Текст книги " Циклопы. Тетралогия "

Автор книги: Оксана Обухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 87 страниц)

   П и т а т ь с я, насыщаться чужой жизнью...

   ...Ваня догнал, укатываемый волной мячик, принес его сестре. Как принято при ссорах, чмокнул в щечку.

   Завянь расслабился: обычный день, привычный приступ паранойи.

   Циклоны были правы, когда уговорили стереть память беременной Зое.

   Она забыла похищение, последующие дни... Ей позволили встретиться с отцом, рассказать ему сказку о героическом спасении, с в о е й внезапной влюбленности в героя..

   Остальные переговоры (с полицейскими) провел батенька Максимович, отбрехал от органов дочь и зятя. Не советуясь с Завьяловым, незаметненько подвел к Зое психиатра, тот убедит взволнованного папеньку, что так бывает: психика благотворно отчленяет, растворяет неприятные моменты. Зою больше не тревожили расспросами.

   Завьялов оглянулся: от домика-бунгало, через пляж шла е г о ж е н а.

   Она предпочитала курорты, максимально освобожденные от шумных соотечественников. Спасалась от назойливости. Внимания и взглядов, фотографий, сделанных тайком.

   Наивная. Такая красоты везде влечет внимание как шлейф.

   Женщина ревниво поджимают губы, мужчины втягивают животы (мускулистые играют бицепсами). Зоя, плавно покачивая бедрами, обмотанными ярким парео, идет через пляж к с е м ь е...

   Подходит к мужу, – Борис замечает, что брови супруги нахмурены, – обойдя шезлонг, кладет невесомые нежные руки на его горячие от солнца плечи, наклоняется и шепчет:

   – Милый..., мне нужно к врачу... Ты присмотришь за детьми?

   – Что-то случилось? – Борис встревожено привстает, вглядывается в любимое лицо...

   – Не понимаю, – морщиться жена. – Правое ухо почему-то перестало слышать, я договорилась на рецепшене, меня в больницу отвезут...

   Завянь кричит. Страшно, жутко, дико!..

   "Ты чо орешь, как оглашенный?" – недовольное бурчание Потапова вливается в кошмар ушатом ледяной воды.

   Завьялов открыл глаза...

   Гостиная генеральского дома. Он сидит в кресле, укрытый пледом. Напротив большое окно, за которым уже солнце встало: празднично раззолотило осенние березы, на влажных еловых ветках лучи играют крупными, сверкающими мазками.

   "Кошмар, – бормочет Боря. – Фу! Константиныч, мне такой кошмарный сон приснился!"

   "Да видел я твой сон, – Борису почудился зевок в генеральском тоне. – Море, пляж, детишки..."

   "Зоя с циклопом, – добавляет Завянь и трясет головой: – Присниться же такая убедительная хрень! Приснилось, будто Зоя, совсем как я, оглохла на одно ухо, ей память стерли. С моего же разрешения, причем..."

   "Да видел я все, Боря, видел. У нас мозг один на двоих. И сны одни и те же".

   Несколько минут Завьялов приходил в себя. На раскладушке безмятежно посапывал стилист Капустин (в его теле). Зоя (с террористкой внутри) тоже спать изволила. В комнате не было только собачонки.

   "Лев Константиныч, мы давно в гостиную с веранды перешли?" – спросил Потапова.

   "Угу, – бормочет генерал, – давненько. Ты таким вымотанным был, что даже не проснулся".

   "А почему ты меня не разбудил, не попросил сменить на карауле!"

   "Дак у Капустиных к тому времени уже "перемотка" закончилась, – снова словно бы зевнул Потапов. – Кеша тут приглядывал".

   Завьялов поглядел на вовсю дрыхнущего Иннокентия, и неожиданно подумал, что ему б он присматривать за своими близнецами в жизни не доверил бы!

   Как оказалось, подумал весьма внятно, так как внутри ухмыльнулся генерал:

   "Не кати баллон на Кешку. Он пост Жюли передал".

   "И где она?! Жюли-Жози?!"

   Лев Константинович перевел взгляд альфа-интеллекта на открытую настежь кабинетную дверь. Оттуда доносилось какое-то негромкое цоканье-постукивание.

   Завьялов тяжело поднял тело, закостеневшее от спячки в кресле, подошел к раскрытой двери, заглянул в уставленную книжными шкафами смежную комнату...

   Увидел фантастически запредельную, выносящую мозг картину: на письменном столе, перед включенным монитором сидит собака, приодетая в обрезанный шерстяной рукав, и бодро стучит лапой по компьютерной клавиатуре. На собаку падает солнце, просвечивает розовые ушки с пучками волос, ушки направлены на звук в сторону двери, но собака не отвлекается от монитора, так как – р а б о т а е т.

   "Улёт, – бормочет Боря и спрашивает генерала: – И давно собачка по "клаве" тарабанит?"

   "Минут сорок", – отвечает Лев Константинович.

   Пока два интеллекта будили мужа Капустина, Жюли продолжала стучать когтями по клавиатуре: сосредоточенно, не отвлекаясь, исследовала Интернетные страницы. Мужики согрели воду, заварили кофе, колбасы для завтрака нарезали – фантастически самостоятельная собачонка все это время лупила лапами по кнопочкам. Только ушками тихонько прядала, когда два тела (три интеллекта), усевшись на диванчик кофе с бутербродами насыщаться, делились информацией.

   Вначале Иннокентий поведал о том, как сложилась его беседа на интерлингве с террористкой.

   – Борис Михайлович, Лев Константинович, – вздохнул стилист, – достаточно продвинуться, увы, не удалось. Миранда позвала меня по имени – "Платон". Так я думаю зовут исчезнувшего террориста... Сказала "Платон, ты здесь?" Я ответил: "Здесь". Изобразил, что трудно говорить, мол, альфа спит не крепко, я боюсь его совсем растревожить разговором... Миранда начала требовать исполнения какого-то давнего обещания.

   – Конкретно, – по просьбе генерала произнес Завьялов. – Конкретно и дословно, что она сказала.

   Иннокентий нахмурился, припомнил, выдал слово в слово:

   – "Вы мне обещали... Я должна с ним встретиться. Если я не встречусь..., пеняйте на себя, у меня своя задача, мы договаривались, что Руслан подохнет..., вы мне в этом поможете". Миранда трясла меня за грудь и требовала: "Он должен сдохнуть!" У нее личная вендетта с каким-то Русланом, Борис Михайлович, Лев Константинович.

   "Поня-а-атно, – протянул Завьялов. – Догадываешься, Константиныч, зачем она сюда нагрянула?"

   "Она решила бывшего мужа здесь прихлопнуть, – мрачно подтвердил генерал. – Отомстить по полной. Дома этого у нее никак не получилось бы, решила здесь достать".

   "Н-да-а-а, – опечалился Завянь. – Все о каких-то идеалах толковала..., а на самом деле – захотела с мужем посчитаться... Любыми способами. Интересно. А о том, что вся мировая история измениться и сын Адам тоже перестанет существовать, она уже не беспокоиться, а?"

   "Боря, к огромному сожалению, нам подвалило счастье наткнуться на абсолютно съехавшую стерву. У нее мозги набекрень, она все материнские инстинкты забила идеологией – пусть сын погибнет, но я участвую в священной битве. Радею ради поколений. Нашла дура оправдание!"

   "Кто ищет, тот всегда находит, – банально припечатал Боря. – Интересно еще вот что. Почему она уверена, что как только хроно-департамент забьет тревогу, сюда отправят именно Руслана?"

   "Откуда мне знать, Борис. Откуда-то пронюхала. Может быть, ее муж-карьерист отвечает за этот сектор? Имя-то у него исконно русское. Так почему бы Руслану не стать бригадиром у циклонов, работающих по Москве?"

   "Пожалуй, – согласился Боря. – Что будем делать? Миранда вот-вот проснется..."

   "Спроси Капустина, почему он и Жюли вне очереди путешествовать поехали? Мне кажется, это может быть важным".

   Пока два интеллекта переговаривались в одном мозгу, Капустин, дабы даром времени не тратить беседовал с женой через компьютер. Едва Борис привлек его внимание вопросом, разволновался, замахал руками, поведал историю их злосчастного проникновения.

   Получалось так. Жюли и Иннокентий пришли в агентство интеллектуальных путешествий. Зарезервировали тур "Завьялов-Карпова". И сразу же, как принято – прошли аппаратную оценку психики и помыслов, поскольку без данного телепатического исследования их даже на очередь не поставили бы. Завьялов и Карпова – хроно-личности. Для путешествий в их тела необходима качественная проверка искренности и незлобивости помышлений, законопослушания.

   Как только вышли из кабинета психологической оценки, к ним подскочила девушка тур-оператор и бодро предложила отправиться вне очереди, так как пара, зарезервировавшая данный тур на этот день, почему-то – не явилась.

   Жюли мгновенно согласилась. Средств на ее кредитной карте, естественно, хватило для оплаты. ПОЕХАЛИ.

   – Кеш, – задумчиво проговорил Завьялов, – а если бы вы не пришли в агентство, если бы Жюли не была такой богачкой..., кто-то другой смог бы п о е х а т ь точно так же вне расписания?

   Стилист секундочку подумал и пожал плечами:

   – Не знаю. Не уверен. Я и Жюли уже путешествовали в Россию, знали язык и реалии... Нас не требовалось дополнительно подготавливать... Все сложилось крайне удачно для агентства.

   – Для агентства? Ты хочешь сказать, что деньги в этой ситуации имели весомое значение?

   – Угу, – кивнул Капустин и стыдливо поморщился. – Деньги и в наше время имеют весомое значение, Борис Михайлович. Агентство не могло допустить, чтобы самый дорогой из туров бестолку п р о с т а и в а л...

   "Во гады! – припечатал генерал. – Бабки косят за наш счет, не морщатся!"

   "В чем-то Миранда была права, – грустно проговорил Завьялов. – Мироустройство там у них беспечное и гаденькое... Жадное и гнусно упорядоченное. Расчетливое. Но главное в другом: Миранда снова оказалась права – мадам История хранит себя от лишних треволнений. Ты не находишь, Константиныч, что больно уж вовремя Жюли и Иннокентий нарисовались в том агентстве?.. Как будто НЕСЛУЧАЙНО".

   Лев Константинович не стал ничего добавлять, пожалуй, Борис сам на свой вопрос ответил. Завьялов обратился к Иннокентию, наблюдавшему за шустро появляющимися на мониторе французскими письменами:

   – Кеш, Жюли что-то выяснила через Интернет? Нашла в нашем времени других вероятных носителей?

   – Нашла, – кивнул стилист. – Двоих в Италии. Но тут, как говориться – фифти-фифти: тур в одну модельку и итальянского олигарха не слишком популярен. Конкретно в данный временной виток в телах может и не оказаться путешественников, так что – зря проедемся до Рима. Предпочтительнее в Голливуд смотаться. Там постоянно кто-то обретается, сейчас – аж целых трое может быть! Причем в одном актере кто-то будет – обязательно! Если мы...

   – Забудь, – мрачно оборвал Завьялов. – Без визы в штаты не прорваться.

   Капустин прикусил язык. По всей видимости, он все никак не мог грамотно заценить местную визовую обстановку. Жюли покосилась на мужа весьма скептически и тихо тявкнула. В собачку занесло разумную особу с превосходной памятью.

   – А если мы попробуем связаться с Зоиным папой? – несмело предложил стилист. – У Павла Максимовича такие связи, что...

   – Забудь, – повторил Завьялов. – В штаты путь – закрыт. В России можно кого-нибудь найти?

   – Жюли сказала – только су...

   Не договорив, Капустин замер с полуоткрытым ртом на полуслове: по дому, колоколом "громкого боя" разносился звонок от входных ворот на территорию участка!

   – Кто это? – помертвело выговорил Кеша и немножечко присел.

   Потапов не ответил. В генеральской голове стремительно забегали мысли.

   И толи потому, что Лев Константинович уже привык внутренне общаться с "пришельцем" Завьяловым, толи Боря насобачился лихо считывать обрывки мыслей – понял Завянь достаточно. Константинович молниеносно прокачивал ситуацию:

   "Ромка и Нонна узнали Зою или Борю – "сдали"... Если за воротами спецназ – отстреливаться глупо да и не к чему... Предположим, что с ОМОНОМ Зоин папка прибыл, девочка нас отстоит... Наверное... Так что лучше сразу открывать... Полезут сами – наваляют..."

   Лев Константинович приказал вслух:

   – Капустины, берите Зою, прячьтесь в кабинете! – и, резко встав с дивана, пошел в прихожую к домофону.

   Камеры наблюдения над генеральскими воротами не было, увидеть, кто нагрянул в гости – невозможно. Лев Константинович нажал на кнопочку и хриплым, "заспанным" голосом проговорил:

   – Кто там?

   – Лев Константинович! – раздался из динамика глуховатый мужской баритон. – Откройте, пожалуйста, это Вершинин! Ваш участковый!

   Перед мысленным взором Бориса возник образ высокого, добродушного мужика с бочкообразной грудью и странно короткими руками-ногами. Участкового уполномоченного капитана Олега Семеновича Потапов знал преотлично. Старый генеральский дом не попадал в охраняемый периметр поселка, где расселились нувориши, стоял, так сказать, немного на отшибе, на задворках. Случалось – дачные воришки навешали: пошаливали здесь. Общительный участковый регулярно проводил предупредительно осветительные беседы с населением, на чаи да сахары заглядывал. Мог и наливочки отведать, до поздней ночи задержаться с одиноко проживающим стариком.

   "С Олегом могут зайти омоновцы...", – мрачно пробурчал Потапов и погнал мысли такой скороговоркой, что Завьялов успевал только фон прочитывать. Предположения мелькали в сумасшедшем вихре, Борис вычленял образы-видения: Зою и Капустиных перекидывают через забор на соседний, нежилой участок... прячут в подполе, в гараже, на чердаке...

   "Все бесполезно!"

   Генерал успел подумать и о том, что глупо изображать перед капитаном "женщину из душа", пищать, что не одет и голову только-только шампунем намылил... Все чепуха – давно знакомы! оба мужики! какие уж тут неловкости – открывай ворота, запускай приятеля!

   Дальше медлить невозможно, решил Лев Константинович, если все равно попались – деваться уже некуда! Нажал на кнопочку, сказал:

   – Входи, Олег Семенович.

   И вынув из-за пояса пистолет, припрятал его на верхней полочке вешалки под ворохом шарфов и шапок. Рука при этом совершенно не дрожала.

   "Ныряй поглубже, Боря, – приказал Завьялову. – Как бы ни повернулось, главный сейчас – я. У меня опыт. Чины. Медали-ордена". И вышел на крыльцо.

   От ворот, по заросшей тонкой смелой травкой плиточной дорожке шагали двое: капитан Вершинин при полной полицейской форме и невысокий сухопарый гражданин с пухлой кожаной папочкой подмышкой. Облик у гражданина был насквозь казенный, ментовской. Но по большому счету – не опасный. Мужик шагал за участковым с видом человека, исполняющего некую повинность. ОМОН за ним не прятался, бронированный парни не шли на штурм генеральского дома; два интеллекта подумали практически одно и тоже: "Пожалуй, пронесла нелегкая... На этот раз".

   Олег Семенович прошагал до крыльца. Остановился у первой ступеньки и стеснительно, странно смущаясь, поглядел на генерала:

   – Здравствуйте, Лев Константинович.

   – Здравия желаю, Олег Семеныч. Поглядел на мнущегося капитана, нахмурился, удивляясь его чудному поведению: – Зачем пожаловали? Что-то случилось?

   – Случилось, – вздохнул Вершинин и снял фуражку: – Плохую весть я принес в ваш дом, Лев Константинович... – Капитан повернулся к казенному мужику, представил его: – Со мной товарищ майор..., Валентин Михайлович... Из города приехал.

   Понимая, что участковый подготавливает его к какому-то тяжелому известию, генерал нащупал левой рукой перила, правой помассировал грудину (пожалуй, рефлекторно, хотя Завянь почувствовал, как гулко, сильно заколотилось пенсионерское сердце). Пересохшее горло сжал спазм гортани.

   – Беда случилась, Лев Константинович, – на тяжком вздохе, произнес Вершинин, по скрипучим ступеням медленно поднялся к хозяину дома, – беда. Вы сядьте, Лев Константинович. Сядьте в кресло. Выслушайте... Рому, внука вашего, и жену его..., того... – у б и л и.

   Потапов удержался на ногах. Побелевшие пальцы впились в дерево перил, голова закружилась... "Ромка... Ромка? Ромка?!?!" В голове замелькали образы: маленький Роман в прогулочной коляске – два передних зубика смешно, по заячьи, торчат из улыбающегося рта... кроха в белой панамке топает по дорожке на косолапых ножках... Под старой яблоней большой таз с водой, где желтая пластмассовая уточка ныряет, самодельный кораблик с бумажным парусом – перевернулся..., Ромка шлепает ладошками по воде – хохочет! брызги во все стороны!...

   – С вами все в порядке, Лев Константинович? – Понимая, что старик впадает в воспоминания, как в ступор, Вершинин говорил не останавливаясь, позволял словам цепляться якорями за сознание. Тормошил и будоражил. – Соседка ваша, по городской квартире..., знала только в каком поселке вы живете... Валентин Семенович со мной связался, я его сюда привел...

   Лев Константинович заколыхался... Городской майор взошел на крыльцо, остановился напротив Потапова: тяжела обязанность приносить дурные вести родственникам. Майор кривил лицо, пока молчал, давая возможность старому знакомцу генерала капитану Вершинину разговор вести.

   – Может быть, в дом пойдем? – предупредительно придерживая Константиновича за локоть, предложил участковый. – У вас лекарства есть? Или может быть скорую помощь вызвать?

   – Не надо, – глухо выговорил генерал и отстранил руку помощи. – Со мною все в порядке.

   Развернувшись, только что не со скрипом, как деревянный манекен, Лев Константинович пошел в гостиную. Завьялов очень удивился: у старика хватило сил, чтобы сказать ему: "Идем в комнату. Капустины и Зоя должны слышать, что гости не по их душу заявились. Надо чтобы успокоились..."

   Потрясающий пример самообладания, подумал Борис. Снимаю шляпу, Константиныч...

   Майор и капитан зашли вслед за хозяином, остановились за порогом комнаты – Вершинин смущенно крутил в руках фуражку, майор тугую папочку вертел...

   – Нонну и Рому убили – дома? – словно из глубины колодца, глухо, гулко, проговорил Потапов.

   – Нет, – ответил Валентин Семенович. – Роман и Нонна поехали в больницу..., у вашего внука челюсть сломана, Лев Константинович... Там их и в с т р е т и л и... В больничном сквере. – Майор помолчал. Убедился, что пожилой вояка в адеквате, в обморок не собирается, продолжил: – Четыре выстрела в упор.

   – Два – контрольных? – мрачно произнес Лев Константинович.

   – Да, – подтвердил майор. – На ограбление не похоже, работал профессионал: оружие оставил на месте. Больничные камеры наблюдения зафиксировали старый "мерс", два часа назад его нашли сожженным в промзоне неподалеку от больницы. Машина была угнана буквально перед самым убийством.

   Лев Константинович сел в кресло, крепко схватился за подлокотники...

   Так и застыл. С вывернутыми назад локтями.

   – Лев Константинович, может быть вам чего-нибудь накапать? – участливо спросил Вершинин. – От сердца там, от нервов...

   – Не надо, Олег. Спасибо. – Генерал посмотрел на столичного полицейского. – Мобильные телефоны внука и Нонны – остались при них?

   – Им все оставили, – кивнул майор. – Мы сейчас работаем по последним звонкам.

   – Я хотел бы знать, кому перед смертью звонили внук и невестка, – мрачно, многообещающе произнес контрразведчик. – Вы сообщите мне о результатах вашей проверки, Валентин Семенович?

   Майор подумал несколько секунд – он уже знал, к т о перед ним сидит с лицом каменного Командора, – кивнул:

   – Сообщу. Лев Константинович, соседка по вашей городской квартире сказала, что родители Романа живут и работают за границей?

   – Да.

   – Вы с Ромой поддерживали тесные отношения? Знаете, с кем конфликтовал ваш внук?

   "Знаю, – грустно, внутренне усмехнулся генерал Потапов. – Только это вам вряд ли поможет, майор. Поскольку это не конфликт, а – глупость. Глупость человеческая, жадность. – И уже четко для Завьялова, воскликнул: – Эх! Надо была предупредить пустомелю, чтоб не совался к Ковалеву!! Чтобы из города слиняли! Оба!"

   Но вслух сказал совсем обратное:

   – Не знаю я, майор. Мы живем... Мы жили врозь. Но..., челюсть – я вчера Роману свернул.

   "Лев Константиныч!! – заорал внутри Завьялов. – Ты что – с ума сошел?!"

   "Заткнись, Борис. Нонна здесь вчера орала, соседи могли машину видеть. Наврем в малом, не поверят в большем. Ты не знаешь, как современная криминалистика работает – следы моего ДНК остались на Роминой челюсти".

   – Вы? – удивленно задрал брови Валентин Семенович. – За что?

   – Да было дело, – вздохнул генерал. – С е м е й н о е.

   – Позвольте мне решать, Лев Константинович, – нахмурился сыщик, – что здесь – семейное дело, а что нет. Ответьте, за что вы ударили внука?

   Генерал отлепил пальцы от подлокотников, свесил руки между колен, разглядывая отбитые, содранные костяшки правой руки, сгорбился:

   – Роман приехал меня уговаривать продать этот участок. Я не согласился.

   – И сразу в челюсть? – недоверчиво прищурился майор.

   – Ну почему же сразу... Вначале п о т о л к о в а л и.

   – Но все же. Били-то, зачем?

   – А достали они меня, майор, – грустно усмехнулся Константиныч и провел ребром ладони по кадыку: – Во как достали! "Продавай, да продавай!" Я не выдержал..., ну и послал по матушке...

   Майор и участковый переглянулись, Вершинин на секунду смежил веки, кивнул: мол, подтверждаю, досаждали старику. Сосед наследников науськивал. Выглядел Олег Семенович при этом весьма сочувственным. За старого приятеля стоял. Но тертого московского сыщика, тем не менее, не сбил с настроя:

   – Лев Константинович, – внимательно разглядывая отставного контрразведчика, сказал майор, – а вы после отъезда внука, никуда не отлучались? Дома были?

   – Да, – скупо подтвердил Потапов.

   – Один?

   – Как видишь, – генерал развел руками, оглядел просторную единоличную берлогу, – один век коротаю.

   Участковый неловко крякнул, поскреб в затылке, буркнул:

   – Ты, Валентин Семенович, не того..., не туда шагаешь. Лев Константинович человек заслуженный...

   – У вас есть личное оружие? – не обращая внимания на Вершинина, проговорил майор.

   "Оп-паньки!" – внутренне охнул Борис. А генерал невозмутимо кивнул:

   – Есть. Наградной ТТ. Достать? – и усмехнулся: – Оружие, вы говорите, на месте преступления оставили?

   – Валентин Семенович! – гневно, не выдержав столичного напора, воскликнул капитан. – Рома – в н у к Льва Константиновича! Подумайте, что говорите!

   И сыщик неожиданно сдался. Задумчиво поиграл бровями, достал из кармана визитку и положил ее на стол:

   – Не буду сейчас, Лев Константинович, вас лишними расспросами и канцелярщиной утомлять. Как только оправитесь, зайдите, пожалуйста, в прокуратуру..., вот все мои координаты. Я, по сути дела, только за одним приехал – узнать, вы сами сообщите родственникам о гибели родных или мне это за вас сделать?

   – Я сообщу, – опустил голову генерал. – Когда можно забрать тела для похорон?

   – Они сейчас в судебном морге, – вздохнул майор. – Как только завершат все необходимые, мгм, процедуры – вас известят. Звоните не раньше вторника. Там сейчас столько...

   Валентин Семенович не договорил, махнул рукой, и так и не присев, пошел на выход.

   – Лев Константинович, – склонился над Потаповым участковый, – вы как? Может мне остаться с вами? Помочь чем-нибудь?

   – Нет, Олег, спасибо, уходи. Хочу один побыть. Провожать не буду, дорогу знаешь. Ворота как следует захлопни только...

   – Знаю, знаю. Вы если что – звоните! Прибегу.

   – Спасибо, друг.

   Из кабинета медленно вытекали гости. Иннокентий с бледными щеками, Жюли-Жози с поджатым хвостиком-метелкой, Зоя.

   Зоя шла сама, циклопша тоже хотела видеть все ее глазами: Миранда, наконец-то, присутствовала там, куда ее не допускали! Не разрешали женщине с нестабильной психикой и оппозиционными настроениями путешествовать (хотя бы туристкой!) в чужие тела. Поставили на ней тавро запрета.

   Теперь ее мечта – сбылась! Она здесь, она участвует, видит, полнокровно подпитывается запредельными эмоциями...

   Завьялову было гадко видеть столь откровенную жадность до впечатлений. Он сидел внутри генерала молчаливым, сочувственным свидетелем и слово боялся вымолвить: утешать он никогда не умел, с соболезнованиями к мужикам не лез.

   Да и что тут скажешь?! "Крепись, Константиныч, Ромка все равно говном был"?! Или наврать: "Ох-ох-ох, какого парня потеряли!"?!

   Константиныч, когда внука вспоминал, только маленьким мальчонкой его и представлял! О мужике с одутловатым, потасканным лицом – не вспомнил даже на секунду.

   К генералу подбежала собачонка. Лизнула свешенную руку.

   На белом Кешином лице отчетливо выпучились глаза. Моргнули – жена совсем в собаку превращается!

   Зоя, став совсем собой, забила Миранду внутрь, с закушенной губой и смягчившимся лицом, подошла к Потапову. Остановилась напротив замершего в кресле генерала. Негромко выговорила:

   – Мы все слышали, Лев Константинович. Вашего внука и невестку убили – и з – з а н а с?

   – Ну что ты, Зоенька, – печально усмехаясь, распрямился генерал. – Ромка сам во всем виноват.

   Скупо, максимально сжато, Лев Константинович поведал девушке о причине своего появления в больничном морге. Невесело закончил:

   – Он сам нарвался. Про мертвых так не говорят, но... мой внук, Зоя Павловна, был жадным тупым уродом. Полез туда, куда не следует. Замахнулся не по чину, вмешался в игры взрослых дяденек.

   Лев Константинович встал, подошел к окну и некоторое время стоял ко всем спиной, разглядывая сад.

   В комнате было абсолютно тихо, из-за забора послышалось негромкое фырчанье автомобильного мотора: столичный майор, видать, поговорив еще немного с участковым капитаном – отбыл. Лев Константинович вернулся в кресло. Поглядел на общество сурово, стойко, ждуще.

   – Вы знаете, кто убил ваших родных? – отважилась на вопрос Зоя.

   – Знаю, – кивнул Потапов.

   – Почему вы сказали об этом полицейским?

   Генерал пожал плечами:

   – Роману и Ноне уже ничем не поможешь. А ввязываться в бесполезную бодягу – нет времени, я вам сейчас нужнее.

   – Но почему?! Вы же знаете убийцу!

   – Не убийцу, а заказчика, – покачал головой Потапов. – И это есть большая, недоказуемая разница.

   "Лев Константиныч, – впервые вступил в разговор Завьялов, – а ты уверен, что заказчик именно твой Ковалев?"

   "Абсолютно, Боря, абсолютно. Эти два недоумка, выйдя отсюда, сразу же с ним по телефону связались. Я уверен. Не знаю только, что дальше произошло... Ромка с выбитой челюстью разговаривать не мог, значит – Нонка расстаралась... Растрещалась дура заполошная. Чего уж там она заказчику моего эпистолярного творчества наплела – одному богу известно! Могла наврать, что я из Ромки признание выбил – доказательства, так сказать, на лице. Могла насочинять, что я сам обо всем догадался, и Коваля вычислил..."

   "Они что – такие реальные дуболомы?! – искренне удивился Завьялов. – Не понимали, что при любых заказах убирают – связующее звено?!"

   "Они, Борис, не знали, на сколько все серьезно. Думали – увлекся старый маразматик мемуарами, дурью мается, бумагу портит... А там все, Боренька, – всерьез. Без дураков. Хотя..., я по правде говоря, не все в воспоминания включил... Думал еще только – писать или пусть живет спокойно гнида..."

   "А что там было, Лев Константинович? То есть – будет или есть".

   "Да так..., – привычно вильнул матерый контрразведчик. – Недавно сняли гриф секретности с одной старой операции... Я в архивах покопался, нашел несоответствия. Догадался, кто мою группу подставил".

   "На Великой Отечественной?"

   "Воин, Боря, и потом хватало, – ушел от конкретного ответа генерал. – Я позже с материалами, бог даст, поработаю, покумекаю – что можно освещать, а чему еще время не пришло".

   Если учитывать, что привычно секретничал Лев Константинович с человеком, засевшим в его мозгах, позиция, мягко выражаясь – наивная. Перед мысленным взором Бориса как будто замелькали кадры боевой фотохроники: растерянные либо озверелые лица потных мужиков в запыленной, присыпанной песком одежде, барханы, пальмы, дохлый ослик... Полутемный кабинет с засиженным мухами портретом заграничного президента. Графин с противной теплой водой. Расспросы, уговоры, шантаж, посулы...

   Но это прошлое. Оно проскочило, промелькнуло, почти не затрагивая сердца. Завьялова больше тревожила, то и дело появляющаяся картина знакомого оружейного ящика. Того самого, откуда они позавчерашней ночью пистолет достали...

   Помимо наградного ТТ в железной коробке хранились: пожившая двустволка с потертым прикладом и современная охотничья винтовка с оптическим прицелом. Боезапас в нераспечатанных картонных упаковках.

   Завянь хотелось крикнуть генералу: "Не думай, дед, не думай! Оставь в покое винтовку с оптикой, забудь о мести, Ромка сам нарвался!" Но он молчал. Думы генерала были сокровенными, глубоко личными, не п о в е р х н о с т н ы м и.

   Борис проявил тактичность. Решил, что генерал сам справиться с желанием – прикончить негодяя Коваля собственными руками. Остынет понемногу. Глупо тратить остаток жизни на свары, месть и тюрьмы...

   Напротив генерала стояла невероятная компания с растерянными лицами (и одной мордочкой), в глазах у Зои блестели слезы. Лев Константинович скривился, потер скулу:

   – Мне надо позвонить дочери, сообщить..., – проговорил Потапов и, встав, прошел в кабинет к домашнему телефону.

   Завьялов деликатно спрятался внутри чужой души, представил как будто уши затыкает и зажмуривается.

   И действительно – о г л о х, как по приказу. Ни слова не услышал из разговора Константиныча с родственниками. Чувствовал лишь, как сумасшедше ч у ж о е сердце колотится, подрагивают руки. И очень, очень хочется курить!

   "Открыв глаза" увидел, что Лев Константинович стоит напротив зеркала: невесело помолодевшее лицо разглядывает. "Что, Борька. Удивится Танечка, когда отца таким увидит?"...

   Генерал уже почти отошел от опасного для двух разбалансированных интеллектов зеркала, один последний, мельком, взгляд на его поверхность бросил...

   И тут же упал на пол, закатился под письменный стол!

   Завянь только успел удивиться – чего это на лбу пенсионерского лица появилась крошечная красная точечка? – а генерал, еще даже на пол не упав, уже орал:

   – Кеша!! Зоя!! отходите от окон, прячьтесь по углам!! Нас обстреливают!!

   В крик вмешался звон разбитого стекла: в окне появилась небольшая аккуратная дырочка в окружении тонюсеньких трещинок. В стене напротив окна возникло жутковатое пулевое отверстие...

   Лев Константинович, скорчившись под столешницей, поскреб ногами, чуть выдвинулся наружу, протянул невидимую нить от дырки в стекле до отметины в стене. Мгновенно прикинул направление полета пули...

   И начал действовать.

   Завянь почувствовал себя горошиной в огромной трясущейся погремушке! Бывший партизан перекатился по полу веретеном, добрался до двери, на корточках выскочил в гостиную, присел:

   – Все в порядке? – спросил ошалевших гостей, наверняка услышавших и звон разбитого стекла и мягкий, чмокающий шлепок пули о стену. – Замрите и не шевелитесь. Я быстро.