Текст книги " Красный вереск"
Автор книги: Олег Верещагин
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 38 страниц)
Чета Гоймира остановилась лагерем недалеко от истоков Горного Потока в пещере – точнее, углублении с широким выходом, посреди которого разожгли костёр. Конечно, всё равно было холодно, но не настолько, чтобы жаловаться. День пути по горам принёс «урожай» каменных курочек и каких-то клубней, похожих на картошку, к которой горцы относились с таким недоверием – а эти клубни лопали и ничего. НЗ по-прежнему сохранялся, пополненный в разбитом лагере врага почти земного вида консервами.
– Как с погодой будет? – поинтересовался Гойшир, обгладывая ножку курочки.
– Облака не натянуло, марева, об Око нет – должно, хорошая, – предположил Резан. – Верховка вот пойдёт верно – да станем по ровным уклонам держаться, оно и ничего… А всё одно – скоро надо отсюда уходить.
– И я то думаю, – проворчал Гоймир.
– Что там, куда мы идём? – потихоньку спросил Олег у Йерикки, который готовился лечь, расстилая плащ.
– Прохладно, – ответил рыжий горец, – долина на плоскогорье, постепенно к Ан-Марья понижается. Сосновые леса и луга…
– Живёт кто-нибудь, я вот про что?
– Да-а… правда – немного. Но там есть дороги, хорошие дороги. Когда-то там жили Медведи. Данваны истребили их.
Гостимир сидел за небольшой рацией, которую ради интереса прихватил в лагере. Неожиданно он рассмеялся и, сдёрнув наушники, включил внешнюю трансляцию:
– Й-ой, слушайте!
Мальчишки все обернулись на звук. Где-то – очевидно, далеко – девичий голос, слабенький и какой-то мяукающий – распевал бессмыслицу:
– Выключи! – крикнул Йерикка, кривясь. – Слышишь, выключи немедленно!
– Ты что? – удивился Гостимир, выключая рацию. – То с юга. Это… как то сказали…
– Группа «Гормональный препарат», – по-прежнему морщась, ответил Йерикка. Олег чесал нос – слова показались ему знакомыми, но он не мог вспомнить, откуда? Может быть, он слышал их на Земле? М-да, от такого успел отвыкнуть… А Йерикка, потирая щёки ладонями, словно у него зудела кожа, сказал:
– Слушать это так же опасно, как колоть дурь, – и добавил: – Вир врикан анс мар хлаутс – стриука альс славе, сайан слим, алан фалр, деад хайлс…
Лица горцев стали ожесточёнными – настолько ожесточёнными, что Олег не сразу, решился спросить:
– А что это, Эрик?
– Один из постулатов обращения со славянами, – нехотя ответил тот и сплюнул, будто рот очищал от сказанного: – Коротко – славянам ничего, кроме грязи.
– Про какое дело хоть песнь-то? – поинтересовался Морок. Простейший вопрос вызвал сильное затруднение у присутствующих. Со слухом у всех был порядок, с – мозгами – тоже, но уловить хотя бы оттенок смысла в «песне» никому не удалось.
– Ты бы спел Гостимир, – попросил Олег. Остальные закивали – после этой радиочуши хотелось послушать что-нибудь своё. Даже где-то почвенное и посконное, как отметил про себя Олег, глядя на Гостимира, достающего гусли. Несколько парней полезли за кувиклами, но Гостимир отмахнулся:
– Ой не надо. Послышит кто ненароком – решит одно Змея в горах казнят… Вот то слушайте, – и он положил пальцы на струны…
…Если честно – Олег плохо помнил, о чём пел Гостимир в тот холодный вечер у костра. Он очень устал – больше остальных, потому что ещё не оправился от короткого плена, поэтому лежал на плаще, перебирал пальцами за пазухой дарёную Бранкой повязку, которую разыскал в разгромленном лагере Йерикка и отдал Олегу – и не слышал слов. Но было ему грустно и в то же время хотелось поскорее в бой, и отзывалась песня тоской по дому и ожиданием чего-то великого и радостного, как Чаша Грааля, которую обязательно обретёт достойнейший… а те, кто не дойдёт, обретут смерть, какой заслуживают воины…
…Говорят, когда пел великий Боян, князь-певец – даже Солнце замирало в небе, останавливался Дажьбог послушать земного певца. И даже самые злые и подлые люди не смели творить злых и подлых дел. А всё лучшее, что есть в человеке, выходило наружу, и трус совершал подвиги, скупец давал серебро, не глядя и не требуя возврата, чёрствый сердцем влюблялся и шёл на смерть за любовь… А Кощей-Чернобог в своём дворце зажимал уши, падал без сил и выл от страха.
Так было, когда пел Боян.
Тогда слово могло расколоть скалу и повернуть вспять реку…
…Те времена ушли. Измельчали слова. А люди стали сильнее. Словом не остановить данвана и не сбить его вельбот. Для этого нужно оружие – автоматы и ракеты.
И ещё кое-что.
Смелая душа. Без неё всё остальное – хлам. Даже самая могучая техника – ничто.
А смелую душу по-прежнему будят в человеке простые слова.
Как в те времена, когда пел Боян.
… – Чего нам бояться на вольном пути?!
Смотри, ещё сколько у нас впереди!
Подумаешь, дождик, подумаешь – снег…
Гроза – на минуту! А Солнце – навек!
Гостимир пел – и время не замечалось, оно таяло на фоне голоса и звона гуслей…
… – Чудеса ещё не разгаданы,
И не все слова ещё сказаны,
И среди зимы оставляем мы
Полчаса для весны!..
И когда уже люди стали засыпать, Гостимир всё пел – для самого себя. Но Олег слушал – слушал, лёжа у костра под плащом и подперев голову рукой…
…– Но ведь в жизни солдаты мы!
И уже на пределах ума
Распадаются атомы,
Серым пеплом сметая дома!
Как безумные мельницы,
Машут войны крылами во мгле…
Скоро с сердцем простреленным
Припаду я, убитый, к земле…
Крикнув бешеным вороном,
Весь дрожа, замолчит пулемёт…
И тогда в моём сердце разорванном
Голос твой запоёт…
…Олег уснул под песню. И ему приснилось, что он дома – на Земле, с мамой, отцом, Бранкой и Йериккой сидит на крыльце дедова дома и слушает поющего под гитару Гостимира.
* * *
Утром с горных вершин в обе стороны скатилась волна фёна, который тут называют верховкой – тёплого, упругого ветра, срывавшего вниз лавины и камнепады. На перевалах ветер дул и ревел, как в аэродинамических трубах на заводских испытательных стендах.
Чета зашевелилась только к девяти утра – лязгая зубами и дрожа, выползали мальчишки из-под плащей, раскочегаривали костёр, кипятили чай и, ещё не проснувшись, жевали остатки ужина. Потеплело, и над горами скопились тучи.
– Этим днём горы перевалить надо да и спускаться, – Гоймир засыпал костёр пылью пополам со снегом. – Ближний перевал далеко ли?
– Девять вёрст, – сообщил Одрин. – По вечеру уж треть от спуска одолеем. Так – разом снег не падёт.
Все подняли лица вверх. Тучки выглядели подозрительно – ой, подозрительно!
– Добро, гляди не гляди, а снег не заворожишь, – вздохнул Гоймир. – Пошли…
…Перевал уже затянуло туманом. Гоймир, осторожничая вполне объяснимо, выслал вперёд дозор – и скоро выяснилось, что не зря. Дозорные вернулись бегом.
– Катят! – выдохнул Холод. – Й-ой, много, много!
– Кто-то снега опасался? – спросил в пространство Йерикка.
Гоймир не растерялся ни на миг. Несколькими короткими командами он прояснил ситуацию, и дорога через перевал очистилась – горцы рассыпались по склонам с обеих сторон дороги.
Ждать пришлось недолго. Сначала через перевал проползли несколько раньше Олегом никогда не виденных наземных боевых машин – плоских, широких, ворочавших блоками тонких стволов в угловатых башнях. Олег слышал, как Йерикка рядом ругается по поводу того, что нет взрывчатки, чтобы закрыть перевал.
Следом во всю ширину дороги, по два в ряд, чуть ли не сталкиваясь бортами, пошли крытые грузовики с небольшими кабинами, а вперемешку с ними двигались цистерны – тоже практически такие же, как на Земле.
– Горючка, горючка, то вам не шуточка, – пропел кто-то неподалёку. Горцы подтягивали к себе приготовленные к стрельбе «мухи» – этого лёгкого и простого, как лапоть оружия в чете было немало. По цепи передали излишний приказ Гоймира – сосредоточить огонь на наливниках.
– Излишнее замечание, – не удержался Олег, раскладывая трубу РПГ и пристраивая её на плечо. Колонна втянулась в ущелье полностью.
– Рысь! Рысь! Рысь!..
…Честно говоря, Олег не ожидал, что всё произойдёт так. Он попал в наливник, и тот превратился в огненный клубок.
– Рысь! Рысь!
– Бей, жги!
– Кружи!
Били по наливникам, и те вспыхивали, как пропитанная бензином пакля. Колонна шла неудачно – грузовики с пехотой вперемешку с бензовозами – и теперь волна пламени захлёстывала машины, пожирая выпрыгивавших наружу людей. Пламя со свистом и треском растекалось по дороге, ползло в обочины; грузовики, ревя, выползали на склоны, а навстречу били очереди и летели осколочные гранаты двух «многоразовиков». Колонна попала в ловушку своей спешки, они поверили в безопасность этих мест и беззащитность горцев. Теперь предстояло платить, и платить не тем, к сожалению, кто отдал приказ на движение…
Последние машины «раком» начали убираться прочь. Боевые машины, шедшие авангардом, развернулись, но пробиться сквозь горящее железо и жидкий огонь, смешавшиеся на пути, просто не смогли. Они открыли бешеный огонь по горам – достаточно бессмысленно.
Резан, Данок и Воибор, посланные к выходу из ущелья, хладнокровно дождались, когда две последние машины, спеша, вошли в узость борт о борт – и подожгли обе, закупорив выход. Пытаясь спастись, стрелки лезли на склоны, другие залегли и пытались отстреливаться. Но большинство растерялись совершенно, и горцы выбивали их одного за другим.
Придерживаясь рукой за камни, к Гоймиру подобрался Гостимир. Он тащил за собой трофейную рацию. Мотнул головой в сторону дороги:
– То тебя.
– Меня?! – Гоймир, страшно удивившись, оторвался от ППШ.
– Что смотришь? – спросил Гостимир. – Те-бя!
Гоймир взял гарнитуру, как гранату без чеки. Из чёрных наушников несло руганью, истошными воплями и командами – невыполнимыми и разноречивыми, перемешанными всё с той же руганью.
– А? – не нашёл ничего лучшего Гоймир. Гостимир хрюкнул и помотал растопыренной ладонью у виска. – То кто?
Раздался голос – голос зрелого мужчины, сорванный от ярости:
– Ты командир партизан?!
– Пусть и так, – согласился Гоймир, сделав приятелю недоумевающий знак бровями и губами: – А то кто всё ж?
– Командир колонны Чубатов…
– Й-ой, с поздравкой тебя! – обрадовался Гоймир.
– Хватит, сволочь… – со злой тоской ответил офицер. – Ловко поймал… Слушай, у меня тут пацаны совсем. Выпусти их, ради Христа – богом, матерью… твоей прошу! Только их, не офицеров, я прикажу мальчишкам оружие бросить… Видел бы тебя – на колени бы, сука, встал! Выпусти пацанов, слышишь, парень?!
Гостимир увидел, как лицо Гоймира сделалось холодным и скучным, как осенний дождь. Таким же был и голос юного князя-воеводы, когда он отвечал в рацию:
– Воин сражается за то, чтоб убивать и умирать… Нет возраста у воина, коли взял он оружие. Умрите все, и я желаю вам умереть мужественно.
– Ты сам подохнешь! Слышишь, щенок?! – заорали наушники. – Не сегодня-завтра…
– А и тогда не услышит никто, как я о пощаде молю – ни себе, ни людям своим, – ответил Гоймир, – какой бы смертью нам смерть не показалась.
– Я тебя найду, падлюка! Ясли я здесь уцелею – я тебя найду, сучонок! Я тебя кончу за пацанов!.. – офицер захлебнулся.
– Станет – перевидимся, – Гоймир отложил гарнитуру: – Огня, огня!..
…Олег, Морок, Холод и Йерикка подобрались совсем близко к дороге – туда, где им приходилось щуриться от резкого, убийственного жара. Братья, поставив ствол ТКБ на максимальное возвышение, поливали врагов ВОГами, как из многозарядного миномёта – взлетая по крутой дуге, тромблоны падали в огонь и разрывались.
– Это вам за Богдана, предатели! – цедил Олег. Лёжа, на боку за камнем, он расстреливал бегущих короткими очередями, как движущиеся мишени. Бежали те с одной целью – просто спастись от огня, они даже не пытались стрелять в ответ… Холод, стоя на коленях за ТКБ – рубаха расстёгнута, зубы оскалены – бил короткими очередями, навалившись плечом на приклад, и гранатомёт прыгал на камнях, взрёвывая от ярости.
– А гони их всех обратом в огонь! – смеялся Морок. – Гони, гони, то им костёр погребальный – на всех разом!
Это был ад современного боя, где смешались сталь, свинец, огонь и человеческая плоть. Горцы спешили – колонна уже наверняка высвистала вельботы, а то и фрегат. Стрелки ещё пытались отбиваться из канав и из-за камней на обочинах, хотя на многих уже горела, форма.
Один из стрелков выбрался из канавы – мужчина средних лет тащил, не обращая внимания на свою горящую спину, молодого парнишку, явно контуженного – тот волокся, как кукла. Повернувшись, стрелок крикнул:
– Не стреляйте! Ради бога! – и, видя, что Йерикка целится в них из «дегтяря» закрыл парнишку собой: – Убийцы! – прокричал, он: – Чтоб вам…
Йерикка – он стоял на правом колене, положив пулемёт на левое – прошил его очередью. Взмахнув руками, тот повалился назад, на тело своего младшего товарища. Йерикка выпустил ещё одну очередь, пробивая навылет обоих.
– Об лево! – весело прокричал Холод, вытягивая руку в перчатке. Олег повернулся, ударил короткой очередью по мелькнувшему совсем близко стрелку, и тот, рухнув, безвольно съехал по камням вниз на сажень. – Й-ой, не зевай! Об лево заново!
– Да чтоб им!.. – Олег влепил в ещё одного очередь – тот сел, но привалился к камню так, что стало ясно: убит наповал. – Куда они лезут?!
– Не куда, а откуда, – спокойно ответил Йерикка. – Из ада. Посмотри. Это же – ад.
Из огня выскакивали какие-то чёрно-алые, горящие и молчаливые фигуры. Они бежали, вскидывая руки и падая. Многие уже не поднимались. А те, кто поднимался, падали под очередями…
* * *
Отойти успели на полверсты – едва-едва. И точно так же «едва» успели залечь, забившись кто в пещерку, кто в щель, кто просто под наклонный камень. Чудовищно огромный фрегат прошёл над скалами так низко, что Олег, лежавший под стоявшими буквой М плитами, почувствовал, как волосы встали дыбом и затрещали, наэлектризованные. До визга нестерпимо долго плыло в узких щелях белёсое брюхо воздушной акулы, украшенное выпуклостями бустеров и огромным силуэтом меченосного грифона. В конце концов Олег не выдержал и закрыл глаза, лишь бы скорее прошёл фрегат, скорее… Когда, он их открыл – гудение машины уделялось туда, где ещё гремели взрывы и растворилось в них…
…Краслав высунулся из-под камня, за которым лежал, первым. Наблюдая за небом, он опирался на руку и внимательно смотрел вверх, очень похожий на суслика. И свистнул, убедившись, что опасность исчезла, чисто по-сусличьи.
Не прошло и полуминуты, как чета уже уходила тропинкой наискось от дороги, ведшей через Светлые горы…
…Прогноз Резана оправдался. Верховка обрушилась на склоны гор, как насильник на свою жертву – внезапно и с воем. Упругая, беспощадная волна тёплого воздуха покатилась по откосам, и жутко было видеть, как тонкие стволики берёзок пригибаются к самой земле, словно люди, стремящиеся укрыться от обстрела, а камешки, в том числе – довольно крупные – катятся, подскакивая со звонким стуком.
– Ложись, ложись! – закричал Резан, падая, горцы начали валиться головами под ветер, закрываясь плащами. Олег тоже рухнул, широко раскинув руки и ноги – и почти тут же верховка налетела на чету.
…Олег почти физически ощущал массы перемещающегося над ним ветра. Камешки постукивали по спине, ногам, рукам, заднему месту – больно, словно ими стреляли из рогатки. Он не знал, сколько это продолжалось – почти так же мучительно, как пролёт фрегата. Но самое нелепое, что Олег… заснул, сбрасывая нервное напряжение боя. А когда проснулся, то ощутил, что на нём лежит что-то довольно тяжёлое и мокрое.
Олег испуганно вскочил. И отвесил челюсть, растерянно пошарив вокруг глазами. Всё кругом оказалось завалено снегом – слоем глубиной до колена! Из него тут, и там как раз вставали горцы – они удивлёнными не выглядели и совершенно спокойно отряхивались. Лица однако у всех были недовольными.
– Наследим, – буркнул Йерикка. – Тает он быстро, но всё равно лишнее беспокойство!
– Снег… – Олег не мог отойти от удивления. – Откуда?!
– Верховка то ж, – откликнулся Резан. – По концу всегда вот так станет. Уже тает, смотри.
В самом деле, большие камни обнажались на глазах, сохли, над, ними курился парок.
– Пошли, пошли! – замахал рукой Гоймир. – Об вечер надо горы перевалить, да и в дедину…
– А то нас там обождались с расстегаями-то, – пробормотал Резан, но Гоймир услышал:
– Нет, нас с кулебяками сзади догоняют! Желаешь?
– Пощады, – Резан поднял руки. – Пошли…
…Они спустились всего на сотню шагов – и солнце, съели дождевые тучи, серые и однообразные. Горцы спускались ниже, и вот уже тучи повисли не вокруг них, а над головами, и туман, висевший повсюду, превратился в моросящий сверху упорный, унылый и частый дождь. Олег уже понял, что вся партизанская жизнь – это ходьба, недосып, сырость, нехватка всего на свете и усталость. Ну что – же, он сам выбрал, жаловаться не на кого. Как поётся в одной здешней песне: «Своей волей гулял, своей волей всё взял…»
Гоймир остановился и разложил на удобном камне карту. Остальные – развернулись в стороны, чутко прислушиваясь к шороху дождя по камням и отдалённому плеску ручейка. Когда воевода подошёл к остальным, лицо его было не проницаемым.
– Идём часом на полуденный закат, к Горному Потоку, – бросил он, – и там дале, на Тёмное озеро. К берегу ближе.
– Кто, соседи у нас? – поинтересовался Йерикка. Гоймир ответил неуверенно:
– Кто-то из Лис и Квитко из Снежных Ястребов… – он убрал карту и вытер лицо краем плаща: – Пошли, ночевать надо понизу.
– Надо бы с ними о совместных действиях договориться, – подал голос Олег.
– Дельное предложение, – подал голос Йерикка. Гоймир неожиданно кивнул:
– Дельное… Договоримся. У них тож рации есть, добыча. Только одно не стоит ими почасту пользоваться. Не для чего.
– Погружение в каменный век, – Йерикка подмигнул Олегу, – медленное, но верное.
– Знали, на что, идём, – изрёк Олег вслух недавно пришедшую ему в голову мысль. В общем она звучала мужественно и непоколебимо. А Гоймир прикрикнул:
– Пошли, пошли!
* * *
Древесная Крепость – так с давних времён называлась долина, плавно понижавшаяся на запад, к морю, и густо заросшая соснами. На открытых местах – каменистые россыпи, скалы, вечный вереск и – между озером Тёмным и Моховыми Горами – торфяники. Тут почти постоянный ветер, а самое неприятное – смешной момент – есть хорошие дороги, выстроенные ещё поголовно истреблённым данванами во времена Взмятения племенем Медведей. С другой стороны – именно с тех пор долина пользуется жуткой славой, и не так уж многочисленно её население. Это в основном охотники-промысловики, для лесовиков нравом весьма независимые и данванов не обожающие.
В эту долину и спускались сейчас сразу несколько горских чёт, в том числе – и отряд Гоймира, успевший наделать дел в Лесной и Мёртвой долинах. Под тучи, тянувшиеся от самого побережья – как под толстый, тяжёлый полог…
…Дождь почти сразу превратился в непрестанный кошмар. Казалось, сюда стянуло тучи со всей горной страны. Шагая по мокрому вереску, Олег тихо бухтел про себя выученную ещё в пятом классе английскую считалочку: «Рэйн, рэйн, гоу а вэй, кам эгейн эназа дэй, литл Томми уонс ту плэй…»[8]8
Дождь, дождь, уходи, приходи в другой день, маленький Томми хочет играть. (англ.)
[Закрыть]. Да, а тут хочешь не хочешь – приходится гулять под дождём. Ремни крошна натирали плечи, два выстрела к РПГ хором толкались сзади в поясницу. Поганое самочувствие…
Сверху лило. Внизу хлюпало. Если шли под деревьями – то с них для разнообразия капало. Короче говоря, обстановка не располагала к хорошему настроению, горцы шли молча, а если и разговаривали – то словно бросались короткими, отрывистыми фразами. Двигались двумя колоннами – шахматным порядком, шагах в десяти друг от друга, контролируя противоположную от себя сторону и бесконечно поднимаясь на возвышенности для осмотра местности. Вверх-вниз, вверх-вниз… Шли ужасно долго. Олег устал от однообразия, от леса в серой штриховке дождя, напоминавшего страницу школьной тетради из бумаги плохого качества. Сначала он ещё думал, куда они, собственно, идут. Но Гоймир, похоже, это знал… Олег почти отключился. Впрочем – не настолько, чтобы пропустить вскинутую руку Яромира, шедшего первым в колонне.
Все сразу опустились на колено, зашевелились стволы. Морок, шедший впереди Олега, обернулся. Его лицо было азартным и чуть испуганным:
– Бер, – выдохнул он.
– Где?! – изумился Олег. Лицо Морока тоже стало изумлённым:
– Да вон же ж, то ли не видишь?! Вон?
Олег увидел – и обомлел. Медведь стоял у сосны. На задних лапах, а передними скрёб шероховатый красно-золотистый ствол на высоте трёх метров!!! Мощный загривок, плечи и спина ходили валиками тугих мускулов, шерсть лоснилась – медведь был сыт и благодушен.
– Не стать, что велик, – как ни в чём не бывало заметил Морок: – Должно, тоже с гор спустился…
– Будем стрелять? – спросил Олег. Морок удивился:
– Да про какое дело? Он часом убредёт. Покойный зверь, не зима.
Олег так не считал. В жизни, на Земле он видел медведей только в зоопарках, да ещё чучелами в музеях. Даже там они выглядели устрашающе. А уж этот… Однако медведь и вправду то ли не чуял людей, то ли не обращал на них внимания. Он драл кору, похрюкивая, как довольная свинья в грязной луже. Почесался, шагнул в сторону, явно готовясь опуститься на четыре лапы и уйти…
…Бум! Глухой, мощный выстрел охотничьего ружья эхом отозвался в дождевом лесу. Медведь качнулся. И опустился на четыре лапы, но и на них не удержался – лёг на бок. Пуля, направленная умелой рукой, угодила ему точно в сердце.
Между деревьями появился человек – он тихо и быстро шёл по опавшей хвое к своей жертве, не очень высокий, но крепкий бородач с повадками бывалого охотника, одетый, как лесовик, и вооружённый запрещённой охотничьей двустволкой. Увидев горцев, человек от бедра вскинул ружьё, на него тут же нацелились несколько стволов автоматического оружия… Гоймир, в чью грудь ружьё глядело, совершенно спокойно сказал:
– Убери одно громыхалку-то. Ты стать попадёшь, ну да и мои не мимо поцелят.
– Так тебе-то всё равно будет, – уверенно ответил охотник. – Нашу весь не задаром Стрелково зовут, – но ружьё опустил. – Горцы? Шиши, что ли?
Олег знал уже, что так называют партизан и не удивился, когда Гоймир кивнул; одновременно он коротко отмахнул рукой, и все опустили оружие, но продолжали поглядывать по сторонам.
– Далеко зашли, – медленным, спокойным движением охотник забросил ружьё на плечо. – Гонятся за вами, что ль?
– Да вроде и нет часом, – ответил Гоймир. – Так весь-то ваша говоришь Стрелково прозваньем?
– Точно.
– А данваны-то у вас стоят?
– Бог миловал, – мужик перекрестился.
– А вот где они – близким-то? – Гоймир полез за картой. – Не укажешь?
Мужик нахмурился, покосился на медведя. Неуверенно сказал:
– Шкуру снять надо… Неделю я его выслеживал, мохнатого. Трёх коров у нас задрал – это летом-то!
– А скору мы обдерём, – Гоймир мигнул Йерикке, тот, улыбаясь, кивнул. – Ну а ты помоги. Иль ты к данванам подлипаешь?
– Тьфу, – сплюнул мужик и перекрестился снова. – Лады, давай покажу… Только вы, ребятки, шкуру не порешите.
– Умеем, – заверил Иерикка, ладонью быстро указав направления слежения: несколько человек рысцой рассыпались по сторонам, а сам Иерикка тихонько посвистывая и доставая камас, пошёл к туше. – Вольг, Гостимир, Воибор, помогите.
Гоймир расстелил карту на камне. Мужик одобрительно посмотрел на часовых, замерших за стволами сосен:
– Шкуру не знаю, а воевать вы, кажись, умеете. Давно гуляете?
– Не очень чтоб, – Гоймир прищурился: – А воевать-то мы с мала выучены.
– Наслышаны… Вот, смотри, парень, тут их машины прошли…
– То знаю. Пожгли мы их, – слегка нетерпеливо ответил Гоймир. Мужик почесал бороду:
– Эге… Да ты, парень, знаешь, сколь там человек-то было?
– А мы так больше бьём, чем считаем.
– Ну, дальше смотри… Рисовать-то есть чем? Дай-ка.
– А вот, – Гоймир подал ему простой карандаш. Охотник довольно умело обозначил известные ему коммуникации, гарнизоны и посты.
– До Тёмного озера тропки не заставлены? – Гоймир повёл пальцем по карте.
– Вот чего не знаю… Я в тех краях года два не бывал.
– Ясен день… Данваны что? Не доняли одно? – осведомился Гоймир, складывая карту.
– Торопятся, не задерживаются… – ответил охотник. – Вас клянут. Сам слышал, говорили – время вы у них отбираете.
– Чуете? – на секунду повернулся Гоймир к остальным. И снова обратился к охотнику: – От вас людей забирать не пробовали?
– Так у нас в каждом доме ружьё, – почти добродушно отозвался тот, словно это всё объясняло. Или в самом деле объясняло?..
– А так чего сами?.. – Гоймир не договорил, но и так было ясно, о чём он.
– Парень, семьи у нас. И дома. Они нас не трогают, так и ладно.
– Ваши беды, – Гоймир признал правоту или, по крайней мере, правомочность слов охотника. – А вот каким местом тут стать можно?
Охотник задумался. Посмотрел на медленно качающиеся кроны сосен, медленно сказал:
– Да чего ж… Ночуйте у нас. Чай, весь не спалите… хотя данваны про вас ещё и не то болтают! – и он засмеялся, в бороде сверкнули крепкие белые зубы. Потом сказал уже серьёзно: – И не опасайтесь, у нас народ надёжный, не продадут.
Гоймир потёр нос жестом, неожиданно напомнившим Олегу Юрку:
– Прямиком спрос, – решительно выложил он: – Накормите ли? А то запасы в трату неохота, кто там знает, как завтра-то будет…
– Восемнадцать человек? – охотник окинул горцев оценивающим взглядом. – Накормим, не обеднеем… Сняли, парни?
– Тяжёлый, сволочь, – бросил Олег. Донельзя неприятная работа, настолько грязная и кровавая, что три месяца назад его затошнило бы от одного вида, сейчас воспринималась, как нечто обыденное, и Олег подумал, вытирая с камаса кровь и жир, что Мир подминает его под себя всё больше и больше. А Йерикка улыбнулся, толкая ногой сырую шкуру:
– Посмотри, хозяин, ладно ли будет?
Охотник подёргал её, проверил мездру и посмотрел на Йерикку одобрительно и с интересом:
– Охотник?
– Так у нас все охотники… Далеко до вашей веси?
– Версты две, – мужик легко забросил на плечо туго скатанную шкуру. – Пошли, что ль?
– Мясо брать не будешь? – удивился Гоймир.
– Бершину? – охотник удивлённо сплюнул: – Погань… да и жёсткое.
– Ну… – только и смог ответить Гоймир. Горцы запереглядывались. Медвежатину – особенно окорока – все они любили.
– Срежем что ль? – предложил Одрин. Гоймир задумался. Мясо, конечно, было бы не лишним, но в перспективе их ждал отличный обед.
– Пошли, – решительно скомандовал он.
* * *
Стрелково, лежавшее на холмах, выглядело типичной весью лесовиков – дома лежали привольно, окружённые зеленью любовно возделанных садов. У поднося холмов тянулись полоски огородов. На вершине самого высокого холма махали приветственно крыльями два ветряка. Весь смотрелась крепкой, неспешной и зажиточной, в ней не было сумрачной готовности крепостных стен Рысьего Логова и других городов горцев, виденных Олегом. Такие деревни он встречал на Земле – и сейчас не мог избавиться от ожидания: вот-вот из-за какого-нибудь дома вывернет «нива» с прицепом или подержанный «фольксваген», на котором «в город» отбывает зажиточный фермер.
– Скоро расчухаются, – уверенно сказал Йерикка. – Поживут чуток под данванами, обожгутся и полезут изо всех щелей с топорами…
– Лучше бы сейчас помогли, – непримиримо ответил Олег. Впрочем, его непримиримость большей частью проистекала от усталости. Он был мокрый насквозь и слегка натёр правую пятку. Йерикка слегка удивлённо ответил:
– А они что, не помогают?! Вот тебе еда. Вот тебе дом. А там – я тебе точно говорю! – мы и проводника на Тёмное найдём!
В Стрелково вела хорошая дорога, построенная ещё во времена Медведей. На улицах никого не было – дождь…
– Скряги вы, так-то, – с насмешкой заметил Гоймир. Он вошёл в весь с Йериккой и Олегом, оставив остальных за околицей. Хлопов – так звали нового знакомого – не принял шутки:
– А того и опасаемся, что живём хорошо, – хмуро буркнул он, – Хоть бы бог вам дал данванов обратно завернуть…
– А подкормите-то – так и завернём, – вроде бы даже серьёзно ответил Гоймир. Хлопов покосился на горца, который широко шагал рядом, сдувая с носа капли и посматривая совершенно невозмутимо.
– Ладно, – неопределённо буркнул он. – Вот мой дом, заходите прямо, да и своих позовите там. А я по соседям пойду.
– Я схожу тоже, – вызвался Йерикка. Хлопов посмотрел на рыжего горца и вдруг улыбнулся:
– Пошли. А если я тебя где по башке тюкну и шумну, кого надо?
– А не справишься, – парировал Йерикка совершенно спокойно. Хлопов ещё раз окинул взглядом его с ног до головы – и сказал вдруг:
– Пожалуй… Ты либо не горец? Я ваших много повидал, таких рыжих нету… Да и этот, – он ткнул в грудь Олега, – не иначе горожанин?
– Мы оба с юга, – коротко ответил Йерикка.
* * *
Семья Хлопова – жена, мать с отцом, двое взрослых сыновей и дочь лет двенадцати – встретила мокрую компанию весьма спокойно и очень радушно. Казалось, они не замечают ни смущения горских мальчишек, ни воды (грязной, между прочим!), текущей с них на чистый пол, ни запаха масла, пота и кожи. Робкие попытки горцев остаться на большой веранде ни к чему не привели – их вежливо, но настойчиво проводили в горницу. Дом был здоровый и хорошо обставленный. В одной из комнат Олег мельком заметил… компьютер и телевизор!
– Это чьё?! – слегка удивлённо спросил он.
– Моё, – ответил Мишка, младший из сыновей, восемнадцатилетний крепыш. И пояснил: – Я учусь. По фильмам. Нам это запрещают, но я всё равно достаю, когда на юг ездим… – а потом оглянулся на мать и, понизив голос, сказал:
– Вы только плохо не думайте. Мы с отцом и Колькой собирались в лес уходить, да вот родные…
– Ладно, – неловко ответил Олег.
Вернулся главе семейства. И почти сразу в дом потянулись соседи – в основном, женщины. Они не задерживались – оставляли свёртки, банки, кастрюли и уходили абсолютно без любопытства, что очень нравилось уставшим, не расположенным отвечать на вопросы мальчишкам.
Хозяева занялись обедом. Горцы выбрались-таки на веранду и расселись прямо на полу. Дождь, идущий снаружи, отсюда, изнутри, казался спокойным и даже привлекательным, он навевал дремоту, и кое-кто уснул. Впрочем, Йерикка и Одрин выбрались к компьютеру и сейчас о чём-то разговаривали возле него с Мишкой. Гоймир стоял у двери, скрестив руки на груди. Привалившись плечом к косяку, он смотрел на дождь. Гостимир, как по волшебству, раздобыл где-то масло и пропитывал им чехол своих гуслей, напевая:
– Как всё просто удаётся на словах и на бумаге.
Как легко на, гладкой карте стрелку начертить…
А потом идти придётся через горы и овраги,
Так что прежде, человечек, выучись ходить…
Слова казались Олегу знакомыми. Как, впрочем, и многое в этом мире. Олег слушал, привалясь спиной к стене. Ему было не очень хорошо. Нет, беспокоили не бои – они как раз не очень пугали. Война на девяносто процентов состояла из бесконечной дороги и забот о еде, ночлеге, обуви… А временами возникало ощущение – очень неприятное и такое же отчётливое – что они, как муравьи, бегают по некоему макету. А кто-то беспристрастный и непонятный наблюдает за ними сверху. И решает, что с ними делать. Олега беспокоило и пугало, что до сих пор на сцене не появились сами данваны. Они сражались чужими руками, оставаясь недосягаемы. От этого в душу закрадывался страшок.
