Текст книги "Сильнейшие"

Автор книги: Светлана Дильдина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)

– Тебе-то что? – растерянно спросила Имма. – Пусть северяне боятся…

– Имма, они далеко, а мы – рядом. Юг давно уже напоминает болото… Каждый верит, что неуязвим, и хочет быть первым. Такое было в начале, ты знаешь.

– Но что тебя беспокоит? – молодая женщина подошла к нему, положила ладонь на плечо. – Все давно пришло в равновесие…

– Я говорил тебе много весен назад – для развлечения искать новых, обладающих Силой, опасно. Мы и так… тесно здесь, душно, ты понимаешь? Всех нас чересчур много, давно не умирают из-за попытки доказать другому свое право первенства. Даже круг стал почти игрой…

– Ты хочешь, чтобы мы умирали? – Имма сняла руку, отступила от друга детства.

– Я не хочу. – Перевел дыхание. – Я умею учиться. Не испытываю отвращения, глядя на север. Они станут против нас вместе, потому что им есть, к чему стремиться. Неважно, пусть это золото или земля. Они на самом деле ненавидят нас. А мы…

– Ты говорил о мальчишке.

– Да, – Ийа кивнул, помолчал, собираясь с мыслями. – Скоро вулкан проснется. И первыми погребет тех, кто ближе к нему.

– Боишься?

– Разве я говорил об этом? – произнес, не скрывая досады.

– Ты говорил – после «перьев» – что не испытываешь к нему неприязни.

– Верно. А еще… можешь считать меня идиотом. Но чем дальше, тем тяжелее в Астале – воздух перед грозой похож на то, что сейчас здесь. Ни грома еще, ни молний… и туча вроде как далеко. Но тяжко, Имма.

– Может, вулкан просыпается у нас под ногами? – испуганно спросила она.

– Верно… Только не тот, не бойся. Такие вулканы, из которых настоящая лава, родятся в горах. Но Лима… живая, и она сердится очень. Не знаю, на что… – он встряхнул головой, прогоняя мысли, и спросил подругу:

– Ты все еще настроена выполнить просьбу Къятты? Новолуние завтра. Стоит ли?

– Я обещала, – отозвалась Имма. – И мне самой интересно.

Ийа вернулся домой – после праздника видеть никого не хотелось. И не спалось – он встал еще затемно, не покидало смутное ощущение тревоги; услышал топот ног бегущего человека. Кто-то стрелой несся по дорожке их сада.

Крикнул ему – что случилось? Но гонец и сам бежал к дому Ийа. Только что прилетел голубь с письмом из долины Сиван.

Новости были тяжелыми – легкий лагерь разведчиков, охранявших найденный ими богатый «колодец» с солнечным камнем, оказался пустым, когда туда прибыли южане-рабочие. Точнее, ни одного живого человека не было в нем. Отчего разведчики умерли, понять не удалось. Северяне стояли поблизости, и равнодушно заверили, что убило их дыхание земли. «Колодец» оказался почти пустым, похоже, работы по его опустошению начались сразу же, как только смерть настигла южан.

Новости всколыхнули Асталу – и земледельцы, и ремесленники побросали занятия, пусть ненадолго, и обменивались новостями. Правда, пока всего лишь прилетел голубь – через пару дней должен был явиться гонец, который расскажет все – в том числе и о действиях и словах северян. Такое не доверить письму.

Къятта в отличие от многих удивленным не казался.

– Не произносите при мне этого слова – эсса, – губы дрогнули, исказились, и лицо на миг стало очень неприятным. – Родные, отдающие детей ради камня… Сестра, одновременно с братом зачатая, бросает его – разве ей что грозило здесь?

– Мы не оставили бы их жить, узнав про Долину. Северяне нарушили соглашение…

– Думаешь, она знала? Тогда тем более. Бездна, они – одна кровь, и оставить половину свою – умирать!

– Это значимо для нас, не для них, – спокойно проговорил дед. – У них каждый сам за себя. Какое тебе дело до семейных уз эсса?

– Мне… – он взял себя в руки, и теперь, казалось, сожалеет о вспышке. – Только одно – не знал, что можно испытывать к ним еще большее презрение. Теперь знаю.

– Пока мы подождем. Гонец важнее голубя – мало ли кто что напишет. Если же известие – правда… Тогда юг не станет молчать. Неужели они хотели получить вторую реку Иска? Зачем это им? – Ахатта полностью ушел в свои мысли, и морщины очень глубоко прорезали кожу. – А ведь придется сдерживать особо ретивых – и разговаривать с эсса, причем прямо там, в Долине. Кому доверить разговор в Долине Сиван? Я не знаю. Но если я не решу, они решат сами.

– Разговор? После того, как они убили наших?

– Это мы доказать не можем. А вот они помнят, что сделали мы. Тарра мог бы вести переговоры, но Лачи куда хитрее его. Ты… – заметив, как внук помотал головой, дед ответил жестом согласия. – И правильно. Я рад, что ты не рвешься в долину.

– Я не хочу разговаривать с ними. – Спокойно подтвердил Къятта. – А ты… миротворец.

– Я буду думать долго.

В комнату просунулась голова. Кайе напоминал сейчас хищника, взявшего след, разве что уши торчком не стояли.

– Наконец решили потрепать северян? – он оказался в комнате весь.

– Нет! – отрезал дед. – Хватит, идите оба отсюда.

– А что будет с этим…? – Къятта не уточнил, но дед понял. Пожал плечами:

– Я с самого начала уверен был – их послали на смерть.

– Мы не можем взять его под свою защиту? После того, как сестра…

– Вот именно. Мы и так опозорились дальше некуда.

Дед подал знак – разговор окончен. Братья вышли вместе, одновременно перешагнув порог – и остановились одновременно, уже по ту сторону.

Младший хмуро сказал:

– Чувствую себя дураком…

– Ты и ведешь себя по-дурацки с момента, как сделал первый шаг.

– Я совсем не понимаю людей.

– Не страшно. Знаешь, если медведь идет прямо на сидящую на земле птицу, это проблема птицы, а не медведя.

– Но я… стараюсь убежать от того, что не понимаю… словно трусливая йука.

– Ты? Убегать?

– Убегать можно по-разному… убивая, или просто не желая думать, – горло перехватило, и хрипло сказал: – Как с Таличе…

– Ты ее помнишь? – ошеломленно. – Если б она была твоей первой женщиной, я бы понял еще…

Растерянно:

– А первую я и забыл…

Глава 24

Тейит

Седьмой день Огонек с Лиа переходили от селения к селению в низине, где растили сладкий тростник. Тут повсюду струилась вода, и порой дорогу им заменял широкий ручей – и узкая долбленка несла их от поворота к повороту.

Тростник пел, гудел на ветру разными голосами – низким, порой хрипловатым, и тонким, протяжным; он подманивал ветер, чтобы тот поселился в теле тростника. А потом кто-нибудь срежет стебель и сделает свирель-ули, и удивится, заслышав в трепещущем звуке жалобу ветра…

Лиа видела, как важно подростку знать – он может что-то и сам, и поручала не самое легкое. Хотя везло им – немного больных было на их пути, сила Мейо Алей хранила людей этой низины. Или, может, поющий тростник хранил, приманивая покой переливчатыми звуками, отпугивая беду?

«Перья» появились на закате седьмого дня. Три – два почти сразу развернулись и заскользили к горам, в направлении озера Туи, и одно, изгибаясь игриво, накренилось – и словно с огромного склона плавно поехало вниз, к полям.

Целительница с внуком едва-едва покинули лодку и перешли на другую сторону поля, где начиналась хорошая, ведущая к Тейит дорога. Тут и заметили гостя. Сбросив с плеч кожаные дорожные сумки, Лиа и Огонек остановились – и остановились их провожатые.

«Перо» было в рост человека длиной – нежное, полупрозрачное.

Люди вскинули головы. Прозрачное, легкое, дитя неба плавно покачивалось в воздухе, приближалось, чуть изгибаясь, и это походило на танец.

– Мейо Алей, и нет никого, кто бы мог отогнать, – простонал мужчина-проводник.

– Есть у них, да на нас наплевать… окраина. В глине возимся, – откликнулся другой.

– Мимо лети, мимо, – едва слышно шептал первый из провожатых, не отрывая взгляда от плывущего в воздухе чуда.

– Мне всегда хотелось понять, думают ли они, понимают ли нас, – задумчиво произнесла Лиа. С запрокинутой головой следила за мягкими движениями «пера». А оно приближалось.

Такое легкое, безобидное с виду. Только целительница видела, во что порой превращались дома после того, как «перо» покружило над ними. Груда обломков… И люди… Никого не удалось спасти. Даже кости их были раздавлены, словно не легкое перышко пролетело над головой, а упала плита, да еще покружилась на месте, перемешивая жилы и кости.

И ничуть не реже «перья» не причиняли вреда. Просто покружатся, словно рассматривая, и улетят прочь. Разные – от руки длиной до роста двух человек. Никогда «перья» не гнались за людьми… просто некоторым не повезло стать у них на дороге. Знать бы еще, где проходят эти дороги…

– Уходим отсюда, – не выдержал один. Он готов был бежать сломя голову, бросить и женщину, и мальчишку.

– Погоди, – Лиа стояла, не сводя глаз с плывущего полупрозрачного чуда. – Ведь что-то им нужно.

– И дикие звери приходят порой взглянуть на человека.

– Зверей нетрудно понять. – Морщинки обозначились на лбу женщины, – Впрочем, порой я не понимала собственную дочь. Да и от южных соседей, хоть они и вполне люди, не знаешь, чего ждать.

– Люди, – криво усмехнулся мужчина, как и Лиа, не отрываясь от нежданного гостя. – Какие они люди…

И разобрал шепот сзади:

– Мне кажется, оно услышало бы меня…

– Сумасшедший! О бабке подумай! Каково ей смотреть, как тебя расплющит?! – мужчина качнулся было к мальчишке, потом попятился, но все же удержался на месте; второй уже спешил подальше от опасного гостя, понимая, что тот захочет – нагонит.

Огонек, завороженный его покачиваниями, сделал шаг вперед… еще шаг, и еще… цепочка на шее и камень налились холодом, потом неподъемной тяжестью на шее повисли. Но подросток сделал еще движение, не сам даже – «перо» вело. Цепочка удавкой стянулась на горле… и лопнула. А мальчишка шел, протягивая руки к плывущему над головой чуду и шепча нелепые слова – приветствия, нежности всякие, которые знал. И понимал самым краем сознания – на него смотрят оторопелые поселяне и Лиа.

Не заметил, как ноги оторвались от земли.

Люди в отдалении ахнули, а мальчишка стоял на воздухе, словно на невидимом плоту, и воздушная река несла его вперед, за «пером». Выше. Дальше.

Шагов десять пролетел, и воздушная река плавно опустила его на траву. «Перо» качнулось над головой, почти коснувшись протянутых рук, развернулось и заскользило прочь.

Огонек остался, улыбаясь бессмысленно и счастливо.

– Мальчик! – Лиа вцепилась в него совсем уж отчаянно. – Как ты мог, мальчик!

– Я видел их раньше. Такие красивые, – выдохнул Огонек, не сводя глаз с уже пустого неба. Только птицы летали у горизонта.

– Ты… летал за ними вот так?

– Нет, никогда, – с сожалением, – Аньу, я не умею. Оно подняло меня само… Оно посмотреть приходило!

– «Перо» – может быть, а ты пошел за ним, желая что-то доказать непонятно кому, – печально сказала Лиа. – Я тебя звала…

– Не знаю, – вздохнул подросток, чувствуя, как уши начинают гореть. Огляделся – люди стояли поодаль, шептались. Проговорил покаянно:

– Аньу, не сердись на меня. Они же… просто необыкновенные.

– Они красивы, – согласилась Лиа. – Я тоже забывала про все на свете, видя их движения. Но они губят людей.

– Все опасное красиво, – одними губами отозвался мальчишка, и продолжил громче: – Пожар, смерч, водопад… все это красиво. И смертельно порой.

– Это не наша красота, не человеческая.

– Юг говорит иначе…

– Потому их и не считают в полной мере людьми. Скорее… хищниками.

– Нет, – Огонек дернулся, прикрыл глаза ладонью от ставшего слишком ярким света. – Нет, аньу. Я хочу быть… человеком. – И попросил еле слышно: – Научи меня.

В Тейит, слушая веселую возню своих детей во дворе, Лачи не испытывал радости. Все скоротечно… недавняя победа может стать поражением, не успеешь вздохнуть. Те, во дворе, имеют все, и ближайшие надежды главы Хрусталя связаны отнюдь не с ними.

А с тем, кто ненадолго покинул высеченный в скалах город, испросив позволения, правда.

– Он слишком привязался к Лиа-целительнице, – Лачи был погружен в себя, и слова звучали, будто из глубины. – Это и хорошо, и плохо. Мальчик осознает свою нужность… однако же никто не слышит, какие разговоры они ведут наедине.

– Лиа не слишком умна, – возразила Саати.

– Только дочь ее оказалась достаточно непредсказуемой, чтобы покинуть север с южанином и прихватить с собой парочку друзей.

– Разве это – признак большого ума обеих?

– Всего лишь признак мышления, отличного от обыденного. Пожалуй, мальчику пора отдохнуть от искусства исцеления и заняться иным – например, воинским искусством. Я с удовольствием доверю его, допустим, Кави – так у его сестры и Илы останется полная уверенность, что мальчишка у них на виду.

– А что скажет Лайа?

– Ах, эта женщина? – Лачи улыбнулся, словно выныривая на поверхность. – Ее племянница общается с полукровкой. Я ни в коем случае не намерен мешать их дружбе! У Лайа не будет ни малейшего повода для недовольства.

Не сразу целительница и полукровка прибыли в Ауста; при входе Лиа перехватила знакомая ее – красильщица, судя по неотмытым пятнам кошенили на руках. На сей раз пациентом стала маленькая девочка, засорившая глаз. Обрадованные помощью родители вручили пожилой женщине корзину с лепешками и маленькими желтыми клубнями, и теперь подросток нес ее к дому Лиа. Огонек намеревался побыть у бабушки совсем немного, и вернуться в свое обиталище. А Лиа собиралась привести дом в порядок, чтобы не стал заброшенным.

Боль копьем пронзила левую половину спины. Охнув, Огонек упал на колени, не в силах ни согнуться, ни разогнуться. «Умираю», – мелькнуло в голове. Жизнь перед глазами не проносилась, хоть слышал – бывает такое, только синие и алые круги вращались бешено.

– Мальчик, что ты? Что с тобой?! – Руки Лиа подхватили его, голос доносился как через ватную стену.

– Копье…

– Что ты, какое копье? – почти закричала целительница.

– Там… больно… – он повалился вперед, едва не сбив маленькую женщину с ног.

Потом, лежа в ее домике, он не решался двинуться, хотя боль прошла. Почти, осталось легкое напоминание. Даже как Лиа с помощью соседа доставила его в дом – не помнил.

– Что это было, аньу?

– Я не знаю, маленький…

– Но я был уверен… мне было так… – растерянный, он уткнулся носом в подушку. Вздрогнули губы. Напугать Лиа… так стыдно.

Прохладная рука легла ему на локоть.

– Так бывает, малыш. Может, попросту сделали плохо тому, на юге… и это было настолько сильно, что ваша прежняя связь вернулась на мгновения.

– А?! – позабыв про страх, что вернется рвущая боль, Огонек сел. – Что, значит, его убили?

– Откуда мне знать… Попробуй почувствовать.

– Нет, не хочу! – почти выкрикнул мальчишка. Снова соприкоснуться с этим… может, и умереть? Или другое что? Оглянулся испуганно, словно оборотень мог в любой миг появиться в хижине Лиа.

– Не бойся, он не придет и тебя за собой не утянет, – как показалось, грустно произнесла Лиа. – Вы долго не виделись. Всякая связь слабеет. Скоро ты перестанешь ощущать его совсем.

– Скорей бы! – ломким, высоким голосом произнес Огонек. – Аньу, как я устал! Лучше бы никогда…

– Но и мы тогда бы не встретились, – с мягким укором проговорила целительница.

– Прости, – прошептал мальчишка, и кровь прилила к лицу – отвернулся.

Стыдно было за свою слабость, ой как стыдно. Обрадовался новости, вернувшись в Ауста – велено отдать его под надзор Кави. Мол, пока молод, хоть немного поучится ножом владеть, да и просто телом своим, чтобы первый попавшийся ёжик не загрыз насмерть. «Ёжика» полукровка проглотил, не поморщившись – и правда ведь, как-то не приходилось от зверей отбиваться… кроме – ох, не надо об этом…

А вот Лиа попадаться на глаза не хотелось. Расхныкался, как ничтожество полное. Надо же, почудилось что-то, и сразу готов слезы на кулак наматывать! Да она не раз людей в черные пещеры провожала, перед этим всю Силу до капли отдав, а тут – полсуток просидела с ним, будто он и вправду вот-вот помрет! Стыдно… Вот пройдет время, он искусству бойца поучится, а потом к ней вернется, и к Шиму, и к Иве…

А как же люди, которым ты мог… ну, не то что сильно помочь, но хоть боль снять? – спрашивал внутренний голос. Так я же скоро, возражал сам себе. Я никогда не перестану о них заботиться… но я хочу стать сильнее. Если не как айо, если уж не дано – то хоть просто как человек…

Кираи было заметно меньше весен, чем Кави, и с Огоньком он сошелся ближе. Показывал, как бросать дротики, стрелять из маленького округлого лука – первое давалось Огоньку на диво легко, но к луку никак не мог приспособиться.

– Тебя когда-то учили, – задумчиво промолвил Кираи, наблюдая за солнечным бликом на мишени, в которой торчал брошенный подростком дротик. – Учил воин или охотник, может, тот и другой сразу.

– Отец? – робко спросил Огонек.

– Может, и женщина… такое тоже водится и у нас, и на юге. Посмотри на Элати. Сестра ее терпеть не может дальние дороги и лес, а Элати все нипочем.

«Отчего же Атали гордится не матерью – теткой?» чуть не сорвалось с языка; и сорвалось бы, успей они с Кираи сдружиться сильнее.

Но пока держал язык за зубами, тем паче – Тилави жил тут же, и, казалось, вот-вот и расскажет страшную тайну Огонька. И тогда – со скалы… орлом полетишь.

Огонька особо не дергали – он думал, заставят тренироваться со страшной силой, так нет. Ножи, дротики – Кираи и Кави довольны были, когда он в цель попадал, поправляли ошибки, но видно было – никто ни в охрану не собирается готовить Огонька, ни настоящего бойца из него делать. Метательное оружие знал бы, и только. Даже на лук скоро махнули рукой.

Зато Огонек пристрастился слушать разговоры старших товарищей – по вечерам те часто собирались, рассказывали разное, вспоминали. Все интересно было узнать, откуда шрам-знак на щеке и Кави и у Тилави откуда – через все лицо?

Охотничьи байки слушал с неослабевающим интересом, про древние похождения разных людей, оставшихся в памяти – тоже. А вот про юг – не любил. Про стычки с югом слушать едва-едва мог – казалось, наизнанку кто Огонька выворачивает.

Ну зачем, хотелось взмолиться. Зачем нести самое тяжкое сюда, где так хорошо и уютно? Зачем рассказывать такое, от чего тревога начинает скулить в костях?

Умывшись после очередной тренировки, отдохнув и полистав пару давно изученных свитков – бездумно, подросток появился во дворе. Направился к группке людей, стоявших возле стены; заросли темно-фиолетового шалфея пенились там, но стоявшие не замечали цветов, равнодушно наступая на них.

Разговаривали четверо – Кави, Кираи, человек, чьего имени Огонек не знал, старший из всех – и Эйнели, доверенное лицо Лачи, ровесник Кираи. Лица у всех четверых были сумрачные – и вовсе не от висевшей над головами тучи.

Когда понял, о чем они, вознамерился уйти – благо, на него и внимания не обратили – но любопытство пересилило.

Слушал, мучаясь желанием покинуть дворик – проклятое любопытство удерживало. Снова боль и кровь… то, о чем не хочется знать – и от чего невозможно оторваться…

– У меня друг погиб на реке Иска, – невыразительно проговорил Кави. – Я был тогда в Чема… Меня звали с собой, не помню, что удержало. Помню того, кто принес нам известие – никого не осталось. У него самого обгорела кожа, и волосы были опалены.

– Что ж, наши ведь и вправду перестарались, – откликнулся Кираи. – С чего их понесло на южную землю?

– Ты не понимаешь… Идти по следу золотой жилы, когда она убегает, издевается, не даваясь в руки – и вдруг обнаружить ее на самом берегу… и знать, что на другом берегу золота еще больше. Они нарушили договор. Но все – слышите?! – все покинули южный берег по требованию! Неужели они заслужили страшной смерти в огне?!

– Наверное, южане считают, что да, – вступил Эйнели. – Мальчишку нам не отдали…

Огонек насторожил уши.

– Какого мальчишку?

Четвертый собеседник выругался, прежде чем ответить. Сказал:

– Они предложили нам золото… и не только. И Лачи принял его. Можно подумать, смерть легко оплатить так же, как покупают морские диковинки или редкие шкуры… Помнится, даже родной брат Лачи рассердился на него и предложил пойти поклониться южанам.

– А… соправительница?

– Если бы Лайа начала говорить громко, ей сумели бы закрыть рот, – вполголоса проговорил Эйнели, обернувшись, и, видимо, не сочтя полукровку опасным. – Я не знаю, о чем думал Лачи. Но можете быть уверены – за горло Лайа он держал крепко…

Огонек шагнул к выходу – спиной вперед. И только через три шага повернулся и пошел очень быстро, опасаясь совсем не нужного оклика.

День ли выдался чересчур ясный, прочищающий память, или время пришло, но почти забытые фразы, брошенные со смехом и вскользь, новый смысл обрели. Ведь кое-чему научили его и в Астале… уж названия тамошние запомнил. И названия места, где стояла башня заброшенная – тоже.

Много ли может пройти ребенок – один, через лес?

В голове стучало одно, звонко стучало, молоточком чеканщика: река Иска. Название, и хлопанье крыльев: стая белых птиц, взмывающих в воздух.

Он видел языки огня, от которых небо вздрагивало и старалось подняться повыше. Светлые волосы женщины, испачканные пеплом… она откидывала их за плечо резким движением. Чувствовал беспомощность полную, и жар, от которого мысли спекались.

И сквозь пламя летела смеющаяся фигурка, раскинувшая руки беспечно. Лицо, полное шального восторга. Наверное, он и был таким… там.

– Тварь… – прошептал мальчишка.

Скосился на собственное плечо. Стиснул в кулаке рукоятку тяжелого обсидианового ножа. И, решившись, прикусил губу и медленно, стараясь не думать и не морщиться, разрезал наискось давно зажившие шрамы.