Текст книги "На рубеже веков. Дневник ректора"

Автор книги: Сергей Есин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 61 страниц)

Напишу рейтинг о невероятном оскорблении России – отмене космоса.

1 июня, вторник. Утром ездил в издательство «Олимп», где говорили об издании новой книги. Все это происходит с подачи Д. Р. Кандахсазовой. Они хотят не просто несколько перепечаток, а вполне своеобразную книгу в свою новую серию «Зеркало». Показали мне в качестве образца книгу Галича, в ней стихи, проза, немножко о нем. Я предложил в книгу несколько своих небольших романов, пару-тройку повестей и очерки об артистах и литераторах. Все вместе это составит любопытную и до некоторой степени новую картину.

Заплатили мне довольно хороший аванс.

Весь вечер знакомил Сашу Великодного, который на время моего отсутствия остается с В. С. и собакой, с квартирой и хозяйством. Показал ему, как гулять с Долли. Во время пробной прогулки возник конфликт с некой парочкой у вольера, где мы выгуливаем злобных или течных собак. Хозяйка бультерьера заорала на нас, что она пришла раньше. В этом ее отчаянно поддержал, остервенясь, ее кобель. Как же походят собаки на своих владельцев.

Вечером подготовил план для книги «Олимпа».

3 июня, четверг. Бомбят Сербию уже свыше двух месяцев. Если взвесить на весах потенциал огромной страны Америки и помощь половины Европы – то Сербией война уже выиграна. Как справедливо замечено, войну ведет американский доллар против европейского евро. На эту тему говорил вчера по телефону с бывшим послом России в Албании Нерубайло. Тот самый, с легкой руки которого мы получили пятерых студентов из Тираны. По его мнению, Югославия будет рано или поздно расчленена, разделен будет на албанскую и сербскую части Косовский край. Неизбежно будет и наземное вторжение войск НАТО в Косово. Мы оба согласились, что сербы в этом случае уйдут в горы и начнется дикая партизанская война, из которой, наверное, американцы долго не выберутся.

В Москве – я хотел написать об этом уже давно – антиамериканские настроения растут. Если бы не запрет Лужкова на пикетирование посольства США, толпы наших возмущающихся сограждан до сих пор стояли бы возле уже залитых чернилами стен посольства. Лужков, безусловно, играет много партий сразу – в том числе и американскую. В критике Лужкова «Киндер-сюрпризом» есть много обоснованного и верного. Москвичи компенсируют свои антиамериканские настроения по-другому; во многих окнах жилых домов антиамериканские и антинатовские плакатики. У нас во дворе стоит «жигуль», у которого на заднем стекле наклеечка «FUCK NATO».

Оппонировал двум ученикам Орлова: Самиду Агаеву с его замечательным романом и Васе Логинову, доктору биологических наук, который у нас выпускается с повестью и рассказами. В Самиде больше честолюбия, молодой страсти. Здесь выдает себя постмодернистика. «Охотничьи рассказы» у Васи Логинова просто хороши. Это попытка составить художественную доктрину просто из умных рассуждений. Вчера выяснил, что после реорганизации ГАИ в какую-то новую структуру, они берут по-прежнему. Мой шофер Миша что-то вильнул в сторону на Ленинском проспекте, и – началось. А вильнул он потому, что в идущем перед ним «форде» шофер, все время нажимая на стоп, говорил по мобильному телефону. Остановили, посадили в милицейскую машину, начали писать протокол. В конечном счете и я сел в машину к сытому гаишнику и стал его упрашивать не составлять акта. Тем более что само нарушение было пустячное. Сначала этот сытый молодой человек сказал, что они после реорганизации ГАИ взяток не берут, а потом милостиво разрешил положить на пустое сиденье возле себя 500 рублей. На этом мы тихо и мирно с ним разъехались. Никакие деньги не сравнятся с бюрократической волокитой, которая расстилалась перед нами.

4 июня, пятница. Невероятная и неприличная суета возникает перед нами всеми в связи с празднованием 200-летия А. С. Пушкина. Что я и предполагал, о чем писал в обращении к Академии российской словесности, то и случилось. Самое некультурное правительство и самая некультурная власть за все время существования Русского государства хотели бы, чтобы этими торжествами с нее списали ответственность за развал культуры и образования. Если раньше огромные деньги дельцы зарабатывали на московских и российских подрядах в строительстве, то теперь уже на культуре. Есть сорт людей, которые подобное ожидают, знают, когда и что из юбилеев подойдет, и с ловкостью выхватывают куски. Вся Москва оклеена портретами поэта и какими-то панно со случайно выбранными текстами. На Пушкинской площади установили в виде рисованного панно какую-то карету с открывающимися дверцами. За этими дверцами портрет Пушкина. Дверцы открываются, челюсть у картонного монумента отпадает, раздается клекот стихов, колеса на карете крутятся.

Уже несколько недель, проезжая по утрам в институт, наблюдаю, как в срочном порядке возносится перед церковью Большого Вознесения ограда и некая ротонда, окруженная кольцевым фонтаном. В центре ротонды находятся два скульптурных изваяния: А.С. и Наталья Николаевна. Вечная любовь на фоне церкви, в которой они венчались. Боюсь, не окажется ли это работой так полюбившегося Лужкову скульптора Церетели. Почему нужна такая дорогостоящая спешка? Почему надо с таким размахом затевать праздник, когда у половины народа такое непраздничное настроение?

На телевидении всего Пушкина приватизировали с десяток актеров, регулярно курсирующих в Израиль и обратно и так удачно живущих за счет его стихов уже много лет, и несколько ведущих, например Леонид Парфенов, который еще недавно выступал перед нами в роли специалиста по Набокову. Теперь Парфенов в визитке, жилетке и галстуке изображает из себя демиурга пушкинской жизни в пяти сериях.

5 июня, суббота. Весь день занимался хозяйственными делами. Завтра я уезжаю в санаторий, в Форос, вместе с Людмилой Артемовной Линьковой. Форос – это лучшее и самое надежное место, где лечатся все легочные заболевания.

Весь день занимался приведением в порядок дел по институту. Меня очень волнуют три момента: зарплата и отпускные в начале июля, ремонт крыши основного корпуса и ремонт холодного водоснабжения в общежитии. Вдобавок ко всему в хозяйственном корпусе и на «заочке» лопнула труба водопровода. Весь институт сгнил. Я все чаще и чаще думаю о слушании в Думе: «О состоянии дел в Литературном институте». Все пора перестраивать, приближаясь к созданию культурного многопрофильного центра. Кстати, именно в пятницу я выяснил, что М. А. Платоновой отказали в создании музея Андрея Платонова за счет площадей института. Здесь у меня от сердца немного отлегло. Не самые глупые люди сидят, значит, в администрации президента. Но отказ администрации пограбить за счет памяти русского классика Литинститут совершенно не означает, что меня не волнует память о Платонове, как и память о Мандельштаме, живших когда-то на территории института. В этом законе, проект которого я предложу Думе, будет предусмотрено и строительство корпуса, который позволил бы, перенеся туда учебную работу, создать ряд «зон памяти». Дело, конечно, прошлое, но Н. В. Корниенко, которая всегда стояла за всеми посягательствами на институтскую площадь в пользу Платонова, так мне и не сделала список литературы, стоявшей в стенном шкафу Платоновской аудитории.

В пятницу писал письма арендаторам и звонил им, собирая зарплату из недоимок, вечером с натугой и напряжением, как всегда, собирался, гладил рубашки. Ходил с Сашей закупать продукты. Знаю, что сердце будет болеть за B. C. Понимаю, как ей обидно, что она никуда не может поехать, и насколько она великодушнее меня.

Сопротивление со стороны бухгалтерии, то есть попытка разными приемами видимости продемонстрировать свою главенствующую роль в деле сохранения уровня экономической жизни института, продолжается. Они все время хотят держать меня в напряжении. Вот, например, перед самым моим отъездом, подавая мне банковские сведения, Людочка позабыла внести 400 тысяч рублей, которые поступили на счета.

6 июня, воскресенье. На Украине, в Крыму все, конечно, глухо в смысле экономики. Промышленность стоит, из-за огромных цен полупустые санатории, значит, не работает туризм. Крым пытается выбить себе часть бюджетных денег, которые переводят в Киев. Все клянут Кучму, который сделал своей предвыборной платформой сближение с Россией. Везде вырастают татарские поселки. В сущности смешно: татары и украинцы спорят, кому из них принадлежит Крым. В былые времена ни те, ни другие по этому поводу не могли и пикнуть. Если на Крым кто-либо в историческом плане, в качестве исторической химеры, еще мог бы претендовать – это Турция. Цены, судя по всему, здесь баснословно низкие по сравнению с Россией. За 40 долларов довезли до Фороса. Клубника 3 гривны за кг, менее двух долларов, черешня – 2,5. Меня поселили в «люксе», Л. А. практически отказалась от него в мою пользу. В этом я вижу не особый вид подобострастия и любви к начальнику, а какой-то особый ход ее собственного мировоззрения. В санатории хорошо, почти как при советской власти. Новые русские кавказской национальности ходят в спортивной форме или в трусах в столовую. Много детей и перекормленных, безвкусно одетых женщин. Сразу же столкнулись со взяточничеством. Женщина, которая должна была жить вместе с Л. А., дала взятку по 12 долларов за день дежурной, чтобы жить вместе с ребенком, и вот эта дежурная долго Л. А. доказывала, что все нормально и в номере будут жить трое. Та, дескать, имела право. А если бы эта женщина приехала с собакой? В конце концов все обошлось. Мы сразу же спаровались с еще одними приезжими. Пока назовем их так: Алексей и его десятилетний сын Саша. Они из Москвы.

7 июня, понедельник. Провел чудесный день в прогулках и играх с мячом. Здесь дивный терренкур. Все это можно было создать только при какой-то экономической и политической несправедливости. Над санаторием знаменитая церковь. Скалы над санаторием, как сцена. Все время открываются и закрываются облаками. Кажется, это Байдарские ворота. Соседка Л. А. оказалась из Красноярска. «Как только Лебедь даст команду начать проверять какую-нибудь районную администрацию, так и находятся деньги на зарплату учителям и медицинским работникам». Я еще раз подумал, что Лебедя определенно пресса замалчивает.

Дневник отнимает у меня очень много времени. Я ведь приехал писать здесь про другое. У меня полная прикроватная тумбочка литературы. Надо читать Троцкого.

Врачи не дали мне никакой надежды на выздоровление. Сделать ничего нельзя, с этой болезнью – хронический бронхит, хроническое воспаление легких, эмфизема – мне и доживать. Прописали массаж, ингаляции, прогулки.

Писал ли я о том, как невероятно волшебно нравится мне здешний парк? Такой терренкур, полный маленьких тайн и неожиданностей, построить можно, лишь имея впереди столетия. Все удивительно стройно и не надоедает. Мне все время кажется, что расстилается панорама в «Спящей красавице». Мой номер, в отличие от номера Людмилы Артемовны, выходит не на море, а на горы, на Байдарские ворота. Сколько невероятной красоты и неповторимости в горах. Они располагают к активной и сильной жизни. Как они невероятно красивы и изменчивы! Ленивое, конфетное море тянет к неге.

Во время прогулок мы с Людмилой Артемовной обнаружили на самом краю берега у воды скульптуру сидящего юноши. Скорее всего – это почти вечный чугун. Несколько раз, пока не подошел ближе, я принимал скульптуру за рыбака, который почему-то не шевелится. Кто-то не поленился, синей краской нарисовал ему плавки. И не пощадил себя притащить банку с краской.

Меня совершенно ошарашило чтение Троцкого. Начал с «Моей жизни». Прекрасный писатель. Как это совершенно и прекрасно написано. Его и не могли любить наши вожди-писатели. Он единственный владел всем корпусом словаря, в том числе и народного. Пока меня удивляют сцены его деревенской жизни, поражает богатство лексики, искренность тона и юношеская чистота автора. Этот-то теоретический противник крестьянства. Каков он, этот автор, будет дальше! «Мельник Филипп в очках на молотилке у барабана. Черная борода его покрыта серой пылью, с воза подают ему снопы, он берет их не глядя, развязывает перевясло, раздвигает сноп и пускает в барабан. Рванув охапку, барабан рычит, как собака, схватившая кость. Соломотряс выбрасывает солому, играя ею на ходу».

Для Ленина Троцкий, видимо, был ближе многих по культуре и по искренности пережитого. Читая сейчас Троцкого, я вижу, сколько мелких ошибок я уже насажал в текст.

Еще раз прочел с карандашом в руках «Болезнь и смерть». Материала мало, чтобы передавать его кому-либо из действующих лиц. Ну, может быть, Сталину: перед генеральной репетицией посещения мавзолея делегатами Коминтерна просматривает бумаги о «мумии». Здесь еще роль Красина – инженера и боевика с его приоритетной идеей заморозки.

8 июня, вторник. Людмила Артемовна ездила на экскурсию в Никитский ботанический сад. На всем побережье, по словам экскурсовода, около 100 недостроенных санаториев, многие из них построены на 60–70 %. Жизнь остановилась. Такое ощущение, что находишься в царстве Спящей принцессы. Роскошные парки, корпуса, начиненные медицинской аппаратурой, стоят и медленно ветшают. Травой прорастают спортивные площадки. Здесь есть мысль об общественных фондах потребления, за счет которых все это содержалось. Считалось, что для начальства за счет остального народа. Но ведь и отдыхала на Черном море за три месяца почти половина страны.

Катастрофа с Крымом связана не только с нелепой государственной политикой наших и украинских временщиков, но и с общим психологическим настроем «урвать». Не заработать медленно и большим трудом, а желательно встретить лоха и почистить его. Ряд процедур в санатории стали «платными». В рамках путевки это мелочи, но оставляет отвратительный привкус мелкой наживы. Массаж – платный. Но массажист предупредил, что если в его кабинете кто-нибудь меня спросит, когда я к нему пришел, говорить: «сегодня», хотя я пришел еще «вчера». «Надоело на государство работать», так теперь работает на собственный карман. Но ведь если санаторий пойдет ко дну, то он лишится работы. Телефон в номере поставить – 10 гривен. Да включите это все в путевку! Ходят слухи, что эти санатории будут приватизированы. И при этой ситуации «как в Анталии», не получится, только погубим исключительную и уникальную систему. Но всюду это ощущение мелкого жульничества. Все почему-то пытаются жить как-то… боком. В лифте молоденькая медсестра предложила мне прогулку по Крыму верхом. На набережной ребята торгуют вареными крабами, которых тут же и ловят. Сын той самой красавицы, которая взяла деньги, не хочет работать спасателем, потому что мало платят, всего 80 гривен, да еще за 5 минут надо суметь проплыть 200 метров – норматив. Он идет в официанты, ему 16 лет.

Многие новые русские удивительно умело пользуются преимуществом старой социальной системы и продолжают ездить не за свои, а за соцстраховские.

Рядом с Форосом на одной из 15 госдач отдыхает Кучма. По подсчету крымчан, он отдыхает уже шестой раз и продолжительность его отпусков состав-ляет два месяца.

9 июня, среда. Вечером звонил в Москву, слава Богу, с В. С. все в порядке и вернулся из Лондона С. П. Теперь он возьмет в свои руки все мои заботы, главные из которых B. C. и собака.

Продолжаю читать Троцкого. Может быть, я использую в книге эпизод, как отец Троцкого находит сына в Кремле в 1921 году. Для красных Давид Троцкий помещик и классовый враг, а для белых он отец одного из главнейших больше-вистских лидеров. Наибольшее количество времени уходит не на написание вещи, а на ее вызревание. Ошибка того моего романа в том, что я пишу его по горячему материалу – что прочел, о том и пишу, за полями романа остается много материала, который возник позже. Вот и второй съезд без Троцкого получается не так ярко. Прочти я «Мою жизнь» раньше!

У меня еще хватает воли, чтобы наблюдать за природой. В парке сегодня видел двух желтых белок с белыми хвостами. На набережной «познакомился» с местной собачкой, шарпеем – зовут Надой. Вспомнил свою замечательную Долли, мне без нее очень скучно, да и вообще тоскливо. Все говорят, что «собака друг человека», больше – это его идеал дружбы, бескорыстной любви и преданности, идеал всего того, чем сам человек, увы, располагает в меньшей мере, нежели четвероногие друзья.

Ездил на автобусную экскурсию по окрестностям. В основном это знаменитая «дача Горбачева», возле которой нельзя останавливаться, можно лишь медленнее проехать на автобусе. Гид, похожий на всех вместе «культурников», который вообще лепил много чепухи, по-провинциальному наивно сказал: «Вce слышали, что такое Форос, но никто не знает. Вы все можете домашним сказать, что отдыхали на даче Горбачева». Сооружение это из ненадежного далека – занятное, эдакой скромно-западной архитектуры с претензией на современный шик, оранжевые черепичные крыши, закрученные наподобие китайских.

Побывал наконец-то в Байдарской долине. На перевале стоят знаменитые Байдарские ворота – довольно скромное строение из ракушечника. Триумфальная арка в честь русских завоеваний и овладения Крымом. Не через них – это более позднее строение – Екатерина въехала на Южный берег. Перед Симферополем – так же, как и Севастополь, эти названия городов принадлежат воображению и вкусу Екатерины, – итак, перед Симферополем есть селение с жеманным названием: «Приятная встреча». Именно здесь, по преданию, Потемкин снова встретился с матушкой.

От Байдарского перевала пешком спустились к знаменитой церкви, которую построил чаеразвесочный фабрикант Кузнецов. Она очень красиво, как лампада в небе, висит над поселком Форос и над дорогой. Я был здесь лет восемь-десять назад, когда жил в доме творчества в Ялте. Церковь была в то время не реставрирована, убога. С вывалившимися камнями и текущими крышами. Но в своих недостатках мне она казалась более значительной, чем теперь, в золотых куполах она поблекла. И вообще, это был довольно безвкусный и подхалимский ход – поставить церковь во спасение царя и царской семьи после крушения в Борках неподалеку от Ливадийского дворца. Ах, ах, кто это возвел такой замечательный храм на скале? – А это, ваше величество, в честь вашего спасения фабрикант Кузнецов способствовал. В церкви хороши и скромны внутренние помещения и новый, нашего времени дубовый резной иконостас.

Церковь реставрировалась по повелению Раисы Максимовны, честь ей за это и хвала. Она любила, чтобы вокруг все было красиво, и собиралась долго благодетельствовать и украшать эту землю. Относительно храма ходит и еще несколько легенд – будто бы, например, именно в помещении этой церкви или рядом, в доме священника, где, вроде бы, был ресторан, Хрущев собирался дать торжественный обед в честь шаха Ирана. Узнав о таком вольном обращении с домом Бога, шах категорически отверг эту честь.

Поставил несколько свечей за здоровье близких и на канон в память о родителях.

Я полагаю, что у России сейчас есть политический смысл поддерживать татар.

10 июня, четверг. Закончился первый этап сербской войны. Подписали какие-то документы и вроде бы пока не будут бомбить. Россия вводит наряду с НАТО свои войска. Истратили весь стареющий запас бомб. Апробировали новую военную технику, потренировали людей, разрушили страну. Теперь заводы получат заказы на новую технику и на восполнение потерь в боеприпасах, американские инженеры засядут за проектирование нового вооружения. Если будут что-либо восстанавливать в Югославии, то опять же – получат работу американские фирмы. Совершенно искренне проклинаю наших и ихних дель-цов.

11 июня, пятница. Забежал к врачу по настоятельному требованию Л. А., которая это уже сама сделала. Сердце и кровь у меня еще вроде бы в норме, хотя много каких-то ферментов в крови, которые подразумевают аллергию, и в крови есть повышение нормы сахара. С легкими хуже, определенная часть их уже не работает. Но субъективно я чувствую себя лучше, каждое утро вместе с Л. А. ходим минут сорок по дорожкам терренкура – она все время что-то рассказывает, – потом она купается в море, я отложил систематические морские купания на более дальний срок, а вслед за тем мы идем в бассейн минут на десять: надо еще помахать руками. Утро у меня занято врачебными процедурами. Их, по моим подсчетам, у меня семь – и массаж, и ингаляции, и прогревания. Стараюсь больше быть на воздухе, много читаю и печалюсь, что ожидаемая «кристаллизация» новых глав романа не происходит.

Не мог весь вечер дозвониться до B. C. Волнуюсь.

12 июня, суббота. Валя все же испортила мне настроение. В Москве жара, ей, конечно, очень трудно, но тем не менее разговор она начала с того, что ей жалко нашу собаку, которую некому вывезти на дачу.

Вечером, включив телевизор, несколько минут смотрел концерт из Сочи – там два повода для него: День независимости и «Кинотавр» Рудинштейна. Пели очень обрюзгшие Буйнов, Добрынин и Розенбаум. Демократия, надо сказать, очень постарела.

13 июня, воскресенье. Говорили с Сережей и Анатолием – нашими новыми друзьями. Патриотические разговоры всегда душат меня своей ограниченностью и кастовостью приводимого материала. Кто против нас, того не читаем.

Принялся, наконец, за новую главу. Какие-то смутные ощущения появились. Без самого Ленина мне писать трудно.

Начал купаться.

15 июня, вторник. Прочел в «Новом мире» один из выпусков мемуаров Миши Ардова «Легендарная Ордынка». Прочел, так сказать, с подачи Татьяны Васильевны. Здесь, конечно, огромная эксплуатация имени Ахматовой, которая дружила с семьей Ардова и часто останавливалась у них в Москве. Автор ее и любит, и она, видимо, относилась к нему неплохо, но какая видимая разница в духовном натяжении жизней. Местами интересно по факту, но во всем этом такая облегченность и такое пошлое и плоское отношение к жизни, что начинаешь дивиться – и этот человек прошел процесс превращения из просто мирянина в священника! Сколько разных анекдотцев и анекдотиков.

В известной мере я, конечно, автору завидую, что таких собеседников у меня не было.

Чуть-чуть подвинулся роман и пошел опять медленно, как обычно. Все дело в мельчайших переходах, акцентах и поисках «увлекательности».

Наши вошли в Косово, перебросив войска из Боснии, обдурив всех. Но это все мелкие ухищрения по сравнению с главным: Югославия будет расчленена, и Косово, конечно, хотя бы его часть, отойдет к албанцам.

У меня остался очень небольшой объем легких, я внутренне пытаюсь заглянуть себе в темное нутро. В связи с этим вспомнил, как Федя для Долли привез из деревни мешок замороженных легких от коровы. Когда я разбирал эти куски по долям, я натыкался на совсем как бы трухлявые, потерявшие плотность и эластичность кусочки. Вот так я представляю и себя, разве здесь можно что-либо восстановить?

16 июня, среда. Безумно волнуюсь за Валю. Весь вечер дозванивался до Лошкаревой. Аппарат жрал карточки. Я понял, что сделал очень интересную книгу. Вечером провожали Лешу.

17 июня, четверг. Сегодня утром уехал Леша со своим десятилетним сыном Сашей. Мы с самого начала просидели с ними за одним столом, попривыкли, вечерами сидели на балконе и ели какую-нибудь, под вино, ягоду. Леша с какой-то сложной казацкой биографией, с какой-то легендой. В его роду отчетливо помнят о табунах лошадей и крупных богатствах, которые имелись у предков. И сегодня он определенно принадлежит к некому высшему слою русских, которым с детства досталось чуть больше, чем всем остальным. Его детство – отец геолог – прошло в Афганистане, он умудрился даже получить пожатие руки короля. Сам он человек безумно интересный, обаятельный, физически славный. Он занимается добычей нефти, проектированием, разведкой и обустройством скважин. Все на уровне эксперта, в Москве. Деньги – от нефти и оттого, что работает с зарубежными нефтяными компаниями. Леша с увлечением рассказывал мне о бурении, показывал на чертеже, мне все это было интересно. Достаток определенно накладывает отпечаток на поведение людей. Саша тоже имеет прелестную рожицу, но, к сожалению, у него какой-то врожденный дефект в строении верхнего резца. Ему сделали в Германии какую-то сложную операцию, есть надежда, что в проломе появится новый зуб, и, кажется, он уже растет. Особенность этой операции, что над этим новым зубиком врастили капроновую петлю, за которую в случае, если зуб на свое место не сядет, надо будет дернуть. Я пишу об этом подробно потому, что интересуюсь всеми достижениями человеческой мысли, и потому, что тысячи Сашиных сверстников не увидят ни Фороса, ни знаменитого хирурга, который оперирует в Германии детей состоятельных людей. В самом конце случайно выяснилось, что Лешин тесть, а Сашин дед, очень богатый предприниматель. «Сашке уже можно всю жизнь не работать, он единственный наследник, на него уже столько записано и столько ему принадлежит…». Я впервые вижу такого богатого мальчика. Милый, не жадный, покладистый, никак не похожий на капиталиста. Пока все это ему идет на пользу, он прекрасно держится, интересуется компьютером, книжками, устройством мира. Но мир в моей стране уже определенно уплывает в незнакомую для нас сторону, и с этим надо примириться.

Сумку Леши пришлось тащить наверх. Перед самым отъездом я успел забежать в магазин и в подарок Леше купил бутылку «Каберне Инкерман», а Саше жвачку. От Саши я еще получил задание купить в книжном развале несколько клеящихся книжек: «Летчики», «Моряки» и «Король Артур».

Звонил в Москву. Видимо, дела идут без особых эксцессов. Фриу из Парижа пытается, как всегда, вести свою политику. В частности, он настаивает на приглашении в Париж в связи со 100-летием Платонова Корниенко. Я написал ему письмо, где сказал, что у меня есть собственные соображения. Ну, во-первых, она постоянно работает не в Литинституте, а в ИМЛИ, вот пусть от них и едет. Не в счет нашей квоты. Во-вторых, ну как же я могу относиться доброжелательно к женщине, которая вот уже несколько лет мотает мне нервы и пытается урвать часть института во имя создания собственного платоновского центра или музея.

18 июня, пятница. ТВ показало жуткую картину бегства сербов из Косова. Вот, оказывается, чего добивались силы НАТО. Именно на этом фоне видна последовательность сербов в отстаивании порядков на своей земле. Национальные конфликты всегда чреваты, всегда, если нет сильной руки и упорства в наведении порядка, – месть. В «НМ» читаю очередное для меня эссе Битова. Как парень хочет казаться великим европейским писателем! Из этой статьи я впервые узнал, что Битов был аспирантом ИМЛИ. Как и Ерофеев. Это опять-таки попытка создать литературу не из собственного темперамента и переживания, а из знания. Модели въелись и теперь по способу экономии материала просятся в литературу. Листая Троцкого, я пришел к выводу, что многое из написанного им надиктовано. Вот эти надиктованные вещи у меня сразу отмечает компьютер. Подчеркивая красным ошибки в стилистике.

Утром к нам за стол подсадили молодую пару: муж и жена. Муж, черноглазый парень лет двадцати четырех, уже с пузцом. Это сытенькие еврейчики из-под Винницы. С собою они привезли двухлетнего младенчика, естественно, ни питания, ни проживания на него не оформили, и вот малютка сидит на коленях у матери, капризничает, слюнявится. Все подсчитано и скоординировано. Их привез папа за 800 км на «автомобиле с кондиционером», так дешевле. Папа, видимо, тоже живет в санатории, но в столовой не появляется. Я вспомнил весь ритуал наших обедов, когда были Леша и Саша. Обед стараемся с Л. А. есть раньше, до прихода этой образцовой семьи.

Л. А. продолжает безумствовать по поводу восстановления своего здоровья. «Солдат собственного здоровья».

22 июня, вторник. Дневник, как таковой, я не пишу. Кажется, немножко пошла глава. Я собрался и уже настрочил что-то около десяти своих полных страничек. Изредка на диктофон надиктовывал отдельные фразы.

Мой лечащий врач сказала, что по моей просьбе она все узнала: ни в одном санатории на Южном берегу Крыма не работает ни один гемодиализ. Я всегда думал, что B. C. будет работать до глубокой старости. И будет долго ездить по всему миру, как она и любит. Такая знаменитая, словно Фаллачи, старуха.

После куриного скандала, когда поставляемые в Россию куры оказались заражены диоксином, скандал новый – из продажи во многих странах Европы изъяли кока-колу. Я всегда лелеял свою старую мысль, что советская власть в глазах ее граждан погорела потому, что не было жвачки и кока-колы. Теперь рушится последний бастион. Изъяли, кажется, и «Фанту».

В воскресенье говорил с B. C., как всегда после этого ходил расстроенный. Это обычная ситуация с тяжелобольными людьми. Им хотелось бы, чтобы вместе с ними сгинул и весь мир и даже их близкие. Умозрительно я это понимаю. Глядел на огромную сосну в прекрасном форосском парке: после меня, когда меня уже не будет, много других людей будут восхищаться вязью, на голубом небе, этих тяжелых изогнутых ветвей.

По ТВ показали, как албанцы вернулись в Косово и убивают сербов. После всего этого о каком холокосте мы можем говорить. Евреи – нация, которая нескромна по отношению к своим страданиям. Мы, Россия, эту войну проиграли, НАТО взяло верх. Ну, исхитрились, ну, перебросили батальон в Приштину, а что теперь с этим батальоном делать? Все задавлено натовскими и албанскими войсками. Не написать ли мне письмо министру Филиппову, чтобы он разрешил мне взять сербский семинар?

В Швейцарии на перевале Сен-Готард поставили памятник Суворову. Организатором всего этого оказался один из потомков Фальц-Фейнов, о богатейших землях которого писал В. И. Ленин в «Развитии капитализма в России». Немудрено, что эта фамилия так богата. Тем не менее спасибо. За основу при изображении полководца скульптор взял посмертную маску Суворова. От этого полководец, верхом на коне, приобрел какие-то мистические черты. Здесь погибло 5 тысяч русских солдат. Стоит ли какая бы то ни было победа пяти тысяч жизней? И взятие какого бы то ни было моста? Зато погуляли по Неаполю.

Читаю воспоминания Михаила Ардова. В этих мемуарах, кажется, действуют только люди одной национальности. Все они остроумны, милы, шутливы. Я не вижу ничего смешного во многих их шуточках.

Лужков по ТВ жалуется, что Иосифу Кобзону по какому-то каналу не дали спеть песню, в которой есть слова об отечестве. Тут же он и расшифровал: подразумевалось «Отечество», лидером которого является сам Лужков.

29 июня, вторник. Снова в Москве. Вышел «МК» с полосой «Диссиденты-99». Статьи и интервью Синявского, Матусевича, Розановой. Мне этот номер подложил Лева Скворцов, потому что здесь Зиновьев написал, что его после возвращения на родину берет преподавать Литературный институт. Это соответствует действительности, ибо мы договорились с Александром Александровичем, еще весной во время его приезда в Москву и выступления в институте. Я выписываю то, что мне подходит: «С юности я был антисталинистом, коммунистическим романтиком, считавшим, что советская романтика не соответствует марксистским истокам».