355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Нора Кейта Джемисин » Наследие. Трилогия (ЛП) » Текст книги (страница 33)
Наследие. Трилогия (ЛП)
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 01:13

Текст книги "Наследие. Трилогия (ЛП)"


Автор книги: Нора Кейта Джемисин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 77 страниц)

И вот я сидела среди этих незнакомцев за роскошной трапезой и изо всех сил старалась не выдать волнения.

Подошедший слуга стал накладывать мне в тарелку еду.

– Не желаете ли утки, госпожа Орри?

– Да, пожалуйста, – вежливо ответила я и запоздало отметила, как он ко мне обратился. – На самом деле я – просто Орри. Никакая я не госпожа.

– Не надо себя недооценивать, – сказала Серимн.

Она сидела справа от меня, нас разделял угол стола. Вообще, здесь трапезничали, самое меньшее, человек семь; я слышала, как они переговаривались вполголоса. Стол же имел форму длинного прямоугольника или овала, и Серимн помещалась во главе, а еще кто-то – с другой стороны, напротив нее.

– Нам подобает называть тебя госпожой, – продолжала Серимн. – Пожалуйста, разреши нам оказывать тебе эту любезность.

Я смутилась:

– Какая же из меня госпожа? Во мне ни капельки благородной крови. У нас в Нимаро вообще знатных никого нет, они вместе с Землей Маро погибли.

– Что ж, полагаю, с этого можно и начать объяснение, почему мы тебя забрали сюда, – сказала Серимн. – Уверена, ты об этом гадаешь.

– Да, действительно, – отозвалась я, подавляя некоторое раздражение. – Хадо… Мастер Хадо кое-что рассказал мне, но больше так, намеками…

Мои сотрапезники отозвались смешками. С другого конца стола послышались два более низких, мужских голоса. Я узнала один из них, и кровь бросилась мне в щеки: здесь присутствовал Хадо.

Моя оплошность позабавила Серимн.

– Мы чтим тебя не за положение или богатство, госпожа Орри. Все дело в твоем происхождении.

– Мое происхождение соответствует всему прочему во мне – оно вполне обыкновенное, – несколько резко ответила я. – Мой отец работал плотником, мать выращивала и продавала лекарственные травы. А их родители, мои бабушки и дедушки, были земледельцами. Во всем моем фамильном древе самым выдающимся персонажем был мелкий контрабандист!

– Позволь мне внести ясность.

Серимн отпила вина, наклонилась вперед, и я уловила какой-то отблеск с той стороны, где она находилась. Я повернула голову, желая присмотреться, но источник свечения оказался уже затенен.

– Вот что любопытно, – подал голос один из сотрапезников. – Большую часть времени она ведет себя как обычная слепая и даже не пытается повернуться в ту или другую сторону, но сейчас она, по-моему, увидела тебя, Серимн.

Мысленно я дала себе пинка. Возможно, скрывать мои способности было уже поздно, но я все равно не хотела им лишний раз ничего о себе открывать.

– Да, – сказала Серимн. – Датэ в самом деле упоминал, что она обладает неким восприятием, если речь идет о магии.

Она что-то сделала, и я вдруг совершенно ясно увидела то, что прежде заметила краешком глаза. Это был небольшой плотный кружок, испускавший золотое магическое сияние. Нет, не так! Кружок не был единым целым. Я невольно подалась ближе, прищуривая глаза. Кружок состоял из многих дюжин угловатых, колючих сигил – букв божественного языка. Да не просто букв – тут были слова, предложения, да какое там, целый трактат! Они вились, закручивались по спирали, наползали одна на другую, начертанные так плотно, что издали кружок в самом деле казался чем-то неделимым.

И тут я поняла, что к чему, и потрясенно отшатнулась.

Серимн вновь шевельнулась, давая волосам упасть на место, и по тому, как появлялся и пропадал магический кружок, я поняла: он находился у нее на лбу.

Не может этого быть! Бессмыслица какая-то. Не верю! Но то-то и оно, что я увидела это своими собственными глазами, чувствительными к волшебству.

Я облизнула внезапно пересохшие губы, сложила на коленях задрожавшие руки и призвала все свое мужество, чтобы сказать:

– Что связывает чистокровную Арамери с мелким еретическим культом, леди Серимн?

Я ждала чего угодно, только не всеобщего смеха. Когда хохот улегся – я молчала, чувствуя себя очень неловко, – Серимн произнесла голосом, в котором еще звенело веселье:

– Пожалуйста, госпожа Орри, отдай должное угощению. Мы ведь можем насладиться и беседой, и блюдами, верно?

Я проглотила несколько кусочков. Потом в лучших традициях хороших манер промокнула губы и выпрямилась, подчеркнуто изображая вежливое ожидание ответа на свой вопрос.

Серимн вздохнула и тоже вытерла губы.

– Ну что ж, – сказала она. – Меня связывает с этим «мелким еретическим культом», как ты его назвала, некая цель, и я здесь ради ее достижения. Замечу только, что Новые Зори – и не мелкий, и не еретический, и не культ.

– Ну а меня воспитывали на том, – ответила я медленно, – что любая форма поклонения, кроме той, что проповедует орден, является еретической.

– Это неверно, госпожа Орри. Согласно закону Блистательного – по закону, установленному моей семьей, – еретическим является лишь почитание иных богов помимо Итемпаса. Но форма поклонения, которую мы выбираем, значения не имеет. Другое дело, орден предпочитает, чтобы два понятия – послушание Блистательному Итемпасу и послушание ордену – являлись синонимами.

Вдоль стола снова прокатился негромкий смешок.

– Если говорить совсем откровенно, орден являет собой земную власть, но никак не божественную. Мы, люди Зорь, всего лишь признаем это различие.

– Стало быть, вы находите, что избранный вами способ поклонения лучше того, что предлагает орден?

– Да, мы так находим. Вероучение нашего братства в основе своей сходно с тем, которое проповедует орден Итемпаса, – достаточно сказать, что многие наши члены в прошлом были орденскими жрецами. Однако есть и основополагающие различия…

– Какие, например?

– Ты в самом деле хочешь прямо сейчас углубиться в тонкости обеих доктрин, госпожа Орри? – спросила Серимн. – Тебя, как и прочих новообращенных, в течение нескольких дней введут в курс дела. Я думала, ты о более насущном хотела бы меня расспросить.

Она была права: я хотела. Тем не менее я чувствовала нутром, – если я собираюсь понять, что движет этим сборищем фанатиков, мне необходимо постичь эту женщину. Эту дочь Арамери. Чистокровные Арамери были высшим сословием семейства, настолько приверженного порядку, что ранг и положение каждого из них определялись длиной преемственности от первой жрицы Шахар. Это были люди власти, люди судьбоносных решений… а временами, посредством могущества их божественных рабов, – убийцы целых народов…

Впрочем, это относилось к сугубо прошедшему времени, ко времени прежде того странного и жуткого дня десять лет назад, когда в одночасье выросло Мировое Древо и в мир вернулись богорожденные. Собственно, слухи давно уже просочились, но я-то знала правду, я обо всем услышала из уст самого Солнышка. О том, что рабы Арамери вырвались на свободу и Ночной хозяин с Сумеречной госпожой низвергли Блистательного Итемпаса. С тех пор Арамери, отнюдь не утратив могущества, лишились и величайшего оружия, и небесного покровителя – и все это одним сокрушительным ударом.

Что может случиться, когда люди, веками наслаждавшиеся абсолютной властью, вдруг утрачивают ее?

– Ну ладно, – осторожно выговорила я. – О насущном. Почему вы здесь? И почему здесь оказалась я?

– Многое ли тебе известно о том, что произошло десять лет назад, госпожа Орри?

Я помедлила, не будучи уверена, как ответить. Что безопаснее – изобразить невежественную мирянку или намекнуть, сколь многое мне известно? Не прикажет ли эта Арамери убить меня, если я открою ее семейную тайну? Или это проверка – стану ли я лгать?..

Я отломила кусочек хлеба, больше для того, чтобы занять руки.

– Я… я знаю, что старших богов опять Трое, – не спеша выговорила я. – Я знаю, что Блистательный Итемпас больше не правит единолично.

– Скажи уж «вовсе не правит», госпожа Орри, – отозвалась Серимн. – Ты ведь догадалась? Все истинные итемпаны давно уже поняли: Он никогда не допустил бы тех перемен, которым мы стали свидетелями за последние несколько лет.

Я кивнула, помимо воли думая о постели Сумасброда, о нашей близости и любви, о хмуром неодобрении Солнышка.

– Верно, – сказала я, подавив горькую улыбку.

– Примем во внимание его родню, этих новых богов…

Одна из сотрапезниц Серимн громко расхохоталась:

– Новых? Да ладно тебе, госпожа Серимн, мы же тут не легковерные простецы. – Она посмотрела в мою сторону, и любезность ее тона не обманула меня. – По крайней мере, в большинстве своем…

Я стиснула зубы. Я не позволю им себя затравить. Еще я отметила, что Серимн восприняла колкость с замечательным хладнокровием. Кто бы мог ожидать, что Арамери стерпит насмешку, пусть даже в основном нацеленную на другого?

– Согласна, «Повелитель Теней» был бездарной попыткой отвлечь внимание, – ответила она и вновь повернулась ко мне. – Однако моя семья ночей не спит, силясь предотвратить панику, госпожа Орри. В конце концов, мы веками насаждали в смертных сердцах ужас перед возможностью возвращения Ночного хозяина. Уж лучше мы будем держать его скованным, нежели он вырвется на волю и обрушит возмездие на весь мир. И вот теперь лишь хрупкая паутина лжи не дает человечеству понять: нас всех может постигнуть судьба народа маро…

Она говорила об уничтожении моей родины, погибшей по вине ее семейства, без какой-либо злобы или стыда, и я вскипела. Но таковы уж Арамери: даже если их удается заставить признать ошибку, они лишь пожимают плечами – и все как с гуся вода.

– Он разгневан, – сказала я очень тихо, потому что сама чувствовала то же. – Ночной хозяин. Вам ведь это известно? Он установил крайний срок – Арамери и богорожденным – для выяснения, кто его детей убивает.

– Да, – сказала Серимн. – Насколько я знаю, это послание лорд Арамери получил несколько дней назад. Срок – месяц со дня гибели Роул. До его истечения у нас около трех недель.

Она говорила так, словно речь шла не о божественном гневе, а о какой-то безделице. Мои кулаки сжались сами собой.

– Когда Ночной хозяин разнес на куски Землю Маро, он сделал это больше от скуки. И в то время он располагал лишь долей своего истинного могущества… Можете вообразить, что он способен учинить теперь?

– Можем. И еще получше, чем ты, госпожа Орри, – очень тихо проговорила Серимн. – Не забывай, я же с ним выросла.

Все разговоры за столом немедленно прекратились, только слышно было, как где-то в комнате громко тикали часы. За ее бесцветным вроде бы тоном таилась невысказанная жуть. А под поверхностью всего разговора, словно подводный хищник в ночи, бродила самая главная тайна: почему женщина, облеченная такой властью и притом столь бесстрашная, бежала из дворца под названием Небо?.. В тишине, разграниченной тиканьем часов, я успела навоображать себе кошмаров и в итоге задалась вопросом: Во имя бездн Преисподней, что Ночной хозяин с ней сделал?..

– По счастью, – выговорила Серимн, и я не сдержала облегченного вздоха – наконец-то прекратилась эта ужасная тишина, – его гнев как нельзя лучше вписывается в наши планы.

Должно быть, я нахмурилась, потому что она рассмеялась. Смех не казался вымученным – ну разве что чуточку.

– Задумайтесь вот о чем, госпожа Орри: однажды нас уже спасла третья из Трех. Задумайся о том, что это значит, что вообще означает ее присутствие. Ты никогда не задавалась вопросом? Энефа, Владычица сумерек, сестра Блистательного Итемпаса, мертва уже две тысячи лет. Так кто же она, эта Сумеречная госпожа? Ты ведь знакома со многими богорожденными, живущими в городе. Они тебя в эту тайну не посвящали?

Я удивленно моргнула, сообразив, что Сумасброд со мной в самом деле ни о чем таком не заговаривал. Вот о смерти матери – да, и его голос был хриплым от неизбывного горя. Но он упоминал и о родителях. Во множественном числе. И в настоящем времени. Я воспринимала это просто как один из парадоксов, которые следует иметь в виду, когда общаешься с богами. Но я и подумать не могла, что в этом есть какой-то смысл.

А еще до сих пор я полагала, будто разбираюсь в божественной иерархии.

– Нет, – сказала я. – Он… они не упоминали об этом.

– Мм… Ну, значит, я посвящу тебя в большую тайну, госпожа Орри. Десять лет назад одна смертная женщина совершила предательство по отношению к своему богу и ко всему человечеству, вступив в заговор с целью выпустить Ночного хозяина, своего любовника, на свободу. Она преуспела – и за свои труды удостоилась могущества покойной Энефы. Собственно, она стала новой Энефой, богиней в своем праве.

Я даже дышать перестала: услышанное явилось для меня полной неожиданностью. Мне никогда и в голову не приходило, чтобы смертный человек мог заделаться богом… Однако это многое объясняло. Границы, положенные богорожденным, обязанным оставаться в пределах Тени, и то, почему младшие боги так неусыпно присматривали за поведением друг друга: они старались избежать разрушений и гибели людей… Богиня, которая некогда сама была смертной, вряд ли потерпела бы черствое пренебрежение человеческой жизнью.

– Сумеречная госпожа, по сути, не имеет отношения к нашим делам, – сказала Серимн. – Не считая того, что за нынешнее спокойствие следует благодарить именно ее. – Она подалась вперед и поставила локти на стол. – На самом деле мы даже рассчитываем на ее вмешательство. Энефа, воплощением которой в сущности является новая богиня, всегда отстаивала неприкосновенность жизни. Такова ее природа; оба ее брата более склонны к крайностям. Они скоры в суждениях и еще скорее в деяниях, особенно разрушительных, она же стремится оберегать и хранить. Она применяется к переменам и в них ищет постоянства. В конце концов, Война богов была не первой схваткой между Итемпасом и Нахадотом. Просто с момента создания жизни они впервые схлестнулись в отсутствие Энефы, способной удержать мир в равновесии…

Слушая это, я постепенно начала качать головой:

– Вы, значит, рассчитываете, что эта новая Энефа оградит нас от бед? Вы что, шутите? Может, она и была когда-то человеком, но ее природа с тех пор изменилась. Теперь ей свойственно думать так же, как и любому из богов. – Я невольно вспомнила Лил. – А некоторые из них, по нашим меркам, совершенно безумны…

– Если бы она хотела истребить человечество, она за эти десять лет могла сама нас умертвить, неоднократно причем. – Стол чуть дрогнул: это Серимн сделала какой-то жест. – Она богиня не только жизни, но и смерти. И не забывай вот еще чего: прежде своего обожествления она была Арамери. А мы такие предсказуемые…

Я не увидела ее улыбки, но вполне услышала.

– И я уверена, что уж она постарается направить ярость Ночного хозяина… на что-нибудь целесообразное. В конце концов, ему ведь не нужно уничтожать весь мир ради отмщения за детей. Хватит и малой части. К примеру, всего одного города…

Я сложила руки на коленях. Есть мне расхотелось совершенно.

Маронейские родители не рассказывают детям на ночь добрых сказок со счастливым концом. Мы называем младенцев именами ярости и печали, и сказки у нас все такие, что малышам снятся кошмары, от которых они просыпаются, крича и дрожа. Мы хотим, чтобы они боялись – и не забывали. Никогда не забывали. Ибо это может хоть как-то подготовить их к новому пришествию Ночного хозяина, буде оно когда-нибудь воспоследует…

И оно воспоследует. В Тени. И скоро.

– Но почему же орден Итемпаса…

Я не договорила, не зная, как все сказать, не оскорбив бывших орденских жрецов, наверняка присутствовавших здесь. Помолчав, я начала заново:

– Ночной хозяин… С чего воздавать ему почести, хотя он и освободился? Он всех нас ненавидит. Неужели кто-то верит, что гнев разъяренного божества удастся отвести с помощью жалкого лицемерия?

– Они пытаются отвести вовсе не божественный гнев, госпожа Орри. – Это высказался мужчина на дальнем конце стола. Я застыла, напрягшись. – Они пытаются умилостивить нас.

Я уже слышала этот голос! Трижды, не считая нынешнего раза! На южном Гульбище, незадолго до того, как убила Блюстителей. На крыше дома Сумасброда, прежде чем началось то безумие. И еще потом, когда лежала без сил и тряслась после пребывания в Пустоте!

Он сидел напротив Серимн, излучая ту же привычную уверенность, что и она. Еще бы ему не быть уверенным в себе, ведь это и был их найпри.

Я задрожала от страха и ярости, Серимн же рассмеялась:

– Ты, как всегда, не смягчаешь выражения, Датэ.

Он весело ответил:

– Но это же правда.

– Хм… Госпожа Орри, мой супруг желает сказать, что орден, – через него семья Арамери – отчаянно пытается убедить все прочее человечество, будто в мире все обстоит так, как тому и следует быть. Что, несмотря на появление всех этих новых богов, жизнь не ведает перемен – в политическом смысле, я имею в виду. Что все должны быть счастливы, довольны и чувствовать себя в безопасности…

Супруг, отметила я. Чистокровная Арамери замужем за предводителем еретического культа?..

– Что-то я не пойму, – сказала я вслух.

Я сосредоточилась на вилке, которую держала в руках, на потрескивании огня в очаге. Это помогало сохранить душевное равновесие.

– Ты говоришь об Арамери так, словно сама не из их числа.

– И в самом деле, – согласилась она. – Пока скажу только одно: моя деятельность не одобрена остальными членами семьи.

Это позабавило найпри.

– Ну, они могли бы и одобрить… если бы знали.

Серимн рассмеялась, и за ней – сотрапезники.

– Ты вправду так думаешь? Значит, будущее видится тебе светлее, чем мне, любовь моя.

Они добродушно подтрунивали один над другим, я же молча сидела, силясь разложить по полочкам всех этих высокорожденных с их заговорами и еще тысячу всяких вещей, которым никогда прежде не было места в моей жизни. Я же была простой уличной художницей. Самой обычной маронейкой, перепуганной, вырванной из дому…

– Не понимаю, – проговорила я наконец, прерывая их болтовню. – Вы меня похитили, притащили сюда, всяко-разно принуждаете вступить в ваши ряды. Но какое отношение все это – Ночной хозяин, орден, Арамери – имеет к моей скромной особе?

– Имеет, и очень большое, хотя ты этого не понимаешь, – сказал найпри. – Миру грозит страшная опасность, и я говорю не только о гневе Ночного хозяина. Только представь: впервые за много веков Арамери сделались уязвимы. О да, у них в руках по-прежнему невероятная мощь, и политическая, и денежная, и они располагают войском, которое заставит крепко призадуматься любой народ, склонный к бунту. Но теперь их стало возможно победить. Ты понимаешь, что это значит?

– Это значит, что однажды у нас на горбу может оказаться другая шайка тиранов?

Я очень старалась быть обходительной, но тут уж раздражение взяло верх. Они высказывались вокруг да около, а на мои вопросы и не думали отвечать.

Серимн, судя по всему, ничуть не обиделась.

– Возможно, – сказала она. – Но что это будет за шайка? Каждый высокородный клан, правящий совет, избранный министр – все возжелают править Ста Тысячами Королевств. А если все сразу ринутся к власти – ты представляешь себе, что тогда начнется?

– Скандалы, интриги, убийства… или чем еще вы там во дворце развлекаетесь? – сказала я. – То-то леди Неммер позабавится!

– Верно. А также череда переворотов, пока слабые вельможи будут свергаться более сильными и властолюбивыми. И восстания повсюду: в каждом королевстве найдется меньшинство, жаждущее отхватить себе кусок. Будут заключаться союзы – слабые королевства начнут объединять силы. – Серимн протяжно, устало вздохнула. – Война, госпожа Орри. Будет война.

Я содрогнулась – как подобало доброй девочке-итемпанке, которой я, вообще-то, никогда не была. Война была полной анафемой перед ликом Блистательного Итемпаса. Я была наслышана о временах прежде единоличного правления Блистательного, до того, как Арамери издали строгие законы, направленные против войны и раздоров. В те старые недобрые времена происходили битвы, и в каждой гибли многие тысячи. Стирались с лица земли города, а их население вырезалось победителями, которые насиловали и убивали беззащитных горожан…

– Г-где? – выдавила я.

Ответ потряс меня до глубины души:

– Повсюду.

Я себе не могла даже представить подобного. Повсюду!.. Какое-то сумасшествие. Хаос…

И тут я вспомнила. Нахадот, Повелитель Ночи, был также богом хаоса. Мог ли он придумать более подходящее наказание для человечества?

– Если Арамери падут и окончится власть Блистательного, войны вернутся, – сказала Серимн. – Этого-то орден Итемпаса и боится превыше всяких божественных угроз, потому что опасность будет грозить не одному городу, а всей нашей цивилизации. И так уже ходят слухи о брожениях в Дальнем Севере и на островах – эти земли насильственно обратили в итемпанство после Войны богов. Они не забыли и не простили того, что мы с ними сделали в те времена.

– Эти мне жители Дальнего Севера, – презрительно буркнул кто-то. – Темные варвары! Две тысячи лет прошло, а они все злобу копят!

– Да, варвары, и да, копят, – сказал Хадо, о котором я успела почти забыть. – Но не так ли обозлились и мы сами, когда нам было велено начать чтить Ночного хозяина?

Вокруг стола пронесся ропот согласия.

– Вот именно, – сказал найпри. – Поэтому орден сквозь пальцы смотрит на ересь и предпочитает не замечать, когда прежде верные итемпаны начинают пренебрегать своими обязанностями. Они надеются, что новые вероучения займут умы и дадут время Арамери подготовиться к грядущим потрясениям.

– Только все это без толку, – сказала Серимн, и гневная нотка прорвалась в ее голос. – Теврил, нынешний лорд Арамери, надеется быстро прекратить любую войну. Но, готовясь к всемирной схватке, он совсем отвлекся от угрозы с небес…

Я вздохнула, ощущая усталость, причем не только телесную.

– Вы, конечно, озабочены очень по делу, но Ночной хозяин… он… – Я беспомощно развела руками. – Он же сила природы! Может, нам всем пора молиться Сумеречной госпоже, раз уж она, как ты говоришь, способна как-то его обуздать? Или начинать загодя выбирать себе рай по вкусу для загробной жизни?

В голосе Серимн прозвучала мягкая укоризна.

– Мы предпочитаем упреждать события, госпожа Орри. Возможно, сейчас во мне говорит кровь Арамери, но мне как-то не хочется позволять уже разведанной угрозе зреть без помехи. Всегда лучше нанести удар первым!

– Удар?.. – Я непроизвольно хихикнула, уверенная, что ослышалась. – Кому, богу? Но это же невозможно!

– Возможно, госпожа Орри, очень даже возможно. В конце концов, это делалось и прежде.

Я замерла. Улыбка постепенно сползла с моего лица.

– Богорожденная Роул?.. Так это вы убили ее?..

Серимн уклончиво рассмеялась:

– Я, вообще-то, имела в виду Войну богов и то, как наш Отец Небесный убил Энефу. Если уж не избегла смерти одна из Троих, значит умереть может каждый!

Я растерянно замолчала. Мне окончательно расхотелось смеяться. Серимн была далеко не дура. И я сомневалась, чтобы кто-то из Арамери стал намекать на убийство богини, не будь в его власти действительно совершить это.

– И это, возвращаясь к нашим частным делам, и есть причина, по которой мы тебя похитили.

Серимн сдвинула свой бокал с моим, в тишине хрусталь прозвенел громко, как колокольчик. Сотрапезники внимали каждому слову Серимн, затаив дыхание. Когда она приветственно подняла бокал, они ответили тем же.

– За возвращение Блистательного, – сказал найпри.

– И Повелителя Света, – добавила женщина, та, что высказалась насчет моего зрения.

– За окончание тьмы, – проговорил Хадо.

Каждый сидевший за столом в свой черед произнес несколько слов в том же духе. Все вместе походило на торжественный ритуал: люди по очереди подтверждали свою приверженность совершенно запредельной, безумной идее.

Когда все высказались и замолчали, заговорила я. Мой голос звучал точно из могилы – я осознала непостижимое.

– Вы задумали убить Ночного хозяина?..

– Да, – сказала она.

Тут подошел очередной слуга, и я услышала, как снимают крышку с подноса.

– И мы желаем, чтобы ты нам помогла. Будешь десерт?

9

«ОБОЛЬЩЕНИЕ»

(рисунок углем)

После ужина ни о богах, ни о безумных заговорах больше не рассуждали. Я была слишком ошеломлена услышанным, чтобы задавать вопросы, а кроме того, Серимн ясно дала понять, что отвечать более не намерена.

– Думается, сегодня мы уже достаточно наговорились, – сказала она, а потом рассмеялась полнозвучным, идеально выверенным смехом. – Ты что-то прямо побледнела у нас, милочка.

Одним словом, меня отвели назад в мою комнату, где Йонт вручила мне домашнюю одежду и чашку пряного вина – выпить перед вечерними молитвами, как было принято у мароне. Вычитала в книжке, наверное. Я заподозрила, что за мной будут наблюдать, поэтому послушно выпила вино и принялась молиться – в первый раз за несколько лет. Правда, молилась я вовсе не Блистательному Итемпасу.

Я попыталась мысленно воззвать к Сумасброду… Не зря ведь он мне внушал, что боги способны слышать молитвы своих верных, невзирая на расстояния и обстоятельства? Просто молитва должна быть достаточно жаркой, вот и вся хитрость. Я не считала себя фанатичной последовательницей Сумасброда и только надеялась, что моим молитвам придаст силы отчаяние.

«Я знаю, где ты, – шептала я мысленно, чтобы меня не подслушали. – Я еще не разведала, как вытащить тебя оттуда, но я очень стараюсь. Слышишь ли ты меня?..»

Я много раз повторила свой безмолвный призыв и около часа ждала ответа, не поднимаясь с колен, но его так и не последовало.

Я знала, что Сумасброд пребывал где-то там, в этом холодном месте, где нет никаких ощущений, – в Пустоте. Знать бы еще, где находилась сама эта Пустота… Я, кстати, не была уверена, что к ней применимо понятие «где». Насколько я разобралась, лишь новозоры могли открывать и закрывать туда проход. Или не все новозоры, а только их обученный писец – найпри. Я положила себе наипервейшим делом это выяснить.

На другое утро я проснулась на рассвете, проведя беспокойную ночь. Народ в Доме уже шевелился. Я слышала сквозь дверь, как по коридору ходили люди, елозили по полу швабры, звучала повседневная болтовня. Могла бы загодя догадаться, что общество итемпанов начинало свой день задолго до рассвета. По коридорам, отражаясь от стен, ко мне доносились отзвуки пения – тот самый бессловесный гимн Новых Зорь. Он показался мне куда более духоподъемным, чем сами новозоры, насколько я их успела узнать. Похоже, где-то происходило утреннее богослужение. А раз так, значит вот-вот явятся и за мной. Старательно подавляя тревогу, я натянула одежду, которую мне дали, и стала ждать.

Вскоре замок моей комнаты действительно отомкнулся, и кто-то вошел.

– Йонт? – окликнула я наудачу.

– Нет, это вновь Хадо, – ответил мужской голос.

Живот у меня свело судорогой, но, кажется, я сумела не показать, насколько мне не по себе. Было в этом человеке что-то такое, отчего у меня мурашки бегали по спине. И дело не в том, что он участвовал в моем похищении и порывался силком зачислить в свою секту. И даже не в косвенной угрозе, высказанной накануне. Временами мне начинало казаться, будто я могла его видеть. Только он не сиял, а, наоборот, выглядел тенью еще черней окружавшего меня мрака. А еще у меня было такое чувство – никаких доказательств, но сдавалось мне, что тот его образ, который он мне показывал, был не лицом, а личиной, и на самом деле он надо мною смеялся.

– Прости, если разочаровал тебя.

Он таки уловил мое беспокойство, и, как следовало ожидать, оно его позабавило.

– Йонт по утрам исполняет послушание: наводит чистоту. Со временем ты тоже узнаешь, что это такое.

– Со временем?

– Видишь ли, у нас традиция – новообращенный включается в рабочую артель, но мы еще подыскиваем послушание, которое подошло бы к твоим необычным запросам.

Не в силах совладать с собой, я ощетинилась:

– Ты имеешь в виду, что я слепая? Я вполне способна к уборке, только попросила бы дать мне посох!

Ибо мой собственный, к моему немалому огорчению, остался на мостовой возле дома Сумасброда. Мне недоставало его, точно старого друга.

– Нет, эру Шот, – сказал Хадо. – Я имею в виду, что ты ведь удерешь при первой возможности.

Я вздрогнула, и он негромко рассмеялся:

– Мы обычно не приставляем стражу к исполняющим послушание, но пока мы не уверимся в твоей приверженности нашей стезе… Скажем так: было бы крайне глупо оставлять тебя без присмотра.

Я глубоко вдохнула и выдохнула:

– Удивляюсь, что у вас не выработано особого порядка, как поступать с послушниками вроде меня. Раз уж вы ни похищать, ни принуждать не стесняетесь…

– Можешь верить или нет, но большинство наших новообращенных явились к нам добровольно.

Разговаривая со мной, Хадо расхаживал по комнате, осматривая каждую мелочь. Я слышала, как он вынул подсвечник из настенной скобы: может, заметил, что я рано задула свечу. Мне ведь свет был не нужен, а мысль о том, чтобы погибнуть во сне от пожара, как-то не радовала. А Хадо продолжал:

– Мы набрали немало народу в определенных слоях населения – например, среди итемпанских мирян, разочарованных последними изменениями в деятельности ордена. Полагаю, нас будет ждать успех и в Нимаро, когда мы надумаем там обосноваться.

– Мастер Хадо, – сказала я, – даже в Нимаро полно таких, кто не жаждет поклоняться Итемпасу как-то иначе, нежели все. И никто не заставит их делать то, что им не по сердцу.

– А вот и неправда, – ответил он, отчего я сразу нахмурилась. – До начала минувшего десятилетия все смертные в Ста Тысячах Королевств чтили Итемпаса одинаково, строго определенным образом. Еженедельные приношения, молебны в Белых залах, ежемесячные часы служения, уроки для детей от трех до пятнадцати лет… В каждый святой праздник по всему миру проводились одни и те же ритуалы и воспевались одни и те же молитвы. А те, кому это не нравилось…

Он сделал паузу и повернулся ко мне, по-прежнему излучая то невозмутимое веселье, которое меня в нем так бесило.

– Ну, ты лучше меня знаешь, что с ними случалось, госпожа Шот. Не знаю только, много ли было в твоей стране недовольных…

Я ничего не ответила, потому что последние слова определенно были камешком в мой огород: я же была маронейкой, покинувшей Нимаро при первой возможности. Что еще хуже, Хадо был прав. Мой собственный отец терпеть не мог Белые залы, раз и навсегда установленные обряды и закостенелое следование традиции. Он рассказывал, что некогда у мароне бытовало своеобычное почитание Блистательного Итемпаса – особенная поэзия, святое писание и жрецы, которые были воинами и хранителями истории, а не надсмотрщиками. Если уж на то пошло, у нас и свой язык был в те далекие времена… Потом к власти пришли Арамери, и всему этому настал конец.

– Вот видишь, – сказал Хадо.

Он читал на моем лице, точно в открытой книге, и мне хотелось его задушить.

– Итемпас любит порядок, а не возможность выбора. А раз так… – Подойдя ко мне, он взял мою ладонь, понудил подняться и дал взять себя под руку. – Раз так, нам мало выгоды привлекать в наши ряды подобных тебе. И мы нипочем не пошли бы на это, не будь ты так важна для нашего дела.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю