Текст книги "клуб аистенок(СИ)"

Автор книги: Нелли Кулешева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 36 страниц)

– Слышал, дядя Би.

День пылал зноем, Рики, которого беспокоила дядина нога, толкал коляску с Бобо по лабиринту дорожек.

– Слышал? – переспросил Бобо.

– У...у... – Рик наблюдал, как молоденькая медсестра, выходя из коттеджа, остановилась что-то записать на медицинской дощечке, потом потянулась рукой за спину и что-то подтянула, скорее всего, резинку колготок.

– Марсияне попробовали бублик и говорят: Ммм. Вкусно. Но с лососиной и кримчиз будет еще вкуснее.-

– Да, – сказал Бобо, – хорошая шутка. Но ты – шмендрик. Я – старый человек. Не мог притвориться, сделать вид, что не знаешь, и подарить мне удовольствие рассказать ее тебе.

– Раньше я уже пытался с тобой такой проделать, но ты всегда говорил: "Не поддакивай мне. Знаю, я когда-то рассказывал тебе эту шутку. Я стар, но не выжил из ума".-

Бобо засмеялся, обнажив желтые вставные зубы, и рукой, корявой, в набухших венах, потянулся похлопать по руке племянника:

– Не беспокойся, скоро меня не станет, и тебе больше не придется шлепать сюда.

– Скорее всего, ты переживешь меня.

– Не дай Бог. Бог не допустит такого, – Бобо шлепнул Рика снова. – У меня уже и номер есть. Просто жду, когда кто-нибудь выкрикнет его. Ты? Ты даже не женат, ты не можешь умереть.-

– Какое отношение одно имеет к другому? – спросил Рик.

Они сейчас находились в месте, где ему нужно было втолкнуть кресло-каталку на небольшой холм, дыхание его сбилось, и он поклялся себе, что начнет регулярно посещать клуб здоровья. Однако когда они снова оказались на ровном месте, он напрочь забыл об этом обещании себе.

– Что общего? – опросил Бобо. – Это почему тебе подвалило такое счастье, покинуть сей мир и ни разу не побывать под ногтем у жены?

– Подружки не в счет? – спросил Рик, останавливая кресло-каталку у покрытой травой лужайки с креслами. Он сильно надавил на тормоз кресла-каталки, подтянул одно из кресел и сел. – Много подружек пришпиливали меня ногтем. -

– Это совсем не то же самое, – старик потряс головой.

Рики завораживало смотреть, как на этом лице, испещренном морщинами, танцевали полные жизни, большие коричневые глаза.

– Что бы телепрограммы и фильмы – этот циничный аморальный шлак – ни утверждали; это не одно и то же. Слушай, Рики, – его бровь под непокорной гривой совеем белых волос, наморщилась, – как случилось, что ты, такой молодой и в такой плохой форме? Мужчина в твоем возрасте поднялся на крошечный холмик и запыхтел, как паровоз. Может, тебе стоит сбросить несколько килограммов. -

– Со мной все в порядке, дядя Би. Не беспокойся.-

– Как я могу не беспокоиться. Я уже говорил тебе, что ты в моем завещании. Ты никогда не упоминал, что я – в твоем.

Оба рассмеялись, а потом на долгое время замолчали.

– Послушай меня, Ри...ики, пора уже остепениться. Ты – большая шишка, а встречаешься с молодняком, девицами, воображающими себя актрисами, которые повертят задницами и убегают утром, пока ты еще спишь. Так? Так. И что? Может, в бизнесе ты стоишь больше, чем мы с твоим отцом вместе взятые, но я и он ..., по крайней мере, и у него и у меня было то, чего у тебя нет: у нас были жены. У меня была твоя тетя Сэди – пистолет, пушка. Когда она произносила "Бобо!" – я тут же салютовал. Чего бы ей ни пожелалось, я всегда давал ей, потому что она была добрая душа, и мы любили друг друга ... что? 54 года. А твоя мама – ангел! И чувство юмора! И она была без ума от твоего отца! Я женился, глядя на них. Когда мы с твоим отцом приходили с работы, я видел, как они воркуют, и примерялся, вот что значит быть женатым; все время ворковать. И я тоже это делал. Конечно, твое поколение получает все сливки, не очень заморачиваясь, но поверь мне ...– Бобо постучал своими артритными пальцами по своему колену, чтобы усилить впечатление, – поверь мне, – однако, мысль испарилась – и он снова замолчал.

– Хотите, я заберу его, мистер Райзман, – высокая чернокожая медсестра стояла рядом с Риком, и он понял, что уже давно пристально смотрит на струи фонтана, и не заметил, как Бобо заснул. Он думал о том, что ему сказал Бобо, и что он говорил ему много-много раз. Но сегодня почему-то его сердце откликнулось, как будто чья-то рука сдавила его сердце. А может, это просто рубленая печень? "У нас было что-то, чего у тебя нет".

– Нет, я пойду с вами, – сказал он медсестре, – на случай, если он проснется.

Рик вез кресло-каталку к основному зданию. Боль – всего лишь сердечная, обещал он себе. Когда они подошли к зданию, медсестра поспешила вперед открыть дверь и вместе с ним вошла в комнату Бобо. Они подняли старика на кровать, и Рик накрыл его ноги зелено-желтым афганским одеялом, которое помнил с детства. Он придержал дверь для медсестры, и она улыбнулась ему:

– Он очень гордится вами. Хвастается вашими успехами везде. Я не видела всех ваших фильмов, но один видела "Без четверти 9", и он мне очень понравился. Честно. -

Поблагодарив ее за добрые слова и извинившись, Рик устало побрел к выходу и дальше, к парковке. "Вот так все и кончается. И у меня будет так же. Если, конечно, повезет. Когда кто-то встанет прочесть некролог, будет ли иметь значение, сколько фильмов я создал: 12 или 167". Он чуть замедлил шаг взглянуть на черно-белые снимки классических фильмов, развешанных на стенах здания. "Бобо хочет, чтобы я женился", – подумал он, улыбаясь про себя. – "Прелестно. Каждый раз, когда я навещаю его, он делает этот подкоп, в точности, как каждая женщина, с которой я сплю".

Это забавляло. Вызывало смех, улыбку. Сев в машину, он включил джазовый канал. Исполняли "Я не могу начать с тобой".

Дома он разогрел обед, приготовленный домработницей, быстро съел его перед TV, переключая с канала на канал, а потом позвонил Чарли.

– Это только я, – сказал Рик, зевая. Запах антисептика прилип к его одежде.

– Ты говоришь мне, что в субботний вечер сидишь один дома?! – изумился Чарли.

– А где еще мне быть?

Свой разговор они называли "два настоящих старика "из Маями-Бич". Это была часть игры, начатая много лет назад. Если их оставляли друзья, любовницы, супруги – кто бы то ни был – они клялись, что отныне будут вдвоем, и клялись не в сухую. После 25 лет брака с Пэти Маркус Фолл не было никаких признаков, что Чарли когда-нибудь будет один, а вокруг Рика толпились лишь кандидатки. Десятки кандидаток. Всегда.

– И даже не с Моной? -

– С Моной покончено.-

– Длинный разговор? – спросил Чарли, и Рики улыбнулся, и носом выпустил смешок, который означал "Как случилось, что Чарли такой умный и много знает".

– Я знаю потому, – Чарли будто читал мысли Рика, – что ... Давай посмотрим ...6 месяцев. Обычно тогда это и случается. Так? Вчера вечером мне пришло в голову. Ты встретил ее в октябре. Сейчас март. Клянусь, я подумал вчера вечером "Мона намерена поставить вопрос ребром в любую минуту перед бедным негодником". Поставила? И что ты ей сказал?

– Обычное.

– Ага. "Не ты виновата, это я виноват, не кори себя. Ни одна женщина не будет со мной счастлива". И сегодня у тебя депрессия, да? Уж я тебя знаю. Рики, надо ж не только брать, но и отдавать. Может, уже время, и – заметь! – я сказал "может" пора согласиться хотя бы на небольшой компромисс. Нет совершенных людей. Так? Думаешь, ты такой уж подарок?! Ну ты бросил Мону, и тебе придется все начинать сначала. "Как ты думаешь, что Буш делает? Как ты относишься к событиям в Южной Африке?" и лишь в очень редких случаях твоя очередная пассия где-то слышала о Буше или что где-то далеко существует Южная Африка. Боже, даже я начинаю испытывать депрессию от одной мысли об этих свиданиях.

– Оставь его в покое, – Рик услышал голос Пэти.

– Ты прав. Я жалок. Но вот такой я – это все, что у меня есть. -

– Не знаю, как сказать тебе, но если ты выбираешь женщину не только по единственной причине, какова она в постели, может, после того, как ты устанешь ее трахать, и она заговорит на английском, у тебя появится желание держать ее возле себя дольше 6 месяцев.

– Да, пора подрасти, дядя Рики, – Рики услышал голос по другому телефону старшего сына Чарли – Мейера .– Сколько ему сейчас? Неужели 20? – Мой отец прав. Затащить в постель можно любую. Трюк в том, чтобы сделать другое человеческое существо любимым, желанным. А не просто эксплуатировать, использовать его. Ты становишься клише: Голливудский холостяк. Это так избито. -

– Не могу выразить словами, как я счастлив, что позвонил тебе, – Рик ухмыльнулся про себя на тираду Мейера. Он же менял ему подгузники! А сейчас парень – второкурсник и надеется пойти по стопам отца.

Пэти тоже взяла трубку, приказав мужу и сыну прекратить шпынять дядю Рика, потому что хочет сама поговорить с ним. Пэти Фолл. Сейчас – это изумруд, красавица, единственная, кого бы он полюбил. Он всегда повторял:"улыбнись ему такое счастье, он тут же женился бы".

Послушай, могу я пришпилить тебя на вечер и пригласить пообедать? – спросила она.

– Великолепно, назови любой день, – сказал он и в календарь занес дату, которую она выбрала.

Потом повесил трубку, выключил TV и отправился в спальню. Почти на рассвете, передвигаясь на другую сторону кровати, сквозь сон он вспомнил, что теплое тело, еще недавно занимавшее это место, исчезло. И почувствовал себя неуютно. Мона. Тогда это была она. Сейчас ее нет. "Ну, что ж ...",– подумал он, мирно опрокидываясь в сон.

Он был где-то на Ventura Freeway, когда зазвонил телефон в машине. Два года назад он установил этот телефон и все еще не перестал вздрагивать от его полузадушенного треньканья. Никогда не привыкнуть ему одновременно вести машину и говорить по телефону. Попытался пользоваться трубкой, но стало еще хуже, потому что приходилось держать руль одной рукой, а в другой – трубку, и, когда нужно было поменять дорожку или съехать с линии, не бьшо свободной руки для сигнала поворота.

Однажды, слишком увлеченный разговором, не подумав, он поменял дорожку слишком быстро, не просигналив, и парень позади в грузовике нажал на гудок, посылая проклятия. Рику удалось расслышать кое-что из того, что этот парень желал. Что-то о петухе в Мерседесе с трахнутым телефоном. А когда водитель грузовика объезжал открытую машину Рика, он выдал финальное проклятие и в сердцах плюнул на Мерседес из своего окна. Плевок не попал, но цель была достигнута. Разговор по телефону в своей дорогостоящей машине, когда едешь по шоссе, делает тебя Голливудской задницей.

Сегодня звонила Кэрри из офиса Пэта Росса:

– Мистер Райзман, можете вы поговорить с мистером Россом?

– Если по этому поводу звонишь, тогда, конечно, могу, – ответил Рик.

Кэрри переключила, и Пэт Росс откликнулся:

– Рик?

Нэтэн Росс. Босс студии. Как ваше высочество сегодня?

– Прекрасно, – ответил Пэт, и голосом, рисующим его добрым парнем, который заботится обо всех подчиненных, добавил, – знаешь, всегда хотел спросить, как дела у твоего дяди Бобо. Я был большим поклонником его и твоего отца.

– Бобо – это Бобо. Ему почти 85, и у него диабет, катаракта, проблемы с мочевым пузырем, почками, – ответил Рик, – но, – добавил он, – по крайней мере, он здоров.

Желудок его стянуло при мысли, чем может быть вызван звонок от Нэта. У него со студией Пэта Росса 4 проекта в процессе. И лишь один был готов к запуску. Политический триллер с гламурной Джеки Кеннеди – Первой Леди.

– Рики, – Пэт Росс, абсолютно безразличный и не слушавший, что только что ему повествовал Рик, перешел к собственной повестке, – звоню я тебе вот почему: я понимаю твои чувства к Кейт Суливан, но мне хотелось бы, чтобы ты с ходу не отвергал ее кандидатуру на роль Первой Леди – Наступила пауза, и Нэт Росс продолжил, – Послушай, поверь, я тоже ненавижу ее политику.

– Да? И что? – спросил Рик.

– Что? Она подходит на эту роль больше, чем кто-то другой. И мы оба это знаем.

– Мэрил Стрип, – сказал Рик.

– Невозможно заполучить, – ответил Нэт.

– Я еще с ней не говорил, – сказал Рик.

– Я говорил.

– Нэт, – Рик старался держать голос под контролем, – когда я с тобой договаривался, ты обещал не связывать мне руки. Давай не менять этой политики, или все летит к черту. Потому что я отдам тебе твои чертовы деньги, если ты начнешь указывать мне, кого снимать. И ты прекрасно знаешь, что так оно и будет.

– Я только предлагаю, Ричард, только предлагаю.-

– Предлагай где-нибудь еще.-

– Извини.-

– Прощаю.-

Рик закончил разговор, произнес "х...", уверенный, что Нэт то же самое произнес на другом конце провода. Кейт Суливан в роли Первой Леди. Дудки! Ни за что! Никогда! Все, знавшие его, знали, что он терпеть не может эту самовлюбленную шлюху. Не выносит ее высочайший политшлак. В большинстве случаев она не представляет, о чем щебечет. Что несет. Просто рупор для своего брата-сенатора. И, к тому же, Суливан терпеть не может Рика тоже. И уже много лет. С того самого времени, как делались сборы для феминистской организации миллион лет назад, где она произнесла одну из своих прочувствованных, дорогих ее сердцу, речей о феминизации английского языка. Рик поднял руку: не считает ли она, что они попусту теряют время, фокусируясь на глупейших и никому ненужных крошечных вопросах, в то время как существует масса действительно критических для женщин проблем, таких как равная оплата труда и уход за детьми. Даже с того места, где он сидел в тот вечер, Рик мог видеть, как зеленые глаза Кейт Суливан сузились, полыхнув гневом, и она прорычала что-то, совершенно не к месту, но что-то обидное, касающееся персоны Рика и "всем известной позиции мистера Райзмана в отношении женщин". Ну, нет, он ни за что не будет снимать Кейт Суливан ни в этой, ни в какой другой из его картин.

В офисе удочка, поддерживающая телефонные сообщения для него, свалилась на бок под тяжестью записочек. "Боюсь смотреть", – сказал себе Рик, но выпрямил удочку и вытянул все сообщения разом. Его секретарша Андрея не слышала, как он вошел. Она сидела к нему спиной и печатала, а из наушников на ее голове в ее уши лилась музыка такой мощности, что Рик мог слышать ее с того места, где стоял. Увидев его, она вскочила на ноги со словами; "Бог мой", сорвала наушники, взъерошив гнездо блондинистых волос, и разрыдалась. "Очередной бой-фрэнд покинул ее", – подумал Рик.

– Мне так жаль, – сказала она, – мне совсем не хотелось, чтобы я сообщила вам об этом ... Знаю, что вы чувствуете по отношению к нему и ..., – она положила руки с непомерно длинными кровавыми ногтями на его руку и сжала ее.

– Бобо, – решил он. – Боже! Он умер.

– Чарли Фолл умер, – сказала Андрея, и на ее лице поплыла косметика.

Шок. Удар пришелся в самую глубину груди и пополз во все уголки тела, достигнув лица. Чарли! Невозможно!

– Мне очень жаль, – продолжила Андрея. – Звонила секретарь мистера Фолла несколько минут назад. Она сказала, сердечный приступ. Она сказала, что звонила вам домой. Он вышел на пробежку рано утром сегодня. Было еше темно, и никого не было, кроме него. Когда другие бегуны нашли его и вызвали скорую, он был уже мертв. Миссис Фолл попросила, чтобы вам позвонили.

Рик повернулся, оглушенный этой жуткой новостью, и пошел в свой офис, не потрудившись закрыть за собой дверь. Чарли. Боже милосердный. Андрея, комкая бумажную салфетку, последовала за ним.

– Где она? Где Пэти?

– Дома.

– Я еду туда, – сказал он. – Прямо сейчас еду, – но не способен был сделать ни одного шага. Он был парализован.

– Похороны послезавтра, – сказала ему Андрея, потом на цыпочках вышла, закрыв за собой дверь.

Телефон звонил, не переставая. Рик смотрел на телефон на своем кофейном столике, наблюдал, как загорались огоньки разных линий, потом мигали и пропадали. Это Андрея поднимала трубку. Звонки, скорее всего, были ему. Андрея давала ему возможность придти в себя, и собраться с мыслями.

Чарли. Лучший друг. 40 лет друзья. Рик готовил себя к потере Бобо. Собственно, каждый раз, когда телефон будил его посреди ночи, он садился и громко произносил имя старика. Но не Чарли. Лишь две недели назад они сидели в съемочной Fox над ежедневными комментариями Чарли, просматривание которых охранялись тщательно ото всех, кроме Рика. На этот раз Чарли нервничал.

Даже по черновикам, сырым еще скетчам, Рик видел руку гения. Наверняка, это была зависть, непереносимая мальчишеская зависть, наполнившая слезами глаза Рика. В тот вечер, когда снова зажгли свет, и Чарли, искоса взглянув в его лицо, сказал;

– Умри от зависти.

– Точно, – согласился Рик, не способный лгать Чарли: слишком хорошо тот его знал. – Поверь. Это гениально, сукин ты сын.

Чарли вздохнул, улыбнулся широчайшей улыбкой, обнажившей щербинку в передних зубах.

– Пора и мне услышать это от тебя, потому, что то же самое я испытывал, когда видел твою работу

– Но это самое лучшее из того, что оба мы сделали. Клянусь!

Оба обнялись и, обнявшись, вышли из театра в яркий день. Чарли Фолл умер. Сердечный приступ, и Пэти ... Господи, что она будет делать без Чарли? Глаза Рики блуждали по стенам офиса, по фотографиям Чарли, которые Рик – сейчас он осознал это – разбросал везде. Он и Чарли вместе в черных галстуках при награждении Оскаром. В год, когда Рик был награжден, и в год, когда наградили Чарли. А вот Чарли без рубахи и загорелый, в Санта– Моника с широкой усмешкой, обняв своих мальчишек с удочками. Мальчишки.

Глаза Рика заполонила боль. Мысленно он представил мальчишек Чарли: как они сидят с Пэти в своем доме на побережье, придвинувшись, друг к другу. Он позвонил туда. На другом конце провода трубка была снята. На письменном столе был кавардак. Масса бумаг. Записки от исполнительных директоров сверху, письмо с фестиваля фильмов, где они хотели делать ретроспективу Ричарда Райзмана.

"Ретроспектива? Это чертово слово заставляет меня чувствовать себя мертвым. Мертвым". Кипа записок, которые он хотел просмотреть еще раз. Приглашение на обед и брошюра, которую у него не нашлось времени полистать. Долго он сидел в кресле за своим письменным столом, потом позвонил по номеру, напечатанному в конце брошюры. Когда на другом конце ответила женщина, он не смог сказать ей ни слова, потому что плакал. Плакал от душераздирающей потери.

– Алло? – произнесла женщина врубке. – Вы звоните в Институт Здоровья. Алло?

Рик опустил трубку.

11

Незарегистрированный Джаз Бэнд Беверли Хилз на сцене часовни исполнял все любимые песни Чарли. Такова была его воля. Они как раз переключились на «Голубые небеса», когда подъехал Рик. Пэти и мальчики помахали ему, улыбнувшись. Музыка и веселость – так просил Чарли. Когда скорбящие подъедут, они должны слышать радостную музыку и, удивившись вначале, потом поймут, что именно на это надеялся Чарли. Рик стоял с Пэти и мальчиками. Рука Пэти сжимала его руку, когда люди, знавшие, как близки были Чарли и Рик, выражали соболезнование и Рику и семье Чарли.

Молодой человек, немного за 20, подошел к Рику, взял его за руку, как будто желая пожать, а потом положил свою вторую руку поверх его.

– Я – студент, – сказал он Рику, – я лишь хочу сказать вам, что я был большим поклонником мистера Фола и вашим. Думаю, большинству молодых директоров следует многому поучиться у вас – старых ветеранов.

Может, слова "старые ветераны" (Чарли подавился бы смехом, услышав такое, а, может, потому что джаз исполнял "Очарованный ритм", Рик вспомнил одну пьяную ночь, когда они с Чарли с бутылкой шампанского брели по берегу, переписывая стихи на эту мелодию.) Какова бы ни была причина, но Рик не смог подавить неконтролируемого смеха прямо в лицо пораженного студента.

В этот вечер он рано ушел из офиса и поехал в Вествуд. Он согласился приехать и выступить перед вечерним классом UCLA. Собственно, они должны были сделать это с Чарли. Классная комната была до отказа заполнена болтающими, хохочущими, сбивающимися в группки людьми, и Рику пришлось с некоторым трудом прокладывать себе дорогу вперед к Чарльзу Чамплину, который должен был представить его и который сидел сейчас в одиночестве за длинным столом, просматривая заметки.

Рику нравился Чарльз Чамплин: критик всегда хвалил его фильмы, даже те, на которых другие критики не оставляли камня на камне. Милое круглое лицо Чака, когда он увидел Рика, было полно сочувствия. Болтала группа студентов, да так громко, что Чаку пришлось наклониться к Рику, чтобы тот мог его слышать:

– Знаешь, когда я узнал о смерти Чарли, я думал позвонить тебе и сказать, мы смогли бы отложить твою лекцию. Мне известно, как близки вы с Чарли были и ...

Рик попытался улыбнуться:

– Ты – чуткий человек, Чак, но со мной все в порядке.

– Я показал этой группе на прошлой неделе твой фильм "Без четверти 9" и, конечно, фильм Чарли "Морской Фронт", и все так ...

Рик повернулся к шумной смеющейся толпе, оглядел ее, и вдруг лицо его залила горячая волна. Он почувствовал прилив клаустрофобии.

– Ты в порядке? – Чамплин заметил его состояние. – Потому что, Рик, я предпочту отправить их всех домой ... Клянусь Богом.

– Я в порядке, Чак, – ответил Рик, делая усилие подавить панику. Как только он сел, студенты последовали его сигналу и прекратили болтать и тоже расселись. Класс можно было начинать. Чамплин открыл встречу, описав в нескольких словах творчество Рика. Рассказал об отце Рика, покойном Джекобе Райзмане и дяде Уильяме "Бобо" Райзмане, как они работали над множеством своих фильмов в 30-40-е годы, и как Рик вырос на студии.

Шелест страниц и скрипение стульев прекратились, когда Чак начал говорить о Чарли Фоле и их с Риком дружбе. Он сказал, что был на похоронах, хотя Рик не помнил, что видел его там, и что в некрологе Рик пошутил, что они с Чарли были так близки, что если он ел китайское блюдо, через час Чарли испытывал голод. Класс засмеялся; и чувство неловкости, что в некрологе он что-то не к месту сморозил, заставило Рика перекоситься.

Чамплин перешел к фильму "Без четверти 9", а Рик смотрел на собравшихся людей, чьи лица сливались, и цвет одежд переходил один в другой. Ему хотелось встать и сказать "Я не могу", но вот уже вскинулись руки. Десятки рук.

– Да? – спросил Рик и пригласил одного из них задать вопрос. Вечер стартовал.

Рик чувствовал подъем, надеялся, что ум его опережает слова, и он вразумительно отвечает на вопросы, не застревая на Чарли, на своем одиночестве или неспособности заснуть. Через какое-то время комок в желудке начал таять. Он понял, вопросы будут те же самые, на которые он отвечал миллионы раз, и самоирония, уничижительность по отношению к шоу– индустрии, шутки, которыми он пользовался многие годы, все еще работают.

Некоторое время спустя он уже дышал легко. Это была безопасная территория. Не слишком требовательная и замысловатая. С этим он справится. В конце концов, все закончилось. Чамплин подводил итоги, и Рик думал лишь о том, как выбраться отсюда поскорей. "Спасибо Всевышнему", – подумал он, – "что система моя работает так гладко, что не нуждается во мне. Потому что меня здесь нет. Я потерян в собственном страхе. Тошнотворном, оглушающем страхе. Я умираю. Или хуже того: я не умру, но стану жупелом, как загнивающий кинодиректор, у которого вне его работы нет никакой личной жизни".

Блокноты закрылись, все бросились искать ключи, встали, смешались и, болтая, шебеча, ушли. Все, кроме одной. Чамплин был увлечен разговором с высоким лысым мужчиной. Красивая блондинка направилась к Рику. Он видел, как прекрасно ее лицо. Юное. Свежее. И тело продолговатое, хрупкое.

– Простите, – произнесла она. – Я дочь Эрика Блейка, зовут меня Диана.

Эрик Блейк работал в двух ранних фильмах Рика.

– Я говорила папе, что вы сегодня будете выступать, и он передал вам привет.

"Красива", – подумал он. – "Голубая рабочая рубашка под цвет глаз. Руки в карманах джинсов".

– Вы сегодня были замечательны, – сказала она. – Хотя я знаю, вы переживаете не лучшие дни.

Он пожал плечами, не зная, что ответить. Ему хотелось сказать: "Это правда, так, может, вы меня развеселите?".

– Наверное, вы спешите домой, и я понимаю, но что вы скажете, если я вас приглашу на чашку кофе где-нибудь? А?

– С удовольствием, – тут же согласился он.

Шикарное тело. Может, ей понравится это с толстяком в депрессии.

– Моя машина на парковке рядом. Давайте встретимся в "Slups", предложила она.

– "Slups". – Он согласился, наблюдая, как откинув светлые волосы, она шла к двери. Ладонь Чака Чамплина на спине, дружеский хлопок и его "спасибо", заставили Рика обернуться и извиниться за то, что не был в лучшей форме и так далее. Потом, через кампус он пошел к парковке. "Девушка, конечно, сногсшибательна, но Slups", подумал он. – "Почему я не предложил "Как насчет ко мне домой?". Или какой-нибудь бар с приглушенным светом вместо уродливого большого кофейного зала. Но, толкнув стекляную дверь, он порадовался, что не сделал такого предложения, потому что дочь Эрика Блейка была не одна. Никогда в ее намерения не входило встретиться с ним наедине.

Она сидела рядом с мужчиной, и даже от двери Рик мог видеть, что на обоих были одинаковые обручальные кольца. Разочарованный, он целую долгую минуту раздумывал, не уйти ли, но она его заметила и, встав, махнула ему рукой.

– Это так здорово, – произнес муж, вставая, чтобы поприветствовать его. – Я-Гарви Фельдман.

Высок, спортивен. Открытое, мальчишеское лицо. Рик узнал его, он был среди моря лиц на лекции. Молод, не так молод, как девушка, может, лет 30.

"Кофе без кофеина", – сказал себе Рик, – "один кофе и вон отсюда, задница. Ты вообразил, что настигаешь в течке кошечку, и вот сидишь в луже, собираясь продолжить почти посмертный семинар с мужем этой кошечки. Когда, наконец, ты научишься не слушать свой бугор?".

– Я знаю вашего дядю Бобо, – произнес муж и сделал знак проходящему мимо официанту. – Моя бабушка Эсси Бейлис была в шоу Буша Беркерли. Сейчас она живет в том же здании, что и ваш дядя. Диана и я по пятницам ходим туда. Мы играем с ней в карты, и Бобо часто бывает четвертым в бридже. Он хороший игрок, в 82 это непостижимо.

– Через несколько недель – 85, – поправил его Рик.

– Забавно, могу поклясться, мне он сказал, что ему 82, – рассмеялась Диана Блейк Фельдман.

– В тот раз он клеился к вам, – предположил Рик, и все снова рассмеялись.

– Ну не тесен ли мир? – произнес Рик голосом, который Чарли обычно именовал "голос добряка". – Бобо живописнейший тип.

Фельдманы уже пили кофе и подошедшая официантка посмотрела прямо на Рика.

– Один без кофеина, – заказал он.

– Знаете, – начал Гарви Фельдман, – когда в прошлый раз мы играли в карты с Бобо 2-3 недели назад, он сказал, что нам с вами следует поработать вместе, потому что мой бизнес наполнен драматическими историями. Он сказал, что почти из каждой из этих историй можно сделать фильм.

– "Великолепно", – подумалось Рику. – "Мой дядя становится моим агентом, а я в капкане собственного бугра. Этот пройдоха использовал свою жену, как наживку, а теперь пытается втюхать мне свои истории. Прошу прощения, парень. Один кофе – и меня здесь нет. Даже если ты в кульминации своей истории, когда я прикончу свою чашку. И даже если ты такой милашка, что играешь в карты с моим дядей".

– И чем же вы занимаетесь, что дает вам такие истории, – осведомился Рик, надеясь, что милашка даст ответ в 3-4 милых слова.

– Я специализируюсь на открытом усыновлении, когда биологические родители и усыновляющие ребенка встречаются и узнают друг друга до рождения ребенка.

– А зачем им это надо? – из вежливости спросил Рик, на этот раз надеясь, что объяснение не будет слишком сложным, но Гарви не пришлось отвечать.

– Рики? – прозвучал голос, и Рик поднял глаза.

Две девицы. Обе шлюшки, обе смутно знакомые, но имена не приходили на память.

– Блэр Филипс и Сэнди Кей, – предложила одна из них.

Ничего! Никакого просветления! Боже Всемогущий! Кто они?

– Конечно же, Блэр, – Рик ухмыльнулся одной из них, надеясь, что именно она Блэр. – Очень мило увидеться с вами! Как дела?-

– Великолепно! Мы не виделись с той ночи на яхте Генри, – сказала другая.

Шлюхи! Шлюхи, с которыми он был на вечеринке на чьей-то яхте. Кто такой Генри?!

– Спасибо, девочки, что остановились сказать привет.

– Да, мило увидеть тебя снова, сладкий, – сказала одна из них, и они прогарцевали через залу к столику. Официантка поставила перед Риком кофе. Он добавил сливки из алюминиевого кофейника, потом заменитель сахара и размешал. Ему было неловко перед Фельдманами за эту сцену, хотя он не понимал, почему. Такое происходило с ним постоянно. Может, он чувствовал несуразность того, что произошло, потому что они знали Бобо?

– Причина, по которой люди хотят это делать, – за мужа ответила Диана, – потому что на каждого здорового ребенка в Лос-Анжелесе приходится 40 пар желающих его усыновить, да еще 6-7 одиноких людей. Поэтому биологическая мать может выбрать претендентов. Если молодая беременная женщина не желает делать аборт, она может выбрать родителя или родителей, которых она посчитает лучшими для своего ребенка. И дается таким образом возможность людям, которых государство посчитало юридически не подходящими для усыновления, быть выбранными ею. Пожилые пары, Геи, одинокие люди. Они должны убедить биологическую мать, что в интересах ребенка, они – лучший ее выбор.

– Истории, – добавил Гарви Фельдман, – у меня историй на10 фильмов. Потому что усыновителем может быть любой. Не только люди, которых государство сочло соответствующими требованиям.-

Приманивает. Продает. Парень-то продает по-крупному. А почему нет? Разве вся жизнь, собственно, не в этом? Если бы было по-другому, он не приманивал бы Диану и не пытался затащить ее в свою постель. И этот треп "моя жизнь – кино". Этот треп ему приходилось обходить постоянно. Каждый в этом мире полагал, что его или ее жизнь достойны фильма. В какой-то момент он или она загоняли его в угол, пытаясь продать свою жизненную историю.

"Не сегодня, ребята", подумалось ему. Он встал и, не давая им надежды, что смогут уговорить его остаться еще на минутку, сказал:

– Мне жаль, но в эти дни мне трудно поддерживать компанию и ...

– Мы понимаем, – согласился Фельдман, и оба: его красавица блондинка жена и Гарви, встали.

– Спасибо, что присоединились к нам, – услышал вроде Рик, когда, даже не поблагодарив их за кофе и великодушное предложение продать ему какие-то замечательные истории о том, о чем он уже совершенно забыл, он поспешил на парковку к своей машине.

12

Особый шик – бар в офисе, дарованный Рику студией, который она же укомплектовала ликерами, винами и безалкогольными напитками. Никто из тех, кто приходил к нему в течение рабочего дня не просил выпить, и ликеры на полках были те же самые, что и в первый день, когда он занял кабинет.

Сегодня, споласкивая чашки из-под кофе, Андрея заметила, что бутылка скотча наполовину пуста. Рик пил в рабочее время. "Бедный", – подумала она. За эти последние несколько недель она видела, как в середине встречи он выходил в пустой офис, закрывал за собой дверь и – она была в этом уверена – стоял в темноте комнаты, не зажигая света, и плакал. Он выплакивал свое горе, он так был полон болью от потери Чарли, что малейшее напоминание – и он летел в черную бездну. Потом, собравшись с силами, он проходил мимо ее стола и с последним всхлипом возвращался в свой офис.