Текст книги "Наследие. Трилогия (ЛП)"
Автор книги: Нора Кейта Джемисин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 77 страниц)
Он изумленно заморгал – а потом горько улыбнулся.
– Нет, – тихо ответил он. – Не хочу. Нет, я не хочу, чтобы меня назначили наследником, да еще и на таких условиях. Нет, я тебе не завидую. Но…
И Теврил отвернулся, и взгляд его скользнул по окнам, и я увидела в нем горькое разочарование, снедавшее его большую часть жизни. Он знал и не мог сказать вслух: я ведь столь же умен, как Релад и Симина. И я силен духом и тоже достоин власти. И способен повести за собой людей.
И если бы ему дали такой шанс – о, он бы так просто не сдался. Он бы воспользовался им в полной мере. Он бы сражался до конца – даже без надежды на победу, потому что сдаться означало бы уступить глупым предрассудкам насчет степеней родства – «полное родство», «полукровка», «квартерон»… Есть ли в этом логика? Да никакой! Разве амн вправду превосходят все остальные народы? Глупости. И что же, из-за этого он должен всю жизнь оставаться обычным слугой? Как несправедливо…
А я обречена оставаться пешкой в чужой игре? Хм. И вот тут я нахмурилась.
Теврил это заметил:
– Я смотрю, ты оживаешь…
Он вручил мне тарелку с фруктами и поднялся на ноги:
– Когда съешь это, переоденься. Я хочу тебя кое-куда отвести.
*
Я не сразу поняла, что сегодня праздник. День Огня. Местный какой-то праздник, амнийский. Я о нем знала, но не интересовалась, что там да как. А когда Теврил вывел меня из комнат в коридор, я услышала взрывы смеха и сенмитскую музыку – которая мне никогда не нравилась. Странная, неритмичная, с непривычными для слуха минорными переходами – в общем, слушать такое могли лишь утонченные особы с рафинированным вкусом.
Я обреченно вздохнула – неужели мы идем туда, где играют это непонятно что? Но Теврил лишь покачал головой:
– Ну нет. На ту вечеринку ты, кузина, не пойдешь.
– Почему это?
– Потому что она для чистокровных. Тебя пропустят без проблем, даже полукровке вроде меня позволят остаться. Но я бы советовал избегать светских мероприятий для отмеченных сигилой полного родства – если, конечно, есть желание по-настоящему развлечься. Потому что у них… очень странные представления о развлечениях.
И взгляд его сделался таким мрачным, что я решила не пускаться в расспросы.
– Сюда.
И он повел меня в противоположную сторону. Мы спустились на несколько уровней и двигались, насколько я могла понять, к сердцу дворца. В коридорах сновали люди, точнее слуги, причем страшно занятые. Они едва успевали выдохнуть приветствие для Теврила – и тут же уносились дальше по коридору. Меня, похоже, они и вовсе не замечали.
– Куда они все идут? – спросила я.
Теврил хитро улыбнулся:
– Работать. Я сделал сегодняшние смены короткими, а они, наверное, вспоминали о работе в последний момент. Видно, веселье уже в разгаре.
– Веселье?..
– Ну-у-у-у…
Мы свернули по плавно изгибающемуся коридору, и я увидела перед собой широченные прозрачные двери.
– Вот мы и на месте. В центральном дворе. Поскольку вы с Сиэем дружны, думаю, магия сработает и для тебя, но если нет, если я исчезну, просто жди меня в коридоре, я за тобой обязательно вернусь.
– Что?
Они сговорились, что ли? В последнее время все кому не лень обращаются со мной как с маленьким ребенком…
– Увидишь.
И он распахнул двери.
Моим глазам предстала совершеннейшая идиллия. Точнее, это была бы совершеннейшая идиллия, если бы не одно маленькое обстоятельство: мы находились ровно в сердце дворца, который парил в небе на высоте полумили. И тем не менее передо мной простиралось что-то вроде огромного зала с высоченным потолком, все пространство занимали аккуратные ряды маленьких домиков, между ними тянулись столь же аккуратные и чистенькие мощеные дорожки. Я безмерно удивилась: домики построили не из тускло сияющей недоперламутровой штуки, из которой состоял остальной дворец, а из обычного камня и кирпича. Добавьте к этому мешанину архитектурных стилей – опять же не похожих на тот, в котором был выдержан дворец, тут я замечала сплошные острые углы и прямые линии. Домики не походили и друг на друга – вот токкский, а вот мекатский стиль, а вот и невероятно яркая золотая крыша – неужели иртская? Я посмотрела вверх и поняла: центральный двор – это такой как бы цилиндр в центре дворца. Над нами голубел абсолютно правильный кружок ясного, безоблачного неба.
И тишина. Ни души на улочках между домиками. Даже ветер не дует.
Теврил взял меня за руку и перевел через порог – и я ахнула. Тишины как не бывало! В мгновение ока проходы между домами заполнились людьми, они толпились, смеялись, и толкались, и перекрикивались, и их голоса сливались в нестройный хор радости, которому я бы не изумилась в других обстоятельствах, все же праздник есть праздник, но все это вдруг взялось из ниоткуда! Кругом звучала музыка, приятнее, чем сенмитская, но все равно непривычная. Играли где-то рядом, видимо на площади между домами. Я разобрала звуки флейты и барабана, а вокруг царило вавилонское смешение языков – из них лишь один показался знакомым, говорили по-кентийски – и тут кто-то схватил меня за руку и развернул к себе.
– Шаз, ты ли это! А я-то думал… – Амниец, цапнувший меня за локоть, разглядел мое лицо и побледнел – хотя куда уж ему бледнеть, с такой-то белой кожей. – Ох ты ж демон меня побери…
– Все в порядке, – быстро сказала я. – Вы просто ошиблись, и я не в обиде.
Сзади меня вполне можно принять за теманку, наршеску – ну и вообще за северянку. Кстати, неведомый ухажер окликнул меня по мальчишескому имени. Однако он впал в испуганное оцепенение не по этой причине. Его взгляд не мог оторваться от моего лба – и сигилы полного родства над бровями.
– Да ничего страшного, Тер. – Сзади подошел Теврил и положил мне руку на плечо. – Это новенькая, принимайте.
Бедняга с облегчением выдохнул и слегка порозовел.
– Прощения просим, благородная госпожа, – протараторил он вежливое приветствие. – Я тут просто… м-да.
И жалостно улыбнулся:
– Ну вы поняли.
Я горячо заверила его, что все, все поняла, хотя сама не очень понимала, что я должна была понять. Амниец радостно бросился прочь и замешался в толпу, а мы с Теврилом оказались предоставлены самим себе, хотя, конечно, нельзя сказать, что мы остались наедине – в такой-то толпище. У всех, кто здесь веселился, на лбу стояли отметки низкорожденных. Тут развлекались одни слуги – причем в огромном количестве, не меньше тысячи. Теврил настолько вышколил их, что мы их почти не замечали – а их тут целая армия! Хотя я сама могла бы догадаться, что слуг во дворце всяко больше, чем высокорожденных.
– Не сердись на Тера, – заметил Теврил. – Сегодня – один из немногих дней в году, когда мы чувствуем себя свободными. Он просто не ожидал увидеть… это.
И он красноречиво кивнул на мою отметину.
– А что здесь происходит? Как все эти люди?..
– Это такая маленькая услуга от Энефадэ. – И он радостно махнул в сторону входа, а потом куда-то неопределенно вверх.
И тут я заметила, что центральный двор обволакивало стеклянистое бледное сияние. Мы стояли внутри огромного прозрачного… пузыря. Точнее, чего-то пузыреобразного. Вот она какая, божественная магия.
– Люди с отметиной квартерона и выше войдут сюда и ничего не увидят, – пояснил Теврил. – Исключение сделали для меня, как ты видишь, ну и для тех, кого мы решаем сюда пригласить. И мы вольны здесь праздновать и веселиться, как нам угодно. А высокорожденным сюда ходу нет – хотя им и хочется завистливо потаращиться на «причудливые обычаи простолюдинов». Словно мы какие-нибудь звери в клетке! Нет уж, обойдутся…
Я наконец-то поняла, что к чему, и улыбнулась. Вот оно что. Такой себе вполне бескровный и молчаливый бунт – не удивлюсь, что не единственный, – против чистокровных родственничков. Возможно, если бы я прожила в Небе подольше, меня бы посвятили и в другие бунтовские тайны…
Но конечно, я до этого не доживу.
От этих мыслей веселье разом слетело с меня – хотя вокруг продолжали гомонить и радоваться. Теврил ухмыльнулся и схватил меня за руку:
– Ну, хватит кукситься! Смотри, как тут весело! Давай, развлекайся!
И он отпустил меня, и его тут же подхватила женщина и утащила за собой. Я лишь увидела, как мелькнула рыжая шевелюра, и он смешался с толпой.
А я осталась стоять, где стояла. Чувствуя себя обделенной и несчастной – несчастной понятно почему, а почему обделенной – непонятно. Слуги веселились, и никому не было до меня никакого дела. А я никак не могла проникнуться праздничным настроением – все-таки здесь слишком шумно и ничего не понятно. И даррцев не видно. И ведь наверняка никого из них не должны через пару деньков казнить. И совершенно точно никому из этих веселых и беззаботных людей не запихали в тело душу богини, чтобы она вот так там сидела, росла и отравляла все их мысли и чувства!
Но Теврил притащил меня сюда, честно пытаясь отвлечь от грустных мыслей, и было бы неучтиво развернуться и уйти. И я принялась высматривать тихое местечко, чтобы усесться и не мешаться под ногами. Мне попалось на глаза знакомое лицо – точнее, я почему-то решила, что оно знакомое. На пороге домика стоял юноша и смотрел на меня с приветливой улыбкой. Так, как будто мы с ним знакомы. На вид чуть старше меня, симпатичный и худенький, похож на теманца, правда, глаза не теманские, бледно-зеленые, – и тут я ахнула и решительно направилась к нему.
– Сиэй?
Он ухмыльнулся:
– Рад тебя видеть. В особенности здесь.
– Ты… такой…
Я некоторое время постояла, хлопая глазами, а потом все-таки решила – что пользы глупо таращиться? В конце концов, я прекрасно знала, что Нахадот – не единственный из Энефадэ, кто способен изменять облик.
– Так это ты сделал? – И я обвела рукой мягко светившийся над нашими головами защитный купол.
Он пожал плечами:
– Люди Теврила оказывают нам массу услуг в течение года, так что было бы нечестно не отплатить им добром за добро. И вообще, мы, рабы, должны держаться друг друга.
В голосе его сквозила горечь – прежде он так не разговаривал. Но слова прозвучали, как ни странно, утешительно – возможно, из-за моего отчаянно скверного настроения. Так что я уселась на ступеньку, на которой он стоял. И мы молча смотрели, как остальные веселятся. А потом я почувствовала, как он дотронулся до моих волос. И погладил их. И это тоже утешило меня. В любом облике он оставался прежним Сиэем.
– Они так быстро растут и меняются, – тихо проговорил он, глядя, как весело пляшут люди – музыканты старались изо всех сил. – Иногда я готов возненавидеть их за это.
Я удивилась: что это на него нашло сегодня?
– Разве не вы, боги, сотворили нас такими?
И тут он посмотрел на меня, и мне разом стало тошно и больно – такое на его лице выступило смятение. Энефа. Он говорил со мной, видя во мне Энефу.
А потом смятение исчезло, и он грустно улыбнулся:
– Прости.
Я бы хотела рассердиться, но не могла – такое печальное у него сделалось лицо.
– Я очень похожа на нее?
– Дело не в этом, – вздохнул он. – Просто иногда… ну… иногда кажется, что она только вчера умерла.
Ученые утверждают, что Война богов случилась более двух тысяч лет назад. Я отвернулась от Сиэя и тоже вздохнула – да уж, между нами пропасть. Ничего не попишешь.
– Ты не похожа на нее, – сказал он. – Совсем не похожа.
Я не хотела говорить о ней. И промолчала. Только подобрала колени к подбородку. А Сиэй снова принялся гладить меня по волосам. Словно котенка.
– Она была сдержанная. Прямо как ты. Но и все – больше никакого сходства. Она была… холоднее, чем ты. Не такая скорая на гнев – хотя такая же взрывная. И такая же свирепая – если уж злилась, так злилась. Поэтому мы ходили на цыпочках. Только бы ее не разозлить.
– Ты так говоришь, словно бы вы ее до смерти боялись.
– Естественно, мы ее до смерти боялись. Иначе и быть не могло!
Ничего не понимаю.
– Разве ты не ее сын? Точнее, она же была твоя мать!
Сиэй помолчал, обдумывая ответ. Вот она, пропасть.
– Ну… это трудно объяснить.
Ненавижу. Ненавижу эту пропасть. Я хотела перекинуть через нее мост. Но не знала как. И потому просто сказала:
– А ты постарайся.
Гладящая мои волосы рука замерла. А потом он хихикнул и с неожиданной теплотой в голосе проговорил:
– А хорошо, что ты не из тех, кто мне поклоняется. Ты бы меня довела до безумия своими просьбами.
– А ты бы, небось, наплевал на все мои молитвы, да и дело с концом, – улыбаясь, заметила я.
– Ох, безусловно наплевал бы! Но в отместку я бы мог, к примеру, запустить тебе в постель саламандру!
Я рассмеялась – неожиданно для себя. Впервые за этот день я почувствовала себя человеком. Живым человеком. Продлилось это недолго – я отсмеялась, и волшебное ощущение меня покинуло. Но все равно мне полегчало. И вдруг, повинуясь неясному побуждению, я обхватила его ноги и приникла головой к коленям. А он снова погладил меня по голове.
– Появившись на свет, я не нуждался в материнском молоке, – медленно проговорил Сиэй.
На этот раз он не врал. Просто ему было трудно подыскать нужные слова.
– Не нужно было защищать меня от опасностей. Петь колыбельные. Я слышал песни, которые звезды пели друг другу, и для миров, которые попадались мне на пути, я был большей опасностью, чем они для меня. И все же, по сравнению с Тремя, я был слаб. Я походил на них, но уступал в силе. Существенно. Именно Наха убедил ее сохранить мне жизнь и посмотреть, что из этого получится.
Я нахмурилась:
– Она… что же… хотела… убить тебя?
– Да.
Почувствовав мой ужас, он фыркнул.
– Она беспрерывно всех убивала, Йейнэ. Она – не только жизнь, но и смерть. Сумерки бывают рассветными – и вечерними. Об этом все почему-то забывают.
Я оглянулась на него. И он осторожно убрал руку от моей головы. И было что-то в этом движении – что-то такое жалкое, отдающее раскаянием и сомнением, совершенно не подходящее богу, – что я вдруг разозлилась. А ведь он все честно рассказал. Да, у богов странные и непонятные человеку отношения, но он – ребенок, а Энефа – она была его мать, и он любил ее той нерассуждающей любовью, какой любой ребенок любит мать. А она… она едва не убила его! Словно заводчик, отбраковавший непородного жеребенка…
Или как мать, избавляющаяся от опасного приплода…
Нет. Нет. Это совсем другая история.
– Что-то эта Энефа мне не нравится, – сердито прищурилась я.
Сиэй едва не подпрыгнул от удивления, вытаращился – а потом от души расхохотался. Заразительно, хоть и донельзя глупо. Ну да, когда очень больно, либо кричишь, либо хохочешь. Я тоже улыбнулась.
– Спасибо, – хихикая, выдавил из себя Сиэй. – Ненавижу этот облик. В нем я склонен к ненужным сантиментам.
– Ну так превратись обратно в ребенка.
По правде говоря, ребенком он мне нравился больше.
– Не могу. – И он красноречиво ткнул пальцем в купол. – Эта штука слишком много сил забирает.
– Ах вот оно что.
И я задумалась: а какое же у него тогда обычное – нормальное, так скажем – обличье? Деточка-пипеточка? Или этот юноша со скучающим взглядом старика, который вылезал из него всякий раз, когда он уставал скакать, как беззаботное дитятко? Или что-нибудь вовсе третье? Но этот вопрос я не сумела задать – он был бы слишком личным и… болезненным для него. Поэтому мы некоторое время молчали, глядя, как весело пляшут слуги.
– Что ты собираешься делать? – спросил Сиэй.
Я снова прислонилась к его коленям и ничего не ответила.
Он вздохнул:
– Я бы обязательно пришел тебе на помощь. Но я не знаю, что делать. Ты ведь… ты понимаешь это?
От этих слов на душе неожиданно потеплело. Я улыбнулась:
– Да. Я знаю. Хотя и не очень понимаю. Я просто обычная смертная. Как все остальные.
– Нет. Ты не такая, как все остальные.
– Хорошо. Не такая. И тем не менее… да, я немного другая… – Громко я это сказать не решилась – мало ли, может, кто-то подслушивает, не надо рисковать. – Но ты сам это сказал. Даже если бы я дожила до ста лет, что моя жизнь по сравнению с вашей? Вы и моргнуть не успеете, она уже пройдет. Я для тебя – ничто. Как те, другие.
И я кивнула в сторону самозабвенно веселившихся людей.
Он тихо рассмеялся – и снова в его голосе прозвучала горечь.
– Ох, Йейнэ. Ты, похоже, и впрямь так ничего и не поняла. Если бы смертные ничего для нас не значили, нам бы жилось гораздо легче. И вам, кстати, тоже.
Я не нашлась с ответом. Поэтому продолжила сидеть молча, и он тоже ничего не говорил, а вокруг нас своим чередом шло веселье.
*
Я ушла из центрального двора ближе к полуночи. Праздник был в самом разгаре, но Теврил вышел вместе со мной и проводил меня до дверей. Он прилично выпил, хотя пьяным не был. Не то что некоторые.
– Не имею права на похмелье – утром нужно быть трезвым как стекло, – сообщил он мне в ответ на упрек.
У дверей в мои комнаты мы остановились.
– Спасибо тебе, – искренне поблагодарила я.
– Разве это веселье? – покачал он головой. – Я же видел – ты ни разу не станцевала. За весь вечер. И – бьюсь об заклад – не осушила ни одного бокала вина. Я прав?
– Да. Но мне стало легче.
Я попыталась найти нужные слова, но это оказалось сложнее, чем я думала.
– Понимаешь, в глубине меня все равно шевелилась эта мысль: что я здесь делаю? Зачем так бездарно провожу одну шестую часть оставшейся мне жизни?
Тут я улыбнулась, а Теврил недовольно поморщился.
– Но… все равно. Вокруг все веселились… так что мне стало лучше.
Его глаза были полны сочувствия. И я снова подивилась про себя: а с чего это он мне помогает? Возможно, он чувствовал во мне родственную душу. Возможно, я ему даже нравилась. Конечно, здорово, если это так. Наверное, поэтому я расчувствовалась и погладила его по щеке. Он растерянно заморгал – но не отстранился. Это мне тоже понравилось, и я решила – была не была.
– Наверное, я по вашим меркам не красавица, – забросила я удочку.
Пальцы нащупали на его щеке что-то похожее на щетину – ах да, на островах ведь мужчины отращивают бороды. Борода! Как экзотично! И… возбуждающе.
За это мгновение по лицу Теврила пробежало с десяток мыслей, а потом он медленно расплылся в улыбке:
– Ну… А я по вашим, наверное, тоже не идеал мужчины. Видал я ваших даррских красавцев. Чистые жеребцы…
Я нервно хихикнула:
– Ну мы же, вообще-то, родственники…
– Это Небо, детка.
Если нужно причину, то это – причина.
И я открыла дверь, схватила его за руку и затащила в комнату.
Он оказался на удивление нежен – а может, мне так почудилось из-за недостатка опыта. А еще я обнаружила, что под одеждой кожа у него бледная-бледная, а плечи покрыты какими-то пятнышками, похожими на леопардовые, только поменьше и не такие частые. Его прикосновения были приятными, тело – сильным и сухощавым, и мне понравились звуки, которые он издавал. Он изо всех сил старался доставить мне удовольствие, но я была слишком напряжена, одинока и испугана – в общем, меня не унесло вихрем страсти. Но я была не в обиде.
В мою постель нечасто попадали мужчины, поэтому спала я не очень хорошо. А ближе к утру встала и пошла в ванную – в надежде, что теплая вода успокоит меня и я смогу уснуть. Пока ванна наполнялась, я пустила воду в раковине и побрызгала на лицо, потом долго смотрела на себя в зеркало. Вокруг глаз появились морщинки – с ними я выглядела старше. Я дотронулась до губ – как грустно опущены их уголки, совсем не похоже на веселую девочку, какой я была всего несколько месяцев назад. Та девочка не была невинной – вожди не могут позволить себе такой роскоши, – но она была счастлива. Более или менее. А сейчас? Когда в последний раз я чувствовала себя счастливой? Не помню.
И тут я вдруг взяла и разозлилась на Теврила. По крайней мере, доставленное в постели удовольствие меня расслабило и отвлекло от мрачных мыслей. И в то же время я осталась разочарована – потому что Теврил мне нравился и в том, что случилось, была и его вина.
А потом меня посетила еще одна тревожная мысль – и с ней я даже некоторое время боролась: меня раздирало на части между противоестественным желанием подергать смерть за усы и суеверным страхом.
И я поняла, почему с Теврилом все вышло не так хорошо, как могло быть.
Никогда не шепчи его имя в темноте.
Нет. Это глупо. Нет. Нет. Нет. Или ты хочешь, чтобы он ответил?
И меня вдруг захлестнуло дикое, безрассудное желание. Оно кувыркалось и билось в моей голове, колотилось и бабахалось, пытаясь оформиться в мысль, а оно было так-себе-еще-не-мысль. И я посмотрела в зеркало и увидела, как мысль принимает форму и становится очевиднее и смотрит на меня из моих же глаз – чересчур широко раскрытых, зрачки увеличены. Мысль. Я облизала губы и почувствовала, что они чужие. Они принадлежали другой женщине. Храброй. И глупой. Не такой, как я.
В ванной было светло из-за сияющих стен, но тьма имеет много обличий. Я прикрыла глаза и сказала черноте под веками:
– Нахадот.
Я сказала это.
Губы едва шевельнулись, произнося его имя. Я выдохнула слово одним тихим облачком, чуть слышно. Шум льющейся воды и стук моего сердца заглушили его – так тихо я произнесла. Но я все ждала. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Ничего не произошло.
Я почувствовала себя разочарованной – хотя с чего бы? А потом с облегчением вздохнула – и жутко разозлилась на себя. Да что со мной, какого Вихря я тут стою и предаюсь фантазиям? В жизни не делала большей глупости. Наверное, я все-таки потихоньку схожу с ума.
Я отвернулась от зеркала – и стены погасли.
– Да что…
Я не успела договорить, потому что мои губы запечатали приникшие к ним другие.
Разум не успел мне сказать, кто это, зато поцелуй объяснил все. Безвкусная слюна, рот мокрый и сильный, жадный, проворный язык, подобно змее проникший в меня. Холодные губы, холоднее, чем у Теврила. А во мне родилось ответное странное тепло, и когда его ладони прошлись по телу, я не выдержала и зовуще, жаждуще изогнулась – и часто задышала, потому что губы оторвались от моих и скользнули вниз по шее.
Я знала – надо это прекратить, во что бы то ни стало прекратить! Я знала – это его излюбленный способ отнимать жизни. Но когда невидимые путы подняли меня и накрепко прижали к стене, а пальцы проникли меж бедер и принялись наигрывать там тайную нежную музыку, разум оставил меня. Губы, его губы – они были повсюду. Наверное, у него не один рот, ох, наверное, у него их десятки… И я стонала и вскрикивала, и он целовал меня, приникая к губам и выпивая мои стоны, как вино. А когда у меня получалось сдержаться и не кричать, он приникал лицом к моим волосам, и я слышала его легкое и частое дыхание. Я пыталась обнять его, дотронуться – но мои руки встретили лишь пустоту. Его пальцы сделали что-то доселе невиданное – и я закричала на пределе легких, но он снова приник к моим губам и поглотил весь звук, и весь свет, и всякое движение. И не осталось ничего, лишь голое удовольствие, и оно длилось вечно. Если бы он избрал убить меня там и тогда, я бы счастливо вручила ему свою жизнь.
А потом все кончилось.
Я открыла глаза.
И сползла по стене на пол. У меня тряслись ноги и руки. Стены снова светились. Исходящая паром вода до краев наполнила ванну, краны кто-то закрыл. Но я была одна.
Я поднялась на ноги и приняла ванну. Потом вернулась в кровать. Теврил что-то пробормотал во сне и положил на меня руку. Я свернулась калачиком и прижалась к нему и остаток ночи убеждала себя, что дрожу от страха и ни от чего более.
18
УБЛИЕТТА
Ныне я знаю многое из того, чего раньше не знала.
Вот, например, что я знаю: сразу же после своего рождения Блистательный Итемпас напал на Ночного хозяина. Они обладали свойствами настолько противоположными, что поначалу вражда казалась естественной и неизбежной. Несчитанные зоны вечности они сражались друг с другом, и победы сменялись поражениями в бесконечной череде битв. Однако постепенно оба поняли, что война бессмысленна и что в глазах вечности подобное противостояние не могло увенчаться победой ни одного из участников.
В процессе – и совершенно случайно! – они создали массу вещей. Нахадот породил безвидную пустоту, а Итемпас – силу тяжести, движение, причинно-следственные связи и время. Из пепла каждой сгоревшей в ходе баталий звезды боги создавали нечто новое – новые звезды, планеты, сверкающие цветные туманности и чудесные галактики, которые завивались спиралью и пульсировали. Постепенно вселенная принимала нынешний облик. А когда пыль на поле битвы улеглась, оба бога оглядели творение и нашли, что оно хорошо.
Кто сделал первый шаг навстречу примирению? Думаю, не обошлось без недоразумений, непониманий и обмана. И сколько прошло времени, прежде чем ненависть обернулась терпимостью, а затем переросла в уважение и доверие? А потом и в нечто большее. А когда это все же случилось, любили ли они друг друга так же страстно, как и сражались?
Легендарная, поистине завораживающая история любви. И страшная. Очень страшная. Потому что она еще не закончена.
*
Рано утром Теврил отправился на работу. Мы обменялись от силы парой слов, но друг друга поняли: все, что случилось прошлой ночью, – не более чем акт дружеской поддержки. Кстати, мы обошлись без неловких пауз и дурацких умолчаний, и мне показалось, что Теврил и не ждал ничего иного. Жизнь в Небе не располагала к сильным привязанностям.
Я снова уснула. Потом проснулась и долго лежала в кровати – думала.
Бабушка сказала, что армии менчей скоро выступят в поход. Времени оставалось мало, а возможностей измыслить невероятный план по спасению Дарра и того меньше. Я, конечно, могла попытаться отсрочить нападение. Но как? Наверное, следовало поговорить с кем-то в Собрании, подыскать союзников. Рас Ончи представляла половину стран Дальнего Севера, она могла бы подсказать – нет. Я же видела, как отчаянно мои родители и Совет воинов Дарра пытались заключить союз хоть с кем-то. Но друзей у нас так и не появилось. А если б они имелись, то давно бы уже выступили в нашу поддержку. Так что я могла рассчитывать лишь на отдельных людей вроде Ончи – но проку от них никакого…
Так что нужно искать другой способ помочь Дарру. Передышка в пару дней могла многое изменить – если бы у меня получилось отсрочить нападение до церемонии передачи власти, то затем в силу вступила бы моя сделка с Энефадэ. Они бы превратились в божественных покровителей Дарра, и все бы уладилось.
Ох. В том случае, если бы они выиграли битву.
Итак. Все – или ничего. Но даже самые рискованные ставки лучше, чем полная безнадежность. Поэтому я выбираю риск. Я встала и отправилась на поиски Вирейна.
В лаборатории его не оказалось. Стройная молоденькая служанка прибиралась там. Она же мне и сказала:
– А он к ублиетте пошел!
Еще бы я знала, что это такое. Или хотя бы где эта самая ублиетта находится. Но девушка подробно объяснила мне, куда идти, и я спустилась на нижний уровень Неба. И еще меня весьма удивило, что служанка произносила странное слово с гримасой отвращения.
Я вышла из лифта и обнаружила, что в коридорах темно. Стены сияли не так ярко. А еще я не увидела ни одного окна. Дверей, впрочем, тоже. Должно быть, здесь, внизу, даже слуги не жили. Мои шаги отдавались гулким эхом, и я не удивилась, что коридор вывел меня на открытое пространство – точнее, в просторный, вытянутый покой. Пол полого уходил к металлической решетке нескольких футов в диаметре. Вирейн стоял рядом с ней и пристально смотрел на меня. Это меня тоже не удивило – наверное, услышал мои шаги от самого лифта.
– Леди Йейнэ. – Он вежливо и, против обыкновения, не улыбаясь, склонил голову. – Разве вы не должны присутствовать на заседании Собрания?
Я давненько там не бывала, это точно. И корреспонденцию из вверенных мне стран тоже не просматривала. Однако, учитывая обстоятельства, мне было трудно сосредоточиться на своих обязанностях.
– Сомневаюсь, что мир рухнет из-за моего отсутствия. Даже если я еще пять дней там не появлюсь.
– Понятно. Что привело вас сюда, миледи?
– Я искала вас.
Решетка в полу притягивала взгляд. Выглядела она точь-в-точь как замысловато украшенный канализационный люк. Похоже, под ней скрывалось какое-то помещение. Я заметила, что оттуда исходит более яркий, чем здесь, наверху, свет. Но он был какой-то странный – тусклый. Сероватый. Что-то с ним не так. Лицо Вирейна в таком освещении должно бы обрисоваться четче, а тени залечь глубже, а вместо этого оно размазалось в неяркое пятно.
– Что это за место? – спросила я.
– Мы находимся под дворцом, внутри колонны, которая возносит его над городом.
– Выходит, колонна – полая?
– Нет. Полость лишь одна – вот эта.
И он внимательно оглядел меня – словно что-то высматривая и прикидывая. Но что, я не могла понять.
– Вы не появились на вчерашнем празднике.
Интересно, чистокровные знают о вечеринке, которую устраивают для себя слуги, или это секрет? На случай, если все же не знают, я уклончиво ответила:
– Я была не в настроении веселиться.
– А если бы вы, миледи, удостоили нас посещением, вы бы не удивились, увидев это.
И он указал на решетку.
Я осталась стоять, где стояла, – и меня продрало холодом страха.
– Я… не очень понимаю, что вы имеете в виду…
Он вздохнул, и мне стало ясно, что настроение у него тоже хуже некуда.
– Ну как же. Гвоздь увеселительной программы Дня Огня. Меня часто просят… подготовить нечто подобное. Фокусы-покусы, знаете ли.
– Фокусы? – непонимающе нахмурилась я.
Насколько мне известно, магия, которой занимались писцы, давала им такое опасное могущество, что ни о каких фокусах и речи идти не могло! Одна неверно написанная строчка – и только боги знают, что может произойти с миром!
– Фокусы. Трюки. Забавы. Для которых обычно требуется… м-гм… доброволец.
Он произнес это слово с такой неприятной улыбочкой, что меня передернуло.
– Чистокровных, видите ли, весьма трудно ублажить – впрочем, вы, миледи, составляете исключение из правила. Остальные же… – Он пожал плечами. – Если стараешься для людей, привыкших к мгновенному исполнению всех прихотей, планка стоит весьма высоко… Или низко. Это как посмотреть.
Из-под решетки у его ног, из… полости… под ней донесся прерывистый стон истязаемого человека. Услышав его, я оцепенела от страха – до глубины обеих своих душ.
– Во имя богов, что вы сделали?! – прошептала я.
– Боги не имеют к этому никакого отношения, душа моя, – пробормотал он, вглядываясь в яму. – А почему вы меня искали?
Я с усилием отвела взгляд от решетки. Прекратить о ней думать оказалось гораздо сложнее.
– Я… мне нужно узнать, можно ли из Неба отправить кому-нибудь послание. Личного характера.
Он смерил меня взглядом – при других обстоятельствах он был бы уничтожающим, но ублиетта и то, что в ней находилось, отнимали у него столько сил, что их даже на обычный сарказм не осталось.
– Миледи, а вы, случаем, не забыли, что отслеживание подобных посланий – часть моей повседневной работы?
Я покивала:
– Конечно-конечно! Вот именно поэтому я к вам и обращаюсь. Если отправить подобное послание возможно, то вы уж точно об этом осведомлены.
