Текст книги "Земля несбывшихся надежд"
Автор книги: Рани Маника
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)
– Открой рот, – распорядилась она.
Я послушно открыла рот, и мама, держа меня левой рукой за подбородок, аккуратно нанесла мне на губы слой помады. После этого она критически осмотрела свое творение и удовлетворенно кивнула. – Не облизывай губы, – посоветовала она. Затем мама поднялась и ушла. Она, похоже, действительно хотела выдать меня замуж за топографа, поскольку никогда еще ни для кого меня так не подготавливала. Я повернулась к зеркалу и застыла в изумлении. Мое лицо преобразилось, глаза выглядели большими и красивыми, а губы – интересными и мягкими. Миина была права.
Вскоре из гостиной послышались приглушенные голоса. Внезапно я занервничала. Наливать чай под пристальными взглядами незнакомых людей было непростым делом, но мамино напряжение заставляло нервно сжиматься все клеточки моего тела. Ей по-настоящему хотелось организовать эту партию. А что, если им не понравится, как я выгляжу? Что, если они отвергнут меня? Мама точно будет мною недовольна.
– Анна, – послышался из гостиной ее ласковый голос.
Я встала, тщательно разгладила сари и пошла на кухню.
– Ну, давай, иди, – сказала Лалита, вставляя мне в руки поднос и хихикая.
Я зашла в гостиную, склонив голову, как и положено порядочной незамужней девушке, и, поставив поднос на кофейный столик, налила чай, протянув чашки сначала родителям, а только потом – будущему жениху. Все это я делала, опустив глаза. Я видела штанины брюк, ноги двух мужчин (темные), шикарное сари цвета зеленого лайма и пару маленьких женских ног (светлых). Затем подняла голову и обнесла всех подносом с пирогом. Родители жениха были людьми обычного цейлонского типа. Отец сидел, откинувшись назад, а мать откровенно разглядывала меня. У нее было красивое лицо с высокими скулами, очень большими глазами и прямым носом. Она улыбнулась мне, и я улыбнулась в ответ.
– Вы – учительница, – прокомментировала она.
– Да, – мягко согласилась я.
Она кивнула. В том, как она завязывала свое сари, чувствовался хороший вкус. Даже когда она сидела, складки на сари оставались аккуратными. Я перешла к темным рукам, которые взяли блюдце и чашку из моих рук ранее. Будущий жених оказался худым и, судя по длине неуклюже согнутых ног, высоким. У него были изогнутые губы человека, которому часто приходится смеяться, а глубоко посаженные, загадочно горящие глаза пристально глядели на меня с таким выражением, что у меня кровь прихлынула к щекам. Это напомнило мне, как могут гореть глаза моей мамы. Я быстро отвернулась. Парень был черным до синевы. Все мои дети должны получиться черными, подумала я, выходя из гостиной и изо всех сил стараясь не раскачивать бедрами, так как знала, что все взгляды сейчас устремлены на мою удаляющуюся спину.
Лалита широко скалилась мне из своего безопасного места на кухне.
– Ну как? – спросила она, и брови ее поднялись.
Я пожала плечами.
Вместе с ней мы стояли у дверей кухни и слушали, как мама разговаривает с будущими родственниками. Я надеялась, что парень ей не понравился. Он заставил меня почувствовать себя некомфортно. То, как он пристально смотрел на меня, меня смутило. К тому же кожа его была слишком темной.
Гости ушли, и мама зашла на кухню.
– Мне понравился этот мальчик, – объявила она; глаза ее сияли. – У него в глазах горит настоящий огонь. Реальные амбиции. Он далеко пойдет, запомните мои слова.
– Он немного темноват, тебе не кажется? – осторожно попробовала возразить я.
– Темноват? – переспросила мама. И это единственное слово она расценила как свидетельство неодобрения. Борьба была тщетной.
– Конечно, кожа у него темная. Так как он топограф, то все время проводит в джунглях.
Таким образом, вопрос был решен. Мама с моим братом начали строить планы. Лакшмнану пришла в голову блестящая мысль о двойной свадьбе.
– Избежим ненужных расходов, – сказал он, выражаясь маминым языком. Наконец они договорились. Теперь он мог искать себе невесту.
Когда до моих будущих свекра и свекрови дошла новость, что Лакшмнан ищет невесту, они тут же дали о себе знать. Какая удача, сказали они, у них же как раз есть дочь подходящего для замужества возраста! И предложили перекрестную женитьбу. Хотя мама и не была в восторге от этой идеи, Лакшмнан настоял на том, чтобы они хотя бы посмотрели на девушку. Поэтому отец, мама и Лакшмнан проделали весь путь в Кланг, чтобы увидеть будущую невесту. Мама рассказывала, что ее сердце буквально упало, когда они приехали по указанному адресу. Крошечный домик в районе трущоб, который к тому же, по каким-то причинам, был затянут мелкой проволочной сеткой, так что напоминал большой курятник. Она верила в перспективы самого топографа, но отдавать своего драгоценного сыночка людям, которые живут в таком доме, – такое было для нее невозможным. Сначала она хотела сразу же развернуться и уехать, но Лакшмнан резонно заметил, что они, в конце концов, уже приехали в такую даль.
– Что тут плохого? – сказал он. Слова, о которых он жалел потом всю жизнь.
Когда мать невесты вышла из дома, чтобы встретить их, мама заметила, что, перед тем как повернуться и поприветствовать моего брата, она бросила взгляд мимо них в сторону машины. Мама посмотрела на Лакшмнана и увидела его глазами матери невесты. Если бы не толстые очки линз, он был бы просто идеальным: широкие плечи, красивые усы – это была явно выгодная партия. Конечно, если не знать о его страсти к азартным играм. Они вошли в этот курятник.
Мебель была бедной. Стул под мамой неустойчиво качался. В комнату вошла девушка, неся поднос с чаем. Мама проглотила свое удивление. Его родители говорили, что девушка была привлекательной. На самом деле она оказалась высокой и угловатой, с широкими плечами и непропорционально большой грудью. Лицо ее не было мягким и добрым, наоборот, было жестоким, с высокими, как у матери, скулами, большим ртом, дерзкими и чувственными глазами. Они нахально оценили Лакшмнана, прежде чем повернуться и остановиться на его родителях, только теперь приобретя подобающее девушке скромное выражение.
О, здесь мама не была покупателем. Здесь госпожой была эта девушка. Мама мгновенно увидела, что с ней будут проблемы. Большие проблемы. Это читалось в каждой линии ее лица.
Мама прихлебывала чай и в разговоре упомянула о том факте, что ее сын является ужасным, просто одержимым, игроком. Она сказала им, что не хотела бы нести ответственность за сокрытие такого обстоятельства и разрушение обоих браков, и откровенно заявила, что не одобряет перекрестные браки.
После того как мама сбросила эту бомбу, воцарилось минутное молчание, но мать невесты видела только автомобиль и явную красоту Лакшмнана. Лучшего для ее дочери и не надо. На самом деле, она, скорее всего, вообще не поверила маме. Должно быть, она думала, что мама лжет, потому что не хочет, чтобы ее сын женился на ее дочери.
– О, не беспокойтесь об этом, – заверила она маму, сверкая острыми глазами. – Мой муж тоже был раньше жутким игроком. Заядлым игроком на скачках; тем не менее, у меня была счастливая жизнь. Я ни в чем не нуждалась. Моя дочь – умная девушка, и я верю в ее способность управлять ситуацией.
Они были бесцеремонными да еще и толстокожими. Мама сидела раздраженная, но не могла уйти, потому что опасалась расстроить мою свадьбу. Ей понятно было их желание заполучить ее сына. А невеста показалась маме некрасивой, с сыпью, исчезавшей в рукавах блузки ее сари и заканчивающейся бог знает где. Тогда она и подумать не могла, что то, что в ее юности считалось угловатым и отталкивающим, спустя годы всем покажется привлекательным. Высокий рост, прямые плечи, большая грудь, длинные ноги, стройные бедра и прекрасные высокие скулы. Но девушка определенно не была мягкотелой круглолицей индийской красавицей, и, критически рассматривая ее, мама никогда не могла бы представить, что благодаря этому браку увидит белый свет ее любимая внучка, что однажды ее сын ворвется в дом и со слезами на глазах объявит. – «Мама, к нам вернулась Мохини! Она вернулась в облике твоей внучки!»
А в тот день мама про себя думала: «Нет, она не выйдет замуж за моего сына».
Родители были настолько неискренними, а их жилище – настолько бедным, что мама с трудом могла себе вообразить, что у них найдется приданое в десять тысяч рингитов, которые лежат где-то в банке. Кроме того, если девушка имела специальность учителя, как утверждали ее родители, почему же она не работает? Либо они врут, либо девушка невообразимо ленива. Любой из этих вариантов не предвещал ничего хорошего маминым планам и надеждам. Девушка просто никуда не годилась.
Лакшмнан начал в доме-курятнике скрежетать зубами. Он уже строил большие планы на приданое невесты, а мама все портила. В своем воспаленном воображении он уже удвоил и утроил это приданое за игровым столом, потому что давно вынашивал в себе мысль о том, что, если он сядет играть, имея достаточно денег, удача должна повернуться к нему лицом.
Гости вежливо распрощались.
В машине Лакшмнан вдруг заявил:.
– Я хочу эту девушку.
– Но ты же всегда хотел жениться на красивой работящей девушке, – с удивлением сказала мама.
– Нет, мне нравится эта девушка, – настаивал он.
– Как хочешь, – ответила мама, клокоча от холодной ярости. Отец молча смотрел в окно. Ему нравилось смотреть на целые мили каучуковых деревьев вдоль дороги. Это успокаивало его и позволяло легче переносить волны агрессии, исходившей от жены и старшего сына.
В эту ночь моему брату Севенесу приснился сон. Он сидел на полосе бесплодной, простиравшейся на многие мили вокруг, насколько хватало глаз, сухой рыжей земли. Вдалеке в облаке красной пыли к нему катилась повозка, запряженная буйволом. На шее у буйвола висел мягко позванивающий колокольчик. Мой брат раньше уже слышал этот звук. Погонщик с длинной седой бородой проговорил: «Скажи ему, что деньги будут потеряны, как только он сядет за стол». В повозке позади него стоял длинный черный гроб. От сильного порыва ветра колокольчик зазвенел. Да, Севенес уже слышал этот звук раньше. «Взгляни, – сказал старик, указывая на гроб, – он никогда не слушал меня. Теперь он мертв. Ты скажи ему. Деньги будут потеряны, как только он сядет за стол». Затем он ударил бедного буйвола длинной палкой, и повозка продолжила свой путь через безжизненную пустыню.
«Подожди!» – прокричал мой брат, но повозка продолжала двигаться в облаке пыли. Осталось только воспоминание о звенящем звуке. Как от колокольчиков, которые Мохини носила на лодыжках. Он проснулся, и первой его мыслью было: «Он не должен жениться на ней. Брак будет несчастливым». До этого сна никто не догадывался, что внезапная заинтересованность моего брата в женитьбе связана исключительно с приданым. Теперь стала понятна эта горячая настойчивость жениться на неработающей темнокожей девушке с жуткой сыпью.
Лакшмнан и мама оторвались от своего завтрака. Севенес чувствовал себя оленем в логове рычащих тигров.
– Деньги будут потеряны, как только ты сядешь за стол, – сказал он Лакшмнану.
В комнате наступила мертвая тишина. Лакшмнан не мигая уставился на Севенеса со странным выражением лица.
– Не женись на ней. Это ошибка, – сказал Севенес.
Эта же мысль просто витала в воздухе. Однажды Лакшмнан уже не послушался предупреждения Севенеса и пожалел об этом. Можем ли мы позволить себе допустить еще одну ошибку? На этот раз она может быть катастрофической.
– Я слышал звук колокольчиков, которые Мохини носила на своих лодыжках, – добавил Севенес.
Шок Лакшмнана сменился холодной злостью. Он не заскрипел зубами и не схватил Севенеса за шиворот.
– Вы ошибаетесь, – сказал он так тихо и яростно, что все мы были гораздо более ошеломлены, чем если бы он кричал и бесновался. Затем Лакшмнан, подняв высокомерно голову, вышел.
Мама немедленно села писать письмо родителям девушки. Она объяснила, что по возвращении якобы обнаружила, что лампады на молитвенном алтаре погасли. Это плохое предзнаменование, и ей посоветовали отказаться от этого союза. Севенес отвез это письмо в город и отправил его по почте.
В ответ пришло письмо, адресованное Лакшмнану. Лакшмнан вскрыл конверт и прочел письмо, стоя в огороде спиной к нам. Потом он смял его в кулаке и забросил в заросли банановых деревьев, развернулся и вошел в дом с озабоченным выражением на лице. Он пошел искать брата. К тому времени Севенес уже работал санитарным инспектором на Малайской железной дороге и колесил по всей стране, инспектируя представляемые компанией услуги. Он приехал на выходные и сейчас находился в спальне, пакуя вещи, чтобы утром уехать.
Лакшмнан остановился в дверном проеме.
– Она действительно сказала, что я потеряю все деньги, как только сяду за стол? – отрывисто спросил он.
– Да, – просто ответил Севенес.
Наверное, еще целый час Лакшмнан метался по дому в глубоком раздумье. Наконец, похоже, смятение его улеглось. Он отправился к маме и объявил, что он либо женится на Рани, либо не женится вообще. Каковы были его соображения относительно приданого, он не сказал никому. Возможно, он решил, что не будет использовать его в игре полностью. Возможно, он строил большие планы по открытию собственного бизнеса, как у его китайских друзей.
Когда он вечером ушел играть в крикет на школьной игровой площадке, мама бросилась доставать скомканное письмо из банановых зарослей. Я думаю, что это письмо до сих пор сохранилось в ее деревянной шкатулке.
«Дорогой, дорогой мой возлюбленный!
Пожалуйста, не отвергай меня. Мне кажется, что я уже глубоко влюблена в тебя. С момента, когда ты уехал, я не в состоянии даже есть или спать. Твое прекрасное лицо постоянно стоит перед моими глазами. Мы не верим в эту чушь, что погасшие лампады являются дурным предзнаменованием. Они так устроены, что гаснут, когда фитиль догорает до конца или когда заканчивается масло. Факт небрежности определенно не может быть дурным предзнаменованием для нашей свадьбы.
Я простая девушка из бедной семьи. Мой отец много лет копил деньги на мое приданое, и оно может быть прекрасным первым взносам на покупку дома, либо ты можешь использовать эти деньги, чтобы начать свое собственное дело. Такой талантливый человек, как ты, может так много сделать с деньгами. Твой отец говорил мне, что ты интересуешься бизнесом.
Я претерпела в моей жизни много страданий, но рядом с тобой я буду счастлива даже на одном рисе и воде. Пожалуйста, любовь моя, не отвергай меня! Я обещаю, что ты никогда не пожалеешь, что женился на мне.
Твоя навеки, Рани»
Мама была мертвенно-бледной от злости. Она была так взбешена, что у нее тряслись руки. Ей девушка не понравилась с первого взгляда, и она оказалась права. Коварная женщина размахивает деньгами приданого, как красной тряпкой перед быком. Она переключилась на моего отца.
– Это все твоя вина! – закричала она без всякого основания. – Это ты подал ей такую идею, когда стал рассказывать о хорошем деловом чутье Лакшмнана. Почему ты не мог просто заткнуться? Ты же знал, что я рассказала им о пристрастии Лакшмнана к игре, чтобы отшить их.
Отец молчал, как и всегда. В его глазах читалось молчаливое согласие. Неужели он не знал, что именно этот его взгляд выводил маму из себя больше всего?
У Лакшмнана были свои соображения. Он добился двойной свадьбы. Это был ужасный день. Мама очень расстроилась. Она отказалась заколоть цветы в свои волосы, надела скучное серое сари практически без рисунка и стоила в стороне, напряженная и несчастная. Лакшмнан, который тоже выглядел далеко не счастливым, был угрюмым и неулыбчивым. Казалось, ему не терпится побыстрее покончить с этой церемонией. В тот вечер мать невесты тихо подошла к нему, чтобы деликатно сообщить, что в данный момент у них нет десяти тысяч, только три. В мягком освещении комнаты ее чернильно-темные глаза хитро блестели. Многие годы совместной жизни с заядлым игроком, игры в прятки с торговцем рыбой, мясником, пекарем, торговцем овощами и кофе научили ее многому.
– Мы отдадим вам оставшиеся семь тысяч, когда получим их. Наш кузен, у которого возникли финансовые неприятности, одолжил у нас эти деньги. Мы просто не могли сказать ему «нет». Вы ведь ничего не имеете против? – Ее интонация и дикция были безупречными. Должно быть, она была из семьи с хорошим воспитанием.
Конечно, Лакшмнан все понял. Он недаром был сыном своей матери. Остальное он получит в стране под названием «Никогда». Показался объемистый конверт. Бери наличные и откажись от остального. Его одурачили. Когда Лакшмнан это понял, кровь ударила ему в голову. Он женился на их уродливой дочери, и ему должны были десять тысяч. Все его тщательно продуманные планы, свое дело, сделки, которые он заключит… все порвано в клочья. В нем поднялось законное возмущение. «Нет, – хотел сказать он, – заберите свою уродливую дочку и приходите, когда у вас будет полная сумма приданого». Но мягкие невидимые нити, цепко опутавшие его, тянули и сдавливали грудь. Холодные фишки лежали в ожидании его, прищелкивая своими язычками и нашептывая: «Возьми нас, возьми нас. О, поторопись же».
Возмущение тем, что его надули, позволило Лакшмнану вырваться из дому и проиграть все деньги в один присест. А его жена, как он вскоре выяснил, далекая от того, чтобы быть счастливой на одном рисе и воде, рассчитывала, что ей придется отдавать свои сари только в химчистку. Такой подход поверг мою мать в шок, и даже отец поперхнулся своим чаем.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Печальная бабочка
РаниМама назвала меня Рани, чтобы я прожила жизнь королевы, но когда я была еще ребенком, мотылек печали опустился на мою щеку, и, хотя мама тотчас же его узнала и смахнула с криком ужаса, пылинки скорби с его мягких крыльев уже успели проникнуть в мою кожу. Эта пыльца была словно заклятие на моей душе, отпугивающее счастье и избирающее для моего несчастного тела страшные тяготы существования. Даже свадьба, единственное, что засверкало, будто блестящий рай истинной любви, вечного счастья, стала лишь очередным разочарованием в моей жизни. Взгляните на меня, живущую в маленьком деревянном доме, у дверей которого днем и ночью, словно затравленные звери, собираются наши кредиторы. Я всего лишь заново прожила несчастную жизнь моей матери.
Я проклинаю тот день, когда эта паучиха – черная вдова – моя свекровь пришла в наш дом, плетя свою шелковую паутину лжи. Словно серебряные нити, ложь струилась из ее страшного рта и ловила меня, пытающуюся бороться, в свои сети. Правда такова, что все они сговорились заставить меня выйти за Лакшмнана. До того, как он появился в моей жизни, у меня были врачи, юристы, инженеры и даже врач, прошедший обучение в Лондоне по хирургии головного мозга, который пришел ко мне, чтобы просить моей руки, но только я все не решалась. Избалованная возможностью выбора, я умудрялась найти недостатки в каждом из них. Кривой нос, слишком низкий, слишком худой, еще какое-нибудь «слишком». В своем блестящем раю я видела принца, высокого, белокурого, красивого и богатого. Добродетелью я считала терпение. В итоге – посмотрите, что я получила.
Теперь уже слишком поздно желать взамен кого-то из них.
– Рани, – сказала мне паучиха, – мой сын хороший человек. Честный, трудолюбивый и добрый. Пока он всего лишь учитель, но однажды, с его-то острым деловым чутьем, кто знает, как высоко он поднимется.
Конечно, тогда и речи не было ни о каком увлечении азартными играми. В конце концов, я вынуждена была выйти за Лакшмнана ради своего брата, который внезапно и загадочно влюбился в дочь паучихи. Если хотите знать, это очень подозрительно, что он вдруг стал так непреклонен в своем желании жениться на этой девушке. Даже тогда в ней не было даже намека на привлекательность – глубоко посаженные, как у игрушечного щенка, глаза и совсем обычный рот. И все же мой брат сменил безразличие на твердую решимость буквально с первого раза.
– Мне нужна она и только она, – заявил он с горящими глазами. Это невозможно, чтобы она смогла одурманить его своими безрадостными глазами и этим предательским ротиком. Нет, нет, будучи так близко к заклинателю змей, они не могли защититься от его злых духов. Мать и дочь вместе околдовали моего брата. Отец рассказывал мне, что когда они пошли знакомиться с невестой, им предложили кокосовый пирог, вкус которого не был похож ни на один кокосовый пирог, который ему когда-либо приходилось пробовать. Даже мама заметила, что он был другим. «Будто ешь цветы», – сказала она. Кроме того, он был таким вкусным, что мой брат съел пять кусочков.
Я знаю, что старая ведьма подмешала что-то в этот пирог. Любовное зелье, чтобы мой брат влюбился в ее ужасную дочку. Он стал странным, ездил на своем мотоцикле до самого Куантана, когда только мог. Не для того, чтобы провести время с девушкой. О нет, паучиха никогда бы этого не допустила. Он проделывал весь этот путь только для того, чтобы, сидя в кафе через дорогу от школы Султана Абдуллы, жадно вглядываться, как она ведет своих учеников на школьное игровое поле для ежедневной гимнастики. А теперь скажите, не кажется ли это вам подарочком от заклинателя змей?
Выходи за него, говорили они все хором. Что я могла поделать? Стоять на своем? Нет, я пожертвовала своими сверкающими мечтами ради брата.
Так я вышла за Лакшмнана.
И что я имею? Полную неразбериху, вот что. Неблагодарного брата, который теперь даже разговаривать со мной не хочет, мужа – азартного игрока, от которого нет толка, и детей, которые меня не уважают. Я вынесла много страданий.
Вы знаете, что сделал Лакшмнан с деньгами из моего приданого? Он проиграл все в нашу первую брачную ночь. Абсолютно все. Он спустил три тысячи рингитов еще до рассвета. Я часто возвращаюсь в памяти к той ночи. Это словно тайное место, защищенное от разрушительного действия времени, и все осталось таким красивым, что это потрясает меня каждый раз, когда я туда прихожу. Каждая мысль, каждое ощущение бережно сохранено, чтобы одурачить меня, заставив думать, что это все происходит снова. Я вижу, чувствую и слышу все, все. Принесите мне несколько подушек подложить под мои несчастные, распухшие колени, и я вам в точности расскажу, что мой красавец муж со мной сделал.
Я снова двадцатичетырехлетняя невеста, и я вернулась в ужасную с некрашеными деревянными стенами маленькую спальню свекрови. Я сижу на краю странной посеребренной кровати лицом к зеркальной двери шкафа из темного дерева. В зеркале мое грустное, но безусловно молодое лицо, а тело упругое и стройное. Я отчетливо вижу пожелтевшую москитную сетку, нависающую надо мной с четырех стоек большой кровати, будто мягкое облако. В небе блестит растущий месяц. Забавная штука этот лунный свет. На самом деле это вовсе не свет, а загадочный серебряный блеск, который хранит и заботится только о бледном и блестящем. Я вижу, как он не обращает внимания на свернутый декоративный ковер и крадет все самые яркие цвета у матовой вышитой картины на стене, но подсвечивает блестящий стеклянный кувшин с оранжевыми квадратами посередине. Я вижу, что он особенно добр с набором дешевого фарфора – только что распакованным свадебным подарком, и все предметы стоят, сверкая я белым и розовым перламутром. Мерцает серебряный поднос.
Воздух влажный и тяжелый. Пояс, в который заправлены все складки моего искусно завернутого сари, влажный, и чувствовать это неприятно. Маленький вентилятор героически крутится в вязком, тяжелом воздухе. Я прислушиваюсь к дорогому шуршанию моего шелкового сари. Это будто разговор шепотом, которого я не могу понять. Окно открыто, и шум от летающих на улице ночных насекомых неожиданно громко звучит в моих ушах, привыкших к городским звукам. Я привыкла все время слышать голоса людей.
Я облизываю сухие губы, и вкус помады странным образом смешивается в моей голове с запахом невысохшего лака для ногтей. Между моими туго сжатыми пальцами появляется липкий пот. А вот через стену, покачиваясь, будто хмельной, ползет длинноногий паук. Он совсем не изменился. Он выглядит точно так же, хотя сейчас ему на самом деле пятнадцать лет. В голове шум, словно на китайских похоронах, гонг, тарелки, рыдания и стенания, звук шаркающих ног, а затем молчание всех живущих в этом доме. Все знают о том, что я здесь. Я осторожна, пытаюсь не издать ни звука, и все же они все слышат меня. Мой ужас и позор моего положения.
Я и сейчас его ощущаю. Едкий запах моего позора исходит от маленького горшка с жасмином, который я подарила мужу как знак моей любви. Я опустила голову и нерешительно, двумя руками протянула ему маленький горшочек. Он принял из моих рук подарок, но когда я подняла глаза, то увидела, как небрежно он отбросил его на столик у кровати. Горшок не устоял и скатился на край, прелестные цветы выпали на стол и на пол. Он даже не взглянул на мой подарок, торопясь скорее уйти. Он оставил меня одну в нашей атласной свадебной постели, усыпанной лепестками цветов, и умчался в какое-то убогое местечко в китайском квартале.
Теперь, когда он ушел, я слышу тишину дома, но знаю, что новая семья хихикает себе в кулак, смеясь надо мной. Одна я чопорно сижу в своем роскошном сари и жду его. Недвижима. Спокойна. Внутри меня нарастает гнев и вскоре раскаляется добела. Он съедает меня изнутри. Ему нет до меня никакого дела. Мое положение невыносимо.
Меня одурачили.
Если он думал, что я буду играть роль тихой глупенькой жены, то очень ошибся. Я родилась и росла в жестоком городе, это сделало меня дерзкой. Я не деревенщина. Часто меня сравнивали с норовистой скаковой лошадью. Проходит несколько часов, и в зеркале я вижу, как неистово сверкают мои красиво накрашенные глаза, как мое лицо застыло и превратилось в лик злой богини Кали, на руках медленно растут коп и. Я пытаюсь сжать кулак и чувствую, как руки становятся жесткими. Мои нежные красные губы исчезли с лица, и виднеется лишь тонкая сжатая полоска. Я требую мести. Я хочу наброситься на него и вонзить накрашенные ногти в его глаза.
Лакшмнан все не возвращается.
Но когда он появляется на рассвете, безумный, с бешено горящими глазами, я могу только лишь потрясенно смотреть на него. Не говоря ни слова, он падает на меня и просто насилует. Я не плачу, не кричу, я обнимаю его. Я нетерпеливо прижимаю его к себе; обхватываю его руками так сильно, что мы движемся, как единое животное. Несмотря на пылающий во мне гнев, я теперь поняла, знаю, в чем моя сила. Его слабость всегда будет моей силой. В этой постели я буду главной. Его жажда этого невероятного соединения будет всегда заставлять его снова и снова бежать обратно ко мне. Одурманенная открытием собственной власти и чувственности, я ощущаю, как гнев выскальзывает из моих глаз, обжигая их изнутри и заставляя слезы торопливо бежать вниз по щекам. Как завороженная, смотрю я, как крепкое тело мужа напряженно изгибается дугой, рот открывается и закрывается, рождая беззвучные крики, будто он изображает скорбящую мать гиппопотама, стоящую над застывшим, мертвым телом своего детеныша. Но внезапно он выскальзывает из моих цепких объятий.
Он сидит, ссутулясь, у кровати, держит руками голову и плачет, будто случилось что-то ужасное. Лунный свет благосклонен к моему мужу и растягивается по его обнаженной спине так, что она кажется искривленной и бесконечной. Свет играет на его теле в какую-то игру. Здесь немного света, здесь – тени. Так он выглядит еще красивее. Я протягиваю руку и нежно, благоговейно касаюсь его гладкого тела. Мои пальцы кажутся темными на его белой коже. Он испытывает вину. Я чувствую себя униженной.
Вот это, кажется, и есть моя первая брачная ночь. Это совсем не то, чего я ожидала, но сильнейшие переживания и страсть куда лучше глупых романтических грез, которыми я жила в детстве. Он мой, думаю я с гордостью, но в этот самый момент, когда такая дерзкая мысль приходит мне в голову, Лакшмнан издает звук, словно кашляющий олень, и начинает рыдать:
– Мне не надо было жениться на тебе. О Господи, лучше бы я никогда не женился на тебе! Какую ужасную ошибку я совершил!
Сейчас я вижу это, как наяву. Мои темные руки внезапно замирают на изгибе его светлого тела, а я с удивлением вслушиваюсь, как он рыдает:
– Мне никогда не надо было жениться на тебе!
Он проиграл все наши деньги, унизил и глубоко ранил меня, и после всего этого мое тело все еще трепещет и вздрагивает под ним, словно музыкальный звук. Его безутешное отчаяние вызывало странное чувство, а бессердечность зажгла мою кровь. Желание приручить такого мужчину было непреодолимым. Однажды я стану той, кто сможет удержать в своих руках это красивое страдающее существо, и той, кто заставит всю боль уйти. Я думаю, я заставлю тебя полюбить себя. Однажды ты посмотришь на меня влюбленными глазами, это я себе обещаю.
Шрамы, оставшиеся после той ночи в моей душе, останутся навсегда. Он вел себя со мной жестоко и непростительно, но он был так красив, что я была ослеплена. Вам бы видеть его тогда! Он обычно снимал рубашку и поднимал гири у нас на заднем дворике, и тогда женщины из семьи Мелей, которые жили через дорогу, прятались за своими шторами и наблюдали за ним. Когда мы с ним шли вместе по улице, люди глядели та нас и завидовали, что у меня есть такой мужчина.
Я знала, что он полюбил бы меня, если бы только не паучиха, с самого начала нависшая над нашей жизнью, капая ядом в его ухо и сочиняя обо мне лживые истории. Она ненавидела меня, считая, что я недостаточно хороша для ее сына – но как она может об этом говорить? Она сама не была красавицей даже в молодые годы. Я видела ее фотографии, и вся ее красота, о которой она имеет право говорить, – это ее бледная кожа. Она завидовала всему, что было у меня, и всегда умудрялась найти ошибку во всем, что бы я ни делал а, но на самом деле она не хотела потерять то небольшое влияние, которое она еще имела на своего любимого сына. Она хотела, чтобы он был только с ней, и делала это с помощью денег. Она старалась контролировать его за счет денег. Она могла бы помочь нам финансово. Эта скряга потихоньку накопила в банке огромный капитал – сумму, которую помогал ей собирать и мой муж. Она могла бы помочь нам, но решила, что лучше дождаться, пока я потерплю неудачу.
Она важничает, но ей так и не удается одурачить меня. Я представляю, как буду рассказывать своей дочери о том, что все предки мужчины в ее семье были сожжены, как короли, на погребальном костре, целиком сложенном из сандалового дерева со сладким запахом, притом, что ее папа, кстати, был всего лишь сыном бедняков! Моя мама из намного, намного более чистого рода. Она происходит из семьи высокоуважаемых купцов. К тому же, мама была обручена с очень богатым купцом в Малайзии. Он отобрал ее фотографию из множества других, и приготовления к грандиозной свадебной церемонии были уже закончены, когда ей пришлось отправиться в плавание на Цейлон с незамужней тетушкой в качестве компаньонки и большой железной коробкой, полной драгоценностей. Ей было шестнадцать, и она была очень красива, с высокими скулами и большими ясными глазами. Друг их семьи должен был сопровождать их в поездке и защищать, чтобы женщины добрались целыми и невредимыми. Мамины родители не знали о том, что человек, которому они доверили безопасность своей дочери, был предателем. Сопровождающий моей мамы был большим темнокожим мужчиной, который вынудил ее быстро выйти за него, прямо на корабле во время плавания.
