Текст книги "клуб аистенок(СИ)"

Автор книги: Нелли Кулешева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)

Рик взглянул на саму любимую фотографию Давида. Это был старый студийный снимок для паблисити Джейн Грант и Джейка Райзмана – сногсшибательно красивых и элегантных. И как они смотрели друг на друга! Конечно, они были без ума друг от друга! Сегодня эта фотография наполнила его сожалениями о зря потерянном, понапрасну растраченном времени, и он про себя помолился за них обоих.

"Помогите мне", молился он, глядя на их снимок, все так же тоскуя по ним, как и 30 лет назад. "Помогите мне измениться, измениться настолько, чтобы я смог найти женщину на всю жизнь. Став отцом, я познал науку, как чьи-то интересы ставить впереди своих, как любить, понял, каково быть раненым. Это маленькое небесное создание изменило мое самосознание так, что иные дни небо кажется мне голубее голубых, музыка – самая мелодичная и никогда раньше не слышанная, и теперь я знаю, я хочу это счастье разделить с женщиной".

Давид пыхтел над каждой фотографией: – Дорин -бима, Би баба, тетечка Триш ... и пучок морковных головок, – орал он, тыкая пальчиком в детей Триш, а потом в мужа Триш – Дона.

Рик присмотрелся, потом еще раз посмотрел внимательнее. Желудок его повело.

На следующее утро Пэти забежала в его офис с пакетом покупок. Заглянув в офис, чтобы о чем-то спросить Андрею, Рик загляделся на блондинку с шикарной задницей, очень аппетитной, и поразился, когда блондинка обернулась, и оказалось – это Пэти. Выглядела она подростком в потертых, выцветших джинсах и футболке.

– Привет, – ее чудесная улыбка осветила комнату, – в отделе продаж мальчиков – распродажа, а так как ты всегда одеваешь Давида в полиэстеровые костюмчики, я решила воспользоваться своим статусом его неофициальной тети и купила ему кое-что из одежды.

Рик подошел обменяться Голливудским поцелуем – легкое касание щек – и на мгновение – он не сообразил, виной ли запах Пэти, что-то среднее: крем для загара и Sea Breeze, или же его воздержание – но ему вдруг захотелось притянуть ее ближе.

– А что плохого в этих костюмчиках? – спросил он.

Андрея, потянувшись к пакетам, вытащила шортики, футболки и брючки, которые Пэти купила для Давида.

– Ничего, если это одежда для дяди Бобо, – прокомментировала Андрея, – и, кстати, разве вам не надо уже туда идти?

Рик взглянул на часы.

– Должен. Пойду закончу совещание в офисе, заберу Давида и отправлюсь туда.

Пэти была разочарована,

– Плохо. Я собиралась пригласить тебя на небольшой ланч, а потом помочь мне с наследием Чарли. У меня там вопросы.

– Что, если я позвоню тебе? Мы сможем сделать это в уик-энд.

– Замечательно, – согласилась Пэти.

По дороге в Калабасах Рику подумалось, что, возможно, стоит пригласить Пэти на ланч в Montia Picture Home. Бобо всегда восхищался ею: "Женщина, да еще целая половина" – говорил он о ней. "Будь я помоложе, я бы ...".

Бобо уже не поджидал у входа в дом, как бывало раньше, потому что дорога из комнаты к входной двери была для него уже слишком длинной и трудоемкой. У него был волкер, но он напрочь отказывался им пользоваться, за исключением тех дней, когда его навещали Рик и малыш. И только потому он позволял помочь ему выбраться из постели и пройти по коридору, чтобы покрасоваться перед "мальчиками" – так он называл Рика и Давида. Его ослабевшее тело цеплялось для поддержки за все в коридоре; он плелся рядом с Риком, а позади семенил Давид, чьи ножки прекрасно себя чувствовали на покрытом ковром полу. Но хотя тело Бобо теряло силу, мозг его еще работал на полную мощь.

Однажды на прошлой неделе, наблюдая за малышом, он покачал головой и сказал:

– Жизнь моя была полна сюрпризов. Если бы кто-то сказал мне, человеку, прожившему на этой земле столько, сколько я, что я одобрю вот такое – ты и этот вот ребенок – нет, я забираю слово "одобрю" и заменяю его на "благословлю" это – я бы ответил, знаешь что? Это чертовски здорово.-

Сегодня, когда Рик с Давидом на плече шагал по госпитальному коридору мимо медицинского поста, к комнате Бобо, дежурившая медсестра, взглянув на них. сказала:

– Эти визиты поддерживают в нем жизнь.

– Привет, леди.

– Привет, бейби, – откликнулась медсестра, махнув рукой.

– Мои мальчики, – сказал Бобо, когда они вошли в его комнату.

– Да а а а, да бо бо бо, – лепетал Давид, забираясь на постель, карабкаясь, потом сел рядом со стариком и положил свои толстенькие ручки на лицо, – Хай я я, да.. .да... бо... бо.

– Да уж! Не пытайся обольстить меня, маленькая вонючка, – Бобо расплылся в улыбке, минус зубы, которые покоились в стакане на столе.

Рик расстелил одеяло на полу, посадил на него Давида, рядом положил игрушки, и малыш счастливо за них ухватился. Потом Рик взял руку дяди.

– Дядя Би, мне нужен твой совет, – и он рассказал ему о своем беспокойстве за Дорин.

– Рики, – начал Бобо, когда Рик закончил свой рассказ, – в мое время такого рода вещи не существовали, а если и существовали, были наглухо закопаны, что никто и не знал про них. Потому, что по дороге где-то эта идея ломается и становится уж слишком ... как мы ее называем ... усложненной. Никогда не выкристаллизовывается, никогда не высыхает, правда такова, что бы ни говорил всякий высоколобый юрист ... Можешь ты навсегда распрощаться с этой девчушкой? Она подарила тебе самое дорогое, самое ценное в твоей жизни. Конечно, если у тебя нет сердца, ты можешь сказать "Это не моя проблема". Но, даже ведя сумасшедшую жизнь, ты все-таки для того, кого любишь, поставишь мир с головы на ноги. Известно ли это мне? Скольких еще старых пер..ов навещают так регулярно? Только меня!

Рику хотелось зарыть лицо в одеяло и заплакать. Как же он любил старика! Этого добряка, который и в нем прозревал доброе. И как же невыносимо тяжко, что Давид вырастит и никогда не узнает его!

– Я доверяю твоему сердцу. Ты найдешь способ помочь этой девушке. Кстати, что за женщина?

– Какая женщина?

– В последние недели ... может, зрение у меня стало хуже, но выглядишь ты сверкающим ...

– Сверкающим?

– О'кей, сверкающий – это небольшой перебор. Но ты выглядишь мило, – старик открыл оба глаза и засмеялся. – Дама, наконец-то заарканила тебя, слава Богу?!

– Абсолютно нет.

– Не лги умирающему. А, вообще-то, лучще соври, чтобы я сошел в могилу с ухмылкой.

– Ты во сне, дядя Би.

Старик снова рассмеялся.

"Нет" – вот все, что он сказал перед тем, как заснуть.

"О чем это он говорит" – думал Рик, собирая вещи Давида, а потом посадив того на плечо, отправился по коридору, вдоль стен которого были развешаны снимки звезд Голливуда.

Однако, выехав на фривэй, вместо того, чтобы повести машину на восток, в свою студию, он поехал на запад, в Малибу, к Пэти.

Андрея уже хотела включить автоответчик и покинуть офис, уже сумочка была у нее в руке, и Кэнди, девушка работавшая напротив, нетерпеливо ждала ее у дверей чтобы вместе пойти на ланч, когда зазвонил телефон. "Черт, – подумала Андрея, – может, я мне проигнорировать звонок?". Рик только что, несколько минут заезжал ей сказать, что часов до 3-х его не будет, он кое-куда заедет. Значит, звонит не он.

– Андрея, может, я пойду и займу столик? – предложила Кэнди.

– Нет, одну секунду. Офис Ричарда Райзмана, – ответила она на звонок.

– У..у..у мистер Райзман, можно его? – голос был странный и звонили издалека.

– Его нет, он будет через несколько часов. А кто звонит?

– Вы Андрея?

–Да.

"Ну, давайте же быстрей. Я умираю от голода" – думала Андрея.

– я Би Кобб, мама Дорин. Это срочно, мне необходимо немедленно поговорить с ним.

Казалось, она была в панике.

– Давайте, я попытаюсь найти его, миссис Кобб, – предложила Андрея. – Он позвонит вам немедленно, как только я его найду.

Андрея положила трубку.

– Кэнди, не могу идти на ланч. Что-то очень важное, я должна найти Рика.

Дома его не было, в машине – тоже. Она даже позвонила в Hamburger Hamlet, куда он иногда брал Давида на поздний ланч, но там его тоже не было. Если он пропустит этот звонок, он страшно расстроится, но где еще его искать – она представления не имела.

– Приятный сюрприз, – Пэти Фолл открыла ему входную дверь. – Я только что полила подмостки и подумала посидеть там и разобрать бумаги. Заходите, вы оба.

Давид обогнул гостиную, а потом прошествовал за Пэти и Риком на кухню.

– Разве тебе не нужно на работу? – спросила Пэти.

– Я только что был у Бобо, ему так мало осталось жить в этом мире, что иногда я просто боюсь оставлять его одного. Боюсь, что в следующий раз не увижу его живым. Так тяжело сознавать, что я теряю его, что мысль идти работать кажется мне слишком банальной и прозаичной.

– Я рада, что ты заглянул. – Она собрала несколько пластиковых принадлежностей и контейнеров, подняла на руки Давида и повела их на побережье.

Пока Давид пересыпал песок из одного контейнера в другой, Рик и Пэти сели рядком.

– Смерть – часть жизни, Рики. Бобо умрет, а ты продолжишь жить. У тебя с ним были необычные отношения, большая привязанность с его стороны и с твоей, он поэтому оказал на тебя такое влияние.

– Иногда мне сдается, он больше не хочет жить, он лишь продолжает околачиваться в этом мире, чтобы пришпилить меня и заставить жениться.

Пэти засмеялась.

– И кого же он тебе прочит в невесты?

– Убей, не знаю. Сегодня он обвинил меня, что я что-то от него скрываю. Сказал, что выгляжу я уж очень хорошо, и, наверное, в моей жизни появилась женщина.

Давид стащил туфлю с себя и начал насыпать в нее песок.

– Он прав, – улыбнулась Пэти.

Рик взглянул на нее. Глаза их встретились, удерживая взгляд друг друга, ее глаза спросили: "Так есть женщина?".

Рик не был готов к потоку чувств, обрушившихся на него под этим взглядом – к смеси благодарности за дружбу и страстному желанию ее. Держать ее в объятиях, целовать, оплакивать вместе потерю Чарли и Бобо ... Телефонный звонок прервал его мысли.

– Сейчас вернусь, – услышал Рик ее голос, потом она махнула ему рукой подойти.

– Мистер Райзман, только что мне звонила мама Дорин, Би Кобб. Она хочет срочно с вами поговорить. Я могу с ней созвониться сейчас и соединить вас, если вы и миссис Фолл согласны, – частила Андрея.

– Давай, – сказал Рик, передав Давида Пэти.

– Алло.

– Би.

– Я сразу к делу. Вы давно говорили с моей дочерью?

– Несколько недель назад. Почему вы спрашиваете?

– Я думала, может, она там, у вас. Встретиться с бэби и с вами, потому что несколько дней назад она убежала, пропала.

– Пропала?

Теперь он знал: он был абсолютно прав насчет этого зятя. Будь он проклят! Эта сволочь! Почему он не поговорил с Дорин, когда она звонила ему в день усыновления?! Почему не сказал, что она всегда будет матерью Давида. "Я и Давид – мы всегда будем ее любить".

– Би, вы звонили в полицию?

– Собиралась, но мой зять Дон, он советует мне оставить все, как есть. Говорит, это просто подростковая выходка, она сама должна с ней справиться, и в подобных делах полиция мало что может сделать. Говорит, она сама вернется.

Этот зятек, наверное, понадеялся, что они найдут ее мертвой. Рик чувствовал свое бессилие. Агония Дорин захлестнула его. Откуда-то издалека он слышал слова Би: "Дон, с тех пор, как умер мой муж 8 лет назад, – мой советчик. Он, собственно, поднял Дорин. Это – муж Триш на тех фотографиях, что мы послали, он с рыжими волосами".

– Послушайте, Би, – в голове его звенело от страха, – на вашем месте, я бы позвонил в полицию.

– Да, наверное, – произнесла она, но он понял: звонить она не будет.

– И если я что-нибудь узнаю о ней ... – начал он.

– Скажите ей возвращаться домой. Потому что мы все любим ее и хотим только хорошего.

Но Рик уже знал правду, и сердце его сдавил страх за Дорин.

32

Митч избегает ее – это единственный знак его измены – так решила Элейн. В магазине на глазах покупателей он был всегда Митчем Элейн. Митч и Элейн – идеальная пара, его рука всегда обнимала Элейн, или нежно касалась ее щеки. Но дома глаза его избегали ее глаз. Когда она ложилась спать, он продолжал работать, объясняя, что у него масса дел. А по утрам слишком часто уходил принять душ, еще до того, как просыпался ребенок.

По контрасту с тем, как он вел себя с Элейн, то, как он фокусировался на крошке Роуз, как целовал, баюкал ее, – еще больше убеждало Элейн, что холодность его к ней вовсе не из– за занятости на работе.

"Почему я не говорю ему, что знаю, что происходит?!" – спрашивала себя Элейн в три часа ночи. Она вспомнила, как смотрела из окна своей спальни в детстве. Вспомнила, как возвращался отец, черт знает откуда, часто пьяный настолько, что забывал выключить фары своей машины. Она слышала, как на цыпочках он поднимался наверх в спальню, и, когда ей казалось, что он заснул, в пижаме она спешила вниз выключить фары, а потом возвращалась в свою постель, испытывая ту же беспомощность, что и сейчас с Митчем.

"Я так должна себя вести? Ждать, пока само по себе все пройдет?" – спрашивала она себя. "Сидеть, как мама и ждать, когда отец умрет, чтобы получить страховку? Ну, нет, это не по мне. Я не потерплю лжи!". Но, вместо того, чтобы высказать все, она продолжала жить повседневной жизнью: работой, заботой о ребенке, занятиями в колледже, неспособная сбросить нависший, как меч, вопрос, сдавливающий ее грудь и мозг.

Группа студентов актерского класса ставила для класса Элейн "Отелло" Шекспира. "Мне не нужен Яго, чтобы разрываться от пытки ревности", – думала Элейн, слушая диалоги. "Я сама себе Яго. Свожу сама себя с ума. Не может Митч трахать суррогатную", – думала она, когда пыталась быть рациональной. Но часть Яго в ней вопрошала: "Так ли это? Если так, уйди с занятий, поезжай в парк ... Разве Митч не говорил, что собирается взять туда Роуз поиграть? Уверенный, что ты будешь в колледже, и будет безопасно дать дочери Джеки свидеться с матерью?! Почему он хочет угодить Джеки, если между ними ничего нет?!".

Актер, исполнявший роль Отелло, обладал мощным голосом, сотрясавшим его хрупкое тело. Трудно было поверить в эмоции, когда, сидя на складном стуле, он читал роль, но все в комнате подались в его сторону, оглушенные его болью и тоской. Когда настал перерыв, и все устремились к машине с колой, Элейн направилась к своему автомобилю.

Два подростка забрасывали в сетку мяч, какая-то семейная пара организовала пикник, и еще кто-то делал пробежку. Детская площадка пустовала. Сильный ветер поднимал песок в песочнице и раскачивал качели, будто призраки-наездники спустились с неба и оседлали их.

Сидя в машине, Элейн чувствовала себя глупо: позволить своим подозрениям завладеть ею, уйти с занятий в колледже и мчаться сюда, чтобы застать Джеки с Митчем. Вернись она сейчас домой, он заметит, что она слишком рано, начнет выспрашивать, в чем дело. Но это ничего. Она может сказать, что соскучилась по малышке и хотела увидеть ее, пока та не заснула.

Машина Митча была в гараже, в доме все было тихо, и, открыв дверь в детскую, она увидела картину, наполнившую ее радостью, облегчением, замешательством, потому что она сомневалась в своем муже, а он сидел в кресле-качалке и спал, а заснувшая дочка сопела на его груди.

"Я больна, я ненормальна", – думала Элейн, – "только потому, что я унюхала запах духов, которыми любой мог надушиться, и из-за пустяшной ремарки соседки, я могла наброситься на мужа с нелепыми обвинениями".

Митч – лучший на свете мужчина, просто он расстроен из-за проблем на работе. Сейчас она разбудит его, и, после того как они уложат Рози, Элейн постарается утащить его в кровать пораньше, и они займутся нежнейшей любовью. Давно этого не было, и они сблизятся.

– Митчи, – нежно коснулась она его.

– У ... – Митч взглянул на нее, поняв, что заснул под собственную колыбельную, потом посмотрел на дочь, – ангелок умотал меня сегодня.

– А что вы делали? – Элейн спросила, забирая от него Роузи и осторожно кладя на сменный столик.

– Это было замечательно! Мы предприняли длинную поездку.

– Вечером? В часы пик? Длинную поездку? Где?

– По побережью, – Митч зевнул, встал, потянулся.

– Если хочешь, я одену на нее свежий памперс?

– Я сделаю это сама.

– Ну прекрасно, – он не смотрел на нее. – Раз ты уже здесь, я пойду в магазин, там ожидает пачка накладных, хочу их просмотреть. Завтра придет бухгалтер, а я не готов. Хочу, чтобы она занялась счетами и нашими личными тоже. – Он похлопал по карманам брюк, проверяя, есть ли ключи от машины. – Ложись спать, не жди меня, – были его последние слова, и он ушел.

На следующий день Элейн взяла Роуз в зоопарк с Шарон и ее малышом. Роуз тыкала крошечным пальчиком в слона и лепетала. Элейн захлестывала радость и гордость за дочь, которая начинала говорить.

– А моя еще не произнесла ни одного слова, – сказала Шарон.

Толкая коляску от клетки к клетке, Элейн не могла освободиться от тяжелого камня на сердце: что же происходит с Митчем. Она не была настолько близка с Шарон, чтобы разоткровенничаться и рассказать, что ее мучает. Собственно, она ни с кем не была близка. Нелепо, но единственным человеком, с кем она была близка и чувствовала интимность, была Джеки. По понятным причинам: месяцы попыток оплодотворения снова и снова, факт, что Джеки носит ребенка Митча, но, главное, потому что Джеки требовала интимности, проникала в ее жизнь и открывалась ей по-дружески, безоглядно, не страшась. Она не была так так сдержанна, как Элейн. Если здесь замешана наследственность, Элейн хотелось бы, чтобы Роуз наследовала эту открытость. Джеки – хороший человек.

– Я хожу на фитнес, – призналась Шарон, – боюсь, я никогда не войду в форму, а Джерри не прикасается ко мне уже несколько месяцев.

Они остановились перекусить и дать малышкам из того, что захватили из дома. Знаешь, во время беременности мы занимались сексом постоянно, поэтому я не думаю, что дело в том, что я растолстела.

Элейн положила кусочки банана на подносик, прикрепленный к коляске Роузи. Никогда раньше Шарон не откровенничала о своей личной жизни. Обычно они говорили о том, что прочитали в классе английской литературы или каково это, когда учишься, иметь ребенка.

– Сестра говорит, то же самое было с ее мужем. Как только появился ребенок, он полностью изменился. Будто говорил: "теперь, когда ты мать, ты меня не возбуждаешь".

Элейн понимающе кивнула. Мысль эта согрела ее. Может, и у нее с Митчем та же причина. Если это так, она все поправит в доли секунды. Утащит его куда-нибудь на уик-энд. Наденет такое нижнее белье, что лишит рассудка, как раньше.

По дороге из зоопарка они с Роузи зайдут к папочке на работу. Элейн пошепчется с ним и предложит куда-нибудь съездить. Мама дня на два заберет Рози к себе. Магазин без Митча спокойно выживет 48 часов, а они найдут на побережье отель и будут заниматься любовью целыми днями.

Все девушки в магазине заохали и заахали, когда Элейн внесла дочь с ярким шариком в ручке.

–Такая большая, – восхищалась Карин. – Можно я ее подержу?

Рози заулыбалась и охотно пошла к Карин.

– Митч сказал, что ему нужно в банк, – объяснила Карин Элейн. – Может вернуться с минуты на минуту. Она взяла Рози к зеркалу поиграть в "Видишь Рози", а Элейн пошла в офис позвонить маме, договориться, когда ей удобно взять малышку дня на два, чтобы она и Митч смогли куда-нибудь поехать. Когда Митч вернется из банка, у нее уже все будет согласовано.

Офис выглядел первозданно чистым. Бухгалтер, по всей вероятности, закончила работу, и в большой стопке лежали текущие счета, чеки, готовые к отправке по почте, и в другой – личные счета Элейн и Митча с прикрепленными чеками. Элейн набрала номер и, ожидая, бездумно пробежала по счетам. Телефон зазвонил прямо ей в ухо.

– Офис Брэдфорд. Куда направить ваш звонок?

– Мама?

– О, здравствуй, дорогая. Подожди, у меня тут три линии звонят ... Не уходи.

"Счет за газ – очень много, счет за воду – тоже", – подумала Элейн. Gelson's – у нее там открытый счет. Это экстравагантно, но ей нравилась их великолепная продукция: их deli, их выпечка с тонким запахом, хотя, надо признать, в этом месяце счет оттуда слишком большой. Pacific Bell. Длиннющий список звонков. Ожидая, пока мама освободиться, она пролистала чеки: Лос Анжелес Запад, Санта Моника, Студио Сити, номер телефона ее мамы. Еще Лос Анжелес Запад, Лонг Бич, Лонг Бич. Кого они знают в Лонг Бич, кроме ... Она посмотрела номер. Номер был Джеки. Она взглянула на дату, потом на календарь. В этот вечер она была в колледже, звонок сделан из дома в 6:40, сразу, как только она вышла за порог.

Рука уже сама двинулась вниз по странице. Две недели спустя Лонг Бич. Время 6:41. Как только она уходила на занятия, Митч звонил Джеки, сказать, что они с Рози уже в пути увидеться с ней. Рози мала, она не проболтается маме. Вот почему Митч избегает Элейн и не занимается с ней любовью. Боже праведный! Все это – правда!

– Привет, беби!

Задохнувшись, она повернулась, будто ее застали на место преступления, хотя, все, что она делала – просматривала свои собственные телефонные счета. Правда, раньше она никогда не давала себе труда делать это, потому что это была забота Митча и бухгалтера. И он прекрасно знал, что в нормальных обстоятельствах она никогда даже не взглянула бы, а уж тем более тщательно просматривала телефонные счета. Она опустила трубку.

– Митч, – она чувствовала, лицо ее дрожит. Она не была уверена, что у нее достанет сил задать следующий вопрос. Если ответ на этот вопрос будет "да", вся ее жизнь полетит в тартарары. Она помнила, как серьезно Барбара Сингер убеждала ее: "У вас хватило сил победить рак, вы сможете справиться и с этим". Барбара дала ей силу спросить.

Сегодня, когда наступил редкий спокойный момент в бурном обсуждении, она заговорила:

– Митч и я живем отдельно. Я попросила его уйти, после того как обнаружила, что, не посоветовавшись со мной, он тайно берет Рози видеться с суррогатной.

– Боже мой! – воскликнула Рути.

– Что заставило его? – спросил Шелли.

– Она пришла и умоляла его дать ей видеться с ребенком. Он побоялся рассказать мне об этом, но считает, что для нее видеться с ребенком – это правильно и ... он согласился.

– Никто не отрицает, что она – мать ребенка, – сказал Рик как нечто само собой разумеющееся, и Элейн посмотрела на него так, будто кто-то со всего размаха ударил ее.

– Объясните, почему вы думаете так, – Барбара уловила, как мгновенно улетучился легковесный тон в группе.

– Мне не хочется, чтобы обо мне думали, что я тупица, и я не сказал "настоящая мать", но у нее биологическая связь с ребенком. А Ваш рассказ подтверждает, что и эмоциональная тоже. Если бы это был мой ребенок, я бы, наверно, с ума сходил от беспокойства, что такая связь с ребенком нарушена. Ее гены и ее история – в значительной мере, что такое Рози и во что она вырастит. Слушайте, я совсем не знаю Митча, – добавил Рик, – честно, из того, что я знаю (а знаю я немного) встречаясь иногда здесь – мне он не особенно нравится. Но, бьюсь об заклад, что-то в нем подсказало, что генетическая мать должна иметь связь с ребенком. Может, он плохо уладил все дело, но, думаю, инстинкты его были правильные. Пожалуйста, Элейн, не воспринимайте это на личном уровне, но мне вся концепция суррогатного материнства представляется катастрофой. Усыновление – это решение двух проблем, я так думаю, а суррогатное материнство – напротив, порождает трагедии, а не решает проблемы.

– Я думаю то же самое, – сказала Элейн, сдерживаясь изо всех сил. – То есть так я думаю сейчас. Но когда это все происходило, я не знала, что и думать. Я считала, что должна что-то сделать и сделать быстро, потому что много времени было потеряно, когда я пыталась забеременеть, а потом была больна, а Митч очень хотел ребенка. Я думала, раз я не способна родить ему ребенка, я – ничто. Но сейчас я знаю, я не должна была соглашаться.

– Я понимаю эту запутанность, – вставила Джудит, – потому что мне не понятно, как кто-то не хочет держать связь со своими генетическими отпрысками. Знать, что где-то в этом мире есть часть тебя и не иметь с ним никакой связи, не иметь потребности знать его – такое просто нелепо. Не поймите меня неверно: Митч не должен был делать это за вашей спиной.

– А как с донорами спермы? Хотите иметь их в вашей жизни? – спросил Рик Джудит.

– Поверьте, – стрельнула она в ответ, – я бы не отказалась от его помощи присмотреть за детьми. Нет, серьезно, мне бы хотелось иметь лишь глубокие отношения в жизни. Но нет, нет их у меня. Поэтому я начала с обходного маневра.

– После тщательно разработанного плана, как вести себя с суррогатной, Митч изменил правила игры, не поставив Элейн в известность, и она чувствует себя обманутой, в ее доверии появилась брешь. Вот в чем проблема.

– Дерьмо! – произнесла Джудит.

– Можно это исправить? Поговорить? – спросила Рути.

– Я все еще – открытая рана, – ответила Элейн. – Все еще обвиняю себя, бьюсь головой о стенку, что согласилась на это, меня душит ревность, я больна оттого, что он обманывал меня. Пытаюсь себе объяснить его поведение. Сейчас мне представляется, что у нас была хорошая жизнь, но где-то мы повернули не туда, и она уже никогда не будет правильной.

– Тогда поменяйте свое представление, что такое правильно, – посоветовала Джудит. – Я так поступаю. Не зацикливайтесь на мысли, что существует лишь одна версия семьи. Если бы я продолжала думать, что семья – это жена, муж, дети, я бы до сих пор ждала долгожданного звонка. Выход есть. Найдите условия, при которых вам троим: вам, Митчу и суррогатной, было бы комфортно, с чем вы могли бы согласиться.

Элейн раздумывала:

– Не знаю, способна ли я воспринимать все это так в своей жизни, как вы в своей. Собственно, я знаю, что неспособна. Внутри меня сложились стереотипы, каким должно быть

поведение, и Митч перешел границу. Что-то говорит мне; дальше мне с ним не по пути. – Красивое лицо ее вытянулось, побледнело, и складки боли бороздили его: "Пожалуйста, давайте оставим это, пожалуйста, давайте поговорим о чьих-то других проблемах".

Барбара огляделась в поисках того, кто хочет говорить.

– Мне позвонили из семьи, где живет мать моего сына, и мне бы хотелось поговорить об этом здесь, – вызвался Рик.

Он собирался рассказать им о своем разговоре с Би Кобб, но чтобы объяснить ситуацию, начал с того, как они с Дорин узнали друг друга. Его поразило, что голос его дрогнул, когда он рассказывал о том дне, когда встретил Дорин и Би Кобб в аэропорту, как его сейчас беспокоит хрупкость, ранимость ее ментального состояния, и он постоянно задается вопросом: куда она исчезла? Прошло уже много дней после звонка Би, – и никаких известий.

– Вы имеете дело с очень сложными эмоциями, – сказала Барбара, – Дорин, вероятно и наверняка, всегда будет тосковать о потере Давида. Даже в хороших обстоятельствах подростки ранимы, этот возраст – классический для побегов из дома, а ей еще пришлось пройти через ужас нежелательной беременности и отторжения от ребенка. И, конечно, у нас нет ни малейшего представления, через что ей пришлось пройти с друзьями, в школе, с мальчиками ее возраста, не говоря уже о других членах семьи. Ей через слишком многое пришлось пройти. С моей точки зрения, хотя я знаю немного, у нее было очень тяжелое время. Этот побег – крик о помощи. Вы с этой девочкой, мне так кажется, привязались друг к другу. Я верю, в дальнейшем у нее хватит внутренней силы, о которой вы говорили, чтобы выстоять. Но ... ее семья заявила в полицию?

– Нет, – ответил Рик, пытаясь не обнаружить свой страх. – Это беспокоит меня. Босс семьи – муж одной из сестер – старшей, а я этому парню не доверяю. Не знаю, может я помешанный, но у меня ужасная догадка, что ...

Рути пододвинулась к Рику с одной стороны, Элейн – с другой, и каждая обняла его.

– Если что-то случится с этой девочкой – начал он, эмоции захлестнули его, и он не смог закончить.

– Нам стоит сосредоточиться на дилеммах, о которых говорили Рик и Элейн, – сказала Барбара, – то есть ваши обязательства и соглашения с биологической семьей. Позволите ли вы, чтобы их нужды влияли на вашу жизнь. Нас всех это касается.

– Но не нас, – поправила Рути.

– Ну, не знаю, – усомнилась Барбара. – Предположим, настанет время, и кто-то из вас начнет встречаться, найдет любовь, друга?

Ни Рути, ни Шелли не знали, что на это сказать. Последовал длинный неуклюжий момент, когда слышны были лишь вздохи и скрипы стульев.

– Боже мой! – воскликнула Джудит. – Все это так мучительно!

– Но того стоит, – Рути посмотрела в окно на играющих детей. – Быть родителем стоит того, чтобы пройти через многое.

Все остальные молча согласились.

"Он – красавец", – подумала Барбара, глядя на Района Адлера, сидящего за столом напротив, – и я понимаю Гайдн. Он искусен в обольщении. Умеет очаровывать. Открытая улыбка, вежлив, уважителен к Стэну и ко мне. И моя бедная девочка по уши в него влюблена. Голосок звенит и уж слишком она старается. Вскакивает каждый раз, когда он делает жест в ее сторону, а когда обед закончится, они направятся в отель, чтобы там провести ночь. Нет, я этого не вынесу ..."

– Держи себя в рамках, родная, – шепнул ей Стэн, унося тарелки через раздвигающиеся двери на кухню.

– Почему?

– Потому что у тебя такой вид, будто ты прямо здесь разрыдаешься. Предполагается, что это радостное событие, помнишь об этом?

– Мне он ненавистен. Я напрочь забыла, что знала по психологии. Я готова выплеснуть ему на грудь горячий кофе и толкнуть мордой в мороженное.

– Кто-нибудь когда-нибудь будет достоин ее? И помни, матери ни черта не знают! Грейси ненавидела меня.

– Настоящее время, дорогой. Ненависть, ненависть ...

– Ну, вот ты, и я – принц на коне. Может, настало и твое время пустить все на самотек.

– Ты прав, – она надеялась, что классическая музыка в гостиной заглушает ее голос, и Гайдн и Район не слышат ее. – Мне следует пустить это на самотек, я пущу на самотек, но можно сначала отравлю его?

Стэн рассмеялся, забрал поднос с кофе и через раздвигающуюся дверь пошел назад в гостиную. Барбара прочитала про себя короткую молитву дать ей сил и выдержки и последовала за мужем.

– Обговорим точную дату? – спросил Стэн, ставя перед Районом чашечку кофе. – У меня очень плотный календарь до конца года, и давайте обговорим несколько возможностей. О какой дате мы говорим?

Гайдн и Район заговорили одновременно. Гайдн назвала декабрь, а Район – следующее лето. Потом они посмотрели друг на друга с упреком.

– Это слишком скоро, дорогая, – сказал он.

Барбара почувствовала, как сдавило ей желудок.

– Чего нам ждать? Никто из нас не учится, – жалобно спросила Гайди.

– Милая, зачем торопиться? – Район говорил с ней, как с ребенком. – У твоих родителей тогда будет больше времени все спланировать. – Он погладил ее по руке, но она убрала руку.

Барбара слишком хорошо знала свою дочь, и еще до того, как скривились ее губы, она поняла, Гайдн в бешенстве.