Текст книги "клуб аистенок(СИ)"

Автор книги: Нелли Кулешева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц)

– А что, если это какой-то серийный убийца, который не только убывает, но и пожирает свои жертвы?

У нее не было ответа для него. И она не смогла проглотить ни кусочка очень дорогого обеда.

– Прости, но ты зря на меня тратишь время, – объяснила Джералин.

– Дай мне еще один шанс. Этот совсем другой и, чтобы не промахнуться и на этот раз, я уже рассказала ему о тебе и девочках. Из-за фиаско с первыми двумя, я решила, что если этот с самого начала не примет положения вещей, лучше я вообще не буду посылать его к тебе.

–И?

– Он очень заинтригован. Никогда не был женат, и у него нет детей. Для него все это абсолютно ново, заоблачно и забавно. Он – один из очень давнишних друзей мужа. Привлекателен, с бородкой, лысеющий, но сексуален. Очень сексуален. Занимается продажей недвижимости. Интересуется серфингом, подводным плаванием ...

– Джерра, ты сейчас звучишь в точности как в банке сперм, – заметила Джудит, и обе рассмеялись довольно сердечным "давай-надеяться-на-лучшее" смехом.

Джералин оказалась абсолютно права в части его сексуальной привлекательности. Фрэнк был очень сексуален и игрив. Он держал ее руку через стол и, не отрываясь, смотрел на нее взглядом шкодливым и восхищенным. Очень притягательным.

Джудит чувствовала, что выпила слишком много вина. Она выработала определенную политику таких свиданий. Она будет встречаться с этими мужчинами в ресторане, чтобы дети не видели их, и мужчины не видели детей. Но сегодня, где-то посередине обеда, она почувствовала, что алкоголь ударил ей в голову. И ей отчего-то захотелось, чтобы Фрэнк довез ее домой. В таком состоянии она не должна сидеть за рулем. Как она поведет машину? Она заказала кофе с десертом, выпила несколько чашек черного без сливок, и облегченно поняла, что почти опустилась на землю.

Он ни разу не спросил о детях, она тоже молчала. Говорил о недвижимости, о том, что у него есть яхта в Карибском море, о путешествиях на ней. Она – о своей работе в рекламном агентстве, и о клиентах, на которых работает. Когда блюда были съедены, и все интересное переговорено, он оплатил чек, и они вышли в ночь.

– Спасибо за обед, – она протянула руку. – Очень приятно было познакомиться с вами.

Он удержал ее руку.

– Где вы припарковались? – спросил он.

– За рестораном.

– Пойдемте, я провожу.

– У меня машина с двумя сидениями, – она спрашивала себя, подходящее ли это начало для разговора о детях. Джерра сказала ей, он обо всем знает.

– Аа ... донорские дети, – сказал он.

Она припарковалась за рестораном, так как площадка перед рестораном была заполнена. Ночью в этой местности совершалось много преступлений, она спешила побыстрей дойти до ресторана, опасаясь – слишком часто в эти дни – что кто-то поджидает, чтобы схватить ее. И когда это произошло, она задохнулась в ужасе. Это был Фрэнк.

У ее машины, на пустой сейчас парковке, он повернул ее лицом к себе, вдавил в бок машины и силой прижал свой рот к ее. Она слышала запах чеснока на его бородке, и ей совсем не понравился его мокрый, скользкий поцелуй. Она попыталась отвернуться, но он взял ее за подбородок и снова повернул ее лицо к себе.

– Не отворачивайся, – сказал он.

Его тело пришпилило ее, и она немного боялась.

– Мне надо домой, – сказала она.

– К детям? – улыбался он, но улыбка его не была дружелюбной.

– Да, – она попыталась выскользнуть, но осознала, что то, что она посчитала небольшим огнем и возбуждением парня, была на поверку сила, сила принуждения. Она запаниковала. Руками он охватил ее ягодицы и потянул ее промежность к своему ставшему колом пенису.

– Нет, – сказала она.

– В чем дело?– спросил он. – У меня есть сперма. Ты что, не хочешь моей спермы?

Она почувствовала слабость в желудке и, когда он снова приблизил свое воняющее

чесноком, в волосах, лицо к ее, высоким каблуком туфли она наступила на его лоуфер. Он рыкнул от боли, но не выпустил ее. Потом заговорил вкрадчивым, жутковатым голосом, который, полагал, был соблазняющим;

– Я же хочу доставить тебе удовольствие. Разве ты не хочешь позволить мне это сделать?

– Позволю и вот как, – она пыталась сдерживать свой гнев. – Мне доставит неизмеримое удовольствие, если ты уберешься ко всем чертям!

– Пи.. .а, – он с силой толкнул ее об машину и ушел.

– Хочешь знать, почему женщины предпочитают анонимных доноров? Посмотри себя в зеркало, свинья! – крикнула она ему вслед.

В машине она несколько минут рыдала в голос, проклиная себя за то, что позволила себя с кем-то свести. Потом нажала кнопку, и на кассете, которую она сегодня днем проигрывала для дочерей, Белоснежка зачарованно пела "Настанет деньги принц придет".

– Рассказывая этот эпизод в группе, она удивилась, как комфортно себя чувствовала. Исцелением было вылить ужас того, что произошло. Рути и Шелли разразились шутками, но внесли заботливые предложения, даже попытались отыскать среди своих знакомых одиноких мужчин для нее. А Рик Райзман, повернувшись к ней, сказал:

– Даже я с длинным послужным списком должен заметить, что то были чудовища.

– Думаю, нам стоит поговорить о глупостях, которые нам предлагают знакомые, и о том, что каждый раз нам хочется посоветовать им заниматься своими делами и не совать нос в наши.

– Хорошо сказано, Рути, – заметил Шелли, – она предлагает подумать, как мы будем отвечать на все глупые вопросы хотя бы с минимальным достоинством.

– Да. С достоинством, – откликнулась Рути, – например, вот такой случай – я готова убить, когда так меня спрашивают "Сид – сын Шелли? По-правде? Как такое может быть?! Как это произошло?"

– Я кое-что имею про запас, о чем мне постоянно говорят, – вставил Рик, – "Не мило ли, что к тому времени, как вашему ребенку будет 20, а вы будете в кресле-каталке, он будет катать вас, например, в социальном доме, точно так, как вы это делаете с дядей? – такой поворот вызвал бурную реакцию от Рути и смех всех остальных.

Потом Шелли высказал то, что даже от Рути скрывал:

– Пару раз совсем разные люди спросили меня: "Вас не беспокоит, что Сид, став взрослым, будет геем?".

– Ну нет! – воскликнула Рути, но потом, подумав, добавила, – не знаю, почему меня это поразило, меня саму как-то спросили: "Разве вы с Шелли ни разу не сделали попытки, просто посмотреть, может, сработает?".

Группа гневно застонала.

– А как вам нравится, когда вас спрашивают "Разве не отвратительно, что ты не можешь иметь ребенка от Митча, а другая женщина может?".

Смех мгновенно прекратился, когда все увидели, каким серьезным было лицо Элейн.

Барбару удивило, что Элейн сама вызвалась с этим вопросом, потому что, хотя они с Митчем посещали все собрания, до сих пор она, в основном, молчала.

Митч удивленно взглянул на жену:

– Ты шутишь?! Какой бесчувственный чурбан мог спросить такое!

– Твоя сестра Бетси, – доложила Элейн, и, возможно, потому что сама об этом заговорила, она рассмеялась со всеми вместе, но Митч был озадачен и серьезен.

– Самая большая проблема, отделяющая ваших детей от остальных – как они пришли в семьи.

– Это точно, – согласился Рик. – По дороге сюда я думал, через что каждый из нас прошел, чтобы соблазнить аиста посетить наши жизни. Мне пришло в голову назвать нас "Аистиным клубом".

Всем понравилось, а Рути пообещала сделать всем футболки, и им – родителям, и детям, и чтобы на них стояли слова "Аистиный клуб".

– Мне кажется, сегодняшнее обсуждение – о языке необычных рождений. Посмотрим, сможем ли мы, обсуждая, найти решение этой проблемы.

– Моя ситуация как-то шокирует всех вокруг, – признался Рик. – Мужчины ухмыляются, будто я имел связь с мамой Давида.

– Шокирует! Вы же только что слышали мой рассказ, как подонок пришпилил меня на парковке.

– У меня создалось впечатление, что так выражены страхи тех, кто жил в 90-х годах по двум самым пугающим пунктам: высокая технология и секс, – сказала Барбара.

– Не обязательно в этом порядке, – добавил Шелли.

– А когда люди напуганы, они обычно враждебны. Очень важно помнить, что качество ваших взаимоотношений с детьми не имеет ничего общего с фактом, как они появились в ваших семьях. И если кто-то из других людей имеет проблемы, это – их проблемы.

– Семантика поможет решить некоторые вопросы. Когда произносят "реальная мать",

"реальный отец" можно поправить: "биологическая мать", "биологический отец". Я слышала, вы именно эти слова употребляете. Рут, – сказала Барбара. – Но. конечно, вы должны быть готовы, что люди будут задавать такие вопросы, и вы должны подготовить себя, что отвечать, если эти вопросы будут задаваться перед вашими детьми – а это непременно произойдет – вы будете отвечать спокойно и без напряжения.

– Так какие же ответы! – сприла Джудит.

И Барбара задумалась.

– Наверное, лучшее, что вы можете сказать, если ваши дети рядом и слышат, и даже если не рядом и не слышат, что вы счастливы иметь вашего ребенка. Отвечая на вопрос о суррогатной матери, Элейн может сказать, например, так: "Мы с Митчем так счастливы, что у нас есть наша красавица, и это самое главное и единственное что имеет значение".

– Думаю, с этим трудно поспорить, – сказала Джудйт.

– Но не для Бетси, – заметила Элейн. – Ирония еще в том, что именно она предложила нам этот вариант с суррогатной матерью.

– Итак, правила заключаются в том, чтобы быть готовым к тому, что люди глупы, – пошутила Джудит.

Барбара кивнула, все промолчали, но Рути Цимерман необходимо было произнести последнее слово:

– А потом сказать им не совать свой нос, и заниматься своим делом.

30

Грейси простыла. Барбаре она сказала, что способна преодолеть расстояние от спальни до ванной, но не до кухни, хотя кухня была от спальни приблизительно на том же расстоянии, что и ванная. Она категорически отвергла даже мысль, что «какой-то незнакомец будет шнырять и совать нос в моем доме», – таково было описание любой помощи, которую для нее могла бы нанять Барбара. И потому каждое утро по дороге на работу Барбара останавливалась купить мафии, заезжала в старую квартиру, пользуясь своим ключом, готовила на кухне травяной чай и приносила завтрак маме в постель.

Покупая квартиру в районе, преимущественно населенном стариками, Грейси шутила, что переезжает сюда как антрополог, чтобы изучать стиль жизни пожилых людей. Однако, здесь у нее появилась масса друзей, женщины в ее кругу по очереди каждый день приносили ей ланч и ухаживали за ней. Такое внимание грело ее, но простуда не отступала, и она чувствовала себя слабой.

На обед она обычно хотела суп из Canter's Deli, и Барбара ежедневно заезжала за ним. Потом на крошечной кухне Грейси она наливала пахучий, дымящийся суп из цыпленка с лапшой или мацабол суп, или каша-суп в тарелку, клала на блюдце несколько кусочков хлеба и сервировала все для Грейси, попутно описывая свой рабочий день. Иногда у Грейси она встречала Джеффа и, хотя всем своим видом, делая невероятные усилия, он пытался показать, что у бабушки все о'кей, Барбара видела, как больно ему зреть свою мощную, сильную бабушку в таком плачевном состоянии. Всегда громогласная, способная дом сотрясти своим рыком, сейчас она разговаривала почти шепотом.

Однажды вечером по возвращении домой он спросил:

– Бабуля умрет, мам?

– Да, родной. Когда-нибудь. То есть она, скорее всего, поправится на этот раз и скоро заставит меня прогуливать ее, но со временем мы ее потеряем. И знаешь что? Нам очень будет ее не хватать, мы будем скучать по ней ужасно и будем благодарны за все те годы, что она была с нами. За все смешное и сумасбродное, что было в нашей жизни из-за нее.-

Он кивнул на ее слова, но спустя несколько минут.,.разговаривая со Стэном по телефону, она увидела, как Джефф проскользнул в кладовую. За закрытой дверью Барбара услышала его рыдания. Они оба – ее дети – и дочь и сын как-то очень сильно, всем сердцем были привязаны к бабушке, которая по правде, была гораздо лучшей бабушкой, чем когда-то ей матерью. Когда известие о болезни бабушки достигло Гайдн, та звонила постоянно узнать о ее самочувствии, и Барбаре пришлось признаться себе, что она ревнует тому количеству заботы, которое ее дочь изливает на бабушку.

После того вечера когда отмечалась годовщина совместной жизни Барбары и Стэна, Гайдн уехала назад в Сан-Франциско, и через несколько недель сообщила Барбаре, что ушла с работы в American Conservatory Theatre, шаг, продиктованный невозможностью трудиться под одной крышей с этим никчемным "слишком мамочку любящим бой-фрэндом", и с бой– фрэндом она тоже порвала. Навсегда. Она серьезно думает о возвращении в Лос-Анжелес. Эта идея грела Барбару, пока Гайдн не поведала, что вернется в свою старую спальню на полгода или год, пока не придет в себя и не скопит деньги.

Озадаченный вопрос Барбары:

– Действительно?

– Не падай в обморок, мать! – предупредила Гайдн, и Барбара услышала те же стервозные нотки в голосе дочери, которые не слышала у себя, когда разговаривала со своей матерью, но которые, разумеется, присутствовали. И она об этом сожалела.

Уже повесив трубку, она спросила себя, заметила ли Гайди, что спальня ее уже давно превратилась в подобие офиса для Барбары, наполненного книгами по специальности и файлами. Если снова обратить ее в спальню, необходимо будет взять в ренту места для складирования. Но эта – меньшая из проблем. Гайди не жила дома, кроме каникул, уже шесть лет. Даже некоторые летние каникулы и 4-х лет в колледже она провела вне дома. Работала официанткой в Санта-Барбаре, одновременно обучаясь на дневных курсах, в другое лето посещала программу Davis. Уже давно-давно у них с дочерью не было повседневного контакта, и Барбара беспокоилась, как сложатся отношения сейчас.

Я сделаю эти отношения хорошими решила она. Они не должны быть такими, какими были, когда Гайди была подростком, потому что у Гайди будет работа, и каждое утро нужно будет ходить туда, и встречаться они будут лишь вечерами. Даже часто и вечерами не будут, так как у Гайди будут свидания. Свидания. Каково это будет для Гайди, если живешь дома, встречаться с мужчиной и появляться дома на день-два? Сейчас она встречается с 35– летним. Одна из коллег Барбары в госпитале, возраста Барбары, была замужем за 35-летним. Совсем не вдохновляющая мысль – Гайди снова живет дома. Но уж очень уютная, греющая. Если дейcтвитeльнo, она возвратится в Лос-Анжелес, они со Стэном должны поощрять ее съем квартиры, ни намеком не дав понять, что она нежеланна в доме.

Матери и дочери. Почему это так всегда сложно? Сегодня вечером, помогая Грейси встать, чтобы сменить постельное белье, на которое Грейси пролила немного супа, практически поднимая ее со стула и перенося на кровать, она спрашивала себя, будет ли Гайди когда-нибудь делать это для нее. Внезапно ей показалась привлекательной мысль стать стареющей матерью, заползти в чистую перестеленную постель и попросить Грейси покормить ее супом.

– Мне нравится моя новая группа. Они, кажется, привязаны друг к другу и у них в отношении себя хорошее чувство юмора. А поскольку им пришлось через очень многое пройти, чтобы заиметь своих детей, они не позволяют ничему становиться поперек их счастья. Наблюдать за ними – хороший урок.

– Я так рада, что все идет хорошо. Я знала, что так и будет, но совсем не представляю, как тебе удастся со всем этим управляться, да еще найти время для свадьбы.

– Для чего?

– Сегодня я говорила с моей внучкой, – улыбнулась Грейси, – и она поведала мне, что у нас будет свадьба.

– Что? – ошеломленно спросила Барбара.

– Ух, я что, выложила до срока? – взгляд Грейси стал виноватым. – Разве она не звонила тебе сказать, что блуждающий князь заявился и решил, что не может без нее жить?

– Мама, ты же это несерьезно?

– Уверена, сегодня вечером она позвонит тебе сказать об этом, – Грейси заложила салфетку за высокий воротничок хлопчатобумажной ночной сорочки, – не знаю, стоит ли это того, но по телефону она звучала головокружительно счастливой.

Плохая новость подумала Барбара. Скорее всего, ловушка со стороны этого повесы заманить

Гайди в постель, но до свадьбы никогда не дойдет.

– В ее возрасте у тебя уже было 2-е детей.

– Но у меня так же был Стэн. Этот парень – Район – пустышка. Она сама мне так его характеризовала. Не джентльмен с сильным характером, не так ли?!

– Ну что ж, мамочка дорогая, – в голосе Грейси явно прорывалась ирония, – как ты всегда любила язвить мне ..., не тебе выбирать, – она рассмеялась громко, сердечно.

Смех этот должен был бы порадовать Барбару, так как свидетельствовал, что Грейси на пути к выздоровлению. Но Барбара этого не заметила.

– Ты что, видишься с Джеки?

"Пожалуйста, Боже! Пусть он скажет "нет", пусть эти телефонные звонки ей – Джеки – окажутся лишь деловыми", о неоплаченных медицинских счетах".

Митч смотрел в пол, не отвечая.

– Видишься, – подтвердила сама себе Элейн, ей хотелось умереть; пусть бы рак убил ее вместо того, чтобы стоять вот так сейчас, чувствуя себя отвратительной сквалыгой, допрашивающей, требующей ответа. – И с собой ты берешь Рози, так?

Когда он, наконец, ответил, это был слабый кивок.

– Почему? Как? Что заставило тебя так поступать после всего, через что мы прошли? Митч, все эти годы я чувствовала себя такой неадекватной и потому позволила тебе иметь ребенка с другой женщиной. Но все это время не было ни одной минуты, чтобы я не хотела умолять тебя бросить все, потому что это было так больно. Разве тебе не ясно, что одной из причин, почему этот ужасный мир все еще существует – это потому, что женщине отчаянно хочется чувствовать ребенка внутри себя от любимого?! А не наблюдать, как другая женщина цветет этим счастьем. Этим чувством? может, еще и увижу, как ты с ней занимаешься любовью? Ты уже это делаешь, Митч? Ты занимаешься с Джеки любовью? Можешь обо всем сказать мне, раз уж вышло наружу. Ёе на твоей рубашке, твои телефонные звонки ей черным по белому на наших телефонных счетах. С ней это сексуальнее, потому что у нее внутри все в порядке?-

Она кричала на него, голос рвался к потолку, отдаваясь эхом. Она была уверена, он наполнял весь магазин, каждое слово слышали продавщицы и покупатели. Она, наконец, исторгала всю боль, злость, которые так долго копились в ней. Митч не пытался остановить ее. Он стоял, не двигаясь, в дверном проеме офиса, не отрывая взгляда от своих черных туфель.

– Мама, – позвал ее откуда-то голос Рози, и голос Карин ответил ей:

– Мама сейчас занята. Давай пойдем и померим шляпки? Держу пари, Рози будет прелестной в шляпке. Пойдем, пойдем. Вот-вот! Какая хорошая девочка. -

– Я не притрагивался к ней. Может при расставании обнял ее – и поэтому запах духов, но я е Рози хожу иногда к ней, потому что однажды, когда я закрывал магазин, она пришла сюда. Девушки в магазине не знали, кто она, а я почти остолбенел, когда увидел ее. Думал, она о нас ничего не знает. Думал, мы поставили тот телефон отдельный, платили за все наличными, чтобы она не знала. Но она сказала, что давным-давно знает наше имя. Что когда– то даже устраивалась на работу в магазин и тогда познакомилась со мной. Что, когда в первый раз мы встретились в офисе юриста, она вспомнила меня, хотя я, конечно, не помнил ее. И она сказала, что во время ее беременности ты однажды случайно проговорилась и выдала наше имя. Она сидела вон там и говорила мне; "Митч, это не шантаж, не угроза, это правда. Этот ребенок из моего тела и мне необходимо видеть ее, знать ее, быть с ней". Она все повторяла, что это не шантаж или что-то в этом роде, и что ей нужно быть в жизни Рози. "Скажи Элейн, все будет хорошо" – говорила она. Она умоляла меня. Говорила, что не будет вреда твоим отношениям с Рози. Тогда я сказал ей, она ненормальная, абсолютно сумасшедшая, если думает, я на это соглашусь, или ты согласишься. Я не верил, что это не шантаж и предложил ей деньги, много денег с тем, чтобы она навсегда ушла из нашей жизни, я даже не мог представить, где возьму такие деньги, но они ей не были нужны. И внезапно я понял: она совсем не сумасшедшая, она хочет, действительно, быть со своим ребенком. Сумасшедшая идея – принести этого ребенка в этот мир таким образом. Мы все трое сумасшедшие. Я виню себя. Из-за моего колоссального эго ты прошла через эти пытки и Джеки тоже. Все не работает так, как я думал будет работать?-

– И ты мне ничего не сказал, не посоветовался. Просто взял Рози к ней.

– Боялся, что если скажу, это убьет тебя, – обороняясь, объяснил он.

Элейн пришла в ярость от того, что он решил, что это его оправдывает.

– Ты лгал. Сделал ребенка частью твоей лжи.

– Я понимал, что как только Рози заговорит, это будет невозможно. Надеялся, что и Джеки, увидевшись с Рози пару раз, тоже поймет и передумает. Или я как-то расскажу все тебе, и мы сможем решить, что делать. Элейн, я плохо поступил. Но самое плохое – что несколько лет назад я не сказал тебе "давай попытаемся усыновить ребенка. Пусть у нас не получилось один раз, мы снова будем пытаться". И сестрам я должен был сказать, чтобы они занимались своими делами и не лезли в наши. Я должен был сказать им; мне абсолютно безразлично, будут ли у ребенка гены де Нардо. Но, что сделано – то сделано. У меня ребенок с этой женщиной, и я не могу делать вид, что этого не произошло. И ты не можешь, и она не может. -

Элейн смотрела в его лицо и ненавидела его.

– Митч, я иду домой. Рози забираю с собой. Сегодня вечером по дороге в колледж, я оставлю ее у мамы. Пока меня не будет, я хочу, чтобы ты забрал все свои вещи, потому что я не буду жить с тобой, мне невыносимо, что ты заставил меня через все это пройти, и я не хочу быть рядом с тобой. Мы обсудим детали нашего развода с помощью юристов., и, что касается Рози тоже.

– Элейн, пожалуйста ...

– Нет, Митч. В последний раз, когда ты просил и говорил "пожалуйста", я согласилась сделать то, что ты просил и говорил "пожалуйста", я согласилась сделать то, о чем ты просил, и это ранило очень многих ..

33

Барбара сделала глоток кофе, взглянула на часы и поняла, что пора начинать.

– В этой группе мы зачастую говорим о тех же проблемах, какие обсуждаем во всех других моих группах; неприятных и уродливых сторонах разводов, ограничениях во времени, сне.

– Сне. Никогда об этом не слышала, – встрепенулась Джудит. – Даже не знаю, что это такое. Когда Джулиан перестала ночью просыпаться, у меня уже была Джоди. Подозреваю, в последний раз я выспалась в ночь перед рождением Джулиан.

Кое-кто произнес "аминь" на эту тираду,– рассаживаясь и удобно устраиваясь в креслах. Каждую неделю встречаясь все в этой группе, казалось, искренне радовались друг другу, обнаруживая уникальный уровень доверия и чувство гордости своего отличия от остального мира. Барбара надеялась и молилась на такое единение в каждой своей группе, но не всегда это случалось. Когда случалось, дружбы завязывались, отношения продолжались после того, как год встреч заканчивался. Когда не случалось, никоим образом ей не удавалось сблизить их, родители лишь взирали друг на друга и расставались с облегчением.

Лучшее решение для меня и моих малышек – забрать их в свою постель на ночь. Я прочла книжку "Семейная постель и задала себе вопрос почему это кроха должна чувствовать себя одиноко и в холоде, когда мы можем все вместе притулиться друг к другу, и я дам им почувствовать, что они в безопасности и любимы, – опять начала Джудит.

– Не хотите еще в придачу взять и стылого мужчину? – осведомился Рик.

– Я должна бы догадаться, что вы непременно обратите это в шутку, – рассмеялась Джудит, бросив в Рика памперсом. – И поверьте, я могу использовать этот смех. В дополнение к моим несчастьям с мужчинами, о которых я вам рассказывала, я не могу найти домработницу, которая бы нравилась мне. Иногда я просто схожу с ума.

– Хотите поговорить об этом? – спросила Барбара.

– Какая из проблем волнует больше; мужчины или домработницы? – спросила Рути.

– Хороший вопрос, – Барбара повернулась к Джудит. – Какая проблема больше волнует: мужчины или домработница?

Джудит секунду подумала и усмехнулась;

– Вы же знаете, как трудно найти хорошую помощь.

Все рассмеялись. Разговор пошел, как трудно совмещать работу и воспитание детей, о чувстве вины перед детьми, когда бросаешь их, уходя на работу. Они все, исключая Элейн, работали, да и она несколько вечеров в неделю посещала занятия в школе и зубрила, зубрила в другие дни. Митч не приходил на последние сессии группы, и Элейн всегда извинялась за него, объясняя, что он занят в магазине.

Рональд Левин поджидал ее у дверей ее офиса. Лицо его было пепельным, а глаза – гневными. Предварительно он не звонил, но пришел сказать, что его сумасбродная жена оставила на его автоответчике сообщение, что она и их сын Скотти уехали на Гаваи. Не потрудилась добавить, куда на Гаваи и на сколько. Его трясло, и когда Барбара открыла боковую дверь офиса, он ворвался внутрь.

Она приехала сегодня пораньше, так как хотела до первого пациента сделать несколько звонков, но боль Рональда заполонила офис. Его сломленное горем тело смотрелось нелепо в безупречном костюме от Armani, он мерил пространство ее офиса перед письменным столом, проклиная Джоан и кидая обвинения в Барбару. Барбара слушала молча, давая ему возможность выпустить пар. Наконец, он упал в кресло напротив ее письменного стола и разрыдался, положив лицо на руку. Тело его сотрясала агония рьщаний.

– Что мы творим друг другу во время -любви? – выдавил он сквозь всхлипы. Потом поднял голову и спросил, – вы когда-нибудь разводились?

– Нет, – сказала Барбара.

– Можете представить, каково это – делить ребенка с тем, кого ненавидишь? Кто ведет себя отвратительно, пытаясь настроить против тебя единственное на всей земле создание, которое ты любишь всем сердцем? Нет, конечно, нет! – произнес он тихо.

– Наверное, это ужасно!

Когда он встал, глаза его были злы;

– Не бормочи мне сочувственно-психиатрическую чушь, ты, стерва, – взорвался он, – это хуже, чем просто ужасно. Я хочу, чтобы мой сын жил рядом со мной, а я даже не знаю, где он! Зачем, ну зачем я пришел сюда! Заплатить, чтобы вы мне сказали это дерьмовое "Это, наверное, ужасно".

На какую-то долю секунды Барбаре показалось, что он собирается перепрыгнуть через стол и схватить ее.

– Вы должны помочь мне получить полное опекунство. Вы должны сказать суду, судье, властям, что я -единственно нормальный. Что его мать сумасшедшая, и каждую минуту тратит на то, чтобы и его сделать сумасшедшим. Скажете?

– Скажу то, что считаю лучшим для Скотти, – Барбара ответила как можно более беспристрастным голосом.

Рон Левин, как ошпаренный вылетел из кабинета. Зазвонил телефон, Барбара подняла трубку и тупо назвалась:

– Барбара Сингер.

– Привет, мам.

Это была Гайдн. Звонила она, чтобы сообщить новость, которую Барбара уже знала. Она помолвлена. Район подарил ей обручальное кольцо, сказала она Барбаре таким лучезарным голосом, когда произносила его имя, будто он есть и всегда был самым замечательным парнем. Они подыскивают квартиру, достаточно большую, чтобы в ней размещались их офисы. Один из которых, доверилась она Барбаре, может стать ... "ну, ты знаешь".

И Барбара почувствовала, как в сердце ее вонзился нож, потому что она знала наверняка, что "ну ... ты знаешь". Означало "детская". Слова "не тебе выбирать, мама" снова сверлили ее мозг.

– Думаю, мы хотим просить вас с папой подумать об отеле Bel-Air. – сказала Гайдн.

Барбаре никогда не приходилось прицениваться к свадебным торжествам, но ей было

известно, что Bel-Air Hotel с его роскошными садами и прудами, в которых плавали лебеди, – высшая категория. Хотелось бы ей знать, будет ли она уважать своего будущего зятя, будет ли он обращаться с ее дочерью хорошо, и составит ли ее счастье, если она – Барбара – согласится с мыслью отпраздновать свадьбу в Bel-Air Hotel. Пойти на поводу детей и сделать так, как они хотят, вместо того, чтобы занять оборонительную позицию и раздражаться и беспокоиться по этому поводу.

"Почему так происходит", – подумалось ей, – "что именно та область, где мы можем полностью полагаться на свою интуицию, на интеллект и мудрость, накопленные годами, всей жизнью, именно эта область, по иронии судьбы, та, где мы абсолютно беспомощны".

– Внутреннее зрение – ни черта не значит, а критика – поцелуй смерти, – предупреждала ее Грейси.

– Через несколько недель мы приедем, вы познакомитесь, и мы поговорим поподробнее о дате, месте и всем остальном. Я люблю тебя, мам, – доложила Гайдн, вздохнув.

Барбара тоже вздохнула, вешая трубку, закрыла дверь, через которую выскочил ужаленный Рон Левин, и открыла фронтальную дверь для первой семьи сегодняшнего рабочего дня.

31

Давид Райзман был очень требователен, и, хотя няня заботилась о нем целый день, счастлив он бывал лишь тогда, когда папа приходил домой. Он обожал вечера, когда они вдвоем бесились на кровати, а потом, когда Рик, изнуренный рабочим днем отключался и засыпал, Давид использовал его как подушку и смотрел "Сезами стрит" на видео.

И, конечно же, они оба любили играть в бассейне: Рик держал Давида на воде, а тот брыкал, брыкал, брыкал своими толстенькими ножками. Пэти права, думал Рик, обнимая сына и через пижамку вдыхая запах детской пудры. Этот ребенок присвоил меня. Я брошусь под грузовик, чтобы спасти его жизнь, и всякий раз, когда он ухмыляется, я готов разрыдаться.

Сегодня Давид забрался ему на колени, Рик прочел ему несколько любимых книжек и взялся за сценарий, над которым работал. Поискав в ящиках и во встроенных шкафах, он нашел сокровища своей семьи: фотографии, которые хотел включить в альбом. Давид должен знать и семью, его усыновившую. Фотографии семьи Коббс, фотографии Райзманов. Рик смешал их, использую свой дар к визуальному, и альбом стал для Давида любимым времяпровождением перед сном.

Рик тоже любил это время. Каждая фотография воскрешала в памяти его Голливудское детство в большом доме в Bel-Air, отца и дядю – двух красавцев-повес, его ослепительных родителей, совершенство, которых, возможно, потускнело бы, знай он и^не только в своем детстве и отрочестве. Но такого не случилось и сейчас, когда ему 50, он сознавал, что память об их отношениях и их любви, переписанная и, вероятно, очень измененная и потому казавшаяся совершенной, во многом способствовала тому, что любые отношения с женщинами в его жизни казались бледными и несовершенными по сравнению с любовью его родителей.

– Если туфля "сидит", милый, – вот что сказала ему Пэти, когда они заговорили о тех, кто не способен к длительным отношениям, потому что в голове их сложился непоколебимый образ того, как это должно быть.

–... Дядя Бобо, дедушка Джейк, – тыкал пальчиком Давид в любимые фотографии, – о... 0-0 бабушка Джейн, дедушка Джейк ...