Текст книги " Циклопы. Тетралогия "

Автор книги: Оксана Обухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 87 страниц)

   Только начал недоумевать, как вдруг почувствовал, что запахи меняются. Откуда-то вдруг потянуло свежевыпеченным хлебом..., картошкой, жареной на шкварках с луком... Хачапури, что так изумительно готовит Ирма! Ядреным овечьим сыром! Яблоками! Маринованным грибом! Борщом! Редкими в глуши отличными сосисками!...

   "Теть..., то есть, Миранда..., – забормотал Арсений, – от Примака кухней тащит? Едой?"

   "Что?! – как будто оттолкнувшись от мальчишки, опешила наставница. – Какой едой?! От этого ублюдка пахнет ДОМОМ!!! Моим домом!!"

   "Жилищем, в смысле? – удивился парнишка. – Домом?"

   "Ах, да..., – опомнилась Миранда. – Ты же у нас растущий, вечно голодный организм... Для тебя дом пахнет прежде всего сытость, едой... Но попробуй, Сенька, понять, что ощущаю – я".

   Арсений отринул собственные ощущение. Перенастроился на восприятие Миранды...

   Дом пришелицы пах морем. И разогретым камнем. Душистыми южными травами и немного свежемолотым кофе. Только что застеленным постельным бельем, шампунем, розовым маслом и лавандой... Дом пах – восхитительно! ПРИЗЫВНО! Арсений чуть в мечтах не улетел куда-то в солнечную даль, где плещет море и мягкий песок податливо проминается под пятками, где ходят, одетые в невесомые, прозрачные платья прекрасные женщины, пахнущие лавандой и розой...

   "Стоять!!!" – оглушительный рык Миранды выдернули мальчишку из фантастического, притягательного видения! Вернул на землю.

   Арсений вновь стоял в подвале. В темноте, неподалеку поскуливал мужик, еще недавно пахнущий, как бочка с экскрементами.

   "Ты понял, что о н а мне предложила?! – болезненно бушевала в общей голове Миранда. – Она мне сюда приманку подкинула! Наживку снарядила!!"

   "Или – жертву", – с усилием вклинившись в темпераментные выкрики наставницы, не совсем внятно произнес Арсений, все еще находящийся под впечатлением чудесного видения.

   "Жертву? – переспросила диверсантка. – Ты думаешь..."

   "Не я, Миранда, а Фаина. Она считает тебя злым демоном, требующим чтоб его умасливали жертвоприношением. Один раз, как она думает, ты уже свободно перекинулась из Примака в меня, то почему бы не попробовать перетащить тебя обратно, а?.. Фаина сочинила из односельчанина аппетитную приманку".

   "Господи! – взмолилась диверсантка. – С чем же мы столкнулись, Сенька?! Откуда, на наши головы взялась эта Фаина?!"

   Миранда заставляла тело дышать через рот, но колдовской морок не имел ничего общего с о б ы ч н ы м и запахами. Казалось, ароматы ДОМА проникали даже через поры! Струились прямо в мозг сквозь уши! Пытали и терзали несбыточным желанием, тянули и выманивали душу изнутри – как утлую пылинку уносили мощным нереальным сквозняком!

   "Мне кажется, что Фае без разницы, кого из тела выметет, – отвлекаясь от всевластных запахов, предположил Арсений. – Если я из тела выскочу, она с одной тобой легче расправится, а меня уже потом обратно возвратит. Ей, думаю, по фигу как будет – главное нас разделить. Для каждого из нас она могла сочинить определенную ловушку. Я вот, Миранда, теперь жрать хочу – спасу нет! Ты чувствуешь, как желудок от голода выворачивает?"

   "Вот стерва! – выплюнула ругательство диверсантка. – Знает ведь, что ты растешь! Что вечно голоден, а в этом доме ни есть, ни пить ничего нельзя!.. Терпи, Сенька, терпи! Я сама с тобой от голода разум теряю! – И неожиданно меняя тему, поинтересовалась: – Ты когда в последний раз спал?"

   "Ну-у-у..., прикорнул на пару часиков у бабушки Глафиры", – сознался парень.

   "Тогда – отбой, Арсений Николаевич. Расслабься и доверься мне".

   "А ты сама, типа, не того...? Не юркнешь в нового носителя?"

   "Я?.. Не смеши, молокосос! Через минуту после того как ты уснешь, напомню себе, как в реальности Примак воняет и носом в его сторону не поведу!"

   "Уверена?" – с сомнением проговорил мальчишка.

   "Уверена, что внушить себе я могу что угодно, по первому требованию, – строго выговорила наставница. – Особенно если под ногами всякие сопляки путаться не будут".

   "Ну..., как знаешь, т е т е н ь к а...", – усмехнулся Арсений и закрыл общие глаза.

   * * *

   Проснулся Сенька уже от иных, диаметрально противоположных желаний. От необходимости наведаться в удобства разрывался мочевой пузырь, от жажды ссохся пищевод!

   "Если б не знала, что ты у нас мальчик впечатлительный и нежный, давно бы выкопала в углу ямку и помочилась", – вместо "доброго утра" (точнее "вечера"), пробурчала тетенька.

   "Что делать?" – скуксился воспитанник.

   "Искренне вопить, просить ведро".

   "Ну так..., закинут. Что нам толку – ведро или ямка вонять будут? Может..."

   "Угу. Ты думаешь они такие глупые, что поведут тебя наверх к сортиру, да?"

   "А почему бы не попробовать? – ввернул Арсений. – Может и отведут. Только вначале надо все-таки в сортир наведаться, воевать с полным мочевым пузырем как-то..."

   "Говори прямо. "Как-то" ты сразу описаешься".

   "Да иди ты к черту!"

   "Уже в гостях".

   На вопль пленника, как и предсказывала умная наставница, в подвал, со многими предосторожностями закинули (практически стремительно впихнули!) пластмассовое, небоеспособное ведро.

   "На минутку отключись", – стыдливо попросил Арсений.

   "Чего я там не видела?" – вздохнула диверсантка, оставившая в прошлом взрослого сына. С семьей у Миранды сложились непростые отношения. По просьбе (читать – "приказу") командира дяди Бори, на все расспросы о родне Миранды, наложено строжайшее табу.

   ...В еще чистом ведре в подвал зашвырнули и провиант для пленников, запаянную магазинную бутылку минералки. Миранда, оглядев припасы, скептически высказалась:

   "А берегут тебя, Арсений, от голодной смерти. Гляди-ка. Буженинка домашней заготовки, огурчик малосольный..."

   "Есть – будем?" – отметая экивоки, выразился голодный подрастающий организм.

   "Нет, – вынесла наставница. – Эта тварь соль смогла заговорить, что для нее свинина? Попробуем кусочек и... Ты перед шаманкой на задних лапках прыгаешь, просишь за ушком почесать. Я..., даже не знаю где".

   "А почему ты Фаину "тварью" называешь?"

   "Не поняла. Это у тебя от голода рассудок помутился или бунт на корабле? Ты реально, за кусок свинины собрался в стан врага переметнуться?!"

   Сеня – умный парень. Прежде чем ответить, глубокомысленно копнул в себе. Не нашел там правды и огорчился больше, чем от голодных спазмов живота.

   Миранда настроение почувствовала:

   "Потерпи, мой дорогой, – сказала с сочувствием. – На пару суток резервов организма хватит. Хочешь о чем-нибудь поговорить?"

   Арсений понимал: Мирандой руководит обычная – унизительная для гордости подростка! – бабья жалость, но ничего не мог с собой поделать. Наставница впервые намекнула ему на возможность задать л и ч н ы е вопросы. Юный телепат, подросток, чей мозг активен более чем двадцать пять процентов, не мог не вычислить, что женщина готова перед ним открыться, лишь бы унять жажду и голод тела, с которой он – слабак! – не в состоянии справиться! отвлечь из жалости! заставить думать о чем-то, кроме – черт ее возьми, ароматной буженины...

   "Ты любишь моего папу, Миранда?"

   "Да".

   "А если я попрошу тебя помочь мне вытащить маму из психушки?"

   "Не надо просить. Я и так пойду".

   "Ради... Ради – чего?"

   "Во имя справедливости".

   Находясь в одном теле невозможно врать.

   "Ирма папу тоже любит?"

   "Да. По своему".

   "Бывает разная любовь?"

   "Кончено. Есть любовь тела, есть интеллектуальное притяжение, склонность. Высшая степень любви – все вместе, плюс духовное родство".

   "И кто из вас находится в высшей степени?"

   "Ирма".

   Честность, не позволяющая прочие расспросы. Арсений ощущал – при упоминании папы в Миранде раскрываются ранее не видимые глубинные чувства, но эмоциональная окраска отношений была..., как бы..., более плотской. Жесткой, откровенной, чисто сексуальной. Необходимой, как разрядка. Как соприкосновение иссохших от жажды губ и наполненного сосуда. Папу и Миранду несло друг к другу, как два электрических разряда на один стержень! Как жеребца и лошадь по простору, но к одной точке!

   Загадка. Миранда любила, но отдавала первенство Ирме.

   Благородство или рассудочность?

   Взрослые... Что с них возьмешь? Все усложняют. Примешивают в чувства логику. По мнению Арсения в любви все просто и неизмеримо.

   Но буженины все-таки немного расхотелось.

   "Миранда, а ты можешь рассказать мне что-нибудь о будущем?"

   "Хитрец, – хмыкнула наставница. Перед отправкой в прошлое и диверсантка, и профессор Капустина подписали с департаментом нешуточный договор, запрещающий им что-либо рассказывать о будущем. И так как Миранде и Жюли отчаянно хотелось вернуться в прежние тела, потомки их тактично не расспрашивали. Не лезли в душу и не приставали. – Я лучше, Сенька, расскажу тебе историю из книги, которую прочла перед отправкой. Слушай..."

   Рассказ Миранды длился почти час. Арсений так увлекся красочным повествованием – возможном только при непосредственном внутреннем контакте! – что почти перестал замечать окружающую, гиблую действительность. И пропустил раздавшийся над головой знакомый скрежет. Очнулся от внутренних видений, лишь когда Миранда уже подняла носителя на ноги и метнулась к лестнице!

   Через узенькую щелку в подвал закинули тряпичный сверток и тут же захлопнули крышку обратно!

   Миранда осторожно подняла "подачку", развернула мягкую фланелевую ткань...

   В тряпку был замотан вполне приличный цифровой фотоаппарат.

   Диверсантка не стала орать наверх идиотских вопросов, типа, "вы нам сфотографироваться предлагаете?!". Нажала на кнопку воспроизводства последнего снимка.

   * * *

   От дома шаманки Завянь смог убежать лишь благодаря чуткому слуху Василия-Жюли. Увидел, как кот выгнул спину, зашипел, направив морду вверх! Поднял голову к высокому окну...

   До того как охранник Фаины настежь распахнул окно над головой Завьялова, собираясь спрыгнуть ему на плечи, Жюли услышала шорох и предупредила! Борис отлетел от стены, метнулся за угол!

   Поздно.

   Где прежде прятались сторожа-приспешники колдуньи – не угадать. Два крепких мужика возникли словно из-под земли, как будто из тумана сформировались, дорога к узкому окошку была закрыта! На Завьялова глядели направленные стволы охотничьих винтовок, вытаскивать из лаза у самой земли Сеньку и пытаться нечего!

   "Я ему ничем не помогу, погибнем оба!" – моментально понял Борис.

   Ударом ноги сбил мужика, что выпрыгнул из окна, увернулся от охранника, сбежавшего с крыльца! На забор взлетел быстрее, чем Василий!

   Решение принял стремительно, еще летя к земле с двухметровой высоты!

   Изба Фаины находилась на противоположном от лесопилки конце деревни. Бежать по прямой, огороженной высоченными заборами улице – бессмысленно! Вооруженные охотники прострелят ногу и всех делов.

   Завьялов побежал к опушке, начинающейся почти у самых деревенских огородов! До того как преследователи выбежали из ворот и смогли прицелиться, успел перемахнуть невысокую изгородь картофельного поля, петляя, пригибаясь, помчался к недалекому лесу!

   Там, прячась за стволами, он мог дать отпор погоне. Убивать аборигенов Завянь (пока) не собирался. Но в том, что сможет попасть в бедро бегущего человека, нисколечко не сомневался. Стрельба по мишеням была не только любимой забавой молодежи Константиновки. За шесть прошедших лет взрослые насобачились палить по подброшенным в воздух шишкам, как истинные Робин Гуды. Завьялов собирался лишь вывести из строя максимально возможное число приспешников Фаины. А дальше... Зависит от настроя мужиков. Коли что и круто пободаться можно.

   Завьялов пропахал по картофельным бороздам со скоростью гоночного мотоцикла, перемахнул еще одну изгородь. До леса оставалось не более ста метров – бдительно выкошенная от пожаров луговина здесь была совсем короткая. Понесся через поле!

   Из леса выходила та самая бессонная молодежь: четыре парочки в обнимку. Парнишки и девушки в телогрейках брели через редеющий туман, на плече одного юнца топорщилась гитара. Юнцы плелись пока спокойно, перешучиваясь. Вид бегущего через поле человека, заставил их слегка затормозить...

   – Андрюха, Сашка!! – раздался за спиной Завьялова вопль. – Держите мужика, он бабушку Глафиру обокрал!!!

   Ну что за дьявольское измышление, мгновенно огорчился, разобиделся Борис.

   Услышав, что какой-то пришлый ферт обокрал беззащитную старушку, четыре паренька тут же перестали томно ворковать и лапать подружек, понеслись наперерез!

   "Не успеваю! Черт возьми! Не успеваю!!" Дистанция между мальчишками и Завьяловым стремительно сокращалась, Борис выхватил из-за пояса пистолет, взвел предохранитель!

   Стрелять по молодым ребятам Завьялов не решился. Юнцы перекрывали друг друга, петляли, уверенности в том, что на бегу он не залепит кому-то в живот, не было!

   А стрелять в воздух – бесполезно. Глаза мальчишек сверкали праведным, неустрашимым гневом. Такие парни не свернут, навалятся всем скопом даже раненые!

   Борис наддал, врезался в толпу юных ухажеров, как спица в масло, раскидал мальчишек по сторонам... Вырвался не прямую!

   В затылок Завьялова ударила метко брошенная гитара.

   Сбила с ног. Через секунду на Бориса навалились все четыре ухажера. Телами прижали его к земле, завопили:

   – Мы держим его, дядя Нестор, дядя Митяй!! Держим!!!

   Руки Завьялова обмотали за спиной его собственным же ремнем. Возбужденные удачным захватом вора парни требовали отвести его в деревню, побить еще немного, потом вызвать участкового. Митяй и Нестор еле их уговорили не поднимать шумихи.

   – Мы сами с лиходеем разберемся, – пообещал помощникам хмурый дядя Нестор. – Идите по домам, ребята, нечего вам на правило смотреть.

   – А к бабушке Глафире можете не ходить, – усмехнулся разбитыми губами Завьялов. – У нее, парни, все в порядке. Эти уроды вас обманули – я гость, а не вор.

   Митяй, лысоватый мужик с перевязанным (видать застуженным) горлом, замахнулся на пленника ружейным прикладом. Но сидящий у сосны Завьялов поглядел на него снизу вверх, прищурился – ну что, мол? ударишь безоружного? – Митяй приклад опустил и сплюнул.

   – Идите, парни, – прохрипел простужено. – Идите. Мы с ним немного потолкуем, пендалей надаем и отпустим.

   Озираясь и перешептываясь, молодняк двинулся к деревне. Нестор дождался, пока юноши и девушки отойдут на достаточное расстояние, вынул из кармана брезентовой штормовки мобильный телефон. Подслеповато щурясь, робко, неумело понажимал на кнопочки заскорузлыми пальцами, приложил трубку к уху.

   – Как у вас там? – спросил кого-то. – У нас – порядок. Повязали. Куда его?... Ага. Ага.

   Повторив "ага" еще пять раз, Нестор закончил разговор, вернул трубу в карман и обратился к Михею:

   – Сейчас Назар до нас придет. Подождем немного.

   – А э т о т? – многозначительно зыркнув в сторону деревни, спросил односельчанин.

   – С этим тоже порядок, – кивнул Михей. – Сидит в подвале. Правда..., Лазарь говорит – драчливый черт!

   – Фаина вразумит, – с уверенностью прохрипел простуженный абориген. Сел, опираясь спиной о сосну напротив Завьялова, уставился на него безразличными глазами послушной сторожевой собаки.

   Борис незаметно бросил взгляд в сторону: в кустах мелькнула шкурка полосатого кота. Василий-Жюли прокрался по зарослям до пенька поблизости от пленника. Укрылся.

   О том, где находится Арсений-Миранда уже известно – они в подвале дома шаманки. Что будут делать с Борисом, куда его поведут – тайна за семью печатями, поскольку к деревне его уже не потащили.

   Минут через двадцать до небольшой полянки воле опушки добежал усатый Назар. Сфотографировал Завьялова со связанными руками и передал приказ Фаины: вести пленника на какую-то заимку.

   Арсений не мог бы сказать, отчего выступили слезы. От злости, ярости, бессилия и может быть – от разочарования: его умелый сильный командир – п о п а л с я! позволил себя скрутить! Ведь судя по отметке часового табло, его схватили уже давным-давно, он даже не побегал, не подурачил как следует сиволапых деревенщин!

   "Спокойно, Сеня, спокойно. Забудь о том, что кое-кто из этих мужиков читает еле-еле. З д е с ь это не показатель, образованный мой. Эти люди – н а с в о е й з е м л е, – зазвучал в голове рассудочный голос диверсантки. – Борис мог попасть в засаду, мог угодить в какую-то колдовскую ловушку Фаины. Успокойся. Мы проиграли первый бой, но не битву. Если к нам до сих пор не пришла Жюли, значит она рядом с Борисом. Она знает, где его держат – выведет".

   "К трупу?!"

   В оконную фанерку постучали, привлекая внимание пленника. На полу завозился, заскулил Примак.

   – Заткнись, – рыкнула ему Миранда. – Не с тобой говорить хотят.

   – А ты кто такой, кто такой, сучонок?! – заерепенился старатель.

   Миранда треснула его носком кроссовка в ребра. Примак заткнулся.

   – Эй, ты! – прозвучал с улицы негромкий голос.

   "Видишь, Сенька, как нас уважают, – усмехнулась диверсантка. – В подвал больше не суются. Пуганные".

   – Поговорим? – продолжал взывать к диалогу голос, в котором пленники опознали усача Назара.

   – Валяй! – звонко и насмешливо крикнула Миранда.

   – Фотку – видел?

   – Ну.

   – Понимаешь, что у нас заложник есть? Что если дернешься, он за тебя по полной ответит?

   – А сам ответить не боишься?

   – А мы посмотрим после, кто отвечать будет, – не обидевшись на ответ Миранды, издевательски насмешливо хохотнул Назар. Дальше его голос зазвучал приказывающее, строго: – Сейчас мы выпустим тебя из подвала. Пойдешь с нами.

   – А если не пойду, а побегу?

   – Пуля догонит.

   – Это Фаина так решила – стрелять мне в спину, да?

   Назар на несколько секунд замолк. Подумал.

   – Я тебе не в спину, в ляжку с пятисот шагов залеплю. Хочешь попробовать?

   – Не хочется. Отпирайте засов, я выхожу.

   Для Арсения Миранда составила более развернутый ответ:

   "Сразу рыпаться не будем. Усач сказал "пойдешь", может быть, они сами отведут нас к месту, где Бориса держат. Там, наверняка, и Жюли где-то поблизости, вместе прорываться легче будет".

   Над головой пленника откинулась крышка подпола, браво поигрывая плечами, Арсений-Миранда выбрался наружу. В просторную светлую комнату с иконами и прочной деревянной мебелью. Помимо суровых иконописных ликов комнату украшали присутствием четыре вооруженных мужика со свирепыми обветренными рожами. Подручные шаманки стояли по углам, держали парнишку-заключенного под перекрестным обстрелом.

   "Ух! как нас встречают! – чуть нервно пошутила диверсантка. – Но стоят обормоты – не грамотно. Если б захотела..."

   "Не надо. Мы решили, что пока сопротивляться не будем".

   Назар показал дулом на расстеленную поверх табуретки одежду, буркнул:

   – Снимай свое. Переодевайся.

   – А это, типа, обязательно? – нахально улыбнулся пленник. – Или пора в чистое прикинуться?.. Так я лучше в своем, в привычном...

   – Поговори мне. Делай, что велено и язык попридержи.

   "Будем переодеваться", – вздохнула Миранда и взяла с табуретки холщевые штаны, рубаху-косоворотку из домотканой ткани с вышивкой по вороту.

   – Носки дадите?

   – Босиком пойдешь.

   – Замерзну.

   – Не успеешь.

   "Вечер перестает быть томным, – высказалась диверсантка. Под длинным рукавом штормовки Миранда держала нож с открытым лезвием. – И что бы тебе, Сенька, "выкидуху"-то с кнопочкой не приобрести!.. Её бы я нашла куда припрятать!"

   Медленно подняв правую руку, Миранда вытащила из-под рукава нож и осторожно, глядя на мужиков, положила его на тумбу:

   – Не будем нервничать, господа, – улыбнулась мужику, чьей палец, как заметила пришелица, напрягся на курке. – Мы люди доброй воли. А бабушке потом пол от крови отмывать...

   Ерничая и издеваясь над охранниками, Арсений-Миранда переоделся в просторные штаны, длинную рубаху, поерзал телом, проверяя все ли удобно, не жмут ли порты в шагу, не мешает ли косоворотка поводить плечами.

   – Что-то он у нас разговорчивый больно, – не выдержал наиболее нервный охранник, палец коего уже побелел от напряжения на курке. – Может – вразумить?

   – Баба Фая вразумит, – пообещал Назар и приказал Арсению: – Руки вытяни.

   – А последнюю просьбу можно?

   – Можно, если закурить попросишь.

   – Не балуюсь. Здоровье берегу. Я хочу взять с собой мой плеер. Привык, понимаете ли, музыку слушать. Расслабляет.

   – Перетопчешься. Руки вытяни!

   На руках пленника защелкнулись милицейские наручники.

   Арсения-Миранду вывели во двор, где возле закрытых ворот стояла телега с лошадью. Велели сесть. Держа под прицелом, через наручники перекинули веревку и примотали ее к рейке правого борта.

   На руки пленника, пряча железо наручников, накинули тряпицу и только тогда, открыв ворота, вывели лошадь под уздцы на улицу.

   "Сенька, ты какой иностранный язык предпочитаешь – английский или французский?"

   Телепат решил, что Миранда отвлекает его тягот жизни, собирается в дроге образовательный урок провести.

   "Без разницы", – буркнул.

   "Тогда выбираю французский, поскольку наш профессор из тех земель. Жюли, мне кажется, мы скоро может встретить, так что если начну под фривольную мелодию с подругой общаться – не удивляйся, а переводи".

   По лесу бежал маленький полосатый кот. Почти четыре часа Жюли кралась за мужиками, уводящими Бориса. Заблудиться образованная дама не боялась, лишь удивлялась, почему охотники петляют по нехоженому лесу, не идут к заимке напрямую, а вензеля выписывают. Вначале вставшее солнце светило коту в левое ухо, потом внезапно оказывалось на затылке, пару раз почти добиралось до левого виска: сельчане кружили по лесу, как будто опасались преследования, путали следы.

   Блуждать кругами перестали, лишь подойдя почти вплотную к невысокому бревенчатому домику на солнечной полянке. Митяй нашарил за притолокой ключ от агромадного амбарного замка, поскрежетал им в скважине. Распахнул дверь во всю ширь, молчаливым кивком приказал Нестору заводить в сторожку пленника.

   Дверь за вошедшими мужчинами сразу же захлопнулась, кот покрутился возле заимки. Услышал, как беспечно и незлобиво перекидываются словами охотники – вроде бы зарезать пленника пока не собираются. Прищурился на солнце, выбирая направление, помчался на северо-восток, где предполагалось быть деревне! Идти обратно по следам, плутать, кружить, наматывая лишние километры, Жюли не собиралась.

   О том, что аборигены не зря выписывали вензеля, догадалась слишком поздно.

   К деревне н е б ы л о прямого пешего пути.

   ...Сухая, с виду совершенно обычная тайга приветствовала полосатого зверька покачиваниями пирамидальных, чисто северных верхушек сосен и елей. Чирикали, летали птички, звенела всяческая насекомая мелочь: кот на охоту и игру не отвлекался. Гладкий мох почти не проминался под мягкими кошачьими лапами, Василий-Жюли несся вперед, немного опасаясь только змей и лис. Яркое, не укрытое за облаками солнце показывало направление, Жюли ничуть не сомневалась, что, значительно сократив расстояние, скоро выйдет к деревне.

   Дорога пошла под уклон, Василий-Жюли выбежал к обширному, заросшему лесом оврагу...

   Шерсть на загривке кота поднялась дыбом!

   Хвост распушился, под вздернутыми усами оскалились зубы. Лапы, вытащив наружу когти, затормозили у края оврага и отказались дальше двигаться.

   "Эй, эй, приятель, – обратилась к носителю француженка. – Ты что? Овраг – сухой, почти за ним, километра через полтора – деревня..."

   Кот замер и ни тпру, ни ну. Стоял, опустив голову и разглядывая дно ложбины, шипел.

   Жюли расстроилась причудам. Присмотрелась к низине и заметила, что там, при ясном светлом дне, стелется по дну туман. Клубится как живой, вспучивается над странно вывороченными корнями исключительно лиственных деревьев, не собирается рассеиваться.

   Там ветра нет, решила француженка. В прогретом лесу туман давно испарился, в низине "дышит".

   Совершенно взяв тело носителя под управление, бдительно поглядывая, куда ступают лапы, Жюли начала спускаться в овраг. Подумала, что возможно, охотники его и огибали, петляя по тайге, но в чем причина этих вензелей, француженка не понимала. Пологий ровный склон удобно ложился под ноги, внизу – ни малейшего намека на заболоченный ручей: камушки, присыпанные прелой листвой и только. Туман – не более чем конденсат, атмосферное явление – преграда исключительно для впечатлительных домашних кошек.

   Жюли спустилась до белесой кромки. Туман – как будто обрадовавшись посетителю! – немного р а с п а х н у л с я, показывая, как удобно путешествовать по мягким прелым листьям...

   Жюли шагнула вниз. Туман над ней з а х л о п н у л с я странно холодной непрозрачной крышкой.

   Француженка торопливо заперебирала лапами, собираясь выскочить из морозливой сырости, в два прыжка перепрыгнула камни на дне, побежала вверх по склону...

   Туман не кончился. Жюли бежала вверх, понимала, что уже давно должна была преодолеть пологий склон!

   Склон продолжался, туман все не редел, солнце не показывалось. Жюли очутилась в жутковатом сумеречном мире, где существовали лишь присыпанные прелыми листьями корни деревьев, поросшие мхом валуны и ополовиненные стволы деревьев, чьи верхушки совсем не различались, скрываясь за белесой мутью.

   Жюли подпрыгнула! Со склона оврага туман казался неглубокой, упрятавшейся от солнца мутью!

   Синее небо не показалось и тогда. Жюли застряла в мире прелости и сырости, глухих неясных звуков. Спустилась из ясного летнего дня в промозглую гнилую осень – заблудилась.

   "НАСОВСЕМ?!?!" Рассудок образованной женщины отказывался понимать действительность! Жюли забилась под корягу, задрожала.

   Чудные звуки пробирались по туману. Как будто неподалеку тяжело дышала больная лошадь. Как будто огромная змея шуршала чешуей по камням. Ручей журчал в сухом овраге!

   – Ур-р-рмяу-у-у!!! – раздался из горла профессора жуткий кошачий выкрик!

   Носитель выбивался наружу! Кот уподобился рычащему тигру, яростно шипя, выскочил из-под коряги! забил хвостом по шкуре, оскалился! Закрутился на одном месте!

   Жюли показалось, что из тумана формируются тугие щупальца... Сотканная из серой, загустившейся дымки, разинулась немыслимая пасть с чудовищными клыками и раздвоенным языком...

   Безумный страх погнал Василия вперед, подальше от щупальцев и жадной пасти! Жюли носителю не противилась. Даже если смогла бы, то – не захотела. Дикий животный ужас гнал кота по дну оврага, вздыбленная шкура, каждой шерстинкой ощущала направленное ЗЛО!

   Внутри кота, от ужаса рыдала женщина. Образованная, с каждой секундой теряющая разум.

   * * *

   Проехаться с удобством до самого места не получилось. Едва деревня скрылась из виду, возница остановил лошадь. Назар распутал на наручниках веревку, приказал Арсению спрыгивать с телеги, грубовато подталкивая в спину скованного пленника, повел его в лес.

   Еще четыре мужика, что отправились вместе Назаром и парнишкой, выстроились цепью и, держа пленника на мушках, зашагали в некотором (безопасном) отдалении.

   Далеко не изнеженные, не городские ступни босого юноши то и дело болезненно натыкались на сучки и шишки.

   – Может хоть чем-то ноги обмотать дадите? – мрачно буркнул Сенька. – Наклююсь – гангрена будет.

   – Шагай, шагай, – осклабился нервный охранник, которого все называли просто – кум. – Фаина помереть не даст. Ежели хорошо вести себя будешь.

   "Без обуви ты далеко от них не убежишь, – заговорил в голове Арсения голос наставницы. – Так что даже проси".

   "Интересно, что сейчас делает Буря? – поглядев через плечо в сторону деревни, сказал Арсений. – Что-то я переживать за нее начинаю... Одна, голодная, в лесу..."

   По главной деревенской улице, наклоняя к земле лобастую голову, брела собака с черной спиной и рыжими подпалинами. Прежде чем уйти сюда, хозяин ей не дал команды. Он спрятал под валежником рюкзак с провиантом и автоматом. Присел на корточки перед собачьей мордой, сказал:

   – Буря. Если мы не вернемся. Иди к Зое. Ищи Зою. Возвращайся д о м о й.

   Отправляясь в неизвестность, Борис не мог отдать ротвейлеру команду "охраняй". Стереги рюкзак, жди нас, пока мы не вернемся. В случае их неудачи, преданная псина сдохнет, но не оставит пост. И посему, заглядывая в желтые песьи глаза, ждал понимания. Ответа.

   Буря понятливо легла на траву. Сложила крестом передние лапы. Смотрела, как хозяева идут через поле, бдительно порыкивала на гомонящих возле железной будки чужаков, от одного из которых за версту разило самогоном и прокисшими носками. Второй пах более приятно – домашней колбасой, куриным супом, леденцом, растаявшим в кармане...

   Буря ждала хозяев всю ночь и утро. Неподалеку, на разбитой огромными колесами дороге нашлась вместительная лужа с отстоявшейся водой. Там же прыгали не слишком вкусные глупые лягушки.

   Собака ждала.

   От деревни доносилось много запахов и звуков. Кричали петухи, мычала, блеяла, рыгала животина. Сородичи общались увлеченно, за миску супа поругивали для проформы знакомых граждан. Дети иногда принимались плакать.

   Днем к железной будке наведались те же двое. Один пах так же – леденцом и супом, второй отличался перегаром и бражкой... Ругались. "Бражник" вдумчиво почесывал в затылке и получил по уху папкой...

   Под вечер Буря встала с примятой травы. Грустно поглядела на дорогу, куда велел идти главный хозяин. Втянула ноздрями воздух...

   От деревни доносился запах молодого хозяина!

   Не мешкая ни секунды, собака понеслась к селу!

   Тянула чуткими ноздрями воздух, ловила звуки!

   Ветер поменялся, едва собака ворвалась в деревню. Множество людских запахов запорошило нос, след перепутался, но нашелся возле небольшого домика и тут же показался – старым!

   Буря почувствовала, что в доме живет одинокая старая женщина. Недавно здесь были оба хозяина... Побежала дальше по улице...

   След запутался. Забился свежими запахами. Буря наклонила голову к земле...

   После вчерашней попойки Гмыря встал лишь под вечер. Причмокнул языком, напоминающим сухую и одновременно распухшую подошву кирзача. Пошел на кухню к чайнику.

   Жена заботливо, с понятием запарила и остудила в эмалированном чайнике горсть зверобоя и смородинового листа. Сама ушла из дома к матери от греха подальше – похмельный муж не лучшая, опасная компания. Гмыря жадно высосал через носик почти весь чай, отер губы тыльной стороной ладони, разыскал в тазике под салфеткой пирожки с требухой.

   "Ученая зараза, – одобрительно подумал о зашуганной супружнице, засунул в рот пирог, зачавкал с аппетитом. С похмелья у Гмыри начинался дикий жор. Через кухонное окно увидел, заходящего во двор Малого с озабоченным лицом. – Компания, однако. Вовремя".