Текст книги "Земля несбывшихся надежд"
Автор книги: Рани Маника
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)
– Посмотри, посмотри! – кричала я Ганеше. – У меня все еще есть муж.
Он спокойно смотрел на меня. Насколько я помню, все боги, которым я когда-либо молилась, смотрели на меня с одинаковым глубоким одухотворенным взглядом, который оставался у них на лицах неизменным. И все эти годы я воспринимала этот взгляд и улыбку как выражение необыкновенной щедрости. У меня в голове кипели мысли, а на языке вертелись злобные слова.
– Забери его, если так должно быть! Сделай меня вдовой вдень моего рождения! – кричала я в ярости, вытирая со лба красную краску. – Давай же! – неистово продолжала я. – Но даже и не думай, что я буду топить своих детей в колодце или просто лягу и буду ждать смерти. Я буду продолжать бороться. Я найду, чем накормить их, и дам им будущее. Поэтому продолжай! Забери этого ненужного человека! Забери его, если так должно быть!
В тот момент, когда я закрыла рот после этих ужасных слов (клянусь, это действительно было так!), кто-то с улицы окликнул меня по имени. У порога стояла женщина, которая, как я знала, работала уборщицей в больнице. Она пришла сообщить, что мой муж очнулся. Он все еще находится в полубессознательном состоянии, но попросил узнать обо мне и детях.
В удивлении я посмотрела на женщину. Посланница Бога? Потом я увидела, что ее взгляд направлен на красное пятно у меня на лбу, и вспомнила, что не мылась уже несколько дней.
– Я сейчас быстренько приму душ, – сказала я ей.
От волнения сердце выскакивало у меня из груди. Гиена принесла мне в острых зубах звездные цветы. Бог ответил на мои молитвы. Он услышал меня! Меня переполняла радость. Бог только проверял мою веру, он играл со мной, как я играю с детьми.
Когда холодная вода полилась мне на голову, я вдруг, захлебнувшись, не смогла сделать вдох. То ли из-за действия холодной воды на мое ослабевшее тело, то ли из-за того, что я ее ела четыре дня, но мои легкие отказывались принимать воздух. Ноги у меня подкосились, я упала на мокрый пол, а руки автоматически застучали в двери. Посланница Бога поспешила мне на помощь. В ее глазах отразился ужас, и не удивительно: обнаженная женщина на последнем месяце беременности с синими губами и диким выражением лица корчилась на полу в воде. Странно, но единственное, что я помню четко, – это светло-зеленый цвет края сари этой женщины, темневшего по мере того, как ее одежда становилась мокрой. Она с трудом попыталась приподнять меня, но мое мокрое тело все время выскальзывало из ее маленьких рук. В ужасе оттого, что я, наверное, умираю, я попробовала прислониться спиной к серой стене, пытаясь глотнуть воздух открытым ртом, как рыба, выброшенная на сушу. Пока, наконец, железный обруч на моей груди не разорвался, позволив мне отдышаться. Посланница Бога укрыла мое тело полотенцем. А я заново училась дышать, осторожно и не торопясь. Неожиданно мои дети, напуганные шумом, прибежали ко мне с криками и рыданиями.
Через несколько дней мы привезли Айю домой. А через несколько недель он уже поехал на работу, наняв рикшу. Все медленно возвращалось в привычное русло, за исключением легкого свиста при дыхании, который появлялся у меня, если ночь была очень холодной.
Рождение Джейана стал о для меня настоящим шоком. У него были маленькие глаза с отрешенным взглядом, квадратное лицо и до боли тонкие конечности. Я нежно поцеловала его в полузакрытые глаза в надежде на лучшее. Но уже тогда я знала, что он не сможет достичь в жизни слишком многого. Жизнь обойдется с ним также, как она обошлась с его бедным отцом. Тогда я не знала, что Провидение выберет меня в качестве инструмента для пыток моего собственного сына. В голове этого ребенка Господь разместил не очень много слов, оставив между ними большие паузы. Джейан не разговаривал почти до трех лет. И двигался он так же, как и говорил – медленно. Он напоминал мне моих пасынков, о которых я успешно не вспоминала в течение долгого времени. Иногда мне в голову приходили мысли о том, что в таком состоянии Джейана виновато то ведро холодной воды, которое я вылила на себя в ванной, или то, что я несколько дней подряд ничего не ела.
Мохини считала его очаровательным. Она качала его темное худосочное тело в своих светлых руках и говорила, что его кожа так же прекрасна, как и голубая кожа маленького Кришны. А он в ответ смотрел на нее с нескрываемым любопытством. Он любил наблюдать за происходящим. Как кот, он внимательно всматривался во все, что происходило вокруг. Мне было интересно, о чем он думает в такие моменты. У него была одна странность: в отличие от других детей, он не улыбался. Когда его веселили, он только смеялся коротким лающим смехом, но улыбаться так и не научился.
Через восемь месяцев после рождения Джейана у Муи Цай родился третий ребенок. Крохотное дитя кричало до красноты, когда первая жена забирала его. Он был нужен для компании «ее» первому ребенку, который без братьев и сестер был слишком балованным и не подчинялся ей.
Декабрь принес не только обычные для этого времени года муссонные дожди, но и нового ребенка. Миссис Гопал, которая присутствовала при родах, звеня ключами, висевшими у нее на поясе, отрывисто посоветовала уверенным голосом:
– Нужно меньше есть дорогих креветок, а начинать собирать приданое для девочки.
Кожа моей бедной девочки по цвету и на ощупь была похожа на черный шоколад. Даже в крохотном возрасте Лалита была очень некрасива. Боги все более небрежно относились к своим подаркам. Сначала Джейан, а теперь эта кроха, которая смотрела на меня глазами, исполненными глубокой печали, как бы говоря: «Ах ты, глупая. Если бы ты только знала то, что знаю я». Как будто маленькая Лалита уже тогда знала, какие несчастья выпадут на ее долю.
Я решила, что мне больше не следует рожать детей. Дом и так был полон. Больше не будет неосторожных моментов в темноте. Последующие месяцы нарастили немного плоти на худенькое тельце Лалиты. Она была такой же тихой, как и ее отец. Она никогда не выражала открыто свои чувства, но я уверена, что она очень любила Айю. В его глазах она видела то, чего ей не хватало в обыденной, каждодневной жизни. До отшельничества скромная и не реагирующая на попытки привлечь ее внимание, она жила в своем собственном замкнутом мире, наполненном фантазиями. Часами ходила по огороду, поднимая листики или камни, внимательно всматриваясь, и шепотом делилась секретами с невидимыми существами, которых она там находила. Когда она выросла, ее невидимые друзья покинули ее, а жизнь зло обошлась с ней, но Лалита все перенесла, принимая происходящее не просто без борьбы, а даже без упреков.
Когда Джейану было полтора годика, ему надоело ползать, но его ножки были слишком слабыми, чтобы выдержать его вес. Мама посоветовала мне выкопать яму в песке и ставить его в эту яму. Такие упражнения помогут ему натренировать ноги. Я выкопала яму глубиной в полтора фута рядом с кухней, чтобы в окно можно было видеть, что там происходит, не отрываясь от приготовления еды, и оставляла малыша в этой яме каждый день на несколько часов. Часто рядом с ним сидела Мохини, просто чтобы ему не было скучно одному. Понемногу ноги Джейана становились все сильнее, и однажды он сам смог встать на ножки, без чьей-либо помощи.
Когда Лакшмнану и Мохини исполнилось шесть, они пошли в школу. Утром они должны были идти в обычную школу, где изучали английский, а вечером – в школу национальную, где они будут учиться читать и писать на тамильском языке. Лакшмнан надел в школу светло-голубые шорты и белую рубашку с короткими рукавами, а Мохини – светлую юбку и темно-синий передник. Белые носки и светлые тапочки дополняли общую картину. Взявшись за руки, они шли рядом со мной. Мое сердце переполнялось гордостью, когда я смотрела на них.
Первый день в школе. Этот день был первым и для меня. Я никогда не ходила в школу и была счастлива, что могу дать своим детям что-то такое, чего не было у меня. Мы рано вышли из дому, потому что хотели еще зайти в храм. В то прохладное утро мы положили учебники на пол перед алтарем, чтобы их благословили. Лакшмнан зазвонил в колокол, а я разбила кокосовый орех, призывая богов благословить моих детей.
Мне было двадцать шесть лет, а Лалите уже четыре, когда от моего дяди – торговца манго – пришла открытка. Его дочь выходила замуж, и нас всех приглашали на церемонию бракосочетания. Мой муж уже использовал весь свой отпуск и не мог поехать с нами. Я упаковала свои лучшие сари, драгоценности, вышитые золотом туфельки и одела детей в самые нарядные одежды.
За нами приехала та же сияющая черная машина, которая когда-то забирала меня и Айю с гавани Пинанг. Вот только Билал был уже на пенсии. Какой-то другой человек в униформе цвета хаки улыбнулся нам дежурной улыбкой, прижав руку к козырьку своей форменной фуражки. Потом взял наши чемоданы и сложил их в багажник. Я забралась внутрь кожаного салона с щемящим чувством ностальгии. Я приехала сюда, еще сама будучи ребенком. А теперь в салоне той же машины копошились и ворковали мои собственные дети. За одно прохладное утро передо мной промелькнуло все мое прошлое. Я вспомнила женщину с деформированными стопами и женщин-шахтеров в черных одеяниях. Мне казалось, что все это было не со мной, в какой-то другой жизни. Как все изменилось! Как щедры были ко мне боги! Или же нет? Погруженная в свои мысли, я словно во сне наблюдала за тем, как дети воевали за места возле окна. Я автоматически протянула руку, чтобы одернуть Севенеса, который пытался ущипнуть Джейана.
Анну ужасно тошнило. Лакшмнан, важно усевшийся на переднем сиденье, смотрел в сторону, а ветер играл в его кудрявых волосах. Я увидела, что водитель смотрит в зеркало заднего вида на Мохини, и почувствовала раздражение. Я должна побыстрее выдать ее замуж. Ответственность за красавиц ложится на родителей тяжким бременем. Ей было всего десять, а она уже и так привлекала к себе слишком много недетских взглядов. Иногда я садилась на кухне и сидела так до утра, беспокоясь о ее судьбе. Дружественные духи приходили ко мне и шептали предупреждения. Я должна была их послушать. Нужно больше беспокоиться о старшей дочери. Пожалуй, следует выводить ее почаще на солнце, чтобы ее светлая кожа загорела.
У дяди меня ждало настоящее потрясение. Прежде всего, его дом стоял на вершине холма, а обычно в таких местах селились европейцы. Во-вторых, потому, что мой дядя жил в очень большом, просто огромном, двухэтажном доме с роскошными комнатами и колоннами на веранде, а также с впечатляющей покатой крышей. Как мне пояснил дядя потом, этот дом был построен в стиле английского Регентства, характерном для Джона Нэша. Я с крестьянским благоговением слушала его лекцию об англо-индийском архитектурном стиле, в котором и был выполнен дом. И о том, что этот стиль обычно ассоциировался с высоким общественным положением, престижем и элегантностью.
Третьим сюрпризом стало впечатление, которое произвела на меня жена дяди. Она ненавидела меня, хотя мы ни разу до этого не встречались. Я почувствовала это с самого первого момента, когда она открыла дверь и улыбнулась. От неожиданности я просто остановилась, а мой дядя подбежал ко мне и от радости едва не задушил в своих объятьях. Он смотрел на Мохини, восхищаясь ее красотой, и покачивал головой из стороны в сторону, радуясь тому, каким большим и сильным стал Лакшмнан. Увидев Анну, он едва не расплакался, когда она посмотрела на него печальным взглядом. Она была очень маленькая для своего возраста. А взгляд ее больших глаз так и молил, чтобы ее взяли на руки и погладили по розовым щечкам.
– Посмотри на нее! – кричал он, поднимая Анну на руки и трогая за маленькие щечки. – Она – вылитая мама.
Он вытирал слезы, собиравшиеся в уголках глаз. Потом дядя наклонился к самому полу и поцеловал Джейана и Севенеса, приглашая всех войти в дом. Лалиту же он просто не заметил, потому что она в смущении спряталась в складках моего сари.
Внутри дома – каменный пол, большая веранда с навесами. Все было гармонично спроектировано с тем, чтобы создать уютный интерьер, наполненный прохладой. Осмотревшись, я была потрясена богатым убранством комнат и множеством шикарных вещей, привезенных сюда со всех уголков мира. Прекрасные нефритовые статуэтки в стеклянных сервантах, английская мебель, роскошные персидские ковры, великолепные французские зеркала в золоченой оправе и большие кресла, покрытые парчой. Дом выглядел как настоящий дворец. Мой скромный дядя в действительности оказался очень богатым человеком. Я поняла, что он не был больше простым торговцем плодами манго. Как я узнала потом, он занялся очень выгодным бизнесом: торговлей резиной и оловом. Неудивительно, что рядом с домом стояло столько грузовиков.
Моя тетя привела нас в большую комнату с балконом, с которого была видна небольшая деревенька под названием Минангкабау. Я подозревала, что тетя не любит меня, но не могла даже представить, что она настолько терпеть меня не может, и не знала причины такого отношения к себе. Но все же я была рада, что приехала и увижу свадьбу своей двоюродной сестры.
На торжество пригласили пятьсот гостей. Был заказан самый большой в городе зал. Два дня повара в огромных котлах готовили всевозможные яства. Когда мы в конце концов зашли на кухню, то увидели десятки различных сладостей, которые были разложены на подносах, стоявших вдоль стены. Женщины в сари, готовили различные пирожные и пирожки, о чем-то между собой разговаривая. Я Посмотрела вниз и замерла от ужаса: маленькая ручка Севенеса сжимала с десяток сахарных улиток и тащила их в отрытый рот.
На следующий день я одела детей в новые наряды и почувствовала гордость за то, что все те часы, которые я потратила на раскрой и пошив, дали такой прекрасный результат. Не так уж часто я празднично одевала своих детей. Трое моих девочек были в одинаковых, зеленых с золотом одеждах. Анна смотрелась очаровательно, Лалита – милашкой, но Мохини была просто роскошной, похожей на сказочную русалку с горящими от волнения глазами. Когда мы спустились вниз, я поймала полный ненависти и зависти взгляд тети. Я была горда тем, что мои сияющие дети, которые шли друг за дружкой, производили такое впечатление.
Свадебное торжество стало фантастической демонстрацией богатства. Пол в огромном городском зале был украшен коврами с замысловатыми узорами. Женщины в дорогих шелковых сари, расшитых золотом, сидели группками и тихонько переговаривались под бой барабанов и звуки труб. Под потолком висели сотни светло-желтых листьев кокосовых пальм, сплетенные в причудливые узоры. Отдельно, как небольшие зеленые флаги, висели листья манговых деревьев. Пятьдесят молодых банановых деревьев со спелыми плодами на ветвях, срубленные под корень, были установлены в два ряда, создавая дорожку, по которой невеста пойдет к алтарю. Жених, красивый и статный, стоял в конце этой искусственной банановой аллеи. Когда невеста вошла в зал, она вся сверкала драгоценностями, как золотая богиня, спустившаяся с небес в праздничный день. Ни у кого не оставалось сомнения, что ее отец – богатый человек. На лбу девушки красовалась диадема с драгоценными камнями, на груди золотые цепочки, а браслеты так и искрились самоцветными камнями. Жених сидел на специально приготовленном возвышении и самодовольно наблюдал за происходящим.
После обмена кольцами, цветочными гирляндами и тяжелыми золотыми цепочками на другом конце зала началась подготовка к праздничному застолью. Мальчики-подростки принесут огромные кучи банановых листьев и стали застилать ими пол, выкладывая листья длинными ровными рядами. Люди садились на корточки друг против друга с обеих сторон этих рядов. Появились официанты с разнообразными блюдами в руках, которые расставлялись на листья. Торжественность брачной церемонии сменилась застольной суетой. А выбрать было из чего: несколько разных сортов риса, разнообразные овощные и мясные блюда. А на десерт – сладкие касери и ладху.
Под зеленым тентом во дворе прямо перед залом был установлен специальный стол, накрытый белой скатертью и украшенный цветами, – специально для гостей-европейцев, которые вели себя с королевской надменностью и снисходительностью. Я внимательно смотрела на них. Они держались так, как будто их присутствие – это одолжение, которое они делали хозяевам. Или даже акт милости. Было забавно наблюдать, как они едят ножами и какими-то необычными приборами, похожими на маленькие вилы.
Я замечала много разных взглядов в сторону Мохини: некоторые смотрели на нее с восхищением, некоторые с завистью, некоторые с расчетом, думая о будущем своих подрастающих сыновей. Это был отличный день, наполненный радостью и весельем, но под вечер Мохини стало плохо. Мы поторопились на машине дяди обратно к нему в дом, но к тому времени, когда мы вернулись, у нее уже был сильный жар, лихорадка и колики в животе.
Дядя хотел вызвать врача, но тетя (я никогда не забуду ее презрительного выражения лица) только раздраженно щелкнула языком и приказала своей служанке Менахи принести немного маргозового масла. Менахи была старой женщиной с узкими плечами и тонюсенькими руками. У нее были красивые черные глаза и большие пушистые ресницы. Мне всегда нравилось смотреть на лица пожилых людей, а ее лицо было особенным. Как книга сказок, в которой есть что прочесть пытливому читателю. Ее морщины были как страницы этой книги. Служанке пришлось стать на цыпочки, чтобы влить маргозового масла в рот Мохини, потому что она была приблизительно такого же роста.
– Утром она будет, как новенькая, – сказала тетя.
Длинные ресницы Менахи послушно моргнули, но как только тетя в пурпурном с золотом платье вышла из комнаты, пожилая женщина приблизилась ко мне.
– Это сглаз, а не расстройство желудка, – энергично прошептала она.
Она объяснила мне, что слишком много людей дивились красоте моей дочери, а зависть и злые мысли оказали на Мохини плохое воздействие. Служанка говорила настолько убедительно, что я поверила. Ее ресницы дрогнули, и Менахи добавила, что некоторые люди настолько злые, что могут убивать взглядом. Если они восхищаются деревом, то на следующий день оно может просто засохнуть. Она раньше сама такое видела.
Старуха взяла меня за руку. Действительно, чтобы избежать сглаза, люди нередко рисовали на лице у ребенка черную точку, которая по поверьям ограждала беззащитное дитя от завистливых взглядов. Но Мохини уже не ребенок. В растерянности я посмотрела на старую женщину.
– Что же мне делать?
Та вышла на улицу и взяла горсть земли прямо перед домом. Потом прошлась вокруг дома и взяла но горсти земли еще в двух местах. Каждый раз, когда она наклонялась к земле, она шептала какие-то молитвы. Потом Менахи вернулась в дом, добавила к земле соль и сушеный перец. Затем она сказала Мохини, чтобы та плюнула в эту смесь трижды. Мохини, которой масло нисколько не помогло, держалась руками за живот. По выражению лица было видно, что ей очень больно.
– Эти глаза и те глаза, и все глаза, которые коснулись ее, пусть сгорят в огне, – шептала женщина, подсыпая смесь в огонь.
Мы стояли кругом и смотрели, как огонь поглощал землю. Перец и соль шипели с потрескиванием и горели сипим огнем. После того как смесь полностью сгорела, пожилая женщина повернулась к Мохини и спросила:
– Как ты себя чувствуешь?
К моему глубокому удивлению, у дочки прошли и боль, и лихорадка. Я от всей души поблагодарила Менахи, а она только скромно кивала головой.
– У тебя дочь – королева, не позволяй, чтобы на нее смотрели хищным взглядом, – посоветовала она и погладила морщинистой рукой густые волосы Мохини.
Тринадцатого декабря 1941 года я готовилась в обратный путь и собирала вещи. И тут в мою комнату вбежал дядя – со взъерошенными волосами и безумными глазами, он был в панике. Испуганным голосом он рассказал о том, что японцы вторглись в Малайзию. Пока мы праздновали свадьбу его дочери, они высадились в Пинанге. Было очевидно, что высокие важные британские солдаты, которых мы считали непобедимыми, убежали, бросив нас на милость Провидения. Дядя, брызгая слюной, с жаром рассказывал о том, как тысячи людей собрались на рынке в Пинанге, как глупые овцы. Как они смотрели вверх на металлических птиц и с благоговейным страхом наблюдали, каким на головы падали бомбы. Они все ждали, когда всемогущие британские войска придут, чтобы защитить их. Но им достались только боль и разочарование, и смерть, которая преследовала их повсюду.
Война. Что это слово будет означать для моей семьи? На испуганном лице дяди ясно читался ужас.
– Они наверняка скоро будут и здесь. Нам нужно спрятать рис и дорогие вещи….
Мы услышали какой-то неясный рев в небе. Это был самолет, который летел очень низко, но мой дядя вздрогнул и холодным пророческим голосом произнес:
– Они уже здесь.
Дороги были блокированы. Ехать куда-либо стало невозможно. Я была вынуждена остаться вместе с детьми у дяди.
Его дом был просто прекрасен, еда просто отменной, и единственное, что меня тревожило, так это отношение моей тети – я была для нее нежеланным гостем. Дядя большую часть времени проводил вне дома: у него было множество деловых встреч. В течение двух недель моя тетя не выражала вслух свою загадочную ненависть ко мне. Не подозревая о причинах такого к себе отношения, я не знала, как себя вести. Однажды, когда я зашла на кухню, я почувствовала на себе ненавидящий взгляд тети и, повернувшись в ее сторону, услышала, как она громко сказала, обращаясь к кому-то из слуг:
– Некоторые люди притворяются, что приезжают погостить на пару дней, а потом без смущения остаются и живут месяцами.
Я уже была полностью готова к отъезду, когда пришла новость о том, что все дороги заблокированы. И она это прекрасно знала. Она же видела упакованные сумки, которые стояли у меня в комнате. Японская оккупация никак не входила в мои планы. Я решила, что ей нужно дать отпор.
Я подошла к тете вплотную.
– За что вы так меня ненавидите? – тихо спросила я у нее.
– Потому что ты заняла у моего мужа денег и не платила ему проценты, – злобно прошипела она, посмотрев мне прямо в глаза. Она стояла так близко, что я видела не только недовольно выдвинутую нижнюю губу, но даже поры на ее коже.
Я безмолвно открыла и закрыла рот, оглушенная услышанным. Не веря своим ушам, я широко открыла глаза от удивления. На лице тети была наигранная ярость, а глаза готовы были испепелить меня. Жар ударил мне в лицо так, как будто бы она поймала меня на воровстве одежды из ее шкафа. Мой взгляд упал на деревянную статуэтку танцовщицы, выполненную в полный рост. Нежные черты, тонкая и изысканная работа радовали глаз и заставляли восхищаться мастерством резчика. Я подумала о том, сколько грузовиков стоит возле ее дома и о мешках риса, которыми забиты подвалы ее дома, выполненного в англо-индийском стиле.
Как могла эта женщина жить в таком прекрасном доме, наполненном столькими богатствами, о которых многие могут только мечтать, иметь столько слуг, выполняющих любую ее прихоть, и думать о таких мелочах, как проценты по давнему долгу бедной родственницы, которая все же смогла вернуть сумму основного долга? Насколько же жадной может быть человеческая душа?
– Я предложила ему проценты, но ваш муж сам отказался, – наконец-то смогла произнести я.
Жар на щеках стал проходить, уступая место холодному гневу и глубокому состраданию по отношению к моему бедному дяде. Я бы никому не пожелала жить рядом с этим жалким созданием, не говоря уже о собственном дорогом дядюшке. Я решила уехать в тот же день, даже если бы это означало, что мне придется всю дорогу до самого Куантана нести детей на себе. Наверное, дело было вовсе не в деньгах, а, скорее, в очевидной и искренней симпатии, которую дядя проявлял ко мне и моим детям. Но тогда я могу гордиться. Я знала, что не задержусь в этом доме ни секунды после того, как запакую все вещи. Когда вернулся дядя, я сообщила ему о своем намерении, и поскольку его уговоры ни к чему не привели, он с большой неохотой устроил наше отбытие по воде. Это означало длительное и утомительное путешествие, возможно, даже весьма опасное, но я была непоколебима. Мой рот превратился в тонкую упрямую линию.
Дети пищали от удовольствия, не сдерживая радости от предстоящей поездки по реке. Их крики можно было сравнить с ревом разбуженных джунглей, в которых ручные слоны должны были катать нас по пути в порт. Мое плохое настроение никак не сказалось на их радости. Когда мы уезжали, жена дяди даже не вышла, чтобы попрощаться с нами. Потом я узнала, что японцы забрали из ее дома все ценности. Но к тому времени мой бедный дядя разорился. Он вложил слишком много денег в производство резины, а цены на нее резко упали. Убитая нищетой, тетя написала мне письмо, в котором просила вернуть ей проценты по тому злополучному долгу. Я выслала деньги немедленно.
Из дома выбежала Менахи, в руках которой было домашнее средство для защиты от насекомых, которое изготовляется на основе сожженного коровьего навоза. Я посыпала этим серым порошком детей, и мы поехали с человеком, которого для нас нанял дядя.
Путешествие началось с сумрачного леса, в котором дурно пахло. Я никогда больше не хотела бы увидеть это место снова, даже на картине. В темно-зеленом сумраке вокруг нас все было заполнено какими-то зарослями. Свисающие ветви лиан, толстые и переплетающиеся, так и пытались зацепиться за мои плечи, как бы стараясь впиться в мою плоть. В конце концов, кровь всегда была лучшим удобрением.
Деревья были прямые и высокие, как колонны в доме моего дяди, – несколько десятков метров без единой веточки, пока они не вырывались в открытый простор небес, где и разбрасывали ветви во все стороны.
Однажды мы услышали громкий рев. Оркестр джунглей играл свою музыку, которая, отражаясь эхом, многократно усиливалась, едва не оглушая нас. Наш проводник сказал, что это был рев тигра. И я и дети похолодели от страха. Проводник явно наслаждался произведенным эффектом, а потом объяснил, что тигр наверняка слишком далеко и его не стоит бояться. Сам он, похоже, не боялся, и страх увидеть в лесу желтые с черным полоски постепенно улетучился.
Влажный воздух пропитывал одежду да самого тела и прилипал к стенкам гортани. Возникало чувство, схожее с попытками вдохнуть, находясь в бурном водном потоке. Мы медленно, с трудом продвигались по лесу, заполненному запахами земли и прелых листьев. Комары пищали рядышком, не приближаясь к нам слишком близко, – средство Менахи действовало безотказно. Иногда наш проводник разрывал веточкой паутину, а в остальном наше путешествие проходило без каких-либо неожиданностей.
Вскоре мы добрались до берега реки, где нас ожидала лодка.
Река была широкой и быстрой. Я лихорадочно молилась богу Ганеше, который убирает все препятствия: «Не позволь реке поглотить кого-либо из нас. Проведи нас домой в сохранности, великий бог-слон». Мы осторожно загрузились в лодку. Гребцом был абориген – крупные, угловатые черты лица и густые темно-русые волосы. Кожа за долгие годы нахождения под прямыми лучами солнца загорела до цвета красного дерева. Он чувствовал себя в своей небольшой лодке, как рыба в воде, умелыми движениями направляя ее, не прилагая на первый взгляд никаких усилий. Выше среднего роста, худощавый, со спокойным и веселым характером. Однажды, когда он попытался достать и срезать большую гроздь зрелых бананов, свисавших с берега прямо над краем воды, лодка села на мель, застряв в липкой грязи. После того как желтые фрукты все же были добыты и лежали на дне лодки, гребец, забравшись в тину по самую грудь, толкал лодку, пока она наконец-то не сдвинулась с мели на широкую воду. После этого он быстренько влез в лодку и широко улыбнулся, демонстрируя алые десны.
Он знал множество удивительных историй о древнем, некогда могущественном городе Кхмер, по направлению к которому мы плыли. Этот город когда-то располагался на берегах озера Сини, а теперь был погребен глубоко на дне озера под многовековым слоем тины.
Мелодичным голосом абориген пересказывал красивую легенду о том, как жители Кхмера затопили собственный город чтобы отбиться от осаждавших его врагов, но и сами при этом погибли, навсегда отправив этот камбоджийский город на дно.
Из его толстых, похожих на резиновые, губ звучали сказочные истории о страшных чудовищах, живущих на дне озера Сини, с большими тигриными головами и огромными рыбьими телами, которые могли запросто перевернуть не только лодку, но и большой корабль. Он рассказывал своим слушателям, седевшим с открытыми от удивления ртами, что эти чудовища время от времени выплывают из озера Сини вверх по реке Паханг, как раз по тому маршруту, по которому мы сейчас и плывем. Эти рассказы горячо приветствовались, но позже, когда мы добрались до порогов, на которых пенистые волны стали бить о борт лодки, дети кричали от страха, думая что одно из таких чудовищ как раз и находится под нами, пытаясь улучить момент, чтобы проглотить всех разом на обед.
Однажды оранжевая птичка удивительной красоты села на ветку, свисавшую над водой, и посмотрела на свое отражение. Потом мы проплывали мимо большого дерева с широкой кроной, в которой было полно маленьких обезьян. Хозяин лодки выключил мотор. В неожиданно наступившей тишине мне показалось, что весь мир замер. Даже эти маленькие обезьянки, которые по размеру и цвету напоминали скорее очень больших крыс, и те замерли, безмолвно глядя на нас сотнями глаз, мерцающих, как маленькие кусочки влажного мрамора. Потом одна из них с легким всплеском упала в воду и поплыла по направлению к нам. После этого послышались очередные всплески. Вскоре все водное пространство вокруг лодки было заполнено множеством обезьяньих голов.
Дети не могли слова вымолвить от восторга и тайного страха. Они будут кусаться? Или хватать или царапаться? Я обеспокоенно смотрела на нашего капитана, но он ободряюще улыбнулся в ответ. Очевидно, он уже сталкивался с подобными ситуациями. Из кармана брюк он достал маленький складной нож, разрезал ветку бананов и раздал каждому ребенку по банану, а остальные быстро накрыл коричневым мешком.
Первым, кто взобрался на нос лодки, был, скорее всего, вожак стаи. Мокрый мех прилип к его худому гибкому телу. Большие круглые глаза осматривали нас с интересом. Он представлял собой чудесное зрелище. Крохотные черные лапки мгновенно, с поразительной ловкостью схватили банан, который держа;: Лакшмнан. Кожуру обезьяна бросила в воду. Тонущая кожура на секунду показалась ярким желтым цветком, распустившимся прямо в воде. В три укуса обезьяна проглотила банан, быстро работая маленькими челюстями. Миниатюрная лапка потянулась за новым плодом, а умные круглые глаза все время продолжали смотреть на нас. Мохини протянула свой банан, но его быстро схватила другая обезьяна, которая сидела ближе. На борт стали влезать остальные обезьяны. Вскоре все бананы были съедены. Обезьяны стали издавать гортанные звуки и ссориться между собой, собравшись в основном в носовой части лодки, мокрые и с любопытствующими выражениями на мордочках. Они жадно смотрели на наши пустые руки в ожидании угощения. Но в глазах вожака я увидела сомнение. Он как будто знал, что под мешком еще есть бананы. А в реке множество обезьян продолжали плыть по направлению к нам серо-коричневыми группами. Они плыли быстро и тихо. Неожиданно оказалось, что вокруг пашей лодки плавает несколько сотен этих мартышек. Безобидная на первый взгляд забава могла превратиться в реальную опасность. В лодке были маленькие дети, которые не умели плавать.
