Текст книги "Земля несбывшихся надежд"
Автор книги: Рани Маника
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)
ЛалитаКогда Рани нашла невесту для Джейана, мама повела его знакомиться с этой девушкой. Она вернулась в хорошем расположении духа и была весь день в прекрасном настроении. Девушка была милой и хорошенькой. Мама сказала, что в последней жизни Джейан, должно быть, заработал хорошую карму, что заслужил такую девушку. Рата была сиротой, которую воспитывала ее тетушка – старая дева, сумевшая отложить для девушки приданое в пять тысяч рингитов. Это была ничтожная сумма, чтобы о чем-то разговаривать, но мама была так решительно настроена найти Джейану девушку, что согласилась бы, даже если бы вообще не было никакого приданого.
Я смотрела на сидящего в кресле Джейана, который молча, безучастно глядел на маму, как это было ему свойственно. Возможно, он и слушал ее, но я слишком хорошо знала своего брата. С детской рассеянностью он снова извлекал и тщательно изучал бесценное воспоминание. Он думал только о двух окрашенных хной ступнях, которые виднелись из-под мягко обрисованных складок зеленого с красным сари, и двух маленьких ручках, скромно подносящих ему чай и мягкие пирожки.
За этой невнимательностью скрывалось приглушенное волнение. Джейан ощутил аромат женщины. Он мечтал. О блестящем мускусе на пышной груди, о коже, покрытой шелковистым пушком, о теле, что двигалось, словно плывущий лебедь. Он мечтал о сладкой жизни с Ратой.
Дата свадьбы была назначена. Было решено, что это будет простая свадебная церемония в храме. На самом деле так решила мама. У девушки не было родственников, а мама не была склонна к демонстрации богатства, поэтому скромная свадьба казалась логичной. Мы заперли дом и поехали погостить к кузену мамы в Куала Лумпур. У него был маленький дом, полный невоспитанных детей, которые целыми днями носились вокруг с криком и визгом, падая на взрослых, будто те были предметом мебели. Они дрались друг с другом, плакали, потом пели и спотыкались на ступеньках, падая, словно они были не людьми из плоти и крови, а индийскими резиновыми мячиками. Из этого дома мы должны были ехать на скромную церемонию в храм.
В тот знаменательный день мой брат стоял в холле, величественный в своем белом вешти и свадебном головном уборе. Он стоял прямо и в полной готовности напротив мамы, ожидая ее благословения. На этот раз его квадратное лицо выглядело энергичным и живым. Пока мама стояла, задумавшись, довольная тем, что ее неинтересный сын получил такую милую невесту, маленький мальчик, гикающий, словно индеец, вбежал в коридор и поскользнулся на пролитом масле. Пока мы все стояли там и смотрели, он заскользил по полу, будто огромный угорь. Угорь врезался прямо в свадебные приготовления моего брата. Большое серебряное блюдо с порошком кум кум из лепестков цветов взлетело в воздух, и красное облако поднялось, как туман, еще до того, как блюдо упало на пол, с шумом покатившись и рассыпая эту мелкую пыль по всему полу. Гром от падающего и бесконечно катящегося по кафельному полу блюда был оглушающим. Улыбка сошла с маминого лица, которое превратилось в неподвижную маску – настолько она была ошеломлена.
Какое-то время никто не шевелился. Даже маленький мальчик, который устроил такой большой шум, замер от страха. Он лежал на полу и смотрел вверх на страшное лицо мамы большими испуганными глазами. Мама глядела на беспорядок на полу, будто это был не дешевый красный кум кум, который можно купить в любом продовольственном магазине, а лужа крови из тел ее убитых детей. Я внимательно смотрела на маму.
– Почему, ну почему этот маленький мальчик должен был прийти именно сюда, а не куда-то еще? – пробормотала она, качая головой. – Это плохой знак, но мы увидели его слишком поздно. С тем, что запланировано, уже ничего не поделаешь. – При этих словах ее лицо стало каменным, но двигаться она стала быстрее. Боги заговорили, но было слишком поздно: свадьба должна была продолжаться. Она помогла оглушенному ребенку подняться, строго прогнала его и попросила оказавшуюся рядом служанку убрать этот беспорядок, а затем сделала шаг вперед и благословила сына.
– Иди с Богом, – сказала она отчетливо. Затем вперед вышел отец и благословил Джейана.
Жених сел в украшенную голубыми и серебряными лентами машину, а все остальные втиснулись в другие имевшиеся транспортные средства. Я шла рядом с мамой, лицо которой было будто из гранита, а шаги такими же четкими, как у солдата. Она сидела в машине ровно, как штык, не произнося ни слова и безучастно глядя в окно. Только один раз она тихо, с сожалением вздохнула. Было такое чувство, что мы едем на похороны в неподходящей одежде, мама в своем сари цвета спелого манго, а я в великолепном голубом сари с тесьмой цвета яркой фуксии по краю.
Вообще-то я думала, что мама принимает все слишком близко к сердцу, хотя и не осмеливалась открыть рот. Это была обычная житейская ситуация. То, что этого не случилось раньше, было удивительно. Подъезжая к храму, машина затормозила. Джейан вышел. В полуденном солнце его белый костюм был ослепительным. Кто-то поправил на нем головной убор. В тот день он был королем. Он кивал головой и нервничал.
В храме мама улыбалась женщинам, на которых в несколько рядов были надеты драгоценности. Те прекратили обсуждать невесту, чтобы улыбнуться в ответ. Когда она прошла, они снова стали болтать, их губы то двигались, то были сжаты, а взгляды черных глаз остро скользили в толпе. И еще они с жалостью глядели на меня.
Мы стояли у кафедры и смотрели на невесту в сопровождении ее пожилой тетушки и подруги. Мне казалось, она выглядит очень красиво в этом темно-розовом сари с маленькими зелеными и золотыми точечками, густо расшитом золотом по краю. Она была стройной и изящной. Джейану действительно очень повезло. Девушка встала на колени, заняв место рядом с моим братом. Она сделала это с такой грацией, что я снова подумала, почему она, такая красивая, согласилась на брак с моим братом. На ней было много украшений, богатым был и сам наряд. Мы знали, что она бедна. Размышляя над этим, я вдруг заметила, что из опущенных глаз девушки неудержимо капали слезы прямо на дорогое сари, выбранное и купленное мамой. На подоле образовалось маленькое темное пятно. Удивленная этим слезным потоком, я быстро взглянула на маму, которая тоже увидела эти слезы. Она выглядела такой же озадаченной, как и я.
– Почему невеста плачет? – послышались тихие голоса.
Это были точно не слезы радости. Девушка горько рыдала. Между огромных колонн храма небольшая толпа, собравшаяся по случаю свадьбы, стала перешептываться и волноваться.
– Посмотрите, невеста плачет! – шептались люди между собой. Пока мы в недоумении смотрели на нее, изящное украшение выпало из ее ноздри на темное пятно на подоле ее сари. Мы молча подняли его и снова закрепили на ее мокром носу. Все обратили на это внимание. Шепот между людьми стал громче, и на маминых щеках появился румянец. Ей было стыдно за то, насколько очевидно было нежелание невесты выходить замуж. Но ведь ее никто не заставлял. Мама перед этим открыто разговаривала с девушкой. Та сама этого хотела.
– Да, – дала согласие невеста, опустив голову.
Громко забили в барабаны, когда Джейан повернулся к невесте и надел ей на шею традиционное для свадебных церемоний ожерелье тали. Я видела, как он вздрогнул, увидев слезы своей невесты. Смущенный, он обернулся, чтобы отыскать мамины глаза. Она кивнула в знак того, чтобы он продолжал. Уверенный в том, что слезы невесты – это еще одна тайна, в которую он не посвящен, он повернулся и завершил обряд – застегнул самую важную цепочку, которая свяжет их навсегда как мужа и жену. Церемония подошла к концу.
Во время приема мама не могла ничего ни есть, ни пить. Ей становилось плохо от одного только вида еды. Мы тут же отправились в Куантан. В дороге все молчали. Мама выглядела печальной и несчастной. Почему невеста заплакала? Почему этот маленький мальчик взялся из ниоткуда и опрокинул именно то, что было символом счастливого брака?
На следующий день молодожены приехали к нам домой. Они собирались пожить у нас до тех пор, пока смогут позволить себе свое собственное жилье. Мама предложила дать им немного денег для покупки нового дома. Из окна я увидела, как молодая жена Джейана грациозно выходит из машины. Она выглядела спокойной и сдержанной, и слез на лице уже не было. Мама вышла из дому поприветствовать молодую жену сына с подносом желтой пастилы из сандала, кумкумом, священной золой и маленькой кучкой подожженной камфары. Рата упала к маминым ногам, как требовала того традиция. Когда она встала, я впервые увидела глаза моей невестки. Они были слепы от горя, пусть даже губы ее вежливо улыбались, принимая мамины благословения. Как только ей показали ее комнату, она сразу же снова вышла.
Она отыскала моющее средство и принялась убирать.
Каждый день Рата мыла кухню, чистила ванную, сметала мусор с кухонных полок, вытирала пыль и протирала шваброй пол в гостиной, переустроила все в шкафу, где хранились специи, подметала внутренний дворик и вырвала все сорняки вокруг дома. А когда она заканчивала, начинала все заново. В те моменты, когда она освобождалась, она по собственному желанию стирала вещи, прочищала стоки или готовила.
Красивое печальное лицо лишь улыбалось на предложение помочь. «О нет, нет». Она могла справиться сама. Не стоит волноваться, ей нравилось убирать. Она привыкла к тяжелому труду. Она говорила только тогда, когда к ней обращались. Убирая вокруг дома, она нашла старую грязную корзину. Когда-то в этой старой корзине я носила свою куклу. Рата тихо почистила ее и уже победоносно стояла в гостиной с этой корзиной, висящей у нее на руке.
– Я могу пойти на рынок за покупками, – предложила она с надеждой и вопросительно.
– Деньги лежат в фарфоровом слоне на полке. Возьми с собой пятьдесят рингитов! – крикнула мама из своей спальни.
Знаете, мама любила ее. Она была довольна своей новой невесткой. В отличие от Рани, Рату мама полюбила с того момента, как увидела ее.
Рата взяла деньги, сходила на рынок и вернулась с точной сдачей.
– Видишь? Я была права, ей можно доверять, – радовалась мама.
На кухне Рата принялась превращать продукты с рынка в необычные блюда. Она была словно алхимик. Она брала немного мяса, немного специй и немного овощей и превращала это в шикарный ужин, который поражал все ваши чувства и заставлял с надеждой спрашивать: «А еще есть?» Ее кулинарный талант был неоспорим. Она готовила кувшины имбирного джема и томатной приправы чатни, вкус которой будет преследовать вас не только на следующий день, но и на следующей неделе. Она решительно рубила головы очаровательным лесным голубям и другой пернатой дичи, мариновала их темное мясо в кожуре папайи, чтобы оно стало нежнее. В результате оно таяло во рту, как масло.
Когда мы садились за стол, Рата подавала маленькие приготовленные на пару китайские пельмени со сладкой свининой или речную рыбу, фаршированную лаймом, кардамоном и зернами тмина. Она придумала добавлять в рис ароматическую эссенцию кевра перед тем, как варить его в выбеленной полости бамбукового ствола, и готовить стелющуюся тыкву с тамариндом и анисом так, что она становилась похожа на карамелизированный сахар. Она знала, как запекать цыпленка в зеленых кокосовых орехах, и знала все о вкусовых особенностях ароматных цветков банана, приготовленных с кожурой грейпфрута. Она часами терпеливо готовила ростки бамбука до тех пор, пока не отпадали все тонкие волокна, и у нее не получалось вкуснейшее дополнение к ее непревзойденному пюре из баклажанов. Она коптила грибы, тушила орхидеи и подавала к соленой рыбе пасту из дуриана со сливками и специями.
Чудо, а не женщина! Она была слишком хорошей, чтобы быть настоящей. Как она все это делала?
Каким же счастливчиком был Джейан!
Мама была преисполнена гордости, что в ее доме живет такая невестка.
– Смотри на нее и учись, – шептала она мне часто, осуждающе глядя на мои нечесаные волосы. – Вот если бы у Лакшмнана была такая жена, из него могло бы что-то получиться, – тоскуя, говорила она.
Каждый день в пять часов Рата появлялась с подносом, полным пирожками Раджастхани, приготовленными из миндаля, меда и масла, или сочными молочными шариками в розовом сиропе, а иногда и с вкуснейшим печеньем темно-фиолетового цвета из каких-то особых ингредиентов или, что я любила больше всего, сладкими и пряными пирожками из орехов в форме веточки.
– Где ты научилась всему этому? – спросила мама, по-настоящему впечатленная.
– У прекрасной соседки, – ответ ила она. Будучи ребенком, она помогала пожилой женщине, которая была праправнучкой одного из шестнадцати знаменитых поваров придворной кухни императора Дара Шукоха, старшего сына шаха Джехана. Император Дар Шукох очень гордился своим роскошным образом жизни, и только самое лучшее и утонченное с кухни могло заслужить его одобрение. Вырванные страницы и потерянные бумажки, оставшиеся от когда-то великой империи Моголов, помогли Рате научиться секретам кухни Мугхал.
Однажды Рата приготовила для мамы гранат, полностью сделанный из сахара, миндаля и фруктового сока, в глазури из сиропа. Мама разломала его, а внутри было все: и зернышки, и косточки, и мякоть между ними. Он выглядел так натурально, что я видела, как в маминых глазах рождается истинное восхищение и уважение к мастерству девушки. Для меня она испекла буханку сладкого хлеба с жареным миндалем сверху. Он был слишком красивым, чтобы его есть, поэтому я поставила его за стекло. Для Анны она искусно сделала красивую птичку майна. Конечно же, и птичка была слишком красивой, чтобы быть съеденной.
– Отдохни, иди посиди рядом со мной, – снова предложила мама.
– Только вот это, последнее, – ответила Рата, собираясь помыть под коробкой, где хранился уголь. Никто не убирал там ни разу за последние двадцать лет.
Когда, наконец, действительно не оставалось никакой работы, хотя, я думаю, она была бы не против снова почистить печь, мама сказала:
– Оставь все. Отдохни, посиди немного рядом со мной.
Рата подошла и неохотно села, натягивая вниз свой простой халат так, что он почти закрывал локти. Ее глаза были снова опущены. Мама ободряюще улыбалась своей любимой невестке. В маминой голове крутился вопрос: «Почему ты плакала?», но из ее уст зазвучали вопросы о прошлом Раты. Девушка послушно и полно отвечала. Ее нельзя было назвать глупой или хитрой, потому что она отвечала на все вопросы честно и без колебаний, но все же у мамы создалось впечатление, что она вмешивается не в свое дело. В слегка вопросительном выражении глаз Раты читался вопрос: «А какое вам до этого дело?»
Было нетрудно заметить неудовлетворение и неловкость мамы. Она смотрела на Рату и видела красивую, аккуратную, чистую, улыбающуюся девушку, однако между нею и этой красивой картинкой был в высшей степени тонкий, но невидимый барьер. Что-то было совсем не так, и мама хотела выяснить, в чем тут дело. Но это так и не удалось.
У Раты были странные привычки приводить себя в порядок. Она исчезала в ванной со щеткой с деревянной ручкой и жесткой щетиной и выходила оттуда розовой и сияющей. Да, она сказала, что удивлена тем, что мы, в свою очередь, удивляемся тому, как она снимает свою отмершую кожу.
Джейан подкрадывался, чтобы тайно посмотреть на нее, будто она принадлежала кому-то другому. Он незаметно выходил из их общей комнаты, словно воришка. Его глаза ласкали ее, рассматривали, останавливались и атаковали. Все его тайные желания от нетерпения наступали друг другу на пятки. Иногда мы видели, как он пытается поймать ее взгляд, и нужно было быстро сделать вид, что мы не замечаем в его глазах мольбу. Мой брат был опьянен своей молодой женой. Затем на пятнадцатый день после свадьбы, пришло приглашение о Рани. Молодоженов приглашали на ужин.
– До скорого, – выходя, сказали они маме.
– Возвращайтесь домой благополучно, дети мои, – попросила она.
Но этим вечером Джейан вернулся домой один.
– Где твоя жена? – спросила мама нетерпеливо.
– Она все еще у Рани. Кстати, Рани пригласила нас вдвоем погостить немного у нее и послала меня домой за вещами Раты.
– А где вы оба будете спать? – спросила мама, пытаясь разобраться в таком неожиданном повороте событий и размышляя о доме Лакшмнана и Рани с одной спальней.
– На полу в гостиной, я думаю, – сказал Джейан, пожимая плечами и с нетерпением ожидая, когда он сможет забрать вещи жены и уйти.
– Понятно, – медленно сказала мама. – Хорошо, забирай ее вещи.
Джейан побежал в безукоризненно чистую комнату, которую делил со своей женой в течение пятнадцати дней. Он бросил все ее вещи в совсем маленькую сумку и вынес на веранду, где молча сидела мама. Там он стоял неловко, пока она не сказала:
– Ну что ж, тогда иди.
Он с облегчением вздохнул и пулей слетел вниз по лестнице, маленькая сумка билась о его ноги. Мама сидела на веранде, глядя, как он уходил, на ее лице было странное выражение.
И даже после того, как он свернул на главную дорогу и его уже не было видно, она все сидела, безотрывно глядя за горизонт.
Щетка Раты с деревянной ручкой и жесткой щетиной осталась на полочке около ванной комнаты. В спешке Джейан забыл ее взять. Я взяла ее и, прижав щетину к своей коже, подпрыгнула, потрясенная тем, какой острой и жесткой она на самом деле была, когда касалась моей голой кожи, и удивляясь, как кто-то мог использовать ее для своего тела. Это скорее походило на предмет для пыток.
Однажды я увидела Рату на рынке, на ее согнутом локте висела корзина, из которой мягко свисали тонкие стручки зеленой фасоли и кустистый красновато-коричневый ячмень. Она стояла около мужчины, продававшего кокосовую воду, и с тоской смотрела на несчастных обезьян, сидящих в клетках. Она выглядела такой печальной! Я протиснулась назад, так, чтобы высокие горы мешков с рисом у прилавка спрятали меня. Рата действительно была таинственным созданием. В ней было столько грустных тайн. Внезапно она обернулась, будто знала о моем наблюдении. Может быть, она и увидела мою тень, но притворилась, будто ничего не заметила, а затем поспешила уйти от кричавших и злобно бросавшихся на прутья клеток обезьян. Я представила, как она, слегка поджав губы, убирает дом Рани сверху донизу, а потом снова начинает все сначала, пока Рани отдыхает, положив свои якобы отекшие ноги на табурет. Возможно, она также сделает из сахара что-нибудь вкусное в виде баклажана или грозди садовых фруктов для своей новой хозяйки.
Два месяца прошло с того дня, когда Рата ушла на ужин и загадочно не вернулась. Жизнь шла своим чередом. Джейан заходил по вечерам, но всегда спешил вернуться к своей жене. Я знаю, что маму расстроило то, что Рата уехала, даже толком не попрощавшись, но все, что она сказала, было:
– Я счастлива, если они счастливы.
Потом однажды Джейан ворвался в двери, словно безумный. На его лице отпечаталось какое-то незнакомое нам выражение. Было около девяти часов, и мама ждала, когда по телевизору начнется борьба. Она никогда не пропускала этой передачи, ее это действительно увлекало, она громко болела за любимых борцов, и даже сегодня она все еще верит, что все эти удары ногами и кулаками – настоящие. Я не осмеливаюсь возразить ей. Я знаю свою маму; схватка потеряет для нее всю свою привлекательность. Так или иначе, тем вечером, когда пришел Джейан, он тяжело дышал и в панике говорил бессвязно.
– Рани предупредила и дала нам двадцать четыре часа, чтобы мы убрались из ее дома! – кричал он.
В те времена, когда государственные служащие совершали нечто непростительное или действительно ужасное, например кражу, им давали двадцатичетырехчасовое уведомление, чтобы они освободили свою квартиру. И показалось смешным, что Рани взяла это за образец, давая такое же официально звучащее предупреждение своему деверю и его жене.
Я слышала тяжелое дыхание мамы.
– Почему? – спросила она.
Джейан стал бурно размахивать руками.
– Я не знаю. Мне кажется, они поссорились. Лакшмнан в ярости покинул дом, а Рани стала упрекать Рату в том, что одного мужчины той недостаточно. Точно вам говорю, это сумасшедшая женщина. Вы можете поверить, что она сидит на ступеньках и громко кричит, чтобы все слышали, что Рата пытается украсть у нее мужа? Это абсолютная ложь! Рата любит меня. Рани сошла с ума. Она плачет, кричит и говорит грубые и пошлые слова, будто Рате нужны оба брата. А Рата на кухне ползает на четвереньках, моет пол! Я не знаю, что делать. Что мне делать? Может быть, мне привезти Рату обратно сюда?
– Нет, не сюда, потому что Рата не хочет жить здесь, и я не могу принять ее после того, как она уехала, но в домиках через дорогу, где расположены магазины, есть свободные комнаты. Иди скорее и сними комнату. Магазины открыты до половины десятого.
– Но чтобы снять комнату, нужен задаток…
– Что случилось с твоими деньгами из приданого? – спросила мама, нахмурив брови.
– Их нет. Рани очень нужны были деньги, поэтому она попросила их у Раты. Хотя она пообещала вернуть их в течение ближайших нескольких месяцев.
– Когда это случилось? – спросила мама совершенно спокойно.
– В прошлый понедельник. – Джейану даже не потребовалось много времени, чтоб вспомнить.
– А раньше твоя жена не претендовала на ее мужа? – спросила мама насмешливо и со злостью, но бедняга Джейан только беспомощно смотрел на нее. Он был всего лишь мужчиной. В отличие от Рани с ее острым языком и способностью плести интриги.
– Узнай, сколько стоит комната, и я дам тебе деньги, – сказала мама Джейану. – Иди сейчас, скорее. Потому что за номер в гостинице я платить не буду.
– Хорошо, спасибо. – Произнося это, Джейан уже почти отвернулся, на его лице отражались ужасные переживания. Двери мамы были закрыты для него и его жены. Рани кричала и неистовствовала, сидя на ступеньках, а его жена стояла на четвереньках и щеткой мыла пол в доме Рани. А теперь стало очевидным и то, что его приданое было растрачено этой интриганкой. Он ни разу в жизни не сталкивался одновременно со столькими проблемами.
– Лучше бы мы никогда не переезжали в ее дом, – бормотал он. Джейан был глуп от природы, когда дело касалось женщин.
Однажды мама спросила его:
– Джейан, ты знаешь, почему твоя жена плакала в день своей свадьбы?
– А что, разве не все невесты плачут от радости на своей свадьбе? – Озадаченный, он тупо смотрел на нее.
Позже брат спросил Рату и пришел обратно с ответом:
– Она не стала говорить мне, – пожаловался он, почти обиженный. – Она говорит, неважно почему.
– Если хочешь, назови это нервами, – устало сказала Рата, когда он вернулся, чтобы настоять на ответе.
Таким образом, Джейан и его жена переехали в тесную комнатку на первом этаже в доме с магазином. У них была одна ванная, которую нужно было делить еще с десятью другими людьми, и там было очень много работы, особенно учитывая привычку Раты убирать. Наверное, она действительно была очень занята, потому что никогда не приходила к нам в гости. Мама была уверена, что Рани настроила Рату против нас, пока у нее была такая возможность.
Однажды поздно во второй половине дня к нам пришла Рани. Она принесла нам маленькую сумку с виноградом. Его много ввозят, объяснила она с важным видом. Мама поблагодарила и поспешила забрать у нее сумку. Рани с облегчением опустилась в кресло. Я помыла виноград и, выложив его на блюдо, принесла в гостиную и предложила ей.
– Как вы поживаете? – спросила мама. Я знала, что она ненавидела Рани и что это чувство возвращается к ней с такой же силой, но, глядя на них, никто бы не догадался об этом.
– Это все мои суставы, – сказала старшая невестка с болью в голосе. Она приподняла сари, чтобы показать опухшие лодыжки. – Посмотрите, какие они отекшие! – воскликнула она.
Я внимательно смотрела на ее здоровые ноги. Возможно, они и беспокоили ее ночью, но днем они точно выглядели здоровыми. Она снова мягко набросила зеленое сари на ноги и потянулась за гроздью винограда.
– Я пришла, чтобы все вам объяснить насчет этой истории с беднягой Джейаном и этой ужасной женщиной. Я не хочу, чтобы у вас сложилось неправильное впечатление. Я приняла эту девушку только по своей доброте душевной. Честно говоря, иногда я думаю, что я слишком добра. Я помогаю людям, а они наносят мне удар в спину. Я даже покупала витамины ее мужу, чтобы он мог быть поэнергичней с ней. А что она сделала? Она попыталась соблазнить моего мужа, как будто я бы этого не заметила. Да я с ним съела соли больше, чем она риса!
Она положила несколько виноградин в рот и задумалась.
– Я с самого начала знала, на что она способна. Каждый раз, когда Лакшмнан выходил на задний дворик и поднимал гири, она была на кухне, делая вид, что убирает. Она не знала, что мне ее видно, когда я сижу на диване в гостиной. Я замечала эти взгляды, которые она бросала через кухонное окно. Я не слепая. Она хотела, чтоб он думал, какая она трудолюбивая, добиваясь этим, чтобы я выглядела плохой. Я заняла у нее жалких пять тысяч рингитов. Зарплаты учителя не хватает. Дети были голодные. В доме не было еды, и надо было оплачивать счета. В общем, после того я слышала, что она бегает и везде рассказывает, что я – вы вообще можете в это поверить? – я, которая дала этой неблагодарной девчонке крышу над головой, отняла у нее приданое.
Рани, возмущенная, остановилась, чтобы перевести дыхание.
– Кстати, вы должны отдать мне эти деньги, свекровь моя, чтобы я могла доставить себе удовольствие бросить эту ничтожную сумму в лицо этой маленькой шлюхе и остановить ее, чтобы она не порочила доброе имя этой семьи.
Руки мамы дрожали все сильнее, но она продолжала улыбаться.
Чуть позже Рани ушла, но без денег. Полчаса мама расхаживала взад и вперед по всему дому, приговаривая:
– Поразительно, просто поразительно! – Она была такой злой, что не могла усидеть спокойно, а затем вдруг громко рассмеялась. – Сколько же наглости у моей невестки! Она, наверное, действительно думает, что я дура. Она ожидает, что я, именно я, а не кто-то другой, положу не одну, не две, а пять тысяч рингитов ей в руку в надежде, что Рата их получит. Ха, если я захочу передать Рате деньги, я сама их дам этой девочке, а не стану сначала пропускать их через желудок этого жадного крокодила.
Вскоре Рата забеременела. По утрам ей было очень плохо. Мама послала печенье, маринованный имбирь и три платья для беременных. Она также предложила оплачивать в рассрочку домик с террасой в только что застроенном районе за городом, но Рата была слишком горда, чтобы принять это предложение, и через Джейана передала свой вежливый отказ. Я однажды видела ее на вечернем рынке в одном из платьев, посланных мамой. Она подрезала волосы, чтобы было легче с ними управляться. Завитки волос ложились вокруг ее тонкой шеи, делая ее моложе и беззащитнее. Она была грустна. Даже в оживленной, толкающейся толпе людей я почувствовала ее грусть. На этот раз она точно видела меня, но сделала вид, что не заметила, поспешив смешаться с разноцветной толпой.
У Джейана родилась дочь. Мы с мамой пошли в больницу посмотреть на Рату и ребенка. Мы взяли красивую, шитую вручную одежду, подходящие к ней шапочки и крошечные украшения для маленькой девочки. Ребенок был очаровательный, весь розовый, с запахом молока. Мама сказала, что Анна, когда только родилась, была тоже такого же цвета. Когда Рата увидела нас, мне показалось, будто она прижала ребенка плотнее и ближе к своей груди. Это единственное, что в ее жизни было ей по-настоящему дорого, тогда подумала я. Ее пальцы были так напряжены, что суставы просвечивали сквозь кожу, а ребенок не на шутку вопил.
– Иди к бабушке, – вполголоса сказала мама розовой инфанте.
Рата недовольно нахмурилась, но в сильных уверенных руках мамы ребенок разжал кулачки и прекратил свои хоть и младенческие, но отчаянные крики. Мама отдала спящую девочку обратно Рате, и я видела, как та облегченно вздохнула, когда ребенок снова оказался у нее на руках. Несколько дней спустя Рата и новорожденная вернулись в маленькую комнату над прачечной.
– Пар из прачечной вреден для ребенка, – сказала мама Джейану.
– Это ерунда, – отмахнулась Рата, когда Джейан передал ей слова мамы.
Она была беременна во второй раз, когда я снова увидела ее. На ней было то же платье для беременных, которое мама купила для нее два года назад, только выцветшее, волосы немного отросли и были собраны в хвост. Такой несчастной она еще никогда не выглядела.
На свет появился второй ребенок. В больнице она вежливо улыбалась маме и мне. За этой улыбкой не было ничего – ни враждебности, ни теплоты. Это была улыбка постороннего человека. Ее старший ребенок спокойно сидел на кровати. Она с любопытством смотрела на нас большими влажными глазами. Когда мама попыталась взять старшую девочку, та закрыла глаза руками и беспомощно зарыдала. Она испугалась грозной женщины, которую ни разу в своей жизни не видела. Будто обжегшись, мама отвернулась. Она стала раздвигать постельное белье, чтобы взглянуть на второго ребенка Джейана. Еще одна девочка. На этот раз мама и не пыталась взять ее на руки. Вдруг она показалась мне чем-то озабоченной и далекой. После нескольких неловких минут мы ушли. На задней части языка я ощущала кисловатый привкус.
Жизнь становилось кислой и в комнате над магазином. Джейан больше не летел домой с горящими глазами, чтобы увидеть свою жену. Прямо с работы он шел к нам домой. Он сидел в гостиной и безучастно смотрел телевизор, а после ужина громко жаловался любому, кто его слушал, на свою жену, что она подлая, настраивает против него детей и отказывается ему готовить. Она даже отказывалась стирать его вещи. Потом все стало еще хуже. Она била детей, если они говорили с ним. Она высыпала мусор из совка в свежестиранные вещи, доставленные к их двери фирмой Доби. К младшей дочери она испытывала особенную ненависть, потому что девочка была слишком похожа на отца. Ребенок становился замкнутым и недоступным, девочка говорила только тогда, когда к ней обращались, и была очень медлительна.
– Быстрее, ешь быстрее! – кричала Рата над ухом ребенка и заталкивала еду ей в рот все быстрее и быстрее, пока бедняжка не начинала задыхаться и кашлять. Потом будут слезы, злые слова и шлепки. Кажется, Рата люто ненавидела Джейана. Но разве это удивительно? Кумкум рассыпался еще до свадьбы. Тогда же этот брак и умер, еще не родившись. А сейчас был уже просто смрад от его разложения.
Когда старшей дочери исполнилось пять лет, Рата попросила Джейана уехать. Он нашел комнату в таком же доме с магазином на той же улице. Дело только в том, что он не знал, как жить без нее. Он научился жить с ней, с ее обидой и ненавистью, но не знал, как справиться без нее. Рата была у него в крови, хорошо это или плохо. Он хотел быть рядом, видеть ее и детей, но она отказывалась даже смотреть в его сторону. Она совершенно четко дала понять, что не хочет иметь ничего общего со своим мужем. Она начала бракоразводный процесс. Джейан думал, что если он откажется оплачивать ее содержание, то таким образом заставит ее прибежать обратно. Из своей убогой комнаты, через несколько дверей от нее, он наблюдал за женой, в полной уверенности, что она одна не справится. Без друзей, без работы, без заботливой семьи, без денег, но с двумя детьми, требующими внимания, и всеми счетами, которые нужно оплачивать. Она должна была вернуться, приползти на четвереньках. Я видела огонек мести в его медлительных глазах. Проучи ее, говорили они.
