Текст книги "Наследие. Трилогия (ЛП)"
Автор книги: Нора Кейта Джемисин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 77 страниц)
Я нервно сглотнула – и выругала себя за то, что выдала беспокойство.
– Я готова вознаградить вас за эту услугу.
В странном свете лицо Вирейна почти не казалось удивленным.
– Хм, хм… – Губы его растянулись в усталой улыбке. – Леди Йейнэ, вы умеете удивлять. Возможно, вы и впрямь плоть от плоти нашей семьи.
– Я поступаю так, как велит необходимость, – отрезала я. – И вы, как и я, прекрасно знаете, что мое время истекает и мне не до дипломатических тонкостей.
Улыбка изгладилась с его лица.
– Да, знаю.
– Тогда помогите.
– Что за послание? И кому оно адресовано?
– Если бы я хотела посвятить в эту тайну половину дворца, я бы не спрашивала, как его передать адресату лично.
– Я спрашиваю, миледи, потому что вы сможете отправить это послание лишь при моем посредничестве.
Я не сразу нашлась с ответом – он меня изрядно удивил, и не сказать, чтоб приятно. Но с другой стороны, почему бы и нет? Уж не знаю, как на самом деле передавали послания волшебные кристаллы, но магия их совершенно точно черпала силу из божественных сигил – а уж воспроизвести сигилы способен любой опытный писец.
Вирейн мне не нравился. Не знаю почему, я сама не могла ответить на этот вопрос. У него в глазах стояла такая горечь и такое презрение звучало в голосе, когда он говорил о Декарте и о других высокорожденных… похоже, он, как и Энефадэ, был оружием. И возможно, таким же рабом, как и они. А еще рядом с ним мне становилось как-то не по себе. Наверное, потому, что я чувствовала – на верность и преданность этот человек не способен и блюдет лишь свои интересы. А это значило, что он станет хранить мои секреты, лишь пока ему это выгодно. Но что, если окажется прибыльнее выдать их Декарте? Или, того хуже, Реладу с Симиной? Человек, который услуживает всем без изъятия, с такой же легкостью предаст всех. Без изъятия.
Созерцая мои мыслительные усилия, он злобно захихикал:
– Ах, ну конечно, миледи, вы всегда можете попросить об этом Сиэя! Или даже Нахадота… Без сомнения, он исполнит вашу просьбу… Если его как следует, м-гм, попросить, хи-хи-хи…
– Он исполнит, не извольте сомневаться… – процедила я в ответ.
*
В даррском есть такое слово для влечения ко всему опасному – эсуи. Воины, когда ими овладевает эсуи, идут в безнадежный бой и умирают, хохоча в лицо врагам. Эсуи испытывают женщины, когда их тянет в объятия тех, с кем не стоит ложиться и вступать в любовную связь, – к мужчинам, из которых не выйдет хороших отцов. К вражеским женщинам. В сенмитском есть похожее слово, «жажда». У него тоже много значений – например, «жажда крови», или «жажда жизни». Но у эсуи значений больше. За этим словом стоят и сила, и слава, и безумие. Оно обозначает все безумные, иррациональные, утягивающие в бездну порывы. Плохо, когда тобой овладело эсуи. Но с другой стороны, без него и жизнь не жизнь.
Думаю, именно эсуи влечет меня к Нахадоту. Возможно, эсуи владеет и им.
Но это так, лирическое отступление.
*
– …и ему тут же какой-нибудь чистокровный Арамери прикажет доложить содержание моего письма.
– Вы, миледи, действительно думаете, что мне есть дело до ваших интриг? Я два десятка лет провел, лавируя между Реладом и Симиной, куда вам до них… – Вирейн насмешливо закатил глаза. – К тому же мне решительно все равно, кто из вас станет преемником Декарты.
– Новый глава семьи может сделать вашу жизнь легче. Или труднее.
Я произнесла это совершенно бесстрастным голосом. Пусть сам потрудится вычитать из моих слов обещание – или угрозу.
– И я бы сказала, что всему миру есть дело до того, кто сядет на трон Арамери.
– Даже Декарта в ответе перед высшими силами! – с жаром проговорил Вирейн.
Догадаться бы еще, что это значило – особенно в контексте нашей беседы. А Вирейн снова смотрел в яму под решеткой, и в глазах отражался исходивший оттуда белесый свет. И вдруг лицо его приняло такое выражение, что я немедленно насторожилась.
– Подойдите сюда, миледи, – сказал он и поманил меня к решетке. – Посмотрите вниз.
Я нахмурилась:
– Зачем мне это делать?
– Меня разбирает любопытство. Я хотел узнать кое-что.
– Что именно?
Он ничего не ответил, лишь выжидательно посмотрел на меня. В конце концов я вздохнула и подошла к краю.
Сначала я не увидела ровным счетом ничего. Затем донесся очередной тихий жуткий стон, на дне ямы что-то зашевелилось – и я увидела. Увидела, что там шевелится.
Не знаю, как у меня получилось не броситься со всех ног прочь. Я едва сдержала позыв к рвоте.
Представьте себе человека. Которому выломали и вытянули руки и ноги, смяли тело, как глину. Добавили новых рук и ног – боги знают, для каких целей. Вывернули наружу часть внутренностей, но заставили их по-прежнему исполнять свои функции. Запечатали рот и – Отец Небесный. Бог богов…
А самое страшное – этому несчастному оставили рассудок. В изуродованных глазах светился разум. Они не смилостивились над ним, не подарили ему милосердное забвение безумия.
На моем лице – в который раз! – отобразились все переживания. На лбу и на верхней губе выступила испарина. Вирейн, не отрываясь, внимательно смотрел на меня. Прежде чем я смогла задать вопрос, пришлось нервно сглотнуть.
– Ну так и что же? – спросила я. – Я удовлетворила ваше любопытство?
И тут он взглянул на меня так, что я почувствовала нешуточное беспокойство – хотя хватало и того, что мы стояли над колодцем, на дне которого корчилось страшное доказательство его силы и власти. В его глазах я увидела жажду – только не такую, как мужчина испытывает к женщине, но какую? Я не сумела бы сказать, однако выражение его лица весьма неприятно напоминало, как в человеческом облике выглядел Нахадот. Мои пальцы сами собой потянулись к кинжалу.
– Да, – тихо ответил он, в глазах вспыхнул глумливый огонек. – Я хотел знать, есть ли у тебя шанс победить. Я хотел знать это – чтобы понять, стоит ли помогать тебе или нет.
– И что же ты решил? – Я уже знала, каким будет ответ.
Он показал на яму:
– Киннет посмотрела бы на это существо, даже не изменившись в лице. Более того, она бы сама проделала с ним все это – причем с удовольствием.
– Лжешь!
– Или сделала бы вид, что получает удовольствие, проделывая все это. Естественно и непринужденно. Она могла бы одержать победу над Декартой. А ты – нет.
– Может, ты и прав, – вспыхнула я. – Зато у меня есть душа. А у тебя – нет. На что ты ее сменял, не припомнишь?
К моему удивлению, глумливая ухмылка покинула его лицо. Вирейн снова заглянул в яму, в сероватом свете глаза его выглядели бесцветными и старыми-старыми – даже старше, чем у Декарты.
– Этого недостаточно, – проговорил он.
Обошел меня и направился к лифту.
Я не пошла следом. Хотя могла бы. Но я отступила к стене и села на пол. И стала ждать. Казалось, это будет тянуться вечно – молчание, прерываемое лишь слабыми стонами несчастного из ямы, сероватое выморочное сияние над решеткой. И тут дворец знакомо содрогнулся, словно огромная невидимая рука сминала его в складки. Я замерла – и принялась считать минуты. Я ждала, пока солнце окончательно опустится за горизонт. А потом поднялась и пошла в коридор. Повернувшись спиной к ублиетте. В сероватом свете моя тень колыхалась тоненьким бледным силуэтом. Я должна стоять спиной к свету – так лицо останется в тени. А потом я тихо произнесла:
– Нахадот.
Стены погасли еще до того, как я повернулась. Но в комнате почему-то было светлее, чем я ожидала. Все из-за света, поднимавшегося из ямы. Почему-то тьма Ночного хозяина не имела власти приглушить его.
Он смотрел на меня. Лицо оставалось бесстрастным и непроницаемым, в бесцветном свете его черты казались еще прекраснее, чем прежде.
– Вот, – сказала я и прошла мимо него к ублиетте.
Узник взглянул вверх. Возможно, почувствовал, что я хочу сделать. Я снова заглянула в яму, и на этот раз меня не передернуло. Я ткнула пальцем вниз.
– Исцели его, – сказала я.
В ответ я ожидала чего угодно – ярости, насмешек, торжествующего злорадства. В конце концов, невозможно предугадать, как Ночной хозяин отнесется к моему первому приказу. Но он ответил так, как я совсем, совсем не ожидала.
– Не могу.
Я непонимающе нахмурилась, а он, не изменившись в лице, продолжил смотреть на изувеченное существо на дне ямы.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Это приказал сделать Декарта.
Ах вот оно что. И поскольку у него – сигила власти, я не могу отменить его приказ. Я закрыла глаза и прочла молитву, прося прощения у… в общем, любого бога, который захотел бы прислушаться.
– Хорошо, – тихо проговорила я – слишком тихо и робко для огромного зала.
И сделала глубокий вдох:
– Тогда убей его.
– Я и этого не могу сделать.
От этих слов я вздрогнула, как от удара.
– Во имя Вихря! Почему нет?!
Нахадот улыбнулся. Странной такой улыбкой – было в ней что-то, что волновало меня даже больше обычного. Но нет, сейчас не время думать о таких вещах.
– Церемония передачи власти состоится через четыре дня, – сказал он. – Кто-то должен отправить Камень Земли в зал, где проходит ритуал. Такова традиция.
– Что? Я не…
Нахадот ткнул пальцем в яму. Не на извивающееся, стонущее существо на дне, а на что-то, лежавшее неподалеку от него. Я присмотрелась – и увидела. Дно ямы освещало тусклое серое сияние, столь не похожее на обычное свечение дворцовых стен. А Нахадот указывал на источник сияния. Точнее, там сгустился не свет, а тот самый странный серый цвет. Я вгляделась, и мне показалось, что я вижу темную тень на обычной перламутровой белесой поверхности пола. Что-то маленькое.
Вот оно что. Все это время он был прямо у меня под ногами. Камень Земли.
– Предназначение дворца в том, чтобы направлять и удерживать в себе его силу. Но тут, так близко от источника его мощи, утечка неизбежна.
Палец Нахадота чуть сместился:
– Сила Камня не дает ему умереть.
Во рту у меня разом пересохло.
– А… а что значит «отправить Камень в зал, где происходит ритуал»?
В этот раз он показал наверх. И я увидела в потолке узкое круглое отверстие, очень напоминающее дымоход. Тоннель уходил вертикально вверх, и света в конце я не разглядела.
– Камень неподвластен никакой магии. Живое существо, оказавшись с ним рядом, испытает смертельные муки. Чтобы исполнить на первый взгляд простое задание – силой мысли перенести Камень отсюда в верхний зал, – один из детей Энефы должен отдать жизнь.
Теперь все стало понятно. О боги, какой кошмар. Какой ужас. Тот бедняга в яме – он ведь хотел умереть. Но Камень удерживал его в жизни. А чтобы избавиться от мук, причиняемых искореженным телом, человек должен был поучаствовать в собственной казни.
– Кто он? – спросила я.
Там, внизу, несчастный сумел принять сидячее положение – хотя оно тоже причиняло ему боль. Я слышала, как он тихо плачет.
– Еще один глупец, пойманный за тем, что молился объявленному вне закона богу. К тому же он дальний родственник Арамери. Они не всех загнали во дворец, некоторых оставили на свободе – на развод, наверное. Так что он дважды подписал себе смертный приговор…
– Он-н… мог бы… – Мысли путались, ужас цепенил разум. – Но ведь он мог бы пожелать, чтобы Камень исчез отсюда. И рухнул в вулкан. Или куда-нибудь во льды.
– Тогда кого-то из нас просто отправят на его поиски. Но он не восстанет против Декарты. Если он отправит Камень не туда, куда нужно, его возлюбленная разделит его участь.
Человек издал особенно громкий стон. Он бы закричал – если бы не перекрученное горло и искореженные челюсти. Мои глаза заволокло слезами, серый свет затуманился.
– Ш-ш-ш, – вдруг произнес Нахадот.
Я изумленно посмотрела на него, но он все так же глядел в яму.
– Ш-ш-ш… Скоро все кончится. Прости меня.
Нахадот заметил мое удивление и снова странно улыбнулся. Я не поняла, что он хотел сказать этой улыбкой. Или не хотела понимать. Но я была слепа, когда так поступала. Я все еще думала, что знаю его.
– Я всегда слышу их молитвы, – проговорил Ночной хозяин. – Слышу – хотя и не имею права ответить на них…
*
Мы стояли в начале Пирса и смотрели на город, расстилавшийся в полумиле под нами.
– Мне нужно кое-кому… пригрозить, – сказала я.
Это были первые слова с того момента, как мы ушли от ублиетты. Нахадот шел за мной до самого Пирса. Я брела наобум, все равно куда. А он просто следовал за мной. Слуги и чистокровные шарахались от нас одинаково. Он стоял и молчал, а я чувствовала его присутствие рядом с собой.
– Его зовут Гемид. Он сановник. В Менчей. Возможно, именно он возглавляет союз против Дарра. Его нужно… припугнуть.
– Чтобы припугнуть кого-нибудь, нужно иметь возможность этому кому-то навредить, – сказал Нахадот.
Я пожала плечами:
– Ну, меня же Арамери приняли в семью. Так что Гемид должен думать, что я вполне могу причинить ему вред.
– За пределами дворца у тебя нет власти приказывать нам. А Декарта никогда не позволит тебе причинить вред стране, которая ничем не оскорбила Арамери.
Я молчала.
Нахадот с интересом посмотрел на меня.
– Вот оно что. Но блефовать вечно нельзя. Он тебя быстро раскусит.
– А мне и не нужно долго блефовать. – Я отодвинулась от ограждения и повернулась к Нахадоту. – Мне всего-то нужно четыре дня. И я смогу воспользоваться твоей силой вне пределов дворца, если… если ты разрешишь. Ты… разрешишь?
Нахадот выпрямился. И вдруг поднял руку и дотронулся до моего лица. Он провел рукой по щеке, большой палец коснулся нижней губы. Врать не буду – в голову полезли всякие весьма опасные мысли.
– Сегодня ты приказала мне убить человека, – сказал он.
Я сглотнула слюну:
– Чтобы избавить его от мучений.
– Да.
И он снова посмотрел на меня как там, у ублиетты, – странно. И меня вдруг осенило. В его взгляде я вижу понимание. Почти человеческое сострадание. Словно бы в этот момент бог думал и чувствовал прямо как мы.
– Ты никогда не станешь Энефой, – проговорил он. – Но в тебе есть ее сила. Не обижайся, что я вас сравниваю, маленькая пешка в большой игре…
Я замерла – интересно, а он умеет читать мысли? Похоже, что да.
– Я по пустякам не обижаюсь, вообще-то.
Нахадот отступил. И широко развел руки, открывая темную пустоту на месте тела. Стоял и ждал.
Я вошла в него, и тьма окружила меня. Возможно, мне почудилось, но в этот раз она не была такой холодной.
19
БРИЛЛИАНТЫ
Ты – никто. Одна из многих. Ты ничего особенного из себя не представляешь. Я такого унижения себе не желала. И мне это сравнение не нравится.
Ну и отлично. Ты мне, чтобы ты знала, тоже не нравишься.
*
Мы оказались в величественном, ярко освещенном зале – кругом серый и белый мрамор, по стенам – узкие прямоугольные окна, над головами – огромная люстра. Если бы я не побывала в Небе, то, наверное, очень впечатлилась бы убранством. С обеих сторон зал замыкали двойные двери из темного полированного дерева. Похоже, за ними находились другие покои – столь же великолепные. Из открытых окон доносились крики расхваливающих свой товар торговцев, детский плач, конское ржание и женский смех. Обычные звуки большого города.
Вокруг – ни души. Хотя день только-только перевалил на вечер. Я успела хорошо изучить Нахадота и подумала, что это не случайно.
Я кивнула на двери:
– Гемид один?
– Нет. С ним стража, другие сановники, советники – много кто.
Ну конечно. К войне удобно готовиться в большой компании. Я скривилась от злости – и тут же приструнила себя: нет, я не должна злиться. Я должна добиться отсрочки боевых действий. Мира. Как можно более долгого перемирия. Злость только все испортит.
– Пожалуйста, постарайся никого не убить, – пробормотала я, пока мы шли к дверям.
Нахадот не ответил, но свет в зале теперь казался приглушенным, тени от пляшущего пламени факелов резко обозначились, а в воздухе разлилась тяжесть.
Мои предки-Арамери прекрасно уяснили себе с течением времени – заплатив за это знание, кстати, кровью и душами погибших: Ночного хозяина невозможно контролировать. Его можно лишь спустить с поводка. Если Гемид все же вынудит меня прибегнуть к силе Нахадота – ох. Оставалось лишь молиться, что это не понадобится.
Я решительно шла вперед.
Двери распахнулись сами собой, с грохотом ударив в стены, если в Гемидовом дворце стража хоть что-то соображала, то уже должна была бежать сюда со всех ног. Одним словом, войти у нас получилось очень эффектно. Меня встретил нестройный хор изумленных выкриков и проклятий. Вокруг широкого, заваленного бумагами стола сидели мужчины – одни повскакивали, схватившись за оружие, другие ошарашенно таращились. На двоих были темно-красные плащи – воины страны Ток, я их сразу узнала. Значит, вот с кем Менчей вступил в союз. Во главе стола сидел человек, на вид лет шестидесяти от роду: богато одетый, седоватый, с лицом твердым, как кремень, и со стальным блеском в глазах. Чем-то он напомнил мне Декарту – пусть лишь и манерой держаться. Менчей были народом Дальнего Севера, похожими на дарре и амн. Он приподнялся, но так и не встал окончательно – и при этом выглядел злым, но не удивленным.
Я смотрела только на него, хотя и знала, что Менчей, как и Дарр, управляется не столько вождем, сколько Советом. В какой-то степени и он, и я были всего-навсего символическими фигурами. Но в грядущем противостоянии он станет фигурой ключевой.
– Приветствую благородного Гемида, – сказала я по-сенмитски.
Он злобно прищурился:
– Выходит, ты и есть та самая даррская сука.
– Одна из многих, благородный Гемид, одна из очень-очень многих.
Сановник что-то тихо приказал стоявшему рядом мужчине. Тот быстренько побежал выполнять распоряжение. Наверняка ему велели вытрясти из караула, как я сюда попала. Потом Гемид снова посмотрел на меня, на этот раз опасливо.
– Сейчас ты стоишь не среди многих, – протянул он. – Или все-таки нет? Неужели ты оказалась настолько глупа, чтобы объявиться здесь без сопровождения?
Я чуть было не оглянулась – и вовремя сдержалась. Конечно. Нахадот не соизволил показаться смертному взгляду. В конце концов, Энефадэ поклялись помогать мне, а если бы я сюда вперлась с Нахадотом за спиной на манер тени-переростка, от моего и без того шаткого авторитета вообще бы ничего не осталось.
Однако Нахадот никуда не делся. Он стоял за мной, невидимый и неслышимый. Я чувствовала его присутствие.
– Я пришла, – осторожно начала я, – не одна. Во всяком случае, не совсем одна. Но как ни крути, мы, Арамери, никогда не остаемся в одиночестве.
Один из мужчин – тоже весь разодетый, прямо как Гемид – прищурился.
– Да ты не Арамери, – процедил он. – Они тебя своей не признавали – никогда! И надо же, только пару месяцев назад…
– И вот поэтому вы и сколотили этот союз? – гаркнула я.
Некоторые насторожились, однако большинство присутствующих продолжили смотреть на меня, как смотрели. Да уж, вид у меня не очень устрашающий, по правде говоря.
– Что-то я не вижу связи. Если Арамери на меня плевать, то почему тогда Дарр – угроза?
– Дарр всегда был угрозой, – прорычал другой человек. – Вы, шлюхи, жрущие мужскую плоть…
– Довольно! – рявкнул Гемид, и человек замолчал.
Отлично. Значит, не столь уж символическая фигура этот Гемид.
– Выходит, дело не в том, что клан Арамери меня принял? – Я смерила того человека взглядом. – Ну да, конечно. Все дело в старой вражде. Мы последний раз сражались друг с другом – когда? И не сосчитать, сколько поколений назад. Неужели менчей отличаются такой хорошей памятью?
– Дарр отвоевал у нас плоскогорье Атир, – тихо сказал Гемид. – И вы прекрасно знаете, что мы заберем его обратно.
Это я знала, а еще я знала, что это дичь и чушь и Атир не стоит войны. Люди, которые там жили, уже даже на менчей не говорили. Какая бессмыслица, какая дурость! Во мне, закипая, поднимался гнев.
– Кто за вами стоит? – крикнула я. – Кто? Релад? Симина? Кто-то из их приспешников? Ты кому зад-то подставляешь, Гемид? И сколько берешь за то, чтобы к тебе со спины подошли?!
Гемид сжал зубы, но промолчал. А вот остальные уступали ему в выдержке. Они взъерошились и принялись пронзать меня взглядами. Правда, не все. Некоторые выглядели весьма удрученными – видимо, как раз те, кого Симина или кто-то еще из моих родственников выбрал для дела.
– Вас, Йейнэ-энну, сюда не звали, – процедил Гемид. – Точнее, леди Йейнэ. Вы отнимаете мое время. Так что говорите, что хотели сказать, и убирайтесь отсюда.
Я наклонила голову, готовясь бодаться до конца:
– Отзовите войска. Войны с Дарром не будет.
Гемид вежливо выждал пару мгновений:
– Или что?
Я покачала головой:
– Или? Здесь нет никакого «или», благородный Гемид. Я за эти несколько дней многому научилась от моих новых родственников. В том числе я овладела их абсолютной властью. Мы не ставим ультиматумов. Арамери приказывают, Гемид, а остальные исполняют их приказы.
Люди стали переглядываться. Кто-то злился, кто-то не верил в мои угрозы. А двое остались стоять с непроницаемыми лицами: богато одетый человек рядом с Гемидом и сам Гемид. В их глазах я видела холодный расчет.
– У тебя нет абсолютной власти, – сказал человек рядом с Гемидом.
Говорил он бесстрастно – значит, на самом деле был не так уж уверен в своей правоте.
– Тебя еще даже наследницей не назвали.
– Да, это так, – согласилась я. – Только у лорда Декарты в руках полная власть над Сотней Тысяч Королевств. Только он властен над их процветанием. Увяданием. Жизнью. И смертью.
Гемид при этих словах не нахмурился, но присобрал лоб в складки.
– У деда есть эта власть, но, конечно, он может передать ее – на время – тому, кто заслужил его благорасположение.
И тут я замолчала, а они принялись напряженно размышлять, заслужила я благорасположение Декарты или нет. Возможно, сам факт, что меня призвали в Небо и пометили сигилой полного родства, должен говорить о многом!
Гемид обменялся взглядом с человеком рядом с собой и только потом заговорил:
– Вы, леди Йейнэ, должны понять, что когда дело начато, не так-то просто остановить то, что уже пришло в движение. Нам понадобится время, чтобы обсудить ваш… приказ.
– Естественно, – отозвалась я. – Обсуждайте. У вас десять минут. Я подожду.
– Да что ж… – Это сказал другой мужчина – помоложе и покрупнее тех двоих.
Один из тех, о ком я сразу подумала, – агент родственничков. Он смотрел на меня, как на какашку, которая приклеилась к подошве башмака после похода на рынок.
– Благородный Гемид, я надеюсь, вы не станете придавать значения этим смехотворным требованиям?
Гемид свирепо вытаращился на него, однако его молчаливый упрек не оказал воздействия на крикуна. Тот вскочил из-за стола и подошел ко мне – с враждебными намерениями. Каждую даррскую женщину учили, чего ждать от ведущего себя так мужчины. Они используют тот же прием, что и крупные животные, к примеру собаки – вздыбливают шерсть и рычат. Только чаще всего за таким рычанием ничего не последует, угроза – призрачна, а сила женщины заключается в том, чтобы понять, действительно ли ей угрожают или просто топорщат шерсть на загривке и издают устрашающие звуки. Пока этот человек не представлял настоящей угрозы, но это могло измениться с минуты на минуту.
Он встал передо мной, спиной к своим товарищам, и уткнул в меня палец.
– Вы только гляньте на нее! Да им, наверное, пришлось писца звать! Без него кто бы доказал, что эта девка выползла из места между ног шлюхи из рода Арамери!
– Риш! – рявкнул Гемид. – Ну-ка сядь!
Но названный Ришем человек не обратил внимания на его слова. Он развернулся ко мне спиной – и угроза вдруг стала абсолютно реальной. Я заметила это по тому, как он перенес вес тела – его рука выдвинулась к правому боку.
Он хочет ударить – неожиданно. У меня есть одно мгновение, чтобы решить – отскочить или выхватить кинжал и…
И тут, в этот убывающий миг, мощь вокруг меня сгустилась в злое облако, мгновенно затвердевшее в острое стекло.
*
Экая сложная метафора. А ведь времени, чтобы метафорами думать, совсем не оставалось. А метафора сложная. Я должна была бы понять, что что-то не так, но не поняла.
*
Риш резко развернулся. Я стояла не двигаясь – готовилась принять удар. В трех дюймах от моего лица кулак Риша соскользнул с чего-то, чего никто не видел, а когда соскользнул, раздался громкий клацающий звук. Словно камень ударил о камень.
Риш отдернул руку – испугался. Удивился – ну как же, девку не удалось на место поставить. Он воззрился на свой кулак – на нем, прямо на костяшках пальцев, вдруг появилось черное, блестящее острыми гранями пятно. Я стояла близко и сразу заметила, что кожа вокруг пятна пошла волдырями, словно бы запекаясь на сильном огне. Однако ее не жгло, а морозило – я чувствовала дыхание холода. Что холод, что огонь – эффект один и тот же, плоть увядала и отваливалась кусками, как обгорелая, но под отслаивающейся кожей проявлялось не голое мясо, а камень.
Я так и не поняла, почему Риш так долго молчал и смотрел на свою руку.
Но потом он все-таки закричал.
И все мужчины в зале разом зашевелились. Кто-то отскочил от стола, едва не перевернув кресло. Двое других бросились Ришу на помощь. Гемид двинулся было тоже, однако что-то глубинное, возможно инстинкт самосохранения, вдруг пробудилось в роскошно одетом человеке рядом с ним – он взял Гемида за плечо и остановил. И поступил мудро, как выяснилось, потому что первый из подбежавших к Ришу – тот самый, в токской одежде – схватил беднягу за запястье, тщась понять, что происходит.
А черное пятно росло, оно расползлось на всю кисть, и она превратилась в кристалл в форме сжатого кулака. Только кончики пальцев еще оставались розовыми – живой плотью, но и их поглощал камень. Прямо на моих глазах. Обезумевший от боли Риш принялся отбиваться от токца, а тот попытался удержать его кулак – и дотронулся до окаменевшей руки. И тут же отдернул свою, будто камень ожег его нестерпимым холодом, – и я увидела, что по ладони Тока тоже расползается черное пятно.
А ведь это не простое стекло, подсказала мне еще не парализованная ужасом часть разума. И не кварц – потому что слишком красивая, слишком блестящая. Безупречные грани ярко сверкали – ни дать ни взять, настоящий бриллиант. Бриллиант. Вот во что превратились их тела! Черный бриллиант – самый дорогой, самый редкий камень из всех существующих!
Ток закричал от боли. Ему вторили еще несколько голосов.
И только я стояла неподвижно, не изменившись в лице и молча наблюдая за происходящим.
*
Зря он решил меня ударить… И он получил по заслугам! Зачем замахнулся?
А тот, кто бросился ему на помощь? Что он заслужил?
Они все – враги. Все они – враги моего народа. Зря они… они не должны были… О боги. Боги!
Ночного хозяина невозможно контролировать, детка. Его можно лишь спустить с поводка. А ведь ты попросила его не убивать…
*
Мне нельзя выказывать слабость.
Так что пока двое мужчин вопили от боли и корчились в муках, я молча обошла их и приблизилась к столу. Гемид смотрел на меня – его лицо перекосилось от злости и изумления.
А я сказала:
– Можете обдумывать мой приказ столько, сколько понадобится.
И развернулась, чтобы уйти.
– П-подожди.
Гемид все-таки выдавил это из себя. Я замерла – стараясь не смотреть на тех двоих. Риш более чем наполовину обратился в алмаз, камень расползался по его руке и груди, пожирал ногу, тек вверх по шее. Он лежал на полу и не кричал – нет, только монотонно и тоненько подвывал. Возможно, горло уже окаменело… Другой тянулся к товарищам, умоляя дать ему меч, чтобы отсечь руку. Молоденький воин – видимо, из Гемидовых наследников, уж очень лица похожи, – обнажил клинок и осторожно двинулся вперед, но другой схватил его за плечо и оттащил в сторону. Мудрое решение – вокруг двоих бьющихся в конвульсиях мужчин посверкивали на полу черные осколки, не более зернышка размером. Риш бился в агонии, колотил рукой, и от окаменевшей плоти брызгами разлетались алмазики. Ток припал на здоровую руку, большой палец дотронулся до осколка. И тут же почернел.
– Прекрати это, – пробормотал Гемид.
– Я это не начинала.
Он быстро выругался на родном языке:
– Да проклянут тебя боги – хватит! Останови это! Ты… ты чудовище!
И тут я расхохоталась. Правда, совсем не оттого, что мне стало весело. Наоборот, я была себе противна. Но менчей не понять.
– Я – Арамери, – отрезала я.
Кто-то из умиравших вдруг замолк. Я развернулась. Оказалось, молча лежал не Ток – тот еще вопил на пределе легких, а чернота ползла вниз по спине. Вокруг рта Риша все закаменело – да и нижняя половина лица тоже обратилась в черный бриллиант. Туловище чернота не тронула – хотя постепенно сползала по второй ноге. Возможно, пожрав все нежизненно важные органы и части тела, она остановится, и человек выживет. Сойдет с ума, непоправимо покалечится – но не умрет. В конце концов, я же попросила Нахадота никого не убивать.
Я отвела глаза. А то ненароком вырвет – и они поймут, что я не такая уж непреклонная Арамери.
– Поймите меня правильно, – проговорила я.
Ужас, заполонивший сердце, изменил мой голос – тот стал низким и гулким, не таким писклявым, как раньше.
– Если смерть этих двоих спасет мой народ – эти люди умрут.
Я наклонилась, опершись ладонями на стол:
– А если для спасения моего народа мне понадобится убить всех, кто сейчас находится в этой комнате – и в этом дворце, то знай, Гемид, я обреку их на смерть без малейших колебаний! И ты бы на моем месте поступил точно так же.
Он не отрывал взгляда от Риша. А потом посмотрел на меня, и в глазах мелькнуло отвращение. И боязливое понимание – он все-таки уразумел, что имеет дело с Арамери. А может, к ненависти ко мне примешивалось еще и отвращение к самому себе? Что, если он поверил? В то, что он бы на моем месте поступил так же? Потому что он именно так бы и сделал. Да все бы так сделали – это я теперь точно знала. Мы, смертные, пойдем на что угодно, лишь бы защитить близких.
Я это себе всю оставшуюся жизнь буду повторять.
– Хватит!
Голос Гемида заглушали крики, но я видела, как пошевелились его губы.
– Хватит. Я отзову войска.
– И распустишь союз?
– Я могу отвечать лишь за действия менчей!
Но в голосе звучало отчаяние. Он отводил взгляд.
– Возможно, остальные решат напасть…
– Тогда предупреди их о последствиях, благородный Гемид. Если мне придется прибегнуть к подобным мерам снова, не двое погибнут – но две сотни. А если они заупрямятся – то две тысячи. Вы объявили нам войну, не мы вам. И не ждите, что я буду драться честно.
Гемид молча смотрел на меня, не скрывая ненависти. Я выдержала взгляд. Затем повернулась к тем двоим. Один все еще дрожал и скулил на полу. Второй, Риш, похоже, впал в забытье. Я подошла к ним. Поблескивающие на полу смертоносные черные осколки не причинили мне вреда. Просто захрустели под ногами.
Нахадот мог остановиться, когда хотел. Я была в этом абсолютно уверена. Возможно, он смог бы даже вернуть этим двоим их изначальный облик. Однако в сердце Гемида должен поселиться неизбывный ужас передо мной. От этого зависит судьба Дарра.
