Текст книги "Наследие. Трилогия (ЛП)"
Автор книги: Нора Кейта Джемисин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 77 страниц)
И встретила ответный взгляд абсолютно человеческих, совершенно искренних глаз Нахадота. Точнее, дневного двойника Нахадота.
Я подскочила и рухнула на пол – хорошо, удалось быстро перекатиться и встать на ноги. Он тоже поднялся, и мы застыли в неловком молчании. Я испуганно таращилась, а он просто стоял и смотрел.
Потом он как ни в чем не бывало развернулся к крошечному туалетному столику, где стоял сверкающий серебром чайный прибор. Он налил чай – звон тонкой струйки, бьющейся о фарфор, почему-то показался отвратительным – и протянул мне дымящуюся чашку.
И я стояла перед ним нагая, как жертва в день его праздника…
Все, было и сплыло, как рыба в пруду.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он.
Меня передернуло – что это он имеет в виду? Как я себя чувствую? А как я себя должна чувствовать? Мне тепло, уютно и приятно. Я чистая – вот, если понюхать запястье, оно пахнет мылом.
– Я тебя искупал. Надеюсь, ты простишь мне эту вольность.
Низкий, мягкий голос – успокаивающий, словно он осторожно подходит к пугливой кобыле. По сравнению со вчерашним днем он выглядел получше – посвежее и… посмуглее. Прямо как даррец.
– Ты спала так крепко, что ничего не почувствовала. Я нашел халат в шкафу.
Оказывается, у меня там халат был. Тут до меня наконец-то дошло, что он так и стоит с чашкой чая. И протягивает ее мне. Я ее приняла – больше из вежливости, чаю мне не особо хотелось. Отхлебнув, удивилась – он оказался еле теплым, да еще и с мятой и какими-то успокаивающими травами. Жажда взяла свое, и я осушила чашку. Наха молча поднял чайник – мол, как насчет добавки? Я благодарно протянула чашку, он налил еще.
– Какая ты у меня умница, – пробормотал он, пока я пила чай.
Ну что бы ему не оставить меня в покое? И таращится, и таращится, даже чаю спокойно не попьешь. Я отвернулась от него и сосредоточилась на вкусе жидкости в чашке.
– Я проснулся, а ты лежишь вся ледяная. И грязная, как не знаю что. Вся в… саже, что ли. Но от купания ты согрелась, ну и массаж помог.
Он кивнул на кресло, в котором мы сидели.
– Сесть-то все равно больше некуда было…
– А кровать на что? – пробормотала я, и меня снова передернуло.
Какой хриплый у меня голос, и горло першит. Мята пришлась весьма кстати.
Наха примолк, и на губах попыталась нарисоваться обычная злая усмешка.
– Кровать?.. О, с кроватью возникли бы некоторые трудности.
В смысле, трудности? Я заглянула ему через плечо и ахнула. От кровати мало что осталось. Ножки сломаны, рама разбита в щепки, матрас словно мечом рубили, а потом подожгли. На полу валялись перья, пух и обгорелые лоскуты ткани.
Пострадала, кстати, не только кровать! Панорамное окно пошло паутиной трещин – как оно не разбилось совсем, ума не приложу… Зеркало над трюмо разлетелось вдребезги. Один книжный шкаф опрокинулся, его содержимое рассыпалось по полу – но книги не пострадали. К огромному облегчению, я завидела среди них отцовскую. А вот второму шкафу не повезло – его перемололо в щепки, а книги разодрало в клочья.
Наха вовремя принял у меня чашку – а то бы я ее выронила.
– Придется звать кого-нибудь из твоих друзей-Энефадэ. Пусть наводят порядок. Слуг я не пустил, но не могу же я их вечно выпроваживать.
– Я… я не…
Я растерянно помотала головой.
Что произошло на самом деле, а что во сне? В памяти у меня отложились какие-то скорее метафизические, а не чувственные впечатления… Я помню, как падала. Но где дырка в потолке? С другой стороны, кровать-то… м-да… в щепки разлетелась кровать…
Пока я ошарашенно бродила по комнате, Наха молчал. Под подошвами домашних тапочек хрустели осколки и щепки. Я подняла осколок зеркала и посмотрелась в него. А он вдруг сказал:
– А ты не очень-то похожа на барельеф в библиотеке…
Я крутанулась на месте и впилась в него взглядом. Он улыбнулся. Надо же, я думала, он – человек. А оказывается… Он слишком долго и слишком странно жил. И слишком много знал, чтобы оставаться просто человеком. Наверное, он более походил на тех древних демонов, которые были наполовину смертными, а наполовину кем-то еще.
– Как долго ты знаешь? – спросила я.
– С нашей первой встречи.
Его губы скривились в горькой усмешке:
– Хотя, по правде говоря, это трудно назвать встречей…
В тот первый вечер в Небе он остановился и посмотрел на меня. Я совсем забыла про это – все смыл ужас погони. А потом в комнатах Симины…
– Ты хороший актер.
– Приходится совершенствоваться. Но тогда я не был до конца уверен. Зато теперь, когда проснулся и увидел вот это… – И он широким жестом обвел разгромленную спальню. – И тебя рядом с собой. Живую.
А ведь я не надеялась, что переживу ночь. Однако случилось то, что случилось, и мне придется теперь иметь дело с последствиями.
– Я – не она, – честно сказала я.
– Нет. Но держу пари: она – часть тебя. Или ты – часть ее. Я кое-что знаю о таких вещах…
И он провел рукой по непослушным черным кудрям. Сейчас они выглядели как просто волосы – а не завитки темного дыма, как в божественном ночном облике. Но я поняла, что он имеет в виду.
– А почему ты никому не сказал?
– А почему ты решила, что мне захочется кому-то сказать?
– Ну…
Он рассмеялся – правда, не очень весело.
– А ведь ты меня очень хорошо знаешь.
– Ты пойдешь на что угодно, лишь бы облегчить себе жизнь.
– Хм, а ты и впрямь хорошо меня знаешь.
И он плюхнулся обратно в кресло – оно почему-то стояло нетронутым среди разгрома и разорения – и закинул ногу на ногу.
– Но если вы, миледи, настолько хорошо осведомлены, то должны представлять, почему я никогда не скажу Арамери о вашей… м-гм… уникальности.
Я отложила осколок зеркала и подошла к нему.
– Объясни, что ты имеешь в виду, – приказала я.
Потому что я могла жалеть его – но лишь жалеть. Не любить.
Он покачал головой, словно отчитывая за поспешность.
– Я тоже хочу обрести свободу.
Я непонимающе нахмурилась:
– Но если Ночной хозяин вырвется на волю…
А что произойдет со смертной душой, погребенной в теле бога? Она уснет и никогда более не проснется? А возможно, какая-то часть ее останется жить – искрой сознания внутри чуждого разума? Или она просто прекратит существование?
Он кивнул, и я поняла, что эти и многие другие мысли занимают его уже не одно столетие.
– Он обещал уничтожить меня – если такой день настанет.
И день этот станет для Нахи днем радости и ликования. Эта мысль наполнила меня ледяным ужасом. Возможно, он пытался убить себя – и обнаруживал на следующее утро, что жив и здоров. Потому что магия, призванная терзать бога, оказалась сильнее.
Что ж, если все пойдет по плану, день его освобождения близок.
Я подошла к окну, которое не пошло трещинами. Судя по положению солнца на небе, время перевалило заполдень. Последний день моей жизни наполовину прошел. Я попыталась решить, как же мне его провести, но тут в комнате проявилось новое присутствие, и я обернулась. Сиэй. Он стоял и смотрел – то на кровать, то на Наху. То на Наху, то на кровать.
– Ты совсем поправился, – обрадованно заметила я.
Он выглядел на свой обычный детский возраст. На коленке осталось зеленое пятно – по траве съехал, не иначе. Однако взгляд у Сиэя был совсем не детский. Он уставился на Наху, и зрачки сузились до свирепых щелочек – на этот раз я увидела, как они изменились, и поняла: надо вмешаться, пока они не сцепились. Подошла к Сиэю, специально встала прямо перед ним, закрыв собой Наху, и распахнула объятия.
Он обнял меня – поначалу казалось, что весьма нежно. Оказалось – показалось. Он просто поднял и переставил меня себе за спину. И снова развернулся к Нахе.
– Йейнэ, ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он, принимая боевую стойку – только не человеческую, а звериную.
Так хищник готовится к прыжку. Наха смерил его ледяным взглядом.
Я положила руку на его напряженное плечо:
– У меня все в порядке.
– Вот этот парень, Йейнэ… он опасен. Мы ему не доверяем.
– Милый Сиэй, – улыбнулся Наха.
В голосе зазвучали злые нотки. Он развел руки в стороны в издевательской пародии на мой жест.
– Как я по тебе соскучился! Подойди, поцелуй папочку в щечку!
Сиэй зашипел, и меня посетила осторожная мысль, что я, забери нас тысяча демонов из двадцати кругов ада, его не удержу, если что. Наха фыркнул и опустился в кресло. Похоже, это у них не первая перепалка, и он знает, как далеко в ней можно заходить.
А вот Сиэй, похоже, решил, что Наха все же зашел далековато, и готовился прыгнуть. Надо его срочно отвлечь!
– Сиэй?..
Он даже не повернулся.
– Сиэй? Этой ночью я была с твоим отцом.
Тут он крутанулся и уставился на меня в таком изумлении, что его зрачки из кошачьих враз стали человеческими. За его спиной тихо хихикнул Наха.
– Этого не может быть, – проговорил он наконец. – Такого уже много веков не…
Тут он вдруг замолчал и придвинулся ко мне. И пошевелил ноздрями, деликатно принюхиваясь. Два раза пошевелил – фык, фык.
– Н-небо и земля… Ты и впрямь была с ним.
Ох, неужели это еще и запах оставляет?.. Я незаметно обнюхала ворот халата. Нет, вроде не пахнет. Видно, это только боги могут унюхать – ну и слава им, в общем.
– Да.
– Но он… но это же… – Он затряс головой. – Йейнэ! Ты хоть понимаешь, что это все значит?!
– Это значит, что ваш экспериментик завершился успехом, – отрезал Наха.
Кресло стояло в тени, и глаза его посверкивали из полумрака, напоминая о ночном двойнике.
– А ты, Сиэй, чего стесняешься? Ты тоже с ней попробуй! Надоело, небось, с пожилыми извращенцами кувыркаться!
Сиэй опять напрягся, как пружина. И стиснул кулаки. Странно, что такие дурацкие дразнилки так его обижают – хотя, возможно, обижаться на дразнилки как раз очень по-детски. Ведь он решил следовать законам детства – а какой ребенок способен сдерживаться долго?
Я прикоснулась к его подбородку и развернула лицом к себе:
– Комната. Ты не мог бы?..
– Ой. Да.
И он демонстративно повернулся спиной к Нахе, огляделся и сказал что-то на своем языке. Что-то краткое и писклявое. И комната в одно мгновение приняла прежний вид.
– Ух ты, – пробормотала я.
– Если нужно по-быстрому убраться – зови меня, – улыбнулся он в тридцать два зуба.
Наха встал и подошел к волшебным образом починившемуся книжному шкафу. Он перебирал книги и старательно делал вид, что нас не существует. А ведь перед приходом Сиэя он вел себя совсем иначе – он стремился помочь, выказывал мне уважение, он был… да, он был добр ко мне! Я открыла было рот, чтобы поблагодарить его за это, а потом сообразила, что это неуместно. Сиэй изо всех сил скрывал от меня эту сторону своей натуры, но я замечала, что в нем много жестокости. К тому же вражда между этими двумя наверняка насчитывала многие столетия, и в подобных случаях всегда виноваты обе стороны.
– Пойдем отсюда. И поговорим. У меня для тебя важные новости.
Сиэй вывел меня из задумчивости. И потащил к стене. Мы прошли сквозь нее и оказались в мертвом пространстве.
Пройдя через несколько таких комнат, Сиэй вздохнул, открыл рот, закрыл рот, а потом все же решился заговорить.
– У меня к тебе послание. От Релада. Он хочет с тобой встретиться.
– С чего бы это?
– Не знаю. Но мне кажется, тебе не стоит туда идти.
Я нахмурилась:
– Почему?
– Йейнэ, ты сама-то подумай. Не одна ты готовишься встретить смерть. Когда ты назначишь наследницей Симину, она первым делом убьет своего младшего братика. Он это понимает. А что, если он решит убить тебя – вот так вот взять и убить, прямо сегодня, не дожидаясь церемонии? Он ведь так сможет купить себе лишних пару дней жизни… конечно, все это бесполезные телодвижения, Декарта прекрасно знает, что происходит в Дарре. Он просто назначит в жертвы кого-нибудь другого и велит этому человеку назвать Симину. Но мужчины в безнадежных ситуациях часто действуют отнюдь не рационально.
Сиэй, конечно, рассуждал безупречно. Но что-то тут не так, что-то…
– Релад приказал тебе доставить это послание?
– Нет. Попросил. И он попросил тебя о встрече. Он сказал так: «Если увидишь ее, напомни, что я – не моя сестра. Я никогда не причинял ей вреда. И я знаю, что она прислушается к твоим словам».
Сиэй скривился:
– «Напомни ей» – собственно, вот и весь приказ. Он знает, как с нами разговаривать. Поэтому и оставил мне выбор.
Я остановилась. Сиэй успел убежать на пару шагов вперед, потом заметил, что я не иду следом, повернулся и удивленно поглядел на меня.
– А почему ты выбрал сказать мне все это? – спросила я.
Тут ему стало не по себе, и он опустил глаза.
– Ну… на самом деле я не должен был… – медленно проговорил он. – Курруэ бы ни за что не позволила – ну, если б знала, что к чему. Но что Курруэ не знает… в общем, не знает и не знает. Переживет как-нибудь.
Я скрестила руки на груди, всем видом показывая, что еще не получила ответа на вопрос. И он это знал.
– Ты какая противная стала! – капризно пискнул он.
– Сиэй?..
– Ну ладно, ладно…
И он засунул руки в карманы с делано беззаботным видом. Но когда заговорил, голос у него был серьезный:
– Просто ты согласилась нам помочь. И поэтому ты наш союзник. А не орудие. Так что Курруэ – она не права. И мы не должны от тебя ничего скрывать.
– Спасибо тебе.
– Да. Ты должна поблагодарить меня – я ведь Курруэ так ничего и не сказал. И Нахадоту не сказал. И Чжаккарн. Вот.
И он помолчал, а потом вдруг хитро улыбнулся:
– Правда, у Нахадота с тобой теперь свои секреты…
Щеки залила краска.
– Это было мое решение, не его.
Я почти выплюнула это – мне почему-то очень захотелось объясниться. Прямо здесь и сейчас.
– Я застала его врасплох, и…
– Йейнэ, пожалуйста. Ты что, хочешь мне навешать на уши лапшу, что типа ты «воспользовалась его беспомощным положением» и все такое?
Поскольку я намеревалась сказать именно это, мне пришлось замолчать.
Сиэй покачал головой и вздохнул. Странно и удивительно – улыбка вышла печальной. Даже горькой.
– По правде говоря, Йейнэ, я даже рад. После войны ему было… одиноко.
– Но он не один! У него есть вы!
– Мы его утешаем, как можем, да, и только поэтому он еще не сошел окончательно с ума. Мы даже можем утешать его… м-гм… в любви… правда, во время соития нам приходится так же… м-гм… тяжко, как и тебе.
Я снова покраснела – правда, частично из-за того, что поняла: Нахадот спит со своими же детьми! Впрочем, ну и что? Трое – вообще два брата и сестра, и ничего. Боги живут по другим, не человеческим законам.
Словно бы подслушав мои мысли, Сиэй кивнул:
– Но ему нужна ровня. А не то, что дети могут дать ему из жалости.
– Сиэй. Я не ровня – никому из Трех. Даже с подсадной душой – все равно не ровня.
Он принял торжественный и очень суровый вид.
– Йейнэ, любовь возвышает смертных до богов, и боги из-за любви снисходят до смертных. И мы научились уважать это.
Я покачала головой. Потому что, когда меня посетила безумная мысль возлечь с богом, я кое-что поняла.
– Он меня не любит.
Сиэй закатил глаза:
– Ты мне очень нравишься, Йейнэ, но ты все-таки такой еще человек!
Тут я настолько удивилась, что не нашлась с ответом. Сиэй вызвал из ничего летающий шар и принялся перекидывать его с ладошки на ладошку. Этот был зелено-голубой – что-то я такое уже видела, но где? Когда?..
– Так что насчет Релада?
– Насчет… ох.
Вот эти вот перескоки с человеческого на божественное и обратно – от них прямо голова кругом.
– Я с ним встречусь.
– Йейнэ…
– Да не убьет он меня, не бойся.
И перед моими глазами встало лицо Релада – как я его увидела два дня назад. Он стоял в проеме двери, а пришел, чтобы сказать: Симина пытает Сиэя. Между прочим, даже Теврил струсил и не явился. Но ведь он наверняка понял, что если Симина заставила меня выдать все секреты, то она выиграла состязание! Так зачем же он это сделал?
У меня была одна мысль. Я утвердилась в ней после памятной встречи в зимнем саду. Мне показалось, что в глубине души Релад – совсем не Арамери. Точнее, он менее Арамери, чем Теврил. Или даже я. Он занимается самоедством и зол на весь мир, но под тысячью слоев защитной брони в груди Релада Арамери бьется доброе сердце.
Которое наследнику Арамери совсем не нужно. Более того, оно для него даже опасно. Поэтому я решила испытать судьбу – и попытаться ему поверить.
– Я все еще могу выбрать его, – сказала я Сиэю. – И он знает об этом. Конечно, это глупо – ведь в таком случае Дарру несдобровать. Но я могу избрать его наследником. Я – его последняя надежда.
– Ты как-то слишком уверенно говоришь, – пробормотал Сиэй.
Он-то как раз во всем этом сильно сомневался, судя по выражению лица.
Мне почему-то захотелось взъерошить ему волосы. Наверное, ему бы понравилось – природа взяла бы свое. Но знай он, почему мне захотелось это сделать, – рассердился бы. Потому что Сиэй был и оставался ребенком в главном – он так и не понял, как устроены мы, смертные. Он жил среди нас веками, да что там, тысячелетиями, но так и не стал одним из нас. Он так и не узнал, какая эта великая сила – надежда.
– Я абсолютно уверена в этом, – сказала я. – Но я буду признательна, если ты пойдешь со мной.
Он удивился, но тут же вцепился в руку:
– Ну конечно пойду! Но зачем?
– Моральная поддержка. Слыхал про такую? Мало ли, вдруг я чудовищно ошиблась?
Он довольно заулыбался, и перед нами открылась стена в коридор, по которому мы пошли в комнаты Релада.
*
Апартаменты Релада соперничали в размерах с комнатами Симины. И в три раза превышали площадь моего скромного обиталища. Если бы я в первый день увидела, как живут кузены, то сразу бы поняла, что никакой я не претендент на трон Декарты.
Кстати, апартаменты Релада разительно отличались планировкой от комнат Симины: большой, просторный зал, у задней стены виднелась лестница, выводящая на чердак, в середине зала в полу красовалось приличных размеров квадратное углубление, в котором цветной мозаикой выложили карту мира. А так все на удивление аскетично: мебели всего ничего, зато на барной стойке выстроилась целая батарея бутылок. Ну и одинокий стеллаж с книгами притулился у стены. У карты стоял Релад – с очень официальным видом, весь напряженный и – на удивление – трезвый как стеклышко.
– Приветствую, кузина, – сказал он, как только я вошла.
И смерил злым взглядом Сиэя:
– Я, между прочим, приглашал только Йейнэ.
Я невозмутимо положила руку Сиэю на плечо:
– Он беспокоится – вдруг ты решишь что-нибудь со мной сделать? Что скажешь, кузен?
– Что?! Да я!.. Да я никогда!
Релад настолько удивился, что я поняла: и впрямь, он – никогда. По правде говоря, все выглядело так, словно кузен собрался очаровывать меня. А тех, кого хочешь убить, нет надобности очаровывать.
– Да с какого Вихря? Мертвая ты мне без надобности!
Я надела на лицо улыбку и решила, что пропущу бестактную реплику мимо ушей.
– Очень приятно это слышать, кузен.
– Да вы не обращайте на меня внимания! – предложил Сиэй. – Я-то что? Так – мушка на стене.
Релад сделал над собой усилие и не обратил на него никакого внимания.
– Кузина, тебе что-нибудь налить? Или ты предпочтешь чай?
– Ну, раз уж ты спрашиваешь… – начал было Сиэй, но я крепко сжала его плечо.
Не надо злить Релада – во всяком случае, пока.
– Спасибо, нет, – ответила я. – Хотя я признательна за предложение. Еще я признательна тебе, кузен, за то, что ты за два дня до этого пришел ко мне с новостями.
И я погладила Сиэя по голове.
Релад долго – секунды три, не меньше – думал над ответом. Потом неуверенно пробормотал:
– Н-не за что.
– Зачем ты меня сюда позвал?
– У меня есть одно предложение. Для тебя.
И он неопределенно повел руками и ткнул пальцем в пол.
Я посмотрела на карту мира у его ног, инстинктивно обращая взгляд к Дальнему Северу и крошечному его уголку под названием Дарр. Вдоль даррских границ выстроились четыре полированных плоских белых камушка – по одному от трех королевств, которые, судя по всему, вступили в союз против Дарра, плюс еще один камень для Менчей. А в сердце нашей страны лежал кусочек серого мрамора – он, похоже, представлял нашу жалкую армию. А вот к югу от Менчей, вдоль берега моря Раскаяния, лежали три бледно-желтых камня. Интересно, что обозначали они?
– Дарр сейчас заботит меня более всего, – сказала я. – Симина предложила мне жизни наших людей. А что предлагаешь мне ты?
– Побольше, чем просто жизни.
Релад шагнул вниз, на блестящую мозаику карты. И подошел прямо к Дальнему Северу, встав ровно в середине моря Раскаяния, – м-да, смешно. И некоторым образом символично.
– Белые камушки – это ваши враги. Но ты и сама уже догадалась. Они на стороне Симины. А те, – и он ткнул пальцем в желтые камни, – они на моей стороне.
Я нахмурилась, но Сиэй не дал мне ответить – он громко и нагло фыркнул:
– Да ладно тебе, Релад. Откуда у тебя союзники на Дальнем Севере? Тебе на этот континент плевать было – всегда. Так что победа Симины – результат твоего небрежения!
– Без тебя знаю! – огрызнулся Релад, но все-таки повернулся и посмотрел мне в лицо. – Да, у меня нет друзей на Дальнем Севере. Это правда. И даже если бы были – без разницы, все тамошние королевства – враги Дарра. Они вас ненавидят, кузина. Симина просто разрешила им сделать то, что они и так порывались устроить в течение столетий.
Я лишь пожала плечами:
– Дальний Север когда-то был варварским краем, а мы, дарре, из варваров славились как самые варварские. С тех пор прошло много времени, и жрецы приложили массу усилий, чтобы нас цивилизовать, но прошлое так легко не забудешь…
Релад рассеянно кивнул – ему все равно, это очевидно. Да уж, очаровывать он умел посредственно. Но он снова уткнул палец в желтые камни.
– Наемники, – сообщил он, – кенские и минские пираты – в основном. Ну и еще ночные ястребы Гора, плюс отряд из Журема – отборные головорезы. И я им могу приказать сражаться на стороне Дарра.
Я долго смотрела на желтые камушки и вдруг вспомнила – а не ты ли, Йейнэ, недавно думала про смертных и про силу надежды? Так вот она, надежда.
Сиэй спрыгнул к карте и уставился на желтые камни так, словно мог за ними разглядеть настоящие армии. И присвистнул.
– Релад, да ты, небось, разорился! Сколько людей нанял, да еще и аж на Дальний Север их перебросил! Не знал, не знал, что ты столько деньжат успел скопить…
И он повернул головку и посмотрел на Релада, а потом на меня.
– Но все равно – они далеко от Дарра. К завтрашнему дню не успеют. А люди Симины уже выступили.
Релад кивнул, не отводя глаз от меня.
– Мои силы на достаточно близком расстоянии, чтобы атаковать столицу Менчей. Прямо сегодня ночью. А завтра они могут ворваться в Ток. Они хорошо отдохнули, у них полно вооружения и припасов. А планы боя разрабатывал не кто-нибудь, а сама Чжаккарн.
И он сложил руки на груди с несколько обиженным видом – мол, зря вы меня недооценили.
– Когда на Менчей нападут, половина наступающей армии развернется и не пойдет на Дарр. Так что в бой пойдут лишь заренне и мятежники из Атира. Конечно, на их стороне будет двойной численный перевес, но так у даррцев будет хотя бы шанс отбиться.
А ведь он хорошо меня изучил – и все, что он сказал, было в точку. Прямо вот в точку. Он каким-то образом сумел понять, что меня пугает не сама война – я же воин, в конце-то концов. А вот безнадежную войну, в которую враги ввязываются не ради добычи, а чтобы растоптать мой народ… о нет, этого я бы вынести не смогла.
Два к одному – да, у нас есть шанс победить. Победа достанется нелегко, но она возможна.
Я посмотрела на Сиэя – тот кивнул. Релад говорил дело – это я чувствовала всеми фибрами души. Но Сиэй знал его лучше и предупредил бы, если бы что-то было не так. А вообще, мы оба изрядно удивились, что тюфяк-Релад оказался способен на такое предприятие.
– Тебе нужно чаще воздерживаться от употребления спиртных напитков, кузен, – тихо сказала я.
Релад улыбнулся очень невеселой улыбкой:
– Не то что бы я очень старался. Просто, видишь ли, кузина, когда смерть дышит в затылок, вино меняет вкус и горчит. Увы.
Я его очень хорошо понимала.
Настало неловкое молчание. Релад шагнул вперед и протянул мне руку. Я удивилась, но взяла ее. Ну что ж, мы пришли к соглашению.
*
А потом мы с Сиэем медленно шли ко мне. Он повел меня по новому маршруту – решил показать те части дворца, в которых я так и не удосужилась побывать за две недели. Среди прочих достопримечательностей выделялась узкая комнатка с высоким потолком – нет, не мертвое пространство, просто запертое и почему-то всеми позабытое помещение. Потолок выглядел странной ошибкой божественного архитектора. С него свисали сосульки из бледного перламутра, из которого изваян весь дворец, некоторые длинные, почти до пола, а некоторые едва намечались. Я не могла понять, кому и зачем понадобилась такая комната, – и тут Сиэй подвел меня к панели в стене.
Я дотронулась до нее, и в потолке открылась щель. В нее ворвался ледяной воздух, я поежилась, но сразу позабыла о холоде: сосульки и сталагмиты на потолке запели под ударами ветра. Странная, неведомая мне дотоле музыка исполнялась на этих длинных перламутровых пальцах – дрожащие, чуждые человеческому слуху звуки. Какофония, да – но слишком прекрасная для того, чтобы счесть ее просто лишенным гармонии шумом. Я не разрешала Сиэю закрыть панель, пока пальцы не онемели.
В последовавшем за этим молчании я сидела у стены и дышала на пальцы, пытаясь согреть их. Сиэй присел на корточки напротив и внимательно меня разглядывал. Сначала мне было холодно – и не до него, а потом он вдруг наклонился ко мне и поцеловал. Я вздрогнула и замерла, но оказалось, в этом нет ничего ужасного. Так целуются дети – от полноты души. Правда, Сиэй – не ребенок, и мне не следовало забывать об этом.
Он отстранился и горько вздохнул – увидел, каким у меня стало лицо.
– Извини, – пробормотал он и передвинулся поближе.
– Не нужно просить у меня прощения, – ответила я. – Просто скажи, зачем ты это сделал.
Я поняла, что невольно отдала ему приказ. И добавила:
– Я тебя прошу.
Он покачал головой, делая вид, что смущен, а потом уткнулся носом мне в плечо. Мне нравилось чувствовать под боком его тепло, но вот молчание не нравилось вовсе. Я отодвинулась – или падай, дорогой, или садись прямо.
– Йейнэ, ну что такое!
– Сиэй?..
Он вздохнул – теперь с показной сердитостью, а потом сел, скрестив ноги. Я даже решила – ну все, теперь так и будет сидеть букой и молчать. Но Сиэй заговорил:
– Просто… я думаю, что это несправедливо. Наха – он ведь с тобой попробовал, правда? А я – нет.
Вот это да… Ничего себе…
– Значит, так. Чтоб ты знал, даже в моей варварской, дикой стране женщины не спят с маленькими детьми!
Тут он разозлился окончательно:
– А я тебе уже говорил – мне не это надо! Я вот о чем!
И он встал на колени и наклонился ко мне. Я инстинктивно отшатнулась, и он замер в ожидании. И тут мне стало понятно – я ведь люблю его. И верю ему – как самой себе. Почему бы мне не довериться ему в поцелуе? И я сделала глубокий вдох и расслабилась. Сиэй терпеливо ждал. Я быстро кивнула – и помедлила. Немного. Так, для порядка. А потом он снова поцеловал меня.
В этот раз поцелуй получился совсем другим, потому что я почувствовала Сиэя на вкус – нет, не грязного, потного ребенка, нет. Сиэя, как он есть, настоящего Сиэя под маской человека. И это было… весьма сложно описать. Какой-то освежающий поток. Вкус дыни. И… водопад. Пожалуй, да, водопад. Поток, резвое, быстрое течение. Он ворвался, промчался сквозь меня – и вернулся обратно, причем так быстро, что я и дыхания не успела перевести. Соль на губах, смех. Как больно – я попыталась отстраниться, но сквозь пелену ощутила, как вцепился мне в предплечья Сиэй. Я бы заорала, но тут ударил порыв очень холодного ветра и унес все – и набухающие синяки на коже, и потрясение.
Сиэй отодвинулся. Я вытаращилась на него, но он так и сидел – с закрытыми глазами. А потом вздохнул – глубоко, довольно – и пересел поближе. Причем взял мою руку и по-хозяйски положил себе на плечи.
– Что… что это было? – спросила я, немного придя в себя.
– Я, – сообщил он.
Кто бы сомневался.
– Ну и какова я на вкус?
Сиэй вздохнул, уютно устроился у меня под бочком и обхватил руками за талию.
– Смутные, туманные дали, полные острых краев и скрытых цветов.
Ну вот еще! Я захихикала. Голова легонько кружилась – словно бы я выпила лишнего у Релада.
– Но это же не вкус!
– Конечно, это вкус. Ты ведь пробовала Наху? А у него вкус – словно на дно вселенной падаешь.
Я резко прекратила хихикать, потому что это была чистая правда. Мы еще немного посидели молча – и бездумно. По крайней мере, мне ни о чем думать не хотелось. Две недели я беспокоилась и пыталась что-то предпринять, а тут – полный покой. И полное блаженство. Возможно, поэтому, когда тишина в разуме завершилась приходом мыслей, я подумала о мире – правда, немного о другом.
– А что случится со мной? – спросила я. – Потом.
Умный мальчик сразу понял, о чем я.
– Ты некоторое время будешь парить в воздухе, – тихо проговорил он. – Обычно так поступают души, которые недавно потеряли тело. А потом их притягивают места, созвучные их природе. Места, предназначенные для бестелесных душ. Этот мир к ним не относится.
– Значит, души отлетают в рай или в ад?
Сиэй пожал плечами – но так легонько, что я едва почувствовала.
– Это вы, смертные, так их называете.
– Значит, они не то и не другое?
– Я не знаю. Какая разница? Я же не смертный, Йейнэ. Это вы покою не знаете и все задаетесь этими вопросами. А это… ну, просто в них души пережидают. Живут. Проживают время смерти. Их много – потому что Энефа знала, что вам нужно разнообразие. Вот почему душа Энефы тоже парила. Мы так думаем. Она сотворила много мест для отдыха, но те, которые подходили ей, исчезли после ее смерти.
Я вздрогнула и ощутила, что глубоко во мне тоже кто-то вздрогнул.
– А… А как же ее душа? Моя найдет свое место – а ее? Или она снова будет парить и плавать в пустоте?
– Не знаю.
В его голосе слышалась глухая боль. Горькая бесстрастность. Другой бы не заметил – а я заметила.
Я нежно погладила его по щеке.
– Если бы я только могла, – проговорила я, – если бы я только имела над ней власть… Я бы ее забрала с собой.
– А если она не захочет? Остались ведь только миры, созданные ее братьями… а они ей не очень-то подходят.
– Ну так пусть остается внутри меня. Это же намного лучше! Я, конечно, не рай, но мы же долго прожили бок о бок. Правда, нам придется обговорить это. Все эти видения и сны – хватит с меня, я их больше не хочу. Они меня… отвлекают.
Сиэй поднял голову и вытаращился. Я долго смотрела в ответ – с совершенно серьезным лицом. Правда, надолго меня не хватило. Он выдержал дольше – ну как же, сколько веков тренировался.
Мы расхохотались так, что повалились на пол, как были, схватившись друг за друга. И так окончился последний день моей жизни.
*
Я вернулась к себе в комнаты в одиночестве, где-то за час до наступления сумерек. Наха все еще сидел в большом кресле – словно бы так и провел весь день, не вставая. Правда, на тумбочке около кровати стоял поднос с пустыми тарелками. Наха вздрогнул, когда я появилась на пороге. Наверное, дремал. Или мечтал наяву.
