Текст книги "Чужой (СИ)"

Автор книги: Олег Антипенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 35 страниц)

Мечник смотрел немигающим взглядом на тлеющие угли, улавливая даже самые незначительные колебания воздуха, они то вспыхивали чистой краснотой, то покрывались тонким слоем пепла, который сдувало следующим порывом. Такое ему доводилось видеть не часто, в походе каждый вечер разводили огнище, но взор командира патруля всегда был обращен в темноту, впрочем, точно также как и слух с обонянием, что окупалось безопасностью и, уже как следствие, полным истощением. Догорающий костер напомнил ему подгорное озеро полное лавы, чудо чьей-то гибели.

Да, эти испытания стоило пройти хотя бы ради вот таких воспоминаний. Боги! Он спускался с горы в парящей реке! Кто еще может похвастаться подобным? Лили…

Ронин вдруг отчетливо понял – годы, проведенные в Шоруте, сделали его черствым, жестким, солдатом с сердцем в железной скорлупе. Последняя мысль сильно не понравилась мечнику, так как он увидел в этих чертах своего отца, человека властного и гордого, человека, осмелившегося в своих стремлениях на сделку с демоном.

От мрачных раздумий мечника отвлек маг, который вопреки выводам Ронина не успел уснуть – его одолевали более приземленные и злободневные думы.

– Одного не могу взять в толк… Зачем было так громко хлопать дверью в Урсте?

– У меня не было… – Ронин вдруг оборвал себя, проглотив окончание предложения. Бросил взгляд туда, где должен был находиться волшебник и доверительным тоном проговорил. – Я не захотел поступать иначе, Фар. Там был человек, повинный во многих бедах. Будь моя воля, болтаться ему на виселице или месить грязь в нулевой линии.

– Ты так и сказал генералу?

– По-моему я был более красноречив.

– Могу себе представить.

Маг, подавив стон, приподнялся и, отклонившись вперед, подкинул хвороста. Свет вспыхнувшего пламени резко вонзился в привыкшие к темноте глаза.

Молчание ничуть не смущало собеседников, а лишь наполняло легкостью и непринужденностью их общение. И вот сейчас пауза длилась дольше пяти минут, но прежняя тема не забылась.

– А что насчет роты? У Гареса длинные руки…

– Роты, взявшей Фортос?! – Улыбнулся Ронин. – Я бы на твоем месте повторял легенду о Фаруцие-пленном – тебе достанется на орехи от генерала вкупе с магом-творцом, скорее всего даже лично, а вот о подразделении будь спокоен.

– Если честно, меня беспокоит больше твоя судьба, а точнее ее скорое окончание. В одиночку ты сгинешь в горах, от голода, от мороза, вражеской стрелы – не суть. Тебе никогда не преодолеть Рубеж в одиночку. Поразмысли: больше ста миль гор, в центре хребта даже перевалы вздымаются под самые облака. Нужен маг.

Ронин разворошил угли длинным прутом и в ночное небо вырвались беснующиеся искры.

– Себя предлагаешь?

– А ты имеешь другого волшебника на примете? – Ответил вопросом на вопрос Фаруций.

– Зачем тебе это, Фар? Ты не знал моих ребят из патруля, и рисковать ради них не нужно.

– Сколько раз ты спасал мою шкуру…

– Это война и никакие счеты не имеют значение. Да и после сегодняшних событий я у тебя в неоплатном долгу. Вместо того, чтобы отойти в сторонку и наблюдать ты меня спас.

Волшебник погрузился в свои размышления, сосредоточенное лицо, брови насуплены, рука подпирала подбородок. Эта поза как раз для скульптора.

– Вот что… – Наконец молвил он, и почему-то ненадолго приостановил речь, вновь насупившись. – Завтра навестим одного… друга. Придется идти обратно к поляне, но это того стоит.

– Друга или подругу?

Ронин стал свидетелем недолгого замешательства волшебника после подтрунивающего вопроса, потом волшебник, собравшись с мыслями, ответил решительно и безапелляционно:

– Завтра узнаешь. Ты должен дать мне слово, что никому не расскажешь о местоположении… друга.

Фаруций уже второй раз запинается на одном и том же слове. Ронину страстно захотелось узнать личность этого «друга», кем бы тот не оказался.

– Договорились. Тем более я не представляю, где мы оказались.

– Тем лучше. – Серьезно ответил маг.

Мечник снизал плечами, хотя вряд ли движение было заметно.

– И еще одно. – Голос Фаруция стал неуверенным, даже смущенным. – Та женщина – Юлис – назвала тебя Натаном. Как к тебе обращаться? Глупый вопрос…

– Натан. – Его мысли уплыли далеко на юг в город Соти, столицу Роддона. – Похоже, настало время вернуть себе имя…

А ведь для Ронина Натана действительно не существовало, исчез тот мальчишка, а на смену пришел расчетливый воин. Он закалил свою волю, но потерял себя прежнего, до сих пор не понимая, есть ли в этом что-либо плохое.

Сквозь деревья, множась и дробясь эхом, донеслось уханье совы – ночные хищники вступили в свои права.

– Все тебя знают как Ронина Кенрида. Даже лейтенант Мариш обращался к тебе таким образом. До сего дня я думал о тебе, как о профессиональном наемнике, с ранних лет записавшемся в контору и не имеющим никакой другой жизни, кроме как военной. Извини, однако, мне нужно знать, откуда и кто ты. Поверь, это не праздное любопытство, а необходимость, связанная с завтрашним визитом.

Мечник, с трудом подавляя усмешку, выпалил:

– Я беглый роддонский король, вынужденный скрываться от шпионских происков самого могущественного мага на Лиминасе.

Очередной сполох костра высветил недоверчивую гримасу на лице мага. Тому наверняка казалось, что над ним насмехаются.

Собственно это и произошло, правда, Ронин не планировал такой исход заранее. Округу огласил громогласный хохот мечника.

– Иди ты к демонам! – Разозлился Фаруций, подбросил еще дров и влез в спальный мешок.

Мечника распирало веселье, а после реплики мага он и вовсе прилег на сырую землю. Люди могут не поверить в самый достоверный рассказ, если перед этим он был превращен в шутку. Вот и теперь ему не стоит даже пытаться уверить волшебника в правдивости высказывания. Да и не в том он сейчас настроении – какое доверие вызовет история, высказанная из уст человека, старательно подавляющего припадки смеха.

Ему лишь оставалось надеяться на незлопамятность мага. Может к утру тот и позабудет о невинной «шутке».

Не зря Ронин вспомнил о холоде. Спальный мешок был только один и в нем сопел чародей, а Кенриду пришлось коротать ночь на листве, собранной наподобие ложа невдалеке от костра.

* * *

Первым проснулся Фаруций. Он попробовал собрать из воздуха стакан и заполнить его водой, благо влаги в лесу хоть отбавляй. Голова протестовала против использования магии, предоставляя в качестве главного аргумента резкую колющую боль. И все же магу удалось заклинание и у края потухших углей возникла из ниоткуда вожделенная влага. Утолив жажду и расстегнув мешок, он стал расхаживать среди всех беспорядочно разбросанных вещей, не понимая, откуда они могли взяться.

Лес уже наполнился многоголосым пением птиц. Несмотря на приход осени, они не спешили покидать эти места, и Фаруций понимал почему. Лето здесь задерживалось надолго до самого ноября, до самых снегов цветы разносили пьянящие ароматы, привлекая работящих диких пчел.

– Ронин.

Фаруций беззвучно выругался.

– Натан.

Тот и не пошевелился. Маг поднял сырое полено с идеально ровным срубом и уже примерился пнуть им командира, но передумал.

– Хватит дрыхнуть!

Никакой реакции. Маг заподозрил неладное и бросился к мечнику. Однако стоило выброшенной в раздражении дровине приземлиться в сторонке от кострища, и Ронин тут же пришел в движение, мгновенно отринув оковы сна, отскочил ярда на четыре в сторону и рассеянно зашарил руками в поисках отсутствующего меча и ножен на поясе. Ошеломление в его глазах сменилось настороженностью, в конце-концов пришло понимание происходящего.

Маг давно привык не обращать внимания на странности командира, а потому просто сообщил:

– Идем к Миэрро Зрэт. – Он несмотря ни на что решил довести мечника к хозяйке этого леса.

– Не знаю, где ты раздобыл все это добро, – Начал маг, сворачивая в рулон свою постель. – Но на себе я его не понесу.

Волшебник обернулся и застыл в изумлении – перед ним предстала абсолютно чистая стоянка, ни туго набитых тюков, ни мешков, исчез даже парадный мундир с перетянутой между деревьями бечевки. Осталась только пустая медная посуда да его одежда. Фаруций стоял в одном исподнем и непонимающе хлопал ресницами.

– Рот-то можно и прикрыть. – Насмешливо посоветовал Ронин, направил руку на волшебника и светло-серый почти серебряный жгут энергии Астрала соединил рюкзак у него за спиной и спальный мешок, который незамедлительно пропал из виду вместе с непонятным проявлением магии. От рези в глазах выступили слезы – все же маг не до конца восстановился после перенапряжения.

– Что это было? – Простонал Фаруций.

– Магия. – Как ни в чем ни бывало ответил мечник и засуетился, зарывая в землю следы ночевки.

– Я понял, – Огрызнулся чародей. – Это артефакт, но я не видел, чтобы вещи исчезали в никуда.

– «Стол». – Пояснил Мечник. – Принцип его работы, увы, мне как обывателю не понять.

– Даш взглянуть?

– Обязательно, только отведи меня к своей подруге. Уж больно ты меня заинтриговал…

– Она не моя подруга. И вообще с ней стоит обращаться уважительно. Перед именем обязательно говорить госпожа.

– Хорошо-хорошо. Одевайся уже.

Обратная дорога заняла не больше двух часов. Ронин оставил после себя столько следов, что не составило труда отыскать верный путь к поляне.

Потрясенный волшебник окинул взором последствия своего заклинания и не мог поверить, что это действительно он раскидал все эти деревья. Теперь становится понятным его истощение – на такие разрушения понадобилась уйма силы.

– А-а. Верно люди говорят о преступниках, которые приходят обратно на место преступления. – Раздался веселый голос.

Только что на поляне были только двое, а секунду спустя на краю появилась фигура в плаще, лицо прикрывал глубокий капюшон, скрывающий черты лица. Однако Фаруций мог сразу узнать ее ласковый голос.

– Госпожа Витрилла. – Маг низко поклонился, а мечник, не почуявший приближение незнакомки, остался стоять неподвижно и напряженно. Волшебник зло прошипел ему. – Поклонись, дурень, и представься.

– Не стоит утруждаться, роддонский король, Натан сын Адриана.

Она наблюдала за нами все это время, понял Фаруций.

– Он наемник, герой войны…

– Ты права Витрилла. Или мне стоит называть тебя Витриллиэль?

Волшебник закусил губу, от волнения он даже забыл подняться, так и стоял, согнувшись в поклоне.

– У меня нет рода, как и у тебя впрочем. – Спокойно ответила она и добавила игриво, присев на краю ямы. – Здесь была чудесная поляна. Не один месяц я потратила на подбор цветов и трав, чтобы Миэрро Зрэт стала еще одной жемчужиной в моей коллекции. А теперь огромная рытвина заменила колыхание ромашек и колокольчика, больше нет того чарующего аромата, вызывающего даже в самых темных душах ростки светлых чувств.

– Извините меня, госпожа Витрилла. Мы… – Начал маг, но был учтиво прерван.

– Не стоит просить прощения, хешан. – Под тенью капюшона отчетливо стали видны белые зубы эльфийки – она улыбалась. – Разрушение не конец жизни, а ее часть, причем самая важная, определяющая. Ты принес с собой плодородную почву, Фаруций, не пройдет и лунной фазы, как поляна предстанет в ином, обновленном обличии. Миале не терпит пустоты, уже сейчас там находятся семена и они пустят корни, растение станет сильным и ничто не заглушит его рост. Положи сверху камень и самая мелкая трещина послужит началом разлома всего валуна под напором жизни. Главное верить, что вверху находится Асор, твое спасение, а потому твоя цель.

На последних словах Витрилла смотрела на Ронина, который стоял как завороженный, боясь ненароком прервать льющийся ручейком голос. Казалось настоящим преступлением оборвать речь эльфийки, не дать ей закончить начатое высказывание. Как же отличались встреченные им на столичном празднестве эльфы от своей соплеменницы. В них чувствовалась огромная властность, сила, уверенность которая витала вокруг эльфов подобно ауре, сопровождая и подавляя окружающих. И даже мечник находил минутную близость с Эмориэлем неуютной, даже не принимая во внимание испытываемое им тогда замешательство.

– Витрилла, мы приносим извинения за нарушение Миале леса.

Колокольчик ее смеха разлился по исковерканной заклинанием поляне, а Ронин и сам не заметил, как начал глупо улыбаться. Какие-то тайные струны затрагивала эльфийка в человеке, вызывая желание разделить веселье.

Витрилла плавным движением откинула капюшон. Темно-зеленые лоснящиеся, словно от влаги волосы ниспадали водопадом к хрупким плечам и скрывались под плащом. Синие глаза сразу привлекали внимание, однако нельзя их назвать зеркалом души как в случае с другим человеком. Непреодолимым барьером в глубине зрачка блестели серебряные искры, холодные и в то же время придающие живости. Цвет кожи нельзя было назвать бледным, хотя, по сути, она была белой, но той мягкой белизной, что свойственна Асору только начавшему менять свой окрас при закате. Прямой носик, нежные чувственные губы будто покрыты соком граната. Эльфийка стояла плечом, и лебединая шея была чуть наклонена в сторону Ронина, она словно прислушивалась. Ее внешность не оставляла места для недостатка – все идеально. Слишком идеально для человека… И не будь она выходцем из Васернаса, мечник мог бы с уверенностью судить о ее возрасте – семнадцать лет, но ведь Витрилла эльф, верно?

– Это поправимо, так ведь, хешан?

– Да, госпожа Витрилла. – Только и смог выговорить маг.

– И это естественно, как и мое желание помочь Миале – затем мы и появились на свет. – Интонации в предложениях эльфийка расставляла так, что сразу становилось ясно, какое слово самое главное в нем. В данном случае слово «свет». – Я ухаживаю за лесом, и он отвечает мне той же заботой. Между нами установилось равновесие – гармония – Миале. Вы пришли ко мне за советом, а потому я прошу вас об ответной услуге. Это справедливо.

– Что угодно. – Благоговейно пролепетал Фаруций.

Ронин и не подозревал, что волшебник, всегда мнящиц себя равным в любом обществе, вдруг станет так себя вести перед эльфом. Да, эльфийка красива, очевидно, мудра и сильна, как все из ее народа, но преклоняться перед ней мечник и не подумал бы, а поведение мага стало полной неожиданностью.

– Энарри. – Многозначительно сказала Витрилла изменившимся чуточку голосом и посмотрела Ронину в глаза, словно гипнотизируя его своими серебряными отблесками. – Чистота и истинность.

Она ласково улыбнулась, заметив непонимание на лицах ее гостей.

– Ты как неопытный птенец, только что потерявший тепло уютного гнезда, неумело осваиваешь новую стихию, даже не подозревая о восходящих потоках, способных забросить тебя ввысь, а потом сбросить и разбить. Словно бабочка ты спрятался в коконе, но время давно настало выбраться наружу, иначе крылья не смогут расправиться.

У Ронина сложилось мнение, будто эльфийка знает о нем все, говорит о всей его жизни и ни о чем конкретно в ней. Витрилла читала мечника как раскрытую книгу и описывала его же сомнения и тревоги, не высказанные вслух и даже не обдуманны им самим, а те которые прятались в уголке сознания, боясь стать более явными, рискуя тем самым быть развенчанными жесткой логикой воина. Ронин каким-то шестым чувством понял, эльфийка могла общаться не только при помощи доступных человеку средств, она способна на большее.

Глаза! Ее глаза с лунного цвета искрами давно заполнили весь обзор и теперь напоминали ночное небо с мириадами звезд и их созвездий! Он давно потерял счет времени, уже не слышал звуков, только одно слово – Энарри – набатом билось в уши, но с каждым разом все мягче.

«Энарри» – успокаивал вибрирующий женский голос, притупляя сопротивление воли. – «Энарри» – блаженное спокойствие рождало эльфийское «чистота». Это и отрезвило мечника, давно главной истиной которого стало – «будь начеку», а покой слишком большая роскошь для него.

– Хватит!!! – Выкрикнул он зло, развеивая наведенные чары.

Ярость наполнила Ронина, затуманила мысли желанием мести за бесцеремонное вторжение в святая святых – душу.

Но как роса на Асоре испарились его возмущение и гнев от одного только испуга, не за собственную жизнь, а за Витриллу, в изнеможении осевшую на колени. Волосы выдернулись наружу, растрепались, упали с ее лба и закрыли лицо, однако было видно, как из-под них ниспадали алые капли, разбиваясь о полу плаща.

К эльфийке бросился Фаруций, благоговейно взял под руку, словно та сделана из тончайшего хрусталя и любое неловкое движение способно было расколоть ее на тысячи осколков.

– Зря я тебя привел. – Прошипел волшебник.

– Теперь я вынуждена просить прощения, Натан. Я не должна была без твоего согласия предпринимать риткал. Слишком часто я помогала и излечивала других, не спрашивая на то позволения. Это будет для меня уроком. Хом влаош тоэс мвон, дане, хом ренай во сэне хон Шимео, ка? (Я прошу твоего прощения, охотник, я буду помнить мудрость до Ухода)

Удивительно, но у мечника не осталось даже тени недовольства, несмотря на то, что последнее предложение он не смог перевести, так как не изучал язык Васернаса.

– То хеш муно влаош мвон, Витрилла кемв… (ты не должна просить прощения, госпожа Витрилла) – Проговорил Фаруций, его речь выглядела корявой копией эльфийского языка, прозвучавшего из уст Витриллы.

– Должна, хешан Фаруций. И теперь, из-за своего необдуманного поступка, я не смею ничего у вас просить, так что просто следуйте за мной.

Волшебник не смел даже поднять ее самостоятельно, только поддерживал. Эльфийка же легко встала и, вытерев кровь под носом и с плаща, обтерла ее с пальцев о край рытвины. Земля не оставила и следа на коже Витриллы, не осталось и бурых разводов. «Слишком идеальна» – В очередной раз подумал Ронин, наблюдая за девушкой, не растерявшей своего величия в самый удобный для этого момент. Сколько же ей лет?

Эльфийка сошла с поляны и кошачьим шагом направилась на юг, шелестели листья под ее ногами совсем негромко, но мечник был уверен, она могла передвигаться намного тише. А то как бы ей удалось скрытно подкрасться к нему, да и для слежки за мечником и магом нужно немалое мастерство.

Дома эльфийки достигли за полчаса, и здесь Ронина ждал сюрприз – никаких хижин на деревьях и в помине не было. Во всех книгах и свитках, прочитанных им в спешке, без запоминания деталей, говорилось о высотных жилищах, ведь эльфы гораздо лучше себя чувствовали между ветвей, нежели на твердой земле. Это он уж знал крепко, так как это напрямую касалось способа ведения боевых действий. А у Витриллы был дом из камня, гранита облепленного десятками кадков с разного рода травами и цветами, рядом росли молодые дубы, ясени, клены и буки.

– Амо тон неис – тоэс тон неис. (Мой дом – твой дом) – Сказала Витрилла, приоткрывая завесу из свисающего с крыши вьющегося растения.

Входя внутрь, Фаруций ответил:

– Амо пиоме энарри. (Мои помыслы чисты)

Ронин ничего не понял, кроме последнего слова – Энарри – чистота. Уж его-то он надолго запомнит. Смысл сказанного ускользал от него, что не могло не раздражать.

– Я сказала: «Мой дом – ваш дом». Это традиционное приглашение моего народа к себе в обитель. Если услышишь его от эльфа, живущего в Вашеронэис, будь уверен, дорога в наши земли открыта, никто не запретит тебе свободное передвижение и не откажет в помощи.

Эльфийка добилась своей речью обратного эффекта. Вместо того, чтобы успокоиться мечник рассердился, поняв, что его чувства как на ладони перед Витриллой.

– Изви… – Начала она и умолкла, растерявшись на мгновенье, ведь это тоже было продиктовано не ускользнувшим от ее внимания изменении в настроении собеседника. Такое поведение могло распалить Ронина еще больше.

А мечник, увидев смущение эльфийки, даже ту тень эмоции за непроницаемой маской контроля, оттаял. Казалось, разделявшая их пропасть стала не такой уж и бездонной. Она как и человек могла смутиться, ошибиться.

– Амо пиоме энарри. – Сказал он вернувшей самообладание Витрилле, догадываясь, что это должно быть вежливое согласие.

А эльфийка не так уж и много весен прожила, даже по меркам людей… Интересно, почему она променяла Васернас на обычный лес, в который скоро придет настоящая зима, а здесь-то она принесет снега и студеные ветры, если судить по сильному уклону Асора на юг в это время года. Да и где вообще это «здесь»? На все расспросы Фаруций ответил молчанием, и можно было только строить догадки.

Внутреннее убранство мало чем отличалось от внешнего, разве только наличием отполированного стола из распиленных пополам дубовых бревен, двух лавок да по одному стулу на торцах – обычные пни. И все. Единственное прямоугольное помещение освещалось широким окошком, утопающим в зелени и с таким же занавесом дверным проемом. Не похоже, чтобы это было постоянным жилищем Витриллы.

Только гости присели, на пороге появилась запыхавшаяся полнолицая женщина с кувшином в руках, накрытым белой тряпицей. Одета просто, но аккуратно. На ее щеках краснел румянец, а из-под косынки беспорядочно свисали черные локоны.

– Доброго здравия, госпожа Витрилла. – Задорный голос понизился в конце почти до шепота, а счастливая улыбка померкла, причиной тому наверняка стали два незнакомца.

– Ты вовремя, хешан Анойи. Будь добра, накрой стол.

Та дунула на особо непослушную прядь, молча поставила принесенный кухоль на стол и опрометью кинулась из хижины. Пока женщина быстро вносила заполненную посуду из обожженной глины, деревянные ложки, кружки и бутыли, оплетенные лозой, эльфийка оглядывала, поливала вазы, вазочки, разнообразные мисочки с грунтом. Не нарушали молчание и Ронин с Фаруцием. Мечник вообще не знал, с чего начинать разговор. Большее, на что он мог рассчитывать от встречи с загадочным «другом» сегодняшним утром это предоставление ночлега и пристанища для ослабевшего волшебника, а теперь не представлял, как себя вести и чего ожидать.

– Достаточно, хешан Анойи. Ступай.

Анойи напоследок бросила подозрительный взгляд на нарушителей привычного хода вещей и скрылась за живой занавеской.

Витрилла присела на стул напротив Ронина, жестом приглашая их отведать вкусности: мед, свежие ягоды земляники, малины, черники, жаренных на вертеле грибов, в высоком блюдце лежали неприглядного вида коренья, но они так хорошо пахли, что начал мечник обед именно с них. Мысли об отравленной еде даже не возникло…

Эльфийка как настоящая хозяйка предлагала попробовать принесенные блюда, в подробностях описывая способ приготовления каждого из них. Фаруцию она наполнила массивную кружку красным вином из бутыли, поднять тяжелый сосуд не представляло для нее никакого труда. Эльфийка сдернула тряпицу с кувшина, принесенного Анойи, и налила Ронину козьего молока.

Да она никак угадывает желания!

Когда Витрилла стояла рядом, мечник остро ощутил ее запах, не сильно разнящийся от земляники, лежащей в миске на столе. Эльфийка удалилась, а вкусный аромат еще с минуту витал около Ронина, почти кружа ему голову.

Мечник мысленно вернулся на годы в прошлое. Вернулся на свой балкон, где также как и сейчас беззаботно, беспечно вкушал сладости – печенье с повидлом, приготовленным на первом этаже донжона в поварне. Как же ему хотелось заставить время идти вспять. Снова пережить те мгновенья покоя, которого ему больше никогда не достичь. Да, возможно, он еще попьет и поест любимые лакомства, но в соседнем окне не покажется Марисса с распущенными волосами…

Ронин взглянул из-под насупленных бровей на Витриллу, не она ли вновь наслала на него волшебство, заставляя бередить старые раны, однако эльфийка пристально смотрела на мага.

Он рассердился уже на самого себя – нашел, когда предаваться несбыточным фантазиям!

– Благодарю тебя, Витрилла…

Она быстро приложила указательный пальчик к губам, призывая Ронина к тишине. Спустя пару секунд эльфийка с невероятной скоростью и легкостью подскочила к волшебнику и уберегла его падающую голову от удара о стол. Фаруций спал, да так крепко, что не проснулся, даже когда его перенесла на руках в угол комнаты с виду хрупкая девушка, не дожидаясь сторонней помощи.

– Ты вроде бы говорила об уроке с исцелением без разрешения… – С легким укором напомнил Ронин.

– Он знал, что именно я намереваюсь совершить и не был против. Его сильно повредила энергия Эфира, до полного выздоровления пройдет немало дней. В любом случае, незаметная помощь гораздо лучше явной. – Она лукаво улыбнулась. – Будь я немного сильнее, ты бы ничего не заметил.

– Что ты пыталась исцелить у меня?

Витрилла настолько внезапно меняла свое выражение, что это буквально обескураживало Ронина, теперь ее голос стал печальным.

– Рану… раны.

Уточнять мечник не стал, считая дальнейшие расспросы чем-то сродни вторжению в чужие секреты, хотя речь шла именно о нем самом.

– Ты пришел сюда за советом, не так ли?

– Да.

Ронин никогда не испытывал подобных чувств, ни в компании придворных в Соти, ни при столичном балу в обществе эльфов, но сейчас он ощущал себя ущербным рядом с Витриллой. Это больше относилось к нему как человеку, а не как личности. Настолько была заметна разница между двумя расами, и это ведь только видимые отличия.

– В чем же заключается суть твоей проблемы, Натан?

Эльфийка сделала ударение на его имени, давая понять, что оно является основой всего предложения. Еще одно доказательство непохожести людей и лесных жителей – в разговоре всегда присутствуют один или несколько скрытых смыслов, отгадать которые неискушенному уму очень сложно.

– Мои друзья попали в плен к фострцам.

– Ты собирался перейти Рубеж… Без мага его никогда не преодолеть.

Ронин скосил взгляд на мерно посапывающего Фаруция.

– Расскажи мне больше о себе, о друзьях. Как они оказались в плену?

Мечник начал обрисовывать сухими фактами свои рейды, стараясь не заострять внимание на незначительных деталях. Однако с каждой минутой углублялся все дальше в прошлое. Ему было важно объяснить причины тех или иных решений, поступков. Что они были единственно верными. Постепенно уходила обида на Дирта за его подозрения командира в необдуманных действиях. Рассказал о причинах своей подозрительности и усиленной бдительности. Это агенты Олафа сделали его таким, и он не повторит однажды совершенную в Долине ошибку. И не только они одни заставляли мечника перестраховываться. Драконы. Драконы вселяли в него страх. Ему трудно было даже самому признаться, но он боялся их до дрожи. Последствия столь короткой встречи с небесными ящерами напоминали о себе до памятной дуэли в Гостиме, два года он был калекой. И ведь ничего драконам он не может противопоставить, как вообще возможно с ними сражаться. В голову, привыкшую мыслить военными категориями, это просто не укладывалось. Казалось, необходимо пояснить и причину своего появления в Республике, ведь не будь его здесь, никто бы и не попался врагу. Возможно…

Витрилла слушала внимательно, не перебивала и не задавала уточняющих вопросов. Только пристально смотрела на мечника, который, испытывая смущение за историю своей жизни, не знал, куда спрятать глаза. Эльфийка превратилась в каменное изваяние искусного скульптора. Неподвижна, словно умерла, вот лишь этот взгляд… Он живой.

Ронин дошел и до предательства Олафа, описывая уже не только события, но и свои эмоции. Как он ненавидит теперь старого волшебника, как скучает за всеми, даже как благодарен дракону за минутное счастье в иллюзии, которое впрочем, столь же нещадно оборвалось.

Мечник отвлекся на шевеление в стороне – Фаруций заворочался на своем ложе. Ронин вдруг осознал, что уже вечер, даже ночь. Из-за травяной занавески и окошка не просачивался свет, а его единственного слушателя озаряет единственная свеча на пустующем столе. Пламя колыхалось от его дыхания, отбрасывая то красноватые отблески на лицо Витриллы, то пугливые тени.

Сколько же времени прошло?

Он встряхнул головой, отгоняя наваждение.

В горле все пересохло, язык болел от непривычно длинного монолога, а тело затекло от сидения в одном положении. Словно старик он медленно потянулся, хрустнув суставами.

– А можно воды?

– Конечно. – Тихо ответила эльфийка и вышла из сторожки или чем бы это строение ни было.

Осмотрев помещение, Ронин с удивлением отметил наличие двух постелей, подбитых пахнущим клевером сеном. Белые чистые простыни отдавали речной свежестью, в них так и хотелось улечься и забыться сном. Одна была занята магом, тот не проснулся, а всего лишь перевернулся с бока на бок.

Сначала появился аромат, затем вошла эльфийка с маленьким подносом с двумя мисками и стаканом на нем.

Над посудой клубились дымки пара. Слюнки так и текли, оказывается, он успел хорошенько проголодаться.

Витрилла зашла за спину Ронину и возвратилась с ложкой и краюхой хлеба.

Сделав два глубоких глотка приятно холодной и немного сладковатой жидкости, Ронин спросил, указывая на бульон:

– А я думал вы не едите мяса… – Он скопировал интонации Витриллы, поставив ударение на «вы» имея в виду эльфов в целом. Однако не это поразило его. Ронин говорил своим настоящим голосом, не измененным в трансе. Более глубоким из-за утомления голосовых связок, но настоящим.

– Не все и не всегда.

После рассказа Ронин считал, что его с Витриллой связывает нечто большее, нежели обычное знакомство. И надеялся, эльфийка испытывает то же самое.

– Отдохни. Утро вечера мудренее.

Противиться мечник не стал, прошел к постели. Ложиться пускай и в чистой одежде на простыни не хотелось бы, а раздеваться…

Обернулся, а эльфийки и след простыл, только оплывшая свеча доживала последние дюймы и минуты. Сразу как-то похолодало, без нее стало слишком пусто.

Все же решил спать одетым, мало ли какое предстоит пробуждение – это была его первая здравая мысль за последние двенадцать часов.

Подушка оказалась пуховой. Он забыл, когда на такой доводилось лежать в последний раз. Однако его радость сменилась разочарованием. Она слишком мягкая, ни в какое сравнение не идет с тем же валиком наемника, а оттого неудобная. Мечник отвык от такой роскоши, и пришлось подушку попросту выбросить, подмостив под слой сена пояс с ножнами.

Только веки смежились, как он провалился в сон.

Спустя минуту вошла Витрилла, присела на скамейку, сложила на столе руки и положила на них подбородок. Пытливые глаза следили за Ронином. Она опасалась его, тем более опасалась тех, с кем пришлось столкнуться этому мальчишке, и не хотела своими действиями навлечь на себя, а тем боле на своих соплеменников недовольство возможного владыки и особенно драконов. И отчего ей вообще предлагать Натану совет, пускай этим занимается карул. Однако передать весть в Вашеронеис до рассвета не удастся, а потому решение придется принимать самой. И зачем только хешан привел его сюда? Конечно, Фаруций не знал о происхождении «Ронина», он не виноват. Но как нескладно получается…