Текст книги "Тонкий мир (СИ)"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 56 страниц)

ГЛАВА 36: ИЛЛЮЗИЯ СЧАСТЬЯ

После того случая, как Максимилиан не рассчитал силы и чуть было не разлетелся по всей Академии облачками черно-синего тумана, Акери решил уменьшить интенсивность тренировок. «Перестал гнать коней», – как выразился Дариэль.

Ксиль долго шипел на нас всех, яростно доказывая, что он вообще-то князь и сам может определить, какие нагрузки допустимы, но на прямой приказ старейшины возразить ему было нечего. Я благоразумно помалкивала, чтобы не попасть под горячую – почти в буквальном смысле – руку. Но мысленно была всецело на стороне Акери.

Если уж у Максимилиана даже попытка частично перейти в другую форму потерпела фиаско, то ему и впрямь надо было оставлять больше времени на то, что Дариэль деликатно назвал «подзарядкой».

Сам целитель, к слову, теперь каждую ночь где-то пропадал. Когда он возвращался в два-три часа пополуночи, взгляд его был задумчив, а губ то и дело касалась мечтательная улыбка. Честно говоря, меня это заставляло испытывать не очень приятное чувство, которому я боялась подбирать название. Что-то было в этом непристойное, порочное… диссонирующее.

К шакаи-ар, охотящимся на людей, я привыкла с рождения. Просто часть мира – пугающая, но естественная. Есть мы, а есть они. И они далеко.

А тут кто-то из нас вдруг стал хищником – совсем рядом.

…Я не знала, в какой момент перестала бояться шакаи-ар, помнить постоянно, что у них есть острые зубы, длинные когти и голод. Наверное, тогда, когда поняла, что могу за себя постоять. Да и кланники видели во мне не жертву, а равную им. С моим мнением считались даже те, кто называл меня ребенком.

Я словно оказалась по другую сторону барьера. Стала… одной из них?

Максимилиан, Тантаэ, Шеан с Теа – все они хотя бы раз в дюжину дней отправлялись на охоту. И – калечили, убивали…

А теперь и Дариэль. Аристократ по крови, бунтовщик по духу и целитель по призванию.

И, самое неприятное, я не могла определиться, что более чудовищно: брезгливо и испуганно отстраниться от этого нового Дариэля – или провести черту между собой и человечеством, поставив себя выше.

– Не грузись, – вскользь посоветовал мне Максимилиан, за чтением нахально использовавший мои колени вместо подушки под голову. Я, правда, не осталась в долгу и пристроила тяжеленный том «Редких алхимических материалов», который невозможно было удержать в руках, у него на затылке. – Глупости все это. У человеческого мира свои законы морали, у нашего – свои… – он с шелестом перевернул страницу. – А когда тот, кто обладает большой силой и властью, пытается следовать логике обычного человека, случаются по-настоящему страшные вещи.

Я не совсем поняла, что князь имел в виду, но после этого короткого монолога смотреть на Дэйра было уже не так странно.

Что же касается лаборатории, то там все было по-прежнему. Через четыре праздничных дня она вновь наполнилась людьми учеными и любопытствующими. Риан, как настоящая королева, властно отдавала команды, и белый шелковистый халат служил ей горностаевой мантией, а серебристые очки без диоптрий, «для солидности», сдвинутые на лоб, – венцом. Холли был полон кипучей энергии и нещадно гонял своего ассистента то к оборудованию, то в подсобку, то на склад.

Ну, а мы с Феникс и Айне, как всегда, занимали крайне ответственную должность штатных батареек. К серьезным исследованиям никого из нас по-прежнему не допускали, даже пророчицу, все вечера проводившую за лабораторной документацией. Мне же задержки в лаборатории после опытов казались пустой тратой времени.

Вот под руководством Дэйра я бы поработала с большим удовольствием – самостоятельные занятия медленно, но верно заходили в тупик… Но Дариэлю пока, к сожалению, было не до меня.

Если и были в лаборатории те, кому приходилось хуже, чем нам, «батарейкам» – это Ириано и Тантаэ. Они работали с памятью Кея по ночам, когда тот спал и не мог сознательно воспротивиться столь неприятному процессу, как вмешательство в сферу разума. И если Пепельный князь воспринимал вынужденное совместное времяпрепровождение как возможность наконец-то наладить отношения, то Ириано трясло от одной мысли о примирении с отцом. Днем эти двое практически не разговаривали, даже на совещаниях сидели с разных концов стола. Тантаэ, в отличие от своего вспыльчивого и вечно хмурого сына, был изысканно вежлив и спокоен. Иногда он улыбался, рассеянно и будто бы слепо, и в такие минуты у меня отчего-то на душе скребли кошки.

Прошла уже почти неделя от новогодней ночи. Атмосфера праздника повыветрилась, и стало немножечко грустно. Думаю, так казалось не только мне – бесед за чайными перерывами стало гораздо меньше. Только Кей Мейер все так же болтал без умолку, поддерживая разговор на любую тему.

Сегодня бывший маг Ордена контроля и созидания вдруг вспомнил о нашей первой встрече и последовавших за ней событиях.

– … Честно говоря, это было ужасно неожиданно. Я имею в виду, что меня направили в отряд, на настоящую операцию. Ну, вы же понимаете, Найта, обычного ассистента из отдела прикладных исследований – и вдруг в «боевку». Но тогда-то я был в абсолютном восторге. Так хотелось попробовать свои силы в чем-то действительно серьезном! – разглагольствовал он, сильно жестикулируя. От горячего чая с имбирем лицо его раскраснелось, особенно сильно почему-то выделялись скулы. На подбородке было маленькое пятнышко плавленого сыра – наверное, Кей в запале случайно мазанул себя бутербродом, но никто из деликатности не обращал на это внимания. – Мы прибыли на место по воздуху, не используя магию, и раньше, чем планировали. Разбили лагерь недалеко от портала. Отходить от него запрещалось, потому что Путь королев мог увести нас обратно, к месту первого испытания. Старшие по рангу расставляли ловушки, а меня отправили в лагерь, чтобы не мешался. Я тогда прямо весь извелся, пока ждал, а потом вдруг…

– … а потом вдруг появились мы, – закончила я с ноткой грусти по старым временам.

Нет, именно этот эпизод, с бессмысленным и кровавым сражением, когда я впервые применила магию против человека, был не самым хорошим воспоминанием, но само путешествие… Лес, ночевки в «коконе», Ксиль, соблазняющий меня, чтобы потом легче было уговорить глупую девчонку стать жертвой на алтаре…

– Да, да, – с энтузиазмом кивнул Кей. – Совершенно неожиданно, как снег на голову. Чудища, огонь, кровь… И эта страшная магия, – его передернуло, и я почувствовала укол совести: то заклинание могло убить и Кея, как убило других. – Я тогда просто ну ужас как перепугался, все на свете проклял! Северный князь… он был такой… такой… – в глазах у юноши появилось затравленное выражение. – В общем, я думал, что все – прощайся с жизнью, милый Кей, как дядя говорил. Ну, в песенке одной пелось что-то наподобие этого.

Риан невежливо фыркнула и отхлебнула из глубокой чашки совсем не по-королевски. Холли расплылся в улыбке, смешно морща нос, и пригладил пальцами неизменную желтую ленту в косе. Я поспешила поддержать Кея, пока кто-нибудь не свел разговор к шуткам:

– Ну, Ксиль и меня напугал при первой встрече. Я так драпанула – только пятки сверкали, – мне вдруг стало смешно, но Кей внимал этой нехитрой истории совершенно серьезно. – Потом он меня все-таки догнал… и тогда-то я поняла, что раньше это был не страх, а так, ерунда какая-то.

– Вот! – с энтузиазмом подхватил Кей, опираясь ладонями на стол. Мазок сыра на подбородке смотрелся теперь интригующе, словно средневековая «мушка». – У меня то же самое было, что у вас. Он так говорил… Приказывал – невозможно не подчиниться. А потом, когда я открыл глаза, и наконец увидел князя… Понял вдруг: я полностью в его власти. Знаете, Найта, жутковатое чувство появилось… Желание саморазрушения, что ли… У князя такое невероятное обаяние! Я подумал тогда: какая глупость, этот Орден – разве может такое существо быть низшим? А потом вы заговорили, Найта, и я будто очнулся.

Фраза прозвучала глуховато, а Кей словно потускнел, как перележавшая на солнце газета.

– Умирать стало очень страшно. И когда вы заставили его пообещать, что жизнь он мне сохранит, я решил, что вытерплю все, и потом буду жить совсем по-другому. А князь… странно, но мне даже не было больно. Я не помню почти ничего о том моменте – только то, что он дергал немного за мои волосы, будто не мог решить, что ему делать – погладить или ударить. А вы сидели на ступеньках постамента, уши зажимали… И у вас было такое лицо, что я поверил ненадолго, что от беспомощности можно умереть. И плечи у вас дрожали, и губа была прикушена. Нижняя, – он смутился и неловко провел рукой по подбородку, наконец-то стирая пятнышко сыра. – Вы были такой удивительной – сильная и слабая одновременно. Как будто из кусочков составленная. А сейчас – цельная. И сильная, – закончил Мейер совсем тихо.

Я низко опустила голову, разглядывая в кружке всплывшие чаинки. К лицу кровь прилила – стало жарко. Наверняка щеки горели. Последний глоток был торопливым, и вместе с чаем я подцепила и одну из этих дурацких чаинок и теперь перекатывала ее во рту – шершавую, безвкусную, похожую на маленький скученный кусочек бумаги.

Взгляд со стороны – страшная штука. Иногда сшибает, как мешком по голове.

«Сильная»… И как же теперь… соответствовать?

– А потом? – спросила я, чтобы не молчать.

– А что потом… – рассеянно почесал светлую бровь Мейер. – Потом все было хорошо. Я очнулся на песке, магии не чувствовал – ну, последствия слишком близкого общения с князем. Мы с вами говорили, наверное. Не помню, о чем, но у меня после этого словно новая цель в жизни появилась. Я себя таким свободным почувствовал, таким смелым… Вот так. Северный князь отвел меня в странное место, где было несколько кланников. Он поговорил с ними… Так я и попал в Пепельный клан, – развел он руками, улыбаясь чуть виновато, словно быть частью клана Пепла времени было неприлично, но модно. – Магия со временем восстановилась, а еще появилась жажда деятельности… Ну, сначала меня, конечно, к серьезным проектам не допускали, а потом я уже стал приносить настоящую пользу. И знаете, Найта, что удивительно? Эти кланники ни разу не посмотрели на меня, словно на второсортное существо, отработанный материал, как в Ордене делали.

Я невольно улыбнулась.

– Думаю, это заслуга Тантаэ, – Пепельный князь никак не изменился в лице, но я почувствовала, что он был польщен. – Если он даже Ксиля может одним своим присутствием заставить вести себя прилично…

Это сошло за шутку, и все мы вежливо посмеялись… По правде сказать, Тантаэ только улыбнулся, но все равно было весело. А я вдруг задумалась о том, что Пепельный князь действительно в любое явление вносил элемент стабильности. Он был такой серьезный, мудрый… надежный. В отличие от других шакаи-ар, того же Ксиля, например, на Тантаэ всегда можно было положиться.

– Право, Найта, вы меня смущаете подобными комплиментами, – с легкой иронией заметил Тантаэ, и я запоздало вспомнила, что рядом, вообще-то, есть телепаты, а мои последние мысли звучали слишком «громко». – И зря вы недооцениваете Ксиля. Сейчас он, конечно, похож больше на подростка, но лишь потому, что таким вы подсознательно желаете его видеть. А вы видели когда-нибудь, как Максимилиан ведет себя с детьми? – вдруг спросил меня Тантаэ, и я даже вздрогнула от неожиданности. – Понаблюдайте, если выдастся такая возможность. Думаю, это будет интересным опытом.

Губы почему-то резко пересохли. Я, будто вживую, увидела, как у Максимилиана, такого же юного и прекрасного, как сейчас, сидит на коленях маленькая черноволосая девочка лет четырех. У нее зеленые глаза… и она несмело водит пальцем по строчкам в книге, а Ксиль с необычайно сосредоточенным лицом нараспев читает вслух…

Ириано сорванной пружиной вскочил на ноги и с такой силой ударил ладонями по столу, что чай из кружек расплескался, и на скатерти расплылись некрасивые желтые пятна.

– Не смей… – прошипел он, как гадюка, не отводя взгляда от Тантаэ. – Не смей разрушать еще одну жизнь! Ты сделал мою мать несчастной! С шакаи-ар могут жить только шакаи-ар!

– Ты заигрываешься, Ири, – холодно отозвался Тантаэ. Глаза у него потемнели. Имбирный запах в воздухе стал резче. – Это решать не тебе и не мне. А Эвис все-таки была счастлива. И ты сам – верное тому доказательство.

Лицо у Ириано стало совсем страшное. У меня вдох застрял в горле, когда желтые, невыносимо яркие глаза впились взглядом в мои.

– Доказательство… Ты не прав. Ты не понимаешь… – каждое слово Ириано отдавалось пульсацией у меня под черепом. Мир словно сузился пронзительной желтизны и шипящего шепота. – Знаешь, что будет с твоими любимыми Найтой и Ксилем? Сначала – эйфория. А потом она пройдет, и захочется настоящего счастья. Но когда семья останется неполной и через сто, и через двести лет, твой замечательный Ксиль убедит Найту стать шакаи-ар, просто потому, что эгоизм и беспечность у нас в крови. А она поверит, что все будет хорошо, ведь это Максимилиан, ее единственный… Ты знаешь, что бывает с равейнами, отказавшимися от дара?

Меня словно окатило потоком ледяной воды. Конечности стали ватными, а горло сжало спазмом.

Я слушала – и верила. Знала, что это всего лишь гнев говорит за Ириано, что меня просто оглушило чужими чувствами… Но не могла ничего, абсолютно ничего сделать, чтобы выдавить из груди засевший там шипастый комок боли.

– Прекрати. Ты алогичен, – словно через стекло донесся голос Тантаэ. Рассудительный, надежный, спокойный Тантаэ… – Твои речи, Ири, это, как говорят люди, дешевая пропаганда. Громкие слова, за которыми не стоит ничего.

– Заткнись!

– Прекратите оба! – вдруг вскочила Айне, и я словно очнулась от забытья. Голос у пророчицы срывался, как будто она… плакала? – Что вы треплете здесь чужую судьбу? Да что б вы понимали!

Грохнул об пол упавший стул. Хлопнула дверь.

Я одним глотком допила остывший горький чай и выбежала за пророчицей.

Тут-то и сказалась разница в росте. Длинноногая Айне, размазывая по щекам слезы, пронеслась по лестницам и коридорам, как ураган. Я едва поспевала за ней.

– Айне, подожди! Я с тобой!

Но она, как будто нарочно, побежала еще быстрее.

К счастью, в минуту опасности или боли все мы стремимся домой. А «домом» для Айне на время стала комнатка в общежитии факультета некромантии.

Когда я, запыхавшись, влетела в нужный коридор, то обнаружила, что перед апартаментами пророчицы уже собралась небольшая, но очень громко галдящая толпа любопытных. А у самой двери стояли трое: донельзя растерянная Феникс, хмурый мужчина с белоснежными волосами до плеч, свитыми в тонкие жгуты… и Этна, стучащая по этой самой двери кулаком с криком:

– Открой дверь, твою мать! Что случилось-то? Открывай! Мы подруги или хрен знает кто?

– Что происходит? – тихо коснулась я плеча Феникс.

– Не знаю… – потерянно прошептала она и качнула головой. – Ну, с Айне что-то, да… Прибежала такая, плачет… Выгнала нас из комнаты и, ну…

– Буря, а не девка, – качнул головой седой мужчина. – Всех повытолкала, дверь зачаровала – и ревет. Как бы всю комнату в слезах не утопила.

Я присмотрелась к нему… Темно-синие, в черноту, глаза, повадки бродяги, убранные в жгуты волосы… И еще – странное ощущение, как будто в малую оболочку уместили нечто огромное.

– Серго? – неуверенно наполовину вопросительно, наполовину утвердительно произнесла я. – Здравствуйте…

И ведарси – конечно, кем же еще может быть существо с такой аурой! – кивнул:

– И тебе век не болеть, Найта. Дафна, Люк и Райва поклон передавать велели, – усмехнулся он, глядя чуть исподлобья. – Мол, все помнят и благодарят за спасение.

– А… не стоит, – смутилась я, вспомнив детишек ведарси и приемыша-авайен Клода. Этна перестала молотить кулаками в дверь и беспомощно уткнулась в нее лбом, тяжело дыша. – Вы с Этной давно приехали?

– Да вот только что, – развел руками Серго. По привычке я обратила внимание на ногти. В отличие от шакарских, они были совсем короткими, человеческими, только блестели, будто маслом смазанные. – Только чайку за встречу заварили – пророчица ваша принеслась. Нас – за порог, сама – в слезы. Мы стучим, а все без толку: ни сказать ничего не хочет, ни открыть двери.

– Понятно, – у меня вырвался вздох. Ужасно хотелось позвать кого-нибудь из старших и умных, но Ксиль с Дэйром отправились на охоту, а Тантаэ было сейчас не до наших разборок. – Значит, так, – я резко, из-за нервов, развернулась к остальным и хлопнула в ладоши. – Этна, привет, рада тебя видеть, прекрати грязно ругаться и отойди от двери. Господа любопытные, – некоторые студенты отступили назад, и я продолжила уже на тон потише. – Господа любопытные, вам здесь не цирк. Будьте добры, разойдитесь по комнатам, пока я не обратилась к декану. Если кто-то действительно хочет помочь… Принесите, пожалуйста, на «кухню» мяту, мед и валерьяновый корень. Энни, – обратилась я к огненной мастерице. Феникс вскинула на меня светлые, очень серьезные глаза. – Будь добра, за тем, чтобы в коридоре посторонних не осталось. Думаю, Серго не откажется тебе помочь.

Дождавшись кивка от ведарси, я отправилась к закутку у раковин, где стояли алхимические горелки. К моему удивлению, травки и мед нашлись очень быстро – видно, спокойной жизнь студентов не назовешь, а зелья для лечения нервов целители отпускают неохотно. Я же воспользовалась одним из рецептов Дариэля: «Мятный сон» – абсолютно безвредная смесь, да к тому же не вызывает сонливости.

А пока лекарство заваривалось и настаивалось, Айне уже наверняка успела проплакаться. Иногда это помогает лучше самых качественных зелий.

Что же касается меня… Ну, я ощущала себя спокойной и уверенной уже от того, что взялась за привычную и любимую алхимию.

– Айне… – робко стукнула я по косяку, когда отвар немного поостыл. – Ты как? Можно войти?

Ответом мне было молчание… но вроде бы не враждебное. Я осторожно провела по двери раскрытой ладонью, разбрасывая завязанные в заклинании нити по прежним узорам. Сейчас, когда пророчица немного успокоилась, сделать это было уже гораздо легче.

Щелкнул замок.

В комнату прошли только мы втроем – я, Этна и Феникс. Серго остался снаружи, отгонять зевак мрачным взглядом.

Правда, атмосфера, которая царила в комнате, была куда черней любых взглядов…

Айне сидела в кресле с ногами, уткнувшись подбородком в колени. По стенам скользили тени. Очертания предметов были неверными, колеблющимися радужным ореолом. Прямо напротив кресла, в углу, поток воды струился вверх, от пола к потолку. Темноту наполняли шорохи, шепоты и тихий плеск, как у ручья ночью.

– Мой эфемерат, – невнятно пояснила Айне и шмыгнула покрасневшим носом. – Помогает… снять стресс.

Я только вздохнула.

– Выпей, – протянула я ей полную кружку. – Станет полегче, правда. Обещаю.

Пока мы с Этной сдвигали стулья поближе к пророчице, пытаясь не обращать внимания на «северное сияние» вокруг предметов, Феникс тихонько подошла к ней и положила руку на плечо. Этот жест поддержки выглядел немного странно – Феникс и Айне, носители противоположных стихий, недолюбливали друг друга.

– Что случилось? – мягко спросила Энни. В ее голосе не было и следа обычных кокетливых, манерных ноток. – Кто тебя так обидел?

У Айне вырвался смешок.

– Никто. Я сама.

– Верится с трудом, – качнула я головой и присела на подлокотник кресла. Айне цедила отвар маленькими глоточками, но он уже начал действовать: дыхание выровнялось, исчезали постепенно алые пятна на щеках… – Давай-ка я начну, а ты продолжишь. Ириано затеял очередную ссору с Тантаэ, только на этот раз использовал меня как предлог. Ругался он долго и убедительно… Но мне-то казалось, что выбегать в слезах по сценарию должна была я. Так что же с тобой произошло?

– А ты не догадываешься? – Айне одним махом осушила кружку и подняла на меня злые желтые глаза. Только вот адресовалась эта злость самой пророчице. – Ириано сказал, что с «шакаи-ар могут быть только шакаи-ар». То есть со мной он… Не важно. Он сказал – и тут я поняла…

– Пророчество? – быстро спросила Этна, дергая себя за жесткую красновато-рыжую прядь.

– Нет, – Айне обмякла, и я едва успела выхватить из ослабевших пальцев пустую кружку. – Просто понимание. Я все терзалась тем, что из-за меня Найта могла исчезнуть из линии пророчества… Думала, что точки перехода остались позади, когда Орден затеял эксперименты с тонким планом, когда Найта встретилась с Максимилианом, когда спасла его… Но оказалось, что есть еще развилка. И две дороги, – она, кажется, умышленно уводила взгляд, стараясь не смотреть на меня. Тонкие пальцы нервно терзали край свитера. – На одной из них все, как сказал Ириано: неполная семья, решение пожертвовать даром… Я, правда, не вижу, чем это кончится – может, и счастливо. Но в той реальности мы с Ириано, мы… Словом, там я одна. А вот на второй дороге… – голос ее стал совсем тихим. Ручей, бегущий ниоткуда в никуда, снизу вверх, вдруг начал медленно покрываться корочкой льда. – Там я не вижу твоей судьбы вовсе, Нэй. Ты словно выпадаешь из жизни, будто равейны по имени Найта больше не… Но я… я вместе с Ириано. И он… он совсем другой… – ее шепот был потрясенным, страстным, и для меня он звучал громче крика. – Замечательный… я вижу, как он о чем-то говорит с Тантаэ и улыбается… А потом… потом у меня пропадает дар, и дальше я не вижу ничего. Ты понимаешь, что это значит? Все еще не определено, мне опять нужно… выбирать…

В комнате воцарилась такая тишина, что можно было различить даже звук нашего дыхания. Прерывистое после долгих слез – у Айне. Гневное сопение – у Этны. Размеренные, легкие выдохи Феникс.

А я, кажется, как дышать – позабыла.

– Ты, Айне, главное, не переживай раньше времени, – услышала я свой голос со стороны и подивилась его спокойствию. – Пророчества – штука ненадежная. Еще вчера ты не видела эту развилку. Кто знает, что будет завтра?

– Во-во, точно, – неожиданно поддержала меня охрипшая от волнения Этна. Глаза у нее светились в полумраке, как у кошки, только не красноватым, а зеленым. За дверью что-то грохнуло, послышались недовольные голоса – но все это было безумно, безумно далеко. – И вообще, «выпала из линии судьбы», «не вижу» – что это за бред? Это что, сразу значит – погибла? Прекрати ты париться с этим пророчеством, пожить попробуй! Нельзя же все время взвешивать, что лучше, что хуже – так вообще на хрен свихнуться можно!

Из горла у Айне вырвался хлюпающий смешок.

– Я бы рада… – прошептала она, отчаянно сжимая пальцы. – Я бы рада… Сумасшедшие точно не выбирают…

Не знаю, что бы случилось в следующий момент – может, я расплакалась бы, может, расплакались бы мы все, потому что нервы были натянуты до предела у каждой из нас, не считая разве что Феникс. Но вдруг из коридора послышались звуки, которые никак не могли раздаваться в стенах Академии.

Заливистое конское ржание, грохот и ругань.

Мы с Феникс подхватились с места одновременно.

– Серго, – подвела короткий итог Этна, и нам оставалось только кивнуть.

…Зрелище, представшее нашим глазам в коридоре, было неописуемым… Нет, немного не так.

Ирреальным. Фантасмагорическим. Сюрреалистическим.

Как еще назвать прекрасного, волшебного единорога ростом раза в два больше обычной лошади, попирающего копытом что-то мерзкое, щетинящееся когтями и шипящее, как сердитая змея? Единорога, у которого сияла каждая белоснежная шерстинка, а грива была разобрана на тонкие-тонкие жгуты, скрепленные на концах гематитовыми «гильзами»? Единорога с темно-синими, как предгрозовое небо в сумерках, глазами без намека на зрачки, у которого рог во лбу горел золотом, как заходящее солнце?

…единорога, задевающего при взмахе хвостом то правую стену, на которой висела доска с объявлениями, то левую, с выщербленной штукатуркой и яркой надписью красным маркером «Нат плюс Рита равно…»

В дальнем конце коридора толпились недовольные студенты, не рискующие, впрочем, подойти поближе. Одна девушка в очках и с фотоаппаратом делала снимок за снимком… Интересно, а ей-то самой зачем столько кадров с единорожьей… с единорожьим крупом и болтающимся туда-сюда хвостом?

И, кстати, разве лошади умеют шевелить хвостом вот так? Гм… А единороги?

– А ржать над поверженным врагом нехорошо, уважаемый Серго, – укоризненно покачала головой Феникс.

Серго фыркнул, что в исполнении единорога выглядело очень внушительно, но промолчал.

– Что здесь происходит, мать твою? – высказалась за всех Этна. Было видно, что с языка у нее просится словечко покрепче, но рядом с Айне и со мной она предпочитает сдерживаться. – Сер-р-рго? – я невольно втянула голову в плечи, различив в голосе подруги рычащие перекаты, больше подобающие шакаи-ар.

К слову, о шакаи-ар.

– Ириано? – пригляделась я к встрепанной темной шевелюре.

Кланник рванулся, но сияющее копыто легко припечатало его обратно к полу с омерзительным влажным хрустом.

Меня чуть не вывернуло. Хорошо еще, что у Дариэля в лаборатории и не на такое насмотришься – привыкаешь не реагировать… Ну, хотя бы внешне.

– Серго, будьте добры, прекратите это представление, – предельно вежливо попросила я, пытаясь прогнать видение вспыхнувших всеми красками нитей. – Мы не на войне, а перед вами не враг. Ириано, при всех его недостатках, сломанных ребер не заслуживает.

Полыхнуло радугой.

– Еще как заслуживает, – проворчал Серго, но ногу с груди Ириано убрал. Отошел в сторону и принялся отирать окровавленный ботинок об пол. – Из-за него сыр-бор разгорелся, не так, что ли?

– Все так, – раздался очень спокойный, будто и не было истерики только что, голос Айне. Я обернулась. Она стояла в дверях, нервно натягивая рукава свитера на кулаки, но взгляд ее был твердым. – Но, думаю, это исключительно наше с Ириано дело. Возможно, оно еще касается Тантаэ и Найты. Но уж не вас точно, Серго.

– А я что? – нахмурился ведарси. В глазах у него до сих пор гуляли сполохи синего света. – Мне велено не пускать никого, я и не пускаю…

– …А вот что послужило причиной для визита Ириано, я бы, пожалуй, узнала, – Айне и бровью не повела. Только желтые глаза были темнее, чем обычно. Но с таким взглядом на мелочи внимания не обращаешь… И к мелочам отнесешь и распухший, покрасневший нос, и отяжелевшие веки. – Вы можете говорить, или вам требуется помощь целителя? – она посмотрела на Ириано, уже успевшего принять сидячее положение.

– Справлюсь… – прохрипел он, опуская голову. На ноги он подниматься не торопился, и я вскоре поняла, почему: по правой голени, очевидно, тоже пришелся хороший удар копытом. – Айне, я… я хотел извиниться перед вами.

– Передо мной? – удивленно выгнула бровь Айне, но голос у нее дрогнул. – Не перед Найтой? Не перед своим отцом?

– Нет, перед вами. Перед тобой… – добавил он совсем тихо.

Айне нервно прижала пальцы к губам. Феникс безмятежным, как небесная лазурь, взглядом обвела коридор и вполголоса сказала:

– Все вон.

На то, чтобы поблизости не осталось ни одного человека, ушло не больше четверти минуты.

– Ну… это… Мы тоже пойдем, – замялась Этна. – Нам еще в деканат надо, комнату просить… Найта, проводишь?

– Конечно-конечно, – немного оторопело согласилась я. – Э-э… Идемте.

Было очень трудно выйти из общежитий, не оглядываясь на застывшую неподвижно пророчицу, на Ириано, что-то шепчущего тихо, но страстно, на безразличную Феникс, присевшую на подоконник в гостиной, и на пляску искр на ладони у огненной мастерицы…

Но мы как-то справились. Честное слово.

Фактически было куда ближе до апартаментов Рэмерта, чем до деканата, поэтому направились мы именно к Мэйсону. Люси уже подтянула здоровье и окончательно перебралась к некроманту, но редко выходила из комнаты, поэтому Рэм почти постоянно проводил свободное время дома, с невестой. Я планировала уточнить у него, в каких комнатах можно поселить Этну и Серго… лучше бы в двух отдельных, иначе эти двое поубивают друг друга. Просто уточнить – и быстро уйти, не навязываясь.

Но вышло все совершенно иначе.

– А, это вы, – широко, по-пиратски улыбнулся Рэм, появляясь на пороге в домашних темных джинсах и на удивление опрятной рубахе. – Рад тебя видеть, Найта. Детка, а это твои друзья?

– Да, – улыбнулась я в ответ – радость некроманта оказалась ужасно заразной. – Этна – ты ее должен помнить. А это…

– Серго, ведарси, так? – первым протянул руку Рэм, и Серго крепко ее пожал. – Приятно встретиться, так сказать, во плоти, заочно-то мы все знакомы, благодаря Мэйсону, – он кивнул на браслет у меня на запястье.

Я невольно подумала, что избавиться от артефакта надо при первой же возможности. Во-первых, у меня завелась личная жизнь в лице Ксиля и Дэйра. Во-вторых, у Рэма завелась очень ревнивая невеста. В совокупности эти факты не оставляли ну ни единого шанса зачарованному браслету. Не очень-то мне хотелось, чтобы в какой-нибудь личный момент вдруг раздался бы в голове голос некроманта.

– М-м… Найта, может, ты со своими друзьями задержишься на чашку чая? – предложил Рэмерт, когда я изложила ему свою просьбу. – Я заодно просмотрю журнал регистрации, там должны быть отмечены свободные комнаты. Люси будет рада… Она тяготится вынужденным уединением, – признался он, проводя пятерней по вечно встрепанным волосам. – С подругами она общаться после всего не может… А тут – новые лица. К тому же Люси никогда не видела ведарси…

– Думаешь, живой ведарси ее развлечет? Балаган из меня делаешь, – беззлобно проворчал Серго. Рэм только склонил повинную голову, пряча довольную усмешку. – Ну да на что не пойдешь ради девочки… А она-то сама о твоих планах знает?

– Сейчас расскажу ей, – расцвел очередной мальчишеской улыбкой Рэмерт. – Она не против, а очень даже за, – сообщил он, вернувшись. В руках некромант держал потрепанную тетрадку – видимо, тот самый «журнал регистрации». – Пожалуйста, проходите, вот сюда – в гостиную.

Люси очень сильно похудела с нашей последней встречи. Я бы сказала – подурнела… но это было бы неправдой. Конечно, внешность у невесты Рэма оставляла желать лучшего, но вот свет и тепло, исходившие от этой девушки, были почти физически ощутимы. Люси Стамман словно сбросила какое-то бремя. У нее даже осанка стала иной.

За чаем Люси скромно улыбалась, отшучиваясь, когда Серго нахваливал приготовленный ею пирог. На ведарси она поглядывала с детским восторженным любопытством, безуспешно пытаясь скрыть его за радушием хозяйки. Рэм же сиял почище единорога недавно и вовсе не выглядел «насильно окольцованным», как говорил когда-то. Иногда он смотрел на Люси, когда та не могла этого видеть, и в его взгляде проскальзывало чувство вины.

Что ж, такие испытания, какие выпали на долю этой парочки, либо разрушают отношения, либо цементируют их накрепко.

За разговором мы даже не заметили, когда в чашках в очередной раз закончился чай. Рэм, зарывшийся в тетрадку в поисках свободных комнат непременно по соседству, упустил момент, и Люси сама встала и начала разливать напиток. Когда она проходила мимо Серго, тот внезапно поймал ее запястье… и понюхал.