Текст книги "клуб аистенок(СИ)"

Автор книги: Нелли Кулешева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц)

Мысль, что бы мог означать этот сон, заставил ее издать булькающий смешок, и по озадаченному выражению лица Моргана, она поняла, что смех был несколько истеричен.

– В прошлом месяце я вступила в какой-то клуб здоровья, заплатила членские взносы и 10 минут спустя ушла, потому что не смогла справиться со стрессом. Я думаю, что после всего, что сделано и сказано, я – не то, за что себя выдаю. Я продолжаю обещать себе, что буду постепенно сдерживать себя, передохну, а продолжаю наворачивать одно дело на другое. Только что я рассказала тебе о своем расписании. Морган, а теперь скажи мне, похожа я на женщину, которая ищет покоя?

Морган снял очки Бенджамина Франклина и протер их носовым платком.

– Что твоя мама думает о твоей новой группе?

– Смеешься? Она полностью – за. Это как раз по ней. Иногда я начинаю думать, не создаю ли я эту группу, чтобы доставить ей удовольствие? Она полагает, это мое первое реальное дело за долгие годы.

Морган поднял брови и сделал запись. Тикали деревянные часы на письменном столе, и Барбара осознала, что жалуется уже давно, и половина сессии прошла.

– Собственно, к черту Трейси, вернемся ко мне. Я предпринимаю что-то очень масштабное и могу слететь с катушек? Чем больше я читаю об этих вопросах, тем сложнее они мне представляются, и я не хочу, чтобы эти люди думали, что у меня есть ответы, когда у меня их нет. Я просто с ними в их проблемах. Я знаю, как помочь семьям с проблемами развития, но здесь все гораздо сложнее.

– Думаю, если ты объяснишь им ... что вы вместе будете искать ответы ... ты совсем не обманешь их.-

... Через стол Барбара посмотрела на Моргана и вспомнила, сколько раз покидала его кабинет, уверенная, что его мудрые, исцеляющие слова только что полностью изменили ее жизнь. Сегодня мысль вылить на него все свои неурядицы и сомнения казалась глупой, абсурдной и себялюбивой.

– Ты знаешь, кто такая Люси Ван Пельт? – спросила она.

– Она мне тоже сейчас пришла на ум. Действующее лицо из мультика "Peanuts" (Фундук) маленькая девочка, у нее психиатрическое заведение, а дела она там ведет так, будто это лимонадная стойка. Раздает советы за 5 центов. И внезапно и психиатрия и психология кажутся очень глупыми. Как мультяшки.

– Так говорит твоя мама.

– Пожалуйста, если я говорю себе, что звучу как Трейси, это уже плохо, но если об этом говоришь мне ты – это еще раз доказывает, что мне следовало иметь психиатра, знакомого и с ней.

– Или же я твой прекрасный выбор, – сказал он. – Подумай, сколько времени и денег ты сэкономила за все эти годы, потому что тебе не пришлось рассказывать психиатру о том, что я знаю.

– Верно замечено, – произнесла она.

Ей очень нравился Морган, и она не хотела ранить его чувства, поэтому, вероятно, сдержалась и не сделала того, что хотела сделать, а именно встать и сказать: "не хочу оставаться здесь ни одной минуту дольше" и уйти точно так же, как она ушла из клуба здоровья.

– Грейси находит эту группу твоей лучшей работой?

– Точно.-

По этому поводу Морган произнес: "цк". Большое "цк", и Барбаре хотелось спросить, что оно означает, но они уже перешли на другую тему. Гайди и ее непереносимый бойфренд; Джефф и его скорый отъезд в колледж. Такой клубок проблем, она увязла в них.

Подъехав к Carl's Junior на поздний ланч, она вспомнила, что они с Морганом нареша– ли, как ей со всем справиться. Визит обошелся ей в 125 долларов.

– Бройлерный цыпленок и диетическая кола, – сказала она в интерком.

– Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо.

– Три девяносто шесть, – произнес безучастный голос.

– Спасибо.

– Хорошего дня.

– И вам тоже, – пожелала она не уверенная^ мужчине или женщине.

Общение без лиц, как ее автоответчик или факс и донорское осеменение. Если ей удастся создать эту группу, ей потребуются все ее способности, умения, навыки, но никогда работа эта не будет скучной, так она надеялась.

– Прошу прощения, – промычал Гови Крамер.

Она отступила и все-таки позвонила ему. Не могла она ждать шесть недель, и когда в рецепции его офиса спросили: "Назовите удобное для вас время, миссис Сингер", Барбара подивилась себе, как она могла даже подумать отказаться от такой роскоши. И снова свет, слишком яркий свет, плясал на его лысине, прямо ей в глаза, и снова он сплетничал об одном из своих знаменитых пациентов.

Барбара не слушала. Она проигрывала в уме разговор с Роном Левин, отцом Скотти. Как она попросила его придти без жены, поговорить о сыне, и как он сказал ей по телефону: "Думаете, я не вижу, что происходит с моим сыном? И иначе быть не может, потому что он живет с этой вьщрой! У меня сердце не на месте. Мой сын для меня – самое главное в жизни".

– Когда вы можете придти? – спросила Барбара.

Молчание. Потом он произнес:

– Посмотрю в свой календарь.

Молчание. Потом снова:

– Я позвоню вам.

Бедный Скотти. Как же, помочь ему?

– Через несколько лет ему потребуется интенсивная терапия, – продолжал Гови свое повествование, делая соскреб внутри нее без всякого милосердия.

Барбара, пораженная его комментарием, подивилась, как он смог прочесть ее мысли.

– Кто? – спросила она, пока Гови выводил металлический инструмент. Он был как раз посреди своей еплетни, которую, судя по выражению лица, полагал весьма пикантной. И хотя она не слушала, сейчас, включившись, поняла, что история, как всегда, была об одной из его знаменитых пациенток. На этот раз женщина испытывала ужас перед беременностью.

– Ребенок должен родиться через месяц. Я имею в виду, она одна из тех, кто должен навсегда забыть о материнстве. Начать с того, что она не хочет калечить свое великолепное тело. И она нашла способ, как этого не делать. Ты ее знаешь. Видела в "Dallas", а может, это был "Knots Landing". Ее муж осеменил ее сестру. И вот получилось, что мать ребенка – его тетя, а тетя ребенка – ее мама. Как в той старой песне "Я – сам себе дед". Помнишь ее?

Гови запустил пальцы в резиновых перчатках внутрь Барбары, надавливая на ее живот и одновременно потешаясь своей собственной шутке. Лицо его было красным, а глаза слезились от смеха.

– Скажу тебе вот что. Я могу обо всем этом написать книгу.

Грейси права, – подумала Барбара, – "в одном этом городе тысячи людей имеют детей необычным способом".

– Ну что ж, кажется, все в порядке, – он закончил обследование и снимал перчатки. – Позвоню тебе, если лабораторные анализы что-то обнаружат, – потом отсутствующим взглядом взглянул на нее, – Я обследовал тебе грудь?

Конечно, из кабинета в кабинет, от одного тела к другому, он, вероятно, запамятовал, чье тело обследовал, и у нее появился соблазн ответить утвердительно, но потом подумалось ей, она пойдет домой и станет опасаться, что, возможно, что-то с ней не в порядке и не обнаружено из-за ее лжи.

– Нет, – призналась она и обнажила свою грудь, заложив руки за голову, чтобы он мог прощупать.

Она всегда нервничала при этом и всегда считала, что процесс этот требовал концентрации, но в случае с Гови Крамером, который продолжал свой нескончаемый треп.

– Моя жена прекрасно ее знает. У них одна парикмахерша. Сэнди говорит, что она сделала все возможные пластические операции. В Санта Монико один парень специализируется на увеличении груди. Он сделал ей грудь. Грудь шикарная. Однажды вечером мы столкнулись с ней в Джимми, и на ней было ...

– Гoви, – резко спросила Барбара, – как моя грудь?

– Твоя что?

– Моя грудь ... Есть что-то необычное?

– Нет. Все прекрасно. Когда ты в последний раз делала монограмму? – спросил он, потянувшись к ее больничной карточке.

– 9 месяцев назад, – она соскользнула со стола по возможности грациозно, принимая во внимание, что ее верхняя часть была обвернута в бумажное одеяние, а нижняя вся заполнена внутри гелем.

– Ты в прекрасной форме, – сообщил Гови. – Как молодая женщина.

– Спасибо, – Барбара исчезла в крошечной раздевалке за занавеской и заговорщицки подмигнула своему отражению в маленьком зеркале на стенке, поздравив себя с быстрым избавлением от Гоуви, потом услышала, как он произнес:

– Знаешь, я тут просматриваю твою карточку и думаю, что когда ты придешь в следующий раз, мы с тобой поговорим о перевязке труб...

– Прекрасно, – сказала она, – когда приду в следующий раз, поговорим об этом в деталях.

– Передай привет Стэну, – Гови вышел из кабинета.

– Только следующего раза не будет, -пообещала себе Барбара.

– Вот здесь, миссис Сингер, – девушка из рецепции протянула ей чек поставить подпись и открытку написать адрес. Когда придет время для следующего обследования , мы отправим ее вам по почте.

– Большое спасибо, – Барбара нашла ручку и стала отсутствующе заполнять открытку. Телефон доктора зазвонил, девушка сняла трубку и мило ответила тому, кто находился на другом конце провода. Барбара воспользовалась моментом, положила незаполненную открытку к себе в сумочку, помахала – спасибо – отвлекшейся девушке и покинула офис Гови Крамера. В лифте она порвала открытку и, направляясь к своей машине на парковке, выбросила обрывки в первый же мусорник.

Коридор госпиталя кипел жизнью, и она поспешила в свой офис прослушать звонки до летучки. Приветственно помахала Луизе Пфайфер. Та подняла руку остановить ее.

– Женщина оставила это в моем офисе. Думаю, ее заинтересовала твоя новая группа. Сказала, что видела объявление.-

Барбара открыла конверт. В верхней части листа стояло имя Элейн де Пардо.

Мое имя Элейн де Нардо. Я видела объявление о вашей группе. Но сначала хочу поговорить с вами, если вы не против. Позвоните мне, но не говорите, почему звоните, если не я подойду к телефону. Буду благодарна за конфиденциальность. Спасибо.

Барбара, сев за письменный стол, позвонила Элейн де Нардо. И, выслушав ее историю – если женщина способна рассказать свою историю по телефону – уже знала, что эта женщина отчаянно нуждается в новой группе.

14

Элейн трудно было поверить, что одна из покупательниц проделывала долгий путь из Ла Джолла каждые несколько недель в лимузине и с шофером. И пока женщина примеряла десятки нарядов, высокий, в униформе черный шофер стоял, прислонившись к машине, читая газету, и каждый мог его видеть сквозь большое фронтальное окно.

Одевшись в свою одежду и выуживая из сумочки карточку American Express, женщина всегда говорила одно и то же:

– Могу поклясться, что денег, которые я трачу здесь, хватит, чтобы обучить одного из ваших детей в колледже.

Элейн вставила золотую кредитную карточку женщины в машину, подала квитанцию и написала сверху "оплачено". Рядом проставила сумму, истраченную сегодня. Обычно это бьшо шесть или семь тысяч долларов.

– У нас с Митчем нет детей, – в очередной раз напомнила она женщине.

– О, как это ужасно, – неизбежно произносила женщина, глядя на Элейн печальными глазами, как будто раньше никогда о таком не слышала. Элейн заворачивала выбранные женщиной покупки в белые пакеты с логотипом "Panache", свитеры и аксессуары в прозрачную бумагу, потом клала в пакеты Panache. Она и женщина обменивались любезностями, пока шофер, через стеклянную дверь видевший, что акция закончена, спешил отнести пакеты в лимузин.

Долго еще после того как лимузин покидал парковку, Элейн стояла, уставившись из окна, помня этот взгляд женщины. Она очень сожалеет, что у Элейн и Митча нет детей. Она видела то же выражение в глазах очень многих людей.

– Наверное, так люди смотрят на прокаженных, – сказала она, смеясь, однажды Митчу.

Но скоро покупательница прерывала ее мысли, спросив, может ли Элейн заказать костюм Donna Karan в розовом цвете или есть ли у них белые туфли Bruno Magli с открытыми пальцами 6-го размера, и она переставала думать о прокаженных до следующего раза, пока не ловила такой же взгляд.

Дела шли великолепно. Женщины стекались из Санта Монико, Малибу, Брентвута и Беверли Хилз, чтобы сделать покупки у Panache. Дизайнеры студий покупали гардероб для TV шоу. Иногда они привозили с собой знаменитых актрис, чье ослепительное присутствие вносило пикантность и возбуждало покупателей.

Конечно же, неприятности тоже не обходили стороной. Небольшие пожарища, так говорит Митч, которые необходимо гасить. Несколько недель назад он поймал одну из продавщиц, когда та стянула большую сумку со свитерами, и ему пришлось ее уволить. На днях появился в магазине совершенно ослепительный трансвестит в платье от Valentino, и когда продавщица, зайдя в примерочную помочь, обнаружила, что перед ней мужчина, она е криком выбежала из магазина. Позже девушка позвонила из дома сказать, что "никогда! Ни за что! Не будет иметь дела с такими вот!", и Митч ответил: "Нам тебя будет очень не хватать", так как трансвестит потратил восемь тысяч долларов, накупив много чего 12-го размера. Случалось, покупательницы пытались вернуть одежду, поносив ее. Обычно это были женщины богатые, купающиеся в роскоши, что у них доставало норова во что бы то ни стало вернуть платье, все еще хранящее запахд ухов, дезодоранта или даже сигарет. Они настаивали на возвращении денег в полном объеме и говорили, что в платье с дефектом. Когда Митч твердо отказывал: "Сожалею, но мы не можем взять платье назад, без сомнения, вы одевали его, к тому же мы не принимаем назад вечерние платья", покупательница приходила в бешенство: "Вы считаете меня лгуньей?", – возмущалась черноволосая, загорелая женщина, и тело ее содрогалось от гнева. Митчу было известно, что она жена известного кинопродюссера. Через большое фронтальное окно магазина он видел ее красный Ролс-Ройс с персональной лицензионной табличкой.

Он смотрел на нее самым незлокозненным взглядом: ни гнева, ни осуждения, ни праведности, пока она со стиснутыми кулачками и перекошенным лицом выговаривала ему достаточно громко, чтобы все в магазине слышали: "Это чертово платье слишком мало мне, и я купила его только потому, что ваша хитроумная продавщица навязала его мне силой. И если сейчас же вы не отдадите мне все деньги до последнего цента, я расскажу всем своим друзьям, как вы обходитесь с покупателями, и ни одна из них, клянусь! не ступит сюда ни одной ногой!".

Элейн обычно стояла в другом конце магазина у примерочных, когда происходил такой инцидент, мечтая спрятаться в одной из них. Ей становилось плохо от одной мысли, что гнев этой женщины может действительно расстроить их бизнес, и ее восхищала способность Митча не реагировать. Дома они подтрунивали друг над другом, какой он эмоциональный, взрывной итальянец, а она хладнокровная, никогда не теряющая головы, спокойная англосаксонская протестантка, но в магазине все было наоборот. Она бы заметалась, но Митч всегда сохранял спокойствие. Даже когда Минди швырнула это платье за 4000 долларов на пол и, не отрывая злых глаз от Митча, продефилировала через весь магазин к выходу к своему Ролсу и уехала, Митч поднял платье, подозвал одну из девушек-продавщиц: "Положите платье в коробку, пожалуйста, и отправьте ей домой. Она его оплатила, она его носила, платье – ее". И когда несколько недель спустя Минди появилась в магазине в поисках что бы ей надеть на свадьбу дочери подруги, они все – Митч, Элейн и девушка-продавец, свидетель этой сцены с платьем, и сама Минди, вели себя так, будто ничего этого не было.

Элейн была среднего роста, с продолговатым гибким телом, пепельными волосами и светло-голубыми глазами. Она смотрелась замечательно в любой одежде, а носила она то, что они продавали в Panache. Увидев Элейн в наряде, Митч знал, покупательницы непременно захотят примерить то же на себя, и надеялся, купят. Однако, иногда эффект был обратный, потому что Элейн в укороченном жакете и короткой юбке смотрелась ангелом, а тот же наряд на покупательнице сидел нелепо. В результате, покупательница со слезами на глазах и ничего не купив, бросалась вон из магазина.

В новом магазине освещение и зеркала были такими, что почти каждая выглядела хорошо. Митч не жалел денег. Он нанял осветителя с киностудии, который знал, как работать с капризными и требовательными актрисами, и настоял, чтобы каждый уголок пространства в 8 тысяч кв.футов магазина был идеален. Даже в дамском туалете щеки покупательниц были розовее, чем на самом деле, а когда они рассматривали себя в полный рост в трюмо, тела их смотрелись стройнее.

В первом магазине не хватало места для всего товара, и часть Митч держал на вешалках в своем вэне, припаркованном за зданием. Когда покупательница спрашивала: "А десятого размера это есть?", ему приходилось извиняться и бежать через боковую дверь к парковке, иногда в дождь. В новом магазине места было достаточно, чтобы разместить весь товар на мили и мили, комната для туфель всех размеров, комната для утюжки, для подгона одежды и еще офис Митча.

Первый магазин располагался на втором этаже захудалого ресторана на Ventura Boulevard, а через улицу Элейн работала кассиром в BMW. Работала неполный рабочий день, а в остальное время в колледже изучала английскую литературу. Митч и Элейн встретились в этом непрезентабельном ресторане, когда она забежала туда на ланч. Сначала он увидел ее красивое лицо, и положил свой чизбургер и колу на маленький столик напротив ее сэндвича с тунцом и салатом, сел напротив и сказал:

– Пожалуйста, не говорите "я никогда не пойду с вами в какое-нибудь шикарное место".

Он знал, что неподражаем. Пригож и забавен. Женщины всегда западали на него, и этой девушке он тоже понравился. Что-то убеждало его в этом. Качество ее одежды обнаруживало отсутствие денег, но то, как повязан был маленький шарфик, поднят воротник жакета и закатаны рукава, говорило о вкусе и чувстве стиля. И совсем не лишнее дело – она была сногсшибательно красива. Элейн улыбнулась, а потом взглянула на левую руку узнать, носит ли он обручальное кольцо.

В своей конторе она была единственной женщиной, и с первого дня работы все мужчины до одного делали попытки. Тот факт, что все до единого были женаты, не охлаждал их настойчивости. Джино, у которого была жена и четверо детей, однажды даже вырвал дверь туалета, когда она была там, вероятно, надеясь поймать ее с задранной юбкой, в чем преуспел. Но был ошеломлен, увидев, что юбка задрана, так как она делала себе в бедро укол инсулина из-за диабета. Элейн смеялась, рассказывая маме выражении лица Джино. Положительный результат заключался в том, что, увидев ее с иглой в бедре, слишком липучий Джино перестал приставать.

– Одинок, – произнес Митч в тот день, видя ее глаз на своей руке. – А вы?

Элейн кивнула. Лицо ее залилось краской, когда она заглянула в его темные с густю– щими длинными ресницами глаза, увидела черные густые по плечи волосцг. "БоРзцой! Он неотразим!" – подумала она. И очень скоро она уже рассказывала ему, что потом Назвала "версию своей жизни".

Что она работает в BMW, так как любит красивые машиныщ ей нужны деньги на обучение в английском колледже. Что ее мама, с которой она живет, работает в известной юридической фирме в Беверли Хилз. Она утаила, однако, что может себе позволить лишь два курса в колледже, так как в остальное время вынуждена работать, и что мама в этой известной фирме работает в рецепции.

Митч кивал и очень мало слышал из того, что она рассказывала, потому что лицо ее было такое чарующее, и он не мог дождаться, когда она встанет, и он увидит, какое у нее тело. Но добрая половина ее сэндвича оставалась несъеденной, она отщипывала крохотные кусочки между предложениями и, казалось, не спешила.

Митч рассказал ей, что отец его недавно умер, оставив ему и сестрам кое-какие деньги. Что работает он бухгалтером высшей квалификации, но работа ему не нравится, и он подумывает открыть магазин женской одежды на второ.м этаже здания, где они сейчас сидят. Он упомянул также, что у него было тяжелое время, когда он помогал боссу продавать, так как тот был большой зануда и заноза в заднице. Но это он сказал с такой широченной ухмылкой, что она поняла – он шутит.

Когда Элейн поднялась уйти, Митч предложил заплатить за ее сэндвич, который уже был оплачен и, когда она ему об этом сказала, он быстро добавил:

– В таком случае, я должен тебе другой, плачу за другой.

Глядя, как она идет к выходу, он подумал, что тело ее еще сногсшибательнее, чем лицо. Как только Элейн села за свой письменный стол в BMW, зазвонил телефон, и это был Митч и он сказал:

– Я думаю, тебе следует работать на меня, и в недалеком будущем ты сможешь сесть за руль одной из этих фантастических машин, вместо того, чтобы корпеть над ними в офисе. Почему бы тебе прямо сейчас не сказать босу, что увольняешься, и просто перейти улицу.

Элейн засмеялась, сказала: "Не глупи" и повесила трубку. Но минуту поразмыслив, она встала, взяла сумочку из верхнего ящика стола, где всегда держала ее, уволилась и перешла улицу.

Митч был абсолютно прав относительно ее чувства вкуса и стиля, и это окупилось. То, как она ненавязчиво подчеркивала, что эта пара сережек идет к глазам покупательницы, и что покупка двух разных рубашек под жакет предполагает больше вариантов – ежедневно значительно увеличивал доход магазина.

Мама Митча умерла, когда ему исполнилось 4, и три его старшие сестры, которым в ту пору было 8, 9 и 11, взяли на себя задачу его воспитания. Отец их не женился снова, и девочки командовали хозяйством и жизнью Митча. Они кормили его и обращались с ним как с живой куклой. Они выбирали ему одежду, прическу, помогали с домашними заданиями в школе, критиковали и гоняли его друзей. Было похоже, что у него три мамы. Положительной стороной была трехкратная забота, отрицательной – трехкратные шпынянья и вмешательства.

К счастью, ремонтный бизнес Джоу де Нардо всех их снабжал хорошей одеждой, машинами, когда пришло время и им исполнилось по 16, и роскошными и замысловатыми свадьбами для всех 3-х сестер. Митч был без ума ото всех трех. Бетси обладала непокорной гривой, любила сверкающую бижутерию и блестящие одежды. Мари-Каталина с томными с поволокой глазами и шелковыми прямыми волосами была высокой, длинноногой, всегда одета в сексуальные костюмы с короткой юбкой, и они на ней смотрелись сенсационно. Всю жизнь она пыталась – однако, безуспешно – сниматься в шоу-бизнесе в рекламе. Кити жила в Калабасас и любила скакать на лошадях. Единственной ее заботой были дети и муж – и ничего больше. Выглядела она, как реклама Ральф Лорен в джинсах и свитере Шетланд.

Несомненно, именно от своих красивых, всегда модно одетых сестер Митч взял чувство стиля.

Когда новость о влюбленности Митча в новую девушку в его маленьком магазине достигла сестер, каждая приехала посмотреть. Мари-Каталина и Кити одобрили выбор Митча, так как девушка оказалась прелестной и дружелюбной и без ума от их брата. Но Бетси была сдержанна.

– Я пригласила ее на ланч, и поверьте, у меня к ней масса вопросов. Она ест, как птичка. Я спросила, она для Митча следит за фигурой? "Нет", – ответила она, – "из соображений здоровья".

Сестры собрались в доме Бетси дне.м, чтобы дети поплавали в бассейне.

– Когда я надавила, она призналась, что у нее высокое содержание сахара в крови, и ей приходится делать уколы перед едой. Митчи об этом знает, но говорит "ну и что".

– Он прав. Подумаешь, большое дело. У многих диабет. Не рак же. Диабет можно контролировать, – доложила Кити.

– У таких людей масса проблем, – парировала Бетси. – Проблемы для глаз, они часто писают, и это плохо для почек, и проблемы, когда они беременеют.

Вот теперь забеспокоились и Кэтти и и Мари-Каталина. Митч – единственный в семье, кто передавал имя Де Нардо. Все три сестры знали, что однажды он влюбится, женится и народит миллион детей.

– Может, это мимолетно. Может, он на ней не женится.

Но это было далеко не мимолетно. Элейн и Митч поженились и прилипли друг к другу, и никогда между ними не было произнесено ни одного грубого слова. А разница в их происхождении и личностях казалась экзотичной и еще больше воспламеняла их. Ее интриговал страстный, сумасбродный мужчина, орущий, жестикулирующий, плачущий, подсмеивающийся, хохочущий, неистово сражающийся со своими сестрами по телефону, бросающий с яростью трубку, а потом, по размышлению, извиняющийся перед ними, ласкаясь и заискивая, как щенок. "Я – дрянь. Беру свои слова назад. Я люблю тебя". Так ведут себя только в кино.

А Митч нашел женщину, о которой любил говорить: "она знает дорожные правила". Потому что Элейн интуитивно знала, как вести себя в любой ситуации. Она была грациозна и вежлива. "Моему действию она придает класс", – признавался он.

Он сделал ей предложение, став на колено, и очень романтично, как он делал все. Но прежде, чем сказать "да", Элейн решила, будет честно, если она расскажет ему о предупреждении доктора из Панорама Сити об опасностях беременности у диабетиков. Слишком большая нагрузка на почки, и случись что, ей придется быть на диализе до конца своих дней. Хуже того, ребенок диабетика может родиться деформированным или слепым. Митч немного побледнел, выслушав ее, но он произнес слова, о которых она молилась: "Это меня не беспокоит. Единственное, чего я хочу – быть с тобой до конца дней моих".

Когда бухгалтер сообщил, что они переросли магазин над рестораном, они стали проектировать новый магазин – магазин их мечты, и они наблюдали за его рождением: кирпич к кирпичику, вешалка к вешалке. Он будет 2-х этажный, с баром на каждом этаже, просторными примерочными, одеждой новых калифорнийских дизайнеров, одеждой для коктейлей и повседневной, обувью и аксессуарами. Основные закупки они будут делать сами, но им нужен большой штат продавщиц, эксперт по подгону одежды и армия уборщиц.

За несколько недель до гранд открытия Митч потянул Элейн за руку, оторвав от разговора об окраске стен, вывел на улицу к своей машине:

– Садись, – сказал он.

– Куда мы едем? У нас тысяча дел ...

– Садись.

Она села и он повез ее на запад по Ventura Boulevard.

– Куда мы едем, милый?

Митч протянул руку и похлопал по ее ноге:

– Сюрприз для моей девочки.

Митч остановил машину напротив старого магазина.

– Зачем мы здесь остановились?

– Вот зачем, – и Митч указал на окно выставочного зала BMW.

Машина впереди, белый 7351, был увенчан огромным красным бантом, и на дощечке рядом с ее именем стояли слова: "Я тебе так обещал. Я тебя так люблю""-. М.

Прошла минута, прежде чем Элейн поняла:

– Митч, ты сумасшедший. Мы не можем себе позволить эту машину! -

– Можем. Благодаря твоей работе, и тому, что ты оставалась в магазине по 12 часов. Ты – мой партнер, и я хочу подарить тебе эту машину, чтобы ты знала, как я тебя ценю. Дай мне испытать удовольствие, когда ты поведешь машину. Пожалуйста.

– Ты ... абсолютно ...

– Самый восхитительный и великодушный мужчина на земле? – спросил Митч, открывая для Элейн дверцу.

– Да, – согласилась она, и он повел ее в выставочный зал забрать ее новый автомобиль.

Две недели спустя, когда последний из армии уборщиков вывез из нового магазина

промышленный пылесос на колесах и погрузил в свой грузовик, пожелав им спокойной ночи, Митч выключил весь свет и привлек Элейн к себе:

– Наверное, так чувствует себя продюсер на Бродвее перед премьерой, – сказал он.

Элейн обняла его шею и запустила пальцы в его роскошные густые кудри. Митч крепко прижал ее к себе, глядя в ее чудные глаза:

– Надеюсь, этот парень с большим пылесосом хорошо почистил ковер, – глаза его плясали.

– И почему это? – Элейн знала, каков будет его ответ.

– Потому что как только этот грузовик отчалит, мы с тобой начнем кататься по этому

полу.

Даже истощенный кропотливой работой, не упускающий ни одной детали в новом магазине в течение нескольких недель, он хотел ее немедленно, прямо сейчас, на полу магазина. Большая зала была приглушенно залита светом уличных огней и проезжающих машин.

Митч целовал ее страстно и нетерпеливо. Элейн воспламенилась тоже, к тому же, ее распирало от новости, которую она приберегла для него. Все мысли об окнах, о том, что их МОГУТ увидеть, улетучились, как и ее блузка с помощью Митча. Потом лифчик, потом он расстегнул на талии ее юбку, и она упала, нежно снял ее трусики, позволив им соскользнуть к ее лодыжкам, и в считанные секунды она стояла обнаженная в огромном зале, окруженная манекенами в элегантных одеждах, вечерних туалетах, а на одном манекене, тоже голом, рядом с ней была надета длинная нитка жемчуга. Митч, все еще одетый, снял с манекена жемчуг и надел на шею Элейн, целуя и обвивая каждый из твердеющих ее сосков холодными бусинками жемчуга, вдавливая их пока не стало больно, а потом опустил нитку, и она упала до ее бедра. Лаская ее рот языком, он вдавливал пальцы и жемчуг внутрь ее, в вагину. Новизна эта возбуждала ее все сильней, когда Митч двигал жемчуг внутри нежных стенок, а потом медленно вынимал его и снова вдавливал и пальцы и жемчуг, и опять вынимал.

Через какое-то время он вдавил весь жемчуг внутрь ее так глубоко, насколько мог и, наконец, полностью вытащил его. Потом заложил руки Элейн за спину, нежно связал запястья жемчугом, опустившись на колени. Его пальцы твердо сжимали ее соски, а язык исследовал вспухший ее клитор, который ломило от боли и желания. Он двинулся вверх, руками сжимая ее ягодицы, притягивая ее с силой, покрывая поцелуями все ее тело, прижимая крепче и крепче. Когда боль достигла предела, когда она испугалась, что вот сейчас подкосятся колени, и когда жар внутри ее достиг такого накала, что она боялась, что закричит, он на минуту остановился, выскользнул из своей одежды и потянул ее вниз на ковер. Снимая жемчуг с ее запястий, он произнес полузадушено:

– Завтра тот, кто купит жемчуг, заплатит 1000 баксов экстра.

– Митч..– голос отказывал Элейн, она не могла говорить.

Она соскользнула рядом с ним на ковер. Он лег на нее и умелыми движениями бедер пенис его нашел теплоту, алчушего его места внутри нее. Она подняла бедра, потом вместе с Мит– чем, двигающимся внутри нее, опустила вниз и потом снова и снова. Она любила его, любила, как его движения контролировали жар их соития, она чувствовала, он становился тверже, горячее, когда ее оргазм сотряс ее тело за секунду до его стона.

Потом жар их страсти улегся, они обнаружили себя на ковре своего нового магазина, все еще дрожащие, задыхающиеся, мокрые, и они расхохотались. Элейн решила, что пришло время сообщить ему хорошую новость.

– Я была у нового доктора, – она покрывала его лицо нежными поцелуями. – Услышала о нем от женщины в моем классе современного романа. Он – эндокринолог и постоянно лечит диабетиков, и он сказал, что если я буду постоянно контролировать себя, следить за собой и делать вее необходимые анализы, у меня может быть нормальная беременность и здоровый ребенок.

Митч сел, взял ее лицо в свои руки, и посмотрел на нее долгим взглядом расширенных