Текст книги "клуб аистенок(СИ)"

Автор книги: Нелли Кулешева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 36 страниц)

– Печально, – произнес Рик.

Она не отводила своих глаз от него. Потом улыбнулась:

– 50. Мы с вами с одно время были подростками. Вы любили Пресли?

– Он был моим Королем, – усмехнулся Рик.

– Моим тоже, – откликнулась Би Кобб.

– Мне посчастливилось видеть его, – похвастался Рик.

– Не может быть! Как вы с ним встретились?! – воскликнула она.

– В 70-х годах у меня была секретарь, бывшая танцовщица. Она танцевала в некоторых его фильмах, и они очень подружились. Она пригласила меня на TV-шоу, которое он снимал, я даже обменялся с ним рукопожатием.

– Вот этой рукой? – она взяла правую руку Рика в обе свои махонькие ручки.

Он кивнул.

– Ооо...о, – ее проняла дрожь. – Я дотронулась до руки, до которой дотрагивался Король.

Би Кобб и Рик рассмеялись вместе, а потом она сказала:

– Хочу вам кое-что сказать, вы не понимаете, во что влезаете... Думаете иметь ребенка – то же самое, что купить новую машину?! Поднять себе дух, почувствовать себя более сексуальным ... Ну, что ж, послушайте меня ... это совсем не так. Я вот сейчас уйду, а вы, наверняка, подумаете про себя, что эта мужичка ни хрена не понимает. А мне плевать, что вы так подумаете. Но по опыту своей жизни я говорю, что воспитание ребенка полностью меняет человека: учит терпению, смирению, пониманию того, что такое настоящая боль, и, самое главное, ребенок заставляет вас говорить правду, потому что он не покупается на ложь. А ваши напуганные и печальные глаза как раз говорят, что вы много лгали.-

Весь этот день был сюреальным. Вот сейчас происходило самое странное. Вот эта седая коротышка раздела его донага. Он, печальный и испуганный, хочет усыновить ребенка по неверным соображениям.

– А сейчас, – сказала она, – я хочу еще одну кока-колу, а потом проверю свой билет.

– Hy, что ж, отказ ясен и отчетливо произнесен, – подумал Рик. Он попытался скрыть разочарование. "Ты же знал, что шансы у тебя слабые", – сказал он себе, – "бредовая это была идея и потому ...".

– А как ты, Дорин, хочешь еще кока-колу? – спросила Би.

– Да, – ответила Дорин, и в первый раз Рик услышал ее голос.

Вздохнув, он встал и пошел за напитками для всех. И когда он был спиной к ним, наступил момент, когда было принято решение матерью и дочерью, потому что девушка засмеялась:

– Но на вашем месте я бы отказалась от пива и перешла на диетическую колу, потому что если вы хотите стать отцом, вам необходимо привести себя в форму.-

19

Один раз каждые 4-5 дней Андрея приезжала в город и забрасывала Рику в дом "девочку", как сейчас именовал Дорин Бобо. Несмотря на "цыканье старика" и мотание головой, что было выражением протеста против этого нового "сумасшедшего-сумасшедшего мира", Рик уже отследил хоть и ворчливый, но уважительный взгляд в глазах старика, когда Дорин била его в джин. Рик обожал наблюдать, как Бобо оказывался втянутым в разговоры с Дорин, а она живо интересовалась первыми годами его карьеры. Она брала напрокат и смотрела то один, то другой фильм, поставленный Бобо и отцом Рика, Джейком.

– Эта девчушка – как губка, – в офисе говорила Андрея Рику. – Записалась на литературный курс. Он в пяти кварталах от места, где я живу. Я не смогла преодолеть сжатый пересказ, а она уже наполовину проштудировала все учебники. Не говоря уже о том, что она читает ребенку. -

– Что ты имеешь в виду?

– Она где-то прочла, что если говоришь с плодом, поешь ему, он начинает чувствовать себя хорошо, уверенней от звука твоего голоса. Певица она вшивая, так она говорит, поэтому в библиотеке она набрала детских книжек, и каждую ночь, ложась спать, читает всякие истории собственному животу.

Рику понравилось идея, что генам Дорин читают, их развивают и делают карточными шакалами.

Подсчет месяцев до рождения ребенка каким-то образом влиял на его выбор. Он делал выбор не только для себя, но и своего ребенка. Его дитя. Он все еще ел больше, чем следовало, но не так часто и не так жадно. И несколько раз он отказывался от свидания в пользу Дорин, чтобы взять ее в ресторан на обед.

– Гарви Фельдман предупредил меня, что я не должен спрашивать тебя об этом, – как-то за обедом сказал он Дорин. Он заказал грудку бройлерного цыпленка. Дорин заказала луковый суп, салат, чизбургер и клубничный напиток.

Она внезапно остановилась на самой середине глотка, и крошечная розовая капля повисла над ее верхней губой. Подняв руку, она произнесла:

– Не надо. Не спрашивайте. Потому что я ни слова не скажу об отце ребенка. А если вы будете настаивать, я тут же вернусь в Канзас, и мы все забудем. Он в хорошей физической форме, здоров и высок. Это все. -

Она была очень серьезна, и он больше не спрашивал. Ему нравилось проводить с ней время. Она была открыта, не боялась спорить. Яркое пятно в его жизни, заполненной подковерной, закулисной борьбой и непомерным эгоизмом людей шоу-бизнеса. Несколько раз он брал ее на просмотры только по приглашению. В такие вечера, замечал он, она подкрашивала свои и без того горящие щеки и накладывала тушь на свои незаметные светлые ресницы. И всегда – потому, что смотрела TV день и ночь – узнавала больше лиц, чем он.

Там были Джек Николсон и Майкл Китон, – однажды услышал он, как она рассказывала своей матери по телефону. И издавала восхищенный всхлип.

Две двери от Бобо жил Арнольд Вайнер. Публицист студии, представляющий Бобо и отца Рика многие годы.

– Прямо как у Сартра, – говорил Бобо. – Если бы в 1939 году кто-нибудь попросил меня описать ад, я бы тут же сказал: ад – это жить рядом с Арнольдом Вайнером и быть слишком старым, нщюеодаым, скрыться при его появлении.

В начале 40-х Бобо и Вайнер неистово сражались по поводу одного пункта, появившегося в газете. Они все еще продолжали бушевать по этому поводу сейчас, когда 10 минут назад Вайнера забрали в близлежащий госпиталь с обширнейшим сердечным приступом. Бобо остался у его постели в палате интенсивной терапии. Это было в день визита Рика, и потому он тоже остался в палате. Он сидел в зале ожидания и читал сценарий, делая пометки. Прошло несколько часов. Когда аппараты прекратили работу, и врачи вышли, чтобы подтвердить, что Вайнер умер, Бобо с покрасневшими глазами вышел в зал ожидания. Он взял руку Рика;

– Я сидел там, потому что знал, что пришло его время, – сказал он, – и я решил, что когда снизойдет ангел смерти, я уговорю его взять и меня в дело заодно. Мое везение, правда? Я заснул в кресле и проспал все действо.

Рик обнял Бобо и проводил его в комнату. Они еще не дошли до места, когда услышали, как по громкоговорителю вызывали его имя:

– Ричард Райзман, телефон.

Он взял трубку в комнате. Бобо. Звонила Андрея:

– У Дориан кровотечение. Очень сильное. Она позвонила мне в офис, и я сразу приехала. Все утро мы пытались до вас дозвониться, но вас не было в комнате Бобо. Тогда я повезла ее к доктору. Он сказал, ей придется лежать в кровати до конца беременности. Все включая еду – тоже в постели. Ей можно на очень короткое время выйти в туалет и1ги принять душ. И все. Слушайте, она, конечно, душка, но я по натуре не няня и, к тому же, я должна быть в офисе каждый день.-

– Упакуй ее вещи и привези ко мне домой. Домработница всегда там. Дорин может разместиться в гостевой комнате, и в течение дня за ней будет уход. Если будет недостаточно, я найму няню на полный день.

– Будем у вас к тому времени, как вы вернетесь домой, – пообещала Андрея.

Кровотечение. Гарви Фельдман – юрист, забыл о выкидышах, никогда не обсуждал

преждевременные роды, рождение мертвого ребенка – такого рода вещи, которыми может закончиться любая беременность. Рику тоже такое просто не приходило в голову. Он забежал в офис в Universal взять несколько сценариев. Их необходимо было прочесть, и поторопился домой.

С облегчением он увидел, что Дорин уже в постели и обрадовалась ему. Выражение виноватости застыло на ее лице, а маленькие ноги лежали на ворохе подушек.

– Мама будет несчастна, когда об этом услышит, – сказала она.

– О кровотечении?

– Нет, из-за того, что я буду находиться у вас дома. Она считает, мы не должны жить вместе, пока не поженимся, – она скорчила гримаску и рассмеялась.

– Очень забавно. Ты позвонила в школу? Сказала, что больше не сможешь посещать? -

– Да, – ответила она печально. – Все равно я собираюсь все читать. Жаль, что читать осталось не так много, а мне придется лежать целый месяц. -

Он пришел к ней в комнату прямиком из гаража, и все еще держал кипу сценариев, которые захватил прочитать дома. Кипу эту он бросил ей на кровать.

– Вот. Прочти это для меня. Я должен начать работать на уик-энде. Скажешь мне, какие хорошие, а какие – дрянь.

– Правда? Вы не шутите? Вы, действительно, хотите, чтобы я прочла сценарии, и по ним вы сделаете фильмы? По некоторым ... и?

– Конечно, – он сел у нее в ногах на кровати, – сделаешь это для меня?

– Для вас, да, – ее маленькое, розовое личико было очень серьезно, а светлые ресницы за очками отчаянно мигали. – Но держите в уме, – добавила она, – если я буду критиковать, это потому, что я – студентка класса классической литературы.

– Непременно приму это во внимание.

– о, большое-большое спасибо, – в голосе ее появилась даже надменность.

Она открыла голубую обложку верхнего сценария и прочла заголовок:

– Вот здесь один может стать чудом для вашей карьеры. Называется "Рука судьбы". Думаю, я начну с него, а потом все остальное. -

Он направился к двери.

– Что на обед? – спросила она.

– Спрошу Нелли, – ответил он.

– Нелли рано ушла домой. Ее мама заболела.

Вее ясно. Обед придется готовить ему.

– Какую ты хочешь пиццу? – спросил он.

– Вы будете кормить пиццей женщину, чье тело ответственно за вашего ребенка?

– Хорошо, приготовлю салат, – ворчливо согласился он.

– Не забудьте, там должен быть протеин, – крикнула она ему вслед.

Стоя в одиночестве на кухне, он ухмылялся, пытаясь представить, что за персона будет ребенок у этой девочки. Крутоватой, розовощекой малышки. Умный, крутой мальчишка, который не полезет за словом в карман? Еще четыре недели и, если на то будет Божья воля, он будет держать маленькое создание в своих руках.

Несколько вечеров спустя Дорин, уснувшая над одним из сценариев, была разбужена звонком в дверь. Врач разрешил ей ходить в ванную; входная дверь была не дальше, и она решила посмотреть, кто пришел. Кто бы ни стоял за дверью, этот человек делал много шума: медный звонок дребезжал без конца. Она не могла найти халат, старый халат Рика висел на двери, и она набросила его на ночнушку и поспешила посмотреть, что там такое срочное.

Женщина, стоявшая в дверном проеме была так ослепительна, по крайней мере, на взгляд Дорин что конечно, это была звезда кино.

– Мистер Райзман дома?

– Нет, – ответила Дорин.

– А скоро придет?

Дорин кивнула. Женщина двинулась вперед, оттеснив Дорин в гостиную.

– Подожду здесь, – она плюхнулась в кресло, подняла журнал и начала пролистывать его:

– Скажу тебе вот что, – она даже не взглянула на Дорин, – я, пожалуй, выпью скотч с водой.

– Прекрасно, – Дорин согласилась и уже хотела было вернуться к себе в комнату и забраться в постель, когда блондинка произнесла:

– Приготовь мне, о'кей?

– Я не знаю, что такое скотч, даже если ты сделаешь его для меня. Делай сама, – и ушла к себе. -

Несколько минут спустя она услышала громкий голос дивы и поняла, что та, должно быть, говорит по телефону, потому что других голосов не было слышно. "У...о, а что, если она делает звонок на далекое расстояние?" – подумала Дорин. – "Это же очень дорого. Что если Рик даже не знаком с ней, а я впустила ее в дом?! Лучше, я не буду спускать с нее глаз".

Она снова накинула халат и вернулась в гостиную. Женщина пила что-то алкогольное из фужера, который нашла в одном из шкафчиков, и курила сигарету. Окурок от предыдущей сигареты валялся в тарелке прекрасного китайского фарфора, которую эта леди достала из другого шкафчика, когда не нашла пепельницы.

– Я думала, что если буду ждать и не звонить, до этой задницы, наконец, кое-что дойдет, и он позвонит мне. И что ты думаешь, ни одного трахнутого звука! Дерьмо! Прошло целых три недели, потом я позвонила к нему в офис. И эта стерва, его секретарша, Андрея, каждый раз мне говорит: "Мона, ты же знаешь, как он занят". Потом я прочла, что студия вышвырнула его. Ну, ты знаешь, я такая мягкотелая, да? Я пожалела его и послала ему очень милую записку, а он на нее не ответил; я звонила ему домой, оставляла одно сообщение за другим на его трахнутом автоответчике, а он продолжал не звонить мне, потом я прочла в "Голливудском Репортере", что его взяли в Universal, и я послала ему цветы, чтобы поздравить, и, думаешь, он мне позвонил? Ноль! Даже ни одной благодарственной строчки от этой задницы. А Кати Бигард видела его на пляже в Малибу на прошлой неделе, и говорит, он, наверно, умирает или что-то такое, потому что он потерял в весе, а ты же знаешь, какой чушкой он всегда бьл,свинья! Стошнит, если увидишь его голым. Во всяком случае, я начала беспокоиться о нем, поспешила сюда, и эта служка, которая на него работает, открыла дверь, но не приготовила мне выпивку. Скажу тебе, мне осточертело все это. Слушай, это ...

Дорин услышала достаточно.

– Это не пепельница, – она выхватила тарелку с окурком куда та сбрасывала пепел.

Горящий пепел упал ей на руку, и она вскрикнула. Дорин выхватила у нее телефон:

– Он не задница и не свинья, а Андрея – не стерва.

Она схватила высокую Мону за руку и потащила к двери:

– Я не служка, а тебя сюда никто не звал, – добавила она, открывая входную дверь и выталкивая Мону.

До того, как ей удалось хлопнуть дверью перед лицом Моны с отвалившейся челюстью, та угрожающе запричитала:

– Кто, собственно, ты такая? Я расскажу обо всем Рику, и он уволит твою толстую уродливую задницу за то, что ты так со мной обращаешься. Говори мне немедленно, кто ты такая?

– Я, – Дорин развязала поясок на халате Рика.и он упал на пол, – мать ребенка Рика, – выпалила она в лицо оторопевшей Моне.

И закрыла дверь. Дорин запомнила, как мама однажды объясняла ей, как вести себя с мужчиной: сначала накорми мужчину, а потом сообщай ему неприятную новость. Она подождала, пока они закончили обед, приготовленный Нелли, и уже собирались включить TV, послушать новости. И вот тогда она рассказала ему о визите Моны. Он не проявлял особого интереса, пока она не дошла до конца. И, к удовольствию Дорин, громко расхохотался. Это было огромным облегчением. Ему, без сомнения, доставило удовольствие вообразить, как маленькая Дорин выталкивала Мону за дверь.

– Извини, что я смеюсь, – он надеялся, что смех его не обижает Дорин, его распирало от веселья.

В Universal дела шли как нельзя лучше. Все новые проекты вызывали в нем интерес, через 6 месяцев один из них, без сомнения, окажется в деле, он станет работать в мире, где чувствует себя наилучшим образом: работа с актерами, съемка кадров человеческого поведения, моменты истины. Здесь ему было комфортнее всего.

Один сценарий держал его на крючке. Больше других. Ведущий характер – блестящий ученый, открывший средство от рака, и баталии, которые он выдерживает с жутковатым миром людей, не желающих внедрять средство, не желающих его признавать.

– Роберт Редфорд, никто другой, – сказала Дорин, закончив читать сценарий. – Может, сможет вытянуть и Клин Иствуд, если вы будете режиссировать.

Иногда Рик подавлял смешок, когда она вот так рассуждала Со времени, как она стала читать сценарии, язвила она, как агент Уильям Морис.

– Редфорд – великолепно, – продолжала Дорин, – потому что герой должен обладать такой харизмой все женщины в фильме должны влюбляться в него.

– Пошлю его агенту, – согласился Рик.

– Умно поступите, – Дорин взяла следующий сценарий.

До рождения ребенка оставалось две недели, и в эти дни она скользила из комнаты в комнату, из одного кресла в другое. Самым большим событием дня было включить TV и смотреть "Jeopardy".

– Что за тюрьма Soledad? – слышал он, как громко спрашивала она, отвечая на вопрос состязающихся.

– Кто был Джанетто?

Когда она отвечала неправильно, она говорила себе: "Дорин, ты такая глупая!".

– в прошлом году в школе у нас была дискуссия об идеальном мужчине, – сказала она однажды вечером. – Догадайтесь, кого я выбрала?

– Алекса Требека. Он очень умен, а для меня это самое важное.

– У меня две степени бакалавра и два мастера, – Рик почувствовал, что ревнует к ведущему TV-шоу.

– Знаю. Когда мне сказали, что я встречусь с вами, я поехала в библиотеку в Канзас– Сити и прочла все о вас в такой большой книге о кинодиректорах. Она вышла несколько лет назад. В ней все детали вашей жизни. Все о вас, ваших родителях, о дяде Бобо с их фотографиями в молодости.

– Канзас-Сити очень далеко от того места, где ты живешь, – заметил он.

– Ну и что. Те другие, которым меня представил мистер Фельдман, они не очень умны, я поэтому не выбрала их.

Ложь. Она думает, ей нужно скрыть от Рика. Ему хотелось потянуться, дотронуться до нее, до ее волос и сказать, что он знает правду, знает, что произошло с той парой, и для него это не имеет ни малейшего значения. Но то, как она выпятила челюсть, удержало его, он решил, пусть она перепишет неприятную историю отвергнутой будущей мамы так, как она того хочет.

– Поэтому тоже я ездила в Канзас-Сити, чтобы узнать о вас.

– И как я там котировался? – спросил он.

– Неплохо.

Сид Шайнберг позвонил в тот вечер сказать, что Роберту Редфорду не только понравился сценарий, но он хотел бы встретиться 15-го, то есть меньше, чем через неделю, и Рик возбужденно поведал об этом Дорин. Она кивнула.

– Поезжайте.-

В прошлый раз на приеме доктор снабдил Рика бипером.

– На случай, – объяснил доктор, – если у Дорин начнутся роды, а вас не будет в офисе, и вы нам срочно понадобитесь.

Каждое утро, отправляясь на работу, Рик прикреплял бипер к ремню.

– Никаких фальшивых вызовов, – пообещала ему Дорин. – Знаю, вы очень заняты. Я позвоню, если буду на сто процентов уверена.

Находиться в одной комнате с Робертом Редфордом, даже для Рика, который работал и знал многих знаменитых кинозвезд, было захватывающим. Своими глазами видеть это лицо, осанку, юношескую моложавость и понимать – это не имеет ничего общего с камерой, это реально.

– Он будет в городе только восемь часов, в 5:30 у него самолет, и на 6 месяцев он покидает страну. Ему очень понравился сценарий. Понравился герой и очень нравятся ваши работы. Есть несколько креативных пунктов, о которых он хотел бы поговорить.

Агент Редфорда сказал это Рику по телефону.

"Что за пункты?" – подумал Рик, – "Характер ученого сложный. Он невротик, выпивоха, может, Редфорду такое не нравится? Но, если это убрать – изменится сущность".

– Уверен, вы понимаете, если он согласится – проект запустят, и, уладив эти три пункта, он начнет сниматься, как только вернется, -

Редфорд. Рик помнил выражение на маленьком личике Дорин, предложившей заполучить Редфорда для фильма. Сейчас он излагал перед ним природу проекта и что прежде всего в нем интересует. Актер кивал, улыбался и по его комментариям Рик видел, что они, слава Богу, понимают друг друга полностью.

Вчера вечером, проходя мимо двери комнаты Дорин, он слышал, как она вслух читала "Алису в стране чудес". В любой из дней, она может родить и 50-летний мужчина усыновит

ребенка. В разговоре с Редфордом как-то всплыла тема детей. Возможно, потому что у Филиппа, главного героя, были дети. Редфорд спросил Рика, есть ли у того дети

– ...почти, – ответил Рик, и скоро обнаружил, что рассказывает всю историю с Дорин, о предстоящих родах и усыновлении.

– О, это целая история для кино, – сказал Редфорд.

Все, кто был в комнате, рассмеялись. Они подходили к критическим пунктам. К той части, когда Роберт Редфорд скажет Рику, какие изменения он хотел бы сделать в сценарии, и Рику придется решить за или против этих изменений. Он уже был готов направить разговор в это русло, когда услышал сигнал бипера, прикрепленного к ремню. Все повернулись к Рику.

– Наверное, я что-то не то съел за ланчем, – пошутил Рик, вскочив.

Дорин, ребенок, его ребенок вот-вот родится. Придет в этот мир и станет его наследником, его семьей. Встречу с Робертом Редфордом нельзя ни отложить, ни перенести. В эти 6 месяцев шанс запустить проект, вероятно, будет потерян.

– Джентльмены, – Рик слегка поклонился, – ученый с его лекарством от рака должен подождать, потому что именно сейчас я собираюсь стать отцом. – И легким шагом он покинул собрание с Робертом Редфордом, чтобы отвезти Дорин Кобб в госпиталь.

20

Однажды в Panache Карин Рассказала Элейн, будто слышала, что женщины, удочерившие ребенка, иногда кормят его грудью. Они прикрепляют к своему соску крошечную трубочку, соединенную с детским питанием. Ребенок сосет трубочку и одновременно грудь, и со временем гормоны матери вступают в действие, и грудь начинает вырабатывать собственное молоко. Добросердечной Карин Элейн не открыла, что ее тело не способно вырабатывать такие гормоны. Просто поблагодарила за информацию.

Джеки и Элейн решили встретиться после УЗИ, то есть через 14 недель. Время летело, от Джеки не поступало новостей, и это была хорошая весть, так как она означала, что беременность развивается нормально. Когда зазвонил телефон Джеки, Элейн услышала знакомый голос:

– Я сейчас – танк. Ты упадешь в обморок, увидев меня.

Она обрадовалась:

– Не могу дождаться.-

Открыв дверь в приемную доктора и увидев Джеки, Элейн испытала легкий шок. Намерение иметь ребенка перестало быть идеей. На лицо было явное свидетельство, круглое и пухлое свидетельство: внутри этой женщины – ребенок Митча.

– Как тебе это нравится? – Джеки вытянула ноги, потом поднялась с трудом и, подойдя, обдала Элейн запахом Шамиля.

– Выглядишь великолепно, – сказала Элейн.

Джеки отступила и посмотрела вниз на свой огромный живот:

– Там наш малыш, и сегодня мы увидим его.

Юная черноволосая беременная девушка, сидящая напротив в зале ожидания, отложила журнал, взглянула на них обеих и улыбнулась.

– У нас будет ребенок, – объяснила ей Джеки.

Девушка подняла бровки, не зная, что сказать, и, казалось, почувствовала облегчение, когда медсестра пригласила Элейн и Джеки в кабинет.

Доктор посадил Элейн на складной стул в угол комнаты, и оттуда она могла видеть только верх круглого живота Джеки, лоснящегося от геля. Доктор, красавец с серебряными висками в странной дисгармонии с очень молодым лицом, наносил гель на живот с такой нежностью, как любовник втираю– щий крем любимой. Гель облегчал скольжение инструмента в руках доктора.

Комната была слабо освещена, чтобы Джеки, Элейн, доктор и медсестра могли лучше видеть клубок-тельце на крошечном экране, вмонтированном под потолком. Картинка смотрелась как плохое восприятие сломанного TV, но картинка была долгожданная. Доктору необходимо было установить расположение жидкости, часть которой он собирался извлечь. С помощью медсестры, державшей указку на мониторе, он осторожно показывал, объясняя Джеки и Элейн, что у дитя все пальчики на руках и ногах, прекрасный позвоночник и здоровое сердцебиение.

– Бог мой! Когда должен был родиться мой Томми, таких вещей не было, – со стола поразилась Джеки. – В те дни просто скрещивали пальцы, молясь, чтобы все было хорошо. Доктор, можете сказать, что там?

– Конечно, могу. Могу вас уверить, что там ребенок, – пошутил доктор.

Джеки всхлипнула от смеха, и клубок на экране подпрыгнул.

– Я имею в виду пол, – спросила Джеки.

– Через несколько недель будем знать. Хотите, чтобы мы известили вас, когда, миссис О'Мэли?

– Черт возьми! Да! Правда, Элейн?!

Никогда не приходила в голову Элейн мысль о поле ребенка, она попросила Джеки сделать УЗИ, чтобы убедиться, что у ребенка нет генетических дефектов. А хочет ли Митч знать пол ребенка до рождения, она тоже не знала.

– Конечно, – Джеки обратилась к доктору, – в таком случае они будут знать назвать ли ребенка Джеки, если окажется девочка, или Джек, если вдруг будет мальчик, – она рассмеялась снова, – это шутка, доктор. Меня зовут Джеки, а это их ребенок.

Доктор с легкой улыбкой кивнул.

– Посмотрите, – вдруг сказала Джеки, – каждый раз, когда я хохочу, он скачет. Ну не прелестно ли это?

Элейн пыталась сконцентрироваться на экране, но не могла бы сказать, где какая часть ребенка, где кончается ребенок и начинается все остальное на картинке. Это не было похоже на то, что она воображала. Она думала увидеть такие же фотографии, как в книжках, которые она купила, как только узнала, что Джеки беременна. Книжки назывались "Ребенок родился" и "Скрытая жизнь неродившегося ребенка". Она моргнула, когда медсестра выключила яркий флуоресцентный свет над головой.

– Миссис О'Мэли, я дам вам слабую местную анестезию в том месте, откуда собираюсь извлечь околоплодную жидкость. Вы почувствуете слабый укольчик и больше ничего, – предупредил врач Джеки.

– А когда вы введете большую иглу? – голос Джеки звучал почти по-детски.

– Совсем не будет больно, – заверил ее доктор.

– Вам легко говорить, – нервно хихикнула Джеки.

Доктор промолчал.

– Элейн? – Джеки оторвала голову посмотреть туда, где сидела Элейн, – можешь подойти и поддержать меня за руку?

– Да.. .а... Конечно, – Элейн взглянула на доктора, спрашивая разрешения.

Он кивнул. Она подошла к столу и нежно взяла руку Джеки в свои. Пока доктор извлекал жидкость, и Джеки сжимала руку Элейн, они старались смотреть друг другу в глаза и говорить об одежде для мамы, в какие они сейчас, когда процедура окончится, пойдут магазины и, вообще, обо всем.

Час спустя они уже были в магазине Lady Madonna. До сегодняшнего дня Элейн отводила глаза, когда проходила мимо отдела или магазина одежд для мам. Сейчас, стоя посреди такого магазина, она с радостью выбирала слаксы и рубашечки для Джеки.

– В сером я смотрюсь, как старая дева, – кричала ей Джеки из примерочной. – В розовом – как Петунья-Свинья.

– Черное стройнит, – кричала ей в ответ Элейн, выбирая черную просторную футболку и черные брюки с эластичным пояском-резинкой впереди.

Она подала их Джеки в занавешенную примерочную. Когда занавески едва раздвинулись и показалась Джеки с огромнейшими грудями на огромнейшем животе, Элейн сделала шаг назад, но Джеки гордо выставила себя, широко раздвинув занавески.

– Шокирует? И только 17 недель. Буду мать-слон.

Плата в 10000 долларов не включала оплату одежды для будущей мамы, но Митч согласился дать Джеки несколько сотен долларов сверху. И будет прекрасно, если Элейн пойдет с ней покупать одежду.

– Мне нравится твой вкус, – говорила Джеки, – пойдем со мной, чтобы я не накупила вещей, в которых буду выглядеть глупо.-

Черная двойка была великолепна и белый морской топ с красными брюками, летнее платье, несколько футболок, брюки-джинсы для будущей мамы, четыре новых лифчика и полдюжины трусиков. Все стоило дорого. Джеки сказала, что ей не нужна ночнушка, так как она спит в мужской огромной футболке, "к сожалению, не с огромного размера мужиком", – смеясь добавила она.

Продавщица посмотрела с удивлением, когда Элейн оплачивала покупки наличными.

– Очень редко платят наличными, – почти подозрительно сказала она.

– Ей не позволено оставлять следы, вот почему, – ухмыльнулась Джеки, дружески толкнув Элейн в бок.

Противно. Противно скрывать от Джеки кое-какие аспекты жизни. Пока продавщица складывала в пакеты покупки, Элейн разглядывала все выставленные наряды, надетые на манекены с набитыми животами, и пыталась сообразить, как она бы выглядела, если бы сама была беременна.

– Похоже, вы покупаете ей весь гардероб, – прокомментировала продавщица, чтобы поддержать разговор. – Ваша сестра?

Элейн отрицательно покачала головой.

– Кузина?

Элейн снова отрицательно качнула головой.

– Не родственница?

– Нет.

– Поразительно. Вы очень похожи. Исключая, конечно, что она ...

– Беременна? – спросила Элейн.

– Нет, толстая, – произнесла Джеки, и все трое рассмеялись.

Продавщица отдала пакеты Элейн, та передала их Джеки, и они обе отправились на

ланч.

Джеки была на шестом месяце и Элейн решила поведать обо всем матери. Она приехала в Беверли Хилз и взяла маму на ланч в Bedford CafS, крошечный ресторанчик на углу, в котором мама любила бывать.

Ресторанчик располагался рядом с юридическим офисом, где она работала, и очень часто мама ходила туда одна и за мясным рулетом – коронным блюдом этого ресторана – читала газеты.

– Знаю, это странно, и у тебя будут всякие сомнения на этот счет, но, поверь, все тщательно продумано, и, если у нас будет здоровый ребенок от Митча, я стану счастливой женщиной.

– Ммм...мм, – лицо Маргарет Дунн застыло в маске неодобрения.

– Мама, ты и я – мы обе знаем – я могла умереть, но не умерла. И сейчас мне кажется, каждый день, прожитый мною на этой земле, священен. Представь, как же мне повезло, что у нас будет ребенок. Пожалуйста, порадуйся за меня.

– Родная, я счастлива, что у тебя будет то, что ты хочешь. Но, боюсь, все окажется не совсем так. Иметь ребенка таким образом, значит хотеть угодить мужчине, – голос мамы стал напряженным, и она смотрела поверх плеча Элейн.

Туда она всегда смотрела в те редкие моменты, когда возникал серьезный разговор с дочерью.

– Что ты имеешь в виду? – переспросила Элейн.

– He существует на земле Бога двух женщин, чтобы обе на сто процентов чувствовали себя хорошо в подобных обстоятельствах.

Элейн взглянула на маму, потом на официантку, приближающуюся к ним с подносом, на котором стояли тарелка с мясным рулетом для мамы и сэндвичем из индюшки для Элейн.

– Все будет о'кей, мам, – пообещала Элейн.

Но про себя подумала: "Ты права, ты абсолютно права, мама, но уже слишком поздно".

К концу 7-го месяца беременности Джеки большинство друзей Элейн и Митча знали о суррогатной матери. Некоторые, узнав, ахали, некоторые комментировали: "Я бы никогда на такое не пошла. Ты очень храбрая". Девушки-продавшицы магазина настояли и организовали "детский душ" – презентацию подарков для малыша в воскресенье днем в мае в дома Карин.

– Кого еще мне следует пригласить? – спросила Карин.

– Мою маму, трех сестер Митча и несколько девушек из школы. -

День этот выдался на редкость чистым, и Элейн ахнула при виде торта в форме колыбельки на столе, покрытом белой скатертью. Рядом со столом стояла настоящая, белая колыбель – один из многих подарков Бетси, и в ней громоздились перевязанные лентами и отделанные бумажным кружевом пакеты от других сестер. Все три сидели рядком и болтали промеж себя, и Элейн показалось, Бетси спросила Карин, будет ли Джеки.

– Нет-нет, – Карин будто цыкнула на Бетси.

Шарон, подруга Элейн из колледжа Нордбридж, тоже была беременна.

– Я покупала для себя и по одному купила и для тебя.