Текст книги " Красный вереск"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 38 страниц)

– Часом богаты мы, – с мрачным юмором заявил кто-то, – а уж до чего к ряду!

– То ли посмотреть? – произнёс Резан свои первые со времени спуска слова.

– Так иди, а мне и тут не дует, – предложил Мирослав.

– Не то решил, что то волоты? – насмешливо поинтересовался Резан.

– В этакой-то тьме ещё и не то решишь…

Но Резан уже шагал по каменному полу. Остальные потянулись следом.

– Тут одно что под ногами, – сообщил Резан. Его голос раскатился неожиданно гулко, и Йерикка пробормотал:

– Пещера… – а потом все услышали его сдавленный вскрик: – Боги!

Снова запылал спешно зажжённый фальшвейер.

* * *

Мальчишки стояли молча, лишь шумно дышали от возбуждения. То, что они увидели, было и жутко, и привлекательно. А Олегу вспомнился Толкиен… и Привратный Чертог Мори, а с этим воспоминанием на миг пришло чувство, что всё вокруг – всё же сон, красивый и страшный…

Очевидно, в незапамятные времена в большом пещерном зале было неглубокое озеро. И не полу, когда-то бывшем дном, лежали, люди. Точнее – трупы, но в сухом холодном воздухе эти трупы превратились в мумии. Тот же воздух сохранил от ржи и тлена то, во что они были одеты.

Очевидно, при жизни погибшие были настоящими богатырями. И так же очевидно было, что они лежат тут уже очень давно. Словно заворожённые, рассматривали мальчишки – не входя в зал, чтобы не потревожить покой мёртвых – хорошо знакомые оружие и доспехи дружинников: полуторапудовые кольчужные панцири, закрывавшие воина от колен до кончиков пальцев, с набором пластин на груди; островерхие шлемы с широкими наносьями, в которые переходили кованые наглазники, с кольчужными шарфами, защищавшими низ лица и шею; кольчатые штаны; алые миндалевидные щиты с изображением золотого Огненного Колеса; мечи, топоры-чеканы, рогатины и самострелы… Олегу сперва показалось, что среди двух десятков лежащих, безо всякого порядка тел – отлично вооружённый для своего времени отряд – все одинаковы, но он вдруг различил троих или четверых совсем иных: не в панцирях, а в воронёных кольчугах с широкими оплечьями; чеканных наручьях, скреплённых с перчатками, трёхпалыми, тоже кольчужными; высоких, расширяющихся к бедру, поножах; яйцевидных крылатых шлемах с треугольными, выдающимися вперёд ребром, шипастыми масками… Лежали треугольные щиты с непонятными знаками. Оружие этих убитых тоже было совсем иным: длинные остроконечные мечи, расширяющиеся к концу, без гарды; односторонние прямые ножи с рукоятками, похожими на скреплённые меж собой две катушки для ниток; топоры с оттянутыми вниз концами полотна; копья – короткие, с длинным наконечником-иглой и похожие на рогатины, но с плавным изгибом наконечников, оснащённых двумя проушинами…

– Анласы, – тихо произнёс Йерикка, – и дружинники Радослава.

– Радослава? – переспросил Олег. Йерикка пояснил, не глядя на друга – он не сводил заворожённых глаз с убитых:

– Радослав привёл славян на Мир с Земли… Что-то не поделили. Только что ж анласов так мало? Четверо за полтора десятка славян, не верится…

Никто больше не поддержал разговор. Олег готов был поклясться, что многие подумали: «Вот так и мы будем лежать.» Войдя в пещеры, отряд дружинников так и не смог выйти к солнцу. Никогда. И погиб тут от жажды и безнадёжности… Чушь, встряхнулся Олег, в крайнем случае – Йерикка нас выведет наружу, и погибнем в бою, а не так…

– Они умерли здесь от… – тонко начал Богдан… но не договорил.

– Нет! – вдруг выкрикнул Йерикка. Он перескочил, через останки, лежавшие ближе остальных к выходу и добавил: – Не умерли.

– Что плетёшь-то? – спросил Рван, а остальные заозирались, словно ожидая, что мёртвые начнут подниматься. – Не умерли, так что, боги светлые?!

– Не умерли, – повторил Йерикка. – Их убили.

– Четверо анласов-то? – недоверчиво возразил Гоймир.

– Смотрите, – Йерикка взял у Мирослава фальшвейер и повёл вокруг себя. – Вот тут лежат четверо анласов и трое наших… в смысле – славян. Они погибли в рукопашной. А вон те трупы лежат так, как будто их оттаскивали – чтоб не мешали. Видите – там трое с самострелами? А в тулах – ни единого болта! А вон там, – он ткнул фальшвейром, – они лежат у стены, как будто бы…

– Будто стать бойницы закрывали или двери! Перун! – воскликнул Гоймир. – Точно так! У них – вон и! – болты остались, а оттащить-то стать их и некому было, падали там, где умирали!

Йерикка уже спокойно наклонялся к трупам, осматривая их один за другим:

– Все убиты стрелами, – объявил он наконец, – кто-то бил в глазницы наличий и прямо через кольчуги. Анласский «эдлхантанг», длинный лук… Они перестреливались…

– Но не сквозь стену-то, не сквозь стену, как свет свят! – Гоймир, подскочив к стене, будто в припадке, стучал по ней кулаком.

– Не калечь кулаки – вот, – остановил его Йерикка. – Тут заложенная бойница. И тут…

Он вдруг с силой ударил кулаком.

Мальчишки невольно вскинули руки к лицам. Вместе с солнечным светом в пещерный зал хлынули крики птиц над скалами, шум потока, прерывистый шум камней, летящих с высоты, посвистыванье холодного ветра…

…и грохот выстрела. Йерикка отшатнулся от пробитой редкостно ровной (и вправду заложенная бойница!) щели, на краю которой возник и растаял призрачный дымок пыли, выбитый попаданием. Распластавшись по стене, он крикнул:

– Пригнитесь! – потом обвёл друзей взглядом и зло сказал: – Похоже, нам уготована та же судьба, что и нашим предкам. Внизу данванские выжлоки, ребята…

…Бойница находилась на высоте примерно двадцати сажен в совершенно отвесной скале. Внизу, в ущелье, гремела река и рос на отлогих склонах сосновый бор – из-за постоянного ветра сосны клонились под углом в сорок пять градусов. Надо всем этим возвышалась сумрачная, увенчанная облачным шлемом, вершина Тёмной. А прямо напротив, через ущелье, на плоской скале, сажен за пятьдесят, находился пост стрелков.

Редкостно удачно.

– Воронья, – оказал Гоймир, осторожно подбираясь к бойнице. – Выбрал место, – осуждающе покосился он на Йерикку. – Когда б нас не приметили, спустились бы мы тут, да и рекой ушли к Перуновой Кузне – вон она!

В самом деле – вершина этой второй горы виднелась вдали. Машинально посмотрев на неё, Олег отметил, что ни разу не видел, чтобы там ползала хотя бы одна тучка. Плоский пик как всегда оставался чистым и отчётливым.

– Я не умею видеть сквозь камни! – огрызнулся Йерикка. Он выглядел откровенно расстроенным и не скрывал этого. – Если тебе нужно сорвать зло, так побейся головой в пол, Гоймир Лискович!

– Тихо, тихо, – Олег встал, между двоюродными, братьями, – нас и так перебьют, зачем облегчать им задачу?

Мрачная шутка сняла напряжение, и даже Гоймир кивнул, соглашаясь. Однако тут же сказал:

– Мы и отстреляться-то не можем. Одно взять бойницу на прицел – делать нечего, мы и носа не выкажем.

– Едва ли они, – Йерикка мотнул головой в сторону трупов, – отбивались через одну бойницу. По ищем ещё… и поговорим на равных, – он многозначительно похлопал по диску своего пулемёта.

Его предложение вызвало оживление. Осторожно перенеся трупы под стену – даже в доспехах они казались поразительно лёгкими! – все начали выстукивать камень. Олег, осторожно выглянув в бойницу, легкомысленно предложил:

– Давайте вызовем МЧС, у них лестницы длинные.

Гоймир не знал, что такое МЧС, но немедленно забурлил, как масло на сковороде. Всё шло своим привычным чередом, удалось расчистить несколько бойниц и даже пострелять по врагу, который лупил в ответ и, похоже, никуда не торопился. Шёл первый час ночи, когда уже темно (Олег отметил, что темнота прибывает с потрясающей скоростью – каждый день раньше на четверть часа темнеет и позже на столько же светает!) – и Гоймир приказал отдыхать. Прошлую ночь никто толком не спал, за день наломались, и каждый почувствовал, что в самом деле с удовольствием приляжет. Добраться до них незаметно никто не сможет, а умереть от ракеты можно и во сне.

– А то бы костерок часом…

– Не стать из чего…

– Дай-ка плащ…

– Доброй ночи всем!..

– Й-ой, никому плащ под бочок не подоткнуть?..

– Убери свои длинные!..

– А пить-то и охота…

– Будет про то…

Йерикка не участвовал в перебранке, хотя она и была шутливой – обычный предсонный трёп. Подойдя к выходу из зала, он устроился на разостланном плаще и, набросив его край на босые ноги, достал блокнот. Гоймир тоже вроде собирался спать – устроился наискось от бойницы и лежал, глядя в неё на небо с огромными мохнатыми звёздами.

Олег подошёл к Йерикке, махнул краем плаща по камню:

– Сяду?

– Садись, – тот убрал блокнот. Олег устроился удобнее, кивнул:

– Важное что-то?

– Так… – рыжий горец крутнул в воздухе кистью, потом улыбнулся и сказал:

– Ну натура у нас, людей! Сижу в ловушке и записываю свои мысли об этих пещерах. Гениально.

– Может, и нас найдут, – Олег улыбнулся, – этих же мы нашли… Вот и прочитают… Слушай, – Олег подобрал камешек, бросил в коридор – там зацокало, Гоймир обернулся и скривился, – а не пойти ли нам назад?

– Коридор нигде не разветвляется, Вольг, я следил… Мы можем придти только обратно.

– Интересно, а ОНИ сюда сунутся?

– Может, это и к лучшему будет, хоть погибнем в бою.

– Утешение, – серьёзно согласился Олег. – Только жаль – подарка я тебе так и не дал. И с девчонкой твоей не познакомился…

Йерикка хлопнул Олега по руке, и тот улыбнулся, но лицо Йерикки осталось серьёзным. В тишине было слышно, как Гоймир у бойницы напевает:

 
– Й-ой ди-ри-ди, ди-ри-ди,
Й-ой ди-ри-ди-й-ой-ой…
 

– Хорошо иметь такого друга, – внезапно сказал Йерикка. – Вот и весь подарок, – он пожал запястье землянина и отвёл глаза.

– Да ну-у… – тоже смутился Олег. Странно… Почему-то именно этот рыжий парень, с которым они знакомы меньше полугода, в самом деле был ему настоящим другом. САМЫМ настоящим. Он, далёкий Вадим – которого больше не увидеть, наверное… да ещё Гоймир, между которым с Олегом легла тень девчонки, любимой ими обоими. Гоймир, который пытался его убить и дважды ранил…

– Мы всегда останемся друзьями, – тихо, но твёрдо пообещал Олег. Йерикка посмотрел на него с неожиданной нежностью:

– «Всегда» – это слишком длинное слово… даже для миров и богов. Скажем так – «пока мы живы». Давай-ка попробуем уснуть – мне кажется, силы нам понадобятся. И скоро.

* * *

Проснулся Олег от того, что к его плечу прикоснулся Йерикка – похоже, он так и не спал. Гоймир уснул; остальные тоже дрыхли по-прежнему. Из бойниц лился ровный свет здешней фантастической ночи.

– Что случилось? – спросил Олег шёпотом, не меняя позы. – К ним прибыло подкрепление?

– И это тоже, – откликнулся Йерикка, – но как раз это не важно… Гораздо важнее то, что кто-то есть в коридоре… Да не пялься же, дубина!!! – зашипел он нервно, когда Олег повернул голову, одновременно потянувшись за автоматом. Но его не остановила слова. Йерикки – Олег замер, когда увидел лицо друга.

Йерикка был испуган. Первый раз за время знакомства, за всю войну – Олег видел на его лице такой откровенный и неприкрытый страх, что стало страшно самому. Йерикка побледнел, как творог, выступили чёрные веснушки, челюсть отвалилась, а рука, которой он коснулся Олега, дрожала мелкой дрожью.

– Что?!. – севшим голосом пискнул Олег, преодолевая сильнейшее желание уставиться в коридор.

– Тих-х-х-х… – выдохнул Йерикка. – Подожди, может… может… он даст о себе знать… если это человек…

– А-а… кккккто?.. – Олег медленно тянулся за последним фальшвейером, не понимая, почему вдруг он перестал видеть в темноте, да ещё так странно – зал, ребят, бойницы он различал отчётливо, а сразу в коридоре было темно, словно в угольной яме.

– Я его… НЕ СЛЫШУ, – потрясённо ответил Йерикка. – У него нет мыслей… или он умеет их прятать так, что все мои умения – детская драка на деревянных мечах…

Рванув запальный шнур фальшвейера, Олег выкинул руку вперёд так, словно в ней был пистолет. И понял… что в его пальцах нет шнура. Схватился ещё раз, рванул – и не успел сообразить, когда тот выскользнул, словно натёртый мылом. Уронив фальшвейер, Олег схватился за наган, но Йерикка прихлопнул его руку своей ладонью:

– Стой.

Олег не выпустил рукоять, но замер. А Йерикка поднялся на ноги – во весь рост, чтоб его было отлично видно из коридора. И негромко, но звучно сказал:

– Может, познакомимся?

И темнота ответила:

– Вообще-то я не звал вас в гости. У вас есть причины, чтоб вторгаться в моё жилище?

– Кто там? – это проснулся Гоймир и сейчас целился в коридор из ПШП. Остальные тоже просыпались, хватали оружие. – Кто?! – настойчиво и с угрозой повторил князь.

И вспыхнул свет. Настолько яркий, что могло показаться – в пещеру спустилось солнце. И в этом сиянии, ничего не видя, Олег услышал вскрик Йерикки – радостный и изумлённый:

– Сновид!

Сияние отхлынуло. Как во сне, Олег слышал за бойницами отдалённые крики стрелков – их можно было понять, попробуй сохранить хладнокровие, когда ночью из скалы брызжет свет. А в коридоре замер, широко расставив ноги в отделанных алыми ремнями кутах, атлетического сложения гигант – саженного роста, широкоплечий, но не амбалистый, а… короче, он стоял неподвижно и при этом чувствовалось – огромный человек быстр и гибок, словно кот. Щегольскую тёплую куртку оторачивал мех, с левого плеча падал серо-зелёный плащ, сколотый мерцающей драгоценными камнями большой брошью. Длинные русые волосы стягивал серебряный обруч, украшенный крупным, холодно мерцающим бриллиантом. На загорелом, мужественном липе синели большие глаза. На вид мужчине было лет 30, но Олег почувствовал – пришелец намного старше. Над левым плечом его поднималась рукоять длинного меча, у правого колена висела, будто пришитая, большая кобура маузера, правая ладонь лежала на висящем у бедра стареньком АКМС. На широком поясе один к одному притиснулись магазины в гнёздах, слева – большая сумка, справа – камас, чьи ножны украшали Солнечные Колёса. Мизинец левой руки обхватывал перстень, вырезанный из цельного сапфира.

От человека, стоявшего с улыбкой на губах, разливался свет – не прежнее сияние, но яркий, мягкий свет солнечного дня.

– Волхв, – выдохнул Гоймир, опуская ППШ. – Прости, волхв, мы не знали…

Волхв кивнул спокойно и доброжелательно. По том внимательно обвёл взглядом лица всех мальчишек. Задержал взгляд на Олеге – пристальный, проникающий. Чуть сощурился и отвёл глаза – на Йерикку, который стоял, густо покраснев и потупившись.

– Здравствуй, – с лёгкой насмешкой и ласково сказал волхв – голос у него был сильный, правильный. И Олег увидел, как Йерикка поклонился в пояс, вздохнув:

– Здравствуй, учитель… Ты вовремя. Я не думал, что ты здесь, – он поднял голову и робко спросил: – Ты поможешь нам, Сновид?

– Идите за мной, – волхв сделал приглашающий жест в коридор.

* * *

Гостимир стоял, прислонившись плечом к плите, под которой его схоронили. Он улыбался с каким-то извиняющимся выражением на лице – одетый не в то, в чём погиб, а в чистое, свежее: белую с племенной вышивкой рубаху, синие штаны, новые куты. В правой руке он держал гусли. Так, как держал ППС. Шёл мелкий дождик, но одежда и волосы мальчишки были сухими и чистыми.

Олег только-только взобрался на вершину. Мокрый и грязный, он навалился на автомат, задыхаясь и глядя на брата своей девчонки. Гостимир улыбался.

– Ты… живой? – Олег откашлялся и сплюнул. – Я же видел, тебя убило… – он коснулся головы.

– Не показывай на себе, – ответил Гостимир.

– Ты живой? – спросил Олег, не отнимая руки от виска.

– Нет, – улыбаясь, Гостимир покачал головой.

– Но ты же…

– Я умер, Олег, – терпеливо и весело сказал Гостимир. Он говорил не на горском диалекте, а вполне по-русски, и называл Олега подзабытым настоящим именем. – Сперва было больно, но очень-очень недолго. Просто вспышка… Вы вышли из окружения?

– Да… – Олег спохватился. – А разве ты не знаешь, не видел… ну… оттуда? Оттуда?

Гостимир звонко рассмеялся:

– Эх ты! – и посерьёзнел. – Я ещё не там. И, может быть, Туда и не попаду. Намного жаль, но с другой стороны… – он пожал плечами, – мне уже всё равно. То, что от меня осталось – здесь, – он тронул плиту. – А то, что ты видишь – это просто твои мысли. Я лишь твоё воспоминание, Олег, лишь твоё воспоминание…

– Значит, я говорю… – Олег проглотил комок, – …с самим собой?

– Нет.

– Я совсем ни фига не понимаю, – признался Олег…

– Я – твоё воспоминание обо мне. Я – это я тот, которым ты меня помнишь. Это и есть, Олег, часть загробной жизни – то, что о нас помнят. И продолжается она, пока о нас помнят…

– Вот оно что… – Олег подошёл ближе и коснулся холодного, мокрого камня. Посмотрел на Гостимира, который задумчиво вглядывался куда-то вдаль. – Гостимир, что мне сказать Бранке? Если хочешь, я ей совру. Скажу, что ты в плен попал, что ли!

– Она не поверит, – тихо сказал Гостимир, и гордая улыбка тронула его губы. – Она знает, что её брат не мог сдаться в плен… Жаль, что я умер.

– Жаль, – Олег коснулся руки Гостимира – живой, и тёплой, и на миг ему захотелось крикнуть: «Что ты дурака валяешь, ты ведь живой!» Но Гостимир стоял под дождём, и ни капельки не блестело на волосах, и ветер не шевелил лёгкую по-летнему одежду… – Сколько тебе… было?

– Меньше, чем тебе, на полтора месяца, – легко ответил певец. – Таким и останусь. Сначала стану твоим сыном, – он засмеялся, – потом – внуком… если раньше не сотрусь из памяти. Знаешь, – он поморщился, – это будет обидно – умереть второй раз. Не страшно, а обидно, но это ещё хуже.

– Я тебя никогда не забуду!

– Ладно, – Гостимир хлопнул Олега рукой по плечу, – никогда не говори никогда!

– Приблизительно что-то такое, – вспомнил Олег, – говорил Йерикка.

– Вот видишь… Он у нас самый умный, это точно. Держись с ним плечо в плечо, а уж я буду давать тебе хорошего пинка, если свернёшь с дороги – на правах твоей памяти!

– Ты всё такой же, – Олег запоздало удивился, что Гостимир одет не по-боевому.

– Это потому, что ты меня таким помнишь, – серьёзно пояснил Гостимир, – мальчишкой из славянского города…

Олег напрягся и понял, что в самом деле не может вспомнить своего боевого товарища. Так… что-то неясное, усталая маска из грязи и пороховой зеленоватой копоти. А Гостимир продолжал:

– Мы были мальчишками, когда уходили в горы. Конечно, никто уже давно не считал себя ребёнком, но детство кончилось здесь. У него короткий срок в Мире… Мы торопимся повзрослеть сами, чтобы получить всё, что получают мужчины… а жизнь – торопит нас ещё сильней. А потом не хватает времени даже пожалеть о детстве… Ты сейчас проснёшься, Олег.

– Разве я сплю? – удивился мальчишка.

– Конечно. Только во сне можно разговаривать с погибшим другом, как наяву! Не лги Бранке. Ложь унижает любовь. Скажи ей правду. Скажи, что я погиб за Верью и племя. За наш Мир. Это не страшно. Понимаешь – это и правда совсем не страшно.

– Гостимир, не уходи! – вскинулся Олег, но певец покачал головой и начал отступать. Не вернулся в могилу, как боялся Олег (это было бы неприятно и даже страшновато!), а стал отступать в дождь, не оборачиваясь и не глядя под ноги, словно шагал не по осыпистым камням, а по воздуху… – Гостимир! Гостимир! – кричал Олег, пытаясь догнать друга. Но тот качал головой, и фигура его становилась всё больше и больше расплывчатой, словно юный певец смешивался с воздухом, с землёй, с дождём гор… Олег услышал прощальный голос Гостимира, пропевший:

 
Что искал – то нашёл.
Вам оставил печаль.
А вот что не допел —
Жаль.
 

Рядом с ним появилась ещё одна фигура – плохо видимая, но Олег различил маскхалат старого образца, офицерскую фуражку, руку, лёгшую на плечо Гостимира. И позвал отчаянно:

– Дед! Это ты?!.

Интерлюдия: «Красные кони»

 
А вся наша печаль – костёр на берегу,
Чекушка первача, понюшка табаку,
А наши пол-беды – короткая любовь,
От первой звезды – до третьих петухов…
 
 
Рекою пролилась дорога в никуда…
Повисла над землёй тяжёлая вода,
Свинцовая вода, смурные времена —
Разрыв-травою в грудь растают ордена!
 
 
Ветер пригонит
Кровавый рассвет!
Красные кони —
На синей траве!
 
 
Неспетые слова застыли сургучом.
Последняя глава – погоном на плечо!
Команда старшины взорвала тишину —
Уходят пацаны на новую войну!
 
 
Ветер пригонит
Кровавый рассвет!
Красные кони —
На синей траве!
 
 
И только красный дым вдоль синих берегов!
Какая там печаль?! Какая там любовь?!
Клинком сошёлся свет на остром сколе льда…
На сотни тысяч лет – тяжёлая вода!
 
 
На сотни тысяч лет – тяжёлая вода…
На сотни тысяч лет – тяжёлая вода…
На сотни тысяч лет – тяжёлая вода…
На сотни тысяч лет – тяжёлая вода… [37]37
  Слова А. Земскова


[Закрыть]
 

… – Пробудись, Вольг.

Ладонь коснулась лба. Олег сел, резко открывая глаза – и первое, что он почувствовал, были слёзы на щеках. Во сне он плакал.

Богдан сидел рядом. Сейчас, в ровном свете электрической лампы, Олег впервые за много дней рассмотрел своего младшего друга как следует – и почти испугался. Осунувшееся лицо и спутанные грязные волосы придавали ему полное сходство с дикарём. Богдан сидел рядом на корточках, босиком, и в чистом помещении с ровным светом Олег особенно отчётливо ощутил то, на что не обращал внимания раньше – запах крови, пота, грязи и пороха. Запах войны… Но тут же понял, что и от него разит так же.

Олег приподнял край плаща, которым был укрыт. Богдан улыбнулся:

– То я тебя запахнул… Ты уж не сердись, что побудил – кричал ты…

– Мне снился Гостимир, – Олег сел, скрестив ноги, потянулся.

– Так я понял, – кивнул Богдан. – А мне-то – вельботы. Убивают нас там, в горах, а вас-то и нет… От страха проснулся.

Олег осмотрелся ещё раз. Он плохо помнил, как они попали сюда – какие-то переходы, потом – бесшумно поворачивающиеся на петлях могучие двери, и во всю стену – распахнувший крылья хищный орёл со свастикой в венке, за жатом в когтях. Дальше – как отрезало. Но сейчас вспоминать и не хотелось. Олег смотрел вокруг с ужасом и жалостью. Эта кучка мальчишек – всё, что осталось от их четы?! Йерикки не было – впрочем, напрягшись, Олег вспомнил, как тот называл волхва «учителем», наверное, где-то разговаривают… Гоймир не спал – он лежал на спине, руки по швам – и не мигая смотрел в потолок. Казалось, он к чему-то прислушивается. Резан не спал тоже – сидел в углу с пулемётом между колен и плакал со спокойным лицом. Одними глазами… Мирослав спал ничком, закрыв голову ладонями и дрожа. Может быть, и ему снились голые скалы и идущие на удар вельботы?.. Рван завернулся в плащ с головой и сжался в комок, словно всё ещё спал в горах под дождём. Святомир тихо и непрерывно стонал, держась за плечо, его лицо дёргалось и кривилось. Ревок во сне сжимал автомат, как единственную надежду.

«Это… разгром?! – с ужасом подумал Олег. И вспомнил капли дождя ни глазах добитого Йериккой мальчишки и горестное лицо Квитко… – Мы… разбиты? – вспомнилась презрительная жалость к ребятам Квитко… Но вот Гоймир и его ребята. И он, Олег, среди них. – Не может быть!!!»

Боль ран и потерь нагнала чету в спокойном и безопасном месте. Пока они сражались и уходили от врага, умирая с каждым шагом – они не думали ни о чём. Даже о своей жизни они не думали. Но сейчас убитые друзья шагнули из совсем недавнего прошлого и встали рядом.

Удивительное равнодушие овладело вдруг Олегом. Поражение? Да пусть. Он очень устал. К чёрту. На этот раз ему не подняться. Он сделал всё, что мог. У любого человека есть свой предел.

Обувшись, он встал на ноги. И ни слова не говоря, вышел за дверь…

…Анфилады пыльных пустых комнат плавно переходили одна в другую. Мебель покрывали полотняные и кожаные чехлы. Горбоносый орёл Рейха тут и там смотрел со стен в тишине коридоров. Олег неспешно брёл по старой немецкой базе, когда-то спрятанной в глубине горного кряжа. Давно ничего не осталось от прежних хозяев, кроме гулкой пустоты. Погибли они – или вернулись на Землю, чтобы погибнуть? Или тут и не было людей, а базу создавали как запасную?

Тишина успокаивала. Холодноватое безразличие пронизывало Олега, как лунный свет – не здешний, а земной, домашний… И Олег не удивился, когда, заглянув в одну из комнат, увидел за дико выглядевшим среди запустения и заброса накрытым столом Йерикку. Рыжий горец сидел и неспешно пил чай – он покосился на Олега и ничего не сказал, когда тот подошёл и присел в мягкое кресло напротив, положив руки на широкие подлокотники.

Йерикка пил чай. Олег молчал. Допив чашку, Йерикка со вздохом отставил её и сказал:

– Спрашивай.

Губы его не шевелились, и Олег не удивился этому. Думать отчётливо оказалось трудновато, поэтому Олег заговорил вслух:

– Значит, ты меня обманул, Эрик? Ты волхв всё-таки?

– Нет, – губы Йерикки снова остались неподвижными Олег решил не обращать внимания. – Я тебя не обманывал, Если хочешь – я расскажу.

– Хочу, – сделав усилие, подумал Олег, и Йерикка улыбнулся:

– Слушай… Я должен был стать волхвом. Так решили отец и дед. Мне исполнилось пять лет, и отец посвятил меня Дажьбогу для сложения ему, как это полагается. В обучение меня взял Сновид. Он говорит, что я подавал большие надежды. Я учился вместе с Чужим, вместе с Туром… он, кстати, погиб у Тенистого вскоре после нашего ухода. Вместе с другими, многих из которых уже нет. Я гордился, что стану волхвом. Потом мне пришлось уехать, ты знаешь – и уже в Рысьем Логове Сновид навестил меня. Именно он рассказал о гибели родителей. Тогда я… – Йерикка повёл пальцами, и струя дымящегося кипятка плеснулась в чашку из чайника, – тогда я сказал, что не хочу быть волхвом. Что у них великая цель – защищать и охранять то, что хотят уничтожить данваны. Но у меня теперь своя цель – месть. И я не хочу знать ничего о великих и светлых вершинах, на которые должен взойти человек – я останусь с племенем отца и буду помогать ему. Сновид уговаривал – потом отступил. У волхвов не принято понуждать. Лишь добрая воля творит настоящие чудеса… Он ушёл. Я остался. Он вершил великие дела. Я жил в своём племени. Сейчас он прибыл с юга, там тоже война, восстание в нескольких городах, и он руководил, а заодно убивал тех, кого кроме него убить некому. Нам повезло, что пути пересеклись… хотя – везение тут не играет роли. Он услышал меня и пришёл. Я всё-таки был его учеником… Вот, понимаешь, и всё – просто и коротко, нечего добавить. Если я в чём-то и обманул тебя – извини.

– Значит, вот какие они – волхвы, – задумчиво протянул Олег. – Чудно… Я думал, они – такие мудрые старики с бородами и горящими глазами.

– Есть и такие, – не стал отрицать Йерикка. – Да и Сновиду – почти сто лет. Но в этом никакого чуда. Если бы не данваны – может быть, уже сейчас большинство славян были бы волхвами. Я говорил тебе – до Беды их становилось всё больше. И ещё… мне стыдно, что я не с ними, – признался Йерикка.

– Хорошо, – кивнул Олег. – Но объясни – я-то тут при чём? Что со мной происходит?! Я слышу, как говорят деревья и нелюди. Теперь я беседую с тобой, не размыкая губ! Я угадываю, что хотят сказать или сделать люди!

– И ещё у тебя очень быстро заживают раны, – добавил Йерикка. – Да, ещё ты видишь в темноте не хуже моего… Я…

– Позволь, объясню я. Мне давно уже хочется поговорить с внуком Марычева.

* * *

Сновид сидел напротив – в вольной позе, на месте вышедшего Йерикки. И изучал. Олега своими яркими глазами над дымящейся чашкой с чаем. Он не делал пассов – просто взял и налил чай, и размешал сахар, и поднял чашку рукой… но всё равно – Олегу было не по себе.

– Это кровь, мальчик, – неожиданно сказал волхв. – Это голос крови, Он в людях дремлет, и мы, обучая мальчишек и девчонок, помогаем ему проснуться, как угодно Сварожичам, рядом с которыми должен стремиться встать человек. Но бывает так, что голос крови просыпается сам – и не гордись, не ты первый услышал его без нашей помощи. Другое дело – не приносит это счастья ни в нашем мире… ни в вашем, наверное. Если мы не успеваем – успевают данваны, и становится у них одним хобайном больше. Иди просто – одним трупом больше. Тебе повезло.

– Ничего себе везение! – вслух сказал Олег. – Я не просил о нём! Я вообще не просился сюда!

– Ты жалеешь о сделанном? – поинтересовался Сновид, и Олег сник:

– Нет… Но как мне быть? Подскажите, если вы такой умный!

– Что подсказать тебе? – мягко спросил волхв. – Как надо жить? Если бы я мог делать такие подсказки…ТАКОЕ человек может только решить для себя сам.

– Да нет же! – в отчаянье замотал головой Олег. – Пока я здесь, пока война – тут всё ясно! Но если я вернусь домой – там-то мне как?!

– Голос крови всегда можно усыпить, – ответил Сновид. – Это даже легко. Живи для себя. Живи сегодня. Живи одним днём. Лёлей свои желания. Ни в чём себе не отказывай. Холь своё брюхо – и не то, что над ремнём выпирает, а другое, невидимое. Побольше удовольствий, поменьше мыслей, а если и мысли – так о приятном. Почаще повторяй себе, что «все так живут». Поменьше вспоминай слово «честь». И не заметишь, как станешь обычным. И даже больше… Да только не получится это у тебя.

– Вы так хорошо обо мне думаете? – криво улыбнулся Олег.

– Меч у Перуна возьмёт не всякий, – как отрезал Сновид, и Олег смешался: откуда знает волхв о его видении в балагане татуировщика?! – Вот и выходит, что свою дорогу ты выбрал. Сами мы её выбираем – а потом уж она нас ведёт. И чем дальше мы уходим – тем невозможней свернуть… Знаешь, я бы взял тебя в обучение, чтобы сделать настоящего волхва – да нет ни времени, ни возможности. Придётся удовольствоваться тем, что пришло к тебе. А там и Йерикка поможет.

– Скажите… – Олег запнулся, холодея от того, какой вопрос предстояло задать. – Скажите, – повторил он решительно, – я вернусь домой?

– Не знаю, – искренне удивился Сновид. – Будущего нет. Мы его сами делаем – и никак иначе. Но… – он улыбнулся, – если захочешь – вернёшься! Это всё, что я могу тебе сказать.

Волхв встал… и на какой-то миг Олег увидел, что он и вправду не молод – словно разом повисли на его плечах даже не прожитые годы, а прожитые беды, да не свои, а народа – самые тяжёлые беды для человека, у которого есть сердце… Олег поднялся тоже – не осознанно, так встают при виде человека, превосходство которого признаёшь сразу и без обиды.

– Иди к своим, – сказал Сновид. – Вам скоро выходить.

Олег кивнул. Но в душе он не был уверен, что чета хоть куда-то сдвинется…

…Олег успел только войти в комнату, где они отдыхали – и в спину его настиг чёткий стук шагов. Олег обернулся, шагнув в сторону, чтобы пропустить идущего – внутрь вошёл Йерикка.

Точнее, сперва он даже не понял, что это – Йерикка. Человек, стоявший в дверях, открытых Олегом, был прям и подтянут. Длинные, вымытые рыжие волосы стягивала чистая повязка. Юношеское лицо было похудевшим, строгим, но тоже отмытым, одежда – вычищена безукоризненно и зачинена.

Йерикка окинул своих друзей спокойным взглядом, чуть кивнул Олегу, словно они давно не виделись. И спросил Гоймира, приподнявшегося на локтях:

– Когда выходим, князь-воевода?