Текст книги "клуб аистенок(СИ)"

Автор книги: Нелли Кулешева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 36 страниц)

– Сначала вы говорили мне, что она – образец душевного здоровья, а теперь, что она может передумать, – защищался Митч.

– Мы должны осознавать, что произойти может все, что угодно, и вы должны подготовиться, что будете делать в каждой из ситуаций, – сказал психолог, повернувшись к Элейн.

Она обратила внимание, что Митч ни разу не ответил на поставленные вопросы.

– А вы? Сможете вы видеть женщину, беременную ребенком вашего мужа? – обратился он к Элейн. – Я не хочу пугать вас, и вам нет необходимости давать мне ответ прямо сейчас. Но ответьте на этот вопрос себе.

Час спустя Джеки появилась из кабинета гинеколога.

– Он заставил меня лежать с поднятыми ногами долго, чтобы сработало. А вот это убьет тебя: после того, как он имплантировал семя, я спросила eo "Это хорошо для тебя?", – а

потом пожала руку Элейн, – молись подружка. – сказала она.

Позже, за столиком Джеки достала конверт с новыми фотографиями своего сына.

– Ну разве он не чудо? – гордилась она. – Иногда, когда мы идем вместе, люди принимают его за моего бой-френда.

– Замечательный мальчик, – согласилась Элейн.

– И этот тоже будет таким, – Джеки сделала большой глоток ледяного чая и опустила стакан.

Холодной, влажной рукой, только что державшей стакан, она взяла руку Элейн.

– Не комплексуй по этому поводу. Все будет чудненько для всех нас. А пока ты и я побудем какое-то время вместе, чтобы получше познакомиться. Это совсем не страшно, да? Capiche? Это означает ...

– Я знаю, что это значит, – улыбнулась Элейн.

– Мой второй муж был итальянец. – пояснила Джеки.

Элейн не помнила, чтобы упоминался второй муж в кабинете юриста. Джеки заметила удивление на лице Элейн.

– Это был короткий период в моей жизни. Меньше года. Я даже не на его фамилии. Мой Томми был малыш, а у этого парня было два сына-подростка, и они шпыняли моего сына. Мне такое не нравилось. Мы ссорились, и я решила в конце концов, что лучше я этому парню скажу "adios". Знаешь?

Элейн кивнула, но подумала, что еще Джеки скрыла о г них.

– А вы с Митчем? У вас чудненький брак, да?

Элейн улыбнулась:

– Мы любим друг друга и очень счастливы.

– Бог мой! – воскликнула Джеки и заказала кофе. – Я завидую. Когда-нибудь и у меня будет так же. Скоро. Вот увидишь.

Через две недели у Джеки пришли месячные.

– Слушай, у нас масса времен и впереди, – успокоил ее Митч, когда Элейн позвонила ему в магазин. – Только что звонила Джеки. Такие вещи требуют времени: месяцы, иногда годы, но давай придерживаться этого, милая. У нас будет ребенок еще раньше, чем ты сообразишь. Люблю тебя, миссис Ди, – добавил он. – Когда приеду домой, покажу тебе, как.

– я тоже люблю тебя, – сказала Элейн.

И она, действительно, любила eгo. Никогда в жизни так не любила!

Это было утро девятого оплодотворения, когда босс Маргарет Дунн позвонил сказать Элейн, что мать ее упала в туалете на работе. Причина непонятна, ее отвезли в госпиталь.

– Я уже еду, – сказала Элейн, потом вспомнила, что через несколько часов должна быть в кабинете доктора с Джеки, иначе пропустит целый месяц до следующей овуляции.

Спустившись, чтобы сказать Митчу о маме, она нашла его одетым. Он читал утреннюю газету.

– Знаешь, что? Поезжай к маме. Я смогу справиться сам. Завезу в офис доктора пробирку и оставлю там. В какое обычно время "матка" появляется там?

– Митчи, – Элейн слегка ударила его по руке. – Обычно она приезжает в полдень.

Ей совсем не нравилось, когда он так шутил по поводу Джеки. События нескольких последних месяцев очень сблизили обеих женщин. Элейн всегда ждала встречи с ней. И не только потому, что в любой из визитов к доктору, Джеки могла забеременеть, но и потому, что за ланчем после оплодотворения они болтали как две задушевные подружки. Наступление беременности будет означать конец этим встречам, а рождение ребенка – конец дружбе.

С самого начала было решено, что Джеки никогда не назовут фамилии Де Пардо. И как только ребенок окажется у них, будет снят телефон, который они установили у себя дома специально для нее. Так хотел Митч.

– Я не хочу, чтобы она как-нибудь постучала ко мне в дверь, изменив свое решение.

– Ваш магазин процветает, – предупредил юрист, – вы понимаете, у вас с Элейн высокий профиль.

Это заставило Митча понервничать.

– Не позволяй ей никогда даже взглянуть на кредитную карточку, – предупредил он Элейн, – всегда за все рассчитывайся наличными.-

Элейн в таких случаях чувствовала себя неуютно. Секретность и тайность и одновременно интимность ... но скоро, если поможет Бог, они получат желаемый результат.

– Позвони мне из госпиталя, если есть во мне нужда, и я сразу приеду туда, как только заброшу пробирку к доктору в офис, – и Митч уехал, поцеловав ее на дорогу.

Элейн поспешила к своей несчастной матери, которая уже несколько недель жаловалась на головную боль. Она надеялась, что падение не означает, что у мамы какие-то неврологические проблемы. Она еще ни словом не обмолвилась ей о суррогатной матери. Может, когда болезнь отступит, Элейн все ей объяснит, и мама порадуется, что скоро станет бабушкой.

Митч остановил машину на парковке медицинского здания, но не выключил мотора, хотел прослушать окончание новостей. Выключив мотор, он нащупал в кармашке рубашки клочок бумажки е номером офиса доктора, достал и вышел из машины.

– Черт! – услышал он женский голос в пещере парковки. – У меня протекает по всей парковке. Черт!

Митч посмотрел туда, где стояла женщина рядом с побитой машиной с поднятым верхом и механиком парковки, облаченным в красный жилет. Тот тупо уставился на дымившийся мотор. Митч уже готов был повернуть к элеватору, когда сообразил, что женщина – Джеки. Она заметила его и приветственно махнула.

– Привет, Митч, давно тебя не видела! У меня здесь такой шланг – одно несчастье. Надеюсь, у тебя он не такой, – рассмеялась она, но потом остановила себя. – Слушай! Не обижайся! Я немного не в себе! Как твоя теща? Элейн звонила .мне сегодня утром и сказала, что не сможет приехать, что ты завезешь. Я надеюсь, у вас все в порядке.

– Они собираются брать у нее анализы весь полдень, и Элейн будет с ней, подержит ее руку. Спасибо, что поинтересовалась.-

Пар поднимался облаком из открыто10 капота.

– У тебя здесь все будет в порядке? Справитесь?

– Да, конечно, – ответила Джеки. – Я позвонила в автоклуб. Они уже едут. Поднимись и отдай это доктору, – она кивнула на пакет с пробиркой, – и скажи ему, я буду через несколько минут.

Она ухмыльнулась. Митч ухмыльнулся тоже.

– Надеюсь, что сработает в этот раз, – произнесла она.

– Я тоже надеюсь. Для меня это много значит.

– Для меня тоже, – сказала она, положив ладонь ему на руку.

После каждой встречи после имплантации Элейн рассказывала Митчу, как ей нравится это гладкая коротышка с мягким лицом, какой она хороший человек. Сейчас, глядя на Джеки, он поверил этому. Оценивая ее психоаналитические качества, юрист неоднократно подчеркивал, как высок ее альтруизм.

Митч не ожидал встречи с суррогатной матерью. Помимо первого знакомства – которое было – сейчас казалось, давным-давно, глубоко в прошлом – они никогда не разговаривали. Элейн всем занималась сама. Приняла окончательное решение, на какой женшине остановиться, и расписание встреч с доктором. А вот сейчас, стоя в пещерном подземном пространстве парковки медицинского здания, глядя в глаза Джеки, сознавая, кем и чем она станет в его жизни, если все пойдет, как запланировано. Митч был захлестнут волнением. Сестры настаивали, чтоб он сделал это – родил ребенка его крови, его генов, его плоти. Но, несомненно, они должны быть, как и он чувствовал, что это как-то вторгается в таинство и священность брака.

– Зачем ты пошла на это? – он услышал, как задал ей этот вопрос, и поразился, что задал его.

– Наверное, потому что это придаст моей жизни какое-то значение, – ответила она. – Я верю, что это одна из вещей, которые я могу предложить миру. Никто мной не манипулирует, Митч. Я хочу и очень хочу подарить паре ребенка, и если я не сделаю это для вас, я сделаю это для другой пары. Ты можешь не уважать меня, так как, наверняка, у тебя есть определенные идеи и ценности, как женщины должны себя вести и блюсти. Не совершай ошибки в суждении: ты не используешь тело низкопробной коровы против ее воли или потому, что ей нужны 10000 баксов платы. Хотя, конечно, баксы не помешают.

– Я никогда не думал ...

– Дай мне закончить. Уверена, не думал, но в случае, если это приходило тебе на ум или придет, я хочу, чтобы ты знал, я так же заинтересована, как и ты.

– Рад это слышать, – Митч вдруг осознал, что она продолжает держать его руку.

– Конечно, я бы солгала, если бы стала уверять, что эта часть – одно удовольствие и развлечение. Докторская часть – все доктора одинаковы – оплодотворение, имплантация – некомфортна, но то, что я забеременею – вот что помогает мне пройти через это. Забеременею, Митч. Ты хоть понимаешь, как эго замечательно? Конечно, не понимаешь. Но я понимаю, потому что помню, как я чувствовала, когда носила Томми. Земля вращается вокруг этого. Я создаю внутри своего тела еще одно человеческое существо. Одна эта мысль делает каждую минуту дня – даже если я гуляю, или прикорну – продуктивной, творческой, созидательной и важной.

Ее рука сжимала его руку немного тверже сейчас, а в прелестных глазах, того же цвета, что и у Элейн, наворачивались слезы.

Белый грузовичок автоклуба подрулил к парковке, и водитель остановил его рядом с машиной Джеки. Она отпустила руку Митча, нашла в сумочке клубную карточку и передала молодому человеку, вышедшему из грузовичка.

– Почему бы тебе не пойти к врачу, – через плечо сказала она Митчу. – Скажи медсестре, я буду как только закончу.

– Ничего, – Митч спокойно облокотился на зеленый Ягуар. – У меня есть в запасе пара минут. Я подожду тебя.

Две недели спустя юрист позвонил в магазин сообщить, что Джеки забеременела. Трубку взял Митч,– и когда Элейн услышала, как он сказал «Прекрасно! У меня будет ребенок», она поспешила в офис. Обняв ее рукой, он кивал юристу в трубку, напоминавшему ему детали их контракта с Джеки. Следующий большой медицинский счет будет за амниосентесис, который сделают между 15-ой и 17-ой неделями беременности.

Элейн чувствовала, что от возбуждения тело его дрожит. Когда он спросил: "Джеки чувствует себя хорошо? Мне позвонить ей? Утром она больна? Ее тошнит? Что-нибудь ей нужно?", она улыбнулась ему. Но одновременно неприятное чувство зависти, смешанное с гневом, проникло в нее. Сначала в затылок, повисло там и пустило щупальца в плечи.

Забота Митча состоянием Джеки была совершенно логична. Тогда почему ей больно?! Ей был ненавистен экстаз на его лице, когда он пересказывал, что юрист только что сказал ему: "Ее грудь уже на два размера больше, чем обычно", – и он рассмеялся. "Грудь Джеки", – подумалось ей. – "Я слушаю, как мой муж и еще другой мужчина обсуждают грудь другой женщины".

Ее повело. Зачем она на это согласилась? Как ей выжить эти девять месяцев? Она слегка тронула руку Митча, промямлив: "Я еду домой". Она надеялась, что это заставит его повесить трубку и сказать: "Нет, нет! Давай отпразднуем! Давай куда-нибудь завалимся пообедать с шампанским". Но он кивнул, махнул рукой, попрощавшись, и весь свой интерес вновь обратил на юриста на телефоне.

Элейн забралась в свой BMW, не зная, что делать, чтобы остановить то гадливое чувство, которое должно бы быть радостным. Она не поехала домой, а поехала в Санта-Монику, припарковалась и сидела на песке пляжа, наблюдая за волнами. Возвратившись около 6-ти, она обнаружила вазу с 24-мя розами и записку "Спасибо за то, что ты у меня замечательная жена. Люблю тебя, малышка. М.".

Тошнота, похуже, чем та, которую она испытывала при химиотерапии, поднялась в ней. Она все еще присутствовала это тошнота – неделю спустя на семейном обеде с сестрами Митча, когда Бетси подняла и провозгласила: "За дитя и за здоровье женщины, которая носит его". Элейн показалось, что глаза обратились на нее. Ей хотелось встать и не видеть их всех, не видеть его упоенных собой сестер, каждая из которых имела по трое детей, не видеть их заносчивых мужей, похлопывающих Митча "ну-ты-мачо-чертов-сын", как это делают всегда мужчины, поздравляя друг друга с сексуальными успехами.

Но самое худшее – ее собственная зависть. "Все будет хорошо", – говорила она себе. – "Только 9 месяцев. Потом Джеки полносгью исчезнет из нашей жизни. Но у Митча будет ребенок – его плоть и кровь. Я выдержу". Она еще не знала, что ее боль лишь стартовала.

17

Когда Гарви Фельдман встал попр1гнетствовагь Рика 1"айзмана, известнейшего кинодиректора, по красному лицу секретарши, введшей его, он догадался, что Рик заигрывал с ней.

– Так что же привело вас сюда? – спросил он, пока Рик устраивался в кожаном кресле.

– Хочу обсудить вопрос открытого усыновления.

– Какой из его аспектов?

– Необходимые условия.

– Мать ребенка или усыновляющих родителей?

– Родителей.

– Необходимые условия: какими качествами должны обладать родители усыновители и соответствуют ли эти качества тому, что хочет мать для своего ребенка.

– Что вы имеете в виду?

– Я осуществлял усыновление одинокими родителями, усыновление геями-супругами и несколькими парами, которых гос.учреждения посчитали бы слишком старыми для усыновления.

– Насколько старыми?

– Сорокалетними. Хотите послушать эти истории? Моя записная книжка заполнена ими.

– Мне почти 50.

– Ну и что?

– Это что, невозможно?

– Не понимаю ...

– Что считается "слишком стар"? – Рик подался вперед.

Налицо Гарви Фельдмана упал просвет:

– Вы хотите обсудить вопрос усыновления? Вы сами хотите усыновить? – смесь разочарования и удивления прорвалась в его голосе.

Рик понял, что молодой юрист с амбициями и фантазиями шоу-бизнеса подумал, что пришел он сюда поговорить о тех историях, котор1яе можно конвертировать в фильмы.

–Да, я хочу усыновить ребенка, – ответил Рик.

– Что вас привело?

– – Приближающееся 50-летие. Определенная уверенность, хоть и разбивающая сердце, что "твоя женщина", которая бы полюбила навсегда, вовсе не ждет за углом или в другом месте растолстевшего, изработавшегося, вечно в заботах о кино директора, который бы воспользовался ее детородным телом. У меня появилось отчаянное желание создать своего рода семью. Родители мои погибли в авиакатастрофе в 50-е годы. Бобо – мой единственный живой родственник.

Будет очень сложно, – спустя какое-то время сказал Фельдман. – Вы когда-нибудь были женаты? Рик отрицательно качнул головой.

– Они спросят меня ... матери-роженицы. Они спросят, не гей ли вы?

– Принесу им подтверждение от женщин, которых удобрял ...

– Преференции к полу ребенка есть?

– Наверное, у меня лучше получится с мальчиком, но ... – он передернул плечами и внезапно почувствовал сильное желание встать, извиниться за то, что, вне всякого сомнения, было минутой безумия и сбежать на парковку к своей .машине. Но парень не смеялся над ним и не пытался отговорить, и это удерживало его в кресле.

– Если вы серьезны, вот что главное, – начал снова Фельдман, – я уже говорил вам, что каждая такая мама может выбрать из 47-ми претендующих. Такова статистика. Единственный способ – убедить будущую мать, что вы лучший из всех. Сумеете вы это сделать? Как вы думаете? Одолеть родителей, у которых есть, зачастую, свои и другие дети? Есть щенки и котята. И, что еще важнее, вы, действительно, этого хотите? Потому, что усыновляя ребенка, вы, по меньшей мере, лет на 20-ть принимаете ответственность за другое человеческое существо.

– Ну что ж, – Рик в первый раз оглядел офис. На книжной полке подле него стояла фотография Гарви Фельдмана и его красавицы жены, а на коленях у них сидели две крошечные девчушки.

– Моя семья, – услышал он Фельлмана.

Вижу, – ответил Рик, но, переведя взгляд на Фельдмана снова, понял, что молодой человек имеет в виду все фотографии па стенах. Малыши. Гулькающие, нахмурившиеся, улыбающиеся, с голыми попами, в ваннах, в кроватках, в очень больших шляпах и обнажившие в улыбке щербатые рты. Иногда один, иногда в руках лучащихся взрослых, с таким светом в глазах, которого никогда – Рик это знал – не излучали его глаза. Он встал, чтобы уйти. Действительно, это была бредовая идея. Один из тех моментов, когда хватаешься за соломинку. Она хороша в предрассветные утренние часы, когда ты в отчаянии. Сейчас в холодном сером свете Лос-Анжелесского дня, уставившегося на него трезвым оком, это было ничем иным как признанием одиноким мужчиной правды: а правда состояла в том, что он позволил жизни обойти себя стороной. Он прогянул Гарви руку, но тот вытягивал из ящика несколько файлов, отвернувшись от него.

– Послушайте, это долгая история, – произнес юрист. – Сомневаюсь, что кто-то выберет вас, ну так что? Я поставлю вас вместе с другими,.может, кто-нибудь заинтересуется. Заполните информационную форму для меня и посмотрим.

Рик сел снова. Гарви протянул ему форму.

– Скажите мне минусы, – попросил Рик, заполняя данные о себе. – Опасности. То, что должно меня беспокоить. Конечно, все это не будет легко, если однажды выберут все же меня, принесут сверток и скажут: "Это твое"

– . Совсем нелегко и не просто. Плохая новость в том, что мать ребенка, которую вы материально содержите последние несколько месяцев ее беременности, имеет право потребовать своего ребенка назад, пока не подпишет соглашение департамента усыновления или верховного суда Лос-Анжелеса или департамента детской службы Лос-Анжелеса. Это займет полгода, а иногда – год. И вы можете оказаться в положении, когда материально поддерживаете мать в последние месяцы беременности, оплачиваете ее немалые госпитальные счета и счета докторов, привязываетесь к ребенку, а потом этого ребенка у вас уводят, и деньги ваши вылетают в трубу. Если вы очень хотите ребенка, будьте готовы к тому, что маленькая мама может растоптать вам сердце.

– Как часто такое случается? -

В моей практике – один раз за 15 лет. Не так уж плохо. Мама потребовала ребенка назад через два дня. Приемные родители были в отчаянии, но так хотели дитя, что не остановились, нашли другую маму, через все прошли снова, но зато теперь у них сын.

Рик вздохнул и обошел комнату, вглядываясь в фотографии детей на стенах.

– Значит, у меня слабый шанс быть выбранным? Предположим, я увеличу свой шанс каким-нибудь сногсшибательным действом: куплю, маме машину или шубу?

– Это незаконно и называется; нелегальная торговля детьми. Каждый цент на поддержку мамы подлежит отчету в суде и должен быть внесен в финансовое заявление, иначе подпадает под наказание за ложь под клятвой. У меня была семейная пара, внесшая в лист расходов мороженое, которое они купили будущей маме, когда пригласили ее на пляж.

– Значит, единственный мой шанс – быть Мистером Хороший Парень?

– Но, Рик, не трудитесь даже заполнять форму, если вы не понимаете главног: в своих отношениях с будущей матерью вы должны ей дать понять, что все нормально, что она беременна, в то время, когда весь остальной мир обращается с ней, как с грязью под ногами. Вы должны убедить ее, что она достойная, хорошая, и то, что она отдает вам своего ребенка – тоже достойно. Давайте, я расскажу вам кое-что об этих девушках. Большинство их присылают мне церкви или группы "право на жизнь". Большинство их не соблазняло парней, а были изнасилованы одним из друзей семьи или другой сволочью, например на свидании, когда учились в старших классах. Они слишком унижены, чтобы говорить об этом. Когда они приходят в этот офис или присылают письмо, едва удобочитаемое, они, зачастую, не сказали этих слов "я беременна" еще ни одной живой душе. Некоторые даже не были у доктора. Купили тест по выявлению ранней беременности, разбив свинью, в которую складывали монеты, закрылись в ванной дома, в которой моется вся семья. Или у них нс пришли месячные, и они пытаются скрыть утреннюю тошноту за семейным завтраком. Они до смерти напуганы. Я стараюсь создать для них кокон, пока они беременны. Они не хотят делать аборт. Ждите, Рик, надеюсь, и вам повезет, и вы понравитесь одной из будущих мам. Вам, наверно, показалось, что я некий торговец историями, когда сказал, что у меня есть много трогательных историй об этих девушках. Ну что же ... познакомившись с некоторыми из них ... вы расскажете мне.

Рику показалось, что Фельдман едва сдерживает слезы. "Стандартная речь юриста?" – спросил он себя, взглянув на aнкeтy, yжe заполненную и подписал ее.

Когда он вернулся в офис, Андрея нервничала:

– Звонили из офиса Пэта Росса. Они просят вас подняться прямо сейчас.

Двери была открыта, и он видел группу из 4-5 человек, поджидавшую его. Нэт Росс, Ян Клатер, заместитель Росса, еще несколько помощников и ... черт! Кейт Сулизан и кое-кто из антуража.

– Рики! – вскричал Нэт Росс с таким энтузиазмом, будто в душный жаркий день завидел мороженщика.

Рик почувствовал, что не может двинуть ни одним членом, в точности так чувствует себя человек перед лицом опасности.

– Садись, друг, мы дадим тебе кофе или колу, или вино, что пожелаешь, и даже кофейный торт, прибавил Росс, и на мину ту Рику показалось, что этот сукин сын подтрунивает над его весом. – Что желаешь?

– Спасибо, ничего, – желание воспротивиться было настолько сильным, что посадить себя на стул требовало усилий, и он пошел на компромисс, присев на краешек и вцепившись в него, ежесекундно готовый встать и бежать.

– Хочу сказать, – начал Нэт Росс, – Кейт без ума от этой истории о Белом Доме. Она звонила мне, сколько раз. Кати, восемь раз? Девять ?

Рик не смотрел на нее, но краем глаза видел, что она, повернувшись в своем кресле, ответила сердечно:

– Может, даже больше.

– Что касается меня, если вы будете работать вдвоем, это будет такой блокбастер ... у меня слезы наворачиваются на глаза ...Я хочу сделать все по-честному, перестать ходить вокруг да около. Ребята, мы же взрослые люди, давайте отбросим всю шелуху, какие-то личные обиды – мы сделаем кино, которое окупится на 1000%.

Последовало долгое молчание.

Мозги Рика работали во всю. Поставить его в такое положение нечестно. Все ясно. Все ясно. Фильм в руках Кейт Суливан. Если сейчас он произнесет "нет", фильм будет у Сидни Полака или Гарри Маршала. Сколько же он посвя тил этому фильму времени?

– Я – пасс, – он встал и направился к двери, потом прямо к лестнице, не дожидаясь элеватора.

В голове его звенело, пока он спускался вниз. Сделав глубокий вдох, он открыл дверь на третий этаж, прошел по коридору, покрытому ковром, к своему офису.

– Пакуй все мое, – сказал он Андрее, содравшей наушники с головы.

–У?

– Я сказал тебе, пакуй все мое, больше я здесь не работаю.

Зазвенел телефон.

– Это Нэт Росс, – сказала Андрея, подойдя к двери его кабинета.

Рик собирал в коробку фотограсфш.

– Меня нет.

– Он знает, что вы здесь.

– Не о чем говорить. Ты все это закончишь. Я ухожу.-

Он уже был на парковке, готовый сесть в машину, когда подошел Нэт Росс. Странно было видеть Нэта на парковке. Поговаривали, что с работы он уезжает в полночь.

– Рики, не глупи, – Нэт приближался к машине. – Я дал тебе полную свободу и много денег, хотя два твои последние фильма не имели успеха. Ты не такая уж вкусная лепешка. Ты – трахнутый Popsicle. Я добыл для тебя деньги, поклялся совету, что у тебя внутри есть еще, по меньшей мере, один фильм, и мы сможем его заполучить.

Рик завел мотор. Кто его обвинит, если сейчас он переедет этого петуха?

– Для тебя это реальный шанс отыграться. С самой большой звездой в этом городе! Не глупи, – кричал Нэт вслед удаляющейся машине Рика.

– Собственно, чего ты хочешь? Ду1маешь, все – одни вишенки? – спросил Бобо.

В это утро Бобо беспокоили зубы.

Они сидели на кровати, играя в джин, а желтый протез улыбался им из стакана на тумбочке.

– Мы с твоим отцом постоянно воевали. Я рассказывал тебе, как мы воевали с этим подлецом Гарри Коном? Воевали до посинения. ТЫ – просто избалованный бездельник. Что– то не получилось, пара промашек – и ты уже решил, что у тебя кризис карьеры. Ради Христа, что ты хочешь?

– Думаю, я люблю свою профессию, как люблю бастурму, – ответил Рик. – Горячей, на булочке, а сейчас – ни того, ни другого. Писатель во "Время летит" упал замертво в Пицце Хат, вторая версия "Положись на меня" возвратилась – и это серьезное разочарование. Я потерял права на роман "Чертовски великолепно", а вот теперь Кейт Суливан. Кейт Суливан в "Леди всегда", а меня там нет. Это был мой проект в течение двух лет, а они отдали его ей, дядя Би, и я ушел. Упаковался и подался.

Бобо, нахмурясь, смотрел на НЕГО.

– О чем тебе-то тревожиться? Ты взял мир за яйца. Повсюду миллион историй. В одной твоей жизни их миллион. Сделай фильм обо мне и своем отце. Два молодых человека в эпоху становления Голливуда. Или фильм о себе, что такое быть ребенком на заднике Голливуда в те дни, сделай это глазами ребенка. Хочешь рассказать хорошую историю? Расскажи, как твои родители погибли в той авиакатастрофе. Самая большая потеря для этого бизнеса.-

Бобо сгреб карты, и пока говорил, Рик, ухмыляясь, наблюдал, как старая, картежная акула перебрасывал их взад-вперед между пальцами, делая из них веер, каскад, заставляя вновь взлетать и опадать в определенный момент будто отрицая закон всемирного тяготения.

– Нет, – ответил Рик, – об этом я не буду делать фильм– Бобо передернул плечами.

– Послушай меня, заключи котракт с другой студией. Нс сиди в этом доме со старичьем, которые просто ждут смерти. Даже я слишком молод, чтобы быть здесь.

– Я узнаю, что такое быть на пенсии. Может, следующим моим шагом будет пенсия, – ответил Проиграв дяде 7 долларов 17 центов, Рик стал прошаться, обнял старика и, обнимая, почувствовал запах одеколона "English Leather", которым тот кропил себя каждое утро.

– Не делай ничего глупого. Ты – один такой. 'Ге, кто забрал твои права – они должны задницу твою целовать, да еще благодарить тебя за такую привилегию.-

– Так и скажу им, – пообещал Рик.

– Ну, а пока суть да дело, скинь пару килограммов, – крепко нажав на его руку, добавил старик.

Так делал отец, когда Рик был малышом, что означало: "Делай, как я тебе говорю, иначе пожалеешь".

В течение трех недель он ничего не делал. Ел всякую ерунду, смотрел игру и мыльную оперу по TV, приглашая залетную леди "сготовить обед и голенькой поваляться на мне", как однажды он описал свой сексуальный вечер Чарли. "Они звонят мне, а я говорю – принеси обед. Они меня кормят, потом мы этим занимаемся, и я засыпаю. Если повезет, до завтрака они убираются восвояси". Таков был распорядок, поддерживаемый им между 6-ти месячным периодом постоянной девушки.

В то утро в начале 4-ой недели, в 10 утра, лежа в постели и подсчитывая кружки на потолке в форме свода над своей кроватыо, он уговаривал себя, что 50 лет – извинительный возраст для кризиса среднего возраста. Прозвенел телефон. Гарви Фельдман не представился, а, узнав голос Рика, сразу приступил к делу.

Если допустить, что вы не передумали и все еще заинтересованы одна из моих клиенток – 15-летняя девочка. Ее имя Лизами она беременна. Из Акрона, штат Огайо, сейчас они с сестрой в городе и уже встречались с несколькими семьями. Я ей рассказал о вас. Кажется, она не возражает, что вы – одиноки и, кажется, заинтересована с вами встретиться. Это долгая история. Если хотите, я могу попросить ее зайти к вам.

Рик не поверил в свою реакцию. Паника. Такого возбуждения он не испытывал уже годы. Ужас перед выходом на сцену.

– Слушайте, мне нужно время, чтобы навести тут маломальский порядок, и побриться, и принять душ и... сколько месяцев беременности? Когда ребенок должен родиться? Бог мой! Я даже не знаю, может, я напрасно трачу ее время, Гарви?

Он был так занят своим разрывом со студией, что совсем забыл о своем намерении усыновить ребенка. Это была сумасшедшая полуночная идея попытаться спасти себя. Тогда в панике он побежал к Фельдману, а потом почувствовал себя глупо. Как сейчас выдержать интервью с девушкой, будто он часть этого? Это же безумие!

– Рик, если вы передумали, если вы не умираете от желания иметь ребенка, просто повесьте трубку. Я уже говорил, что вы должны хотеть этого смертельно, и только вы знаете ответ на этот вопрос.

Рик лежал молча, глядя в потолок. Наконец, он произнес:

– Во сколько?

она не возражает, что вы – одиноки и, кажется, заинтересована с вами встретиться. Это долгая история. Если хотите, я могу попросить ее зайти к вам.

Рик не поверил в свою реакцию. Паника. Такого возбуждения он не испытывал уже годы. Ужас перед выходом на сцену.

– Слушайте, мне нужно время, чтобы навести тут маломальский порядок, и побриться, и принять душ и... сколько месяцев беременности? Когда ребенок должен родиться? Бог мой! Я даже не знаю, может, я напрасно трачу ее время, Гарви?

Он был так занят своим разрывом со студией, что совсем забыл о своем намерении усыновить ребенка. Это была сумасшедшая полуночная идея попытаться спасти себя. Тогда в панике он побежал к Фельдману, а потом почувствовал себя глупо. Как сейчас выдержать интервью с девушкой, будто он часть этого? Это же безумие!

– Рик, если вы передумали, если вы не умираете от желания иметь ребенка, просто повесьте трубку. Я уже говорил, что вы должны хотеть этого смертельно, и только вы знаете ответ на этот вопрос.

Рик лежал молча, глядя в потолок. Наконец, он произнес:

– Во сколько?

– В 4 дня, вам подходит?

– Буду там...

Лиза была на 6-ом месяце беременности. Рику она сказала, что мистеру Фельдману ее рекомендовала группа «Право на жизнь». Блондинка с зелеными глазами и розовой кожей, одета она была в полиэстеровый топ поверх потертых джинсов. Ее старшая сестра ждала в машине, неемотря на все усилия Рика и уговоры Лизы пригласить ее в дом.

– Она не хочет вмешиваться, – объяснила Лиза.

Каждый раз, когда Лиза задавала ему вопрос, а он отвечал, она делала себе пометку в маленьком блокноте, из которого зачитывала вопрос.

– Будете вы продолжать работать после усыновления? – читала она вопрос, не глядя на него.

– Буду, – отвечал Рик, – но с ребенком в мое отсутствие будет находиться квалифицированная няня.

Лиза сделала пометку.

– Сколько часов в день вы работаете?

– Зависит от обстоятельств. Если проект в действии, могу быть дома к 6-ти. Если снимаю фильм, иногда работаю день и ночь.

Ему пришло в голову, что слова "съемка", "развитие" ничего ей не говорят. Он хотел уже было объяснить, но она нахмурилась и глянула ему в глаза.

– Мистер Райзман, боюсь, вы недостаточно будете видеть ребенка. И семья ваша слишком мала, чтобы заботиться о нем. Лишь ваш дядя, о котором вы упомянули, и, кажется, он не очень заинтересован. Честно говоря, меня очень беспокоит, что вы такой толстый в вашем возрасте. Вы же можете умереть, когда ребенку будет всего год, и что тогда с ним случится? У вас нет жены и, насколько я поняла, вы не планируете ее иметь – при вашей занятости и вообще ... И это как-то странно. Как я вижу, не стоит даже продолжать задавать вам вопросы об образовании моего ребенка и все такое. Ведь правда? Потому что я наверняка не выберу вас, и вы знаете, почему ...