Текст книги "Посох. Тетралогия"

Автор книги: Сергей Раткевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 89 (всего у книги 97 страниц)

– Я старался, – вздохнул Тенгере. – Но Голор… он чужой. Он не из этого мира. Как ни меняй реальность, а он все равно в стороне остается.

– Вот же сволочь, – покачал головой Зикер. – Надо же, какая дрянь.

– Я устал… – покачнувшись, прошептал Тенгере.

И Богиня тут же подхватила его, чтоб он не упал.

– Ну еще бы, – сказал Зикер. – Сотворить Судьбу целого мира – нелегкая, должно быть, работа.

Вдвоем с Богиней они подхватили Тенгере и отнесли его на ложе.

– Спи, – прошептал старый маг, коротким движением погружая в сон своего измученного ученика.

И тот благодарно улыбнулся, ощущая привычные с детства чары. Так Зикер усыплял его еще мальчишкой, когда тот не мог уснуть.

– Я покараулю! – шепнула Богиня.

– И как следует! – так же шепотом отозвался старый маг. – Не могу заранее сказать, что тебе пригодится, меч для врага или поцелуи для любимого, но и то, и другое держи под рукой. И зови меня, если что, я буду рядом.

С этими словами он осторожно прикрыл дверь и на цыпочках отправился в свой кабинет. Там он взялся за магический шар. Он, конечно, не такой великий маг, как его ученик, но надо же кому-то приглядывать за миром, пока главный его защитник спит.

«Да, – подумал он, – именно так. Курт – спаситель мира, а Тенгере – его защитник».

* * *

«Чтоб мне провалиться! – ощупывая себя, ошеломленно прошептала Судьба. – Всякое со мной бывало. Как-то раз, помню, проснулась в каком-то мерзком притоне, в компании тролля и гоблина… но чтоб меня какой-то мальчишка заново рожал… это, знаете ли, ни в какие ворота не лезет!»

И она вновь ощупала себя – просто так, на всякий случай.

«С этим Голором пора кончать любой ценой. Какие уж там правила!

И как мне этого парня при встрече называть? Родной матерью?»

* * *

Скрежеща зубами бессильного гнева, потрясая кулаками жаркой ненависти, Голор затаился в потаенных складках реальности. Первая попытка не удалась.

А ведь все казалось так просто… Старый, давно отpaбoтайный трюк. Прежних Богов, способных вновь его развоплотить, не осталось, а новые… наложили связующее заклятье на свою реальность и успокоились. Защитились.

Словно неведомо им, что при переходе из небытия в бытие… есть на том узеньком мостике, по которому единственно и можно пройти, одно такое странное местечко, за которое достаточно как следует дернуть…

Может, и не знали. Не один и не два мира в прошлом погибли именно таким образом, став лакомой пищей для некогда великого Пожирателя Миров. Ну ничего. Он еще оправится. Вот разберется с этим окаянным миром, довоплотится и…

Плохо, что теперь придется все делать медленно. Постепенно. Окаянный маг, заново сотворивший мир, собравший его из собственных слез и памяти, из рассыпающихся кусочков отстроивший прежнюю реальность, навсегда закрыл прежний путь. Старательно так закрыл. Убить бы его за такие штучки, умертвить какой-нибудь лютой смертью. Вот только до него теперь не очень-то доберешься. Он ведь, гад, все по новой пересоздал. Все тропы теперь другие. Новые. Поди отыщи, где мерзавец скрывается. Силы-то у него не то чтобы очень… такого и в трех шагах с простым смертным перепутать можно. Вот и отыщи его среди прочих. И как это ему удалось все по новой пересоздать? С таким сопливым могуществом, как у него, разве что бородавки сводить… да и то лучше вручную. Быстрей выйдет. А уж мир пересотворить… и как это он умудрился? Закрыл такую легкую, такую удобную дорогу…

Что ж, значит, война. С Куртом ли, с Джанхаром, с Оннером… все едино. Война есть война, и победит в ней сильнейший. Недолго им осталось барахтаться… недолго… И этот гад разделит общую судьбу. Не отвертится. Жаль, не удастся его отдельно наказать… отомстить… но нет времени возиться с этим миром. Нет времени у Великого Пожирателя. Сколько миров еще ждут своего смертного часа, с нетерпением ждут своей участи, сколько лакомых кусочков так и болтаются непожранными…

* * *

Конец лета – хорошее время. Особенно если урожай – что надо. Замечательное время.

Именно так и думала Теанрин, хозяйка пусть небольшого, но добротного клочка земли, довольно созерцая здоровенные тыквы, лоснящиеся в лучах жаркого солнца яблоки, горделиво простирающиеся вдаль грядки с картофелем и репой, луком и кукурузой, бобами и фасолью, морковью и брюквой, горохом и чечевицей. Изобилие.

Она продолжала улыбаться, когда вернувшийся из города муж внезапно подошел к их небольшому домику, ловко взобрался на крышу и… куски соломенной кровли полетели вниз!

– Эрлиф! Что ты делаешь?! – возмутилась она, после недолгой паузы, вызванной потрясением. – Ты что?! С ума рехнулся?! Или на тебя лишний стаканчик в городском трактире подействовал?! Ну, так я тебя но трактирам больше не пушу, так и знай! Оставь в покое несчастную крышу!

– Я его видел! – непонятно объяснил муж и продолжил активные усилия по разрушению своего собственного дома.

– Эрлиф! – возмутилась женщина. – Я все еще лучше тебя лазаю по крышам! Вот я сейчас взберусь наверх и как следует отхожу тебя палкой! Что это еще за дурацкие выдумки? Кого это ты там видел, и почему от твоих видений должна страдать несчастная крыша? Ты что, хочешь, чтоб зимой нам текло на голову?

– Когда ты его увидишь моими глазами,ты сама скажешь, что я был прав! – откликнулся ее муж.

– Эрлиф! – рявкнула Теанрин. – Я знаю, что ты способен увлекаться, словно пятилетний мальчишка, коим умудряешься оставаться все эти годы, но если ты не остановишься и немедля не объяснишься, я на тебя просто-напросто обижусь! Если под старость лет мне придется терпеть падающий на голову снег, я бы хотела знать, во имя чего?

– Во имя Верховного Короля! – ответил муж, останавливаясь. – Я видел его!

– И что? – спросила она.

– Ты не понимаешь, – Эрлиф улыбнулся светлой, счастливой улыбкой. – Говорю тебе, я его видел!

Пальцы сложились в незримый аккорд. На губах появилась отрешенная улыбка. Гордая и беззащитная, она реяла, как флаг на ветру.

Вот теперь стало понятно все.

Теанрин сжала кулаки и уцепилась взглядом за спасительные тыквы. Они такие большие, такие круглые, такие желтые… их обязательно нужно убрать. Их… и все остальное. Такой урожай грех бросать! Боги накажут. А ведь скоро еще должен приехать третий внук четвертого сына, да не один, а с женой и первенцем. Как можно их не дождаться? И вообще… место тут… замечательное! Она так устала таскаться с одного постоялого двора на другой. И этот вечный дождь на голову… А зима со снегом… А холодный ветер…

Она так устала быть женой странствующего менестреля…

А если опять начнет просыпаться то, другое… начнет, куда оно денется… да и пора уже… все сроки вышли… вот только… как же это хорошо, просто жить, жить ни о чем не задумываясь, радуясь земле и небу, солнцу и дождю…

– Я уже старая… и толстая… и не смогу плясать на канате, – с горечью сказала женщина.

– А я какой? – усмехнулся он.

– Так не тебе ведь на канат лезть, – вздохнула она и вновь посмотрела на тыквы.

– Но ты ведь сможешь подпеть мне верхние «та рен» и «мхо ворн»? – улыбнулся ее муж и посмотрел туда же.

– Ты хочешь сказать, что оставил эти ноты в кабаке? – возмутилась женщина, отворачиваясь от тыкв. – Нашел, что пропивать, оболтус!

– Да у меня давно уже верха не очень, – смущенно оправдывался мужчина. – Если хочешь знать, на последней свадьбе меня только ширга и спасала!

– Я думала, ты просто слишком крепко выпил тогда, – сказала она. – «Та рен» и «мхо ворн», говоришь?

– Когда-то я пел о том, что Верховный Король обязательно вернется. Теперь я просто обязан спеть о том, что это наконец случилось, – решительно сказал он. – А ты подпоешь мне, что-нибудь спляшешь…

– И кувыркаться смогу, и булавами жонглировать, – бойко поддержала его жена.

Она бросила последний взгляд на тыквы и решительно отвернулась.

– И фокусы показывать, – добавил муж. – Все ты сможешь. Да и я тоже. А каната у нас все равно нет.

– И хорошо, – сказала она.

– А тыквы мы заберем с собой, – сказал он.

– И чечевицу, – сказала она.

– Обязательно, – сказал он. – Ты же знаешь, как я люблю чечевичную кашу.

– Знаю, – улыбнулась она.

Вместе они быстро спихнули остатки соломенной крыши и сняли деревянный каркас. Далеко не так быстро, но все же разобрали и сложили рядком тяжелые бревна, служившие стенами. Совсем другие стены и другая крыша выглянули из-под разобранных.

Веселые расписные стены, ярко-желтая крыша… Из-под разрушаемого дома медленно вырастал фургон бродячих жонглеров, фокусников и менестрелей.

– Ты не помнишь, куда мы подевали колеса? – озабоченно спросил он.

– Как удачно, что мы купили ослика, – отозвалась она. – Конечно, помню, любимый!

Они молча посмотрели друг на друга, потому что есть такие вещи, которые просто невозможно передать при помощи слов – а властный голос дороги уже пел, гремел в ускорившемся токе их крови.

* * *

Проницая полным иссушающей ненависти взглядом беспросветный мрак, Голор глядел из потайных складок реальности. Глядел туда, где кипела жизнь. Теплая, живая, воплощенная. Полная искрометной радости бытия. Всего того, чего ему все это бесконечное время не хватало. Ах, как не хватало! Всего того, что всегда служило ему пищей. Всего того, чего по милости ничтожных богов и жалких героев он был лишен. Ну, ничего… они поплатятся… они все поплатятся… Он отомстит. Ох, как он отомстит! Он в полной мере позволит этим ничтожным тварям ощутить весь беспросветный ужас отчаяния и только потом пожрет сущее. Музыка истошных воплей и предсмертных стонов будет сопровождать это его деяние…

Голор с наслаждением вздохнул. Сладость бесконечного отчаяния всех живых существ – ни с чем не сравнимое удовольствие. Достаточно шевельнуть мизинцем и…

Его взгляд упал на парочку пожилых менестрелей, прилаживающих колеса к своему пестрому фургону. Надо же с чего-то начинать! Впрочем, появляться перед ними в полной силе и славе не стоит. Они тут же умрут, и всё. Никакого удовольствия. Они даже испугаться толком не успеют. А вот если послать вместо себя проекцию…

Голор и не подозревал, что заодно с расчетом в нем говорит обыкновеннейший вульгарный страх. Страх, недостойный столь могучего существа. Однако столь долгое развоплощение, когда ему поневоле пришлось быть меньше и ничтожнее всех этих ничтожных тварей, научило его не только ненавидеть отдельные живые существа. Он научился страшиться их. Он посылал проекцию не только потому, что его явление в полной силе просто разрушит эти жалкие человеческие скорлупки, но и потому, что сам того не осознавая, боялся их, маленьких и жалких. Когда-то, очень давно, эти слабые и беззащитные уже сокрушили его.

– Ну, хвала Богам, и это колесо приладили, – вздохнул Эрлиф. – А то я уж начал бояться, что до завтра не уедем.

– Уедем, – посулила Теанрин. – Тыквы я уже сняла. Осталась чечевица, может, еще моркови с луком сколько-то прихватить… и можем трогаться…

– То есть к ночи управимся, – кивнул Эрлиф.

– Должны, – улыбнулась Теанрин.

И проекция Голора шагнула к ним навстречу.

– Ох! Смотри! – выдохнул менестрель, роняя молоток.

– Бежим! – выдохнула его жена, хватая мужа за рукав.

Они нырнули под фургон, выскочили с другой стороны и опрометью бросились в растущие поблизости кусты.

Проекция Голора широко ухмыльнулась и шевельнула мизинцем, испепеляя кусты. На ошарашенных менестрелей посыпался горячий пепел.

– Это он! Он! Я узнал его! – жарко шептал менестрель. – Никто мне не верил, а это он! Такой же, как в Тайном Круге Баллад! Помнишь, я тебе рассказывал, как мне посчастливилось отыскать древнюю рукопись?!

– К демонам рукопись! Бежим! – жена вновь дернула мужа за рукав, и они побежали.

И уткнулись прямо в ноги проекции Голора. Ему-то не составляло никакого труда мгновенно перемещаться в пространстве.

– Так говоришь, ты узнал меня, ничтожный человечек? – прогремела проекция.

– Ты демон зла и погибели! – сказал менестрель, подымаясь на дрожащих ногах. – Ты гнусный Голор, пристанище ужаса и мерзости! Рассадник болезней и всяческой скверны!

– Как приятно, что есть еще те, кто меня помнит, – ухмыльнулась проекция.

– Все, кто тебя помнят – ненавидят, – процедил менестрель. – И те, кто не помнит – тоже!

– Я раздавлю вас, словно червей! – посулила проекция Голора.

– И уподобишься жабе! – откликнулся менестрель.

– Жабы червей не давят, они их едят, – возразила проекция Голора.

– Что ж, значит, ты окажешься даже хуже, чем жаба, – ухмыльнулся менестрель. – Впрочем, ты и так хуже, от жабы хоть какая польза, она дождь вызывать умеет, а от тебя один вред.

– Совсем скоро я вызову дождь, – посулила проекция Голора. – Огненный дождь. Земля закричит от ужаса. Впрочем, ты, жалкий червяк, этого не увидишь. Ты умрешь раньше.

– Огненный дождь! – презрительно фыркнул менестрель. – Огненный дождь любой дурак вызвать может. Достаточно что-нибудь поджечь при сильном ветре. Вот только дурак жабе не ровня. Может, тебе стоило бы у нее чему поучиться?

– А быть может, тебе стоило бы помолчать перед смертью? – взъярилась проекция Голора.

– Вот еще! – откликнулся менестрель. – Мне, в отличие от тебя, всегда есть что сказать, и дураком я при этом не выгляжу.

– Ничего, зато очень скоро ты будешь выглядеть мертвецом, – пригрозила проекция Голора.

– Лучше быть таким мертвецом, как я, чем таким дураком, как ты, – отозвался менестрель.

– Ну все, прощайся с жизнью, – проревел выведенный из себя Голор, который и впрямь почувствовал себя дураком. Ну надо же! Какой-то ничтожный человечишко. не маг даже, над ним насмешки строить изволит, а он его даже запугать не может.

– Я с жизнью простился, едва тебя увидел, – ответил менестрель. – Там, где появляются такие, как ты, все умирает. Ты слишком мертвый, чтоб оно могло дальше жить.

– Я не мертв! Я почти воплощен! – возразил Го-лор. – Вот пожру вашу реальность и довоплощусь окончательно.

– Это тебе лишь кажется, что ты жив, – покачал головой менестрель. – А на самом деле чем больше миров ты поглощаешь, тем мертвей становишься. Ведь поглощаемые тобой миры умирают. А значит, ты поглощаешь не живое, а мертвое. С каждым новым поглощением ты все больше и больше умираешь. Ты никогда не задумывался, почему подобные тебе – страшная редкость?

– Достигнуть такого могущества непросто! – горделиво ответствовала проекция Голора, борясь со смутной тревогой, которую поселили в нем слова этого ничтожного смертного.

– Да при чем здесь могущество, – отмахнулся менестрель. – Просто никому не охота быть до такой степени мертвым. Даже отъявленному злодею неохота. На это способен пойти только полный дурак, коим ты и являешься.

Где-то там, все еще в потаенных складках миров, услышавший его слова Голор содрогнулся от темного ужаса, потому что вдруг, как-то ненароком, поверилв слова этого проклятого ничтожества… его нужно убить, убить немедля, и пусть его слова умрут вместе с ним!

– За спину, женщина! – приказал менестрель, когда Мертвый Бог двинулся на них.

– Ты что, всерьез надеешься устоять в такой битве? – печально усмехнулась его жена.

– Я всерьез надеюсь, что твои длинные нога тебя спасут, – ответил он. – Если ты побежишь прямо сейчас…

– Не смей даже думать о таком, – ответила она. – Эти ноги меня от тебя никуда не унесут. Нет у них такого права.

– Что ж, мы неплохо пожили… – сказал он. – А про Верховного Короля и без нас споют.

Надвигающаяся проекция вдруг остановилась. Остановилась, потому что Голору вдруг пришло на ум, что для него унизительно лично убивать каких-то там смертных. А еще… страшно. Они-то его совсем не боятся. Стоят и смотрят. На него. На Великого и Ужасного, перед кем миры содрогаются. Стоят и смотрят. А ну как у них достанет сил… Конечно, гибель проекции его не затронет, но… этому старику так много известно… А вдруг они его смогут опять… снова… как когда-то…

– Много чести вам, смертные, лично из моих рук смерть принимать, – прогремела проекция. После чего плюнула в землю, развернулась и растаяла.

– Ушел… – облегченно выдохнул менестрель. – Неужели живы?

Жена его печально вздохнула.

Из земли подымались воины. Воины в полной броне, с мечами в руках, вот только целиком состоящие из земли. Десять. Десять земляных воинов, сотворенных злобной магией Голора.

Земляные глаза увидели менестрелей. Земляные руки подняли земляные мечи…

Женщина выступила вперед и из ее сложенных ладоней вдруг взмыл огненный шар, взмыл и медленно поплыл к воинам.

– Ух ты! – поразился менестрель, когда ближайший к ним воин оплавился и рухнул грудой земли. – А еще так – можешь?

– Не могу, – обессиленно выдохнула она, опускаясь на землю. – Не умею. Если бы я это умела, то была бы магом, и у меня не было бы времени плясать на канате и любить тебя.

Оставшиеся девять земляных воинов двинулись к ним.

– Попробуем убежать? – предложил он.

– Попробуем, – отозвалась она, подымаясь. – Лишь бы они наш фургон не тронули.

Звонкое конское ржанье вдруг раздалось откуда-то сверху. В следующий миг ослепительно сияющий всадник на белоснежном скакуне грянулся наземь, растоптав всех земляных воинов.

– Земля не должна нападать на тех, кто ее обрабатывает, – сказал он. – Земля не должна служить тому, кто вознамерился ее уничтожить.

– Фрегонн! – радостно вскричали менестрели.

– Оннер! – откликнулся он.

– Оннер и Верховный Король! – возгласил менестрель. – Здесь только что был Голор, – тут же добавил он совсем другим тоном. – Будь осторожен Облачный Всадник!

– Я чуть не опоздал, – нахмурился Фрегонн. – Вы могли погибнуть.

– Будет куда хуже, если погибнешь ты, – возразила Теанрин. – Кому какое дело до парочки стариков? А Белый Всадник должен жить. Потому как иначе, на что ж людям-то надеться?

– Для того, чтоб людям было на что надеяться. Всадник должен оставаться Белым, – улыбнулся Фрегонн. – Ладно. Вы живы – это главное. До встречи. Спешу. Помощь нужна многим.

– Погоди, сынок, я тебе хлебушка свеженького… на дорожку, – женщина подскочила к фургону, вбежала внутрь и тотчас выбежала с буханкой. – Сама пекла…

– Хлебушка… свеженького… – Фрегонн улыбнулся так светло и нежно, словно вчера лишь родился. – Спасибо… матушка…

Светящиеся пальцы переломили еще теплый хлеб. Белоснежный конь прянул в небо.

– Матушка… – прошептала женщина.

А менестрель быстро-быстро шевелил губами, складывая песню, и пальцы сами собой ложились на отсутствующий гриф.

* * *

Голор, не оглядываясь, шагал сквозь реальность. Он боялся оглянуться. Ему казалось, что страшный старик идет за ним. Он не знал, отчего погибли его земляные воины. Он не хотел знать.

У старика были серые глаза… серые… он не знал, отчего это так важно и важно ли вообще… он не хотел знать.

Он был исполнен невероятной Силы. Никто во всем этом ничтожном мире не мог бы сравниться с ним, но Сила не давала храбрости. Ничего она не давала, проклятая. Ничтожный старик был сильнее. Сильнее, несмотря на то, что у него и вовсе не было никакой силы. Он был сильнее, потому что он не боялся. А еще у него были серые глаза…

Голор не умел не бояться. Сначала он просто не знал страха, ведь никто не мог сделать ему ничего такого, чтобы этот самый страх вызвать. Теперь же, познав его наконец, оценив это жуткое чувство во всей его пронзительной и беспощадной силе, он не знал как от него избавиться. И жить с ним он тоже не мог.

* * *

Сильный дождь не всегда благо. Даже для урожая – не всегда. А уж для армии на марше… Войско Эруэлла сильно разрослось за последнее время, и конных прибавилось, и пеших. И вот когда все эти конные и пешие топчут одну и ту же раскисшую от дождя дорогу, то идущий прямо за ними обоз непременно застревает. И ничего тут не сделать. Обоз, он ведь тоже разросся. Чем больше войско, тем больше сопровождающий его обоз, а дорога одна, и с каждым проходящим по ней конем, с каждым пешим воином она становится все более и более разбитой. Первые обозные телеги чавкают по грязи, последние в ней тонут. Приходится идти на помощь и вытаскивать. А это замедляет продвижение и утомляет воинов.

– Чтоб этим богам повылазило! – возмущенно ворчит Линард. – Помощники, мать их! С такой простой вещью, как дождь, разобраться не могут! Люди до вечера так умотаются, что руки поднять не смогут! Вот тебе и войско!

– Опять обоз застрял, – кивнул Эруэлл и, тронув коня, поспешил назад, к застрявшим в грязи повозкам.

Обоз застрял на высоком холме, через который переваливала дорога. В сухую погоду это было бы замечательное место для конных разведчиков – осмотреться, нет ли где какой опасности. В дождь… разведчикам это место все равно помогало, а вот для всей остальной армии оно превратилось в изрядную помеху. Справа и слева от холма грязи по колено, если не по уши, а скатиться туда проще простого, чуть оскользнись – и словно на санках съедешь. Выбирайся потом. Мало того, что и так промок до нитки, так еще и в грязи вымажешься.

– Проклятье, – пробормотал Эруэлл, глядя на суетящихся обозных.

Передовую повозку развернуло прямо на холме. Да так, что лошадей пришлось выпрячь, чтоб они не сверзились с холма и не покалечились. Повозка застряла поперек дороги, перекрывая путь остальным. Обозные суетились вокруг, их усилиями одно из колес повозки уже смотрело в небо.

– А ну раз, – донесся до него чей-то уверенный голос. – И еще… так, а теперь на ту сторону навалились! Давай! Стоп… куда тянешь, остолоп? Разворачивай! И еще! И снова!

Эруэлл с удивлением заметил, что задравшееся было вверх колесо, вновь прикоснулось к дороге, а повозка постепенно заняла правильное положение.

– Запрягай! – скомандовал тот же голос.

Невысокий, кряжистый человек бойко распоряжался обозными. Обозное начальство, не прекословя, работало вместе с остальными.

Эруэлл подумал, что впервые видит этого человека. Ему стало интересно.

– Кто таков? – бросил он, подъезжая.

– А вот хочу в твое войско, государь, – отозвался тот. – Хоть кем, а возьми. Да запрягайте же, чего встали?! – гаркнул он, поворотясь к обозным. – Короля не видели? Небось каждый день смотрите! Пока вы тут валандаетесь, задние совсем застрянут. Самим же тащить!

– В мое войско хочешь? – спешиваясь, спросил Эруэлл.

– Хочу, – кивнул человек. – Как не хотеть, твое величество.

– А ты кто такой? – повторил свой первый вопрос Эруэлл.

– Трактирщик, – ответил человек.

– Трактирщик? – удивился Эруэлл.

«Так вот откуда у него такой уверенный тон. Привык прислугой командовать!»

– Ну да, – кивнул тот. – Трактирщик. Бывший. А теперь вот Оннеру послужить охота. Я как сообразил, что к чему, так сразу трактир на замок и за твоим войском следом!

– Хм, – Эруэлла позабавил этот уверенный в себе чудак. – Вообще-то мне не нужны трактирщики…

– Так я ж не прошусь трактирщиком, – улыбнулся тот. – Я прошусь хоть кем. Лучше, конечно, воином. Воином быть это… это – ух!

И бывший трактирщик потряс головой.

– Воин должен многое уметь, – заметил Эруэлл.

– Понятное дело, – кивнул трактирщик. – Любое ремесло науки требует, уж это точно.

– Умения воина совсем не такие, как у трактирщика, – продолжал Эруэлл.

Меж тем его левая рука стремительно метнулась к уху трактирщика.

«Воин никогда не даст вот так вот поймать себя за ухо!» – собирался наставительно заметить Эруэлл, но его левая рука осталась пустой. Трактирщик ловко увернулся.

– Ишь ты! – усмехнулся Эруэлл.

– А то! – горделиво улыбнулся трактирщик.

И чуть не пропустил королевский пинок в колено. Убрал ногу в последний буквально миг. А Эруэлл подумал, что половина его новобранцев и вовсе бы этого пинка не заметила, несмотря на все уроки Линарда.

– Ты откуда такой? – спросил Верховный Король.

– А оттуда, – ответил трактирщик, – трактир мой, твое величество, у самой, значит, дороги стоит. Людишки, соответственно, самые разные заглядывают. Бывают и разбойники. Им ведь тоже поесть-попить надо, верно? А я не так богат, чтоб позволять себе драки и разное прочее непотребство. Очень уж убыточно выходит. Вот и наловчился помаленьку.

– Так, – сказал Эруэлл. – С мечом ты, конечно, дела не имел, но…

– Но кистенем и дубиной владею неплохо, – подхватил трактирщик. – Из лука могу. Возьми, государь, не пожалеешь.

– Беру, – улыбнулся Эруэлл. – А кроме воинских обязанностей… у меня к тебе личная королевская просьба. Исполнишь?

– Постараюсь, твое величество, – вытянулся трактирщик. – А что за просьба?

– Возглавь этот проклятый обоз, – попросил Эруэлл. – А то здесь постоянно что-нибудь тонет. Я уж все войско загонял, вытаскивая эти несчастные повозки…

– Будет сделано, – кивнул трактирщик.

– Как тебя зовут? – спросил Эруэлл.

– Горни, – ответил трактирщик.

Да нет, уже не трактирщик, старший обозных. «Горни. Надо бы мне его запомнить на будущее, – подумал Эруэлл. – Среди важных господ обязательно должен быть хоть один, кто способен вытащить повозку из грязи».

* * *

Серебристое мерцание магического шара потускнело. Тенгере устало вздохнул.

– Попробуй еще раз, – попросил Зикер. – Я постараюсь помочь.

– Его не отследить, – покачал головой Тенгере. – Я могу его только чувствовать.

– Чувствовать? – удивился Зикер. – Это что-то новенькое… ты чувствуешь его через шар?

– Чувствую, – сказал Тенгере.

– И что ты ощущаешь? – спросил Зикер.

– Страх, – ответил Тенгере. – Он боится.

– Боится, – задумчиво сказал Зикер. – Нас?

– Нет, – ответил Тенгере. – Какого-то старого барда…

– Барда? Необходимо срочно найти его, этого замечательного человека! – воскликнул Зикер. – Сможешь?

– Сейчас, – ответил Тенгере, вновь склоняясь над шаром. – Ага. Вот он.

– Действительно – он, – восхищенно сказал Зикер, глядя, как под волшебными пальцами Тенгере сквозь мерцание линий реальности медленно проступает человеческая жизнь. – Надо же, какой… даром, что не маг!

– Нам не удастся с ним договориться, – заметил Тенгере. – Он черных магов не любит. Сильно.

– Ничего. Значит, наш друг Йоштре его навестит, – промолвил Зикер. – Человек, лишающий врага душевного равновесия, дороже любого сокровища. А человек, заставляющий врага бояться до такой степени – да ему просто цены нет, такому человеку! Ради такого человека я готов вступить в Белый Орден, ежедневно жрать манную кашу и каждое утро делать зарядку под чутким руководством моего злейшего врага!

– У этого барда серые глаза… – добавил Тенгере. – Голору это почему-то кажется очень страшным…

– Да? – пробормотал Зикер. – Надо бы и мне наколдовать себе такие же…

– Они… у Курта они такого же оттенка, когда он всерьез колдует, – сказал Тенгере. – Серовато-стальные, с огненной кромкой…

– Меч Рассвета, да? – заинтересованно промолвил Зикер. – Да уж… такие глаза, как у Курта, мне в жизни не отрастить…

* * *

– Нет никаких «правильных» и «неправильных» стратегических маневров, Керано, – втолковывал Линард своему названному внуку. – Ремесло полководца гораздо ближе к танцу и музыке, чем это может показаться со стороны. И тут и там важно не упустить момент,важно постоянно чувствовать ритм,живое дыхание битвы. То, что приведет к победе в одном случае, может оказаться совершенно гибельным в другом. И даже наилучший план в наиудачнейшим образом сложившихся обстоятельствах может привести к полному краху, если полководец теряет чувство ритма. Отряд, выступивший мгновением раньше или мгновением позже, может непоправимо изменить ход ведения боя. Превратить несомненную победу в чудовищный разгром.

– То есть… это точно такое же искусство фехтования, просто сражаешься не мечом и собственным телом, а…

– А всем войском, – довольно кивнул Линард. – Которое обязан ощущать как свой меч и свое тело. Собственно, во время битвы так оно и должно случаться. Полководец и войско не просто едины. Полководец, это и есть войско.

– А войско это и есть полководец? – ехидно встрял подошедший Зикер.

– Уйди, не мешай, – поморщился Линард. – Сам же знаешь, что нет…

– Ничего я такого не знаю, – дурашливо пригорюнился Зикер. – Нам, бедным несчастным магам, вершин полководческого искусства никто не преподавал. Мы, горемычные, кроме дурацких огненных шаров и вовсе ничего не видывали…

– Это таких, что ли? – ухмыльнулся Линард и вытащил из кармана штанов огненный шар.

Зикер вытаращил глаза.

– Э… ага… таких… – наконец выдохнул он.

– Ну, тогда смиренно сядь у ног моих, необразованный отрок, и внимай великим тайнам, которые я тебе открою, – с самым серьезным видом промолвил Линард, засовывая огненный шар обратно в карман.

После чего оба оглушительно расхохотались.

– Линард, ты где огненный шар взял? – сквозь хохот выдохнул Зикер.

– Нашел, – ответил тот, радостно ухмыляясь.

– Не боишься, что в кармане рванет? – веселился Зикер.

– Не рванет, – беспечно ответил Линард. – Я ему объяснил, что я с ним в этом случае сделаю.

– И он пообещал вести себя хорошо? – улыбался черный маг.

– Вроде того, – кивнул главный полководец Оннерского Союза. – Итак, продолжим…

* * *

– Сами справитесь, – ответил старый менестрель, безостановочно пиликая на ширге какой-то препротивный мотивчик.

– Я ж не на свадьбу с похоронами тебя приглашаю! – возмутился Йоштре Туйен. – Речь идет о гибели мира!

– Вы, маги, слишком много о спасении мира заботитесь, – отозвался менестрель, не прекращая пиликать. – А он все равно гибнет. Я вот всегда думал, если б вы меньше старались… может, и мир бы целей был?

– Да пойми же ты! – воскликнул Йоштре Туйен.

– Я – понимаю, – ответил старик. – Потому и говорю – справитесь. А не справитесь – поправлю. Да, кстати, на свадьбу или похороны – зови! Приду.

С этими словами менестрель вдруг куда-то делся. Да так, что Йоштре Туйен, уж на что маг! – не смог его отыскать. Вот просто не смог и все!

– Вот чертов старик, – бурчал Йоштре Туйен. – И что я теперь Зикеру скажу? Он же меня просто-напросто засмеет! У меня, Великого Мага и босса Джанхарской Разведки, из-под носа какой-то несчастный бард сбежал! Который и вовсе не маг!

Он на всякий случай проверил окружающую территорию на предмет примененной магии. Магии, разумеется, не было. Равно как и следов исчезнувшего невесть куда менестреля.

* * *

Но Зикер не стал смеяться.

– Удрал, но обещал вернуться? – только и спросил он. – Ну-ну…

– Вернуться, если мы не справимся, – вздохнул Йоштре. – Противный такой тип! Говорит, вы, маги, слишком много мир спасаете, когда б не вы – он бы целее был!

– Даже так… – покачал головой Зикер.

– Ты о чем-то догадываешься или просто что-то такое знаешь, что мне неведомо? – спросил Йоштре.

– Знать – не знаю, – ответил Зикер. – А то, о чем догадываюсь… лучше я промолчу. Такие вещи иногда не сбываются, если их называть. Пусть уж лучше сбудется…

– Быть может, пусть его Тенгере опять через шар поищет? – предложил Йоштре Туйен.

– Ни в коем случае, – покачал головой Зикер. – Я предпочту положиться на его слова о том, что мы и сами справимся.

– Хоть намекнул бы, что ли… – пробурчал Йоштре.

– После победы! – улыбнулся Зикер.