Текст книги "клуб аистенок(СИ)"

Автор книги: Нелли Кулешева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)

– Перерыв 10 минут, максимум – 15. Мне необходимо сделать срочный звонок.

В глазах ассистента читалось недоумение: "Как вы можете жертвовать таким моментом ради какого-то (хоть какого!) телефонного звонка?!". Но Рик уже закрыл за собой дверь, направляясь к своему трейлеру. Он тут же набрал номер, звонок прозвенел лишь раз. Вместо приветствия слабый дрожащий голос Дорин произнес;

– Простите, что звоню ...

– У тебя все в порядке, Дорин?

– Да, в порядке ... я думаю, да ... Мне ужасно страшно и жутко здесь, но, думаю, со мной ... нормально.

– Дорогая девочка, – он попытался представить, какой маленькой она себя чувствует, как испугана и потеряна в этом огромном пространстве, – пожалуйста, объясни мне, почему ты сбежала?

– ...я, я сбежала ... потому что не могла ... я не могла ..., – начала она всхлипывать, – я больше не могла там оставаться.

– Дорин, это из-за биологического отца Давида? Дорин, кто он?

Рыдания. Наконец, ей удалось выдавить

– Вы знаете?

– Знаю. Думаю, что знаю. Он что ... изнасиловал тебя?

– Я его ненавижу ...

– Он продолжает?

– Мне нельзя возвращаться ...

– Дорин, ты должна возвратиться и заявить на него. Для твоей же пользы. Для пользы всей семьи. Би знает?

– Нет, нет! Это убьет ее! Она думает, они счастливы вместе. И мою сестру убьет. Разрушит ее жизнь и жизнь их детей! А я люблю этих ребят.

– А как же твоя жизнь? Меня интересует твоя жизнь. Возвращайся домой и расскажи все Би. Она даст тебе силы сделать это.

– Не могу.

В дверь трейлера постучали. Проклятие! Рик открыл дверь и жестом попросил подождать. Первый ассистент показал на часы, спрашивая: "– Как насчет перерыва на обед? Если эти двое в кровати сейчас покинут ее, сцену крупного плана придется делать заново. О чем он думает?".

"Плевать на сцену! Вернусь к ней потом. Я сделаю ее с самого начала. Тут на карте жизнь человека".

– Хорошо. Объяви перерыв на обед.

– Что? – спросила Дорин по телефону.

– Я говорю с моим ассистентом ... прости ... Дорин, послушай меня, поезжай домой. Ты сможешь все сделать, – он знал, что ему не следовало такое говорить, он не должен был это говорить, но все равно, все правила были уже нарушены, и он решил, что даст ей взятку.

– Вот что, сейчас поезжай домой. Есть у тебя деньги и билет?

–Да.

– Тогда езжай ... А на Рождество я пришлю тебе билет, чтобы ты отпраздновала его со мной и Давидом. Хочешь?

Голос на другом конце провода сразу же стал голосом юной девчонки:

– Правда?! Вау! Лучше ничего не бывает! Посмотреть на бэби! Еду!

– Дорин, этого человека надо остановить! Никто другой не сможет это сделать. Только

ты!

– Знаю, – согласилась она. – Я сделаю.

Но Рика она не убедила.

– Дорин, мы с Давидом любим тебя.

И связь прервалась.

– Мистер Ри, – Андрея заглянула в трейлер, – с Дорин все в порядке? Он кивнул отсутствующе.

– Вся съемочная группа на обеде, – сказала Андрея.

– Вся? – ему лучше вернуться к своим собственным проблемам.

Они в середине съемки 40-миллионного фильма, успех которого или провал может полностью разрушить или, наоборот, способствовать расцвету его карьеры.

– Хорошо, – сказал он. – Принеси мне бутерброд.

"Где я?" – подумал он. – "Ах, да. Любовная сцена".

37

– Так что же делать? Какие существуют правила, когда ты знаешь, что мать-подросток твоего сына была изнасилована мужем ее сестры и, значит, он – биологический отец твоего ребенка? Нанять киллера и убить ублюдка или сидеть и ждать телефонного звонка? Криво усмехнувшись, Рик сказал про самого себя: "Я-то думал, что мои отношения сложные и путанные".

– Рик, из того, что вы рассказывали нам, Дорин – сильная личность, – предположила Барбара. – Она убедила Би позволить ей приехать сюда и отдать ребенка вам, вместо того, чтобы родить дома и отдать в какую-нибудь неизвестную семью. Она жила у вас дома и вы знали, какая она сильная. До недавнего времени ваши отношения были здоровые; она держала хорошую дистанцию. Мне кажется, лучше подождать и верить, что она сумеет выстоять.

– Я не согласна, – подала голос Элейн. – Он многим ей обязан, он должен активно вмешаться, чтобы найти для нее выход. Она подарила ему такой дар, как Джеки мне и Митчу, и, взяв ребенка, он связал себя с ней навеки.

Все посмотрели на Элейн. Сегодня она была еще бледнее и еще прелестнее, хотя голубые глаза покраснели.

– Джеки приходила ко мне однажды вечером. Рассказала, каково ей, и я начала сознавать, что она чувствует. Я все еще не простила Митча, но внутри начинает зреть понимание того, о чем как-то говорила Джудит: надо пересмотреть определения, как все в мире должно быть, – из-за волнения она остановилась и не продолжила свою мысль.

Барбара обратилась к Митчу:

– Хотите поговорить об этом?

Она надеялась, что в голосе ее не прозвучала ни оценка, ни упрек. Уже несколько недель ей хотелось схватить его за ворот рубахи и настоять: "Поговори с ней! Попытайся разрулить ситуацию. Найди выход. Может, вот сейчас настал этот момент".-

– Я даже не знаю, что сказать, – произнес Митч. и все увидели, как сползает с него фрондерство, маска крутого, сильного мужчины. – Я хожу сюда, сижу в этих группах, а хочу только одного: схватить Рози и убежать с ней. А иногда мне кажется, я сейчас сломаюсь и начну просить вас помочь мне, потому что единственное, что меня волнует, чтоб у дочери моей была хорошая жизнь.

– А что вы хотите для своей жены? – спросила Барбара.

– Чтобы она поняла, я хотел сделать что-то доброе, чтобы всем было хорошо, а влип в неразбериху. Чтобы она поняла, я люблю ее, скучаю без нее, хочу, чтобы она вернулась, чтобы у нас была прежняя семья. И я все-таки думаю, мы должны включить Джеки в мир Роуз.

Барбара только кивнула и оглянулась на группу, все смотрели на Элейн. Да, в этой группе люди разделяли заботы друг друга. И расставаясь, прежде чем отправиться домой к повседневным проблемам, они обнимались, желая друг другу самого хорошего. Их интерес друг к другу был подлинным, искренним. Ее это согревало.

– Жизнь слишком коротка, Элейн, чтобы швыряться временем и лишать себя любви, – убеждал ее Шелли. – Мы-то знаем это слишком хорошо, – добавил он сам себе. – Особенно в нашей семье.

Все повернулись к нему. Хотелось бы ему знать, как они отреагируют на то, что он собирается им сказать.

– Потому что я ВИЧ-позитив.

Барбара взглянула на Элейн, Митча, Джудит и Рика узнать их реакцию, а потом на Рути. Та явно не ожидала признания Шелли, но глазах ее оставалась любовь к нему.

– Я не хотел об этом говорить здесь, – продолжил он. – Нам было очень тяжело, особенно Рути, так как хотя я чувствую себя довольно хорошо, меня уволили. Я переживаю за семью: как к ним будут относиться по мере того, как все большее число людей узнают об этом. Мне хочется продолжать писать, может, даже писать о том, через что я прошел, но в жизни своей я писал лишь комедии, а это – не очень забавная тема.

Все растерялись, не зная, как реагировать. И потому Барбару удивило, когда Рик откликнулся:

– Шелли, вы – удивительный писатель. У Вас абсолютно уникальная точка зрения. По крайней мере, с десяток раз я видел ваше шоу и всегда точно знаю, какой материал поставляете вы и Рути, потому что сценарий отмечен вашим внутренним видением и стилем. Вы способны написать массу сценариев, способны писать обо всем. И я – один из тех, кто заинтересуется таким сценарием.

– Вы очень добры, – сказал Шелли.

– Совсем нет. Я, как всегда, эгоист и думаю о себе. Работа с вами будет очень доходной во всех аспектах. Я так думаю. Если вы лишите этот мир своего таланта, потому что какой-то гомофоб-придурок уволил вас, вы совершите гигантскую ошибку.

Рути взглянула на Шелли. Хотелось бы ей знать, о чем он сейчас думает. Возможно, в прошлом у Рика Райзмана не все получалось, но некоторые его фильмы стали классикой. И сейчас он снимает фильм, о котором уже по всему городу говорят.

– Вам совсем не надо писать о СПИДе. Мы сядем с вами и поработаем над любой идеей. Но только не прекращайте работать. Вы – чертовски хороший писатель, – добавил Рик.

– Мне очень приятно все, что вы говорите, и я вам признателен, – Шелли посмотрел на Рика. – Подумаю обо всем этом непременно.

Рути скрестила пальцы. Если Шелли продаст идею своей истории, а лучше сценарий, студии, он воспрянет. А в практическом смысле Гильдия Писателей покроет его медицинскую страховку.

Ввалились дети и разбрелись по своим родителям. Дана сигнализировала Барбаре, что настало время перерыва, но Барбара попросила ее еще какое-то время поразвлекать детей, она хочет поговорить еще об одном.

– Приближается Рождество, и мне хочется поговорить о стрессе, иногда сопровождающем праздники. Для родителей он очевиден. Пробки на дорогах, толпы, финансовые трудности ... Те взрослые, чьи воспоминания радостные и радужные, зачастую хотят воссоздать эту радужность в своих семьях. И здесь заложена потенциальная опасность. Те родители, у которых не было радужных праздников, для своих детей хотят непременно сделать их таковыми. Но это не всегда получается. Я очень рекомендую вам: пусть ваши планы будут просты. Спросите себя, чего, действительно, хотят те, кто рядом с вами, а не думайте о том, что вам хотелось, но вы не получили в прошлом. Что касается детей, то даже у топотунчиков на праздники тяжелое время. И по массе причин. Их распорядок дня, зачастую, поставлен с ног на голову. Время сна, еды – все вверх тормашками. Это провоцирует их капризы. Появляются незнакомые лица, им они кажутся пугающими. Моя рекомендация: постарайтесь, насколько возможно, придерживаться распорядка и не забывать об их нуждах. Пусть они поедят дома, и только потом берите их на вечеринку. Если вы собираетесь в гости, планируйте это после сна, не настаивайте, чтобы они были очаровашками на вечеринках, если им не хочется. Я говорю вам об этом сейчас, чтобы вы не попали в ловушку праздничных ожиданий. Лично меня печалит, что я буду проводить Рождество без детей: дочь моя с любимым человеком едет на Рождество к его матери, сын планирует с другом поехать покататься на лыжах, мама возвращается на Восток к моей сестре, может, поэтому я проектирую собственные пе– репетии.

– А я пригласил Дорин приехать и быть с нами: Давидом, Бобо, Пэти и ее мальчиками.

– Вау! – откликнулась Джудит, – очень эмоционально!

– я очень надеюсь вырвать ее из окружения в Канзасе и, может, мне удастся узнать, что все-таки с ней происходит.

– Мы просто пойдем на несколько вечеринок, – сказала Рути.

– Честно, у меня нет особого настроения праздновать, – добавил Шелли.

– А у нас будут только я, девочки и кое-кто из друзей, – поделилась Джудит.

Элейн промолчала.

Дети уже вовсю закусывали, родители присоединились, потом спели несколько детских песенок, и в заключении Дана прочитала из книжки "Спокойной ночи. Луна".

Барбара наблюдала, как все обменялись пожеланиями к Рождеству. Митч неуклюже попрощался с Рози, Элейн лишь кивнула ему. Рути и Шелли вышли вместе, обнявшись, а Рик помог Джужит с двойной коляской. Барбара и Дана собрали игрушки, а потом Барбара сделала запись в журнале, о чем говорилось на занятии.

38

Бьша пятница, оставалось несколько дней до Рождества, и Барбара, остановившись у лотка, купила большую елку. Потом помогла двум бойскаутам привязать ее на крышу машины и поехала домой. Остановив машину, она подумала было оставить елку вне дома на ночь, чтобы, возвратившись из деловой поездки завтра, Стэн внес ее внутрь и поставил. Конечно, в этом городе ничто не свято, и не исключалось, что кто-то стянет елку за ночь. И потому она подогнала машину поближе к двери и сама втащила сопротивляющуюся ель. Была еще одна причина поступить так: тест на самодостаточность, независимость от Стэна. Иногда, спрашивая себя, какой была бы ее жизнь, не будь в ней Стэна, она давала себе определенные задания, где бы попросила помощи Стэна в обычных обстоятельствах: "Если я смогу сама отремонтировать жалюзи, значит, со мной будет все в порядке, умри он раньше меня". Однажды она поделилась с Марси Фрэнк, в какую ментальную игру играет сама с собой. Это был один из интимнейших моментов очень близких, давно знавших друг друга подруг и, закончив свои признания, она ожидала отклика от женщины, бывшей замужем за мужчиной так же долго, как она сама, но Марси, подняв глаза к небесам, рассмеялась: "И эта женщина – психолог".

Она проверила гирлянду, чтобы убедиться, что все лампочки благополучно пережили год – и так оно и было. Было уже 10 часов, а она еще не обедала, но все-таки решила пойти в гараж и найти коробку с елочными игрушками; отыскав три, она поставила их одна на другую и внесла в гостиную. В молчании пустого дома она разворачивала каждую знакомую игрушку, фигурку, освобождая от бумаги, в которую тщательно обертывала в прошлом году. Каждая была памятна. Крошечный стеклянный ангел она, Стэн и дети купили в тот уик-энд в Вильямсбурге; домик, когда ездили в Санта Фе, а керамического Микки-Мауса умолила их купить Гайдн в Дисней-Лэнд. Но сегодня, в отличии от тех лет в прошлом, не было никого, кому она могла бы сказать: "Взгляни, помнишь, где мы это купили?". ""Привыкай", – сказала она себе, – "пока не появятся внуки, лучше привыкай".

К 11-ти она уже порядком устала, но решила закончить. Она помнила все утра Рождества, когда Гайдн и Джефф врывались в их со Стэном спальню и прыгали к ним на кровать. За окном все еще было темно, и единственное желание родителей тогда было – не размыкать глаз еще хоть чуть-чуть. Но дети игнорировали это желание. Сейчас она бы навсегда отказалась от сна, чтобы еще одно Рождество иметь их всех вместе, такое она чувствовала одиночество.

В полночь, наполовину закончив работу и пройдя тест "выживу ли я без Стэна", она поднялась в спальню, оставив гореть гирлянду. На следующий день, ко времени возвращения Стэна, она уже закончила всю работу и сидела на софе, уставившись невидящим взглядом и чувствуя себя подавленной.

– Дай догадаюсь, – Стэн сел рядом и обнял ее за талию, – держу пари, ты рисуешь сейчас идиллическую картинку каждого Рождества в нашем доме.

– А разве было не так?

– Какой припомнить? Тот, когда твоя мама притащила сюда семь бездомных на Рождественский обед, и одного рвало так, что он обделал всю нашу ванную, а другой стянул мой бумажник? А Рождество, когда Гайдн свалила елку, и в гостиной начался пожар? Или тот, когда твоя сестра Роз прилетела с Востока, привезла с собой рыбину, и мы все ею отравились.

Барбара расхохоталась;

– Ты прав. Дьявольски прав. Всех своих пациентов я предупреждаю не идеализировать, не фантазировать насчет своих былых праздников, а сама попалась на эту удочку.

– Слушай, любовь моя, – Стэн прижал ее к себе, – будущие лета будут лучшими в нашей жизни. Как только мы выживем отсюда Джеффа, мы сможем путешествовать по всему миру, о чем мечтали столько лет. Может, даже откроем место где-нибудь на Севере и купим второй дом. Подумай только. Без деток вокруг я смогу голым бегать за тобой по всему дому.

– Родной, при скорости, на какой я буду бегать, будет совсем просто поймать меня.

– Точно! Но это о'кей, потому что в том моем возрасте, догнав тебя, я не буду знать, зачем догонял.

Их шутки надсчет старения стали их любимым развлечением, вызывали смех, и Стэн взял ее лицо в свои руки, повернул к себе;

– Любимая.

Она так хорошо знала его улыбку.

– Это то, что мы оба знаем, и что я никогда не забуду.

– Обещаешь? – ухмыльнулась она.

– Обещаю.

Его нежные поцелуи у освещенной елки грели ее, и когда он запустил руки под ее свитер, она помогла ему раздеть себя, и на полу они любили друг друга.

– Может, действительно хорошо, когда дети не путаются под ногами, – прошептала она ласкающему ее Стэну.

– Я же говорю, к черту этих испорченных крыс, – от его касаний, поцелуев, печаль ее испарялась.

Когда Стэн заснул на полу с ней рядом, зазвонил телефон. Барбара голой побежала по дому схватить трубку. Это была Гайди. Она просто поздоровалась "Привет, мам", и Барбара уже знала, что случилось что-то недоброе. Сначала был поток рыданий. Потом поток слов, которые Барбара не могла разобрать. Пока терпеливо она пыталась разобраться, Стэн принес ей банный халат, и она скользнула в него. Наконец, пришло понимание того, о чем истерически пыталась ей поведать Гайдн; Район Адлер, ее жених, женился на ком-то другом. Эта, другая звалась Бони Вест и была местная радио-знаменитость.

– Мы тогда поссорились и не разговаривали, но я думала, что, как всегда, это рассосется, и он вернется. Так всегда раньше было ... Она когда-то была его девушкой ... когда-то давным-давно ... пока я ждала его звонка ... он женился ... Я такая тупая. Не могу поверить... я узнала от кого-то, кто видел это в газете. Можешь поверить, я ему верила?!

Барбара прикусила язык.

– Ты в жизни не поверишь ... это просто ненормальность, какое-то уродство ... на днях он звонил мне, бормотал ... я слушаю его, и говорю себе: "Молчи Гайди, держись, дай этому идиоту высказаться ...", мам, ты умрешь, когда я расскажу тебе ...

Стэн принес Барбаре кофе, и она жестом дала ему понять, что Гайдн травмирована, и что она слушает конец истории.

– Он сказал "Боже мой, Гайди, зачем я это сделал?! Зачем я женился на ней?! Сейчас мне абсолютно ясно, что я люблю только тебя". И я ему сказала "Ты – придурок Район". А потом он стал мне докладывать, что его мамаша считает, что Бони ему гораздо больше подходит, чем я, и я в ответ его поблагодарила, говорю: "Спасибо большое. Ты очень меня обрадовал. Я чувствую себя замечательно от этого". Но самое худшее, он стал проситься придти ко мне. Можешь поверить?! Он хочет придти, чтобы мы занялись любовью, а женат он на ней! Как ему такое могло придти в голову, что я соглашусь?!

– Что ты ему сказала? – Барбару поразила такая откровенность со стороны Гайдн.

– Скажу тебе вот что, мам. В тот момент я чувствовала такое одиночество – вселенское! Так мне было тошно, что у меня сил не было отказать ему. Пусть он только скажет мне снова, что любит меня.

Бедное дитя, думала Барбара. Мое бедное дитя.

– Но ... – спросила она, хотя знала же, не должна была задавать этот вопрос.

– Не беспокойся, мать, – в голосе Гайди звучало отвращение, – я не сделала этого. Повесила трубку, а потом сняла ее напрочь. Но ... сейчас мне очень-очень плохо, и ты должна мне помочь, потому что они переехали в это место рядом, а мне тогда нужно отсюда убираться. Немедленно. Побыстрее. Не думаю, что выживу, если вдруг натолкнусь на него, или на них обоих.

– Дай посмотрю, что я могу сделать? – сказала ей Барбара.

Компании, которая взяла бы на себя перевозку немедленно, не было, и потому Барбара позвонила в Wertz Rent-a-Truck в Сан-Франциско, и они со Стэном полетели к дочери. Канун Рождества они провели, пакуя вещи Гайди: кухонные принадлежности, мебель, одежду, потом переносили все это на два этажа вниз и грузили в грузовик. Стэн вел грузовик, а Барбара и Гайдн ехали за ним в машине Гайдн. Барбара вела, а Гайдн плакала весь путь домой. Добравшись до Лос-Анжелеса, они прямиком направились в складские помещения, куда Барбара позвонила заранее, с помощью служащего ночной смены разгрузили грузовик, и, наконец, поехали домой.

Утро Рождества Гайдн провела сидя на кушетке в гостиной, невидящим взглядом уставившись на бушующий огонь камина. У нее было потерянное выражение лица и опустошенные глаза, ее любовная лодка разбилась, и Барбара знала, Г айди верит сейчас – ей никогда этого не пережить.

– Время лечит, родная, – Барбара садилась рядом с ней на софу, – у тебя много времени впереди.

– Да, – отзывалась Г айди.

Барбаре хотелось создать какое-то праздничное настроение. Хотя прошло довольно много времени с тех пор, она вспомнила старый рецепт и напекла целую гору вкуснейших блинов. Потом включила запись хора Mormon, исполнявших рождественские песни. Позвонил Джефф, катавшийся на лыжах в Snow Mass. Она приглушила звук и порадовалась за него, потому что он далеко от безрадостного утра в доме Сингеров, и, когда он спросил, как случилось, что гусыня дома, когда собиралась праздновать со своим жлобом, Барбара сменила тему.

Около 11 часов раздался звонок в дверь. Открыв, Барбара очень удивилась, увидев Марси и Эда Фрэнка, их зятя Фредди, очень похожего на Эда, и их дочь Пэми, очень-очень беременную. Пэми была подругой детства Гайди.

– О...о... по выражению твоего лица я вижу, нам следовало вначале позвонить, – извиняюшимся голосом начала Марси Фрэнк, вероятно, потому, что Барбара все еще была в банном халате и выглядела всклоченной после 36-часовой неразберихи. – Но мы были рядом через улицу у родственницы и подумали, вам, наверное, одиноко без детей, и нам хотелось показать огромнейший животик Пэми.

– У...у..., – Барбара не знала, что делать. Ей бы хотелось попросить их уйти, и она уже подбирала слова, но Гайдн, проявив любопытство, подошла к двери посмотреть и, увидев живот Пэми, застонала, всхлипнула и побежала наверх.

– Лучше нам уйти, – смутился Эд Фрэнк.

Барбара вздохнула.

– Давайте, заходите. Стэн, милый, приготовь гостям коктейль, пока я позабочусь о Гайдн.

Она почувствовала облегчение, когда, зайдя в комнату дочери, где та лежала, свернувшись, скрючившись в клубок на неразобранной кровати, зазвонил телефон. Прежде чем Барбара дошла до него, Гайди распрямилась и взяла трубку.

– Алло, – сказала она полузадушено, – тебе тоже веселого Рождества, бабуля, только это Гайди, а не Барбара.

Барбара присела на ее кровать.

– Я дома, потому что мой жених женился на другой, и я больше не хотела там оставаться, и ... мне было тошно, и мама и папа приехали за мной с огромным грузовиком и целый день перевозили меня сюда. Я собираюсь пожить здесь, пока не решу, что мне дальше делать со своей жизнью.

Выпалив все это, она широко открыла рот в плаче, плакать не смогла. Сотрясаемая внутренними рыданиями, Гайдн слушала заживляющие советы Грейси на другом конце провода. Барбара придвинулась ближе к дочери и взяла ее руку. Г айди кивала телефону на советы Грейси, как-то чуть-чуть воспряла, собралась с силами:

– Знаю, – произнесла она, – ты права. Я согласна. Нет, я знаю. Ты права, и я буду ... обещаю. Хочешь поговорить с мамой?

– Здравствуй, мама, – взяла трубку Барбара.

– Перевези ее в ее квартиру до 1 января, найди квартиру и перевези, – сказала Грейси вместо приветствия.

– Тебе тоже счастливого Рождества, – откликнулась Барбара.

– Ты со своим образованием психиатра должна понимать лучше, чем кто-нибудь другой, что после тяжело завоеванной ею независимости, жить с вами снова – самое худшее. Девочка должна почувствовать себя на коне снова. Снова встать на свои собственные две ноги, – Грейси вещала, поучала, – я именно это имею в виду.

– Мама, с ней все в порядке. Несколько недель в своей старой комнатке могут быть живительнее для нее, я и Стэн будем опекать ее, как это может ей повредить?

– Это хорошо для тебя, Барбара. Делай то, что хорошо для нее, – отрезала Грейси.

– Счастливых праздников – сказала Барбара и повесила трубку.

– Сказать Фрэнкам уйти? – спросила она дочь.

Гайди обвила шею Барбары руками, склонив голову ей на грудь, и Барбара почувствовала, как ее волосы стали мокрыми от горьких слез дочери.

– Пойду, приглашу их пообедать с нами на следующей неделе, когда ты почувствуешь себя лучше.

– Нет, я в порядке ... Сейчас умоюсь и приду. Я, честно, очень рада за Пэми. Хочу посмотреть на нее, – она встала и, утирая глаза и нос, пошла в ванную.

– Родная, – произнесла Барбара, и Гайди остановилась и взглянула на нее. Лицо ее вспухло от слез. – Обещаю, вот увидишь, ты преодолеешь это.

– Спасибо, мам, – сказала Гайди и ушла в ванную.

К 30 декабря они нашли для Гайди квартиру в Западном Голливуде, которая понравилась Гайди и которую Барбара и Стэн были в состоянии оплачивать, пока Гайди не найдет работу. Последнее, что Барбара перенесла в эту квартиру, был облезлый медового цвета Вини-Пух. Она перевезла его и еще кое-что из вещей в своей машине.

Пока Гайди разговаривала с человеком, пришедшим установить телефон, Барбара прошла с медвежонком в спальню дочери.

– Позаботься о ней, – попросила она, обнимая игрушку, потом положила его Гайди на подушку и ушла на работу.

39

В канун Рождества Рути и Шелли пошли на большую и шумную вечеринку в доме телепродюсера в Санта-Моника.

– Слышала о ките со СПИДом в гавани Сан-Франциско? – шутил лысый у пианино.

– Давай уйдем, – стоя у бара, Шелли услышал хихиканье, и подхватив сумочку Руги, повторил, – уйдем прямо сейчас.

Сид заигрался на игровой площадке с детьми, дети постарше подзадоривали малышей карабкаться по лесенке вверх, малыши визжали, орали, восторгались и Рути тоже, махнув на все заботы рукой, расслабилась за долгое-долгое время. Гнев в глазах Шелли поверг ее в отчаяние.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Да. Только хочу убраться отсюда.

– Мы же только что пришли, – она попыталась понять, что случилось.

– Тогда оставайся, я пошел.

– А как Сид?

– Он может оставаться или идти со мной, тебе решать.

– О, Шелл, почему нам всем не остаться?

– Потому, что я хочу уйти ...

– И что делать?

– Поехать домой.

– Почему ты хочешь домой? Это же Рождество – семейный праздник.

– Очнись, Рути. Мы – евреи, это не наш праздник, и мы – не семья.

Океан шумел, но не заглушил слов Шелли. Одна из женщин-писательниц, стоявших рядом, увидела, как исказилось лицо Рути от боли, и взяла ее руку. Рути высвободила руку.

– Вот, возьми билет на машину, – она вытащила его из сумочки. – Сид останется здесь, со мной.

Шелли забрал билет, подощел к Сиду поцеловать на прощание и ушел. Через огромные окна веранды Рути видела, как служащий парковки вывел ее Мерседес, Шелли сел и уехал.

Согласно докторам со здоровьем у него все было хорошо. Ежемесячно он проверялся на количество Т-клеток и на наличие симптомов СПИДа, и пока все обстояло благополучно. Но страх раздирал его. Иногда по ночам он просыпался и сочинял стихи; она находила их повсюду в его комнате. Часто по ночам он лежал в постели, пытаясь заснуть, перейти тот порог, где он был здоров и не боялся, но мозг держал его в тисках паники. Дыхание учащалось, его трясло и тошнило, и тогда он вставал и через холл плелся в комнату Рути, и она, во сне чувствуя, что что-то неладно, просыпалась, обнаруживая его рядом, сидящим у нее. Ему необходимо было быть рядом с ней. Проснувшись, она массировала ему плечи, узлы страха постепенно исчезали, а она снова и снова говорила ему: "Ты в порядке. У тебя все в норме. Содержание клеток-Т высокое, у тебя хороший аппетит, мы с Сидом любим тебя, у тебя все хорошо". И скоро физический контакт массажа умиротворял его, и он расслаблялся. Когда Рути чувствовала, что напряжение исчезло и опустились плечи, она поднималась, надевала халат и брала его за руку: "Давай, давай", и она вела его в детскую. Потом оба они стояли, глядя на лицо их мирно сопящего сына. "Вот поэтому ты не должен психовать. Вот поэтому ты должен сказать себе "все умрут'мы прошли через "Руди-де-Пуди", через любовь и смерть, через взлохмаченные волосы, суицидальные попытки, и мы одолеем и это тоже". Потом она отводила его в его комнату, укладывала в кровать, возврашалась к себе и сидела до тех пор, пока не слышала его храп, и только тогда ложилась спать сама. Она любила его, и ей, конечно, следовало бы уйти с этой глупой рождественской вечеринки вместе с ним. Собственно, она уйдет сейчас. Одна из женщин, с которыми она разговаривала, отправилась за закусками, другая бегала и ловила своего малыша-топотунчика. Рути решила поспрашивать, сможет ли кто-нибудь подкинуть ее домой, и в толпе в заднем дворе натолкнулась на Луи Квелла. Он стал несколько круглее, чем был в молодые годы, когда все они – Рути, Шелии, Луи и другие комедийные писатели атаковали Comedy Store. Но он все еще мило выглядел, а когда обнял Рути, здороваясь, это бьшо приятно, и пах он потрясающе. Одним из привлекательнейших качеств, которые Рути помнила за Луи, была его начитанность. Однажды они обсуждали телесериал с множеством сюжетных линий, и Луи обозначил его как "многослойность Дикенса". В другой раз он сравнил сюжет ситкома, который они смотрели вместе, с короткими рассказами Стефана Крейна.

– Не шутишь? – рассмеялся Шелли, – я думал, Стефан Крейн – заголовок минисерий на NBC.

Большинство комедийных писателей, знакомых Рути, были забавны и чувственны инстинктивно или через перенесенную боль. Луи Квелл тоже всем этим обладал, но еше он был прекрасно образован, имел широкие взгляды, и такое сочетание сделало его одним из наиболее процветаюших телепродюсеров. Недавно он заключил контракт со студией, и широко освешавшая его пресса утверждала, что он получил "полную артистическую свободу при неслыханно огромной сумме денег".

– Ты – хит, – сказала ему Рути, когда он подсел к ней. Казалось, прошла вечность с того времени, когда они были начинаюшими, неизвестными, боровшимися за место под солнцем. Когда Рути и Шелли делили на двоих один чизбургер, потому что не могли себе позволить два.

– Ты – тоже хит, – Луи улыбнулся.

Рути подумала, что для человека, каждая идея которого стоит миллионы долларов, он очень непритязателен и почти скромен.

– Ну, не такой, как ты. Сейчас ты можешь продать свое грязное белье за гораздо большие деньги, чем я свой дом.

– Да, но у тебя есть сын, – он погладил ее руку. – Это тот в красной рубашечке? – он показал жестом в направлении деревянной постройки, где Сид карабкался по лесенке.

– Откуда ты знаешь? – спросила Рути.

– Потому, что он чудесен ..., – Луи заглянул ей в глаза, и Рути, казалось, была сбита с толку, когда почувствовала, как пламенем полыхнули ее щеки'', этого не случалось с ней целую вечность.

"Остынь, Циммерман", – сказала она себе, – "ты Потеряешь рассудок".

– Над чем же ты работаешь? – спросила Рути, надеясь, что он не заметил, как она встрепенулась, хотя, скорее всего, он попросту шутил. На целый миг она вообразила себя желанной. Нет. Еще лучше – женщиной.

Вечеринка становилась шумнее и веселее по мере того, как подъезжало все больше гостей.

Очень стройненькая и прехорошенькая девица в платье-спандекс, настолько обтягивающем, что выдавались кости ее лобка, нашла взглядом Луи и поспешила навстречу напомнить ему, что она была занята в одном из эпизодов его шоу несколько недель назад, и что сценарий его был "та...кой та...кой блестящий". Рути понравилось, как Луи серьезно поблагодарил ее, не клюнул, не запал, и, когда она ушла, не сделал никаких сальных комментариев. Славный, мягкий мужчина.

– Правильно сделали – и ты и Шелли. Я имею в виду вашего ребенка. На днях я случайно столкнулся с Шелли, он полностью изменился. Гораздо серьезнее стал. Ты того же мнения?