Текст книги " Красный вереск"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц)

…Превращённый в бойню хлев, груды сизых кишок и недоумевающие глаза всё ещё живой коровы, стоящей в собственных внутренностях…

…Распятая на обеденном столе восьмилетняя девочка – в руки и широко раскинутые ноги вбиты подковные гвозди. Очевидно, она была на редкость живуча, потому что в конце концов ей вбили между ног кол из затёсанной ножки стола…

…Ряд других кольев – во дворе – с насаженными на них головами, тут же обезглавленные тела: старуха, овца, молодая женщина, двое мальчиков лет 10–12, крохотная девочка…

…Торчащий из земли ряд обгоревших черепов – кого-то закопали по шею, полили горючим и сожгли…

…За хлевом – просто вал из тридцати либо сорока расстрелянных людей, лежащих друг на друге…

…Котёнок со свёрнутой шеей, голова мучительно смотрит за спину. Рядом – почти надвое разрубленная саблей пятилетняя девочка. «А у нас кошка вчера окотилась. Один котёнок весь беленький, а остальные четверо все серые…»

…Скрюченные в судорогах тела удавленных на воротах – подросток с отрубленными половыми органами и его собака, ремни конской упряжи захлёстнуты на шеях…

…Над остатками костра – зажаренные на листах железа неузнаваемые трупы, тут же – колода со спущенной, сгустившейся кровью, отстоявшейся уже плазмой…

…Телега, в оглобли которой впряжены шесть девушек. Они лежат в мокрой пыли, плечи и спины вздулись от ударов кнутом, ноги в крови. Кто-то катался, а потом, когда наразвлекался, просто перерезал всем горло…

…Выгребная яма с сорванной крышкой, в ней плавают утопленники…

…Кто-то из горцев нашёл на развалинах дома щенка с обожжёнными задними лапками. Завернув плачущего кутёнка в плащ, парень шёл по улице, плакал и выкрикивал в небо, плачущее вместе с ним:

– Что ж то?! Где ж боги?! Что ж то?! Что?! Да ответьте мне, боги!..

… Ободранные, в струпьях засохшей крови, скрюченные тела – и тут же снятая с них кожа, вытянутые на палки внутренности…

…Превращённая в плаху колода для рубки мяса, горка голов рядом, руки, ноги я остатки четвертованных тел…

…Просто трупы на улице – этим повезло, их срезали очередями…

…Пепелище, из которого торчат, словно чёрные сухие ветки, обуглившиеся человеческие руки со скрюченными пальцами…

…Несколько девочек, посаженных животами на колья плетня…

…Трупы с вырезанными позвоночниками…

…Трупы с распоротыми животами, в которые кто-то оправлялся…

…Трупы изнасилованных мальчиков – изрубленные саблями…

…Трупы, трупы, трупы…

– Йерикка, Эрик, – кусая губы, спросил Олег, – за что же это?

Они стояли во дворе дома. Около расщеплённой пулями стены лежали тела старика, старухи и двух мужчин. По всему двору валялись ошмётки ещё нескольких, совершенно уже неузнаваемых, тел. Отрубленная коровья голова, вся в сосульках крови, безумными глазами взирала на мир с воротного столба.

– Весь помогала нам, – угрюмо ответил Йерикка.

– Выходит, их убили мы?! – сипло и тонко спросил Богдан. – Так стало?

– Посмотри, – Йерикка повёл вокруг ладонью, – вот это – Рысье Логово.

Богдан огляделся, словно увидел всё заново. И побелел – представил. Потом – кивнул.

Олег увёл младшего друга со двора. Йерикка стоял, пощёлкивая ногтем по кобуре пистолета. Стоял, смотрел, запоминал… Коровья туша, лежавшая у дверей хлева со вспоротым брюхом, вдруг зашевелилась, заколыхалась, и из неё выбрался человек.

Это был старик, ярко-алый и голый. Борода, усы, волосы слиплись от крови. Несколько секунд он стоял, качаясь и поводя стеклянными глазами. Потом увидел неподвижного Йерикку. Рыжеволосый горец смотрел на старика, и тот двинулся к мальчишке, странно приседая. В алой маске прорезалась чёрная щель:

– Зачем вы пришли? – каркнул голос. – Зачем пришли, кто вас звал?! Мы тихо жили. Мы мирно жили. Зачем пришли?! Из-за вас это! Из-за…

Подхватив камень с земли, он заковылял к Иерикке, булькая и сипя. Горец спокойно смотрел на него, на то, как текут по щекам, превращаясь в капли крови, слёзы, на то, как прыгает кровавый колтун бороды… Когда старику оставалось сделать два шага, и он замахнулся, Йерикка выхватил «парабеллум» и выстрелил от бедра, не поднимая руки.

– Тихо жили. Мирно жили, – задумчиво сказал Йерикка. И добавил совсем по-другому, с ожесточённой, тяжёлой злобой: – По законам божьим!

– Ты что тут?!. – во двор вбежал Олег, следом – Богдан, оба с автоматами наперевес. – Чего палишь?!

Они не заметили старика. Тот совершенно не выбивался из окружающей картины.

– Салют, – криво усмехнулся Йерикка. Олег глядел, на него непонимающе. – Очередной салют человеческому смирению… – и забормотал, словно молился: – «…и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим…» Кого же из нас сделали за шестьдесят всего лет…

Лицо Олега стало в с тревоженным. Он осторожно спросил:

– Ты хорошо себя чувствуешь?

И тогда Йерикка захохотал. Он смеялся искренне и весело, глядя на друзей, таращащихся на него, и смеялся снова, покачиваясь, а потом спросил, всё ещё хихикая:

– Ты сам-то понял, что спросил?! «Ты хорошо себя чувствуешь?»! – передразнил он Олега. – Да великолепно! Приятная погода, приятное место… Ты мне лучше скажи, глупый землянин, можно ли остановить ненависть, не отвечая на зло – злом и милосердно простив ЭТО?!

* * *

Гоймир не отдал никакого приказа. Ребята собрались у виселицы на площади, все была взбудоражены, все орали, и каждый орал своё. Кто-то – что надо уходить отсюда, как ушёл Квитко. Кто-то – что он лично хрена уйдёт, не отыскав тех, кто всё это учинил. Кто-то просто сбивчиво пересказывал увиденное, словно другие не видели того же. Тогда Гоймир криком установил тишину и предложил говорить по очереди. Сразу же закричал Хмур:

– Уходить часом! До гор, как Квитко… как чета его…

– Четы Квитко больше нет, – возразил Йерикка.

– Как то нет?! – вскинулся Данок. – Верно Хмур говорит, уходом уходить, отдохнуть – сколь сделали…

– Молчком будь, брат, – оборвал его Резан. – Йерикка прав, Квитко побили. Сам он от боя отошёл – отрезанный ломоть делу нашему. Я так за то, чтоб тут драться!

– Без ума ты! – крикнул Холод. – Без ума, Родом клянусь! Как драться станем?! Писано – вычистят тут всё окоём, как метлой пройдут! Пожгут всё, а кто и уцелеет – нас возненавидит люто, недели не простоим!

– Так, – поддержал брата Морок.

– Так разом сколь сможем драться надо! – закричал Одрин. – Не неделю – так день единый, а там как будет, то и пусть!

– Верно! – взмахнул мечом Краслав. – Месть мстить! Кто Белой Девки боится – у печи сиднем сидеть стало!

– Никто не боится, – возразил Твердислав. – Тут за другое – не без ума ли сгинем? Что сделать успеем?

– Хоть малость! – ответил Мирослав. – Мы было рвали погань тут, как тряпку гнилую. Все видели – бьём мы их! Так и дальше станем!

– Налётом побеждали, – отмахнулся Ревок. – А часом они в разум вошли. Пожмут нас тиском к Светлым Горам – то ли сведут всех, то ли и так уйти понудят.

– То может, – Святомир поглаживал щенка, уснувшего у него на руках, – но про то мы им не один зуб вышибем, всё труднее станется родину нашу грызть. В разум не возьму – как можно от борьбы отречься?

– Не мажь, – возразил, покачав головой, Рван, – никто не отрекается. Прошлым – не мы ли в горы уходили, как подожмёт?

– Верно, – кивнул Яромир.

– Это ты мажешь, – возразил Олег. – Ребята, вы ещё вот о чём подумайте – ведь это мы местных в войну втянули! Поймите – уйдём, нет, а их всё равно убивать будут! Мы должны остаться и хоть попытаться помочь, хоть попробовать!

– За лесовиков шею подставлять? – фыркнул Гостимир.

– Так не за лесовиков! – вскочил Богдан. – Не за лесовиков! За землю нашу, за тем ведь шли сюда! Драться надо, пока силы есть! Здесь драться – не за тридевять земель!

– Всё, тихо-т, – Гоймир тоже поднялся и опёрся на меч, поставленный меж ног. – Все слово сказали? Восемь уходить не хотят. Девять – уходом мыслят. Княжий голос по Верье за два тянет – так ли?

– Так…

– Так…

– Верно то…

– Говори, князь…

– Так…

– Точно…

– Ну и слушайте меня, – он развернул, достав из крошна, листок из блокнота. – Часом вы весью ходили, а я рацию Гостимирову слушал. Вот то и записал – мнится мне, что непрестанно передают. Вот… «Всем, всем, всем в пределах слышимости. Говорит Стрелково. Руеня 7 числа, – это по-вчера! – наша весь подверглась нападению карателей. Нападение отбито силами жителей. Войско противника, до четырёх тысяч человек с техникой окружает весь. Понимая, что сопротивляться тщетно, мы решили всё же не оставлять врагу землю дедов и наши дома на разграбление. Встаём всем миром. Отбиться не сможем. Прощайте, братья, помните нас, павших за веру и отечество в бою неравном против нечисти данванской и их выслугов. Слава славянам!» – Гоймир сложил листок и добавил: – И вот то – заново и заново.

О чём думали остальные – Олег, если честно, не догадывался. А перед его мысленным взором, если так можно сказать, промелькнули лица женщин, накрывавших стол для двух десятков голодных парней – как для своих сыновей. Лица – и всё.

– Теперь, – Гоймир оглядел всех, – я свои два голоса кладу за уход в горы. Всё. Идём.

Олег увидел, как Йерикка недоумённо вскинул голову. И хотел сам заорать что-нибудь злое… Но его опередил Гостимир:

– Нет! Нет, Гоймир!

– Веди на Стрелково, Гоймир! – закричал Рван. – Веди, князь!

– Не подмогу братьям! – крикнул Хмур.

– Поможем! – заорал, подбрасывая пулемёт, Ревок. – А поможем!

– Нас всего и есть восемьнадесят! – крикнул Гоймир, вздевая руки. Но в ответ слышалось:

– Веди!

– Стать так!

– Добро – ляжем, не будет нам позора!

– Веди, Гоймир!

– Явный перевес большинством голосов, – удовлетворённо заметил Гоймир и выхватил меч. Взметнул его над головой: – Рысь!..

….Кольцо-коло горцев неслось то в одну сторону, то в другую – в вихре развевающихся плащей. Мечи искрами вспыхивали над головами. «Рысь! Рысь! Рысь! Рысь!» – уже исступлённо выхаркивали мальчишки, убыстряя темп. И вместе со всеми нёсся в кольце Олег. Он и раньше плясал эту пляску – боевую пляску горцев. Но плясал просто так… просто так…

Он вообще многое раньше делал просто так – говорил какие-то слова, в чём-то клялся, кого-то ненавидел, во что-то верил… Смысл, настоящий смысл, всё это начало. Обретать лишь теперь. Оказывается, то, что он просто твердил, как заученные истины – Родина, любовь, братство по оружию, честь – и вправду имеет его, этот смысл. Только он не для повседневного употребления.

* * *

Бабу Стешу сожгли на костре. Очевидно, не слишком старались – черты обугленного лица ещё были различимы. Старая ведунья смотрела пустыми глазницами на пепелище своего дома.

Олег встал на колено возле развалин и соскрёб слой гари с крайнего бревна.

– Не-ет, – протянул он, поднимаясь на ноги, – это они уже зря. Честное слово, они это зря… – он вытер ладонь о другую и, достав меч, коснулся рысьеголовой рукоятью обгоревшей груди старухи.

Сосенкин Яр постигла, та же судьба, что и Каменный Увал, и ещё несколько весок, попавшихся на пути горцев. Весь была вырезана и выжжена с той же бессмысленной и беспощадной жестокостью, что и все остальные. В живых не осталось никого.

– Припасы пропали, – сообщил Резан, вместе с несколькими парнями обшаривавший развалины. Гоймир плюнул. Охота в этих местах просто не могла быть удачной. За прошлые сутки чета ничего не ела, кроме ягод, а это для нормального мальчишки не еда.

– По вечеру консервы доедим, – решил он. – На варево хватит?

– Хватит.

– Да уймётся этот поганый дождь-от?! – раздражённо процедил, подходя, Святомир. Йерикка, проверявший чехол на стволе пуле мета, ответил:

– Ага. Когда снег пойдёт.

– Я часом не слишком шутки понимаю, – ответил Святомир.

– Как и вчера, – добавил Твердислав, – и по жизни.

Святомир посмотрел на него волком, но ничего не сказал. А Гоймир вздохнул, и в голосе его прорвалась усталость:

– Пошли.

Олег подумал – в словах Твердислава ему что-то показалось странным и знакомым. Они успели отшагать полверсты, прежде чем он понял – Твердислав сказал: «По жизни». Слова из прошлого Олега. Из другого мира.

…На этот раз они шли не по тропкам, показанным Володькой, а напрямую, не очень опасаясь – даже скорее желая! – встречи с врагом. Неясно оставалось, везло им, или ещё как, но за двое суток пути не встретился вообще никто, кроме нескольких трупов, хотя выстрелы они слышали часто, а какие-то дымы, размытые дождём, почти непрерывно тянулись по горизонту. Хотя – что значит «какие-то»? С дымами всё было ясно…

Консервы были доедены. Сожрали и какую-то спятившую птицу, попавшуюся на пути, начали посматривать на щенка, который уже сам бежал рядом со Святомиром – но пока больше в шутку. Грибы и прочая съедобность, на которую, вопреки распространённому мнению, щедра северная природа, помогали всё-таки не очень оголодать, хотя Олег засыпал и просыпался с незнакомым ранее сосущим чувством в желудке. Это и был голод – ощущение для Олега совершенно новое, никогда ранее не испытанное.

Спокойная жизнь окончилась вечером третьего дня, когда до Стрелково оставалось совсем немного. Большинство парней уже устроились под кустиками и упросили Гостимира спеть, только Одрин и Рван ещё рыскали где-то по кустам, выискивая жратву.

В том, что запел Гостимир, Олег тут же узнал стихи своего деда – он читал их в книге «Нас не нужно жалеть»…

 
– Руки по швам! Руки по швам!
Дождь моросит, дождь моросит.
Девчонок и писем не будет вам.
Дождь моросит, дождь моросит.
 
 
Три дня и три ночи во сне не спишь.
Лицо моросит, а глаза глядят.
Руки по швам! Перед кем стоишь?!
Сухие пайки моросят, лейтенант!
 
 
Сухие пайки с четырёх сторон!
Стой! Кто идёт?!. Дождь моросит!..
Меняю письмо на сухой патрон!..
Эй, лейтенант!.. Лейтенант убит.
 

– А то самое то, – подвёл итог Ревок, когда песня закончилась. – Ужин наш где?

– Подбегает к Светлым Горам, – хмыкнул Олег. – Кто за ним погонится?

– За чем? – Йерикка, читавший всю ту же Библию, поднял голову.

– За ужином, – пояснил Олег, подстилая часть плаща под себя. – На кой палец я это делаю, всё равно уже промокло всё сквозняком…

– За каким ужином? – не понял Йерикка. Олег вздохнул:

– Попал в вагон для курящих…

– Идут наши-то, – подал голос Яромир.

Но это был только Одрин – и он не шёл, а бежал, причём со всех ног.

– Хангары, выжлоки! – выпалил он, ещё не добежав. – Десятков аж шесть! За полверсты отсюда, тропой едут!

Повскакали сразу все. И Олег отчётливо увидел снова – встало из памяти – следы сабель на трупах и конские копыта, испятнавшие грязь…

…Хангары застряли на тропке по каким-то лишь им известным причинам. Большинство сидели в сёдлах, но двое или трое рыскали вокруг общего строя на своих кривых двоих. При этом все непрестанно сопели, хрюкали, визжали и хрипели – разговаривали, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг.

– Это вам за Квитко с его мальчишками, золотые мои, – сообщил Йерикка злорадно, устраивая пулемёт в развилке деревца. «Дегтярь» загремел ровно и чётко, словно выговаривая один дробный слог, а уже через секунду к его скороговорке присоединились остальные стволы.

– Хр-р-ра-а-а-а! Салаван! (Славяне!) – раздался истошный сакраментальный вопль. И сменился нечленораздельными криками, руганью и стонами, которые забивал огонь.

Хангары метнулись врассыпную – самое умное, что можно было сделать в их положении. Кони визжали, рушились с разбегу на мокрую землю, вышвыривая всадников в тяжёлых бесполезных доспехах из сёдел. Кое-кто, не разобравшись, поскакал на огонь – очереди порвали их в клочья. Выбегая на тропу, горцы стреляли вслед спасающимся.

Около сорока трупов осталось лежать на месте с полутора десятками конских туш. Несколько коней ржали, силясь подняться, да и среди «убитых» наверняка были живые. Горцы занялись поисками.

Олег в них не участвовал. Он знал, чем всё это кончится – но больше не жалел, тех кого найдут его друзья.

– Зачем ты снайперку с собой таскаешь? – поинтересовался Йерикка. Вопрос был странным, и Олег, пожав плечами, ничего не ответил. Он действительно ещё ни разу не воспользовался «мосинкой».

Удалось разыскать троих легкораненых. Восьмерых раненых тяжело горцы добили на месте, даже не поднимая с земли. А этих троих, поставив на подгибающиеся ноги, вытащили на середину тропы, и Гоймир подошёл к ним, держа в руке меч, опущенный книзу.

– Так что молчком стоите? – спросил он, зло улыбаясь. – Что не скажете ничего? Хорошо ли гостили по вескам да починкам, добро ли вас хозяева, принимали, чем за постой расплачивались? – концом меча он поднял подбородок пожилого хангара, стоявшего в центре. – По нраву ли земля наша, козлобородый? Полюбилось гулять по ней? Так мы вам честь великую окажем. Навечно часом в ней поселим. Мы не жалуем. У нас земли про всех припасено… А ну, парни, отешите-ка колышки дорогим гостям – чтоб повыше сиделось да подале гляделось!

Несколько мальчишек бросились выполнять приказание. Олег, прислонившись к дереву, грыз сосновую иголку, равнодушно глядя на происходящее. Ещё три месяца назад он пришёл бы в ужас от того, что предстояло увидеть. Неделю назад – достал бы наган и застрелил пленных раньше, чем горцы приготовят колья. Сейчас всё поменялось. Война перечеркнула, все цвета, оставив чёрный и белый – два настоящих цвета, только и существующих в мире. Война стёрла все знаки вопроса, оставив лишь точки. Он взял меч из руки Перуна. Нечего жаловаться и ужасаться.

С тем же равнодушием он смотрел, как его друзья сажают воющих хангаров на колья, как эти колья с раскачивающимися телами поднимают над тропой… А потом над деревьями с воем распустился цветок ракеты.

– Похоже, мы тут задержались, – процедил Йерикка. – Подваливает Кощеево отродье!

– Уходим! – махнул рукой Гоймир, но Олег схватил его за рукав:

– Погоди! Зачем бежать?

– Что хочешь? – сухо и деловито спросил Гоймир.

– Подшибу нескольких, – Олег подбросил на плече снайперку. – Оставь мне вон Ревка с пулемётом. Выжлоки на меня повалят, он их посечёт. Потом побежим – так, чтобы они нас видели. Не может же быть, чтоб им не захотелось нас живыми взять! А вы будете ждать в полуверсте во-он туда. Они как раз выйдут правым краем на ваш огонь.

Несколько секунд Гоймир смотрел в лицо Олега. Потом резко кивнул:

– Добро. Делай.

* * *

Устроившись у корней сосны, Олег разметал и пересыпал опавшие иглы, протирал оптику, вслушивался в то, как Ревок мурлычет в десятке шагов очень знакомое:

 
– Вправо, влево руль —
Правду говорю, в руль…
 

– и вдруг сразу заткнулся, а Олег увидел далеко впереди мелькающие между деревьями силуэты конных. До них – идущих шагом – было с полверсты.

Вытерев внезапно вспотевшую ладонь о мокрую от дождя штанину, мальчишка взялся за винтовку и, вжав приклад в плечо, припал к удобно закрытому резиновой «гармошкой» четырёхкратному прицела.

Словно одним скачком враги приблизились на две сотни метров. Сперва Олег никого не увидел – качались сосны… Неспешно и плавно он повёл винтовкой – в прицел попало тёмное лицо под плоским шлемом, украшенным пучками перьев. Хангар не боялся – поблизости врага не было, а вдали он не опасен в лесу.

Олег ощутил, что дрожит. Слишком близко было это лицо, слишком спокойным оно выглядело… Но дрожал он не только от этого – на миг пришло ощущение, что он, Олег – бог. Он может помиловать или убить. И с великодушием бога он отвёл винтовку, прицелился в другого хангара… Подумал: «Чёрт с ним, пусть живёт!»– и повёл винтовку дальше… а потом поймал себя на мысли, что просто тянет время, чтобы не убивать ничего не подозревающих живых существ. Он вернул прицел обратно. Задержал дыхание, выбирая холостой ход спуска.

Крах! Не отрывая глаз от прицела, Олег рванул удобный, отогнутый книзу затвор. Крах! Ехавший позади хангар недоумённо вскинул глаза на своего падающего из седла товарища – и свалился тоже, успев судорожно схватиться рукой за левый бок. Крах! Выпустив бунчук, грохнулся на сырую хвою третий, совсем молодой.

 
– Куда вам деться? Мой выстрел – хлоп!
Девятка в сердце, десятка в лоб…
 

– усмехнулся Олег, вновь передёргивая затвор. – А по-дож-де-ом…

Хангары соскакивали наземь, неловко ложились за деревья. Некоторых можно было подстрелить уже сейчас, но Олег ждал. Их командиры должны понять – впереди только снайпер. Тогда они попытаются смять его натиском. Олег молил всех богов, чтобы у хангаров хватило смелости наступать. Глупо выйдет, если они вот так просто и будут лежать… Мальчишка хихикнул. Вот будет картинка!

Хангары начали подниматься. Стреляя наобум из винтовок – даже не туда, где лежали ребята. Доносились их крики, и вот уже все прыгают в сёдла, гонят коней вверх по склону среди сосен и стреляют на скаку… Пули распевали песенки очень высоко, хотя и густо – Олег мог бы, пожалуй, встать в рост, всё равно не зацепит.

Крах! Богато одетый хангар полетел с седла. Крах! Ещё один – в расшитом халате поверх тусклого мерцания доспехов – улёгся на конскую гриву. Хангары тут же спешились вновь.

Олег перезарядил винтовку. Хангары снова вскакивали в сёдла, и Олег расстрелял по ним вторую обойму, ни разу не промазав и заставив вновь попадать.

– Лечь-встать, лечь-встать, – пробормотал Олег, вставляя третью обойму и дёргая затвор. – Игрушки в детском садике…

«А ведь страшно, наверное, вот так бежать на огонь и знать, что не можешь ответить, – подумал Олег. – Ладно, они там что – опять вскочили?»

На этот раз он дал им подбежать на шестьсот шагов. Крах! Ещё какой-то начальник кувыркнулся через круп коня. Крах! Схватился за живот, роняя своё оружие, упал в папоротник пулемётчик. На таком расстоянии захочешь – не смажешь с прицелом…

Но тут уже следовало опасаться. И винтовка и пулемёт вполне могут достать. «Пусть сделают ещё перебежку, – решил Олег, – только одну. Глупо поймать пулю здесь и сейчас.»

Крах! Свалился пулемётчик. Крах! Ещё один. Хангары скакали вверх по склону, прячась за конскими гривами. Олег поднял ладонь над плечом и махнул в сторону Ревка. Тот хладнокровно выждал момент и нажал спуск РПД.

Он стрелял с трёхсот шагов – для пулемётного кинжального огня это идеальная дистанция. Почти весь первый ряд атакующей конницы был скошен – и всадники и кони. Теперь хангары залегли гарантированно и всё.

– Уходим, – махнул рукой Олег. Ревок почти сожалеюще посмотрел в сторону лежащих и вздохнул так, что Олег услышал:

– Пошли.

Точнее, они поползли – и, проползши саженей тридцать, вскочили на ноги. Их заметили почти сразу. Олег не ошибся – судя по злобному и торжествующему вою, хангары решили взять мальчишек живыми.

– Ой судьба, да по кочкам вразнос поскакала, – выдохнул Ревок, закидывая девятикилограммовый РПД на плечо. – Рванём? Одно догонят – побьют.

– А рванём – отстанут на конях лесом, – логично заметил Олег, и мальчишки побежали в хорошем, но не особо взвинченном темпе. Уже на бегу Олег посоветовал: – Главное – не отрываться. Увидят, что уходим – изрешетят.

Так и бежали они сквозь мокрый лес – двое мальчишек, а в сотне саженей за ними путались в подлеске, но не отставали конные хангары.

Горцы замаскировались так хорошо, что Олег и Ревок фактически выскочили на линию огня и опомнились только после того, как голос Гоймир рявкнул в полусотне шагов впереди:

– На землю-т!

Они ещё не успели упасть, когда раскатисто забухал ТКБ. Он стрелял длинными очередями, навесом, как некий фантастический автоматический миномёт, и гранаты ложились, разрываясь точно в цепи скачущих. Крик боли и ужаса пронёсся над хангарами.

– Железный капут, секретное оружие четвёртого райхсмахта, на необъятных просторах Зуруссии, – пропыхтел Олег, подмигивая Ревку. Тот ничего не понял, но важно кивнул:

– А то.

Огонь автоматического оружия полностью тонул в грохоте разрывов, дым от которых совсем скрыл мечущихся хангаров. Стрельба продолжалась около минуты. Ни единого выстрела в ответ так и не раздалось и, когда повисла звонкая тишина, голос Гоймира, поднявшегося в рост, показался в ней громче разрывов гранат:

– Й-ой засранцы! Поднимайся, кто там часом живой, бить не станем! – и он оскорбительно засмеялся.

Стало слышно, как там, среди взрытой, дымящейся земли, стонут и крича раненые – на разные голоса. Тогда Гоймир сказал:

– Выжлоки не могут умирать молчком. Дорежьте тех, кто пищит. И нам в дорогу!

* * *

Орудия били неподалёку – бум-бум-бум, тишина, бум-бум-бум, тишина, и огонь не казался ни страшным, ни навязчивым. Он стал такой же частью мира, как дождь.

Зажав кутами банку консервов, Богдан распорол её камасом и, подцепив кусок мяса, передал банку Олегу. Тот поступил так же, передал банку Йерикке. Все трое молча, жевали, бездумно глядя перед собой.

Бум-бум-бум. Бум-бум-бум.

– Жаль, – вдруг сказал Йерикка.

– Что? – осведомился Олег, цепляя из банки ещё кусок мяса.

– Стрелково. Хорошее было место… Где там Резан?

Резан с Даноком и Хмуром свалились на полянку почти сразу после этих слов. К ним, повскакав на ноги, подошли остальные. Вытерев грязную ладонь о штанину, Резан молча достал блокнот с карандашом. Подумал и сказал:

– Вот так… Весь разрушили вполовину. Тут, тут и тут дома часом ещё горят. Завалы на улицах видно, рвы…

– Вот то, – Данок добавил несколько штрихов к плану.

– Верно… Шесть орудий – больших – стреляют во-от с этого места. Враги в лесу, на открытом месте пусто. У дороги горят броневая машина да грузовики, три числом… Полями, огородами – с дюжину ещё машин и два ста, не меньше, мертвяков. Тут и тут, – он указал на карте, – вельботы погоревшие, уж чем их завалили – не ведаю.

– Пройдём? – деловито спросил Гоймир. Резан скривился, долго молчал, потом сказал:

– Так всё одно боем прорываться станем. Далеко, пробежим полпути – заметят, вот слово.

– Ползком, – предложил Йерикка. – Не пойдёт?

– Можно, – кивнул Резан. Ребята вокруг застонали на разные голоса. Гоймир кивнул:

– Порешили. Значит…

– Тихо! – Яромир вдруг приподнялся. – То что?

Все обернулись в ту сторону, куда он указал. И в полнейшем изумлении увидели, как в сотне шагов от них – в ложбину – въехали три мощных грузовика и остановились колонной. Словно бы чего-то ждали.

Горцы поплюхались в траву. Резан зашептал в ухо Гоймиру:

– А давай тишком экипажи выбьем, погрузимся, да и напропалую… Давай, а?

– А идея-то хорошая, – заметил Йерикка. – Подберёмся, посадим их на клинки и… Давай, а?

Гоймир раздумывал. Грузовики вели себя как-то странно. Из них никто не выходил… да и что им вообще тут понадобилось? Однако план Резана Гоймиру нравился. Юный князь уже готов был согласиться, но тут на подножку, а потом – капот переднего грузовика выбрался и поднял к глазам бинокль парень в головной повязке Рысей!

– Боги! – воскликнул Хмур. – Бодрый!

Не узнать брата он, конечно, не мог. Из второй машины выскочил могучий усач, пошёл, к переднему грузовику, неся на плече ПК…

– И Люгода, – добавил Гоймир, – князь-воевода Косаток… Да то ж наши!

Бодрый опустил бинокль. И Гоймир, встав на колено, негромко свистнул. Люгода распластался у колеса. Бодрый соскочил за машину. Изо всех кабин тут же выставили стволы.

– Князь? – раздался не очень уверенный голос Бодрого.

– Да уж и нет, коли по встрече судить, – Гоймир встал в рост. Бодрый высунулся из-за капота и расплылся в улыбке:

– Навьи-предки! Тебя-то кой ветром сюда занесло?

– Думается – что и тебя. Мы – витязи по вызову.

– А мы шишевали промеж Лесным Болотищем, Светозарным да Моховыми Горами, услыхали крики о помощи, ну и порешили – промнемся. А уж дорогой Люгода с машинами нас нагнал…

– А ещё восемьнадесят витязей поместите?! – завопил Хмур, вскакивая. – Добро, братишка!

– Здоров будь! – махнул рукой Бодрый. – Что за вопрос? Прыгайте сюда!..

…Водитель – из Касаток – включил зажигание. Олег, сидевший с ним, удобнее устроил на коленях автомат.

– Что это? – спросил, останавливаясь у дверцы, пробегавший к передней машине Йерикка. – Вольг, слышишь?!

Отдалённая, но густая, бешеная стрельба донеслась с востока – похоже, там шёл бой.

– Кажется, кто-то ещё ломится к нашему столу, – весело заметил Олег. Йерикка засмеялся и показал большой палец – нездешний жест, а потом побежал дальше.

– Едем, – сообщил водитель, поправляя около дверцы штатовскую М16 с длинным подствольником…

…Видимо, появление грузовиков оказалось настолько неожиданным, что, пока они мчались, огибая воронки, по ним не сделали ни единого выстрела. Зато, едва они выехали на околицу, как тут же оказались под прицелом дюжины стволов, и грозный голос откуда-то потребовал:

– А ну! Выходи, вашу мать! Кто там?!

– Чего прищурились? – невозмутимо поинтересовался Олег, спрыгивая наземь и потягиваясь: – Своих не признали?

Интерлюдия: «Единственный выход»

 
Не вдоль по речке, не по лесам —
Вдали от родных огней —
Ты выбрал эту дорогу сам,
Тебе и идти по ней.
 
 
Лежит дорога – твой рай и ад,
Исток твой и твой исход.
И должен ты повернуть назад
Или идти вперёд.
 
 
Твоя дорога и коротка,
И жизни длинней она,
Но вот не слишком ли высока
Ошибки любой цена?
 
 
И ты уже отказаться рад
От тяжких своих забот.
Но, если ты повернёшь назад,
Кто же пойдёт вперёд?
 
 
Хватаешь небо горячим ртом —
Ступени вперёд круты, —
Другие это поймут потом,
И всё же сначала – ты.
 
 
Так каждый шаг перемерь стократ
И снова проверь расчёт.
Ведь если ты не придёшь назад,
Кто же пойдёт вперёд?!. [14]14
  Стихи Б. Вахнюка.


[Закрыть]
 

* * *

Нельзя сказать, что осада оказалась для Стрелково подарком.

Воды и запасов продуктов хватало. Были и места, надёжно скрывавшие даже от данванов и их бомб. Нашлось автоматическое оружие и даже миномёты, пара ЗРК, лёгкое орудие-безоткатка. Восемьсот человек населения и вправду дружно встали под ружьё, уже отбили пять атак, нанеся врагу немалый ущерб.

Но не хватало медикаментов. В боях и во время частых обстрелов погибло около ста человек – в их числе женщины, дети, старики… Больно смотреть было, как рушится налаженная жизнь и сама весь, да и заведомо проигранной была вся оборона.

Впрочем, мысли о сдаче ни у кого не возникло. Стрелковцы хорошо знали, какая судьба постигла жителей весей, «очищенных» данванскими прихвостнями. Все от мала до велика готовы были погибнуть, но врагу не сдаться, и готовность эта была замешана на присущем славянам спокойном, не патетичном мужестве.

Ещё на второй день осады в весь прорвался – тогда кольцо окружения было ещё не столь плотным – со своей четой один из воевод племени Снежных Лисов Стахор. А сегодня – одновременно с Гоймиром, Бодрым и Люгодой – пришёл ещё и Хайнц Хассе с отрядом добровольцев-землян, в основном – профессиональных военных. Вот только русских среди них не оказалось – но Хассе, белокурый ариец с фигурой легкоатлета, когда Олег робко к нему подошёл, сентиментально прослезился, назвал мальчишку «кляйне руссиш зольдат», предложил перейти к нему в отряд, обещая после окончания заварухи доставить на Землю, когда же Олег отказался – обнадёжил его, заявив, что русских в Мире довольно много.

Во всех пяти четах было около 90 бойцов. Их сюда, в Стрелково, собственно, никто не звал, и это уже означало, что они будут драться отчаянно… Да и вооружены они были лучше, чем лесовики.