Текст книги "Посох. Тетралогия"

Автор книги: Сергей Раткевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 97 страниц)

– Жалко мне тебя, – заявила нахальная деревяшка и дала потрясающий совет.

– Потренировался ты уже, пора и отдохнуть, – заявила она и дала вышеупомянутый совет, который давно могла бы дать… но как же тогда обретение опыта?

Опыт – весьма важное приложение к могуществу. Все посохи знают об этом. Поэтому и держат свой язык за… ну, не знаю, за чем они его там держат, но за чем-то держат – это точно. В общем, помалкивают до поры до времени, пока несчастные ученики магов разбивают свои лбы в попытке пройти сквозь стену. И только когда посох сочтет, что шишек уже достаточно, он милостиво укажет вам дверь. И вы войдете в нее, поражаясь собственному идиотизму. А когда поймете, что ваш посох, ваш верный товарищ, ваша опора, вера, ваше второе "я", эта гнусная, мерзкая, лживая деревяшка… что все это время ваш посох водил вас за… сами выбирайте ту часть тела, за которую он это проделал. Разные бывают случаи. И посохи тоже – разные. Некоторые весьма своеобразные.

– Повели, чтоб все повседневные мелочи, с которыми к тебе обратятся эти несчастные, замордованные бытом смертные, чтоб все эти мелочи сами собой улаживались, – посоветовал Мур. – На это тебе придется потратить часть своей силы, но уж чего-чего, а силы у тебя хватает.

Курт так и сделал. А потом приказал организовать себе баньку. Да чтоб как следует. Да погорячей. Потому что путаясь в крышах, курицах, заклинаниях и заборах, перемазался, как последний трубочист.

– Не хватало еще, чтоб верующие в тебя при твоем приближении морщились и затыкали носы, – проворчал Мур.

– Точно, – согласно кивнул Курт и приказал топить баню.

И баньку ему сделали. Еще какую! И куча красивых девушек вызвалась его парить. И там же, в баньке, незаметно для самого себя он стал мужчиной. А вы что думали – в этом мире много девушек, готовых предложить свою любовь нищему попрошайке? Как бы не так! Ждите. Иное дело – Богу. Даже если это один и тот же человек.

Это произошло незаметно и легко, а девушек было много, и еще больше было пива и пара. Поэтому Курт никого не запомнил. Мог, конечно, призвать божественное всезнание и всезапоминание – но зачем? Ну не хотелось ему в этот момент быть Богом. Нисколечко.

А после баньки-то как хорошо! Лежишь себе с кружечкой вина на мягкой-мягкой кроватке. (Это было вторым повелением, сразу после бани.) Лежишь так, хорошо тебе. Похмелье тебя завтра не замучает: Боги не занимаются такими глупостями, как похмелье. Лежишь, отдыхаешь. Справа одна красивая девушка, слева другая, еще с десяток танцуют какой-то восхитительно-непристойный танец. Мур, наконец, заткнулся и перестал ворчать какую-то ерунду о нравственности. Ну, был я нравственным! Всю эту жизнь был! Что, и отдохнуть нельзя? Жрец только что принес какую-то совершенно восхитительную бутылку вина. И где он их берет? Принес, да… и удалился с одной из девушек к себе в келью, дабы предаться молитве. А сквозь щели в крыше храма улыбается солнце.

Вот только какие-то глупые люди мешают. Вошли – и мешают. Хотят чего-то.

– Вы чего хотите-то? – приподнявшись на подушках, спросил Курт.

Спрашивать не хотелось, но надо же что-то делать? Эти придурки к девушкам пристают.

– Отстаньте от них! Это не ваши девушки! – крикнул Курт.

– Что за безобразие творится в этом храме?! – оборотившись к Курту, пролаял высокий тощий старик. – Где жрец?!

– Сам ты жрец! – огрызнулся Курт.

– Да! Я – жрец! – взбеленился старик. – Я – Главный Жрец Бога Повседневных Мелочей! А это, – он ткнул пальцем в направлении остальных, – моя свита! Вот. А ваш жрец где?!

– Не помню… – зевнул Курт. – Кажется, за бутылкой побежал. Или за девкой…

– Безобразие! – освирипел старик. – Что тут вообще происходит?!

– А фиг его знает, – зевнул Курт.

– Что вы себе позволяете?! – завопил Главный Жрец.

– Да так, разные мелочи… – лениво проговорил Курт.

– Зачем здесь эта кровать?! Кто разрешил?! – вопил Главный Жрец. – В Культе Отца Нашего Сигена нет никаких кроватей! Никаких!

– Я исправил это досадное упущение, – усмехнулся Курт. – Теперь – есть. И баня тоже. И девушки. А еще сортир нужен. Нехорошо это – Бога без сортира оставлять.

– Да по какому праву вы тут распоряжаетесь?! – завизжал Главный Жрец. – Кто вы вообще такой?!

– По праву хозяина дома, – нагло ответил Курт. – Бог Повседневных Мелочей это я.

Главный Жрец дернулся. Икнул. Уставился на Курта.

– Врешь, – хрипло сказал он.

– Гадом буду, коли вру, – парировал Курт.

– Будешь, – пообещал Главный Жрец, подымая жезл. – Вот прямо сейчас и будешь. Гадом будешь. Земноводным будешь. Паукообразным будешь. Кем надо, тем и будешь.

– Так ведь это если вру, – усмехнулся Курт. – А если нет?

– Тогда… тогда я буду! – уперся старик. – Гадом. Пауком буду.

– Старый ты уже, – вздохнул Курт. – Паутину плести не научишься. Что мне тогда – самому за мухами гоняться, чтоб ты с голоду не умер? Я хоть и Бог Повседневных Мелочей, но пауки в моем списке не значатся.

Главный Жрец отчаянно затряс головой. В его свите произошло легкое шевеление.

«Если б они не опасались старика, они бы, пожалуй, захихикали.» – подумал Курт.

Но тут Главный Жрец воздел свой жреческий жезл и произнес заклинание. В тот же миг жезл в его руке с хрустом переломился. Главный Жрец в ужасе уставился на обломки. Разумеется, заклинание, вызванное и освященное силой Бога Повседневных Мелочей, не могло повредить тому, кто исполнял его обязанности, да еще и обладал при этом собственным могуществом.

– Ну вот, – вздохнул Курт, – старый человек, а хулиганишь. Хорошие вещи портишь. Не стыдно?

Легким движением мизинца Курт починил жезл, вторым движением вернул его оторопевшему жрецу.

Тот вцепился в него обеими руками – рот широко открыт, глаза вытаращены, лицо побагровело от гнева.

– Я не позволю! – заревел он страшным голосом. – Не позволю! Не позволю! Взять его! Взять богохульника!

Трясущийся палец недвусмысленно указывал, кого именно следовало бы взять, но свита отнюдь не спешила справляться с тем, с кем только что не справился ее предводитель.

– А я говорю – взять его!! – Главный Жрец явно перестарался: посреди устрашающего рева голос его вдруг сорвался на сиплый визг.

– Взять!!! – он пискнул так, что у Курта уши заложило, после чего тяжело закашлялся.

Девушки захихикали. Сгрудившись возле Курта, они преспокойно пили вино и явно не придавали никакого значения воплям неизвестно откуда взявшихся чужаков.

В этот момент из какого-то закоулка вынырнул жрец. Одной рукой он обнимал девушку, в другой была только что откупоренная бутылка.

– Благослови! – воззвал он к Курту.

– Да будет твое опьянение божественным, а похмелье кратким! – ответствовал тот.

– Ага! – зловеще просипел Главный Жрец. – Вот он – истинный виновник творящегося в храме непотребства!

Жрец вздрогнул, уставившись на свое высокое начальство. Бутылка вина в его руке жалобно булькнула.

Главный Жрец открыл рот и обрушил на своего подчиненного лавину теологической мудрости, густо прошитую громами угроз и молниями обвинений. Бутылка в руке жреца издала еще один жалобный бульк, но он крепче прижал к себе девушку, оглянулся на Курта – и дал достойный богословский отпор своему весьма посредственному, хоть и непосредственному начальству.

Буквально с первой же фразы Курт перестал понимать их диалог. Тем более, что говорили они оба одновременно, не слишком-то слушая друг друга. Перестав понимать, Курт перестал и слушать. Вот уж в чем он не был силен, так это в теологии. Впрочем, боюсь, что и настоящие Боги в ней не очень-то сильны.

Курт допил вино, заставил чашку медленно растаять в воздухе и посмотрел направо. Там была девушка. Красивая, улыбчивая, на все готовая. Посмотрел налево – та же картина. Посмотрел прямо – два жреца продолжали теологический спор. Свита Главного Жреца застыла немой декорацией.

«Нет. Справа и слева все выглядит гораздо лучше, чем прямо.» – подумал Курт. – «Надо что-то делать с этими спорщиками.»

Сам по себе Курт, может, и смолчал бы, но Бог в нем не желал мириться с подобным безобразием.

Коротким толчком силы он Главного Жреца вверх ногами перевернул – перевернул и над полом приподнял.

Тот какое-то время продолжал говорить, вися в воздухе вверх тормашками, видимо, слишком увлеченный своей речью, чтобы заметить перемену в своем положении относительно окружающего мироздания. Из карманов его сыпалась мелочь – не повседневная, металлическая. Потом Главный Жрец сообразил, наконец, в каком он находится состоянии испуганно взвыл и смолк.

– Ну? И какое мне нужно совершить чудо, чтоб ты в меня поверил?! – сердито спросил Курт, вылезая из постели и надвигаясь на Главного Жреца, усердно избивающего воздух ногами в тщетных попытках перевернуться.

– Что я должен совершить такого, чтоб ты понял что я и есть твой Бог? – бушевал Курт. Вокруг Главного Жреца вспыхнула магическая защита, но это не остановило разбушевавшегося Бога. – Вырастить тебе рога? Хвост? Дерево на голове?!

Все это на миг появлялось на голове Главного Жреца и тут же исчезало. Магическая защита не спасала.

– Богохульник! – стонал Главный Жрец. – Колдун! Пытай меня! Режь на куски! Оторви мне нос! Все равно не признаю!

– Ну и не признавай, – пожал плечами Курт. – Надоел.

Поставив Главного Жреца на ноги он зевнул.

– Забирай своих людей и уходи отсюда.

Главный Жрец посмотрел на него с интересом.

– А ты и в самом деле веришь в то, что ты Бог Повседневных Мелочей? – вкрадчиво спросил он.

– Нет, – ухмыльнулся Курт. – Я в это верить не обязан. Это твоя работа – верить. У меня других дел хватает.

– Ты и в самом деле похож на него, – признал Главный Жрец. – Но… почему здесь? Почему не в Главном Храме?

– Тут девушки красивые, – усмехнулся Курт. – И… тут меня любят, а там всего лишь верят.

– Но согласно канону… – не сдавался Главный Жрец.

– Разве не я определяю канон? – удивился Курт. – Ну надоел мне старый, мало ли…

– Все равно не верю, – уперся Главный Жрец.

Он и в самом деле не мог поверить. Просто не мог. Слишком много времени он пробыл на посту Главного Жреца. Слишком привык подменять волю Бога своей собственной. Дело даже не во власти – как раз властью он бы согласился поступиться. Дело было в другом. Явившийся самолично Бог разрушал его мир. Мир, в котором ему одному была известна подлинная воля Бога. Он один знал все толкования канона и все толкования толкований. Он один мог ясно и несомненно трактовать подлинную суть божественного. Он один прикасался к истине. Знал ее. И вот – на тебе! Появляется какой-то нахал, возлежащий на постели с девицами, и заявляет что он – Бог. Бог! Причем не какой-то другой Бог, до которого ему, Главному Жрецу Бога Повседневных Мелочей, нет никакого дела – так, мимоходом уважение оказать – а тот самый, единственный и неповторимый Бог Повседневных Мелочей, который может оспорить его правду, отменить его приказы и толкования, тем самым обрушив многолетнее здание собственной непогрешимости, которое старый жрец старательно возводил всю свою жизнь.

Недаром ведь говорят:"Мертвецы и Боги безопасны. Они далеко и слова не имеют." В результате чего толкователям раздолье. А тут – надо же! И ладно бы еще самозванец настаивал на собственной божественности. Пытками угрожал или еще чем – тогда понятно. Страшно, чудовищно, но вполне понятно: враждебный маг захватил храм с какими-то злыми целями.

Главный Жрец не был трусом. Он не боялся пыток и смерти. В конце концов, он прожил долгую жизнь, а магия позволит ему умереть достаточно быстро. Есть у него в запасе парочка заклинаний. Никакой Бог не одолеет. Так нет же! Презрительно брошенное:"Ну и не признавай!" ошарашило Главного Жреца больше, чем все остальное. Потому что Бог ответил бы именно так. Что за дело могучему божеству до какого-то жалкого последователя, который вдруг отказывается таковым быть? Вот уж чего-чего, а верующих в Отца Нашего Сигена хватает. Вот уж кому-кому, а Главному Жрецу хорошо это известно.

Главный Жрец не боялся пыток и смерти. Он прожил долгую жизнь, и ему нравилось то, что у него получилось.

Главный Жрец боялся совсем другого. В конце такой долгой, так тщательно отстроенной жизни, он боялся оказаться неправым. Это страшило его хуже любой пытки и любой смерти.

– Не признаю! – проскрипел Главный Жрец.

– Уходи, – поморщился Курт.

– Не гони его, – возразил Мур. – Он, по-своему, неплохой человек, а если ты его выгонишь – его там побьют.

– Побьют? – удивился Курт.

– Не иначе, твои красавицы тебе уши отдавили! – фыркнул Мур. – Неужели не слышишь? У входа в храм здоровенная толпа. Здешние обитатели прослышали, что их Бога обижают и… сюда они не войдут. Постесняются. Особенно после того, что ты в бане утворил.

– Я утворил? – возмутился Курт.

– Ну не я же! – хихикнул посох. – Так что если ты выгонишь этих красавцев, их как следует разукрасят, а то и убьют.

– Ладно. Не стану я их гнать, – вздохнул Курт. – Но что мне тогда с ними делать?

– Повелеть им уверовать в тебя, – ответно вздохнул Мур. – Мог бы и сам догадаться.

– Я идиот, – констатировал Курт.

– Боги тоже имеют на это право, – снисходительно поведал Мур. – Правда, в свободное от работы время, – тут же добавил он.

– Я все равно не поверю! – набычившись, пробормотал Главный Жрец. – Особенно после того, что услышал.

– Поверишь, – вздохнул Курт. – Сейчас ты у меня во все поверишь.

Необходимые для всеобщего уверования повеления были произнесены, и Главный Жрец со своей свитой признал, наконец, Курта своим божеством. После чего оказалось, что свита может быть весьма оживленной и даже восторженной, что она способна не только изображать из себя слабо колышущуюся декорацию, но также петь, плясать, молиться, радоваться – да и вообще она состоит из весьма интересных людей. Впрочем, именно сейчас Курт с радостью обошелся бы и вовсе без людей. Даже интересных. Две девицы справа и слева от него были куда интереснее жизнерадостных богословов. Их общество Курта вполне устраивало. Впрочем, кроме тех девушек, общество которых так понравилось, Курту были и еще девицы. Как ни странно, их было столько же, сколько жрецов. Курт решил, что он не станет жадничать. Боги должны делиться с ближними. Собственно, для этого они и существуют.

Курт вновь вздохнул и обратился к девушкам с прочувствованной речью.

– Господа жрецы очень устали с дороги, – сказал он. – Все, что им необходимо – хорошее вино и долгая молитва в вашем обществе. Разведите господ жрецов по храмовым пристройкам и молитесь до утра. Так, как мы с вами здесь молились. Им такая молитва, верно, в новинку выйдет – ну, да ничего. Они ребята старательные. С вашей помощью – справятся. Да смотрите, как следует молитесь!

Обнаженные девицы с визгом бросились в объятия растерявшихся богословов.

– А вы обе оставайтесь со мной! – объявил Курт красавицам, начавшим было вылезать из постели. – Я тоже хочу как следует помолиться!

Уходящие в обнимку с девицами жрецы уверовали настолько сильно, что не заметили последнюю, несколько странную фразу своего Бога.

– Кому ты молиться собрался? – хихикнул Мур.

– Своим собратьям-Богам, разумеется, – отпарировал Курт. – А хочешь, тебе помолюсь. Я – Бог. Моего всемогущества хватит еще и не на такие подвиги!

– Расслабься! – скомандовал Линард. – Меч не задирай. Ты ж не дрова колоть собрался. Вот так и держи… Молодец. Хорошо стоишь. Только ноги не напрягай. И плечи расслабь. Хорошо… Не щурься. Поясницу не прогибай. Замечательно. Шаг левой. Удар. Стоп! Шаг короче. Ты не горный тролль с трехметровой секирой. Еще раз. Хорошо! Еще раз. Хорошо. Еще раз… А теперь враг нападает слева! Защищайся! Стоп… Эта защитная стойка хороша, но тебя сто раз убьют, пока ты ее принимаешь. Ты должен впрыгивать в нее. Падать в нее. Одним движением. Ну ка, еще раз! Плохо… Этим нужно будет заняться. Меч не устремляется навстречу противнику, не сверкает молнией в ночи, как это любят описывать барды – он просто оказывается в чьем-либо горле, в паху, в подмышке… Одним коротким толчком. Раз – и он там! И никогда не показывай противнику, как ты собираешься наносить удар, как будешь защищаться. Защита возникает в момент удара. Не раньше! Иначе она никого не защитит. Продолжим! Противник нападает справа. Плечи расслабь. Напряжение твоих мышц любому мало-мальски опытному воину укажет, что именно ты собираешься делать. Защищайся – я напал! Еще раз! Ногами! Ногами за землю держись, когда парируешь! Еще раз…

Керано старался изо всех сил. Раз дедушка сказал – значит, надо. У дедушки сам Господин Комендант уроки берет. Когда-то Керано считал себя неплохим фехтовальщиком. И те, кто направил его в разведку, тоже так считали. А на поверку что вышло? Любой из разведчиков убьет его, не просыпаясь и даже не обнажая оружия. А ведь это же комендантский взвод. Комиссованные. Раненные, контуженные, разными магическими хворями переболевшие – и все равно лучше него бойцы. Ну, а дедушка… дедушка – это вообще… Так что Керано теперь слушается его во всем. Потому что времени мало, а успеть нужно много. И ладно бы только выучить. Это еще полбеды. Забыть о том, что неправильно выучил, гораздо труднее. Так трудно, что кажется, вовек не одолеть. Сам по себе и не одолел бы. А вот с дедушкой…

– Ноги не напрягай, кому сказано! Что у тебя с левым плечом? Вот так. Теперь хорошо. «Неопытный воин роняет меч.» Присел – ударил. Присел – ударил. Присел…

Керано знать не знал и ведать не ведал, что той системы фехтования, которой его сейчас обучают, нет ни в одном учебнике фехтования – да и вообще нигде. Что она есть только в голове у Санги Аланды Линарда. Откуда ему было знать, что, поглядев на неопытного парнишку, у которого тряпка из рук падает, Линард подумал: «Этого убьют в первом же бою.» А потом парнишка назвал его дедушкой. И стал внуком. У Санги Аланды Линарда слишком давно не было внуков, и он не собирался отдавать смерти единственного на данный момент родственника. Но как уберечь его? В предстоящих сражениях неумехам не было места. И слишком мало оставалось времени до того, как Оннер и Голор в открытую скрестят свои клинки на ладонях судьбы. Слишком мало, чтобы подготовить воина.

«Он должен выжить!» – решил Линард.

А решив, принялся действовать. Раз классические техники обучения слишком медлительны – побоку их! К черту! Нужны другие техники – а значит, и другая система фехтования. Новая. Она должна быть простой и неотразимой. Неожиданной и неброской. Линарду очень хотелось создать такую систему. Он обязал себя сделать это.

Он это сделал.

Когда Линард-педагог начал преподавать новую систему своему ученику, Линард-воин с удивлением обнаружил, что некоторые приемы могут пригодиться и ему самому.

«Лягушка проглотила луну». «Поросенок плюхнулся в лужу». «Мышь съела кошку». «Мышь пугает слона». «Великий Маг напился в стельку». «Засоня отгоняет муху». «Задница внезапно прикасается к полу».

– А разве есть приемы с такими названиями? – едва их услышав, потрясенно поинтересовался Керано.

– Ну конечно, есть. Еще и не такие бывают, можешь мне поверить. – усмехнулся Линард, а про себя подумал:"Как не быть, если я их сам вот только что выдумал. Вместе с названиями."

– Так. А теперь «Черепаха учится летать». Ровней! Опять ноги напрягаешь. Оставь их в покое. Пусть сами по себе стоят. И небо не подпирай, не свалится. Ровней. Спокойней. Шаг. Шаг. Удар. Шаг. Стоп. Еще раз. Дышать не забывай. Кто не дышит, тот не живет. Еще раз. Молодец. А теперь «Кошка машет ушами». Молодец! Еще раз. И еще…

Еще раз…

Золотистые сумерки ложаться на плечи.

Еще раз…

Листья в каплях росы.

Еще раз…

Стальной горизонт перечеркнула чернота деревьев… крыши домов, словно огромные блюда, до краев наполненные звездным небом.

Еще раз…

Собственный меч кажется тенью среди теней, и ноги сами собой совершают шаг за шагом.

– Достаточно!

– Спасибо, дедушка!

Тени падают в небо.

Глубоко.

Звезды внутри.

Очередная орава ронских наемников вошла в Денгер ночью. Кони грохотали копытами по мостовой, а город сотрясался от разудалой песни. Три сотни здоровенных развеселых молодцов, в жизни своей не видавших ни одного врага, ни разу не сражавшихся в жестокой и безнадежной сече, когда трупы друзей и трупы врагов – это всего лишь трупы, и когда твое собственное превращение в труп всего лишь вопрос времени… да что там – большинство из них разве что в трактирах дралось после солидной порции пива, когда прекрасные глаза какой-нибудь не внушающей доверия потаскушки кажутся слишком прекрасными, чтобы отказаться от них из-за того, что другой здоровенный мордоворот уже добрался до волнительной незнакомки раньше. Три сотни абсолютно наивных молодых людей, все еще держащих свой меч, как палку, но зато уверенных на все сто, что эта война случилась именно ради них. Нарочно – чтобы они могли так лихо гарцевать, так громко выкрикивать слова песен и вообще быть героями. Они еще не ведали, что быть героем – это простая, трудная и грязная работа.

Смотрите на нас – все! Вот мы! Да, это мы! Мы – это сила! Мы – это слава! Мы – замечательные! Восхитительные! Самые-самые! Нас не победить! Лучше сразу сдавайтесь! Все, что от вас требуется – любить нас! Потому что мы – самые! Самые-самые! Сдавайтесь и любите! Ведь мы такие замечательные, такие славные парни! Наша победа – это и ваша победа! Вперед! Мы победим вас, потому что вы сами этого хотите! Потому что не хотеть этого просто глупо! Потому что потерпеть поражение от нас – лучше, чем победить!

«И откуда они такие взялись, в конце-то войны?» – недоумевали немногие, не побоявшиеся выглянуть в окошко, жители Денгера.

Наемники с ходу влетели на закрытый по ночному времени рынок, разогнали перепуганных сторожей, перевернули половину лавок и с грохотом последовали дальше, оставив на память о себе громадную дыру в заборе. За единственным, на свою беду оказавшимся на улице, прохожим гонялись долго и со самком, то давая убежать, то вновь настигая. Когда бедняга, выбившись из сил, рухнул, наконец, на колени и в голос взмолился о пощаде, выяснилось, что сумасшедшим конникам всего-то и нужно было узнать, где находится военная комендатура. Кстати, загоняли наемники его вполне профессионально, что несколько не вязалось с предыдущими событиями и могло бы вызвать удивление у осведомленных граждан, если бы они в этот поздний час не предавались сновидениям и прочим богоугодным занятиям.

Ошалевший от страха и быстрого бега горожанин указал направление, а сам побрел в противоположном, бормоча все ругательства и молитвы, которые только помнил. Конники двинулись к комендатуре, по пути сшибая вывески с магазинов и трактиров.

– Переигрываете, ребята, – произнес голос спокойный и до того звучный, что легко перекрыл их нестройные вопли.

Возникший словно бы из ниоткуда человек с легкостью поймал передового коня под уздцы. Поймал и остановил. Следом за ним из ночной темноты вышагнули два могучих старца. Белые одежды первого легко струились на ветру. На втором мелодично перезванивали кольца кольчужного плаща.

– Вы искали коменданта Денгера? – поинтересовался человек, поймавший передового коня. – Я – комендант.

– Это – они? – негромко спросил обладатель кольчужного плаща.

– Ну не наемники же! – улыбнулся хозяин белых одежд. – Наемники не столько поют, сколько грабят. Нет. Просто король Найрит выполняет свой союзнический долг.

– Да здравствует Верховный Король! – шепотом произнесли три сотни гвардейцев короля Найрита, и все еще державшаяся на одном гвозде трактирная вывеска не выдержала их могучего шопота и с грохотом рухнула на землю.

– Мерзавцы! – проворчал Эруэлл. – Все заставлю обратно починить. Завтра же.

– Рады стараться! – дружно шепнули гвардейцы.

– А маскировка неплохая. Хвалю, – добавил Эруэлл. – Кто старший?

– Я, Ваше Величество, – ответил воин, чьего коня Эруэлл поймал под уздцы.

Спрыгнув, он поклонился Верховному Королю и представился:

– Фанджур Байет, Ваше Величество! Две недели, как лейтенант!

– А раньше? – удивленно улыбнулся Эруэлл.

– А раньше сержантом, – ответно улыбнулся тот. – Ваш человек указал на меня, как на командира, тогда король мне и присвоил… и дал задание, чтоб до Вас – по-тихому… задание особой важности и все такое… так что мы целиком и полностью, так сказать, в Вашей воле… все, что скажете и что не противоречит чести солдатской… так вот, а раз добраться сказано, значит, нужно добраться, и чтоб никаких битв по дороге, потому как мы же Вам целые нужны, а не битые-калеченые… ну, а как по-тихому, если тихо? – спросил он, и сам себе ответил. – То-то и оно, что никак. На всех дорогах шпиков понатыкано. Маги почем зря туда-сюда ползают. Как ни таись, а… – Фанджур Байет махнул рукой. – Тогда я и решил – чего таиться-то? Вон ронские наемники шпарят. Что, мы так не можем? Можем. Кто их поймет-отличит? Вот Вы отличили, Ваше Величество! А больше – никто.

– Солдат должен узнавать тех, с кем ему придется сражаться плечом к плечу, – усмехнулся Эруэлл.

Архимаг орал. Он проделывал это уже больше трех часов без перерыва и, казалось, только начал входить в раж. Воздух в Зале Собраний Ордена раскалился от его воплей. Требовалось изрядное магическое исскуство, чтобы выжить в таком помещении – и еще большее мужество, чтоб из него не удрать.

– Ну, что молчите?! – ревел Архимаг. – Как вышло, что этот подлец Зикер со своей бандой мерзавцев и предателей сбежал?! Сбежал, прихватив имущество Ордена! Отвечайте, когда спрашивают!

Он задавал этот вопрос уже в двухсотый или трехсотый раз, после чего вновь следовала несметная порция отборных ругательств.

Великие Магистры молчали.

Когда вчерашние «особо доверенные лица» в одночасье превращаются в «банду мерзавцев и предателей», а старейший член Ордена, один из его основателей – в «этого подлеца Зикера»… это не может не настораживать.

Великие Магистры молчали.

Думали.

Думали – удастся ли им повторить подвиг Зикера. Смогут ли они бежать?

Так часто бывает в мировой истории. Пока кто-то один не совершит некоего достохвального или, наоборот, совершенно ужасного деяния, никто и не догадывается, что его можно совершить. Иногда даже необходимо совершить! И все, кто мог или хотел бы, просто не знают о такой возможности. Так и живут – не совершившие. Так и мучаются. Зато потом, когда некто все же совершает это неведомое доселе деяние, все словно с цепи срываются. И совершают, совершают, совершают…

Никто до сих пор не пытался бежать из Ордена (Эстен Джальн не в счет, ибо его побег так и остался тайной за семью печатями) – а если и пытался, то… ну, не обратили тогда на это внимания. То ли попытки были совсем уж дурацкими, то ли пытавшиеся – личностями слишком уж незначительными. Зато теперь! Да еще когда сам Зикер! Это ж представить себе надо – САМ Зикер! А Архимаг совсем сбрендил. Надо же такое заявить – «имущество Ордена»! Да Башня ведь самому Зикеру и принадлежала! Его она, и все тут! Этак завтра он и остальным заявит, что все их Башни ОРДЕНУ принадлежат? Так, что ли?!

Нет уж. Бежать, конечно, опасно, но оставаться… оставаться просто невозможно. Немыслимо.

Вот потому и молчали Великие Магистры. Скажи они, что у них на сердце, и быть им страшной смертью убитыми – а чтоб бежать, нужно остаться в живых.

Как минимум.

Вволю наоравшись, Архимаг отпустил Великих Магистров. Их место занял совсем другой человек. Бывший Старший Магистр Ордена Теней. Ноом Траар Татим. Беглец, просивший защиты от бывших сотоварищей по Ордену. Чужак, искавший покровительства. Маг, изрядно нагадивший собственному Ордену, но… обладающий определенными знаниями, которые делали его своего рода исключительным приобретением.

– Я найду Оннер, Ваша Милость, – сказал Ноом Траар Татим. – Найду Оннер и уничтожу Верховного Короля.

– Если справишься – быть тебе Великим Магистром, – пообещал Архимаг.

И Ноом Траар Татим низко поклонился. Он верил в успех. Верил, потому что не собирался полагаться на магию.

Верховный Король имеет таинственную возможность уничтожать магию и магов на расстоянии?

Ну и ладно. Не будет магии.

Верховный Король – великий воин, он способен справиться с любым наемным убийцей?

Ну и ладно. Не будет наемных убийц.

Он способен разгадать любую хитрость и все предугадает заранее?

Стоп. А вот в это, извините, не верю. У каждого человека есть свое слабое место. Уже одно то, что я знаю о существовании Оннера и Верховного Короля, делает его слабее меня. Он-то о моем существовании и не подозревает.

Ноом Траар Татим не собирался пользоваться магией поиска, демонами, агентами-людьми и прочими инструментами из арсенала разведчиков Ордена Черных Башен. Лучшие ищейки получаются из людей, которые не знают, что они ищейки. То, что как следует спрятано, обычно находит тот, кто вообще его не ищет. Так-то.

А убивать Верховного Короля будет не человек, не маг, не демон и не заклятие. Убивать его будет механический убийца. Чудовище, изготовленное почившими в незапамятные времена магами древнего Ордена Оскаленных Снов. Они давно мертвы, так что Верховному Королю не с кем будет сражаться в магическом поединке… а при создании этой твари не применялось никакой особой магии, так что она устоит. В обычном же поединке механического убийцу не сразил еще никто.

Именно за сокрытие столь страшной боевой машины Ноом Траар Татим и стал изгоем в собственном Ордене. Архимаг же Ордена Черных Башен излишнего любопытства не проявлял. Он требовал выполнения работы и обещал награду. Бывшему Старшему Магистру нравился такой подход к делу. В мыслях он уже видел себя Великим Магистром грозного Ордена Черных Башен.

Был вечер. Стоя на холме, Зикер, Фарин, Арилой, Тенгере, Богиня, и Даграмант любовались видом шедших в атаку демонов, воинов Черной Стражи и других подручных Архимага.

– Что, насмотрелись? – зевнув, спросил Зикер. – Можно испепелять уже?

– Еще минуточку! – попросила Богиня. – Ну хоть малюсенькую! Думаете, часто Светлым Богиням такое показывают?!

– А детям на такие пакости вообще смотреть нечего, – пробурчал Фарин.

– А я уже взрослая, вот! – и Богиня показала язык своему папаше. – И вообще я замужем, так что нечего тут распоряжаться!

– Замужем она! – возмутился Фарин. – Вот надаю обоим по попе! Да! И тебе и мужу твоему! Сорванцы какие!

– Хватит спорить, – сказал Зикер. – Посмотрели, и будет. Испепеляю.

И в этот момент наступающая армия вспыхнула синим пламенем безо всякой помощи Зикера.

– Ну надо же! – пробормотал он. – Что еще за союзничек такой?!

Когда угасло синее пламя и осел белый пепел, стоящие на холме узрели совсем другую картину. На месте грозной армии стояла совсем небольшая кучка людей. На них не было могучих доспехов. В их руках не сверкали кровожадным блеском неотразимые мечи. Их глаза не горели ненавистью и неудержимым стремлением. Это были совсем другие люди. Совсем. Ветер раздувал их серые дорожные плащи. В руках у них были магические жезлы. На лицах – отрешенное спокойствие.