Текст книги " Красный вереск"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 38 страниц)

– А почему название такое красивое? – удивился Олег.

– Так там и впрямь рощи берегом стоят. Да вот деревья – уродились корченые, выморочные… Отец мой там бывал, так говорил – малое время побыли – всех тоска за сердце взяла… Знать бы то, куда отсюда?..

– Пошли, а то я опять мокрый, – повёл плечами Олег.

…В подвале у очага полным ходом шло совещание. Правда, большинство горцев в нём не участвовали, а с довольным видом сидели и лежали у огня на расстеленных плащах.

Великая это вещь – огонь. Мелочи типа власти над природой, которую он дал человеку, в счёт не идут. Огонь лечит человеческие души, и недаром тут его почитают как самого близкого людям бога. Вот плохо всё – внутри, снаружи… Хуже некуда, край! Соберёшь в кучку сухие веточки, составишь их шалашиком, сунешь внутрь скомканную бумажку, чиркнешь спичкой – и поднимается над сушняком призрачное в свете дня или ярко-оранжевое во тьме пламя. Сядешь возле него, сложишь руки на коленях, посмотришь на танцующие язычки – и словно бы сами собой отодвинутся, а то и вовсе уйдут горькие мысли, беды и заботы. Огонь – защитник, друг и даже… собеседник!

Может быть, именно поэтому так любят люди разводить огонь…

…В целом тут было тихо, даже говорившие над картой Гоймир, Йерикка и Резан явно глушили голос, чтобы не нарушать тишину. Лица мальчишек в оранжевом свете казались по-особенному задумчивыми и по-особенному красивыми, похожими на смотревшие со стен барельефы.

– Лагерь их вот тут, – приглушил голос и Олег, показывая на карте. – Остальная Лесная долина, пуста, как…

– Стол горожанина? – спросил, посмеиваясь, Резан.

– Голова горца, – невозмутимо ответил Олег, облокачиваясь на край каменной плиты, на которой расстелили карту. – Я больше не нужен?

– Да ты и прочим часом не очень требован, – пустил ему в спину Гоймир.

Олег промолчал. У огня потеснились и дали место. Олег, сбросив плащ, сел на него и вытянул мокрые ноги к огню.

Шёл оживлённый, хотя и негромкий разговор о сказочных нелюдях.

Неожиданно выяснилось, что большинство горцев стоит на твёрдых, почти материалистических позициях и убеждены, что человек – единственное по-настоящему разумное существо в Мире.

– Вон они – лешие, водяные, мавки, уводни – полна коробочка, – говорил Холод. – Под ноги бросаются, иной час – больше чем грибов по осени! А хоть капля разума в них есть? И не бывало. По мне – что лешак, что бер. Звери. И вместе на человека похожи, но не люди же от того!

– А басни? – запальчиво возражал Гостимир. – Там-то они говорят! А коль говорят – значит, разум есть?

– Й-ой, так в баснях на коврах поднебесьем летают! – насмешливо возразил Холод. – Я тем часом, как сопливым был, ковёр из горницы аж до крыши затащил. Сел на него, да и давай все заклятья рядом вспоминать – полетать возмечтал!

Вокруг засмеялись. Но Гостимир не сдавался:

– А Морской Народ-то?! Или, тебя слушать, они тоже по-вроде акул? Вот то и есть, что не врут басни – были и иные, не только люди. Были, а по времени не то перемёрли чохом, не то люди же и свели их…

Олег слушал не внимательно. Оглянувшись, он увидел, что Йерикка отошёл от карты и стоит у входа, глядя в дождь, снова разошедшийся не на шутку. Гоймир и Резан что-то ещё обсуждали, но довольно лениво.

Олег тихонько поднялся и подошёл к другу. Скрестив руки на груди, встал рядом. Йерикка покосился на него и тихо сказал:

– Они сейчас про мечи говорить будут. Полезно было бы тебе послушать.

– У меня каникулы только через три недели кончатся, – слегка ощетинился Олег.

– Точно-точно, – согласился Йерикка. – Мы не в школе, но тут отметки тоже ставят. Вон, как Тверду за невыученный урок… Ладно, как ты говоришь – не надо меня оперировать?

– Лечить? – не смог удержаться от улыбки Олег.

– Лечить… Не читал такого автора– Звенислява Гордятича?

– Конспектировал, – обиделся Олег. Йерикка увесисто стукнул его в плечо:

– Не обижайся… Это мой любимый писатель. Даже больше нравится, чем ваши, которых, я читал. У него есть по весть «Друзья и враги Лена Ставратича». А в ней такой странный персонаж – Толик…

– Почему странный? – спросил Олег скорее машинально. Дождь смешивался с мокрым снегом, невесть откуда налетевшим, поднялся ветер, посвистывавший в развалинах…

– А потому. Он не отрицательный и не положительный, не наш и не враг… Лён всю книжку гадал, друг ему Толик или нет. А потом стал его жалеть, когда тот объяснил. Я это наизусть помню, уж больно поразительные слова… «Если ты говоришь, что человек может сам себе выбирать сторону, то почему он не может понять, что ошибся в выборе – и поменять её? Почему?»

– Я бы такого не пожалел, – хмуро ответил Олег. – А дальше? Что ему этот Лён оказал?

– Лён? Не помню точно, но что-то вроде того, что понимание, конечно же, приходит в наиболее опасный момент… Помнишь, как мы разговаривали в той хижине? – Олег кивнул: – Ты тогда здорово сказал насчёт нашей правоты… В самом деле – есть огромная разница, за что воевать…

– Я вот где-то читал, – медленно начал Олег, – только не помню – где… короче, что единственная вещь, оправдывающая пролитую свою и чужую кровь – высокая идея.

– А дальше? – как-то подозрительно посмотрел Йерикка.

– Что дальше?

– Дальше… там ничего не было? – нетерпеливо спросил рыжий горец.

– Погоди… какая-то чушь насчёт… а, вот. Единственное, что оправдывает жизнь – любовь. Точно.

– А ты считаешь, что это чушь?

– Ну, может и не чушь… – Олег вспомнил Бранку. – Но только это совсем о разных вещах. Война – и любовь.

– Есть великие вещи – две, как одна. Во-первых – любовь. Во-вторых – война, – напомнил Йерикка.

– Киплинг, – узнал Олег своего любимого поэта. – Только всё равно. Какое имеет отношение война к любви?

– Не будем спорить, – Йерикка стёр с лица воду. – О, капает… Вот только подумай, зачем мы тут? Почему мы всё это терпим? Из чувства долга? Ради идеи? Плохо воюет тот, кому нечего защищать. А защищают лучше всего то, что любят…

– Мы констерьваториев и вертисиськетов не кончали, – досадливо ответил Олег, двинув Йерикку кулаком в спину. – Где нам равняться в фаллософии с разными всякими…

Йерикка развернулся к Олегу и взял его за плечи. Слегка встряхнул и спросил каким-то странным голосом:

– Слушай… а ты часто думаешь о том, что мы все вернее всего погибнем?

– Ты что? – Олег высвободился из его рук, удивлённо сказал: – Не-ет…

– А вот я, – с силой выговорил Йерикка, – не могу об этом забыть ни на секунду… Стоп, что это?!

Йерикка присел, и Олег, не дожидаясь приказа, присел тоже – уже рефлекторно.

– Т-ш! – Йерикка поднял руку, сзади стало тихо. Подбежал, пригибаясь, Гоймир.

– Хорошо то, что сейчас не ночь. Долбаки мы, вход в пещеру не замаскировали…

Мальчишки наблюдали за тем, как около дюжины горных стрелков один за другим прошли шагах в ста от развалин, нацелив во все стороны ручные пулемёты. Четверо в середине несли большие и, видимо, тяжёлые мешки защитного цвета.

– Положим, как на ладони же… – подал голос Резан. Гоймир покачал головой

– Не… Ты мысли – идут из стана, да с грузом… Что у них в крошнах?

– Я знаю, что, – Олег покусал сгиб пальца. – Аппаратура связи. И будет это пост РЛС. В такую погоду даже вертушка, наша – ну, вертолёт – без точной наводки разбилась бы запросто. Выбегут, найдут площадку, поставят аппаратуру наводки…

– …а сигналы-то будем подавать мы, – заключил Йерикка.

* * *

– Кровь Перунова! – Гоймир сплюнул. – Как в Оземово царство провалились!

– На надо так громко, мы же не знаем, где они, – Йерикка вытер лицо повязкой.

– Да и мы-то где – одно загадка, – пробормотал кто-то.

Мокрый снег кружил рядом, идиотски выглядел, ложась на зелёные траву и листву. Гоймир кипел от злости и стыда – горцы под его командой упустили врага в родных местах!

– По следам мы их не найдём, – Олег остановился. – Давайте разделимся на пятёрки и поищем методом тыка.

– Неплохая идея, – одобрил Йерикка. – Гоймир, Резан, я… и кто поведёт четвёртую пятёрку?

– Я, – снова подал голос Олег, – если никто не против. И даже согласен взять не четверых, а троих.

– Я с тобой, – тут же сказал Богдан.

– Я тож, – присоединился Морок.

– Я с братом, – руку поднял Холод. Всё решилось прежде, чем Гоймир успел вообще сообразить, что к чему и что вообще происходит. Ему оставалось только наклонить голову:

– Добро… Гранатомёт не потеряйте. А лучше оставьте вовсе, тяжёл…

…Олег повёл своих на восток, к Дружинным Шлемам, но, чтобы не переправляться второй раз через довольно широкую реку, повернул по течению Птичьей на северо-запад. И буквально через версту Богдан вдруг потянул в себя воздух широко вздутыми ноздрями – словно животное:

– Дымом тянет, – тихо сказал он. Все тихо зашмыгали носами – и даже Олег ощутил хорошо знакомый, но давно уже не встречавшийся запах сигаретного дыма.

– Курили малое время назад, – уверенно сообщил Холод. – А вот и скурок! – он ловко подцепил концом меча «бычок» сигареты с фильтром.

– Вот это я называю – повезло, – Олег передвинул автомат на бедро, стволом вперёд. – А ну – к бою, они могут где угодно оказаться… Холод, двадцать шагов влево, Богдан – вправо, Морок – на десять тагов позади… Полная тишина, сигналы обычные.

Горцы молча разошлись, как указано, почти растаяв среди мокрого снега. Олег в очередной раз удивился их сказочной выносливости. Да и своей можно было удивляться – откуда что берётся?! На ходу он ещё несколько раз натыкался теперь уже на полузанесённые снегом следы ботинок и уверился, что они идут правильно.

Но потом вдруг неожиданно как-то захлюпало под ногами, из мокрой метели выступили сумрачные, вымороченные силуэты деревьев, и Олег в нерешительности остановился. Было очень тихо, лишь отчётливо шуршали тысячи тысяч падающих снежинок.

Слева возникла тень – это был Холод. С другой стороны подошёл Богдан, глаза у него были круглыми от испуга:

– Вольг, Вольг… – зачастил он, – Где то мы?!

– Случилось чего, й-ой? – встревоженно спросил, подходя, Морок. А Холод вдруг присвистнул:

– Щит Дажьбогов! – он потёр лоб. – Да то ж Лесное Болотище, лишнего к закату мы хватили…

– Холод, – пробормотал Морок, глаза у него бегали, – так ведь то ж… оно самое место?

– Так оно, – раздражённо отозвался Холод, – оно и есть, да ведь одно – басни про него баснят, и чего тут?!

– Одно так ли? – покачал головой Морок. – Часом чего ж ты меня им пугал?

– А чтоб послухом был, – весело ответил Холод, потрепав брата по волосам, но Олег был готов поклясться, что лицо у него встревоженное.

– Может, обойдём? – неуверенно предложил он, вспоминая карту. – Оно вроде бы не очень широкое…

– В такой снег по лёгкому в него прямиком и ухнуть… а там… – Холод выдал себя испуганным взглядом. – Добро будет назад вернуться – пусть Кощей их водит!

– Да чего вы так трясётесь? – спросил Олег. – Ну болото. Так в ваших местах везде болото, где гор нет.

– Вольг, – серьёзно ответил Холод, – то не болото. То Лесное Болото.

Олег нахмурился. Только теперь он вспомнил слышанную не так уж давно былину, как бились в этих местах Кощей и Святогор Заступник, и от той битвы треснула до сердца Мать Земля. Место, где пропадают люди, болото, даже к границам которого подходить опасно, потому что кое-кто прямо говорит, что Кощей-Чернобог тут и живёт, это и есть его вотчина. Горцы населяли болото жуткими чудовищами, перед которыми лесные уводни были просто конфетками. И отбросить эту мистику никак не удавалось – мысли сами съезжали на неё.

– Ноги надо уносить, – у Богдана плясали губы, он озирался.

– Твоя правда, – согласился Морок, – и не мне последним идти, хоть казните…

– Тихо, – жёстко сказал Олег. Он командовал, этими ребятами – по крайней мере, сейчас – и это помогло справиться с собой. – Никуда мы возвращаться не будем. У нас война, а не Коляда[4]4
  Праздник зимнего равноденствия. В этот день вся нелюдь выходит к людям, её можно видеть и разговаривать с ней.


[Закрыть]. Мы врага преследуем, и я за ним и в Кощеево царство пойду! Холод, Морок, пройдёте шагов… нет, пойдёте на полночь, пока не упрётесь в болото. Тогда просигналите. Мы двинем кромкой и снова встанем на след.

– А разом… – Богдан сглотнул, повернулся в сторону болота. – Разом они туда пошли? Нездешние одно…

– В этом случае, – Олег заставил себя улыбнуться, – мы их никогда больше не увидим.

– То и добро, – похоже, Холод справился с собой. – Пойдём, братец, никто не помер ещё об два шага в болотине.

Они исчезли в промозглой метели, а Олег, глядя им вслед, в который раз подумал, что родители братьев обладали странным чувством юмора, раз дали им такие имена – Холод и Морок.

Стоя спина к спине с Богданом, Олег прислушивался и вглядывался. Но в мире были лишь посвистывание ветра да какой-то скрип на болоте.

– Вольг, – шепнул вдруг Богдан, – глянь-ка…

Олег сразу повернулся. Сперва он ничего не заметил… а потом увидел, как низом по краю болота плывёт густое белое молоко, ещё более плотное чем снег. Дальше всё тонуло в этой пелене, смешанной с пургой.

– Туман, – изумлённо сказал Олег, не веря своим глазам. Но тут же сообразил, что это совсем хреново. – Надо наших догонять!

– Дело бы – покликать, – предложил Богдан.

– А кто услышит? – возразил Олег. – Нет уж, пойдём. Они далеко уйти не могли…

…Пока ледяная жижа не дошла до колен, Олег не останавливался, всё ещё надеясь выбраться на сухое место. И только после этого плюнул и начал озираться.

Богдан тяжело дышал позади. Когда Олег обернулся, чтобы подмигнуть, то увидел испуганное, жалобное лицо.

– Часом стемнеет, – одними губами сказал горец.

– Ну и фигли? – грубо отозвался вместо ободряющих действий Олег.

– Ночью-то…

– Да пошёл ты! – Олег вытер рукавом ковбойки мокрое лицо, стряхнул с плеч налипший снег. Огляделся ещё раз и пробормотал: – Куда же идти-то? Во блин… Богдан, пойдём дальше.

– На бо… болото?! Не стану я. Одно убей, – твёрдо заявил Богдан. И икнул.

– Самому не хочется, – признался Олег. – Но что, на месте стоять? Может, развиднеется…

– Туман-то разом за нами выполз, – объявил Богдан. Олег пригрозил:

– Не заткнёшься, я тебя в болото скину.

– Лучше уж ты скинь, – на полном серьёзе ответил. Богдан, – чем утянут.

– Кому ты нужен – обгадившийся… – начал Олег, но тут неподалёку что-то заскрипело. Заурчало. Завозилось. Вскидывая автомат, Олег против своей воли шагнул в сторону – подальше от звуков – и, не успев вскрикнуть, ухнул в воду с головой.

Почему-то он открыл глаза. Кругом была чернота и страшная, смертельная тишь. В ужасе чувствуя, что его тянет вниз, Олег вскинул руки над собой… и вернулся в нормальный мир, где Богдан, стоя на коленях – по пояс, следовательно, в грязи – тянул его, Олега, на… скажем, не «сухое», а относительно твёрдое место. Олег вместе со снаряжением весил по местным меркам пудов семь, да и болото выпускало неохотно, но Богдан всё тянул и тянул, молча, с лицом одновременно ожесточённым и перепуганным, пока Олег не встал на твёрдое коленями, а потом повалился в грязь лицом… впрочем, это уже не имело никакого значения.

Богдан сидел рядом с круглыми, очумелыми глазами и часто-часто клацал зубами. Чувствуя себя страшно неудобно – испугался обычного болотного газа, герой! – Олег встал на ноги:

– Значит, туда нельзя, – сделал он вывод.

– А можно-то докуда? – Богдан вытер мокрое лицо рукавом, оно стало ещё и грязным.

– Туда, блин, – буркнул Олег. – Знаешь такой анекдот? Ну, историю?

– Нет, – озадаченно ответил Богдан, поправляя грязный АКМ на груди.

– Подходит англичанин к кассе в аэропорту и говорит: «Плиз, уан чикет ту Даблин!»[5]5
  Пожалуйста, один билет до Дублина. (англ.)


[Закрыть] – а кассир ему: «Куда-а, блин?!».

Горец ничего не сказал, лишь дико посмотрел на Олега. Конечно, смысл анекдота остался для него загадкой, и, когда Олег сам засмеялся над рассказанным, Богдан озабоченно заморгал.

– Да в порядке я, – успокоил его Олег. – Если нельзя вперёд – попробуем ползти назад.

* * *

Впереди из снега вынырнула избушка, поднятая на гладких столбах, с обомшелой лестницей без половины ступенек. Появилась, словно выросла из болота. Именно эта мысль первой пришла в голову Олегу, и он выругал себя за неё.

– Что это? – тихо спросил он. Богдан покачал головой:

– Кто ж то знает?..

…Бояться, остерегаться они оба уже устали. Попробуйте больше двух часов походить по болоту – в тумане, под снегом, то и дело ожидая нападения, да ещё и думая обо всякой чертовщине. Кроме того, избушка выглядела давно и прочно заброшенной.

– Ноги-то отвязываются, – сказал Богдан. – Глянем, будет – переночуем?

Олег представил себе сырую вонь, осклизлые топчаны, мох на стенах… Но ночевать на болоте не было не просто желания – не было возможности, и он кивнул:

– Пошли…

Вытягивая ноги из грязной жижи, мальчишки подошли к крыльцу. Тут было посуше, но всё равно оставалось не вполне понятным, кто и как мог тут жить. Пышная подушка мха затягивала ступеньки.

– Пойду первым, – почему-то приглушил голос Олег. Богдан, ни слова не говоря, кивнул.

Разбухшие доски под ногами не скрипели, а жирно чавкали. Олег толкнул дверь – с силой, готовясь к тому, что она разбухла – и влетел внутрь, споткнувшись о порог. Дверь распахнулась легко и бесшумно.

– Чёрт, чуть не упал… – выдохнул Олег, выпрямляясь.

– Скоро упадёшь. Совсем, – услышал он в ответ.

И увидел дырчатый ствол винтовки, направленный ему в живот. В небольшой комнатке за разбухшим столом сидели трое. Двое рядовых стрелков: один – за мощным комплексом РДС с зонтиком антенны, выставленным в окно; другой – боком к столу. Он и целился в Олега. В углу, прислонившись спиной к брёвнам и положив ногу на ногу, сидел офицер. На колене у него лежал пистолет, похожий на бластер из фантастических фильмов.

– Я же говорил – гость, господин командир, – удовлетворённо сказал стрелок.

– Хороший мальчик, – вяловато ответил офицер, двинув рубчатым стволом пистолета, – только очень грязный… Пусть проходит, а автомат у косяка оставит. И ремни снимет. А ты ему налей. Для храбрости.

Радист, ухмыляясь, плеснул в крышку от фляжки прозрачной жидкости. «Он сказал – «гость», а не «гости»,» – отметил Олег, шевельнув плечом и сбросив в руку автомат. Аккуратно поставил его к косяку. – А где остальные? Спят в соседней комнате? С РЛС я угадал, но какого овоща им на болоте нужно?..» – мальчишка взялся за пояс.

Короткий, негромкий свисток раздался из окна, и Олег засмеялся, опустив руки. Весёлая физиономия Богдана соседствовала там с РЛС и стволом автомата, нацеленным в голову офицеру:

– Ты, выпердок, – весело сказал Богдан, – накажи своим скотолюбам оружие бросить. И сам-то бросай, не то часом мозгами до стенки раскинешь.

Олег молниеносно подхватил автомат и нацелил его на ошалевших врагов. Вооружённый винтовкой стрелок сразу уронил её. И оттолкнул ногой, повинуясь жесту Олега. Офицер, помедлив, то же сделал с пистолетом. Радист молча кивнул на угол – там стояла вторая винтовка. Богдан исчез, чтобы через секунду появиться у двери – Олег отшагнул в сторону.

– Там все, – мотнул он головой на дверь в другую комнату. Богдан сделал два мягких шага, ногой распахнул дверь и открыл огонь от бедра. Радист метнулся за винтовкой – Олег срубил его короткой очередью, повёл стволом, вколачивая в стенку нагнувшегося за оружием второго стрелка. И направил автомат на вскочившего офицера – молча, но тот застыл, держа руки по швам, Из соседней комнаты раздались два одиночных выстрела, вышел Богдан и сел к столу, сбросив с мокрой лавки ногу убитого радиста. Пододвинул, придерживая локтем автомат, банку консервов.

– Ну так, – Олег, широко расставив ноги, сел возле печки, положил автомат на колени, чувствуя, как ноги наливаются свинцом, – вот теперь поговорим. И не надо мне врать. Я, как и все подростки, человек ранимый и остро реагирую на неправду. Кроме того, я устал, промок и хочу спать и есть. Кто вы такой и почему охотитесь в неположенное время?

– Офицер штаба 23-го туземного фоорда, специалист связи капитан Пестемеев, – офицер сглотнул.

Богдан активно жевал что-то – похоже, что колбасу. Олегу стало завидно, он проглотил слюну и задал вопрос, который много раз слышал в кино:

– Ваша цель?

– Наводка вельботов с десантом…

– Врёте! В болото?! – перебил Олег.

– Вельбот может садиться и в бо… – начал офицер, но Олег снова перебил

– Врёте! Зачем эта бодяга, если полно мест для посадки на сухих равнинах? Я считаю до трёх, потом, если вы не скажете правду, вгоняю вам – пулю в лоб – раз…

– Тут будет базироваться штаб всей операции, сам анОрмонд йорд Виардта! Мы должны были дать наводку вельботам, но не с десантом, а с грузом!

– На болоте?

– Да-да, – заторопился офицер, – для создания дополнительной зоны безопасности…

«Похоже, не врёт,» – подумал Олег и спросил ещё:

– А зачем такие заморочки, ведь здешние племена фактически беззащитны перед вами?

На губах офицера появилась неуверенная улыбка:

– Но-о… уже двое суток, как разослали ориентировки, в которых указывается на возрастание опасности со стороны банд…

– Так, произошло что-то значительное? – быстро задал вопрос Олег.

– М-множество мелких нападений… пропали несколько небольших отрядов, патрулей… особенно на периферии… взорвали тропы во многих местах. Сбиты до десятка вельботов… И большой бой идёт недалеко от такой горы… на севере…

– Тёмной Горы, – сказал Богдан.

– Да, может быть…Уже почти сутки идёт, наши пытаются окружить несколько бан… ваших отрядов.

– Ясно, – кивнул Олег. – Вы уже передали сигнал о прибытии?

– Да.

– Когда следующий сеанс?

– Его не будет. Наводка действует постоянно, утром прибудут вельботы.

– Кажется, всё, – вздохнул Олег. Богдан, совершенно спокойно, всё ещё жуя колбасу, развернулся, выхватывая из кобуры «вальтер» – и выстрелил Пестемееву в затылок. Офицера подбросило, и он рухнул в рост на пол, не успев толком осознать, что с ним произошло. «Странно, – подумал Олег, глядя на то, как Богдан, продолжая жевать, тянет из ножен меч, – в болоте он умирал от выдуманных страхов, а тут укокошил столько народу – и ничего… А ты сам, Олег, что – не изменился совсем? И в лучшую ли сторону, если сидишь рядом с тремя трупами и думаешь о еде?»

– Ну как стать, ночевать-то будем? – спросил Богдан, примериваясь мечом к шее убитого. Потом передумал, убрал клинок в ножны.

– Придётся, – не слишком охотно согласился Олег. – Давай этих стащим в соседнюю комнату.

– Может, сразу в болоте утопим? – Богдан вздохнул. – Одно место забивают…

– Не гони, – Олег поднял палец. – Я кое-что придумал, слушай…

Олег в двух словах изложил свой план, глядя, как Богдан расплывается в улыбке. Когда Олег закончил, горец захохотал и, ударив кулаком о колено, азартно сказал:

– Вот то ладно! Й-ой, ладно!

– Мы ещё можем поспать, – Олег тоже улыбался. – Давай, ложись, а потом я тебя разбужу, ты подежуришь.

Богдан, на ходу снимая плащ и снаряжение, подошёл к лавке у печки, покачал её, сел, вытянув ноги:

– Обувку сниму, – сказал он, – ноги ором орут, второй день как не разувался.

– Давай, – Олег понюхал фляжку. – Водка, что ли?.. А колбаса вкусная?

– С нашей не поровняешь, – Богдан растянулся, повёл плечами: – Сырое всё сквозом, аж морозит, – он пошевелил ступнями в грязных разводах. – Хлеб добрый, одно тут у кого забрали.

– Ага… Ладно, дрыхни, – Олег ещё раз понюхал фляжку, и, брезгливо сморщившись, опорожнил её на мокрый, в наростах плесени пол. Потом, достав камас начал кромсать хлеб и класть на него куски консервированной колбасы и банки, торопясь и ощущая, что зверски голоден. – Богдан…

Ответом было мерное посапывание. Богдан спал, и его вымазанное грязью лицо было немного обиженным, как у маленького ребёнка.

Олег вздохнул и, жуя первый бутерброд, посмотрел в окно, из которого тянуло сквозняком. Снег прошёл, его сменил какой-то осенний дождь, заштриховавший панораму заболоченного леса. Из глубин его неслись странные, пугающие звуки, и Олег пододвинул автомат ближе.

– Что я здесь делаю? – вырвалось у него. Отложив бутерброд, Олег спрятал лицо в ладонях и надолго застыл так…

…Два часа спустя – по ощущению – он совершенно извёлся от безделья и внезапно напавшей зевоты – настолько жуткой, что после каждого зевка Олег серьёзно опасался: а удастся ли свести вместе челюсти?! Он просмотрел бумаги офицера, но они напоминали «Чёрный квадрат» – видно, что нарисовано, а что – непонятно начисто. Линейного алфавита данванов Олег не знал. Пейзаж за окном усыплял.

Наконец он поднялся, потянулся, чиркнув ладонями потолок и прошёлся по комнате туда-сюда, посвистывая, сквозь зубы и. размышляя, не выглянуть ли ему наружу. Может быть, и собрался бы, не почудься ему какое-то движение в смежной комнате.

В сырой и холодной одежде Олег вспотел, как в сауне. Не сводя глаз с двери, метнулся к столу, споткнулся по пути о лавку, ухватил автомат и, сбросив предохранитель вниз, на автоматическую стрельбу, прицелился в дверь.

Звук больше не повторялся. Не сводя автоматного ствола с двери, мальчишка чуть сбоку подошёл к ней и толкнул ногой. С сырым скрипом дверь распахнулась.

В комнате пахло стынущей кровью и сыростью. Звук повторился, и Олег увидел большущее крысоподобное животное – оно метнулось под опрокинутую лавку и исчезло под стеной. Олег перевёл дух и уже собирался закрыть снова дверь, когда увидел вторую – за печкой, общей для обеих комнат, низенькую и оснащённую большим кольцом, изъеденным ржой.

В Олеге ожило любопытство, пересилившее даже желание поспать. Ещё раз окинув взглядом трупы, он осторожно перешагивая через них, подошёл к двери и пошатал кольцо. Странно, что никто из стрелков не попытался уйти в эту дверь – а что не попытался, это точно, потому что кольцо буквально развалилось в руке у Олега, настолько пропитала железо ржавчина. Дверь не шелохнулась. Тогда Олег достал камас и попытался поддеть разбухший край двери лезвием. Это получилось – чавкнув, дверь отошла, внутрь упал луч света белой ночи, отразился от чёрной, ровной поверхности воды, неподвижным, стылым зеркалом замершей в полуметре от ног Олега. Когда-то это был подвал, но сейчас этот подвал оказался затоплен. Из воды выступали стол, высокие то ли нары, то ли стеллажи – не поймёшь, на которых что-то лежало… Олег всмотрелся – и понял, что на столе стоит пулемёт. Незнакомый, похожий на охотничье ружьё с длинным, круто изогнутым магазином сверху.

Несколько секунд Олег стоял, вздыхая и переминаясь с ноги не ногу, на пороге. Любопытство победило – вздрагивая и ёжась, он полез в воду, дошедшую до живота. Вода оказалась ледяной, но не настолько, чтобы не вытерпеть.

На нарах лежало полусгнившее тряпьё – то ли остатки одеяла, то ли просто рогожа. Оно начало расползаться, когда Олег взялся и потянул… а потом разом отдёрнулось, открыв человеческий череп.

Вскрикнув и едва не упав, Олег отшатнулся. Странно, он не так боялся мертвецов в комнате наверху, как этого черепа, взглянувшего ему в лицо пустыми глазницами. Но это и правда был всего лишь череп – и страх тут же прошёл. Олег осторожно сбросил остатки тряпья, открыв весь скелет.

Уже невозможно было понять, во что он одевался при жизни – одежда превратилась в то же осклизлое рваньё и слилась с одеялом. Но сохранились кожаные сапоги с подковками, ремни – поясной и плечевые – медные части которых съела зелень. И Олег понял, что перед ним лежит – военный. Из кобуры на поясе выглядывала рукоять такого же, как у Олега, нагана, рядом через прогнившие ножны виднелось изъеденное лезвие шашки, на рукояти которой ещё сохранился серый от сырости темляк. У стены, заплывшей грибом, лежал футляр бинокля – и Олег несказанно обрадовался, когда в руки ему лёг даже не тронутый ржавчиной немецкий «цейсс» начала века. На позвонках скелета сохранился серебряный православный крестик.

– Ещё один дедов соратник, – пробормотал Олег, берясь за распадающуюся кожу офицерской сумки.

Там оказались компас, совершенно тут бесполезные часы – большие, на цепочке – слипшиеся в один толстый рыхлый лист бумаги, коробка из жести, в которой мокло что-то с запахом сигарет, но похожее на лепёшку – и разбухшая от сырости тетрадь в плотном кожаном переплёте с замочком, рассыпавшимся от первого же нажатия. На коже был вытиснен встопорщивший перья имперский орёл – не республиканский, а именно имперский, с гербами губерний, цепью, мантией. И Олег понял, что это – едва ли соратник деда…

…Тетрадь оказалась дневником, заполненный чернилами – но строчки превратились в бурые полосы. Олег едва не заплакал от досады – и тут пошли страницы, написанные карандашом. У писавшего был чёткий, ровный почерк, разбирать который не мешали даже дореволюционные орфография и буквы типа «ятя» и «ижицы». Перед Олегом лежало доказательство того, что Мир – практически проходной двор. Дневник принадлежал штабс-ротмистру Особого Гусарского Его Императорского Величества полка при Этнографическом Комитете Министерства Иностранных Дел Российской Империи Сергею Кологривову. Разборчивые записи начинались с того момента, когда штабс-ротмистр возглавил охрану экспедиция профессора фон Валленберга, отправленную из Святорусского на север для картографирования лежащих там земель. Записи были то короткими, то пространными, но все отличались характерным для дневников тех времён тяжеловато-практичным и в то же время романтическим восприятием мира.

– Вспоминаются наши споры, – негромко читал вслух Олег, пристроившись у стола и забыв и о войне, и о мокрой одежде, и о посапывающем Богдане, – со студентом тогда ещё политехнического Сашей Протопоповым – сколь яростно он доказывал мне возможность правоты г-на Циолковского о возможной на других мирах жизни и к оным мирам путешествий. Я, признаться, мало понимал в его доказательствах, а горячность Саши меня смешила, его же насмешки приводили в ярость. Бедный Саша! Воспаление мозга свело его в могилу раньше, чем он смог бы получить доказательство – и блистательное! – своей и своего кумира правоты. Я бы рекомендовал его к нашей работе, он очень пригодился бы г-ну губернатору. И каково было моё собственное удивление, когда мне предложили эту службу! До сих пор не могу вспоминать без улыбки своего мальчишеского восхищения при мысли, что уподоблюсь я Стэнли и Ливингстону, героям романов Майн Рида и Жюля Верна, которые любил я читать ещё в кадетском корпусе… Сижу у костра, светят над головой по-иному рассыпанные, часто и неузнаваемые вовсе звёзды. Вспоминается радость матери и сестричек – как они все радовались, когда приехал я в отпуск, как удивлялись, когда выложил свои подъёмные: таких денег они и в жизни не видали (да и я тоже!), и как мама спрашивала с опаской, не занялся ли я чем нечестным, что мне, простому офицеру, так платят. Бедная мама, как же было трудно поднимать ей нас всех на тридцать восемь рублей пенсии после отца! Рабочий на заводе получает больше, чем платили вдове и троим сиротам героя туркестанского похода… Но хватит об этом. Даст Бог, отныне ей больше ни в чём не нуждаться. Жаль только, что не скоро увижу моих родных. Иначе просто нельзя… и неужели никому не смогу я рассказать о том, где был?! Это пытка!