Текст книги " Циклопы. Тетралогия "

Автор книги: Оксана Обухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 87 страниц)

   "Ни фига себе! – мысленно присвистнул Боря. – Не хилый у тебя поселок, дедушка!"

   "А ты, в н у ч о к, как думал? – усмехнулся старикан. – Я как никак являюсь генералом".

   "Да ну!"

   "Да чтоб мне сдохнуть".

   Завянь порядком засмущался:

   "Вы это..., Лев Константинович..., простите... Я думал..."

   "Я знаю, что ты думал, Боря, – оборвал носитель. – Точнее – слышал. Ты думал – залетел в бомжа, ругался..."

   "А вы, мгм..., все мысли мои слышали?"

   "Зачем ты спрашиваешь, Боря? Теперь ты знаешь – как о н о бывает".

   Действительно. Вопрос пустой.

   Пообщавшись с носителем, Борис понял, что прочитать стремительно проносящиеся, пунктирно обозначенные, но понятные самому интеллекту мысли – невозможно. Они недооформлены, проскакивают по верхушкам, не увлекаясь окончательной конкретикой. Как крупные мазки художника импрессиониста, выписывают настроение, не форму.

   Общаться можно, лишь отправляя внутрь себя четко сформулированный словесный текст. Хотя рассказ и наполняется густой палитрой личных ощущений, не сформированная до деталей мысль укрыта в эмоциях, как в отвлекающей шелухе.

   "И вот что я хочу тебе сказать, дружок... Мне надоело видеть призрак белой березы с намыленной веревкой на суку... Ты эти думы, Боря, брось. Еще – прорвемся, повоюем".

   Занятный старикан.

   "Лев Константинович, а вы на какой войне бывали?"

   "Приму за комплимент, дружок, – хмыкнул генерал-носитель. – На финской не был, Великую Отечественную отмахал – от края и до края. Закончил в Праге в чине капитана".

   "Так сколько же вам лет?!"

   "В позапрошлом годе девяносто стукнуло", – в манере шамкающего деда, доложил Лев Константиныч.

   "Твою ма-а-а... Простите", – шокированный возрастом носителя, Завьялов даже машинально рот рукой прикрыл!

   Несколько часов назад, разглядывая в зеркале дряхлый организм, Завянь решил, что попал в древнейшего столичного бомжа – ребята редко доживают до почтенных лет. А оказалось? Оказалось – залетел в дедка с военной выправкой, генерала отставника, прошедшего, небось, все лучшие военные санатории и клиники.

   Хоть с этим повезло...

   "Еще раз спрячешь под одним ругательством другое – "старую развалину", к примеру, – бурчал тем временем носитель, – заставлю зубы заболеть. Я знаю, где дупло".

   "Ой! Простите, дяденька, засранца!".

   Если скинуть деду лет десять, обещанных засЛанцем Кешей, – а уже, пожалуй, что и двадцать! – то выглядит он сейчас на то, что нужно – на семьдесят с малюсеньким хвостом.

   Интересно, на сколько еще можно Константиныча о м о л о д и т ь? Дедуля бравый, адекватный, дерется лихо, педали тормоза и газа пока не путает.

   "Ваше высокопревосходительство..."

   "Не перебарщивай с комплиментами, сынок. По табели о рангах, "высокопревосходительство" относится к двум первым классам, я же..., скромный генерал-майор. Достаточно "превосходительства".

   Дедуля ерничать изволил. За "старую развалину" обиделся.

   "Миль пардон, превосходительство, – попадая в унисон, ответил Боря. – В каких войсках служить изволили?"

   "О СМЕРШе слышал?"

   "Ну-у-у... армейская контрразведка?"

   "Так точно".

   "Вот ведь казус... А я, по правде говоря, Лев Константинович, подумал, вы – зэка..."

   "Так я и был, – вздохнул разведчик. – В пятьдесят первом вместе с Абакумовым залетел. Если не знаешь, то СМЕРШ делился на три различных организации, одну из которых возглавлял Виктор Семенович... – Завьялов почувствовал, как его грудь раздувается от вздоха. – Стоящий мужик был..., как ни пытали – ничего не признал. Меня уже в апреле пятьдесят третьего без предъявления обвинений выпустили. Нас всех, Бориска, выпустили. Кроме Семеныча... Его уже Никита "кукурузник" расстрелял..."

   Перед внутренним взором Завьялова пронеслись обрывочные, п у н к т и р н ы е воспоминания: тюремная камера, два бравых костолома и усталый следовать в прокуренном кабинете валяют его по полу кирзовыми сапожищами... Грязь, кровь, вонь, вши... Первая жена Глафира, скончалась в камере от воспаления легких... Могилки не нашел...

   На заднике воспоминаний, легким облачком промелькнула девушка с длинной русой косой – Любушка-голубушка... Стоит над волжским обрывом, ветер подол ситцевого сарафана мягко треплет...

   "А дальше? Что было дальше, Лев Константинович? Как вы до генерала дослужились?"

   "Генерала мне уже перед пенсией, Бориска, дали. Почетно, так сказать, отправили".

   Завьялов почувствовал, что Константинович не хочет говорить о службе. Воспоминания как будто – захлопнулись, разведчик четко выставил перед мысленным взором блок. Картинку: на клумбе перед старым деревянным домом подмерзают астры.

   "Скажи, Борис, водиле, чтоб после автобусной остановки налево поворачивал..."

   Отправляя Завьялову эту просьбу, генерал как будто ставил точку в споре – признал главенство молодого интеллекта.

   Борис, общаясь с шофером, испытывал кошмарное ощущение неловкости. Словно ограбил на большой дороге славного дедулю-ветерана...

   "Лев Константинович, а вы давно..., как бы сказать – очнулись? Вы слышали все, о чем я с Капустиным разговаривал?"

   "Очнулся – в ванной, – четко отрапортовал носитель. Завьялов тут же вспомнил, как его – накрыло. Он думал, что похмелье, на самом деле никотиновый голод чудовищно одолевал. – Так что, в основном, я в курсе. Понимаю, что коли выпутаемся, мне могут память уничтожить. А это – плохо. Что у старика останется, если припомнить нечего?"

   "Я постараюсь что-нибудь придумать!"

   "Да ладно..., как пойдет, Бориска... Я кстати, попрошу. Ты с этим выканьем завязывай. Мы вроде как, Завянь, – едины, к чему между своими реверансы".

   "Да неудобно как-то..."

   "Отставить розовые сопли! Батька сказал – на "ты", значит на "ты"! – и, помолчав, добавил: – Я, Борь, себя и в самом деле помолодевшим чувствую. Так что, не напоминай мне мафусаиловы лета, нервы не драконь..."

   "Договорились, Константиныч".

   Двухэтажный дом с мансардой прятался за глухим забором и старыми, разросшимися яблонями. Вдоль ограды, уже виденные по воспоминания Льва Константиновича березки, елочки. Лужайки не имеют отношения к газонам: слегка облагороженное косой, примятое пространство разнотравья, подмерзающие стрельчатые листья одуванчиков.

   Разглядывая жилище генерала-пенсионера, Завянь испытывал непередаваемое, чуть тоскливое ощущение родства и с о п р и ч а с т н о с т и. Любимая скамейка Любушки-голубушки, под этой яблонькой летом стоял бассейн, когда правнуки с Иришкой приезжали, здесь маленький Ромка коленку занозил...

   Покой и тишина.

   И иссушающее душу одиночество! осенний пейзаж подсвеченный единственным фонарем. И тот застыл на общей улице.

   За спиной Завьялова Иннокентий шептался с собакой. Мелькнула мысль:"А как бы я воспринял этот дом, и сад, не будь во мне Льва Константиныча?.." Борис давненько не бывал на старых, заросших лопухами дачах. Еще со времен сопливого отрочества, когда дача Лели выглядела похоже.

   Но сейчас там – каменные стены, стриженные лужайки, соседи сплошь – богема, знать. Борис как будто в детство окунулся.

   И одновременно в старость. В кладбищенской ограде одиночества и золотых березок.

   "Чего застыл? – глухо проворчал внутри Завянь пенсионер. – Зови гостей, питаться будем".

   Когда Завьялов выставил на стол перед Кешей и Жюли, вспоротую простецким консервным ножом банку кильки в томате, с интеллектуальными путешественниками произошел: культурный шок.

   Чинно рассевшийся за столом – гость-гостем, Иннокентий, поглядел на выставленное содержимое, сглотнул:

   – Мы это будем – е с т ь?

   – Нет, блин. Мы, типа – выпьем.

   "Ты видел, Константиныч, а?! Собака на столе – нормально. А килька в соусе – не комильфо!"

   Но впрочем, Боря вредничал. Вид собственного тела, усевшегося барином отужинать в гостинной, невероятно раздражал!

   – Вставай давай, Капустин! У нищих слуг нет!

   Тело-Иннокентий встало из-за стола с единственным блюдом – мешанины из томата с рыбкой, и бодро поскакало на кухню, не преминув укорить Завьялова за вредность:

   – Так сразу и сказали бы! "Пойдемте, Иннокентий Аскольдович, на кухню, помогать". Я б сразу и пошел!

   – Ты еще и "Аскольдович"? – негромко хмыкнул Боря. Распахнул перед путешественником забитый снедью генеральский холодильник, вытащил оттуда баночку с печеночным паштетом: – На. Неси жене. У нее желудок нежный, буржуями избалованный.

   Кеша повертел крохотную баночку в руках, наморщил ум и физию...

   Завьялов отобрал затейливый для Кеши предмет, одним движением вскрыл крышку из фольги...

   Через три секунды Аскольдович влетел обратно на кухню с воплем:

   – Борис Михайлович!! Она... Там все... Борис Михайлович, Жюли съела банку т о г о кошмара!!!

   – И что? – невозмутимо, продолжая кромсать кухонным тесаком докторскую колбасу, спросил Завянь.

   – Она ж отравится!!

   – Переживет. Вот, бери тарелку с колбасой, неси, пускай закусит.

   С трапезой покончили на одном дыхании. Боря-генерал дожевывал практически на ходу, налаживая в кабинете компьютер для общения с Жюли.

   Жози, противненько рыгая рыбой, – наблюдала. Назначенный дежурным по кухне Капустин убирал тарелки со стола.

   Не будучи уверенным, что путешественница из далекого будущего знает, как совладать с ископаемым компьютером, Завьялов объяснил собачке, куда нажать, чтоб вышли буквы.

   Крошечная Жози окатила генеральское лицо чисто женским высокомерием-призрением. Ловко процокала когтем по "клаве", на мониторе появилось "МЕРД".

   "Что за фигня?" – расстроился Завьялов. Собачка ничего не поняла?!

   "То не "фигня", Борис – "дерьмо". Но только по-французски", – задумчиво ответил Константиныч. – Зови Капустина, пусть прекращает мыть посуду".

   Когда обрадованный снятием повинности дневальный заскочил в генеральский кабинет, Жюли-Жози рассержено тявкнула. Кеша понял моментально.

   – Борис Михайлович, Жюли – француженка. У нее трудности с кириллицей. Вы не могли найти бы для нее агрегат с латинским шрифтом?

   Завянь вздохнул, нажал на кнопочку:

   – Прошу, мадам Жюли. Осваивайте "агрегат".

   – Уви, уви, – залопотал Капустин, подсел к жене, стоявшей всеми лапами на столе перед клавиатурой.

   Пошла – работа. Муж спрашивал – на русском и французском, жена – рычала.

   Завянь, по просьбе Константиныча, пошел перекурить на свежем воздухе.

   Чего торчать за Кешиной спиной? Он и так – сплошной комок истерики. Направление ему – определили. Жюли толковая особа, ответит и на то, что муж спросить забудет.

   "Борь, как ты думаешь..., я смогу спрятать на даче записочку с упоминанием? На видном месте".

   Завянь не знал, что говорить. Пенсионер со стертой памятью лишится стрежня, поддерживающего существование, основы, сути бытия. Начиная работу над мемуарами, старик, при помощи воспоминай прошлого – за жизнь цеплялся.

   Какое уж тут "творчество"? Тоска одна.

   "Лев Константинович, у вас есть дневники. Они помогут восстановлению памяти".

   "У "тебя", Боря, у "тебя".

   "Простите... Прости, Лев Константиныч".

   Напомнить, что после исчезновения из его тела "омолодителя", пенсионер почувствует себя на много лет моложе, крепче, здоровее? Что надо бороться с обстоятельствами, делать из лимона лимонад.

   Но надо ли оно ему? Молодое тело без воспоминаний о Любушке-голубушке?..

   "Лев Константинович. Жюли и Иннокентий сейчас сражаются за свое будущее. За судьбу детей..."

   "Я понимаю..., – грудь Завьялова разорвало от горестного вздоха. – Но как-то..."

   "Что "как-то"? – довольно жестко оборвал Завьялов. – Подохнуть в мерзлой яме – лучше?! Зарыться в безымянную могилу для бомжа? Вы останетесь в с в о е м т е л е, Лев Константинович! Даже со мной внутри – в своем!"

   "Ты прав, братишка. Тебе во сто крат хуже. Прости за стариковское брюзжание".

   Завьялов не позволил телу засмолить вторую беломорину подряд. Лева попытался настоять на куреве. Мол, для изношенного организма куда вреднее лишиться привычек, допинга не получить. Борис ответил:

   "Фигушки. Ведем здоровый образ жизни".

   "Мой врач сказал, что стресс куда страшнее..."

   "Твой врач, Лев Константинович, о практике интеллектуального омоложения в жизни не слыхал, – перебил Борис. – Так что..., завязывай цеплять за нервы – я это чувствую, пошли к засланца, побеседуем".

   "Давай на берегу постановим – три папироски в день!"

   "Договорились. Но на сегодня весь лимит – исчерпан".

   Родное тело все еще сидело за компьютером. Завьялов вошел в тесноватый от книжных шкафов генеральский кабинет, привлек внимание вопросом:

   – Какие результаты, Кеша?

   Капустин повернулся, смущенно приподнял борины накаченные плечи:

   – Ну как сказать... Есть новости хорошие, плохие и совсем ужасные.

   Завьялов и Константиныч переглянулись...

   Ей-же-ей переглянулись! Завянь стоял напротив черного зеркала окна, где отражалась стариковская фигура. Он видел генерала, внутренне ощущал его настроение, казалось – происходит зримое раздвоение носителя и пришлого интеллекта.

   Помимо воли, Боря – подмигнул. Он стал воспринимать носителя гораздо более четко и личностно.

   – С чего начать? – понуро поинтересовался Иннокентий.

   – Не будем увлекаться разнообразием. Валяй про нашу жизнь – с ужасного, – хмуро просипел накурившийся (опять таки, помимо воли) Завьялов.

   – Целью похищения Зои Карповой является ее убийство.

   Кеша продолжал сидеть на стуле вполоборота перед письменным столом. Его глаза смотрели на генеральское лицо пылая тихим ужасом – как, впрочем, он и обещал.

   Завянь присел на краешек древнего, с неудобной прямой спинкой, кожаного дивана...

   – Нормально..., – пробормотал потрясенно. – Ошибки быть не может?

   – Никакой, – добил Капустин. – Жюли абсолютно, на сто процентов уверена – Зою похитили только для того, чтобы убить.

   – Твою ма-а-ать..., – протянул Завьялов. Генерал в его голове выразился и вовсе нецензурно. – А что же может быть хорошего в последних новостях?!

   – Жюли сообщила мне имя заказчика похищения.

   – А просто плохая новость?!

   – Она не знает точного адреса места, где собирались держать Зою. Жюли знает у кого, но не знает – где этот дом находится.

   – То есть..., Карпову сразу не убьют?! Не собираются грохнуть сразу после похищения?!

   Это спросил исключительно Завьялов. Генерал внутри него тут же фыркнул:

   "Дурилка ты, Боря, зеленая! Кто ж сразу убивает заложника?!"

   Поддерживая неслышимый генеральский текст. Капустин отвечал:

   – Вначале за Зою, для отвода глаз, потребуют выкуп.

   "Конечно! – продолжал бубнить Константиныч. – Если бы убийство не закамуфлировали под похищение, тогда б и толка не было! Хлопнули бы сразу без лишней волокиты. Чего огород городить и подставляться?"

   – Сколько у нас есть времени? – подобравшись, жестко спросил Борис. – Как долго...

   – Да откуда мы знаем?! – перебивая, провыл Капустин. – Этого – НЕ БЫЛО!!! Понимаете?! В нашей истории вы с Зоей пошли гулять, возле ее дома отбились от похитителей! Потом – Кипр, свадьба, рождение близнецов!

   – Не ори, – глухо произнес Борис. – Я думаю.

   Сосредоточенно разглядывая пол, Завьялов стремительно проворачивал в голове множество комбинаций.

   Так, так, так... Теперь они, через Жюли, узнают имя заказчика похищения. Точный адрес – не беда, менты моментально разведают, надо только стукнуть по телефону, куда следует...

   Едва только похитителей схватят, с Завьялова априори снимут обвинения... То есть..., розыск на него отменят...

   Надо брать Жюли, Кешу, генерала – рвать на Кипр!

   Пес с ней с Зоей, ее спасет полиция. В номере кипрского отеля Завьялов прижмет к себе Жози – типа, Зою обнимает. Дедушка побудет возле потерявшего всех носителей, бессознательного тела горюющим родственником...

   Как только Жюли и Кеша прибудут в свое время, хроно-личность Бориса Завьялова тут же переправят его родимый организм!

   "Лев Константинович, ты все понял?"

   "В основном, Борис".

   "У тебя есть заграничный паспорт?"

   "Ну-у-у..., Рома с Нонкой здесь убрались... Если положили все на место, паспорт в верхнем выдвижном ящике стола".

   Завянь стремительно встал с дивана, отпихнув Кешу, выдвинул ящик, сразу же увидел паспорт, взял его в руки, раскрыл...

   – Черт! я так и знал!! – воскликнул вслух. – Константиныч, ты, когда в последний раз за границу ездил?!

   "Ну-у-у... года три назад".

   – Твой паспорт уже четыре месяца просрочен!!

   "Не паникуй. У меня есть связи в паспортном столе, переоформим быстро. Я ж – генерал заслуженный".

   – О чем вы говорите? – обеспокоено вмешался в разговор двух интеллектов Кеша.

   – О том, что Зою мы не выручим, – мрачно информировал Завьялов. – Сообщим, куда следует о заказчике похищения...

   – Да вы что?!?! – недослушав, завопил Капустин. – В моих словах о будущем ключевой фразой было – рождение близнецов!! Если Иван и Марья не родятся – нам некуда будет возвращаться! Иван и Марья – ключевые звенья развития земной цивилизации! Ваши дети, Борис Михайлович, хроно-личности почище вас и Зои!

   – Попадос, ребята, – сказал Завянь и сел на подлокотник кресла лицом к окну.

   Минутку посидел, переустановил приоритеты...

   – Рассказывай подробности о похитителях, Кешастый.

   – Похищение и убийство Зои Карповой заказала Сабина. Год назад она развелась с мужем. Осталась практически без денег. Почти сразу же закрутила роман с Зоиным отцом – Павлом Максимовичем. История довольно тривиальная: немолодой сударь заполучает в любовницы подружку дочери..., жениться он не хочет. Детей от Сабины, как вы понимаете, тоже не намерен получать: Карпов обожает единственную дочь-наследницу, не собирается расстраивать известием о связи с очередной ее подружкой.

   Сабина это понимает. Идет – ва-банк.

   Еще в юности у нее была мимолетная связь с одним..., прямо скажем, нечистоплотным человеком. Прохвостом, проще говоря. Сергеем Грачевым...

   – Это все тебе Жюли сказала? – перебив повествование, спросил Завьялов.

   Капустин изобразил лицом скромную горделивость, повел плечом:

   – У моей жены фантастическая память, Борис Михайлович. Она не забывает ничего, когда-либо прочитанного или увиденного. Изучает языки, даже не пользуясь интер... Ой!

   Фантастически памятливая Жюли цапнула разоткровенничавшегося, расхваставшегося муженька за палец, запрещая тому выдавать секреты будущего.

   – Пардон, мадам, – потирая укушенный перст, пробормотал Капустин и вернулся в русло: – Сергей Грачев многие годы шантажировал Сабину некими гадкими фотографиями. Тянул из нее деньги. После развода Сабины с мужем, источник – оскудел. Когда бывшая пассия обратилась к Грачеву с предложением – под предлогом похищения, убить единственную наследницу Карпова... Он – согласился. У Грачева есть два родных брата – Геннадий и Яков, первый из них – старший, много лет прослужил в милиции, не прошел переотестацию – ушел из органов в частные детективы. Яков... Жюли? Чем занимался Яков?

   Собачка накрыла морду лапкой, изобразила стыд за мужа...

   – Не важно! – оборвал пантомиму Завьялов. – Как я понимаю, три брата Грачевых – непосредственные исполнители похищения. Где они держат Зою?

   – Так я к этому и подхожу, Борис Михайлович, – слегка разобиделся Иннокентий. – У братьев Грачевых есть дядя. Грачев Иван Петрович. Дядя живет в пригороде. В каком-то небольшом поселке. В удачно расположенной глухой квартире на первом этаже. Племянники его уговорили предоставить им жилплощадь, как место для временного пребывания похищенной Зои.

   – Это все?

   – Ну вам же неважно, где работает, чем занимается Яков!

   – А чем он занимается? – догадавшись, что Кеша таки вспомнил, спросил Борис.

   – Он – безработный.

   "Какая потрясающая новость!" – фыркнул генералу Боря.

   Но внешне этого не выразил, обратился к чете Капустиных со всей возможной серьезностью:

   – Меня интересует, на сколько братья Грачевы серьезные противники? Кто-нибудь из них владеет огнестрельным оружием, занимался единоборствами?

   – О-о-о, – самодовольно поглядывая на жену с пушистыми ушками, протянул Иннокентий. – Жюли мне сообщила много интересного об этих господах! Средний брат Сергей – игрок и мот. Сидит на кокаине. В смысле оказания достойного сопротивления – абсолютно бесперспективен. Яков, другое дело: служил в десанте, крепкий парень. Отличник боевой подготовки, владеет всеми видами холодного и огнестрельного оружия. Но, по мнению Жюли, наиболее опасным соперником является – Геннадий. Прежде чем уйти на вольные сыщицкие просторы Геннадий Грачев подумывал стать инструктором по самбо. Он одиннадцать лет прослужил оперативником, знаком с розыскными мероприятиями не понаслышке. Озлоблен на систему – крайне. Убьет любого, не задумываясь.

   – Нормально мы попали, – негромко произнес Завьялов. – Нарвались на бригаду крутой родни. Кеш, дядя Ваня тоже – деятель?

   – Да нет, – беспечно отмахнулся парикмахер. – Пьет, промышляет этим..., как его – металлом. Ворует помаленьку. Меня беспокоит другое! Как мы найдем квартиру этого дяди Вани?! Зою держат у него!

   – Ну это-то как раз не проблема, – усмехнулся Завянь. "Лев Константиныч, у тебя в комп какая-нибудь информационная база забита?"

   "А то. Над мемуарами работаю, однополчан порой ищу. Делов – два раза затянуться".

   "И кто-то из этих, так сказать, о д н о п о л ч а н, заказал твоему внучку выкрасть компромат, – печально усмехнулся Боря. – Кого ж ты так напугал своими письменными откровениями, Константиныч?".

   "Не жми мне на мозоль, Борис Михалыч! Разгребусь с в а ш и м и делами, выясню, кто так напрягся!"

   Завьялов удалил родное тело от компьютера. Под заинтересованными взглядами супругов Капустиных полазал по информационным базам, через полчаса получил не только паспортные данные братьев Грачевых и дяди Вани, но еще и с орбитальной точки зрения спутника, через "Гугол мет", произвел рекогносцировку на местности.

   Дядя Ваня обретался в небольшом поселке в шестнадцати километрах от кольцевой дороги. В загнутом в форме буквы "Г" домишке ранней сталинской постройки на отшибе. Домишко густо зарос пышнейшими кустами. Неподалеку от него протянулись утлые строения, вероятнее всего – приснопамятные сараи окрестных жителей.

   Кусты порадовали. Ограниченность местоположения – всецело огорчила. В подобных небольших поселках, на окраине, любой незнакомец на виду. Аборигены издавна сплотились, срослись стаканами-закусками, к подъезду дяди Вани по-тихому не подобраться. Нахрапом не возьмешь, и думать нечего: в квартире заседают два брата рукопашника.

   "Что будем делать?" – спросил носителя-вояку Боря.

   "Да есть одна идейка, – задумчиво проговорил Лев Константиныч. – Спроси-ка Кешу, что было на стоянке перед комплексом? Пусть поинтересуется у Жюли, когда она потерялась – возле машины похитителей или вдалеке оттуда?"

   – Кешастый, есть вопрос. Поговори с супругой.

   При помощи компьютерной "клавы", Жюли все моментально осветила.

   После того, как Зоя и охранник Алексей спустились с крыльца "Ладьи", хозяйка забрала у бодигарда собачку. Они прошли до стоянки. Там, из-за машин выскочил какой-то парень, оглушил Алешу электрошокером, Зоя умудрилась увернуться: на нее напали уже два других Грачевых, потащили к автобусу.

   Драгоценная Жози выпала из рук хозяйки буквально перед раскрытой дверцей. Ее едва не затопал любимый подбежавший муж.

   "Порядок, Боря! – не понятно чему, обрадовался генерал. – Есть контакт".

   "Какой?" – хмуро глядя в черное зеркало окна, спросил Завьялов.

   "У нас есть отвлекающий момент!"

   Разговаривая с носителем, Завьялов шевелил губами и смотрел на отражение. Иннокентий, наблюдая на "зеркальными" переговорами, обеспокоено крутил башкой:

   – Борис Михайлович, куда вы все время смотрите? – спросил, не выдержав.

   – С носителем переговариваюсь, – невнимательно буркнул Завьялов, – так удобней. – Продолжил прерванную беседу с генералом...

   – Борис Михайлович, вы разговариваете с отражением?! – неадекватно выпучился Кеша. – Немедленно, сейчас же прекратите!!

   – Это почему еще? – нахмурился Борис. – Я себя так чувствую более комфортно...

   – Да о какой комфортности вы говорите?! Нельзя! Борис Михайлович, нельзя! – к воплю Кеши присоединилась и Жюли. Запрыгала на тонких лапках и рассерженно затявкала! – Разговоры с отражением, первый признак разбалансировки психики! Раздвоения сознания! А это есть прямой путь, первый шаг к шизофрении!

   – Ты меня пугаешь, Кеша? – отпрянул от нервного стилиста Завьялов. – Придуриваешься?

   – Да нет же! – чуть не разрыдался Иннокентий. – Все всерьез, взаправду! Почему вы думаете, я сразу же предложил вам договориться с носителем и выбрать доминирующую личность?! Если вы продолжите действовать, как два полноценных интеллекта, произойдет мозговая разбалансировка, человеческая психика не выдерживает двух полноценно активных личностей! Разговоры с отражением, есть первый признак раздвоения, потом – шизофрения! Ощущение чужого присутствия останется в вас навсегда, Борис Михайлович!

   – Оп-паньки, – пробормотал Завянь. Автоматически, ища поддержки, поглядел на отражение в окне, и тут же зажмурился!

   "Не дрейфь, Бориска, – прозвучал в голове успокоительный генеральский голос. – Это им, мозглякам из будущего такие заморочки не по силам! А мы – в тельняшках, мы прорвемся!"

   Завьялов шумно выдохнул, открыл глаза. "И все же, Лев Константинович, с гляделками – завязываем".

   "Согласен. Доминирующую личность будем выбирать?"

   "А мы еще не выбрали?" – грустно усмехнулся Боря – хроно-личность.

   "Банкуй, Бориска. Я в засаде и на стреме".

   Выбитый из темы, и прямо скажем, не на шутку перепуганный шизофреническими перспективами Завьялов, некоторое время сидел, тупо глядя в книжный шкаф. Потом опомнился:

   "О чем мы там, Лев Константинович?... У тебя была идея".

   "Да что-то сбился я, Бориска. Пойдем-ка перекурим, помозгуем".

   Завянь вздохнул. Хитрющий старикан нашел момент на горло надавить.

   "Пойдем, пойдем, Борис Михалыч. Мне без курева не думается. Привычки нет. Пока", – авансом завершил Лев Константинович.

   Завьялов посмотрел на двух супругов: Жюли чего-то плохо выглядела. Кислейше куксилась, скулила. Встал со стула, вышел на крыльцо.

   На размытый легким туманом сад падал желтый свет от фонаря. Папиросный дым перемешивался с туманной дымкой, улетал под козырек крыльца, запутывался в яблоневых ветках.

   "Я вот что думаю, Борис, – серьезно говорил генерал от военной контрразведки. Рассчитывать на Кешу в твоем теле – глупо. Боеспособная единица, как ни крути, у нас одна. Ты... и я, как стратегически тактическая поддержка. В одиночку, как ты понимаешь, Зою не отбить, Грачевы ребята серьезные. Их надо – разделять".

   "Как? Будем ждать, например, пока кто-нибудь в магазин побежит?.."

   Борис затушил папиросу в пепельнице-баночке, поежился. Бабье лето – теплая погода только днем.

   "Надо, Боря, добывать телефон Сабины. Звонить, намекать, что знаешь о подоплеке и участниках похищения Карповой. Требовать награду за молчание, встречу назначать. На встречу, я совершенно уверен, Сабина обязательно приедет. Шумиха ей не нужна, да и выяснить захочется: кто же это такой жадный и умный поблизости нарисовался? Вместе с ней прибудут и Грачевы".

   "А если она им ничего не скажет о звонке? Подумает, что это они ее на бабки развести решили?"

   "Толково, – согласился генерал. – Они могут переругаться и с перепугу грохнуть Зою..."

   "Стоит ли рисковать, Лев Константиныч?"

   "Ну-у-у..., если привлечь еще одну условно боевую единицу..."

   "Кешу что ли? – фыркнул Завьялов, все еще полный улётного впечатления от стилиста с кием в руках. – Ушлепок – полный!"

   "Согласен. Не боец. Но если плюс к Кеше добавить вторую, более дееспособную половину, как раз одна условная единица и образуется".

   "А кто у нас еще в запасе... Жюли?! Вы говорите об этой мелкой шавке?!"

   "С отменными мозгами, между прочим, шавка. – Завьялову показалось, что генерал чуть-чуть обиделся за даму путешественницу и заступается. – Но дело в следующем. Жози – собака Карповой. Если поставить ее под окнами дяди Ваниной квартиры, заставить поскулить... Как думаешь, во двор за Жюли кто-нибудь выйдет? откроет дверь?"

   Завьялов шлепнул ладонью о деревянную балюстраду крыльца:

   "Молоток, твое превосходительство! Конечно выйдет! Подумают, что собака еще на парковке "Ладьи" попала в салон микроавтобуса, забилась под сиденье. Крошечная – фиг найдешь. Как только Жози, унюхавшая хозяйку, начнет скулить под окнами, за ней обязательно кто-то выйдет!"

   "Вот именно. Звонить Сабине будем от дома дяди Вани. Как только кто-то из Грачевых поедет к Сабине в Москву, пускаем Жюли. Мы сами..."

   "А если все же Сабина ничего не сообщит подельникам, не позовет на встречу с шантажистом! – перебил Завьялов. – Или они на нервах грохнут Зою?!"

   "У нас нет выбора, Борис, – голос генерала звучал мрачно, но непреклонно. – Будем слушать под окнами, как только жизни Зои начнет что-то угрожать, предпримем меры".

   "Какие?! Что мы сделаем?! Квартира на первом этаже, окна могут быть зарешечены, мы внутрь не попадем!"

   "Позвоним в дверь, – жестко выговорил контрразведчик. – Когда за дверью непонятный посетитель, убивать сложнее".

   "А если они вначале Зою зарежут, а потом к двери подойдут?!"

   "Бросим на кухню гранату, – буднично ответил дедушка. – Надеюсь, Зою держат в комнате или ванной. Граната отвлечет внимание, резать, как-то неспособно станет..."

   Завьялов обхватил голову руками!

   Кошмар, кошмарный дикий сон! Все это происходит не с ним!!!

   "Хватит лапать мою голову!"

   "Лев Константиныч! У тебя, что – взаправду граната есть?!"

   "Я, Боря, на минуточку, полгода белорусским партизаном был. Гранату тебе изобрету из зубного порошка и одеколона. Ты лучше дальше слушай..."

   Жюли страдала. Жюли поносила.

   Крошечное собачье тельце, извергая кильку, содрогалось под смородиновым кустом.

   Супруг Капустин, в панике, носился от куста до дома – переносил туда-сюда жену. Жена отказывалась вылизываться под хвостом (синяя плюшевая юбочка, застиранная лично генералом, сушилась на включенном радиаторе вместе с кофточкой), Иннокентий отмывал четвероногую супругу в тазике.

   Завьялову казалось, этот жуткий день так и не закончится: в довесок к полноценному кошмару прибавлялся элемент полноценной "черной" комедии.

   – Вызывайте врача! – носился с женой на руках перепуганный стилист. – Немедленно вызывайте...

   – Ветеринара?!?!

   – Да хоть какого!! Жюли – умрет!!

   Дабы, обожравшаяся кильки собачонка не скончалась назавтра от воспаления легких, Константиныч пожертвовал шерстяным свитером. Отрезал рукав, проковырял в нем четыре дырочки для лапок, на Жюли надел...