Текст книги "Леди удачи. Все пути…"

Автор книги: Марина Белоцерковская

Соавторы: Оксана Балазанова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)

Глаза казначея вспыхнули безумным огнем. Лицо его побагровело. Цепкие пальцы дернули горловину рясы, срывая завязки.

– Я – царевич Симеон Алексеевич! – прохрипел он.

Глава 71

Были когда-то и у тигра молочные зубки…

Мысли горячечно бились в голове казначея. Не к добру, ох, не к добру явились в монастырь отроки! Не пробыли и дня, а уж полностью перевернули его, Симеона-Амвросия, жизнь, все секреты выпытали. Ну, теперь или пан, или пропал! Или псы верные, как Перфилий покойный, или враги страшные на всю жизнь… Да и сколько теперь той жизни-то?..

А Ксави и Джоанна ошарашенно глядели друг на друга. Всякое бывало, но такого выбрыка от истории они не ожидали. Будет что доложить в Центр!

Симеон Алексеевич, по матери Милославский, в отличие от четверых своих братьев был резвым, здоровым, веселым мальчишкой, что очень беспокоило Артамона Матвеева – друга государя Алексея Михайловича. Оно и неудивительно: после смерти первой жены царя Марии Ильиничны задумал Матвеев женить друга вторично, на воспитаннице своей – Наталье Кирилловне Нарышкиной. Наследников Милославской он не опасался: два Алексея и Феодор слабы здоровьем, не жильцы на свете; Иоанн и вовсе умом тронутый; шесть дев-царевен не в счет – рожай, Натальюшка, сына здорового да резвого и сажай на царство! Так нет, Симеон, как бельмо в глазу! Четыре года парню, не чихнул ни разу, румянец во всю щеку, челядью помыкает пуще батюшки. И тут счастье нежданное – захворал младенец черной оспой. Жаром пышет, обмирает, того гляди конец придет. Артамон Сергеевич всех нянек-мамок отослал, сам с Симеоном сидел, смерть караулил. А смерть возьми да и обойди царевича! Даже оспинок на личике не оставила. Хотел было Матвеев помочь костлявой, да не поднялась рука на дитя невинное, грех на душу не взял. А как раз в те часы в людской умер от оспы мальчонка-сирота, челядинец. И пошел Артамон Сергеевич на хитрость – подменил младенцев. Мертвое, обезображенное оспой тельце подложил в царевичью постельку, а спокойно спящего Симеона отвез в Егорьевскую обитель на послух. Отзвонили погребальные колокола, отрыдал царь-отец в церкви архистратига Михаила, где были погребены мощи лже-Симеона, и никто бы не узнал об этой истории, если бы не многомудрый архимандрит Метропий. Довелось ему прежде видать царевича, и сразу смекнул архимандрит, с чего это царев друг забеспокоился о душе дворового мальчонки. Но был Метропий умен и опытен, не стал лезть в дворцовые свары – надо, так надо, на всё воля Божья. Много лет хранил он свою тайну, а послушника юного воспитывал в страхе Божием, учил уму-разуму, наукам разным, наречиям иноземным – вдруг сгодится! Брат Амвросий рос честолюбцем, завистником. Горел в нем тот яростный огонь, который спалил сестрицу Софью и озарил брата Петра. Архимандрит опасался этого пламени, поэтому, приблизив к себе молодого инока, сделав даже его казначеем, все-таки завещал не предавать ему монастырь, и только перед самым ликом смерти раскрыл Амвросию правду.

Услышанное потрясло Симеона. Еще в ранней юности, твердо уверовав в свою богоизбранность, исключительность, послушник, не выбирая средств, шел к власти. Пределом мечты ему казалась мантия епископа или патриарха. Недрогнувшей рукой он убирал всех, кто становился на его пути, и вдруг в один день, в одно мгновение оказалось, что жертвы напрасны, что мечта, к которой он шел напролом, мелка и игрушечна. Горячечному взору немолодого уже монаха грезились царские палаты, в ушах стоял праздничный перезвон колоколов. Поднять бы ему смуту, да смертельно испугала Амвросия-Симеона жестокая расправа Петра над Софьей и ее опальными стрельцами. Затаился инок в обители, отдалился от братии, денно и нощно молил Бога о чуде. И свершилось! Послал Господь книгу вещую. Быть бы ему, Симеону, царем, так явились гости незванные…

* * *

– Что будем делать? – Ксави перешла на английский (кажется, его царевич знает плохо). – Надо запрашивать Центр!

– Какой там Центр?! – махнула рукой Джоанна. – Времени в обрез. Если сегодня же не отправим книгу и не отбудем с Натальей Алексеевной к Петру в Санкт-Петербург, то вряд ли туда вообще попадем в ближайший месяц. Решать надо. Здесь и сейчас!

– Чего там решать? Нет в истории Симеона, нет! Никто о нем не знает. Убрать его – и всё!

– Да что ты заладила: «Убрать! Убить!». Ты хроноразведчик или граф Дракула? И нечего влезать во всякие исторические коллизии. Наша задача – добыть Ключевского, а не дворцовые недовороты устраивать! А с этим наследником престола российского они уж как-нибудь без нас разберутся.

– Слушай, так он же уже начитался. Вдруг и правда, поможет какой-нибудь дровеняке на голову Петра опуститься! Нельзя его оставлять с такими знаниями!

– Нельзя, – согласилась Джоанна. – Надо будет ему устроить маленькую гипноамнезию. Так, чтобы последнюю неделю напрочь забыл. Но это все после того, как отправим книгу.

– Угу! – кивнула Ксави. – Будем брать! – и, закатав рукава, подошла к иноку. – Давай сюда книжицу, Семен Алексеич!

Казначей вскочил и, захлопнув сундук, заслонил спиной маленькую нишу в стене. Глаза его в красных прожилках усталости и отчаяния бешено сверкнули:

– Изыди, сатана!!! Не дам, хоть убей!!!

– Мы-то убивать не будем, – Джоанна закинула ногу на ногу и, покачивая ею, задумчиво посмотрела на Амвросия. – Нам-то убивать незачем… Этим князь-кесарь займется… Может быть… Если мы с вами этого захотим…

В эту секунду за плохо прикрытой дверью грянули крики: «Горим!!! Пожар!!!», и в келью просочились струйки дыма. Ксави хлопнула себя по лбу и с возгласом:

– Пожар в монастыре! Тор же предупреждал!!! – вылетела из сокровищницы.

Джоанна, проводив ее встревоженным взглядом, вновь повернулась к Амвросию. И вовремя. Она едва успела увернуться от удара ножом.

– Ах, вот как! – Джоанна, в мгновение ока выбив из трясущейся руки инока нож, скрутила его по всем правилам самбо, джиу-джитсу и милицейского ликбеза. Так что, когда в скарбницу вернулась измазанная сажей Ксави, глазам ее открылась следующая мизансцена: посреди кельи, уткнувшись лицом в земляной пол, лежал наследник престола и яростно мычал сквозь кляп из рукава собственной рясы. А слегка всклокоченная Джоанна сидела на нем верхом, стискивая его скрученные за спину руки.

– Что сие значит? – подняла бровь Мари.

– Этому… мафиози надоело изображать у тайника подвиг Матросова, – буркнула Джоанна, – и он решил продолжать уголовщину, – она кивнула головой на валяющийся рядом нож. – Да только не учел моей подготовки, мечтатель. Ксави! За сундуком в стене – ниша. Судя по некоторым признакам, книга там.

Мари кивнула и подошла к стене.

– Где-то здесь… – бормотала она, шаря в нише рукой. – Ага! Есть, кажись!

Амвросий отчаянно зарычал и рванулся. Джоанна, потеряв от неожиданности равновесие, шлепнулась, выпустив монаха. Тот взвился и, схватив с пола нож, бросился к Мари.

– Ксави!!! – заорала Джоанна.

Та резко обернулась и, прежде чем Амвросий успел замахнуться, шарахнула ему по переносице увесистым томиком Ключевского. Казначей взмахнул руками, выронил нож и кулем осел на пол. Ксави повертела в руках книгу, пробормотала что-то вроде:

– Иногда и историки на что-то годятся, – и, склонившись над несостоявшимся монархом, констатировала:

– Обездвижен. На некоторое время.

– Очень кстати! – Джоанна поморщилась, потирая ушибленный локоть. – Ксави! Прикрой дверь. Будем готовиться к перебросу!

Глава 72

Любишь кататься – катись к чертовой матери!

– Нетути их, матушка! – Фросина пушистая головка растерянно торчала из дверей царевниной светлицы с риском быть прищемленной. – Бают, как поехали с тем чернявым иноземцем, так досель и не ворочались.

Наталья Алексеевна в сердцах бросила в сундук только что добытое оттуда платье.

– Уж небо вызвездилось! – расстроенно сказала она. – Неужто случилось что? Ведают же, что поутру в путь! А у них и сундуки еще не собраны. Я-то думала, подмога мне в дороге будет. Да и Петенька строго наказывал привезть их. Где ж они, а?

Фросины преданные глаза продемонстрировали полное недоумение.

– Ну, поди, еще покарауль! – махнула рукой царевна.

Дверь послушно захлопнулась.

– Те-етенька! Ну, те-етенька Наталья! – донесся из угла горницы плаксивый детский голосок. Среди ярких нарядов, разбросанных повсюду, не сразу можно было заметить девочку лет восьми. – Ну, возьмите с собой!

– Ты еще, прости Господи! – окончательно вышла из себя царевна. – Сказала уж: путь далекий – утомишься! Вон слабенькая какая – всё за обедом перебираешь: то не хочу, да сё не хочу! Иди к маменьке с глаз моих!

– Да-а, а небось Аничку с собой возьмете! – хлопала мокрыми ресницами девочка. Судя по ее зареванной мордашке, переговоры длились уже давно и безрезультатно.

– Да кто ж тебе такое сказал?! – возмутилась Наталья Алексеевна. – Ни единого дитяти с собой не берем.

– А Анька говори-ила! – губы девочки дрожали. – Я братца Алешеньку сколь времени не видала, а меня опять не беру-ут!

Царевна схватилась за голову:

– Да берут! Берут, только уймись, Прасковья! Поди к маменьке – коли и она согласна, поедешь!

Юная Прасковья, просияв, повисла на шее Натальи Алексеевны и, чмокнув ее в щеку еще мокрыми губами, умчалась, подскакивая на бегу, как жеребенок.

– Ну вот! – царевна всплеснула руками и почти упала на скамью у раскрытого сундука. – Еще хлопот недоставало! Что делать теперь, Никита Иваныч? – беспомощно обернулась она к сухопарому седому дядьке, взиравшему на эту суматоху со спокойствием фаталиста.

– А чего ж? Укладываться будем, – невозмутимо ответствовал тот.

– Так ведь теперь повозка новая нужна! Я-то хотела в своей зимней с актерками моими – с англичанками ехать, а теперь что? Куда Пашеньку девать?

– К Катерине посадим. Как-никак «тетенька».

– Что ты, Никита Иваныч, и впрямь! – махнула рукой Наталья Алексеевна. – Их возок и без того забит: Катерина, да девки Меньшиковы, да сундуков сколько! Они уж и то грозились Петрушину карету занять!

– А пусть их занимают. И Прасковье Ивановне там по сану будет.

– Да ведь у кареты ось треснута еще со Спаса, или ты запамятовал? Всё тянули заменить, вот и дотянули.

– Вроде крепкая еще… – засомневался старик.

– Так ведь сколько верст ехать! Она под Катиными сундуками еще за заставой переломится! – царевна совсем расстроилась.

– Да-а… – протянул дядька. – Слышь, матушка… А коли иноземок наших – Машу да Анну в карету усадить? Они, небось, втрое легче будут. И вещей у них чуток. А царевну Прасковью к тебе…

Лицо Натальи просветлело:

– И впрямь! Как я сразу не подумала? – но тут ее красиво очерченные брови сдвинулись к переносице: – А не зазорно ли: царева карета с гербами да вензелями, а седоки – иноземцы? Как мыслишь, Петр Алексеич не осерчает?

– Не должон бы. Государь пустяками завсегда брезговал, не будет он с вензелями считаться.

– Думаешь? – с надеждой спросила царевна и, вновь обретя силы, вскочила. – Что ж мы сидим? Времечка-то всего ничего осталось! Иваныч, миленький, распорядись, чтобы ось эту проклятую чем-нибудь укрепили. А у меня еще вон дел сколько! – и она широко повела рукой вокруг себя. Горница и вправду напоминала поле битвы после отступления: сундуки стояли, распахнутые настежь, со скамей и стульев свисало ситцевое, шелковое, парчовое разноцветье нарядов. На углу стола возле открытой шкатулки с драгоценностями неровной стопкой лежали книги, опасно накренясь над серебряной чернильницей. – Лизка! Ульянка! А ну, не спите!

* * *

Джоанна, нахмурив тонкие брови, окинула взглядом сокровищницу. Тусклый огонек свечи выхватывал из полумрака громады сундуков с монастырской казной, узкий стол с каменной столешницей да низкую длинную лавку, на которой сейчас темной грудой лежало обмякшее тело наследника престола. У самой двери возилась Ксави, пытаясь сдвинуть с места тяжелый сундук.

– Мари, зачем? – искренне удивилась Джоанна.

– Баррикаду строю! – серьезно ответствовала та, сдувая со лба светлую прядь. – Джо, у тебя не найдется пары булыжников – орудиев пролетариата? Завершить, так сказать, архитектурный стиль…

– Щас как дам стиль! – окрысилась Джоанна. – Брось дурью маяться, времени в обрез!

– Ну и пожалуйста… «Пусть заходит, кто хочет, берет, чего попало!», – буркнула Ксави и, отряхнув руки, с сожалением отошла от сундука. – Не дают проявить способности, душат инициативу. А может сейчас во мне погиб Растрелли…

– Расстрелян! – подтвердила Джоанна и ободряюще похлопала подругу по плечу: – Ничего, мать! «Если не закопан – значит, не талант!». Давай делом займемся, пока конкурент в отпаде…

Протерев линзы браслетов, девушки навели «Зеркала» на книгу.

– Отсчет! – Джоанна облизнула пересохшие губы.

– Есть отсчет! Десять… Девять… Восемь…

По келье разлилось голубоватое сияние, запахло озоном.

– Семь… Шесть…

Из кабошонов вырвались слепяще-белые иглы лучей и скрестились на матовом переплете. Тут на лавке беспокойно зашевелился Амвросий и, приподняв голову, испуганно вскрикнул. Ксави дернулась.

– Не двигаться! – рявкнула Джоанна. – Продолжать отсчет!

– Четыре… Три…

«Книга! – бомбой взорвалось в голове казначея. – Отродья бесовские!!!».

– Два… Один…

– Не-е-ет!!! – Амвросий подхватился с лавки и кинулся туда, где в слепящем перекрестьи туманным маревом расплывался «знак Божий».

– Пуск! – выдохнули хором девушки.

Раздался громкий щелчок. Книга исчезла. Острые лучи задрожали, стали темнеть и расширяться. И вдруг в скрещенье этих тускло-голубых конусов со всего размаха врезалась темная фигура. Подруги ахнули и отдернули руки, но было поздно…

Тело заколебалось, стало терять очертания и плотность. Сквозь него отчетливо проступили силуэты сундуков, дрожащий огонек свечи. Невесомая полупрозрачная тень медленно поплыла к девушкам, скользнула холодом по их волосам и, жалобно застонав, втянулась в щель под потолком. Подруги потрясенно смотрели ей вслед.

– Ч-что это б-было? – Ксави безуспешно пыталась справиться с дрожащим подбородком.

– Похоже, что казначей влез в расфокусированный сигнал и его размазало по времени…

– «Ехал мальчик на машине, весь размазанный по шине»… – задумчиво пробормотала Мари. – Вот тебе и призрак «черного монаха», черт бы нас побрал!

– Не поминай всуе! – одернула ее Джоанна. – Царствие небесное рабу Божию… Хотя, какое там царствие?!.

– Слушай, а может, его можно собрать? Ну, там по временам пошарить, или обратным отсчетом, или еще как-нибудь, а?

– Не знаю, – пожала плечами Джоанна. – По-моему, наш уровень техники еще на это не способен. Но в Центр доложить надо. Авось и придумают что-то… Все-таки христианская душа. Хоть и гад! – и устало села на сундук, обессиленно уронив руки на колени. – Всё, Люська, справились!

– Справились, Жень! – Ксави умостилась рядом. – А Сеич, небось, сейчас Домнины пироги уминает и в ус не дует, обормот!

Тут за дверью послышался басовитый лай, и в скарбницу влетел Крошка, таща за собой взъерошенного Жака.

– Скорей! – выдохнул Ренар. – Елизарий убит! Библиотека горит! Пока тушат – можно смыться!

Глава 73

Правила пользования городским транспортом в г. Москве:

Сел да поехал.

Джоанна оторвалась от однообразного пейзажа за окном кареты и некоторое время глядела на Ксави, завязавшую во сне конечности в неподдающийся описанию узел.

– Спишь, Ксави? – Джоанна сильно толкнула Мари в бок.

– М-м-м?.. – отозвалась та, послушно переваливаясь с плеча подруги к стенке кареты.

– «Не спи, замерзнешь!», – Джоанна в сердцах дернула Ксави за локон.

– Угму… – не разлепляя глаз, промычала Мари. – Щас… Дорежу только…

– Чего-о? – Джоанна вгляделась в безмятежное лицо Ксави. – Кого ты дорежешь, работник ножа и топора? Ты там, значит, развлекаешься, а я со скуки дохну!

Ответом ей было лишь легкое посапывание. Джоанна возмущенно поджала губы. Посидев немного с насупленным видом, она вдруг хихикнула, достала из саквояжа, стоящего в ногах, лист бумаги и, сосредоточенно сведя брови, начала что-то из него мастерить. По прошествии короткого времени в руках оказалась сложная конструкция, оглядев которую, Джоанна довольно хмыкнула. Затем она аккуратно взяла конструкцию за уголок и, мстительно поглядывая на Ксави, резко взмахнула рукой. Раздался оглушительный хлопок.

Мирно спящего на противоположной скамье Ренара подбросило, словно гейзером. Он ошалело выпрямился, хлопая глазами:

– Что?! Кого?!

– Ой, Жак, извини, ради Бога! – Джоанна прижала ладонь к разъезжающимся в улыбке губам. – Я, вообще-то, вот эту соню хотела… – она повернулась к Мари и застыла, забыв от возмущения закрыть рот: та дремала, прикорнув в уголке, и на ее неомраченном заботами лице блуждала нежная улыбка.

– Нет, вы видали?!! – Джоанне не хватило слов, и она только развела руками, обращаясь за неимением лучшей аудитории к Жаку. А тот, с облегчением убедившись, что их не захватили в плен пираты и под колесами кареты еще не разверзлась геенна огненная, устроился поудобнее и потянулся за корзинкой с провизией.

– Хорошо, что ты меня разбудила, – сказал он, расстилая на коленях платок, – а то он мне уже надоел.

– Кто? – Джоанна в свою очередь выудила со дна корзины кольцо колбасы и с аппетитом впилась в нее зубами.

– Да этот желтолицый монах – Перфилий. Гонится за каретой, протягивает окровавленные руки и просит: «Возьмите меня! Я никогда не был во Франции!».

– Ничего, перебьется, – хладнокровно ответствовала Джоанна, набивая рот.

В углу заворочалась Ксави и, беспокойно втянув носом воздух, разлепила глаза.

– Так я и знала, – сонным голосом проворчала она, – стоит вас оставить хоть на секунду без присмотра, и вы уже набиваете животы.

– «Присоединяйтесь, барон», – сделала приглашающий жест Джоанна.

– Не премину, – охотно согласилась Ксави и сладко потянулась, отчего ее длинные ноги едва не выпихнули из кареты саквояж, а руки проехались под самым носом шарахнувшихся Джоанны и Жака. – А сон мне снился! А. Дюма с В. Скоттом дрались бы на шпагах за такой сюжет!

– Ну-ну! – поощряюще сказала Джоанна, а Ренар лишь одобрительно затряс головой, будучи не в состоянии произнести что-либо вразумительное из-за расстегая во рту.

– Представьте: Версаль. Свечи, музыка, народ шляется разнообразный. Я тихо-скромно сижу в уголочке, как мышь за метелкой…

– Я всегда говорил, что в снах реальности ни на грош, – пробормотал Жак.

– И вдруг, – привычно пропуская выпад мимо ушей, продолжала Ксави, – распахиваются двери, появляется Джулиан Уэйд. Печатая шаг, проходит через зал ко мне, снимает шляпу вместе с париком, взмахивает ими в поклоне, вытаскивает откуда-то «Смит-и-Вессон», приставляет ствол к виску, бьется со всей дури головой о колонну и падает у моих ног бездыханный…

– Приятная картина, должно быть! – с завистью вздохнула Джоанна.

– А то?! – гордо ответила Мари и с увлечением продолжала: – Перед смертью он манит меня пальцем. Я склоняюсь к нему, и он объявляет голосом Левитана: «Мадемуазель Тардье, вас ожидают…»

– «…У справочного бюро», – внесла свою лепту в рассказ Джоанна.

– Представь себе, нет! – не согласилась Ксави. – Всего лишь маркиз де Торси. Я оказываюсь в какой-то огромной комнате среди рядов колонн, которые все как одна завершаются атлантами с мерзкими рябыми рожами. Из-за одной колонны выходит вихляющей походкой де Торси и тросточкой, украшенной лентами, гонит перед собой, как стадо гусей, огромный миндальный торт с кремовой надписью: «Это они умеют!». Торт, переваливаясь на кривых лапках, добегает до меня и останавливается, отдуваясь. Я вытаскиваю свой ножичек и только примериваюсь к самой середке тортика, как этот подлец (я имею в виду торт) начинает раздуваться, как резиновый шарик, и лопается!

Пока я подбираю слова, доступные пониманию маркиза, он ласково похлопывает меня по плечу и начинает судорожно рыться в карманах. Наконец, откуда-то очень сзади он выволакивает смятый носовой платок, разворачивает его жестом провинциального фокусника и вытаскивает оттуда большой блестящий орден с изображением трехглавого орла с серпом и молотом в лапах и в короне набекрень. Критически осмотрев орден, маркиз смачно плюет на орла и, протерев рукавом жюстокора, провозглашает:

«От имени и по поручению администрации Версальского дворца пионеров, я от всей души вручаю вам этот орден!..»

– Ха! Дождешься от него! Особенно после того, как мы его лучшего агента шлепнули, – скептически хмыкнула Джоанна.

– Ну, что ты хочешь от маркиза, он же не виноват, что мне приснился, – пожала плечами Ксави. – Но, впрочем, ты права, потому что этот двурушник вдруг разворачивается и вешает этот орден на грудь тебе.

– Есть все-таки справедливость на свете! – удовлетворенно констатировала Джоанна.

– Не успеваю я возмутиться, как де Торси нахально подмигивает, чирикает и, взмахнув локонами парика, как крыльями, улетает, а ты превращаешься в Жака, подпрыгиваешь и оказываешься на невесть откуда взявшихся качелях. Раскачиваясь и нагло размахивая перед моей физиономией ножками, ты, то есть, уже Жак, мерзко ухмыляясь, заявляет: «Извини, пожалуйста!», – достает из-за пазухи тот самый миндальный торт, только на сей раз почему-то благоухающий колбасой, сдувает с него крошки, откусывает громадный кусок и, ехидно посматривая на меня, говорит порхающему вокруг маркизу: «Ничего страшного, перебъется…»

Это замечание меня окончательно деморализовало, и я решила проснуться…

Тут Ксави принюхалась и возопила:

– Э-э! Как это понимать?! Мало того, что тортик мой сожрали, так еще и колбасу приканчивают на глазах умирающих от голода! – и, запустив руку а корзину, она добыла румяный пирог и в мгновение ока набила им рот.

– Глаз – алмаз! – в восхищении покрутила головой Джоанна. – Единственный пирог с вишнями заграбастала! Оставь кусочек!

– «Как простой бывший Великий Инквизитор» должна заявить, – придушенным голосом выдавила Ксави, затем, сделав титаническое усилие, проглотила кусок и закончила: – Не возжелай пирога ближнего своего, ибо ближний может обидеться и врезать по сусалам… Впрочем, знай мою доброту! – Мари отломила кусок от своего пирога, критически оценила – не велик ли, и вручила Джоанне. – Тем более что колбасу я тоже люблю. Между прочим, где Крошка? – встрепенулась она. – Как же он без колбаски?

– Бегает, зайцев ловит, – махнула рукой за окно Джоанна. – Устал, бедняга, в карете трястись.

– А что, тоже дело, – оживилась Мари. – Помните, как он вчера за нами гнался с куропаткой в зубах? – она прыснула: – И гавкнуть хочется, чтоб подождали, и птичку бросить жалко. Между прочим, вкусная птичка попалась! – облизнулась она.

Джоанна повертела головой:

– Тебя послушать, так это прямо не Ксави, а пищеварительный трактор какой-то!

Жак задумчиво улыбался, слушая их пикировку. Он сидел, откинувшись и глядя в окно. Мимо кареты проплывал осинник. Гибкие ветви с молодыми зелеными листьями сплетались в тонкое кружево. Время от времени из-за светло-коричневых стволов к дороге выскакивали небольшие сосенки.

– Как у нас на Луаре… – негромко сказал Ренар. – Солнышко сквозь ветви поблескивает, и ветерок листья шевелит…

– Жак, да ты лирик! – обвиняюще глянула на него Джоанна. – Ничего, вернешься на свою Луару. Женишься, хозяйство заведешь. Родишь себе штук пять маленьких пиратиков, будете шмон наводить по всей округе!

Жак смущенно рассмеялся:

– Да ладно!.. Это так – настроение. Который день уже трясемся в карете, а вокруг ни души.

– Ничего себе «ни души»! – хмыкнула Ксави. – А ось нам вчера чинил кто – призрак замка Моррисвиль? Насчет души не скажу, а тела, надо сказать, там было довольно много. Особенно в талии! – захохотала она.

– Да-а, задержала нас ось, – вздохнула Джоанна. – Все-таки края беспокойные. Надо было все же следующего обоза дождаться в селе, как Наталья Алексеевна советовала.

– Да тут ехать – всего ничего осталось! – Ксави беспечно пожала плечами. – По мне, так лучше двигаться, чем сидеть в незнакомом месте. Тем более, физиономии в этой местности не блещут христианскими добродетелями.

– Пожалуй, – согласился Ренар. – Хозяин постоялого двора уж точно не отпущением грехов разбогател. А так у нас все же три шпаги, да и зубки Фиделя кое-чего стоят. Кстати, что-то его давно не видно, – он с беспокойством выглянул в окно.

– Прибежит, никуда не денется. Он след кареты, как собственный нос изучил, – Мари попыталась вытянуть ноги. – Я сама с удовольствием пробежалась бы. Вон травка какая славная!

В этот момент карета замедлила ход и остановилась.

– Странно… Заснул наш селифан [132]132
  Селифан – персонаж романа Н. В. Гоголя «Мертвые души», кучер Чичикова.


[Закрыть], что ли? – удивилась Ксави и со словами: – Это что за остановка: Бологое иль Поповка? – вылезла наружу.

Джоанна и Жак выглянули в окно. Деревья вплотную подступали к карете. Лучи заходящего солнца едва пробивались сквозь заросли. Было удивительно тихо. Впереди слышался звонкий голос Ксави и глуховатый говор возницы.

– Что там происходит? – нетерпеливо завертела головой Джоанна и спрыгнула на мягкую землю. Ренар последовал за ней.

Обойдя лошадей, они наткнулись на завал, у которого спорили Мари и кучер.

– Гляньте, куда завез нас этот Сусанин! – махнула рукой Ксави на невообразимое сплетение ветвей на дороге.

– Да что ж – завез… Нешто мы не ведаем, куды ехать?.. Завсегда так ездим. Не было тут завала. Как есть не было. Видать, созоровал кто. Али буря нанесла… – бубнил мужик.

– Аккуратная какая буря попалась, – Джоанна поддела носком сапога огромную ветку. – Вокруг – ни одной веточки, как пылесосом прошлись. Что-то мне не очень нравится этот «уютный уголок»!

Ксави окинула задумчивым взглядом окружающий их безмолвный лес.

– Да и меня морозец по коже пробирает. Ну, что ж, – она сбросила камзол и ухватилась за толстый сук, – чем быстрее мы отсюда уедем, тем целее будут мамонты. А ну-ка, Жак, впрягайся!

Вчетвером друзья начали быстро растаскивать завал. Но не добрались даже до его середины. Раздался резкий свист. Не успела Джоанна вскинуть голову, а Мари – схватиться за неизменный нож, как на них обрушилась горланящая толпа. Возница, вначале застывший от неожиданности, получил удар по голове, озверел и, ухватив крепкий сук, пошел напролом, мерно взмахивая импровизированной дубиной, как косой. Джоанна и Жак одновременно рванулись к своему оружию, оставленному у кареты. Ксави, не мудрствуя лукаво, вовсю орудовала ножом. Но перевес был на стороне врага, и после нескольких минут бешеной свалки отношения окончательно определились.

Наши герои были сложены рядком и упакованы, как высокосортная колбаса, побитые и исцарапанные, но целые, за исключением несчастного возницы. Тот с раскроенным черепом остался лежать у колеса кареты. Противнику повезло еще меньше: четыре трупа и вдвое большее число раненых свидетельствовали о том, что пиратская школа по-прежнему высоко держит свою марку. Но для наших героев это обстоятельство служило слабым утешением. Сейчас они могли только с бессильной яростью наблюдать, как враги, переговариваясь на незнакомом им языке, одобрительно рассматривали царские гербы на дверцах кареты.

– Шведы, мать их! – выдохнула Ксави, облизнув кровоточащую губу. – Вляпались, нечего сказать!

– Фиделя бы сюда, – со слезами ненависти на глазах прохрипел Жак.

– Pa förhand! [133]133
  Вперед! (шв.)


[Закрыть]– приказал один из шведов, судя по командному тону – офицер. Пленных подхватили и, не слишком церемонясь, потащили сквозь заросли в глубь леса.