Текст книги " Циклопы. Тетралогия "

Автор книги: Оксана Обухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 87 страниц)

   Гмыря распахнул дверцу холодильника, увидел, что в нем темно и пусто, выругался, поминая пропойцу монтера. Оглянулся: лезть в подпол за "поправкой" не понадобилось – под столом, в холодке стояла бутыль самогона, приготовленная, скорому на расправу хозяину ученой женушкой.

   Малой еще по крыльцу поднимался, а Гмыря уже булькал над стаканами мутноватой жидкостью.

   – Здорово, – поприветствовал молодого приятеля. – Поправься.

   – Да правился уже! – разозлено буркнул парень. – Ты вчера мой мобильник не видел? Полдня ищу, Светка уже и диван отодвигала, и под шкафы веником залезла: весь дом обшарила – нет, как нет!

   Гмыря задумчиво, с понятием и оттяжкой ополовинил налитый стакан. Кивнул:

   – Видал. Ты его на стол клал.

   – Да это я и сам помню! – огорчился молодой верзила. Не помню, куда он после делся, когда в баню пошли!

   – Дак это..., в драке куда-то смахнули. Когда Файкины выкормыши Примака вязали.

   – Да Светка все обшарила! Нет его нигде! – и засновал по кухне: – У меня в нем все телефоны, я никому дозвониться не могу со старой мобилы, там симка глючит! – Рухнул на табурет, снизу вверх, просительно поглядел на Гмырю: – Слушай, может это Файкины трубу "помыли", а?

   – Файкины? – задумчиво переспросил хозяин дома. – Не. Вряд ли. Не помню, чтобы им такое предъявляли.

   – А я чо, спросить не имею права?! – растопырил пальцы Малой. – Я, в натуре, предъявлять ни чо не буду! Пойдем со мною к Фаине, а, братишка?! Пусть своих поспрошает!

   – Да я как бы..., – Гмыря покосился на таз, полный свежих пирожков. – Оттянуться хотел. Немного.

   – Вместе потом оттянемся! Мобилу найдем, я еще и пивом проставлюсь!

   Упоминание магазинного пива решило для экономного Гмыри – все. Напихав в карманы пирожков, допив стакан, он отправился вместе с приятелем на улицу, не забыв все же едко хмыкнуть:

   – А без меня, типа, к Файке идти зассал?

   Малой негромко выругался, но отрицать не стал. Место главного сельского отморозка по праву принадлежало Гмыре. С ним все вопросы разруливались как по маслу.

   Стучать в ворота пришлось долго. В доме Фаины оказался только ее младший племянник Егор. Дверь открыл, лишь когда, поглядев из окна, увидел, кто пришел.

   Пропустил в ворота подвыпивших односельчан, спросил:

   – За Примаком пришли?

   О Примаке Малой и Гмыря помнили в последнюю очередь. Но раз уж Егор предложил им забрать с собой очумело сидящего на лавке приятеля, противиться не стали. Подхватили под руки, тряхнули, на ноги поставили.

   – Егор, а ваши где? – спросил Малой.

   – Уехали, – лаконично ответил племянник бабушки Фаины.

   – Нам Назар и Лазарь нужны. У меня вчера телефон пропал, когда они в доме были...

   Егор пристально поглядел на односельчанина-ровесника. Немного свел брови к переносице.

   – Ладно, потом зайдем, – буркнул Малой и повел Примака к воротам.

   Примака мотало из стороны в сторону. И жаловался он невнятно:

   – Я, кореша, здесь такого, б..., натерпелся! Такого... Файке все припомню... Умоется Назар кровавыми слезами... Гадом буду – все попомню!..

   Устав тащить и подпирать приятеля с заплетающимися ногами, Малой прислонил его к забору. Испарину утер. Поглядел на улицу, где гоняли на великах мальчишки и уже рассаживались по лавочкам старушки на вечерний отдых...

   По улице торопливо брела крупная собака с рыжими подпалинами, носом по земле водила.

   – Цыц, Примак! – зашипел на поскуливающего родственника Малой. – Гмыря, ты ошейник на ротвейлера видишь?!

   Высокорослый костистый Гмыря, дернув кадыком, сглотнул. Кивнул:

   – Она. С-с-сука.

   Отличный кожаный ошейник с наклепками и небольшим карманчиком не часто в глуши встречается – городская, купленная вещь.

   – Что она здесь делает? – прищурился Малой. Гмыря пребывал в тупом, похмельном недоумении, не отвечал. Молодой приятель быстро забубнил: – Ко мне Андрюха недавно забегал, хвастался, что на рассвете они какого-то мужика с пистолетом повязали... Этот мужик вчера к бабке Глафире приехал... Не один. Типа, денег от Мишки привезли.

   – От Мишки? Денег? – хмыкнул деревенский отморозок. Хохотнул: – Да Мишаня лучше нам ведро самогона выставит, чем бабке пряник купит!

   – В натуре, – очумело поводя, опущенной головой, подтвердил Примак. – Миха парень свой.

   Малой провел по лицу ладонью, оттянул нижнюю губу...

   – Чер-р-рт! Гмыря, они сюда за нами пришли!!!

   – Кто? – опешил старатель.

   – Да эти двое! С пистолетом!!

   – На хрен?

   – О-о-ох-х-х, – покачивая головой, выдохнул Малой. – Ты, Гмыря свою рожу давно в зеркале видел? А?

   – Ты чо, придурок...

   – Тихо! Бабы про нас своим мужикам рассказали. Догадались, что мы серьезная бригада. Реально огорченная. Отправились з а н а м и.

   – Да на хрена?!?!

   – Да загасить нас наглухо! – просипел Малой, поглядывая на приближающуюся, увлеченную запахами собаку. – Файка же сказала – если б Лазарь за нами не приехал, мы б из тайги не вышли!

   – Я эту Файку..., – вклинился Примак.

   – Заткни кадило!!! – прорычал уже старший старатель. – Ты что, Малой, реально думаешь – они з а н а м и ш л и? Да?

   – Включи мозги!! Фаина н и к о г д а не ошибается!!! – Малой, не спрашивая разрешения, засунул руку в карман приятеля, достал оттуда пирожок со свиной требухой. – Собака ищет мужика, которого повязали. Может вывести нас на второго. К Глафире двое приехали – большой мужик и сопляк-переросток.

   – У сопляка может и автомат остаться, – мечтательно прищурившись, проговорил Гмыря. – "Калаш" у теток был нехилый...

   Примак сполз до земли спиной по забору. Скорчился.

   Ротвейлер крутился возле лавочки, где сидела приехавшая на лето к родственникам женщина с ребенком. Неподалеку от редкой в этих широтах собаки, мелькали мальчишки на велосипедах, поглядывали на породистую псину. Но приближаться к незнакомой собаке – опасались. На радость старателей отвлекали на себя внимание.

   Собака грустно поглядела на замершую в испуге мамочку с ребенком, миролюбиво покрутила куцым обрубком хвоста и пошла дальше.

   Не доходя до троицы мужчин, вдруг подняла голову от земли... Брыли ротвейлера вздернулись, показывая острые клыки...

   – Она, – удовлетворенно прошептал Малой. – Узнала, сука. – Присел на корточки, подманивая псину, протянул вперед пирог, присвистнул, залопотал: – Фьють, фьють, иди ко мне, хорошая..., иди...

   Собака прижала уши к голове, утробно зарычала... Напружинила холку и...

   Внезапно развернулась и понеслась по улице прочь!

   – За ней! – гаркнул Гмыря, но молодой приятель удержал его за рукав олимпийки:

   – Стой. Не догонишь, – подумал и уверенно сказал: – Никуда она от нас не денется. Будет дожидаться своего хозяина.

   – Дак убежит!!

   – Уже убежала, – задумчиво глядя на мускулистый зад улепетывающего к опушке ротвейлера, проговорил Малой. – Пойдем-ка лучше к Сизому. Возьмем стволы и Каштана, в лес зайдем с другой стороны.

   – А Каштан-то эту суку зассал, – напомнил Гмыря, взваливая себе на плечо руку Примака.

   – Ничего. Мы его не науськивать, а по следу пускать будем.

   Буря чувствовала, что провинилась. Хозяин приказал ей идти домой. К Зое. Буря – ослушалась. Не смогла уйти, оставив в беде дорогих людей. Всей шкурой умная собака чувствовала, что хозяева в опасности, что им плохо, они – ждут ее защиты!

   Пошла искать.

   Запуталась в запахах и звуках. Пропустила появление плохих людей.

   Убежала. Теперь металась по опушке: от прикрытого ветками рюкзака к дороге, по которой нужно уходить! от заросшей, давно не кошеной луговины до лужи с отстоявшейся водой! Лакала. Д у м а л а.

   Легла под большой сосной. Заскулила.

   Скоро ночь. Скоро на охоту выйдут лесные хищники. Идти через ночную тайгу опасно.

   Буря положила морду на лапы и, чутко прядая ушами, поскуливая, стала ждать.

   Наступит утро и придут хозяева.

   Обязательно придут!

   Если бы Влас не пошел сегодня на рыбалку, а верные кореша не уехали три дня назад в далекое село на похороны другана, Сизый собрал бы приличную команду и ни за что не взял бы на "охоту" за чужаками лоха Примака.

   Но взять пришлось. Отпоить немного, снарядить к околице. Пустить перед опушкой, отвлекать внимание. Сами, втроем, решили заходить из леса, с подветренной стороны. Если Каштан возьмет след и поведет от деревни, старатели не сомневались, что догонят и разыщут чужаков.

   ...Примак бродил по околице, опустив голову, изображал, что что-то разыскивает в траве. Ворошил ее ногами.

   Каштан и троица вооруженных людей осторожно двигались по лесу.

   Сизый искоса поглядывал на лайку. Недавний испуг отважной медвежатницы, расстроил хозяина невероятно! Каштан впервые поджал хвост перед другой собакой, опозорил перед братанами!

   Еще только войдя в лес, Сизый сел на корточки перед псом. Крепко взял его за пушистые щеки и заглянул в синие собачьи глаза:

   – Если еще раз зассышь. Застрелю.

   Не известно понял ли хозяина Каштан, но шел охотничий пес уверенно. Ни разу слабину не показал.

   Буря напряженно всматривалась в движения человека, ходившего по лугу. Мужчина был знаком по запаху – п л о х о й. Едва он появился на лугу, собака тут же перестала сомневаться: уходить или остаться?!

   Уйти, от оставленных в лесу хозяйских вещей, негоже для приличной псины! Противно естеству охранницы!

   Буря негромко порыкивала и ворчала, если ей казалось, что плохой решил двигаться к лесу...

   Но каждый раз тревога оказывалась ложной. Дурно пахнущий человек ворошил траву и к опушке не приближался, поворачивал к деревне.

   Шерсть Каштана вздыбилась, когда старатели миновали линию складов лесопилки.

   Сизый пригляделся к лайке – не подвел Каштан, не засунул хвост под брюхо! Ученая не лаять на охоте собака осторожно выдвигалась из леса к опушке.

   Буря расслышала шуршание людских шагов слишком поздно!

   Взвилась с травы, расставив лапы, зарычала!

   К сосне выбегала знакомая синеглазая лайка!

   Но теперь кобель не побоялся Бури! В ней не было ничего необычного, пугающего, внутреннего, непонятного!

   В ней не было Жюли.

   Буря чуяла, что неподалеку есть и люди – те самые, что представляли угрозу для ее хозяек, те самые, за которыми она потом шла по тайге! Что от людей, даже через, бьющий в спину ветер пробивается запах оружейной смазки и пороха! И люди эти пахнут – с м е р т ь ю.

   Не медля ни секунды, самая умная в мире собака кинулась на лайку!

   Взвилась в воздух, собираясь смять более легкую соперницу!..

   Из-за ели, в грудь Бури, из двух стволов, ударил выстрел.

   Собака с черной спиной и рыжими подпалинами перекувырнулась в воздухе...

   На землю упала уже м е р т в о й. С развороченной крупной дробью грудью, с остекленевшими желтыми глазами.

   ...Вышедший из-за ели мужчина с грубым лицом, пинком ноги перевернул собачье тело. Глумливо дунул на дымящееся дуло двустволки, хмыкнул:

   – В яблочко. – Нагнулся, собираясь отстегнуть от мертвой собаки дорогой ошейник. Поморщился: – Б..., в лохмотья.

   – Молодчик, Гмыря, – одобрил стрелка Сизый.

   Когда Завьялов уходил с опушки, то прежде чем припрятать рюкзак под ветками, обработал его спреем "анти-дог".

   Но тайник искала не собака. Люди. Умелые таежники охотники.

   Гмыря побродил по крошечной полянке. Присел на корточки, провел ладонью по примятой траве... Уверенно пошел к кустам.

   Через минуту заорал:

   – А что я говорил?! "Калаш"!!!

   Вынес на поляну рюкзак, вытряхнул на землю содержимое – спутниковый телефон, сухой паек, немного сменной одежды...

   К телефону тут же метнулся Малой. Вцепился. Но никто на новомодную диковинку не претендовал, Сизый хмуро глядел на автомат в руке Гмыри.

   – Мой, – отсекая все вопросы, заявил убийца. – Я собаку завалил, схрон нашел, значит и "калаш" – мой.

   Сизый недовольно признал справедливость за Гмырей. Повернулся к луговине, через которую, едва услышал выстрел двустволки, побежал Примак.

   – Кореша! Братаны! – запыхавшись, забубнил примчавшийся Примак. – А до меня ведь только что дошло! В подвале у Фаины вместе со мной второй парень сидел! Тот самый, что вместе с мужиком к Глафире пришел! Типа, от Мишани!

   Старатели собрались вокруг задыхающегося от бега и возбуждения приятеля. Тот быстро и кратко рассказал, как было дело. Описал странного драчливого паренька.

   – Махается, как черт! – довольный вниманием корешей, докладывал Примак. – Файкины его забздели так, что и в подвал боялись сунуться!

   – Махается, говоришь? – задумчиво покусывая травинку, пробормотал Сизый. – Забздели?

   – Ну! Файка сама его боялась!

   Не попадая под радостное возбуждение Примака, Сизый и Гмыря мрачно переглянулись. Малой добавил им тревоги:

   – Я ж говорил. За нами шли. Не лохи, мужики конкретные, это точно.

   – Ну вот и – дошли, – поглядывая на тело ротвейлера, хмуро произнес Сизый.

   Гмыря взял мертвую собаку за задние лапы и поволок тело к груде валежника, откуда недавно извлек рюкзак. На ходу гнусно хмыкнул:

   – Сюрпризец будет. Полезут за поклажей, найдут п о д а р о к.

   – Полезут, – согласился Сизый. – За "калашом" и телефоном – вернутся обязательно. Если, конечно, от Фаины н о р м а л ь н ы м и вывернутся...

   – Будем ждать? – плечи Малого начало слегка потряхивать на нервяке. Он с детства слушал сказки о Фаине и знал: раз старуха сказала, что чужаки могли их завалить в тайге, то так оно и было бы, не упреди их бабка. На этот раз старатели-убийцы наткнулись не на вчерашних студентов геологов, а на достойных противников. Если уж Файкины выкормыши боялись за безоружным мальчишкой в собственный подвал лезть, то дело будет не шутейным. Конкретное месилово им предстоит.

   – Малой, вставь в свой заглючивший телефон мою симку, звони нашим, харе им на похоронах бухать. Пусть выезжают в ночь. П о з а б а в и м с я маленько. Пошутим. Ты помнишь, где Валера боезапас хранит?

   – Ну, – кивнул младший брат. – На сеновале.

   – Метнись до сеновала за лимонкой и динамитом. Ты, Гмыря, над "подарочком" растяжку смастеришь. Замесим, кореша, заколбасим кровавый фарш из собачатины и человечины.

   * * *

   Солнце давно спряталось. Над кронами стояла полная луна. Арсения одолевала кровососущая летающая мелочь, радовало лишь одно: порезанные, поколотые ступни давно потеряли от холода чувствительность. Тревожило другое: Миранда не могла скрыть от носителя нарастающее беспокойство. Арсению казалось, что наставница уже жалела, что так безропотно дала себя сковать.

   Миранда опытно поглядывала на расположение мужчин с винтовками, примеривалась, и если бы носитель не был босым, то, вероятно, дернулась бы в отрыв. Лес погрузился в серую ночную хмарь, попасть между стволов густой тайги по бегущему человеку – умеющему "маятник качать"! – задача не простая.

   В какой-то момент Арсений почувствовал, как под приказом беты напружинилось бедро: Миранда примерялась к Назару, на секунду потерявшему бдительность и качнувшему дуло винтовки в сторону приятеля!..

   Но Назар внезапно застыл. Повернулся на девяносто градусов. Поклонился обросшему мхом валуну. Как будто попросил у камня разрешения пройти.

   Картина была столь необычной – человек булыжнику кланяется! – что, любящая нетривиальные проявления людской породы террористка, задумалась и засмотрелась.

   "Миранда, может быть – не надо? – заговорил Арсений, верно почувствовавший решительный настрой женщины. – Куда я с порезанными пятками уйду?"

   "Ты боли не почувствуешь. Я заблокирую нервные узлы".

   "Хочешь, чтобы я ногу насквозь без боли пропорол или лодыжку сломал, но дальше улепетывал? Спасибо".

   Миранда не ответила. Прекративший кланяться Назар повел людей за камень. И каждый из аборигенов, проходя мимо булыжника, сгибался в поясном поклоне.

   "Куда деваться..., – пробормотала диверсантка. – Все странновитее и странновитее... Уже хочется взглянуть, что дальше будет".

   Метров через пятьсот от места поклонения, за деревьями показался огонь. Миранда совершенно отбросила мысли о побеге, без понукания пошла вперед.

   На огромной, выгнутой бугром поляне, жарко бушевал костер. Вокруг костра, в тени, отбрасываемой ярким пламенем, сидели обнаженные по пояс мужчины – пять человек. Головы держали наклоненными, легонько и слаженно ударяли в большие бубны деревянными колотушками.

   По вытоптанному песчаному пятачку, вокруг костра кружась приплясывала невысокая коренастая фигура в накидке, состоящей как бы из лохмотьев. И если бы Арсений-Миранда не ожидал увидеть здесь Фаину, то ни за что не опознал бы в той фигуре бабушку: на голове шаманки сидела островерхая шапка, с которой на лицо спускались кожаные полоски, напомнившие Арсению ямайские дреды. Колдунья кружилась, притоптывала, поколачивая в небольшой бубен не колотушкой, а высохшей до черноты заячьей лапой. Каждый раз, проходя мимо, останавливалась лицом к внушительной деревянной колонне, на верхушке которой была установлена, вырезанная из дерева голова оскалившейся кошки с острыми, заканчивающимися кисточками ушами. Фаина высоко вздымала руки, как будто приветствуя или прося о чем-то голову лесной рыси. Потом снова продолжала странный танец и монотонное пение, на языке, который Миранда автоматически определила как – мертвый. Непонятный ни единым словом.

   Пленника втолкнули в круг. Шаманка вроде как и не заметила. Напевая, бормоча, скребя по бубну древней лапкой, прошла за спиной настороженного Арсения.

   "Расслабься, дорогой, – зазвучал в голове парнишки голос наставницы. – Этот антураж рассчитан на деревенских простаков, которым Фая с детства зубы заговаривает".

   "Я не чувствую Бориса и Жюли! Мы зря сюда пришли!"

   "Я их тоже не чувствую, – подтвердила диверсантка. – Но вот относительно "зря"..., не уверена. Когда еще представиться возможность понаблюдать за первобытным обрядом?"

   "Ты издеваешься?! "Понаблюдать"?! Миранда, мы здесь не зрители, – участники!"

   "Сеня. Расслабься, раньше здесь никогда не было таких мы. Фаине, мы вдвоем не зубам".

   "А если?!"

   "А с "если", Сеня, начинается паника. Так что, дружок, юркни в тину и доверься тетеньке Миранде. Происходит нечто небывалое, Сенька, мне крайне любопытно. Здесь может представиться возможность "внедриться" в нашу драгоценную колдунью".

   "Как?! Она – закрыта!"

   Миранда помолчала, подумала. Ответила:

   "Ты никогда не работал с "закрытыми" людьми. Настрой на меня восприятие, я сформирую для тебя образную картину. Проведу, так сказать, ускоренный курс обучения, поймешь, в чем дело".

   Сенька абсолютно переключился на волну наставницы...

   Перед глазами возникла закрытая наглухо двойная дверь. Миранда как-то уловила, что примерно так Арсений и представлял себе запертые от проникновения рассудки: перед ним как будто вставала толстенная, обитая железом дверь, где не было отверстий для ключей и самых малейших зазоров. В такую дверь – стучи, не достучишься, просись – открыть тебе н е с м о г у т.

   Сейчас, перед внутренним взором Арсения, из-за двери начали выбиваться лучи нестерпимо яркого света. С каждым ударом бубна, попадая в такт, на запертую дверь обрушивался изнутри кто-то всевластный и могучий. Звук удара был глухим. Словно по упрямому дереву ударялся воздушный молот урагана! Дверные створки подрагивали, Арсению уже казалось, что он различает полоску неподдающейся задвижки – еще один удар воздушного кулака и дверь либо раскроется, либо слетит с невидимых петель!

   "Понял в чем дело, Сенька? – Картина, толи воображенная, толи реально видимая наставницей впечатляла, паренек сказал "угу". – И если эта дверь, Арсений, способна приоткрыться, то как ты думаешь – из нее можно только выйти, или и в о й т и возможно?"

   "Не знаю".

   "Я тоже о подобном раньше не слышала. В "закрытых" невозможно проникнуть, их "дверки" заперты на совесть, генетически. Но мы – попробуем. Если Фаина решила ударить по нам на каком-то неизвестном мне ментальном уровне, мы ей ответим так, что мало не покажется. Да, Сенька?"

   "Ну-у-у, типа – да".

   "Крепись, солдат. И бди. Первый удар, наверняка, будет самым сильным, неожиданным. Если колдунья по мне ударит, ты подопрешь, если ее лейтмотив настроен на тебя – я подстрахую".

   Задействуя для общения один мозг, соврать невозможно. Арсений чувствовал уверенность, бесстрашие наставницы, Миранда и в самом деле воспринимала отдельно взятую ситуацию обряда, как редкую удачу. Путешественница из будущего изголодалась без новых знаний! Она шесть лет провела в мире, где ей все понятно, кроме судеб, но этого нельзя – и з у ч а т ь, можно лишь плыть, переплывая изо дня в день, борясь за существование. Сейчас Миранда жадно впитывала н о в и з н у. И эта жажда Арсению не нравилась. Как путешественник, открывший неизвестный материк, исследователь новой формы жизни, Миранда слишком увлеклась происходящим! Парнишка, выросший на маминых сказках (иносказаниях) о чудовищах, забирающих чужие души, был настроен более самокритично, здраво. То, с чем они столкнулись в таежной деревне, есть – смертельная опасность! Наставница с излишней самоуверенностью, с привычным чувством превосходства заигралась в супер-женщину!

   Но в предсказании событий чутье наставницу не подвело. Бабушка подбросила в огонь пучок каких-то травок, сухие стебли закурились сладковатым, дурманящим дымком, и... Воображаемая дверь распахнулась так внезапно, ударивший из-за двери смерч оказался так силен, что Арсений даже не понял – он сам рухнул на колени, или это Лазарь, ударив сзади под колени, заставил пленника упасть перед костром!

   Невидимый вихрь ворвался в мозг Арсения и разметал его и наставницу в разные стороны!

   "Подпереть, подстраховать" стало невозможно! Миранда и ее ученик разлетелись в разные стороны, как бильярдные шары от стремительного и точного удара кия! Вихрь закрутил Арсения, словно невесомую пушинку, запутал – парнишка уже не мог понять: он на земле, все еще стоит на коленях, или задом вверх перекувырнулся?! а на тайгу обрушился вселенский ураган и ни черта не видно – он ослеп! или слепота – воображаемая, в н у т р е н н я я?!

   В невообразимом далеке кричала наставница. Арсений ощущал собственную черепушку безразмерной, бесконечной величиной, он как бы оглянулся, п о ш а р и л в серой, бессмысленной пустоте!..

   И чуть окончательно не лишился разума, когда УВИДЕЛ. Огромная серая воронка засасывала то, что было с у т ь ю его наставницы! Каким-то древним заговором на мертвом языке шаманка сделала дубль-интеллект видимым, телесным. Миранда приобрела очертания крошечной и зыбкой женской фигурки, на фигурку набрасывался серый капюшон смерча, затягивал, засасывал...

   "АРСЕ-Е-ЕНИЙ!!!"

   Арсений заставил себя представить, что у рассудка есть рука!

   Ведь у Фаины получилось сотворить подобное с Мирандой!

   Получилось и у юного телепата. Рука сформировалась, пробила тугую, упругую стену вихря, ворвалась внутрь воронки, схватила протянутые, ускользающие пальцы женщины!.. Потянула к себе...

   – ИЗЫДИ!!! – раздался голос колдуньи. – Приказываю, дух, – ИЗЫДИ!!!

   Впервые за обряд, Фаина заговорила по-русски. Но произнесла лишь три слова и снова, грозно и повелительно залопотала на языке исчезнувшего племени!

   Никогда ранее Арсений не совершал такой тяжелой, штурмовой работы. Не мозга – воли, силы духа. Притягивая к себе Миранду, он понимал, что только так, объединившись, они способны противостоять колдунье. Что только – упусти мгновение, поддайся панике или ослабь усилия, – Миранду унесет куда-то!

   И там, где очутится путешественница из будущего, вероятно, нет ничего хорошего. Возможно – там вообще н и ч е г о н е т.

   Арсений почти вытащил Миранду из смерча, когда между ними, разрывая воображаемые руки, ворвалась ОГРОМНАЯ фигура разъяренной женщины с развивающимися черными кудрями и пламенными черными очами!

   Фигура отшвырнула Миранду за пределы восприятия Арсения, схватила его за несуществующее в иллюзорном мире запястье, повлекла к себе...

   Где-то в зыбком мареве кричала Миранда. Большое женское тело влекло Арсения к себе, распахивало обманные материнские объятия... "Не противься мне, хороший..., – звучал в голове Арсения голос бабушки Фаины. – Не противься... Ты – мой, ты предначертан..."

   От шока – в одном носителе может появиться второго дубль-интеллекта! – от мысли "Фаина не понимает, что творит, она разрушит мой рассудок!", Арсений как будто обрел второе (чуть истерическое) дыхание! Он ОТПИХНУЛ от себя мягкую и приветливую грудь воображаемой волоокой женщины...

   Шаманка словно сцементировала объятия. Порожденные разумом руки крепко обхватили парнишку, стиснули как титанические клещи... "Не надо, не надо, миленький... Поранишься, мне же потом и..."

   Арсений подумал что умирает. Считается, что только перед смертью перед глазами умирающего проплывает вся прожитая жизнь. Мама, батя, Ванька, Марья, Ирма-Миранда полощет в реке белье, смущенно улыбается покореженным лицом... Тонечка несет в "засаду" тарелку, полную дымящихся пельменей... Батя держит за жабры агромадную, только что выловленную щуку...

   Арсений и сам себе уже казался такой же рыбой... Покорной, полудохлой...

   Дикий крик Миранды отогнал видения!

   Только что почти уснувший на необъятной груди Арсений напрягся, как бы подняв голову вверх, взглянул на огромную иллюзорную женщину...

   Его держал уже не человек. Арсения прижимало к груди существо с телом женщины и головою кошки! Кошка безразлично щурила глаза на маленького неразумного человечка, Сеньке показалось, что он ощущает запах, исходящий от проникшего в его разум чудовища – от женщины с кошачьей головой пахло лесом, кровью только что убитой дичи, сухой травой...

   Египетская богиня Баст?! информация из школьной программы автоматически проскочила в памяти мальчишки! Откуда она в северной глуши?!?!

   Выброс адреналина, ужас, заставили парнишку напрячься! Арсений почувствовал, как его раздувает, вырвавшаяся изнутри естества, слепящая, притупляющая страх, ярость!! Он уподобился раздувающемуся от горячего воздуха шару огромной гондолы! Набрал еще один глоток обжигающего нереального воздуха!

   Кошачья морда заколыхалась, поплыла... На месте звериной головы сформировалось женское лицо – уже Фаина, опешив, охнула!

   Арсений вырвался на волю.

   Открыл глаза.

   В груди клокотало сердце, дыхание царапало, обжигало горло. Арсений стоял перед костром, опираясь на четыре конечности. Вокруг костра, разинув рты и опустив бубны, сидели подручные шаманки с блестящими от пота торсами. Непонятно, донеслись ли до них отголоски невидимой битвы двух титанов телепатии, вероятнее всего, помощников Фаины заставил опешить вид рухнувшей на землю шаманки.

   Фаина лежала на желтом песке, как куль битого молью тряпья. Не шевелилась.

   Оторопь помощников продлилась лишь короткое мгновение. Подскочив с земли, мужики ринулись к Фаине, на Арсения сзади обрушился удар по голове – Лазарь, прикладом постарался.

   Прежде чем уйти в беспамятство, Арсений услышал, как Фаина – из последних сил приподнимая голову – выкрикнула Лазарю:

   – Не тронь!

   * * *

   Тело покачивалось мерно и плавно. Арсений, не открывая глаз, раскинул восприятие...

   Лошадь. Скрип колес. Значит он в телеге.

   И если, знатно отведавшая оружейного приклада черепушка не разламывается от боли – Миранда с ним. Убрала болевые ощущения, позволила поспать.

   "Ты как?" – отправил внутрь вопрос Арсений.

   "Составляю черновой вариант докторской диссертации на тему "Доисторические верования: инсинуации и суть"", – хмыкнула диверсантка.

   Шутит – значит в норме.

   "Фаина жива?"

   "А что ей сделается? Тут, у тебя под боком сопит в две дырочки, похрапывает. Крепкая старушка нам, Сенька, попалась".

   "До телеги ты дошла?"

   "Ага, сейчас. Назар допёр! Пока тащил нас на хребте, мужики вспоминали, как он таким же макаром медведя из лесу волок семь километров".

   "От Бориса и Жюли есть известия?"

   "Нет".

   В коротком отрицании пробилась тревога. Миранда, пользуясь возможностями Сеньки давно обшаривала лес, искала эманации друзей.

   Безрезультатно.

   Рядом с Арсением кто-то грузно завозился, пахнуло лежалым тряпьем, хранимым вместе с какими-то пахучими травками, но редко извлекаемым из сундука.

   – Что, парень, с духом со своим общаешься? – раздался неодобрительный голос шаманки. – Гляди – заиграешься. Эдакие забавы не для людей.

   – Как-нибудь переживу.

   – А ты бабушке-то не хами. Послушай сведущего человека.

   Арсений и бабушка рядком лежали на телеге. Смотрели в серое предутреннее небо.

   Арсений не мог сказать деревенской ведунье, что в нем не дух лесной, а очень даже женщина. Порядком жутковатая и отчаянная, но не опасная для друзей. Возле телеги шагали молчаливые подручные шаманки. Изредка всхрапывала лошадь.

   Мирная картинка. Жизненная. И не подумаешь, что на телеге едут два (три) человека, устроивших недавно виртуальную схватку не на жизнь, а на смерть.

   – Где мой дядя, Фаина? – продолжая глядеть в небо, спросил Арсений.

   – К обеду приведут, – проворчала шаманка.

   – И ты нас отпустишь?

   Бабушка помолчала. Вздохнула.

   – Отпущу. Ежели ты сам этого захочешь.

   – Можешь быть уверена, что захочу. – Парнишка не понимал, почему, впервые в жизни он обращается к пожилой женщине на "ты". Как к близкой родственнице. Но чувствовал – так правильно, позволено.

   – Как знать, миленький, как знать...

   Больше Фаина не проронила ни слова, хотя Арсений и пытался навязать ей разговор.

   "Ох, Сенька, – вздыхала в общей голове Миранда, – вот чует сердце, готовит нам старуха пакость! Такие как она так просто не сдаются. Ты ей зачем-то нужен. Потому и увечить своим не позволила. Но посмотрим, запихнут ли тебя опять в подвал..."

   Не запихнули. Назар провел г о с т я в небольшую горницу с периной на кровати, кивком головы указал на постель. Через минуту занес туда одежду и обувь Арсения.

   Сенька посмотрел на чистое постельное белье, глянул на черные от грязи ноги:

   – Мне б помыться.

   Позволили и вымыться. В теплой, подтопленной баньке, где Арсений попросил наставницу на время – отключиться.

   Миранда фыркнула "какие же мы неженки!", но просьбу выполнила. Дивно чистый Сенька упал в кровать бревном, уснул на несколько часов. Проснулся, когда по дому уже умопомрачительные съестные запахи гуляли!

   "Миранда, – взмолился, – опять – нельзя?! За последние сутки я напился-то толком один раз, когда бане плескался!"

   "Ох, Сенька, ты родину продашь за буженину".

   "Не. Здесь цена другая. Не родина. Душа. А это уже мое личное, интимное дело".