Текст книги "Тонкий мир (СИ)"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 56 страниц)

То, что свет уничтожает «пыльцу» с тонкого плана – не было новостью. Думаю, точно так же бы с этой напастью справилась бы любая другая стихия или даже физическое воздействие, вроде высокой температуры. Вопрос в том, как можно начать процесс «очищения», не навредив Дэйру. Ведь даже кровь равейны, находящейся в трансе, смертельно ядовита – что «темная», что «светлая» – солнечный яд.

Подумав, я решила пока не рассказывать целителю о произошедшем в лаборатории. Если понадобится, поделюсь идеями с Ксилем – он придумает, что делать. Пока же лучшей стратегией было ожидание, тем более что у Дэйра наметился прогресс. Вполне возможно, регены справятся с «пыльцой» гораздо быстрее и безопаснее для целителя, чем мои опыты с магией.

Впрочем, все эти теоретические вопросы вскоре отступили на задний план, а вперед вышли самые что ни есть насущные проблемы.

– О, боги, – схватился Дариэль за голову, увидев, как меня с двух сторон подпирают подруги. – Вы с Ксилем что, сговорились, по очереди заявляться в бессознательном состоянии?

– Нельзя заявиться в бессознательном состоянии, – вяло подала голос я. – В бессознательном состоянии человека несут… или волокут, это смотря какие отношения у посту… пострадавшего с сопрва… сопровождающими, – закончила я умную фразу, с трудом выговаривая сложные звукосочетания.

– Ах, это тело еще разговаривает? – елейным тоном поинтересовался Дариэль, и я съежилась. Нечасто целитель, образно выражаясь, метал молнии взглядом, но сегодня у бедняги точно терпение лопнуло. – Dess, такими темпами я поседею раньше, чем Ксиль!

– А разве шакаи-ар седеют? – наивно удивилась Феникс, хлопнув ресничками.

– Исключительно от счастья и полноты сил, – хохотнул Ксиль, появляясь из-за Дариэлевой спины. И спал с лица: – Боги, малыш, ты что с собой сделала?

– Вот и мне это интересно, – пробормотала я и на всякий случай изобразила обморок. Выяснять отношения при девочках мне не хотелось, а пока все к этому и шло.

По странному стечению обстоятельств, свалившись на пол, я и вправду потеряла сознание. На то, чтобы привести меня в относительный порядок, потребовалось достаточно много времени, но, к счастью, не вся ночь, как это вышло вчера с Ксилем. К девяти вечера я была уже довольно бодрой, пригревшейся и, хотя и отруганной, но вполне довольной жизнью. Дэйр внимательно изучил мое состояние и обрадовал тем, что никакого сотрясения нет. «Сотрясать уже нечего», – пробормотал Ксиль и схлопотал от сердитого целителя подзатыльник.

Меня же после кружки молока с медом уложили спать. Поддавшись минутному капризу, я перебралась с подушки на Дэйровы колени, как в детстве. Целитель вздохнул, но не стал прогонять обратно под одеяло и настаивать на немедленном отбытии в страну снов. Наоборот, через несколько минут я ощутила, как неловкие пальцы осторожно обвели контур уха и зарылись в волосы на затылке. Шишка от удара о стекло побаливала, но прохладные пальцы словно вытягивали эту боль… Как если бы к Дэйру вернулся дар.

Но, к сожалению, чуда не было – только немного запоздавший эффект от лекарств.

Я щурилась, глядя на пляшущие в камине языки пламени, то проваливаясь в сон, то ощущая кристальную ясность сознания. Во время одного из таких просветлений мы с Ксилем встретились глазами… И в голове остро, как укол боли, вспыхнуло воспоминание.

Акери. Тантаэ. «Точка опоры».

– Максимилиан, не хочешь мне ничего рассказать? – спросила я четко. В голосе не было ни следа сна. Князь вздрогнул – не ожидал такого.

– О чем ты, малыш? – беспечно поинтересовался он, но в глазах его появилось подозрение. – А, бездна… Ты говорила с Тантаэ, – подытожил он обреченно. – Честно, я собирался рассказать сегодня же, просто так совпало, что ты заболела, и…

– А Дэйру ты рассказал? – я села и бросила взгляд на целителя. Тот настороженно наблюдал за нашей беседой. – Очевидно, не рассказал.

– О чем? – проявил любопытство Дэйр. Оглядел виноватого Ксиля, мою хмурую физиономию и заметил в пространство: – И почему я все всегда узнаю последним… Включая даже новости о собственном превращении в шакаи-ар.

– Я забыл, – попытался оправдаться Максимилиан. Видимо, градус недоверия у нас с Дариэлем превысил предельно допустимое значение, и князь использовал единственно верный антидот: свой неповторимый жалобный взгляд а-ля «несправедливо обиженный подросток». – Честно.

«Пока я еще выгляжу младше Ксиля, но когда-нибудь стану взрослой женщиной, – с ужасом подумала я. – Если уже сейчас он давит на материнские инстинкты, что потом-то будет?»

Максимилиан презабавно хлопнул длиннющими ресницами и вдруг рассмеялся – бархатным и порочным смехом, никак не вяжущимся с образом подростка.

«Тогда, малыш, – мурлыкнул он мысленно, – я буду давить на другие инстинкты, уж поверь…»

Дэйр сдавленно кашлянул и упрямо-собственническим жестом перетащил меня на колени, словно умудрился подслушать наш диалог.

«Не подслушал, – усмехнулся Ксиль, довольно глядя на заалевшие скулы Дариэля. – Но подозревает».

– Если ты «забыл», то, может, хоть теперь расскажешь? – пробурчала я, цепляясь в руку Дэйра, как в последнюю защиту от княжеского обаяния. Максимилиан только фыркнул:

– Расскажу. Найта… – он проникновенно заглянул мне в глаза, на сей раз не изображая ни ребенка, ни коварного соблазнителя. Мне подумалось, что такие вот взоры гораздо опаснее любой игры, потому что одной своей искренностью они основательно выбивают почву из-под ног. – Торжественно сознаюсь в том, что я дурак. Тай мне это очень подробно объяснил, он умеет…

Ксиль сделал выразительную паузу. У Дэйра вырвался вздох:

– Хорошо, предположим, то, что ты дурак, мы и так знаем, – с воистину целительским смирением изрек Силле и опустил трепещущие ресницы, в точности копируя манеры князя. – Может, теперь объяснишь, почему?

– Это мое естественное состояние, – с трогательным смущением откликнулся Максимилиан.

Я спрятала лицо у Дэйра на плече. Меня душил неприличный для серьезного разговора смех. Эти двое могли любую трагедию превратить в комедию… если хотели.

Невозмутимо дождавшись, пока приступ веселья закончится, Максимилиан продолжил:

– Но на этот раз я совершил особенно фееричную глупость, и Тай был дважды прав. Дело в том, что переход в разряд старейшин затрагивает довольно тонкие материи… – Ксиль на мгновение замолчал, и я посерьезнела – его замешательство было непритворным. Может, он правда не знал? – Я всегда был исключением в плане силы… Посчитал, что и теперь справлюсь сам. Но старейшина – это не просто очень сильная особь шакаи-ар. Перемены происходят на всех уровнях. Изменяется природа голода – доля жизненной силы и материи становится минимальной, но возрастает потребность в эмоциях, причем в сотни, в тысячи раз. Но это не главное, – он нахмурился и немного неловко взъерошил волосы. – Старейшины могут погружаться в особый вид транса. Это необходимо, чтобы освоить превращение тела в чистую энергию, в крылья. Только в отличие от них «туман» имеет очень слабую эмоциональную насыщенность… Проще говоря, когда старейшина погружается в транс, то не чувствует ничего. Привязанности, потребности… даже любовь – все исчезает.

Стоило представить эту пустоту, и меня передернуло от ужаса. Пульс у Дариэля ускорился, хотя по лицу целителя нельзя было прочитать ничего – только любопытство и сдержанное сочувствие.

Не чувствовать совершенно ничего… думаю, чем-то похоже на состояние транса эстаминиэль, когда в венах течет чистая сила, и сердце слушает лишь ее шепот.

– Может, поэтому эмоциональный голод усиливается, – прошептала я пересохшими губами. Максимилиан отвел взгляд.

– Скорее всего, так. Поэтому-то старейшинам и нужна «точка возврата», то, что станет напоминать… тот, кто позволит стать для тебя всем. Иногда этих «точек» бывает несколько – два, три, четыре человека… – Ксиль вдруг улыбнулся в сторону. – Не посчитайте за наглость, но я решил, что моими станете вы. Найта и Дариэль. И, может, Тантаэ… Но он почему-то против, – Максимилиан обернулся к нам, и глаза его сверкнули нездоровым весельем. – Вот уж не думал, что доживу до того момента, когда окажусь по другую сторону связи старейшины и «точки»… – он осекся.

У меня мелькнула нехорошая догадка.

– Акери, – тихо произнесла я.

Максимилиан не стал отрицать.

– Так получилось, что я оказался его единственной «точкой опоры»… – наверное, в моем взгляде появилась ревность, потому что Ксиль передернул плечами и с деланной небрежностью продолжил: – Предупреждая твои расспросы, скажу, что у меня в жизни были разные… периоды. В том числе и такие, когда я нуждался в Акери. И не в защите клана дело. Но прежде чем спрашивать, пожалуйста, определись, что тебе важнее: то, через что я прошел, или то, к чему пришел.

– Второе, – тихо произнесла я, сгорая от стыда.

А про себя добавила, что еще важнее, куда мы все вместе пойдем теперь. Но это будет зависеть только от нас.

Больше в тот вечер разговоров о вечном не было. Мы перескакивали с одной банальной темы на другую: погода, приближение нового года, пытались угадать, кто приедет раньше – Джайян или Этна. Спать легли по уже устоявшейся традиции в одной постели. Я – у стены, целитель – с краю. А князь нагло развалился прямо посередине, умудрившись и уткнуться носом мне в шею, обвивая одной рукой талию, и притянуть к себе Дэйра.

Уже засыпая под недовольное ворчание Дариэля и почти кошачье мурлыканье Ксиля, я запоздало вспомнила, что так и не навестила брата. И с мамой тоже не поговорила, а она наверняка все эти дни ждала хотя бы звонка. Меня обуял смутный стыд, как будто я невольно обидела самых близких своих людей. Конечно, в последнее время случилось ужасно много всего. Проблемы Рэма и Люси, внезапно открывшееся прошлое Максимилиана, опыты с «бездной», запутанные отношения Ириано и Тантаэ…

Кажется, я поучаствовала во всех мало-мальски значительных событиях, а вот о семье забыла.

«Это нормально, – успокаивающе ткнулся в виски мысленный голос Ксиля. – Ты не стала любить их меньше… Уж поверь эмпату. Просто у тебя появилась новая семья, а свежие связи требуют гораздо больше внимания… Как свежие раны».

«Странное сравнение».

Я повернула голову. От макушки Ксиля пахло медом – сладкий аромат эльфийского мыла. Чуть влажные волосы щекотали подбородок и нос. Я прихватила одну прядку губами – почти поцелуй. И на мгновение испугалась от мысли, что могла потерять все это из-за дурацкой самоуверенности моего князя…

Ксиль редко говорил о любви. Он предпочитал показывать ее, каждым поступком, каждым жестом. Даже во сне князь чутко улавливал мое настроение. Обнимал, крепко прижимая к себе, когда я нуждалась в этом, или позволял отгородиться от всего мира в коконе из одеял. Рядом с Максимилианом никогда не было ни жарко, ни холодно, словно он подстраивал под чужие желания даже температуру собственного тела. Порой я ощущала его продолжением себя, вроде руки или ноги… или сердца, которое почему-то билось вовне…

Медленно, размеренно… тук… тук… тук…

«Странное сравнение? – донеслось до меня сквозь сон удивление Ксиля. – Раны затягиваются, появляются шрамы. Любовь тоже оставляет следы, только в душе… Эй, малыш? Найта?.. Надо же, заснула…»

Второй день подряд мое утро началось с визита Мэйсона. На сей раз некромант был совершенно спокоен, но мрачен, как на похоронах. Ксиль стоял поодаль, рассеянно разглядывая пустые книжные полки. Дариэль сидел рядом с Рэмертом, частично копируя его позу – переплетенные в замок руки, слегка ссутуленные плечи… Так Силле вел себя, когда беседовал с особенно трудными пациентами.

Резко пахло мятой и пустырником.

– Что случилось? – мой голос со сна звучал хрипло.

Рэм промолчал. Вместо него ответил Дариэль, с той заботливо-нейтральной интонацией, которая свойственна только целителям и священникам в человеческих храмах.

– Люси отравилась. Похоже, намеренно. Соседки по общежитию вовремя заметили ее состояние и вызвали дежурного мага… К счастью, Люси спасли. Но… – Мэйсон резко вскинул голову, и Дариэль замолчал.

– …но не ребенка, – тихо произнес некромант. Глаза у него были жуткие – покрасневшие, как от бессонницы, и совершенно пустые. – Боги, я никогда так не боялся, как сегодня, – его голос немного окреп, но взгляд по-прежнему был мертвым. – Сначала мне сказали, что она умирает. Я ночевал под дверью лазарета… Потом – что Люси плохо и она меня зовет. Я пытался войти, но врач меня не пустил… Тоже мне, братская забота, – Рэм невнятно выругался и крепче сцепил пальцы. – У нее сводный брат работает лазарете, закончил целительский факультет лет десять назад… Ему, как незаконному ребенку, никакое наследство не светит, ну так отец хоть немного с работой помог… А эта тварь, братец, сам же Люси со мной и познакомил, а теперь не хочет пускать меня к ней! – Рэм сорвался на крик и дернулся, будто хотел встать. Я отшатнулась, ожидая чего угодно – истерики, дебоша, битья посуды…

Но некромант вдруг закрыл лицо руками и втянул воздух сквозь зубы со странным, свистящим звуком.

– Почему… почему она это сделала, дурочка малолетняя… – шептал он, наклоняя голову все ниже и ниже. – Кретинка… и я кретин еще хуже. Наговорил ей столько гадостей после суда… а она же вся на нервах, гормоны…

Дыхание будто разрывало его легкие, и хрипы становились все громче. В какой-то момент я с суеверным ужасом осознала, что Рэм… плачет? Нет… давится слезами, задыхается, как астматик.

Это было страшно.

– Если с ней что-нибудь случится, я… я…

«Мальчики и девочки, свалите-ка в спальню, – раздался в голове властный приказ Максимилиана. Я вздрогнула. От моего внимания ускользнул момент, когда князь оставил книжные полки в покое и оказался рядом с Рэмом. Сейчас он был не похож на себя обычного – светлый, невыносимо чужой и отстраненный. – Здесь успокоительным не поможешь, нужна работа эмпата. И вряд ли взрослый мужчина потом простит себе то, что закатил истерику перед малолетней равейной и незнакомым эльфом. Так что займитесь пока чем-нибудь в спальне».

От двусмысленности указания я запнулась о ковер и чуть не упала, но Дэйр вовремя подхватил меня под локоть и увел в теплую комнату.

– Он знает, что делает. Князь, я имею в виду, – целитель усадил меня в кресло и занялся чайником. – Рэмерт сейчас в глубоком шоке. Похоже, у твоего некроманта была хроническая депрессия в последние месяцы, а попытка суицида у Люси его добила. Но Ксиль приведет Мэйсона в порядок, – на темных губах появилась кривая улыбка. – Меня же когда-то привел… А ведь я был действительно сумасшедшим.

– А сейчас? – машинально переспросила я, кутаясь в колючий плед. Люси хотела убить себя! У меня это в голове не укладывалось. А как же ребенок? Или она решила и за него тоже?

– Сейчас я практически в норме, – пожал плечами Дэйр. Я только теперь заметила, что коса у него разлохмачена, а челка разве что не дыбом стоит. Волновался… – Так что я уверен, что Рэмерт в надежных руках… Мне интересно, о чем думала эта девушка, когда чуть не угробила троих.

– Троих? – меня подбросило. – Кого это?

Неужели она подмешала яд в общую кастрюлю или что-то вроде того?

– Себя, ребенка и Мэйсона. Знаешь, почему твой некромант бросил рейды? – поинтересовался Дариэль, отвлекаясь от засыпания в чашки травяного сбора. Я качнула головой. – У него сердце шалить стало. Так что после череды сильных потрясений – ссоры, суда и суицида – вполне мог случиться сердечный приступ.

– Бедняга Рэм… – пробормотала я, испытывая острую жалость к некроманту. – И бедная Люси… насколько же ей было плохо, если она решилась на такое?

Дариэль задумчиво сузил глаза, глядя на огонь.

– Вряд ли она вообще задумывалась, Нэй. Скорее всего, Люси действовала, будучи во власти эмоций. Мало кто решается на самоубийство в результате долгих размышлений. Обычно люди отваживаются на такое под влиянием момента… особенно если под рукой есть средство для «легкого» ухода. Яд, например, – Дэйр скривился. На лице его мелькнула тень презрения – чувства, неподобающего целителю. – Впрочем, какое «отваживаются»… Чаще всего самоубийство совершают из трусости. Это последний шаг, финальная ошибка, признание того, что ты ничего не стоишь и жизнь тебя сломала.

– Жестоко, – я отвела глаза. Видеть Дариэля осуждающим кого-то мне было неприятно, хотя уж он-то имел на это полное право. Целитель боролся с навязанной Акери идеей суицида почти восемь тысяч лет – и выжил, несмотря на травлю, провокации и собственные промахи.

Может, то, что натворила Люси, и являлось по сути поступком избалованной богатой девицы, которая не смогла получить желаемое другим путем… Но все равно мне было до боли жаль ее.

Люси страдала. И чья вина, что подле нее не оказалось человека, который поддержал бы запутавшуюся в собственной судьбе малышку?

Рядом со мной всегда кто-то был – Ксиль, Дариэль, мама, Хэл, подруги…

А она, похоже, осталась одна.

– Жестоко, – согласился целитель без споров, и тон его стал сухим и невыразительным. – И пусть я покажусь тебе циником, но, на мой взгляд, Люси поступила глупо, безответственно… Если ты когда-нибудь повторишь ее подвиг, я тебя спасать не буду, учти, – произнес он, глядя в сторону.

Я резко поднялась с кресла… и ошеломленно застыла. Дариэль… испугался? Побоялся, что мне в голову однажды придет такая же мысль, как и Люси?

– Дэйр… – мои пальцы осторожно огладили его напряженное плечо. – Не переживай. Я никогда не брошу вас с Ксилем. И не позволю маме хоронить дочь, а Хэлу – сестру. Веришь?

Он ничего не ответил, только притянул меня к себе и обнял покрепче.

– Верю, Нэй. Верю…

Руки у него были горячими и немного дрожали…

ГЛАВА 32: СВЯЗУЮЩИЕ НИТИ

«Бездна» не подавала признаков жизни уже добрых три дня. Чуткие приборы и заклинания ежесекундно отслеживали малейшие изменения в состоянии артефакта, лучшие умы Академии анализировали результаты и…

…и – ничего.

Заговорить о «бездне» вечером за чашечкой чая, или в коридоре, случайно встретившись, или в столовой, или в библиотеке – словом, каждый раз, когда собирались вместе больше двух человек – стало признаком хорошего тона. Эти беседы были сродни обсуждению погоды, эдакий способ незаметно перейти к действительно интересным вопросам.

Даже «мозговой штурм» в лаборатории начал напоминать, скорее, дружеские посиделки. Риан в сотый раз выслушивала или перечитывала с листа описание злополучного опыта, высказывала одно из давно затасканных предположений. Тантаэ отстраненно напоминал о слабых местах версии. Ириано начинал кипятиться и доказывать, что Пепельный князь неправ и погряз в предрассудках. «Академики», разделившись на поклонников Тантаэ и почитателей Риан, подбрасывали спорщикам аргументы – сплошь старые, не первый день известные. Холли поглядывал на всех с превосходством и отпускал язвительные комментарии, а сам небрежно черкал что-то на обороте очередного отчета.

Испорченные листы неизменно комкались и отправлялись в корзину.

Однажды я из любопытства развернула одну из смятых бумажек, но «консультант со стороны» писал на своем родном языке, и о переводе, конечно, не заботился. После очередной «летучки» мы с Феникс набрались смелости и спросили у Холли, что значат все эти закорючки.

– Ничего особенного, – пожал тот плечами. – Стихи, песни. Какие старые, какие новые… Было время, менестрелем по дорогам бродил, на гитаре бренчал… Да одной страннице гитара нужнее оказалась, ей и отдал. А новая не ко двору пришлась. Теперь моим песням только на бумаге и жить… Без Сэтры-то… Сэтрой гитару звали.

На его лицо словно тень набежала, и Холо разом постарел на много-много лет. Даже морщин, кажется, прибавилось…

Больше я расспрашивать его ни о чем не рискнула. Некоторые тайны определенно не стоили того, чтобы вытаскивать их на свет. И так в последнее время грустных историй звучало слишком много.

Единственной же радостью было то, что отношения между Рэмом и Люси наконец-то наладились. Парочка целыми днями ворковала в лазарете. Мэйсон носил своей невесте фрукты и цветы – и где только доставал посреди зимы, в промерзшем замке! А Люси смотрела на некроманта глазами влюбленного олененка и улыбалась, робко и виновато.

Я навестила ее в палате всего один раз. Одного взгляда на болезненно бледную, но счастливую девушку и заботливого, непривычно деликатного некроманта хватило, чтобы понять: мне лучше здесь не показываться. «Новые чувства – как свежие раны», – сказал Максимилиан. Я бы добавила: «Или как тонкий лед».

Пройдешься в сапогах по тонкой корочке – провалишься. И хорошо, если в лужу, а не в глубокое озеро.

Впрочем, своих омутов мне хватало и в отношениях с Ксилем. Пока Северный князь не спешил возобновлять тренировки с Акери, и нервных встрясок стало поменьше… Но надолго ли?

– Найта, – тупой конец карандаша щекотно ткнулся под ребра, и я чуть не взвизгнула от неожиданности. Айне невозмутимо сидела рядом и, казалось, интересовалась только лежащим на столе графиком. Губы ее вновь шевельнулись, едва-едва, почти незаметно: – Не спи. Тебе вопрос задали.

– Какой еще вопрос? – в пику пророчице громко поинтересовалась я, глядя на нее в упор. На лице у Айне появилось совершенно неописуемое выражение: нечто среднее между желанием плюнуть на все и рассмеяться и стремлением во что бы то ни стало сгладить неловкую ситуацию. – Кажется, я отвлеклась и совсем ничего не услышала…

Холли хмыкнул. Ручка в мозолистых пальцах замелькала быстрее. Кажется, очередному экземпляру отчета пришел конец.

– Как это на тебя похоже, – вздохнула Риан и устало подперла рукой щеку. – Я спросила: как ты думаешь, почему исследование буксует на месте?

Меньше всего я хотела задумываться о таких вещах, но не говорить же это вслух… Вот тетушка Лиссэ, кстати, в подобных случаях рекомендовала изрекать банальности с умным видом.

Что я и сделала, собственно.

– Нам не хватает свежего взгляда на проблему.

– Предлагаешь привлечь к исследованиям кого-то новенького? – оживилась Риан. Похоже, она приняла мои слова за чистую монету и решила развить тему. А я-то рассчитывала, что от меня отстанут… Тогда можно было бы посидеть здесь еще минут пятнадцать и сбежать домой, где не будет ни «бездны», ни бесконечных переливаний из пустого в порожнее. Интересно, а эти люди всерьез думали, что я подкину им гениальную идейку, решающую разом все проблемы? После того-то, как меня даже к отчетам не допускали, используя в опытах, как примитивную «батарейку»?

– Нет, старенького, – машинально откликнулась я вслух, не особенно заморачиваясь тем, что несу. – У самих инквизиторов поспрашивать не пробовали, что это за штука? Может, и откопалось бы где-нибудь в закромах Ордена детальное описание, что за «бездна» такая и с чем ее едят.

– О, не стоит недооценивать наше умение логически мыслить, юная леди. С этого мы и начали, – со спокойной иронией заметил Тантаэ. Ириано тут же вскинулся, но наткнулся на предупреждающий тяжелый взгляд пророчицы и придержал возражения при себе. – К сожалению, единственный пленник, обладавший достаточно высоким рангом и, соответственно, допуском к необходимым нам сведениям, скончался еще до первого допроса. Полагаю, причиной его смерти стало отложенное заклинание либо яд. В Средние века подобное часто практиковалось в магических орденах, но в наше время, к счастью, к столь варварским методам прибегают редко.

– Наука менталистика шагнула далеко вперед, – пожал плечами один из магов, Бьёрн Ларсен.

Я невольно прислушалась, забыв о недовольстве и раздражении. Этот профессор вызывал у меня искреннюю симпатию. Во-первых, он был очень молод – всего лет тридцать или сорок – и потому выглядел не намного старше своих студентов. Такой же светловолосый и сероглазый юноша, каких много на факультете теоретической магии, только вот выражение глаз у него было посерьезнее. Во-вторых, он никогда не смотрел на нас, равейн, с превосходством, даже если необразованная девица вроде меня задавала элементарные, с его точки зрения, вопросы. И, в-третьих и в-главных, господин Ларсен часто рассказывал очень интересные вещи, о которых в книгах не писали.

– Появились сильные блоки, преодолеть которые не под силу даже весьма опытному телепату… Исключая некоторых специалистов из числа шакаи-ар, – Бьёрн отвесил шутливый поклон в сторону Тантаэ. – Конечно, нет таких блоков, которые нельзя было бы сломать… О, к слову, я слышал, что шакарские телепаты могут «вытащить» из разума человека даже те воспоминания, которые он не осознает – это правда?

– Частично, – кивнул Пепельный князь.

– Целиком и полностью, – запальчиво возразил отцу Ириано. Глаза у него опять засветились по-звериному, как и всегда, когда он вступал в спор с Тантаэ. Айне напряглась, готовая осадить Ириано, если тот опять зайдет слишком далеко и начнет приплетать личные отношения. – Для этого даже не обязательно быть сильным телепатом, – ожидаемая шпилька в сторону Тантаэ. – Достаточно просто иметь много практики.

– Возможно, поэтому лучшим мастером менталистики считается Меренэ эм-Ллиамат, – примиряюще заметил профессор Ларсен, поправляя очки в тонкой серебряной оправе. – Вот уж у кого было довольно времени, чтобы в совершенстве изучить эту науку.

– Ну, теперь Меренэ не до того… Дела государственные вряд ли позволят ей и дальше заниматься любимым хобби, – у меня вырвался вздох. Интересно, как там сестренка Дэйра? Наводит порядок в собственной стране, наверное… Вот еще вопрос: даст ли она знать Дариэлю, когда можно будет возвращаться?

И захочет ли он вернуться?

– В любом случае, то, что инквизиция до сих пор предпочитает архаичные способы сохранения тайны, отнюдь не играет нам на руку, – вернулся Тантаэ к прежней теме. – Никакая телепатия не поможет, чтобы выудить информацию у мертвеца. Что же касается живых пленников… Оставшиеся бесполезны с точки зрения получения информации, это просто исполнители, имеющие весьма смутное понятие о научных изысканиях ордена. Возможно, сторонние консультанты смотрителей и могли бы помочь нам… но они не стремятся сотрудничать с Академией и участвовать в опытах.

Мысль зацепилась за слово «сотрудничать». В голове мелькнула неясная пока ассоциация… Я нахмурилась, припоминая, где могла слышать об инквизиторе, который был бы не против «сотрудничать» с врагами… Этой осенью Ксиль переманил одного охотника в свой клан, а раньше…

Меня осенило.

– Погодите… В Пепельном клане вроде должен жить один из смотрителей, – быстро сказала я, чтобы не забыть идею. – Кай, кажется… Или Кайли… – имя вертелось на языке, но никак не вспоминалось.

– Кей Мейер, – мгновенно сориентировался Тантаэ, и в глазах его появился заинтересованный блеск. – Действительно, о нем я даже не вспомнил. Единственное условие, которое он выдвинул, когда согласился работать на благо Пепельного клана – не вовлекать его в конфликты с инквизицией. Но, думаю, Кей не откажется принять участие в исследовании. Тем более он и раньше работал в Ордене в лабораториях, а в рейд его послали за некую провинность…

С деревянным стуком на пол упал карандаш.

Айне вдруг резко вдохнула. Зрачки у нее расширились, делая взгляд темным и почти испуганным. Пальцы, вцепившиеся в край стола, побелели, на тыльной стороне ладони выступили венки…

– Эй, – я осторожно коснулась плеча пророчицы. Она дернулась и обмякла, чуть не свалившись со стула.

– Давно со мной такого не было, – бледно улыбнулась Айне, откидываясь на спинку и тяжело дыша, будто после забега.

Я спешно перегнулась через полстола и передвинула поближе графин с водой и чистые стаканы. Горлышко стеклянно звякнуло о край. Ох, руки мои кривые…

– Спасибо, Нэй, – пророчица жадно вцепилась в стакан и выпила воду едва ли не одним глотком.

Дыхание Айне постепенно выравнивалось. Я оглянулась на остальных. Тантаэ даже бровью не повел. Риан жадно подалась вперед, ожидая оглашения пророчества. Из магов кто-то отводил глаза, кто-то – напротив, разглядывал Айне излишне пристально, как профессор Ларсен.

– Ты что-то увидела? – спросила я подругу, когда руки у нее перестали дрожать.

– Видела… понять бы еще, что именно, – задумчиво отозвалась пророчица. – Такое чувство, будто сейчас изменилась одна из ветвей бытия… – взгляд Айне стал жестким. – Кей Мейер должен приехать в Академию. Это даже не обсуждается, Тантаэ. Убедить его надо любым способом, даже тем, на который вы не хотели бы рассчитывать, если вы понимаете, о чем я.

– Не люблю ментальные воздействия, – поморщился Пепельный князь, разом мрачнея. – Но выхода, как я понимаю, у нас нет?

– Это зависит от вас, – пожала плечами пророчица и начала подниматься со стула – неуверенно, будто сомневалась, не подведут ли ее ноги. – А мне лучше сейчас прилечь. Нэй, проводишь? – она шатнулась и чуть не упала.

– Конечно! – я подскочила и кинулась к ней, подхватывая под локоть.

Но Ириано опередил меня. Со странным выражением лица он наклонился к пророчице… и одним плавным движением подхватил ее на руки. К моему удивлению, Айне не стала возражать. А когда она и вовсе расслабленно откинула голову на плечо шакаи-ар, прикрывая глаза, я вообще впала в ступор.

Айне ненавидела, когда до нее дотрагивались без разрешения.

Айне была до жути консервативной и не одобряла даже объятий, если молодой человек не имел серьезных намерений по отношению к девушке.

Айне не любила принимать помощь от посторонних, потому что считала, что это обязывает.

Неужели Ириано для нее настолько…

«Так, стоп, – с трудом остановила я беспорядочный поток мыслей и образов, стараясь очистить сознание и загородиться от телепатов хотя бы таким простеньким методом. – Ириано об этом знать совершенно необязательно».

А с Айне мы обсудим все позже. И желательно наедине. В конце концов, может, я просто нафантазировала себе невесть что, а пророчица просто слишком устала, чтобы спорить с наглым кланником и делать ему замечания.

Тем временем Ириано не стал дожидаться меня и быстрым шагом направился к выходу, осторожно прижимая к груди свою ношу.

– Всем до завтра, приятно было поговорить, потом еще обсудим подробнее, – скомканно попрощалась я и выскочила в коридор за желтоглазым шакаи-ар.

– Чайком ее напоите, сладеньким! – донесся мне вслед голос Холли, на которого случившееся не произвело ровным счетом никакого впечатления.

Бежать за Ириано мне пришлось практически всю дорогу. Шакаи-ар и не подумал замедлять шаг даже после того, как я наступила на горло своей гордости и попросила его об этом. А Айне, похоже, было не до того. Боги, как же она меня напугала! Такие приступы случались у нее и раньше, если пророчество могло сильно изменить уже сложившуюся ветку бытия…

Значит, Кей – это ключевая фигура?

Любопытно.

Как бы то ни было, я собиралась последовать совету Холли и напоить подругу чаем покрепче, а потом уложить спать. Разумеется, выдворив перед этим Ириано из комнаты. Так, на всякий случай.