Текст книги " Циклопы. Тетралогия "

Автор книги: Оксана Обухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 87 страниц)

   Логически безупречно выстроенную легенду банда проглотила. Во врунах Завьялов никогда не числился. Конотопского дядю усадили за стол, пивка налили...

   Болезненную любовную царапину Колян залечивал умело. Пластырем и антибиотиком служили две развеселые девушки Наташа и Светлана – брюнетка и рыженькая. Косолапов обнимал сразу двух девчушек, рычал тосты.

   Тишайший интеллигент Максим Воробьев – благообразный, в меру бородатый юрист одного из крупных столичных банков, инфантильно глушил вискарь.

   Концептуальный конформист, извечно безработный Вадик прожигал жизнь вместе с очередной феминой возраста последней свежести. (Родители Козловы – владельцы приличной зубоврачебной практики, устали пенять отпрыску на нежелание трудиться в любом качестве: хоть зубы драть, хоть веником махать.) Усевшийся рядом с идейным конформистом "конотопский родственник" услышал негромкое козловское мурчание: "Пускай ты выпита другим, Но мне осталось, мне осталось Твоих волос стеклянный дым И глаз осенняя усталость..."

   Давненько кем-то выпитая платиновая блондинка тихонько млела под Есенина. Осенние глаза, тем не менее, исподволь исследовали дяденьку в отличном, с иголочки, костюме, поскольку дяденька, не смотря на прописку в Конотопе, был явно не из сирых и возрастом соответствовал гораздо больше шептуна концептуалиста. По малолеткам Вадик никогда не шастал, специализировался на женщинах достойных, с о д е р ж а т е л ь н ы х. Причем любил их не за последнее качество, а искренне, от всей души. За что был прозван бандой "археологом-любителем". Платиновая Галочка, вероятно, о пристрастиях милейшего вертопраха Вадика догадывалась, комплименты принимала без малейшей подозрительности, но на дядюшку косилась все более и более призывно.

   Завьялов немного отпил пивка, прислушался к ощущениям пожилого тела – вроде бы, не развозит. Достал из кармана пачку "Беломора" и шлепнул ее на стол.

   – Ого, Михал Борисыч, от нас – респект и уважуха! – зарычал Колян, увидев ветхозаветный "Беломор". – Не угостите? Давненько я не ощущал отечества...

   Загасив в пепельнице окурок "Парламента", Косой заполучил в легкие "сладкий и приятный дым отечества", забалдел слегка... Дядюшке дал прикурить...

   Гулянка шла по расписанию. К столику "мушкетеров" подошел один из посетителей "вип-ложи", позвал тело-Кешу исполнить пару партий...

   Стилист умело отбрехался, предъявив мизинец. Еще по дороге к "Ладье" носитель и путешественник договорились, что к столам "Борис" не подойдет. Стилист, конечно, поупрямился: мол, ежели довериться мышечной памяти отличного бильярдиста Завьялова, вполне – прокатит. Но Завянь категорически настоял – позориться, мы с вами, Иннокентий, не будем. Вы, Кеша, через тринадцать дней, авось, отчалите, а мне позор всю жизнь глотать.

   Но наблюдая за тем, как жадно родимое тело глядит на зеленое сукно, Завьялов стал нешуточно переживать. Кешу то и дело теребили, звали. Куафер брехал все неуверенней... В его глазах горел огонь недополученного драйва, неутоленной страсти к впечатлениям...

   Когда с колен Косолапова привстала Света...

   – Завянь, ну ты чо?! я тебе фору дам, противный!

   Завьялов понял, что они – попались. Подвыпившую рыженькую Свету Борис Завянь должен был обыграть с полностью загипсованной правой рукой! Ослепший на оба глаза, на ощупь, обломком кия!

   Колян еще подначивал:

   – Завянь – не узнаю. Давай, давай, отдирай задницу, проучи зазнайку!

   Дивно отклячив отодранную от дивана задницу, тело, управляемое курицей, расположилось над столом, примерилось-прищурилось...

   Увидев, как р а з л е г с я Кеша, "конотопский дядюшка" сразу же зажмурился! Пирамиду разбивала Светка. Так неловко, что будь Завьялов в своем теле, партию сделал бы с одного кия – как минимум четыре шара сразу же шли в лузы!

   Кошмарное, зажмуренное ожидание длилось не долго. Звук, раздавшийся в "вип-ложе" показал, что кий почти продрал сукно! врезался в шар!...

   Через мгновение. В полной тишине. Раздался шлепок костяного шара о паркет.

   "Залягу в анабиоз! доживу до нужного времени! разыщу придурка Кешу, раздавлю как таракана!!"

   – Н-да, Завянь, – раздалось глубокомысленное бормотание Коляна. – Сегодня ты не в форме, брат...

   "Конотопский дядя Миша" открыл глаза. Олигофрен, каким-то образом умудрившийся развиться до стилиста, догадливо тискал ладонью "покалеченную" болванкой клешню и морщился вполне трагически. Банда тоже морщилась – но уже сочувственно. Прочие пассажиры "вип-купе" вели себя разнонаправлено: кто-то сострадательно нахмурился, кто-то затаил злорадство – "Акелла промахнулся!", парочка Шерханов откровенно нарывалась.

   Косой взял кий. Многозначительно раскрутил его наподобие вентилятора... Шерханы поджали хвосты и ретировались в дальний угол ложи.

   План по охмурению Зои Карповой пролетел фанерой над первопрестольной.

   Если придерживаться канвы формат-кино (письменными источниками Кеша шибко не увлекался, в отличие от женушки), то в полночь должно произойти примерно следующее. Четыре расфуфыренные красотки войдут в "вип-ложу". Борис Завьялов в это время должен громить Косого на бильярдном поле. Вокруг должны толпиться зрители. Зоя заинтересованно подойдет к столу... Осерчавший от проигрыша Коля затеет перепалку с прибывшим пафосом... Карпова ответит за себя и эскорт. Боря – вступится. Не за Косого, разумеется, за девушек.

   Завьялов предложит Зое партию...

   Пошло-поехало.

   Пока – свернуло. Затеять партию с добряком Косолаповым и думать нечего. Коля никогда не позволит себе встать к столу с покалеченным соперником! Прежде Завьялов надеялся выставить мокрую курицу к бильярду практически в полночь – придав родной фигуре значительную и умную позу – немного пофилонить, побродить вокруг стола до нужного времени, решать вопрос со знакомством – исключительно вербально, разумеется приязненно. Рассчитывая на засевшую в мозгах Карповой путешественницу Жюли. Еще в дороге до "Ладьи" нечаянные соучастники постановили: как только Зоя и компания войдут в зал, стилист поскачет к бару за выпивкой и громко, з н а ч и т е л ь н о закажет невероятный коктейль, прозывающийся "Атас, Жюли, у нас циклоп!".

   – Жена у меня догадливая, – хвастался Капустин, – мигом все почует! Поможет завязать роман. Нам главное нужный стол у входа в зал застолбить и на глаза попасться!

   После позорного фиаско "Акеллы" нужный стол сразу же заняла шумливая компания. Причем такая, что удалить оттуда можно только мордобоем. Но... благородный повод фиг найдешь.

   А в "ложу", где сцепились две грозные бригады пафосные девы не войдут... Наверняка, возьмут курс на сонный, тихий зал для некурящих...

   Завьялов злобно глядел на "приболевшего" стилиста. Отвлеченный к тому же предмету Вадик беспечно оставил платиновую фемину без пригляда. Фемина погребла до дядюшки.

   Присела рядышком, затеяла светскую беседу о ценах на меха в Конотопе...

   Был бы Боря в своем теле, давно бы попросил археолога приглядывать за расшалившимся раритетом, а так: сидел, расстроено дымил беломориной, надеялся, что отпугнет, как комара.

   Фемина оказалась беспримерно стойкой.

   – Михаил Борисович, не желаете ли посмотреть ночную столицу...? Я за рулем.

   – Конечно! Но только завтра, когда прибудут внуки и жена! Внуков у меня аж целых восемь, все мечтают...

   Интерес в глазах у Галочки завял. Часы над баром показали полночь.

   Тело-Кеша нервно ерзал по диванчику-подкове, его разом утешали и Наташа, и Светлана: целовали в ушки, в носик, забинтованный техническим пластырем мизинчик бережно поглаживали. Косой подбадривал басистым рыком, Макс – вискаря наливал. Иннокентий на нервах сделал внушительный глоток...

   "Упьешься, – глазами пригрозил Завьялов, – ур-р-рою, не взирая на то, что покалечу собственное тело!! А Жюли увидит, что с девочками тискаешься – добавит уже дома!"

   Кеша трагически поглядывал на часы; даже с полутора метров, в полутьме и чужих очках Завьялов видел судорожные, глотательные движения родного кадыка. Парикмахер стремительно терял лицо. Причем – чужое. Борис сгоряча понизил его в звании: с мокрой курицы до воробья. Он уже радовался, что знатное фиаско произошло вне расписания, без главной зрительницы...

   Следуя предписанию и расписанию, в "вип-ложу" заплывали: три статные девицы – шатенка, блондинка, брюнетка, и одна остриженная травести без малейшего намека на вторичные половые признаки (зато в ботфортах на пятнадцатисантиметровой платформе). Шатенка оглядывала "ложу" взором притомившейся Цирцеи, как бы пересчитывая потенциальное свинское поголовье. Брюнетка не уступала, легонько морщила обработанный хирургами носовой хрящик. Травести восторженно и бесшабашно приплясывала перед стойкой бара на агромадных каблуках.

   Завьялов во все глаза рассматривал блондинку: предположительно – жену и мать своих детей.

   Ранее он с Зоей нигде не сталкивался. Судить о Карповой мог лишь по слухам, желтым сплетням и глянцевым фотосессиям. Воображал увидеть в "ложе" нечто разодетое в шелка, меха и драгоценности. Мысленно плевался, представляя, как выгуливает, охмуряет, попутно охраняет витрину ювелирторга...

   Но Зоя удивила. На фоне разодетого эскорта Карпова смотрелась скромнее некуда: обтягивающие джинсы с широким кожаным ремнем при минимуме стразиков, короткая холщевая куртка, всепогодные ботинки на низкой подошве не сверкали лаком. Длинные белые волосы в продуманном художественном беспорядке, заложены за ушки чудной формы. Зоя представляла из себя редчайший тип натуральных блондинок с темно-карими глазами.

   Если бы не один пренеприятный факт, Завьялов мог бы себя поздравить: к ночной прогулке до утра красавица готова, не ждет, когда потащат на руках через каждую неполноводную лужицу и кучку конфетных фантиков.

   Неприятным фактом и сюрпризом выступало крохотное лысое существо, которое ни один нормальный мужик не отважился бы обозвать собакой. Мало того, что название породы звучит как один чих и два повторных выражения, о н о и выглядит как собачий выкидыш! как червячок на лапках! как лысое позорище собачьей популяции!

   Чиа-тьфу!-хуа-хуа!

   Из подмышки Зои Карповой сюрприз торчал не полностью. Коричневая мокрая пуговка носа безустанно исследовала ароматы "ложи", локаторы волосатых ушек ловили звуки и тряслись. В широкий пояс брючного ремня хозяйки упирались коготки при собачьем педикюре...

   Три разу тьфу!

   Четыре девицы и один ушастый малек подмышкой остановились возле барной стойки. По единственному пристальному взгляду, брошенному Зоей на зеленое сукно ближайшего стола, Завьялов понял, почему и как сложился их роман. На чем он завязался.

   Зоя Карпова – играла. Ее глаза мазнули по шарам, опытно, оценивающе прищурились на хорошенького "свояка"... Тут же красотка усмехнулась, увидев, как глупо игрок распорядился "подставкой" – забил один шар, разрушил потенциальную комбинацию, а мог бы продолжать игру...

   Эх, если бы Иннокентий не устроил банде позорнейший облом, сейчас, как и предсказывал формат из будущего, на том столе сражались бы Борис и Коля! И уж Завянь сумел бы вписаться в сценарий: бильярд – его делянка. Его кусочек маслица на хлебе.

   Неожиданно Борис почувствовал острейшую досаду. Почувствовал себя как будто обворованным...

   Он должен был сейчас стоять – ТАМ! Завьялов знал, как это выглядело бы! Широкоплечий и уверенный, Завянь склонился бы над столом, вытянулся во весь рост... ударил кием! заинтересовал бы Зою партией... Потом уж трали-вали, все кипрские дела...

   А он сидит в теле дядюшки пенсионера и ждет, когда с парикмахера схлынет оторопь. Когда он догадается, что Карпова уже скучает в этом зале, а две ее подружки наморщили носы... (Активность проявляет лишь белобрысая чудачка, переговариваясь, перемигиваясь с красавчиком барменом.)

   Завьялов сделал Кеше зверские глаза. Взглядом приказал воодушевиться, мол, ты чего застыл, засланец?! беги к Жюли, заказывай всем по "Циклопу", возбуждай фантазию у женушки!

   Кеша уже начал приподниматься, уже наморщил ум и храбрость...

   Но тут, не вполне рассчитывая на парикмахера, мадам История взяла свое. Какой-то там эффект с двойной фамилией задействовался в лице Коляни Косолапова, поскольку по сценарию нахамить он все-таки – обязан, а реплики Завьялова уже шли немногим позже.

   Отодвинув рыженькую Свету, Косой нетрезво поглядел на прибывший пафос, поднес к губам пачку "Беломора" на манер микрофона и громко пробасил:

   – Ахтунг, ахтунг! В небе ночные фрики-барби!!

   Развеселая Светка фыркнула так, что червячная собачка окончательно упряталась подмышку, даже пуговичный нос исчез!

   Шатенка, брюнетка и белобрысая пацанка окатили Светку и Косого ледяной надменностью, из подмышки Зои что-то гневно тявкнуло...

   Внесенный в анналы скандал развивался в разрушительном порядке ресторанного скандала. Колино бесчинство, скорее всего, разметало бы, вымело вон из зала глянцевую компанию... Цирцеи с перепившимися хряками не дружат, читалось на гламурных ухоженных личиках.

   Тело-Кеша, наконец-то, встало во весь рост, вытянуло вверх руку (на манер привокзального памятника Владимиру Ильичу):

   – Бармен! – воскликнуло в лучшей традиции третьеразрядного актера "кушать подано". – Всем по коктейлю "Жюли, атас, у нас циклопы!"!

   Завьялов снова зажмурился. На какой-то момент ему показалось, что вместо "кушать подано", из памятника-Кеши прольется знаменитый текст "товарищи! то, о чем так долго говорили большевики – свершилось!".

   Немая сцена продолжалась три секунды. Бармен глядел на Борю с задумчивостью сфинкса. Народ соображал – что за новомодное пойло всем на халяву подвалило?..

   После чего случилась неожиданность. Из подмышки Карповой выскочила, выпрыгнула лысая собачка. Сбив три пивных бокала, промчалась по столику, упертому в стену...

   Погруженный в мысли о формате, уже открывший глаза Завьялов, тут же представил, как выглядела бы эта сцена в замедленной киносъемке.

   По столу и спинкам диванов летит ушастый собачий недомерок – мохнатые локаторы трепещут, развеваются, хвост напружинен, как волосатое копье. На собачонке плюшевая юбочка и футболка с бисером. В целом она очень напоминает цирковую обезьянку, летит вперед, как будто вместо когтей на лапах – пальцы. Бокалы рушатся. Облитые пивом мужики разевают рты, Карпова распахивает карие глазищи...

   Банда в шоке – лысое ничтожество врезается в Завьялова со всей дури. Роняет Борю пол.

   В "ложу" просовывается рожа бодигарда Карповой...

   Финал, как в "Ревизоре". Актеров накрывает шок. На полу барахтается Борис Завянь, по его груди скачет червячок на лапках. Лижет в нос, в лицо, повизгивает, кажется, описаться от радости готов.

   Тело-Кеша пораженно бормочет:

   – Жюли..., Жюли... Это – ТЫ?!

   Лишается сознания.

   – Копец, ребята, – говорит Косой. – Ушастая чувырла нам Борика угробила.

   * * *

   – Это моя собака! – на весь цоколь возмущалась Карпова, пытаясь стащить четвероногую Жюли с груди тела-Кеши в обмороке. – Жозефина! ко мне! Отцепись от этого урода!

   Жозефина сидела на носителе родного мужа, как на последнем в мире куске мяса!

   Лишь только Карпова протягивала руку, бросалась с лаем, пыталась тяпнуть пальцы.

   – Зой, она взбесилась, – уравновешенно предположила шатенка-Цирцея.

   – Отстань, Сабина! – чуть не расплакалась хозяйка зубастого червячка. – Жози, Жози, иди ко мне хорошая...

   Каприз судьбы: Жюли забросило в Жози.

   Зоя глядела на разлегшееся на полу тело, как домохозяйка на протухшую камбалу. Если бы не бдительное присутствие банды, наверняка лягнула бы разок.

   Наследник зубоврачебной практики Макс Воробьев пытался добраться до пульса друга, нащупать – убедиться. Зубастая Жози тому препятствовала.

   – Да убери ты на хер свою шавку!! – зарычал обеспокоенный Колян. – Боря сегодня грудью о руль саданулся, а она здесь скачет, как по матрасу!!

   Невесомая Жюли-Жози пружинисто подскакивала, Косой всерьез переживал за ребра.

   Завьялов встал на колени перед остервеневшей собачонкой, представил, в каком кошмаре очутилась путешественница Жюли, поняв, что занесло в собаку. Что все происходящее в "Ладье" совсем не соответствует формату... За крайним столиком у бара "ложи" нет муженька в известном теле хроно-личности. Все вообще – н е т а к.

   Есть от чего сойти с ума.

   – Жюли, – позвал негромко.

   – Мою собаку зовут "Жози"! – гневно поправила Карпова, притопнула ногой, едва не отдавив пальцы, устроившегося на полу дедушки.

   – Жюли, – не обращая внимания на вопль, негромко, прямо в трясущееся собачье ухо, повторил Завьялов. – Вы с Кешей нарвались на циклопов. Тебе н у ж н о быть с Зоей, мы позже вас найдем. Будь умничкой.

   Рассчитывать на благоприятное развитие романа в подобной нервной обстановке – думать нечего. Карпова глядела на развалившееся тело взбешенной фурией-собственницей, которую обокрали, подло предали: собственная собачонка променяла на перепившегося бугая!

   Да и было б на какого бугая! Вначале этот экземпляр изображал разудалого купца – всем выпивку заказывал. Потом вообще – на пол завалился от прыжка крохотулечки Жози...

   Фу. Просто – фу и тьфу! Зоя снова разозлено притопнула ножкой.

   ...Вначале, когда Завьялов только приседал, Жози чуть-чуть оскалилась, прижала уши.

   Как только дяденька в очках заговорил, позвал... – расслабилась. Стояла, прядала пушистыми лопухами и тихонечко тряслась на тонких лапках. Розовых в коричневую пятнышку. Юбочка и кофточка, расшитые сверкающими штучками, сверкали, как сбрызнутые слезками или дрожащими капельками росы. Вид у собачонки был такой разнесчастный, что Завьялов устыдился недавнему неприятию тщедушного представителя семейства псовых.

   Разумные коричневые глазки собачонки слезились совершенно по-человечески. Жози вздохнула всем крошечным тельцем... Легла на грудь тела-Кеши, как на свежую хозяйскую могилу и заскулила.

   Душераздирающее зрелище! Чувствительные девушки – пластырь и антибиотик – застыли, приготовились расплакаться...

   После чего плавно возникал намек на примирение и шумное застолье банды с красотками гламурным, а так же и лечебными...

   Все испортила рассудочная Цирцея, протолкнувшая сквозь скульптурную группу сочувствующих бодигарда Карповой.

   – А ну-ка, дядя, расступись, – прозвучал над головой Завьялова глухой басистый приказ.

   Борис не успел ничего понять; на крошечное червячное тельце упал широченный, как одеяло пиджак охранника...

   Тут отметим, что в запарке бодигард позабыл убрать из кармана некий тяжелый предмет. Предмет чувствительно треснул бессознательное тело по лбу.

   Иннокентий очнулся в момент, когда, бешено вырывающуюся из пиджака Жюли снимали с его груди. Опомнился не сазу. Вначале поглядел на толпу, взирающую сверху вниз, нашел глазами Борю...

   – ЖЮЛИ-И-И-И!!!

   В нос тела-Иннокентия тут же воткнулся указательный палец мадемуазель Карповой:

   – Не вздумай, дорогуша, предъявлять права на м о ю собаку. Эту собаку, щенком, подарил мне папа. Понял?! Все документы – в наличие, общаемся только через адвокатов.

   "Браво". Борис Завьялов с колен смотрел, как Зоя Карпова разгибает тонкую сильную талию, откидывает волосы назад:

   – Алеша, за мной. – Бодигард с Жюли в охапке, поскакал за гневной фурией. – Девочки, я уезжаю.

   – Зойка, я с тобой, только с барменом расплачусь! – информировала белобрысенькая чудачка.

   – Вообще-то, у нас наверху столик заказан, – задумчиво проворковала Цирцея-Сабина.

   Не поименованная брюнетка смерила бильярдную компанию взглядом. Толи попрощалась, толи пригрозила.

   – Ну надо же... Мы вообще-то поужинать приехали... И в боулинг...

   Насмешливо тряхнула волосами и тоже двинулась в кильватере у прочего гламура.

   – Обалдеть какая чикса, – произнес Коляня и причмокнул.

   Верные всегда и всюду "медицинские" подружки заинтересовались на предмет конкретики. Вадик протянул телу-Кеше руку, предлагая, наконец, подняться:

   – Ты как, Завянь, в порядке?

   Умный словно сто чертей юрист Воробьев разглядывал друга Борю, как много лет назад на физкультуре. В тот день мушкетер Завьялов категорически отказался подглядывать за девочками в душе. В глазах юриста тлело подозрение.

   Стилист повел себя неадекватно. Вскочил, схватил за рукав конотопского родственника и потянул того на выход.

   – Завянь, ты чо?!?!

   Трехголосый вопль остался без ответа.

   * * *

   Тело-Иннокентий тянуло Завьялова за собой, как мощный парусник, привязанную лодку – любимую четвероногую Жюли унесли куда-то в пиджаке! Утлый разодетый старикан едва не падал, шипел свирепо:

   – Остановись, придурок!! То есть, Боря... Мы позже их найдем!

   – Борис Михайлович! – позабыв про обращение, нервно просипел стилист: – Зою Карпову сейчас будут ПОХИЩАТЬ!!!

   – Ты чо? – затормозил Завьялов. – Ее от дома будут похищать!!

   – Нет, сейчас! – утягивая Борю к лестнице на первый этаж, оповещал Иннокентий. – По установленному историческому сценарию, вы должны были скрыться от ее охраны, сбежать из "Ладьи" вдвоем, – шагая через три ступени, каялся пришелец, – но по первоначальному плану похитителей, захват Зои должен был произойти на стоянке перед комплексом!! Двор дома Зои – запасной вариант!

   – Черт!!! Раньше мы смешали их планы, удрав отсюда?!

   – Да!!!

   Если бы не возникающий цейтнот, Завьялов врезал бы заигравшемуся в секреты Кеше по собственной роже!

   "Ну занесло ж в меня самоуверенного дебилоида! – прыгая через ступени стареньким зайчиком, ругался на ходу. – Он что, реально полагался на Жюли, рассчитывал эдаким засланцем-полудурком, на шару, замутить с Зойкой Карповой?!.."

   Судя по всему – надеялся. Раз не предупредил о первоначальных планах похитителей, знакомых по формату.

   Завянь несся за родимым длинноногим телом, чувствовал, как в полученном теле бешено колотится о ребра сердце, сипят натужно прокуренные легкие...

   "Заботиться о теле надо, заботиться!!"

   Тело-Иннокентий выскочило на крыльцо. Стало озираться, попрыгивать туда-сюда...

   Абсолютным полудурком Кеша все же не был. Вспомнил, что парковка расположена с двух сторон от развлекательного комплекса. Куда пошли Зоя и бодигард Алеша – вопрос вопросов. Могли свернуть налево, к парковке, где дремал Порше. Могли пойти в противоположную сторону.

   Иннокентий подскочил к пареньку сикьюрити, проорал вопрос:

   – Куда пошла блондинка с охранником без пиджака?!

   Пока накаченный парнишка мозгой ворочал, соображал, к Иннокентию метнулась стройная брюнетка с горящими очами:

   – Боренька, девушка и слон туда пошли! – вытянула изящный пальчик, указывая на левую парковку. Слегка наморщила капризный носик: – Завянь, а ты уже уходишь? – попробовала удержать, улетающего в чужом теле воробья за куртку.

   Неудержимый муж Капустин сорвался с крыльца вполне подобно соколу!

   Старичок Завьялов пробежал мимо ответственной девушки, успел подумать: "Кто такая? почему не помню? Личико, вроде бы, знакомое, приятное..." Помчался за стилистом, сворачивающим за угол.

   Тело рысило вперед, перепрыгивая через лужи, перепархивая паребрики, огибая автомобильные преграды! Иннокентий мчался выручать Жюли и Карпову, старикан за ним не поспевал.

   "Заботиться..., кхе-кхе! о здоровье, заботиться..., кхе-кхе!..." В груди клокотали забитые никотиновой слизью легкие, сердце, казалось, уже выскочило из груди и металось под лондонским пиджаком на тонкой ниточке аорты! Борис почти терял сознание, приличные очечки соскакивали с носа, зрение плыло и подводило...

   Но впрочем, не на столько чтобы не разглядеть валяющегося на проезде охранника в рубашке. Алексей, без всяких признаков сознания, валялся под хвостом блестящей лаком "бэхи". Крови не было ни на рубашке, ни под головой, бодигарда, вероятно оглушили бережно.

   Не останавливаясь над поверженным "слоном", Завьялов выбежал на параллельную дорожку...

   Возле раскрытой настежь дверцы микроавтобуса с густо тонированными стеклами Зоя Карпова боролась в двумя мужиками в лыжных шапках, натянутых на лица. Похитители втаскивали девушку в салон, один из мужиков уже стоял внутри автобуса, тянул Зою за подмышки внутрь, второй подталкивал...

   В борющуюся троицу, со всей дури врезался лихой стилист!

   Как шар для боулинга в кегли!

   Кегли завалились внутрь микроавтобуса, туда же рухнул и парикмахер! Завьялов некоторое время видел, как из салона торчат родные длинные ноги...

   Машина резко тронулась. Ноги втянулись – либо их втянули на ходу, не сумев отцепить защитника от жертвы! – микроавтобус, взвизгнув шинами совершенно по киношному, помчался в выезду с парковки... Причем понесся прямо на старикана в английском прикиде!

   Если бы Борис не отскочил, всем телом рухнув на капот умытой Лады, микроавтобус сшиб бы его, как нечего делать!

   Машина бешено проскочила беспечный шлагбаум парковки, вихляя задом выехала на трассу...

   Пылающие пожаром задние фары скрылись в ночи. Завьялов мрачно поглядел им вслед: "Шалишь. Шалишь, жиган. По трассе от меня еще никто не уходил..."

   Нашаривая в кармане брелок с ключами от Порше, обретая удивительное, рассудочное спокойствие – довольно обычное для предстоящих гонок, – Борис быстро пошагал к своему автомобилю. О том, чтобы вернуться в "Золотую ладью" и вызвать помощь в лице полиции, не задумался даже на мгновение. В снабженном пылающими маячками автобусе от него увозили – родное тело. ЖИЗНЬ у него похитили.

   На секунду, усаживаясь за руль Порше, Завянь почувствовал себя состарившимся Джеймс Бондом. Шпионом на пенсии. (Географически привязанный к Бонду костюм данному ощущению крайне способствовал.)

   Чуть позже героическое настроение слегка померкло. Завьялов стремительно вывел спорткар на шоссе, десятки красных фонарей слились в один сплошной кошмар – для позднего ночного времени автострада оказалась слишком перегруженной!

   Всех к черту. К дьяволу.

   Обгоняя и лавируя, нарываясь на возмущенные вопли клаксонов – Порше облаивали со всех сторон! – Борис вел машину вперед, ноги уверенно перебирали педали, глаза искали контуры микроавтобуса. Шарили по обочинам и отворотам.

   Ну где же, где они? Свернули или едут по прямой?!

   В голове, полученной Завьяловым только сегодня, послушно разворачивалась транспортная схема столицы. Завянь мысленно представил знакомые до мелочей развязки, прикинул – могли ли злоумышленники свернуть и скрыться в каком-нибудь дворе...

   Терялся в догадках, трезво прикидывал, какой из отворотов следует исследовать, ежели догнать микроавтобус не получится.

   А это – невозможно. Следуя тикающему в мозгах секундомеру, прыгающей по извилинам стрелочке спидометра, паниковать пока что рановато... Надежда на удачу помрет секунд через сорок пять.

   ...Сумасшедшая гонка длилась примерно шесть минут. За Порше пытались увязаться ночные стритрейсеры... Но Завянь так глянул через стекло на радостно оживившихся малолеток, что те мигом отвязались от чумного дедушки. Хотя оттопыренные средние пальцы все же просунули в окошки...

   Микроавтобус с похитителями Завянь нагнал у светофора.

   Подъехать вплотную мешали два впередистоящих автомобиля. Пока Борис прикидывал, что делать: выбегать из Порше и мчаться к широкой автобусной дверце или осторожненько преследовать? похитители наверняка вооружены, а он – дедуля с голыми руками, зажегся желтый свет.

   Микроавтобус резко сорвался с места и, против логики и правил, повернул налево из крайнего правого ряда. Образовавшийся в результате его действий гудящий автомобильный затор, Завьялов преодолел лишь благодаря рефлексам и тренингу. Полномасштабной катастрофы, слава богу, не случилось, Порше умело обогнул почти соприкоснувшиеся носами лайбы, один единственный вырвался на свободную трассу. Пылающие красные глазки удалялись к МКАДу. Выбирались за город.

   "Сажусь на хвост", – решил Завьялов, понижая скорость. Догонять и рваться в драку с вооруженной бандой – глупость несусветная. Накостыляют и уедут дальше. Разумней будет – проследить до места.

   Не приближаясь вплотную, Борис крался вдоль обочины пустынной дороги. Молил небеса накидать на трассу машинок в качестве прикрытия. Прикидывал, как долго получится скрывать погоню...

   Микроавтобус внезапно понизил скорость. Борис ударил по педали тормоза!

   Из раскрытой боковой дверцы, прямо на дорогу выбросили тело в знакомой кожаной косухе!

   Завьялов даже не задумался – продолжать ли погоню за машиной с Зоей и похитителями? или Кешу подобрать?

   Вопрос смешон. Какая Зоя?! какая к черту Карпова?! На дороге, прямо на отметинах-полосках от колес, лежало е г о с о б с т в е н н о е т е л о! Тело, без которого немыслимо существование Завьялова Бориса!

   Порше, в сумасшедшем стартовом прыжке преодолел десяток метров. Завьялов вывалился из салона, чуть ли не на карачках добрался до недвижимой фигуры! Протянул к ней руки и отдернул!

   Позвоночник может быть поврежден. Переворачивать нельзя. Вначале надо лечь рядом, убедиться, что тело дышит, функционирует...

   О н о функционировало.

   И стонало.

   – Ой, ой... Жюли, моя Жюли...

   СЛАВА БОГУ!!! Стилист упоминал жену, тихонько охал, ПОВОРАЧИВАЛСЯ!

   Завьялов схватил тело в охапку, прижал. В пожилой прокуренной груди клокотали рыдания! Слезы заволакивали слеподырые глаза!

   – Кеша, Кеша, твою мать..., придурок ненормальный...

   – Я не придурок, – вяло отпихнулось тело.

   "Еще какой!!"

   Завьялов бережно ощупал, отползающие к обочине телеса. Не найдя серьезных повреждений – отбитый правый локоть при подобных обстоятельствах не в счет! – поволок Иннокентия к Порше:

   – Вставай, вставай, Кешастый... Мы должны нагнать микроавтобус...

   Минут тридцать Порше метался по дорогам. Вначале долетел до МКАДа. Затем исследовал укромные и тихие дворы, искал, где похитители могли оставить засветившийся автомобиль и поменять машину. Дважды выбегал из Порше, заметив прикорнувшие на домовых парковках похожие автомобили...

   Заброшенный на заднее сиденье Кеша, тем временем переживал за жизнь Капустиной Жюли:

   – О, Боже, Боже! Ее могли раздавить колесами! Она такая ма-а-аленькая!! Борис, вы там не видели...

   "Крошечной лепешки с лапками" едва не уточнил Завьялов.

   – Нет, я ее не видел.

   – Она осталась – т а м! Нам нужно ехать, возвращаться!

   – Куда мы денемся, – мрачно бросил Завянь. Оставил бесполезное занятие по розыску микроавтобуса, повел машину к "Золотой ладье". Борис Завьялов прожил тридцать лет, но никогда ранее не испытывал умопомрачительно первобытно и страстного, дикого желания кого-то изувечить! Он даже не предполагал в себе подобного неандертальца! Ведь кулаки чесались и зудели, пальцы стискивали руль до ломоты-окостенения, Борис боялся, что сорвется – накостыляет собственному телу! отметелит, выбьет дурь и зубы!