Текст книги " Красный вереск"
Автор книги: Олег Верещагин
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 38 страниц)
А сюда попадают те, кто уже готов к рабству. Кто уже раб в душе. Или те, кого сознательно хотели подвергнусь этакой «отсроченной смерти» – но таких, кроме Олега, тут не было…
… Что такое хангарский город? Он огромен. Над городом возносятся пышные храмы, в которых ревут гонги. Ырганда не более и не менее мерзок, чем любой другой хангарский город его пошиба и масштаба. Ночью он, как две капли воды, похож на «Город страшной ночи», так жутко и талантливо описанный Киплингом в одноимённом рассказе – но ночь, по крайней мере, скрывает то, что люди неискушённые называют «колоритом», а те, кто поближе знает жизнь таких городов – адом.
Построенный в форме ромба с наискось стёсанными острыми углами, Ырганда раскинулся вокруг холма. Одна стена опоясывает сам город, вторая – выше и не глинобитная, а каменная – дворец сюууджи – правителя, высяшийся рядом с храмом Чинги-Мэнгу, в центре, на холме, Население – более двухсот тысяч полузверей, столько же тощих собак и миллиарды мух, блох, крыс вшей и навозных червей, считающих – не без оснований! – город своей законной вотчиной.
Ырганда богател не только на работорговле – ей толчок дали данваны, начавшие поставлять через Змеевы Горы (Гаан-Шоог по здешнему) рабов. Древнее богатство его составлял озёрный жемчуг с отмелей озера Хегаал. Но представьте себе, какая тошнотная вонь несётся на город от свалок за стеной, где разлагаются выпотрошенные жемчужницы, где сотни нищих роются в этой гниющей массе, выискивая товар «посвежее», сражаясь с крысами и благословляя Чинги-Мэнгу за его доброту!
На людных площадях и широких улицах торгуют крикливо и навязчиво сотни лавок и лоточников. Проезжают бронированные отряды стражи; кое-где данваны несут над толпой своё холодное величие; вихрем проносятся конные гонцы, лупцуя плётками толпу и стаптывая неповоротливых, неловких, нерасторопных, увечных; рядами сидящие вдоль стен нищие выставляют напоказ раны и увечья такие ужасные, что не знаешь – вывернуть ли кошелёк в подставленную чашку или бежать прочь, сломя голову, причём трудно понять – настоящие ли это увечья или искусная подделка для возбуждения жалости (а больше – любопытства, жалость редка среди ханваров); стайки «детей улицы» носятся в толпе, получая пинки, удары и проклятья, готовые украсть, попросить, отобрать; верблюды и лошади плывут над людскими головами вместе с хургами – неповоротливыми исполинами в костной броне, которых ловят и приручают на южном берегу залива Хурагэн – таща грузы, грузы, грузы… на рынке рабов у подножия второй стены можно найди всё, что угодно: от дешёвой и тупой рабочей силы до славянских мальчиков «для забав», от домашней прислуги до танцовщиц, годных ко двору хаанна. Над всем этим – непроницаемое облако вони и мух… В закоулках, где гниют отбросы и трупы, где с писком шарахаются из-под ног, разбрызгивая лужи помоев, громадные крысы, таятся до поры беспощадные, кошмарные болезни – чума, холера, тиф, проказа, язва, один вид больных которыми должен заставить людей отшатнуться от этого жуткого места. Между тем – и здесь живут люди!!! Они рожают детей!!! Они что-то едят!!!
Ни один из городов средневекового славянского мира даже в худшие свои времена не был так велик, богат, пышен, страшен, беспощаден и безжалостен, как Ырганда – далеко не худший город Ханна Гаар!
А теперь представьте себе, что вы в этом городе. И вы в нём не на время. Вы даже не его житель. Вас там… продают.
…Продавали с хрестоматийного помоста, чтобы все видели, какой товар выставлен на продажу. Славяне утонула в массе самих же хангаров – своими сородичами эти существа торговали с абсолютным хладнокровием и без каких-либо комплексов – но в первую очередь покупатели расхватали именно славян.
Однако, Олег остался сидеть на тёмных от времени досках. На чего косились. Кое-кто издавал завистливые звуки, похожие на посвистывание змеи, Но желающих купить не находилось – а все разговоры между конвоирами и потенциальными покупателями, похоже, сводились к взаимным оскорблениям и явному нежеланию покупать рослого мальчишку с полудесятком шрамов на худощавом мускулистом теле, жутковатой татуировкой на груди и вовсе не рабским взглядом.
Солнце пекло беспощадно. Хотелось пить, а ещё больше – сломать колодку и проломить головы всем, до кого успеешь дотянуться. Этот вариант пока что был недоступен, но его Олег обдумывал с особым наслаждением. Время текло мимо равнодушной рекой. Временами Олег обводил толпу взглядом, надеясь увидеть хоть одно человеческое лицо – не хангара и не раба. Пусто. Никого. Подкатывали тоскливые мысли о том, что он был в одном шаге от дома. В одном шаге! И что будет с ним дальше? Неужели всё-таки смерть, будь она неладна?!
Он сморгнул пот и ещё подумал – если суждено вырваться, он не перестанет воевать. Со всем этим воевать нужно. Это так же необходимо, как подметать полы в доме. Если горцы ушли – это ещё не значит, что борьба окончена. Горы стоят и леса зеленеют – и тут, и на Земле. И он знает людей, на которых можно положиться. И знает, как обращаться с оружием. И знает пути. А больше ничего и не надо.
Хангары вокруг неожиданно засуетились, залопотали громче, хотя и так гам от них стоял невыносимый. Впечатление создалось такое, что они стараются отхлынуть с середины проезжей части. Олег насторожился – и через миг понял, что слышит песню. Четыре или пять мальчишеских голосов слаженно выводили:
– Амис ана прияс —
Вит айта, на фари,
Сам Вайу йати,
Басийа Вайу!
– а мужские голоса гортанно подхватывали:
– Аой! Аой!
– Уйаны, – подался назад, к своим, стоявший с краю помоста хангар, все тут же положили руки на рукояти сабель и стиснули их. А Олег увидел едущих анласов.
Три или четыре десятка их шагом ехали через толпу, которая раздавалась перед всадниками быстро и легко. Под анласами были могучие рыжие кони-гиганты, двигавшиеся тем не менее мягко и стремительно. Всадники сидели на конях без доспехов, в одной поддоспешной коже, штанах, жилетах-вестах и сапогах с завязками, подбитых сталью. Непривычно прямые ноги – вставлены в низко опущенные стремена, рыжие волосы – заплетены в косы, спускающиеся на грудь. Доспехи они, как видно, везли в сумах, но слева у сёдел висели треугольные щиты, на поясах – длинные мечи и большие ножи, за спинами – большие луки с натянутой тетивой и тулы со стрелами. В правой руке каждый держал пику с гранёным наконечником, длинным и узким, как игла, уперев конец древка в носок ноги. Анласы блистали браслетами, ожерельями, обручами на волосах, посматривали вокруг презрительно, но добродушно, с усмешкой, и пели. Запевали едущие впереди несколько парней-ровесников Олега, а припев дружным хором подхватывали остальные.
Отряд поравнялся с помостом. Олег смотрел на всадников с тоской и неясной ему самому надеждой, понимая, что он им не нужен и не важен. Если бы он мог окликнуть их на анласском!..
Среди мальчишек крайним к помосту ехал анлас – не рыжий, как большинство остальных, а с волосами светлее, чем у Олега – практически белобрысый. Конь под ним так и ходил, вскидывая голову и задом напирая на оказывавшихся слишком близко хангаров. Успокаивая его одними коленями, анлас оказался рядом с помостом; его лицо, верхового – вровень с лицом сидящего на досках Олега.
Глаза анласа удивлённо расширились. Но Олег опередил его, изумлённо выдохнув:
– Ва… дим?!.
Интерлюдия: «Мальчик»
Мы сыты водой из трюмов
И байками о погоде.
Всё те же движенья в танце,
И пары одни и те ж…
Лишь мальчик глядит угрюмо,
Как в душную ночь уходят
Триста его спартанцев.
Триста его надежд.
Тряпочки для обтирки
И всяческие излишки
Смешались в свином корыте
В объедочный парадиз…
Держи же меня за шкирку,
Живущий во мне мальчишка!
Держи же меня за шкирку —
Не дай мне скатиться вниз…
Дай мне руку, мальчик.
Дай мне руку, мальчик.
Дай мне руку, мальчик —
Быть может, я ещё жив…
Мальчик уже не плачет
О прошлогоднем снеге.
Мальчик глядит в окошко,
И – там, где к плечу плечо! —
Себя различает мальчик —
Могучего, как Шварцнеггер!
И львиное сердце бьётся
Под алым его плащом…
Книжка – в отбой. Сказка – в отбой.
Война стоит у дверей.
«Здравствуй, мальчик! Я за тобой —
Вставай, и двинем скорей…»
Под коврик ключ и – шаг за край,
И – счастье тем, кто не спал.
В седьмое небо идёт трамвай,
Сдувая листву со шпал…
Дай мне руку, мальчик.
Дай мне руку, мальчик.
Дай мне руку, мальчик —
Быть может, я ещё жив…
Джинсы мои потёрты.
Чернила мои разлиты.
Прости мою слабость, малый —
Но день мой не наступил…
Шагай же – легко и твёрдо! —
Туда, где твои гоплиты
Точат мечи о скалы
Непроданных Фермопил…
Дай мне руку, мальчик.
Дай мне руку, мальчик.
Дай мне руку, мальчик —
Быть может, я ещё жив… [44]44
Стихи О. Медведева.
[Закрыть]
