Текст книги " Красный вереск"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)

Данванский!!!

Олег чуть приоткрыл глаза, оставаясь неподвижным, хотя это и было невероятно трудно. В глазах плавала белизна. Он повёл ими вправо-влево – всё та же белизна. Не небесная, а какая-то больничная или вроде того. Он в комнате.

Он в плену, вот где он.

Вспомнилось всё сразу. Страх, досада, разочарование и злость накатили так мощно, что он не выдержал и сел.

Куполовидное помещение. Слева от него – прямоугольный выступ в полу, покрытый зелёным матрасом, похожий на губку для ванной. Справа – унитаз, закрытый крышкой, над ним – щит откидного умывальника. Светло, но ламп не видно. Впереди – ничего нет, только желтоватый коридор и в нём стоят данванские – видно по одежде и лицам – мальчишка и девчонка его лет.

Олег прыгнул из сидячего положения. Он не собирался убивать или захватывать заложников, он хотел лишь выскочить в коридор, а там…

Его отбросило мощно и равнодушно, словно невидимой тугой сеткой. Олег перекувыркнулся от толчка и не сломал себе шею только потому, что извернулся и приземлился на корточки. Второй раз не бросился – хватило и этого унижения не глазах двух врагов, ведь так прыгают только что попавшие в клетку звери, ещё не понимающие, что такое решётка и как это – отнять свободу. А он – не зверь. Значит надо спокойно…

Сидя на полу, Олег оглядел себя. Джинсы на нём остались, и лёгкая серая тишотка. Остальная одежда и обувь пропали, носки почему-то тоже. И пистолет, конечно. Заставив себя успокоиться, Олег поднял глаза, готовый сам улыбнуться в ответ на ухмылки данванов.

Но они не улыбались. Девчонка, сведя брови, смотрела с явным сочувствием. Парень – скорей равнодушно, но тоже без насмешки или злобы.

– Помнить меня? – девчонка шагнула вперёд, к невидимой преграде. Указала себе в грудь: – Помнить? Ти? – она требовательно потыкала пальцем в Олега, сердито оглянулась на своего спутника: – Най драган, каусйан родйан!

– Най скивэн, – флегматично ответил парень, – скиван, траппа скиван, о'ан… Вирд вейтан драган вом герета хилмс…

– Айа! – девчонка топнула ногой. – Спейван герета, спейван вирд! Стап им биуд, хавиан! Родйан, хаусйен?!

– Я тебя помню, – сказал Олег. – Я тебя отпустил с братишкой, когда вы прятались в веси, там, в горах.

Он и правда помнил эту девчонку. И удивился, какие встречи способна подкидывать судьба. Мальчишка перевёл его слова, и данванка закивала, заулыбалась, но тут же посерьёзнела и тихо зашептала на ухо спутнику. Тот выслушал и без акцента, но излишне короткими фразами заговорил:

– Ты партизан. Это плохо. Ещё ты с Земли. Так говорят. Нельзя оттуда быть. Только дети Данвэ могут – между звёзд. Тебя станут мучить, чтоб сказал – как. Это правильно. Ты партизан. Но ей жалко. Ты её жалел. Ей тоже жалко…

– Тебе, конечно, не жалко, – процедил Олег, усаживаясь по-турецки. Мальчишка пожал плечами:

– Она глупая. Девч… деву… они вообще глупые. Они живут тут, – он коснулся груди. – Мне она нравится. Она просила, я пришёл. Ты – всё равно мне…

Девчонка снова его перебила, начала что-то многословно доказывать. Парень скривился – малоподвижное лицо данвана стало спешным от этой гримасы. Отмахнулся. Девчонка снова, топнула ногой, и он повертелся к Олегу:

– Она – дочь Капитана. Вы так называете. Она будет просить, чтоб тебя отпустили. Глупо, – парень шевельнул бровью, – тут сидят только партизаны, их не отпускают. Их всех убивают.

Он сказал об этом спокойно и хладнокровно. Олег поднялся на ноги и подошёл вплотную к невидимой преграде.

– Скажи ей, что она хорошая, – улыбнулся он. – Скажи ей, что я ей очень благодарен, но что за меня просить не надо.

Данван перевёл не сразу. Он довольно долго мерил Олега взглядом с прищуром, потом, не отрывая от него взгляда, перевёл. Девчонка затараторила, парень на неё прикрикнул и, взяв за руку, потащил прочь. Она не слишком упиралась, но, обернувшись, крикнула:

– Я просить! Оттец тьебя отпустит!

Олег поймал себя на том, что всё ещё улыбается. Интересно, мать Чужого не была похожа на эту девчонку? Может быть, она тоже когда-то пожалела взятого в плен славянина… Олег тряхнул головой. Не расслабляться! Никто его отсюда не отпустит и не вытащит. Похоже, это всё. Олег отошёл, к лежаку, повторил вслух:

– Всё, – и помотал головой. Слово оказалось страшным, у него был вид бездонного колодца, из которого выползал Страх. Мальчишка с неожиданным отчаяньем огляделся. Что, неужели и правда – всё?! Больше не будет ничего, совсем ничего: ни весны с зелёной травой, ни Бранки, которую он познакомит с родителями, ни лета, ни огромного количества других лет, которые у него были в запасе ещё несколько часов назад?! – Не хочу, – сказал Олег. И подумал: отвечу на все вопросы, всё скажу, о чём спросят, сам расскажу – мне же всего пятнадцать лет, я хочу жить! Просить буду, умолять – не могут же они не пожалеть?

Олег подошёл к умывальнику, откинул его, пустил воду и под её журчание тоскливо подумал: обманываю сам себя. Сказочками обманываю. Скоро (или нескоро, это не важно) придут. Отведут его куда-то и будут пытать. А он будет молчать, потому что НЕЛЬЗЯ рассказывать то, что он знает. И через несколько дней он умрёт от пыток.

Ах, Бранка-Бранка, вот и погубила, нас с тобой наша любовь. Если бы я ушёл раньше, не дожидаясь, когда за мной приедут, ушёл через Дорогу! Но… что теперь.

Как говорил незабвенный Питер Пэн: «Может быть, смерть – это самое великое приключение.» Олег запретил себе надеяться и стал ждать. Стоя возле работающего умывальника, всё равно – чего. Еды, допроса – чего угодно. Он больше не боялся. Всё-таки он немало умеет. Больше, чем они могут себе представить.

И пытать себя он не даст.

В коридоре всё время было пусто, оттуда не доносилось звуков, словно во всей тюрьме и был один заключённый. Поэтому шаги Олег услышал издалека – и чутьём понял: за ним. Оторвался от стенки, закрыл воду, закинул на место умывальник. На миг мелькнула глупая надежда – любящий отец упросился… Но у входа возникли двое данванов – в полной форме, хорошо знакомой по войне. Отличали их только две вещи: золотые фигурки грифонов на шлемах и яркие, красные с чёрным и золотым, наплечники. Офицеры? Да нет, скорей уж – гвардейцы какие-нибудь. Один из них провёл ладонью в гофрированной краге слева от проёма и указал стволом – выходи. Второй держался сбоку и сразу взял Олега на прицел, едва тот переступил порог камеры.

– Боитесь? – зло спросил мальчишка. Данваны не отреагировали, только тот, сзади, механически приказал:

– Выходи.

Открывавший дверь пошёл справа и чуть впереди, указывая путь. Пол под ногами пружинил. Олег пытался разглядеть, что в других камерах – они тянулись по обе стороны коридора – но почему-то не получалось, как он ни сосредотачивался: глаза скользили мимо, а при попытках сфокусировать зрение всё расплывалось в цветные пятна. Это было так неприятно, что в конце концов Олег оставил эти попытки.

Броситься на них? Это ничем не хуже…

Крутнувшись на пятке, Олег врезал правой ногой под дых тому, кто вышагивал сзади, перехватил руку с оружием у развернувшегося второго и в полуприсяде отправил через себя, навалился сверху, изо всех сил, в падении, гвозданув локтем по маске. Схватился за рукоять ножа на поясе, но немедленно выпустил – оказавшийся на ногах первый целил в лицо сапогом. Поймав ногу, Олег рванул её вверх, подсёк вторую, рубанул ребром ладони в промежность и ещё раз добавил в маску лежащему. Ещё год назад он и не подумал бы драться с двумя двухметровыми мужиками, сейчас – получалось, и неплохо. С обоих концов коридора бежали ещё данваны. Олег вырвал нож из ножен, задержал на миг дыхание и ударил себя в грудь слева, меж рёбер.

* * *

…– Неплохо тебя накачали. Ведь ещё бы чуть – и зарезался.

Голос принадлежал человеку, стоящему у огромного панорамного окна, занимавшего две трети стены овального кабинета, чем-то похожего на рубку космического корабля из фантастического боевика. Сходство усиливал изогнутый латинской S стол, одну половину которого занижала плотно установленная разнообразная аппаратура, а возле другой стояла кресло с высокой мягкой спинкой. На уровне человеческого лица стену опоясывали висящие картины: эпизоды боёв на разных планетах, парады, эскадры в космосе, портрет невероятно красивой женщины, осыпанной драгоценностями, словно искрами звёздного света – её голову венчала корона в виде головы и крыльев грифона. За панорамным окном плыли редкие облака и светило весеннее солнце.

– Тут хорошее солнце, – сказал огромного даже для данвана роста человек в красно-белом с чёрно-золотыми обшлагами и воротом мундире. Кроме нет и Олега больше никого в кабинете не было. – Когда я только начинал службу, меня послали на Торкаан. Великолепная планета. Вместо неба – постоянные облака. Духота. Жара. Влажность сто процентов, все постоянно мокрое, никакие поглотители не спасают. Кроме того, нас там любили так же, как и везде. Но это оказалась хорошая школа.

Олег только теперь сообразил – сознание работало с заминкой, от парализатора, что ли? – что он привязан к креслу. Запястья к поручням, щиколотки – к ножкам. Привязали его свободно, но плотно, и не верёвками, а широкими пластмассовыми ремнями. Попробовав, мальчишка отчётливо понял – не порвать.

Человек повернулся. Олег впервые видел данванского офицера не в боевой, а в повседневной, форме – и признался себе, что это величественное зрелище. Чем-то данван напоминал английских офицеров с иллюстраций к книгам Киплинга. То ли очень правильным лицом, то ли холодными глазами, то ли выправкой. Интересно – предки данванов – не всякие там англы и саксы?

– Вы… – Олег заперхал, кашлянул громче и начал заново: – Вы Капитан крепости?

– Нет, хотя это его кабинет, – охотно поддержал разговор данван. Он говорил на чужом языке совершенно свободно и легко. – Я им пользуюсь по праву старшинства. Видишь ли, Олег Марычев, я – анОрмонд йорд Виардта по кличке «Палач».

* * *

Нельзя сказать, что Олег не удивился. Он поразился – но умело скрыл свои чувства. Очевидно, данванский главнокомандующий ожидал именно такой реакции, потому что одобрительно кивнул:

– Хорошо держишься. Твой дед был бы доволен.

– Тут и шагу нельзя ступить, чтоб не наткнуться на знакомых моего деда, – сказал Олег, пытаясь понять, что у чего за спиной? Есть там кто-нибудь? Там дверь? Или что?

– Почти так, – согласился йорд Виардта. – Во всяком случае, мы однажды имели длительную беседу. Он в основном спрашивал, но в конце мы сбились на отвлечённые темы. Потом он отдал приказ меня расстрелять… впрочем, я не держу на него зла. Попадись он мне в руки – я бы то же сделал лично.

– Однако – вы живы, – заметил Олег. Данван улыбнулся:

– Огорчу тебя… или обрадую? Не благодаря доброте твоего деда. Я самым вульгарным образом проломил голову одному конвоиру, его штыком заколол второго и бежал.

– Очень жаль, – с чувством добавил Олег.

– Конечно, – согласился данван. – Но жить очень хотелось, а со взятыми в плен детьми Данвэ ваши борцы за свободу не очень церемонились. Так что я действовал по обстоятельствам. Ты, кстати, тоже? Оба моих гвардейца на лечении. Я оценил то, что ты с ними сделал – голыми руками.

– Я вижу, что вы это оценили, – Олег пошевелил кистями рук. И неожиданно спросил – секунду назад ему самому этот вопрос и в голову не приходил: – Где находится ваша планета?

– Невзгляд?.. – данван поднял руку, указывая в окно, но Олег перебил его:

– К чёрту Невзгляд! Это ваша база, вроде Звезды Смерти… – йорд Виардта поднял руку и взялся за подбородок. Спросил:

– У вас всё ещё смотрят этот фильм? Про звёздные войны?

– А вы его видели?! – не выдержал Олег. Данван кивнул:

– Я три года жил на Земле… в США и СССР… Кажется, мы удивляем друг друга. Я не жалею, что приказал не убивать тебя… Данвэ далеко. У вас нет названия ни для этих звёзд, ни для этих созвездий – они не видны с Земли. Когда наши предки уходили по Дорогам, они отыскали хорошую планету, им повезло.

– И вы стали давить остальных, чтоб больше не повезло никому? – тихо спросил Олег. – И начали с Земли? С моей планеты?

– Её мы нашли шестьдесят лет назад, – возразил йорд Виардта, – когда нам в Мире на голову свалялись эти безумцы из Германии. До этого мы даже не подозревали, что на Мире уже до них были русские и что они ещё в начале XX века построили телепортаторы. Мы до сих пор бьёмся над их секретом! Но, конечно, мы сделали всё для того, чтобы блокировать твою планету и её развитие.

Олег довольно долго молчал. Ему хотелось есть и пить. И он был уверен, что йорд Виардта предоставит и то и другое, стоит лишь попросить. Вот просить-то и не хотелось…

– Я не понимаю, – признался Олег. – У вас есть межпланетные корабли. И, наверное, не одна планета принадлежат вам. Зачем вам лезть в дела других? Космос огромен. Там тысячи планет, их хватит на всех!

– Не так их и много, – вздохнул данван, прохаживаясь по кабинету. Его сапоги поблёскивали серебряной отделкой. – Мы нашли двадцать три, на которых могут жить люди. На трёх из них уже были свои цивилизации, нечеловеческие. Одна из них даже вышла в космос. Теперь её нет больше… И на восьми – считая тут и Землю – живут потомки выходцев отсюда. Ваша Земля из них – самая высокоразвитая. Но мы не исключаем, что таких планет и правда немало ещё…

– А как же зелёные человечки? – не удержался Олег. Данван не удивился:

– Бред… Как это у вас говорят – утка, которую мы и запустили, и откармливаем по сей день, чтобы люди опасались космоса.

– Ну так я и не понимаю, – вернулся к прежнему разговору Олег, – зачем вам захваты? Традиция? Вот тут, на Мире – вы же тратите вредя, деньги, вы же сами погибаете, в конце концов, вы же не бессмертны! Какова ваша цель?!

И вот тут Олег в самом деле получил – получил сокрушительный удар, от которого не сразу оправился:

– Мир, спокойствие, благополучие в едином цивилизационном пространстве и для всех, – спокойно ответил йорд Виардта, – без дурацкого развития народов, которое приводит к истребительным войнам, без границ, политых кровью с обеих сторон, без дикарских табу, усложняющих жизнь. Или… – йорд Виардта осёкся, внимательно посмотрел на мальчика и неожиданно мягко улыбнулся, – или ты поверил, что мы такие упыри-кровососы, беспощадные завоеватели, только и мечтающие уничтожить на этой планете все народы? Так тебе нас живописали горцы? – он засмеялся. – Вот уж дикость несусветная! Зачем нам это? Ради полезных ископаемых? Полно незаселённых планет, где их можно добывать автоматами… Кстати, рабы нам не нужны по той же причине – у нас хорошо развита робототехника. И хлопот с ней меньше. Земля? Проблемы перенаселения у нас давно не существует…

– Тогда зачем? – с трудом выдавил Олег. Ему стало плохо при мысли, что он… нет, только не это!

– Затем же, зачем и ты, – дружелюбно ответил данван. – Из чувства жалости и желания помочь. Только ты – вы все – ничего об этой мире, не знаете и совершаете ошибки, всё ставя с ног на голову. Мы потому и «придерживаем» Землю. Нам не нужны лишние заботы с вашими романтиками, которые ломятся в этот мир с автоматами – «освобождать порабощённых». А решают все просто: раз эти нам симпатичны, то они и правы. Примитивно, а главное – приносит такая установка массу бед всем вообще. Ваша помощь спихивает обратно в болото, в дикость, грязь тех, кого мы оттуда тащим…

– Не верю я в ваше бескорыстие, – тихо сказал Олег, глядя в сторону.

– А в своё веришь? – с насмешкой спросил йорд Виардта. – Так почему отказываешь нам в праве на него? Хотя – ты прав. Государства – не люди, они не позволяют себе бескорыстия. Мы делаем это и ради себя. Пусть лучше цивилизации движутся вверх под нашим контролем, чем самостоятельно. У вас же была Германия – если бы не твоя страна, она бы развилась в такое… А у нас была Даггарда – правда, её обитатели не были людьми, но хлопот они нам причинили множество. Я уже упоминал про неё. Я был ещё мальчиком, когда мой отец и старший брат погибли в составе нашего посольства на этой планете – убитые вероломно и с поистине нечеловеческой жестокостью. Зачем нам такое снова? Вот появляетесь вы. Ты конкретно. Что ты видел, чтобы сделать выводы? Слишком усердные дикари на нашей службе. И горстка других дикарей, слишком упрямых, чтобы принять наш мир – отличный от привычного им. Не худший – всего лишь отличный.

– Я видел и город. Этот, – возразил Олег.

– Он почти такой же, как и города твоей родины, – парировал йорд Виардта. – Не переоценивай наше влияние – там всё-таки правим не мы. Но они похожи – Хариан и твой Тамбов. Иди Москва, или Нью-Йорк – похожи. И это ВЫ их такими сделали. Они – не в нашем протекторате.

Олег смотрел в пол. Йорд Виардта не бил словами, нет. Он не торжествовал, не доказывал, он просто говорил – негромко и чуть сожалеюще.

И возразить ему было нечего.

– А ты знаешь, что такое правда?

– Конечно, знаю.

– Что?

– Понимаешь, Вольг… если кто этого не понимает, не видит – ему не расскажешь, не объяснишь. Как слепому от рожденья рассказать про солнце? А зрячему выколи глаза, брось в поруб – он всё одно знать будет, какое оно есть!…

– Знаешь, у нас говорят, что, если хочешь видеть правду и справедливость – надо смотреть сразу с обеих сторон.

– А глаза не разъедутся – с обеих сторон смотреть? Ты, Вольг, так не говори. Не думай даже так… Оглянуться не успеешь, как душу запродашь.

– Дьяволу?

– Данванам. Это ж их наука – мол, нету на свете ни добра, ни зла, а верней – нужны они друг другу, чтоб равновесие в мире было… А коли нужны – так и равны. А коли равны – так и равноценны. А коли равноценны – так одинаковы. А коли одинаковы – так зачем, статься, добро защищать?!

…Быстро же он тебя окрутил, Вольг Марыч из племени Рыси!!!

– Я знаю ваш мир, – твёрдо сказал Олег, поднимая глаза. – Вы сказали правду – он похож на мой. Я вырос в таком… или почти таком. «Без границ и без табу», а на деле – без совести и памяти. Их вы называете атавизмами, да? И я достаточно умён, чтобы понять – не всякую землю выгодно превращать в протекторат. Проще и надёжней завоёвывать души. И растлевать их – чтобы обезопасить себя от конкуренции. Вот это и есть ваша настоящая цель. Для тех, кто послабее – вельботы и ливневики, наёмники и несчастные полуроботы. Для тех, кто посильнее – квадратная музычка, абстракционизм и сексуальная революция… Удивлены? Я начитанный мальчик. И то, что вы мне тут впаривали, я тоже читал. Даже когда-то любил. Детские сказки-модерн – юный герой попадает в другой мир и очертя голову ввязывается в борьбу за справедливость, как он её понимает, а через какое-то время оказывается, что понимал он её неправильно, что правы – или неправы! – обе стороны, что правд не одна, а две или даже больше, что нужно уметь понять и простить… Не по вашим ли заказам эти книжки кропаются?.. Хотя – ладно. Это не мой случай. Я свою правду не с пола подобрал. И я знаю, что она – одна и есть, а всё остальное – Кощеев морок, как дикари с гор говорят. Татуировку видите? И я такой же дикарь, потому что не нравится мне ваша цивилизация. Максималист я. Это типа подростковое, наверное, но пока я твёрдо знаю – есть абсолютное добро и абсолютное Зло. Я твёрдо знаю – я на стороне Добра. И когда я убивал одного из ваших – я не испытывал ничего, кроме самого искреннего наслаждения. Тех, кого вы обманули, я жалел. Или презирал, но всё равно жалел. Вас я – ненавижу.

Олег умолк и услышал, как дышит – неровно, сорванно, будто готовясь заплакать. Но горло перехватили не слёзы – ярость.

– Ты всё сказал? – спросил йорд Виардта хладнокровно. Но Олег чувствовал его сдерживаемое бешенство, как чайки чувствуют бурю. И, хотя понимал – ему это бешенство грозит жуткими вещами – всё-таки улыбнулся и ответил:

– Не всё. Вы знаете, что такое Верья? Вы, палач, убивший десятки тысяч людей знаете что-нибудь о них? Верья – это всё. Всё. Боги. Предки. Потомки. Земля, на которой живёт мой народ. И я сам. И великое право строить жизнь так, чтобы не было стыдно перед собой, а значит – перед всем, что есть Я. Перед богами, предками, потомками и землёй. И ещё это значит, что я – бессмертен. Постарайтесь это понять, хоть это и нелегко. А то, что проповедуете вы, я тоже знаю. Это право не строить, а пристроиться в жизни так, чтоб было сытно. И больше ни о чём не думать. Ни о каких табу и обычаях – на кой они, живём-то один раз и для себя! А самое поганое – что вы заставляете других жить так, а сами живёте иначе. Совсем иначе. Дурачите других. Вы – честные, умные, храбрые, красивые – превращаете людей в подонков, глупцов, трусов и уродов. Страшнее этого и выдумать нельзя. Потому вы и подцепили на Земле христианство, потому оно у вас и шагает в ногу с наркотиками. Вам нужны люди, которые верят, что они не дети бога, а его стадо. Стадо, которое можно стричь и гнать, куда захочется. А держать лучше всего на коленях, чтоб ввысь не тянулись… Заражать радиацией, ставить опыты над детьми, культивировать тупость, как норму жизни…

– А ты веришь в богов? – спросил йорд Виардта. – В тех богов?

– Да, – ответил Олег. – Верю. И в совесть, которая голоса мёртвых. И в то, что боги и совесть – это я. Поймите это, если можете – Я. И вам надо спешить, анОрмонд йорд Виардта. Вы можете опоздать навсегда.

– Где Радужная Дорога? – спросил Палач.

* * *

Олег понял, что переборщил, открылся перед противников, который владеет мечом гораздо лучше.

– Я не знаю, – ответил он. – Если б я это знал – я бы вернулся по ней домой.

– Логично, – сказал йорд Виардта. – Именно поэтому я тебе не верю. Мы сами… не очень любим логику – именно поэтому и летаем к звёздам. У вас, славян, с нею тоже взаимная неприязнь. Думаю, – данван подошёл вплотную и наклонился, – ты ЗНАЕШЬ, где Дорога. Может быть, ты сам её и нашёл.

Светлые глаза данвана затягивали, как омуты, как странное болото. И лишь в последний момент Олег сумел – уже почти инстинктивно! – вытолкнуть из своего разума цепкие пальцы. Йорд Виардта вскрикнул и отшатнулся – похоже, Олег сумел его «ударить».

– Вот оно что, – процедил Палач. – Во-от ты кто. Это… этого не может быть… но это есть… Где Радужная Дорога, слим ценав?!

– Красть – плохо, – заставил себя улыбнуться Олег. – Святые – святы. Подонкам – бой.

– Жаль, – отрубил йорд Виардта. – Ты всё равно будешь делать то, что я скажу и говорить то, что мне нужно. Только через боль и страх.

– Жаль, – повторил за ним Олег, – что я не увижу вашу планету. Было бы интересно. Не все же у вас такие… фашисты. Да и в космос вы, наверное, вышли просто потому, что мечтали о звёздах…

Данван отошёл к столу и что-то приказал негромко, нагнувшись к приборам. Олег заставил себя успокоиться, потому что понял – начинается. Ну что ж, он сам этого добивался. И знал, что это начнётся…

…Мамочка, родная, как страшно!!!

Сбоку появился офицер – моложе йорд Виардты, в таком же мундире, с самым обычным дипломатом. В его глазах Олег с холодком прочёл любопытство – как у учёного, в чьи руки попала редкая бабочка. Бабочкой был он. Олег Марычев, пятнадцати лет.

Данваны заговорили. Олег сидел, пробовал ремни и клял себя за то, что не попросил кого-нибудь из ребят позаниматься с ним как следует этим языком. Потом молодой офицер раскрыл на столе «дипломат» и повернулся к Олегу.

В правой руке у него был пятикубовый шприц. Смешно – земной, русский «Луер», дешёвка. Смешно, смешно… вот и думать про смешно. Значит они не будут бить или жечь огнём. Какой-нибудь пентотал натрия или ещё что. На подростков действует в ста случаях из ста, у них не устоялись жизненные мотивация и позиция, так Олег читал в одной книжке. Кажется – «Своя разведка»…

Страшно. Мне страшно.

Как же заставить себя умереть? Это было всё, чего он хотел в тот миг, потому что изнанкой этого неумения оказалось невольное предательство своих. Племени. Бранки. Друзей. Деда. Своих. Мысли о смерти были не такими страшными, как мысли о предательстве, которое он совершит.

Сто из ста. Сто. Не 99. Не 99,99. Сто.

Сто.

Хоть ты Зоя Космодемьянская, хоть Шура Кобер. Наркотик – это не гестаповцы с плётками, ему плевать на героев и трусов.

Сто. Из. Ста.

– Ардлоо – предупреждающим тоном сказал йорд Виардта, подбородком указывая не Олега. Второй данван кивнул и с силой положил ладонь на лоб Олега, прижав его голову к спинке кресла. Это он сделал напрасно. Олег не собирался сопротивляться, тратить силы на бесполезное. С отчаянной решимостью мальчишка готовился бороться с наркотиком. У взрослых, говорят, как-то получается. Что же там было написано?.. Нужно сосредоточить внимание на чём-то реальном – звуке или предмете… а если – когда? – захочется болтать, надо говорить любую чушь, не умолкать. Хоть стихи читать, хоть петь частушки или вспоминать школьные годы чудесные…

Он сжался от омерзения, когда игла вошла под правый глаз, но это оказалось почти совсем не больно. Данван ловко выдернул шприц, быстрым движением швырнул его куда-то в сторону, за спину Олега, и отошёл к Палачу, удовлетворённо ему что-то сказав. Оба офицера встали у стола, не сводя глаз с мальчишки, сидевшего в кресле.

Олег тоже ждал. Потом неожиданно для самого себя рыгнул… и еле успел вывернуть голову вбок – его стошнило так, что забрызгало даже стенку

– Зоу?! – раздражённо и нетерпеливо спросил йорд Виардта. – В'оу инка?! Деад им?

– Ви найс усфилма, – ответил офицер. – Каусйан унс, а?

Йорд Виардта сделал раздражённый жест…

…После шестого укола, когда пустой, выжатый желудок отозвался желчью, смешанной с кровью, и Олег косо повис в кресле, потеряв сознание, с закаченными глазами и нитями густой слюны, тянувшимися из углов губ, медик аккуратно закрыл дипломат и пожал плечами:

– Ничего не выйдет. Он буквально выблёвывает всё, что я в него закачиваю. Не могу это объяснить с медицинской точки зрения, но это факт. И кстати, далеко не первый подобный случай, как вы знаете.

АнОрмонд йорд Виардта пробежался по кабинету, сжимая и разжимая кулаки. Остановился возле портрета красивой женщины:

– Проклятье! Давно нужно было устроить охоту на волхвов, это их штучки! – он подошёл широкими шагами к Олегу, ударил по щеке так, что голова мальчишки даже не качнулась, а отлетела на другое плечо: – Кто тебя обучал?! Сонмир?! Буеслав?! Радонег?! Кто?! – закричал он по-славянски.

– Ни… кто… – еле расклеивая губы и давясь, отозвался Олег.

– Врёшь!!! Говори, щенок!

– Рысёнок… или волчонок… Щенков поищи… в других местах, придурок…

Кулак йорд Виардты врезался Олегу между глаз. Мальчишка булькнул, подавившись хлынувшей ртом и носом кровью, и обвис снова.

– Если вы его убьёте, вам станет легче? – поинтересовался медик. Йорд Виардта, успокаиваясь, ответил:

– Вы решили сегодня все за него заступаться? Представляете, за него уже просили! Дочь йорд Зоу. Говорит, что этот мальчишка, её когда-то спас.

– Не когда-то, – поправил медик, – а во время крушения экскурсионного вельбота. Помните, была недавно такая шумная история, глава «Дильте ордсто» покончил с собой…

– Так что, и вам эта упрямая скотина по душе?!

– Нет, но он мне любопытен… Из любой боли он, похоже, способен выскочить. медикаментозное воздействие отторгается организмом – это же просто чудо! Если бы удалось раскрыть этот секрет…

– Что нам делать с этим чудом?

– Ликвидировать, и поскорее, – равнодушно ответил медик. – Такие очень опасны.

– Он знает кое-что очень важное, – возразил йорд Виардта. – Я, пожалуй, отдам приказ воздействовать на него физически…

– Потеряете время, – позволил себе улыбку медик.

– У меня есть умельцы, против которых ему не поможет никакая блокада.

– Я не об этом… Неужели вы не ведите, что он просто ничего не скажет? Любые ваши умельцы тут бессильны.

Йорд Виардта ещё раз бросил пристальный взгляд на висящего в ремнях мальчишку. И понял правоту врача. Допросы будут потерянным временем, это так.

– Ну нет! – сузил он глаза. – Физические мучения ему не страшны – пусть. Но я его не убью! Я отдам его хангарам, и те продадут скотину на юге в рабство, где он ещё раз сто проклянёт своё упрямство и свою выносливость!

Медик наклонил голову. Он остался при своём мнении, но зачем заявлять об этом вслух? А из-за Хребта Змея и вправду ещё никто не возвращался.

* * *

Бывают рабы, которых боятся хозяева.

Что его боятся, Олег понял ещё на небольшом пограничном аэродроме (или как тут это называется?), когда его вместе с тремя десятками других подростков-горожан выпихнули на потрескавшийся горячий бетон. Тут было нестерпимо жарко, неистовое пекло лилось с неба, и бетон обжигал ноги.

Тут, у северного берега озера Хегаал, лежал другой мир. Казалось, время остановилось в раннем средневековье. Данванам было наплевать на своих рабов-хангаров глубоко и надолго, они не пытались их ничем и никак «облагодетельствовать» – может быть, потому, что ханагры и сами неплохо справлялись с этой задачей?

В этом Олег убедился ещё в пути. До ближайшего города – Ырганды – было два дня пути по границе между степью и лесом, старой дорогой, вымощенной квадратными плитами. Вдоль дороги лежали скелеты, и их было много. Очень много.

Скованную за шеи партию по ночам не расковывали, а Олег оказался в её середине, и его добавочно запихнули в колодку с отверстиями для шеи и рук – тяжёлую и натиравшую плечи. Кроме того, в ней страшно неудобно было спать. Но его ни разу не ударили, хотя плечи и спины остальных мальчишек уже к первому полудню были исполосованы следами плетей. И даже когда набивали эту колодку – держались так, словно перед ними был опасный зверь, от которого вовремя нужно успеть отскочить, случись что. Он то и дело ловил на себе опасливые и злобные взгляды, замечал, как хангары часто касаются, проехав мимо него, оберегов, гроздьями висевших где только можно, слышал краем уха шёпот «мулдус». Это значило «колдун». По-моему, новые хозяева и сами были не рады, что данваны навязали им Олега.

Он не обольщался относительно своего положения. Именно из страха его и убьют. Запугают себя настолько сильно, что зарежут или зарубят. Надо было бежать, но такой возможности не было. Железную цепь не порвёшь. И Олег шёл со всеми, ел, что дают и напряжённо думал.

Ребята, скованные с ним, были в большинстве случаев элементарно похищены из дома. В товарищи по побегу или плену они не годились – на всех уже «отплясалась» вовсю данванская «цивилизация», каждый из них думал только о себе, охотно притаптывал соседа, если тот был послабее и до судорог боялся хангаров, которым этот страх доставлял невыразимое наслаждение. Трудно было поверить, что вокруг – тоже славяне. Впрочем, оно и понятно. Храброго и решительного не украдёшь, как цыплёнка. Да и не для рабства крадут такого – а просто чтобы убить будущего возможного лидера сопротивленцев (и вылавливают из реки, находят на пустыре обезображенные трупы, которые охрана правопорядка списывает на «маньяков»). Или – чтобы превратить такого в хобайна.