Текст книги "клуб аистенок(СИ)"

Автор книги: Нелли Кулешева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 36 страниц)

Прошло несколько ночей, однажды ночью проснулся Сид и заплакал. Из его "памперса" сочилась серая жидкая масса, сыпавшаяся из всех углов кроватки. Рути поменяла "памперс", постельное белье, почистила кроватку, столик для смены, дала ему бутылочку с водой и снова уложила сына спать. Но, облегченно скользнув в свою постель, она снова услышала его плач, и все повторилось.

Шелли, полусонный, стоял в дверном проеме детской, наблюдая, как Рути поднимает Сида из кроватки, меняет ему снова"памперс", постельное белье, чистит снова кроватку, столик, все рядом ...

– Что с ним?

– Я знаю, что с ним все в порядке, врачи так говорят, они говорят нет причины беспокоиться ... но я все время боюсь за него ...

Они смотрели друг на друга долгим взглядом. Оба они уставали от бешенного темпа работы, чувствовали свою вину, потому что проводили с сыном недостаточно времени. Оба стояли у сменного столика, где лежал больной малыш, слишком слабый, чтобы плакать, лежал и наблюдал, как мама и папа крепко обнялись.

– У него желудочный вирус, вот и все, – сказал ей Шелли, нежно погладив волосы. – Не забывай, что Фрейд сказал.

– Что сказал Фрейд? – спросила Рути.

– Иногда понос – это только понос.

На следующий день болезнь прошла.

28

Все присутствовавшие на церемонии усыновления Давида Райзмана в здании суда таяли при взгляде на малыша, одетого в бледно-голубой стильный костюмчик и теннисные туфли. У Рика не хватило мужества позволить парикмахеру срезать ярко-рыжие кольца густых волос Давида, и они обрамляли красивое лицо малыша. Счастливый этот момент в жизни Рика делила Пэти Фолл, купившая этот костюмчик и обрядившая в него Давида. Она привела с собой и обоих своих сыновей. Судью, мужчину на несколько лет моложе Рика, казалось, веселила вся церемония. К сожалению, дядя Бобо в тот день чувствовал себя больным, чтобы проделать весь путь к зданию суда, и потому Мейер Фолл, студент-кинематографист, в планы которого входило сделать видеофильм данного события, решил посвятить его дяде Бобо. Каждый, кто появлялся в кадре, должен был произнести "Привет, дядя Бобо!". Незнакомцы в зале суда приветственно махали рукой Бобо в камеру. Даже охрана суда в униформе, подняв в приветствии руку, говорила "Привет, дядя Бобо", и, конечно же, произнес это и Гарви Фельдман, юрист, а в середине церемонии – репортер суда и сам судья. Давид, тоже проинструктированный, усвоил урок, посмотрел в глазок и протянул "Да.. .да Бововогово".

По окончании церемонии все поехали в дом Фолов на побережье на ланч. Когда удивительный день подошел к концу, Рик и Пэти сидели на мостике, глядя на разбивающиеся волны и наблюдая, как Мейер Фолл, взрослый молодой человек 21 -го года, играет в песке с Давидом.

– Как здорово любить ребенка. С женщиной такая любовь невозможна. Дети дарят тебе восхищение и любовь, свободные от условий. Безусловную любовь. Они не ждут, что ты им купишь в доказательство своей любви обручальное кольцо, и не дуют губы, если ты улыбаешься другим детям. За детей! – поднял Рик свой бокал, и Пэти Фолл долила его бокал вином и мудро покачала головой.

– Тебя ждет суровое пробуждение, Рик, – она наполнила и свой бокал, – дети вырастают и тебя в оборот, и если они твои, они способны разбить тебе сердце, как ни одна женщина на земле. Уверяю тебя, что через несколько лет этот ребенок столько потребует от тебя, столько заберет, сколько не смогла бы забрать ни одна из охотниц до твоих денег, и знаешь, что? Ты с радостью отдашь ему все. Чарли всегда был таков с нашими мальчишками, – сказала она с любовью, но без сентиментальности.

– Взгляни на них, – Рик, ухмыляясь, смотрел, как играли Давид и Мейер.

Мейер строил песочные замки, а Давид безжалостно рушил их. Мейер стонал, делая вид, что сокрушается, а Давид каждый его стон сопровождал взрывом хохота. Пэти наблюдала за Риком и его реакцией.

– Мейер встречается с девушкой, и отношения у них серьезные. Трудно поверить, но очень может быть, скоро я стану бабушкой, а ты – отец малыша.

Рик улыбнулся:

– Мама Дорин что-то такое сказала, когда мы в первый раз встретились. Ей столько же лет, сколько мне, а у нее семь внуков. Ей было абсолютно невдомек, зачем я это делаю: в таком зрелом возрасте стать родителем.

– О, я-то понимаю, почему. Ты уже изменился неузнаваемо.

– Вовсе нет. Я все тот же жирный, старый сластолюбец.-

– Спелый, привлекательный сластолюбец. И уже не такой жирный. По правде, ты начинаешь смотреться чертовски сексуально. -

– Да, да, да, точно, – подтвердил Рик, улыбаясь и глядя на вдову своего лучшего друга через стол.

Он взял ее руку. Ее загорелое лицо прорезали морщинки от долгой жизни в доме на побережье, от слишком яркого солнца, но зеленые глаза оставались такими же яркими, умными, как и тогда, когда она работала секретаршей в офисе Columbia Pictures, куда умопомрачительный, сногсшибательный Чарли Фолл пришел на встречу с ее боссом. И, пока ждал, когда тот освободится от телефона, напропалую флиртуя, сделал ей предложение.

– Как ты сейчас? – мягко спросил ее Рик. – Как выживаешь без него?

– Да, все в порядке, – ответила она. – Дети проводят со мной много времени, мама каждые несколько месяцев летает из Сиэтла побыть со мной, – она распахнула глаза, пытаясь сдержать ухмылку, скривившую уголки рта, – несколько головорезов даже пытаются приударить за мной.

По какой-то необъяснимой причине, непонятной ему, мысль, что за Пэти ухаживают, вызвала в нем протест и Рик, не сдержавшись, выпалил первое, что пришло ему в голову:

– Проблема, наверняка в том, кто же может сравниться с Чарли, так?

Зеленые глаза полыхнули, и Пэти забрала свою руку:

– Никому и не нужно с ним сравниваться, Рики, – мягко объяснила она. – Я всей душой, поверь, любила Чарли 27 лет, но кто-то другой будет кем-то другим. Я совсем не зациклена на нереальном

архетипе мужчины, которому не может соответствовать ни одно человеческое существо.

– Ты имеешь в виду некоторых, которых не упоминаешь, и которые так никогда и не женились?

– Если туфля по ноге, милый, – улыбнулась Пэти. – Послушай, мы же оба с тобой знаем, что и у Чарли были свои пунктики и недостатки, и у моего второго мужа тоже они будут.

– Мужа? Ты уже так серьезно настроена на счет кого-то?

– Нет, но хотелось бы. В отличии от тебя, я без ума от интимности. Люблю иметь одного и того же мужчину со мной в постели каждую ночь и каждое утро. Иметь кого-то, кто бы командовал мной и приходил бы в бешенство от того, что я командую им. Люблю, когда мой мужчина решает кроссворд в газете через мое плечо, все знает насчет спорта и географии, но оставляет названия песен и сценариев на меня.

– Звучит жутко ...

– Иди к черту!

– Конечно, пойду, прямехонько туда, потому что все еще обожаю округлости зада, хотя с ее обладательницей не обменялся и двумя словами и, по большей части, потому что они едва могут связать пару слов. Я испытываю голое вожделение и мечтаю об обнаженной плоти всяких экзотических незнакомок в сомнительной местности и особенно люблю просыпаться и обнаруживать черное кружевное нижнее белье у себя на люстре и на моих принадлежностях.

Оглушительный смех Пэти будто поощрил его.

– Мне нравится начинать день, не будучи уверенным, играл ли я ночью роль пастуха, уламывающего овцу, или саму овцу ... Хочешь выйти за меня? "

Пэти издала нечто среднее между гигиканьем и смехом.

– Думаю, мы пара, и это записано на небесах, – ответила она.

Солнце было большое, оранжевое, висело низко-низко, они наблюдали, как Мейер с Давидом на плече бежал к серфу, потом выпрыгнул по волнам на берег, разбрызгивая воду, вызывая безумный восторг Давида.

– Пэти, – Рик продолжал смотреть на мальчиков на берегу, – знаю, я идеализировал маму – Эдипов комплекс. Но, уверен, тебе известно, что долгие годы ты была той женщиной, по которой я мерил всех других. Ты умна и забавна. Ты создала для Чарли и ваших двух мальчиков ту семью, которой я всегда завидовал и восхищался. Ты собираешься найти кого– то и сделать счастливейшим человеком на земле. Я хочу сказать тебе, что если он не будет свято чтить землю, по которой ты ступаешь, просто позови меня и я его убью. Обещаешь?

Пэти потянулась и снова взяла его руку:

– Обещаю.

Зазвонил телефон, и Пэти подняла трубку:

– Алло, да, Андрея, он здесь, – Пэти передала Рику трубку.

– Мистер Райзман, у меня на проводе Дорин.

– Дорин? Великолепно! Бог мой! Замечательно слышать ее снова. Можешь нас соединить?-

– Она, кажется, чем-то подавлена, – сообщила Андрея. – Она знает, что сегодня проходило усыновление.

– Соедини нас.

Последовало несколько щелчков, и Рик услышал, как слабый грустный голос Дорин произнес на другом конце провода:

– Алло.

– Алло, Дорин, – желал бы он знать, как сделать день усыновления для Дорин не таким тяжелым.

– Мне очень не хотелось беспокоить вас ... знаю, я не должна ... но это потому ...

– Никакого беспокойства, Дорин. Я очень рад слышать твой голос. Как Би?

– С ней все нормально, – произнесла она, и он услышал глухие звуки на другом конце провода и понял, она плачет.

– Дорин, что я могу сделать? – мягко спросил он.

– Нет, нет, – поспешно сказала она. – Я знаю, сегодня у Давида был особый день, мне хотелось бы знать, как все прошло. -

Рик услышал еще сморкание и плач. Лихорадочно он искал, что бы такое сказать, чтобы успокоить ее.

– Все прошло прекрасно, и он – тигр. Бегает и много болтает. Вот сейчас с того места, где сижу, я вижу его. Он на берегу, его толстенькие ступни погружены в песок, и он орет, что есть мочи, когда подступает волна.

– О, как здорово! – Дорин, казалось, обрадовалась картинке.

– И, кстати, я посещаю родительскую группу, – он знал, она решит, что это смешно, – в нашей группе родители, у которых дети появились не так, как у всех.

– Аа, это мило, – заметила она, – держу пари, вам это забавно,

– Руководитель группы подкинула мне идею сделать альбом для Давида, фотографии его семьи, всех родственников и его биологической семьи. Я как раз думал позвонить тебе и попросить прислать несколько фотографий.

– Боже, – рассмеялась она, – до сих пор ни одной хорошей не было ...

– И несколько фотографий Би, твоих сестер и братьев, их детей, чтобы Давид мог видеть своих кузенов и кузин.

– Здорово! – мысль, что она все еще включается в жизнь Давида, подняла ее настроение. – Я прямо сегодня начну их подбирать. У Би есть фотографии всей семьи за столом на пикнике ... что? Я разговариваю "на долгое расстояние", – кто-то на ее конце провода вошел в комнату. – Я должна идти,– вдруг сказала Дорин, – и не попрощавшись, повесила трубку.

Рик продолжал держать трубку, будто надеясь, что она вернется, но ... послышались гудки. Разочарованный, он повесил трубку.

– Это, конечно, не мое дело, – сказала Пэти, – но в этом месте что-то расклеивается. Как ты отделяешь ответственность по отношению к этой девочке и свою благодарность ей? Пожалуйста, не думай, что я не одобряю твоего решения. Знаю, как много этот ребенок значит для тебя, но не могу постигнуть многого, Рики. Она выбрала тебя стать отцом ее ребенка. Эта часть, по мне, хороша: думаю, она чувствует, что у нее есть какой-то контроль. Знать, что плоть от плоти твоей с кем-то, кого она считает достойным. Но разве вы не договорились, что помимо Рождественских открыток и фотографий время от времени, вы абсолютно рвете все связи после того, как она передала тебе ребенка?

– Это в теории, – сказал Рик, – но так работает только на бумаге. Что-то случается. Во всяком случае, так случилось со мной. Может, потому что она жила в моем доме, может, потому что она так уникальна, но меня заботит и всегда будет заботить ее благополучие. По крайней мере, сейчас, когда она лезет на стенку от боли. В любой момент может звонить мне и находить утешение хотя бы в том, что сыну ее хорошо. Не то, что я – эксперт в таких делах, но не понимаю, как по-другому это может работать. Женщина делает вид, что у нее никогда не было ребенка. Мать, которая знает день рождения своего ребенка и не спрашивает себя, где он ...

– Ты же понимаешь, помести она Давида в другую семью, они гораздо меньше сочувствовали бы ей? Если бы в этой семье была мать, и она чувствовала бы угрозу из-за ее вмешательства?

– Да, понимаю. Но она выбрала меня, и мать ее позволила ей меня выбрать. И, может, в этом причина их выбора. В том, что они обе инстинктивно почувствовали, что я никогда не буду препятствовать их связи с ребенком. Или же со мной, даже если вдруг грянет день – а ты и я – мы оба знаем, что он никогда не грянет – если я женюсь.

– Что-нибудь насчет отца тебе известно? – спросила Пэти.

Мейер шел вдоль берега, и Давид семенил рядом, что-то бесконечно болтая.

– Нет, не известно ...

Пэти улыбнулась, когда Давид вскарабкался Рику на колени, весь соленый и весь в песке. Рик поставил его на ноги и стал снимать купальник;

– Возьму его в дом и вымою, – сказал он.

Когда плавки оказались на бедрах малыша, он тотчас описал Рика.

– Так он прокомментировал ситуацию, – пошутил Рик.

– Лучше, если папочка примет душ с тобой, – предложила Пэти Давиду, и тот захлопал в ладоши.

Через несколько дней пришли фотографии от Дорин. Единственный интерес Давида в них был в швырянии и разбрасывании по комнате и обкусыванию, но Рик рассмотрел их все очень внимательно. Улыбнулся, глядя на одну из фотографий Дорин с мамой, вспомнив тот день, изменивший его жизнь, когда он встречал их в аэропорту.

Он все воспринимал глазами кинодиректора, даже эти фотографии Дорин и ее сестер. Черил – самая прелестная из сестер, она, казалось, уверена в своей хорошенькости в отличии от Дорин. Сюзан улыбалась, но ее усталые глаза выдавали в ней несчастливую в браке молодую женщину.

В фотографии всей семьи всегда миллион историй; дети, супруги на пикнике в изумительном парке. Выбранные позы, выражение лиц – как они встали, где поместили себя – все говорило о каждом так много. Еще раз он перебрал стопку, и еще раз долго смотрел на фотографию всей семьи на пикнике. Потому что на этот раз он увидел то, от чего сердце его сжалось страхом. Возможно ли это?! Он отшвырнул эту мысль: не может быть, он навоображал несусветное. И отложил фотографии в строну.

29

Иногда после работы Джудит забирала обеих своих девчушек, целый день проведших с няней дома, и уводила в парк. Всякий раз, проходя через мучительную процедуру, когда она поднимала извивающуюся малышку с сидения в машине и помещала ее толстенькое сопротивляющееся тело в коляску, которую разворачивала с трудом, пока непоседливая Джулиан хныкала у нее под ухом, она задавала себе вопрос, не слишком ли она все-таки крута и категорична с мужчинами.

– У каждой семьи есть свои соглашения, часто негласные, – как-то за ланчем поведала ей подруга Джералин, – пока каждый в семье придерживается этих соглашений, семья – в хорошей форме. Мужчина – добытчик, на нем обеспечение семьи путешествиями, одеждой, питанием, женщина – рядом,– он погуливает на стороне, она – не обращает на это внимание, она флиртует, он находит это милым. Партнер, с которым ты, в конце концов, решаешь осесть, это тот, который предлагает тебе такое соглашение, и с ним ты можешь жить.

Джудит не спросила Джералин, какого рода соглашение у нее с мужем. Потом лишь сказала;

– Наверное, мне еще не встретился мужчина, чьи условия я бы приняла.

Но мысль ударить по рукам и идти на какое-то соглашение была ей противна. В тот вечер она держала малышку Джоди на плече, а другой рукой толкача коляску с Джулиан, когда какой-то мальчуган выбежал на площадку для игр с пронзительным криком; "Па...а...а...почка! Па...а...а...почка!". Джулиан, вцепившись маленькими кулачками в сетку коляски, вращаясь взад-вперед, зачарованно наблюдала за мальчуганом. Крик его восхитил ее, и она сама стала ему вторить; "Па...а...а...почка! Па...а...а...почка!", – кричала она, и ее голосок эльфа эхом катился по парку. Крик этот пронзил Джудит. Она наливалась гневом, подозревая, что никогда не будет в их жизни мужчины, который бы ответил на этот крик. Но ведь где-то, наверняка есть хороший мужчина, рожденный для нее, думала она, когда серые сумерки обступали и внезапная промозглость заставила ее укутать обеих своих девчонок в свой свитер, прижать к груди и поторопиться к машине. "Я найду его", грешила она. "Скажу Джералин, которая постоянно пытается свести меня с одним из друзей Тома или с кем-то, кого они встретили в лыжном походе, скажу ей, я согласна. Хоть я всегда отказывалась раньше, скажу ей, я так и быть передумала и готова попробовать".

Первый мужчина в списке Джералин занимался компьютерным бизнесом и был чертовски хорош собой. Его фотографию смело можно было поместить на обложку журнала. Джералин и Том повстречали его на лыжной вылазке. Он много и охотно рассуждал о своей физической форме, о режиме питания, а когда они дошли до деталей жизни Джудит, и она рассказала, как родила своих обеих дочерей, казалось, он был зачарован.

– Это же великолепно! – восхитился он за кофе. – Вы такая оригинальная!

Но она уже знала, что с ним все кончено, не начавшись, потому что, когда она закончила свой рассказ, он произнес:

– Да ... звучит так ... для меня ... это экстраполяция мастурбации ...

– Простите ...

– Я имею в виду, можно, конечно, это проделывать с собой, если невтерпеж, но гораздо приятнее, когда партнер рядом, это гораздо приятнее, – и он расхохотался. – Разве это не великолепная аналогия?

Второй был банкир. Одет тщательно, ему было за 40-к, и он пригласил ее в Bistro на обед. Когда он спросил о личной жизни, и она рассказала о донорских дочурках, на лице его появилось выражение отвращения и брезгливости. Но она закончила рассказ об анонимности и о скудности информации о доноре в креобанке. В ту минуту, когда официант поставил перед ними блюдо, банкир спросил:

– А что, если это какой-то серийный убийца, который не только убывает, но и пожирает свои жертвы?

У нее не было ответа для него. И она не смогла проглотить ни кусочка очень дорогого обеда.

– Прости, но ты зря на меня тратишь время, – объяснила Джералин.

– Дай мне еще один шанс. Этот совсем другой и, чтобы не промахнуться и на этот раз, я уже рассказала ему о тебе и девочках. Из-за фиаско с первыми двумя, я решила, что если этот с самого начала не примет положения вещей, лучше я вообще не буду посылать его к тебе.

–И?

– Он очень заинтригован. Никогда не был женат, и у него нет детей. Для него все это абсолютно ново, заоблачно и забавно. Он – один из очень давнишних друзей мужа. Привлекателен, с бородкой, лысеющий, но сексуален. Очень сексуален. Занимается продажей недвижимости. Интересуется серфингом, подводным плаванием ...

– Джерра, ты сейчас звучишь в точности как в банке сперм, – заметила Джудит, и обе рассмеялись довольно сердечным "давай-надеяться-на-лучшее" смехом.

Джералин оказалась абсолютно права в части его сексуальной привлекательности. Фрэнк был очень сексуален и игрив. Он держал ее руку через стол и, не отрываясь, смотрел на нее взглядом шкодливым и восхищенным. Очень притягательным.

Джудит чувствовала, что выпила слишком много вина. Она выработала определенную политику таких свиданий. Она будет встречаться с этими мужчинами в ресторане, чтобы дети не видели их, и мужчины не видели детей. Но сегодня, где-то посередине обеда, она почувствовала, что алкоголь ударил ей в голову. И ей отчего-то захотелось, чтобы Фрэнк довез ее домой. В таком состоянии она не должна сидеть за рулем. Как она поведет машину? Она заказала кофе с десертом, выпила несколько чашек черного без сливок, и облегченно поняла, что почти опустилась на землю.

Он ни разу не спросил о детях, она тоже молчала. Говорил о недвижимости, о том, что у него есть яхта в Карибском море, о путешествиях на ней. Она – о своей работе в рекламном агентстве, и о клиентах, на которых работает. Когда блюда были съедены, и все интересное переговорено, он оплатил чек, и они вышли в ночь.

– Спасибо за обед, – она протянула руку. – Очень приятно было познакомиться с вами.

Он удержал ее руку.

– Где вы припарковались? – спросил он.

– За рестораном.

– Пойдемте, я провожу.

– У меня машина с двумя сидениями, – она спрашивала себя, подходящее ли это начало для разговора о детях. Джерра сказала ей, он обо всем знает.

– Аа ... донорские дети, – сказал он.

Она припарковалась за рестораном, так как площадка перед рестораном была заполнена. Ночью в этой местности совершалось много преступлений, она спешила побыстрей дойти до ресторана, опасаясь – слишком часто в эти дни – что кто-то поджидает, чтобы схватить ее. И когда это произошло, она задохнулась в ужасе. Это был Фрэнк.

У ее машины, на пустой сейчас парковке, он повернул ее лицом к себе, вдавил в бок машины и силой прижал свой рот к ее. Она слышала запах чеснока на его бородке, и ей совсем не понравился его мокрый, скользкий поцелуй. Она попыталась отвернуться, но он взял ее за подбородок и снова повернул ее лицо к себе.

– Не отворачивайся, – сказал он.

Его тело пришпилило ее, и она немного боялась.

– Мне надо домой, – сказала она.

– К детям? – улыбался он, но улыбка его не была дружелюбной.

– Да, – она попыталась выскользнуть, но осознала, что то, что она посчитала небольшим огнем и возбуждением парня, была на поверку сила, сила принуждения. Она запаниковала. Руками он охватил ее ягодицы и потянул ее промежность к своему ставшему колом пенису.

– Нет, – сказала она.

– В чем дело?– спросил он. – У меня есть сперма. Ты что, не хочешь моей спермы?

Она почувствовала слабость в желудке и, когда он снова приблизил свое воняющее

чесноком, в волосах, лицо к ее, высоким каблуком туфли она наступила на его лоуфер. Он рыкнул от боли, но не выпустил ее. Потом заговорил вкрадчивым, жутковатым голосом, который, полагал, был соблазняющим;

– Я же хочу доставить тебе удовольствие. Разве ты не хочешь позволить мне это сделать?

– Позволю и вот как, – она пыталась сдерживать свой гнев. – Мне доставит неизмеримое удовольствие, если ты уберешься ко всем чертям!

– Пи.. .а, – он с силой толкнул ее об машину и ушел.

– Хочешь знать, почему женщины предпочитают анонимных доноров? Посмотри себя в зеркало, свинья! – крикнула она ему вслед.

В машине она несколько минут рыдала в голос, проклиная себя за то, что позволила себя с кем-то свести. Потом нажала кнопку, и на кассете, которую она сегодня днем проигрывала для дочерей, Белоснежка зачарованно пела "Настанет деньги принц придет".

– Рассказывая этот эпизод в группе, она удивилась, как комфортно себя чувствовала. Исцелением было вылить ужас того, что произошло. Рути и Шелли разразились шутками, но внесли заботливые предложения, даже попытались отыскать среди своих знакомых одиноких мужчин для нее. А Рик Райзман, повернувшись к ней, сказал:

– Даже я с длинным послужным списком должен заметить, что то были чудовища.

– Думаю, нам стоит поговорить о глупостях, которые нам предлагают знакомые, и о том, что каждый раз нам хочется посоветовать им заниматься своими делами и не совать нос в наши.

– Хорошо сказано, Рути, – заметил Шелли, – она предлагает подумать, как мы будем отвечать на все глупые вопросы хотя бы с минимальным достоинством.

– Да. С достоинством, – откликнулась Рути, – например, вот такой случай – я готова убить, когда так меня спрашивают "Сид – сын Шелли? По-правде? Как такое может быть?! Как это произошло?"

– Я кое-что имею про запас, о чем мне постоянно говорят, – вставил Рик, – "Не мило ли, что к тому времени, как вашему ребенку будет 20, а вы будете в кресле-каталке, он будет катать вас, например, в социальном доме, точно так, как вы это делаете с дядей? – такой поворот вызвал бурную реакцию от Рути и смех всех остальных.

Потом Шелли высказал то, что даже от Рути скрывал:

– Пару раз совсем разные люди спросили меня: "Вас не беспокоит, что Сид, став взрослым, будет геем?".

– Ну нет! – воскликнула Рути, но потом, подумав, добавила, – не знаю, почему меня это поразило, меня саму как-то спросили: "Разве вы с Шелли ни разу не сделали попытки, просто посмотреть, может, сработает?".

Группа гневно застонала.

– А как вам нравится, когда вас спрашивают "Разве не отвратительно, что ты не можешь иметь ребенка от Митча, а другая женщина может?".

Смех мгновенно прекратился, когда все увидели, каким серьезным было лицо Элейн.

Барбару удивило, что Элейн сама вызвалась с этим вопросом, потому что, хотя они с Митчем посещали все собрания, до сих пор она, в основном, молчала.

Митч удивленно взглянул на жену:

– Ты шутишь?! Какой бесчувственный чурбан мог спросить такое!

– Твоя сестра Бетси, – доложила Элейн, и, возможно, потому что сама об этом заговорила, она рассмеялась со всеми вместе, но Митч был озадачен и серьезен.

– Самая большая проблема, отделяющая ваших детей от остальных – как они пришли в семьи.

– Это точно, – согласился Рик. – По дороге сюда я думал, через что каждый из нас прошел, чтобы соблазнить аиста посетить наши жизни. Мне пришло в голову назвать нас "Аистиным клубом".

Всем понравилось, а Рути пообещала сделать всем футболки, и им – родителям, и детям, и чтобы на них стояли слова "Аистиный клуб".

– Мне кажется, сегодняшнее обсуждение – о языке необычных рождений. Посмотрим, сможем ли мы, обсуждая, найти решение этой проблемы.

– Моя ситуация как-то шокирует всех вокруг, – признался Рик. – Мужчины ухмыляются, будто я имел связь с мамой Давида.

– Шокирует! Вы же только что слышали мой рассказ, как подонок пришпилил меня на парковке.

– У меня создалось впечатление, что так выражены страхи тех, кто жил в 90-х годах по двум самым пугающим пунктам: высокая технология и секс, – сказала Барбара.

– Не обязательно в этом порядке, – добавил Шелли.

– А когда люди напуганы, они обычно враждебны. Очень важно помнить, что качество ваших взаимоотношений с детьми не имеет ничего общего с фактом, как они появились в ваших семьях. И если кто-то из других людей имеет проблемы, это – их проблемы.

– Семантика поможет решить некоторые вопросы. Когда произносят "реальная мать",

"реальный отец" можно поправить: "биологическая мать", "биологический отец". Я слышала, вы именно эти слова употребляете. Рут, – сказала Барбара. – Но. конечно, вы должны быть готовы, что люди будут задавать такие вопросы, и вы должны подготовить себя, что отвечать, если эти вопросы будут задаваться перед вашими детьми – а это непременно произойдет – вы будете отвечать спокойно и без напряжения.

– Так какие же ответы! – сприла Джудит.

И Барбара задумалась.

– Наверное, лучшее, что вы можете сказать, если ваши дети рядом и слышат, и даже если не рядом и не слышат, что вы счастливы иметь вашего ребенка. Отвечая на вопрос о суррогатной матери, Элейн может сказать, например, так: "Мы с Митчем так счастливы, что у нас есть наша красавица, и это самое главное и единственное что имеет значение".

– Думаю, с этим трудно поспорить, – сказала Джудйт.

– Но не для Бетси, – заметила Элейн. – Ирония еще в том, что именно она предложила нам этот вариант с суррогатной матерью.

– Итак, правила заключаются в том, чтобы быть готовым к тому, что люди глупы, – пошутила Джудит.

Барбара кивнула, все промолчали, но Рути Цимерман необходимо было произнести последнее слово:

– А потом сказать им не совать свой нос, и заниматься своим делом.

30

Грейси простыла. Барбаре она сказала, что способна преодолеть расстояние от спальни до ванной, но не до кухни, хотя кухня была от спальни приблизительно на том же расстоянии, что и ванная. Она категорически отвергла даже мысль, что «какой-то незнакомец будет шнырять и совать нос в моем доме», – таково было описание любой помощи, которую для нее могла бы нанять Барбара. И потому каждое утро по дороге на работу Барбара останавливалась купить мафии, заезжала в старую квартиру, пользуясь своим ключом, готовила на кухне травяной чай и приносила завтрак маме в постель.

Покупая квартиру в районе, преимущественно населенном стариками, Грейси шутила, что переезжает сюда как антрополог, чтобы изучать стиль жизни пожилых людей. Однако, здесь у нее появилась масса друзей, женщины в ее кругу по очереди каждый день приносили ей ланч и ухаживали за ней. Такое внимание грело ее, но простуда не отступала, и она чувствовала себя слабой.

На обед она обычно хотела суп из Canter's Deli, и Барбара ежедневно заезжала за ним. Потом на крошечной кухне Грейси она наливала пахучий, дымящийся суп из цыпленка с лапшой или мацабол суп, или каша-суп в тарелку, клала на блюдце несколько кусочков хлеба и сервировала все для Грейси, попутно описывая свой рабочий день. Иногда у Грейси она встречала Джеффа и, хотя всем своим видом, делая невероятные усилия, он пытался показать, что у бабушки все о'кей, Барбара видела, как больно ему зреть свою мощную, сильную бабушку в таком плачевном состоянии. Всегда громогласная, способная дом сотрясти своим рыком, сейчас она разговаривала почти шепотом.

Однажды вечером по возвращении домой он спросил:

– Бабуля умрет, мам?

– Да, родной. Когда-нибудь. То есть она, скорее всего, поправится на этот раз и скоро заставит меня прогуливать ее, но со временем мы ее потеряем. И знаешь что? Нам очень будет ее не хватать, мы будем скучать по ней ужасно и будем благодарны за все те годы, что она была с нами. За все смешное и сумасбродное, что было в нашей жизни из-за нее.-

Он кивнул на ее слова, но спустя несколько минут.,.разговаривая со Стэном по телефону, она увидела, как Джефф проскользнул в кладовую. За закрытой дверью Барбара услышала его рыдания. Они оба – ее дети – и дочь и сын как-то очень сильно, всем сердцем были привязаны к бабушке, которая по правде, была гораздо лучшей бабушкой, чем когда-то ей матерью. Когда известие о болезни бабушки достигло Гайдн, та звонила постоянно узнать о ее самочувствии, и Барбаре пришлось признаться себе, что она ревнует тому количеству заботы, которое ее дочь изливает на бабушку.

После того вечера когда отмечалась годовщина совместной жизни Барбары и Стэна, Гайдн уехала назад в Сан-Франциско, и через несколько недель сообщила Барбаре, что ушла с работы в American Conservatory Theatre, шаг, продиктованный невозможностью трудиться под одной крышей с этим никчемным "слишком мамочку любящим бой-фрэндом", и с бой– фрэндом она тоже порвала. Навсегда. Она серьезно думает о возвращении в Лос-Анжелес. Эта идея грела Барбару, пока Гайдн не поведала, что вернется в свою старую спальню на полгода или год, пока не придет в себя и не скопит деньги.

Озадаченный вопрос Барбары:

– Действительно?

– Не падай в обморок, мать! – предупредила Гайдн, и Барбара услышала те же стервозные нотки в голосе дочери, которые не слышала у себя, когда разговаривала со своей матерью, но которые, разумеется, присутствовали. И она об этом сожалела.