Текст книги "Леди удачи. Все пути…"

Автор книги: Марина Белоцерковская

Соавторы: Оксана Балазанова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

Глава 27

С пола упасть нельзя!

Колобок

Сейчас, на рубеже XXI века, Франция не слишком славится лесами. Промышленность, горные выработки и неаккуратные туристы понемногу стерли зеленый цвет с географической карты. Но три века назад «la belle France» [33]33
  прекрасная Франция (фр.).


[Закрыть]была еще и «la verte France» [34]34
  зеленая Франция (фр.).


[Закрыть]. Густые леса тянулись от Английского канала [35]35
  Английский канал – принятое в Англии название Ла-Манша.


[Закрыть]до Лионского залива, не минуя и подножья Альпов и Севенн. Леса давали жизнь: дерево для постройки домов; пищу – ягоды, грибы, дичь; лекарства – травы и коренья. Лес не давал погибнуть разорившемуся крестьянину, подмастерью, удравшему от жестокого хозяина, служанке, обвиненной в краже господского браслета. Но лес таил и смерть. Из-под теплого камня, на котором вы устроились отдохнуть, выползала гадюка, одного укуса которой вполне достаточно, чтобы мирный отдых перешел в вечный сон. Лужайка, по которой вы беспечно прогуливались, вдруг проваливалась под ногами, и только чудо могло помочь вам выбраться из трясины. Иногда со стоном падало вековое дерево, и горе конному или пешему, оказавшемуся у него на пути. Зимой часто не гнушались человечиной изголодавшиеся волки. Но самую большую опасность в лесах представляли не животные, не ядовитые растения и даже не болота. Леса кишели людьми. Сюда уходили крестьяне, изгнанные с земли нуждой, долгами и свирепостью сеньоров; беглые каторжники; гугеноты, потревоженные отменой Нантского эдикта [36]36
  Нантский эдикт был издан в 1598 г. королем Генрихом IV, предоставлял гугенотам (протестантам) во Франции свободу вероисповедания и богослужения. Отменен Людовиком XIV в 1685 г.


[Закрыть]; обитатели Дворов Чудес; авантюристы всех рангов и мастей. Здесь, под сенью дубов и буков, сколачивались банды, грабившие путников у больших дорог. И, несмотря на разницу верований и девизов (одни банды грабили только богатых, другие – только экипажи, третьи – только католиков, четвертые – всех подряд), по сути, всех интересовало только золото. Богач мог откупиться, бедняк платил жизнью. В начале XIII века разбойников стало так много, что перепуганные власти с ними почти уже не боролись. Если вы решились проехать через ночной лес, этот поступок считался безумием или подвигом. А если при этом вы еще остались живы и при деньгах, то вам следовало бы пойти в ближайшую часовню, чтобы поблагодарить за чудо святого Христофора – покровителя путешественников.

* * *

Дорога над Соммой была тиха и безлюдна. В предрассветные часы, когда уже смолкли ночные птицы, а дневные еще не просыпались, было особенно тихо. Да и кому кричать и петь в это промозглое декабрьское утро? Тускло блестела гаснущая луна, слабо освещая густое переплетение голых ветвей и отражаясь в мерзлой воде реки. Дул холодный пронизывающий ветер, поднимая рябь в больших лужах, окруженных серыми подтаявшими сугробами. Где-то за рекой слышался тоскливый вой – то ли плакала от ужаса собака, напуганная резкими, похожими на бесшумных чудовищ, тенями, то ли одинокий волк, оставшийся без ужина, нес к небесам свою жалобу.

Яростный стук копыт и шум колес нарушил ночное безмолвие. Сквозь утреннюю мглу по тропинке бешено мчалась дорожная карета. Кучер, подгоняемый ночными страхами, хлестал перепуганных лошадей. Внезапно лес ожил. Вдалеке каркнул ворон, за ним еще один и еще. Совсем близко ухнула сова. И вдруг перед самой мордой лошади с дерева слетела темная фигура, похожая на гигантскую обтрепанную птицу. «Птица» крепко схватила коня под уздцы и оказалась тощим человеком в черных лохмотьях. Оборванец заложил два пальца в рот и оглушительно свистнул. Тотчас с деревьев посыпались разбойники. Кучер поднял было кнут, чтобы хлестнуть лошадей, но меткий выстрел заставил его руку опуститься навсегда. Один из бандитов рванул дверцу кареты:

– Эй, вылезай, дворянское отродье!

– Я тебе ща дам дворянское! – оскорбленно рявкнул зычный бас.

Дверца приоткрылась, и огромных размеров ботфорт так лягнул любознательного разбойника, что тот сложился пополам и бултыхнулся в придорожную канаву. Дверца тут же захлопнулась, размозжив пальцы еще одному бандиту. В ответ на нечеловеческий вопль из экипажа прозвучало спокойное замечание:

– Господа, соблюдайте правила техники безопасности!

Разбойники, возмущенные столь невежливым обращением, окружили карету и стали раскачивать ее, надеясь перевернуть.

– Ребята, – снова прозвучал тот же спокойный голос, – мне кажется, мы теряем здесь драгоценное время. Ксав, вспомним детство золотое?

– Против лома нет приема, если нет другого лома! – заорала Ксави, выскакивая из экипажа с ножом в руке. Вслед за ней вылетели и остальные. Не ожидавшие такого отпора разбойники дрогнули. Шпага Джоанны, нож Мари, пистолеты Тома, кулаки Волверстона и клыки Крошки методично пробивали путь к свободе, сея панику в рядах противника.

– И-и-эх, романтики с большой дороги! С кем связались, зайчики?! С пиратами самого Блада тягаться вздумали! – вдохновенно молола языком Ксави, щедро раздавая тумаки и колотушки (как всегда, она предпочла всем видам оружия добрый русский мордобой). – Это вы, деятели, мало пороху нюхали. А ты уже и вовсе не понюхаешь! – с сожалением вздохнула она, расквасив чей-то невовремя сунувшийся нос. – Эх, жаль, времени мало, а то мы бы вам показали нашу морскую мясорубку! Прости, Джоанна, я ж не виновата, что этот тип сел на мой ножик. Малютки очень неосторожны. Видно вам, ребята, в детстве мамаши не объяснили, что об острое можно порезаться. Не бойся, парень, я тебя не больно зарежу. Зато не будешь повешен. Кто еще не хочет примерить пеньковый воротничок? Да не все сразу, граждане! Соблюдайте тишину и порядок. Вот так. Следующий!

– Не увлекайся, Мари! – напомнила Джоанна, методично рубя наседавших бандитов. – Мы спешим.

В этот момент Тому удалось прорваться к лошадям. Оттащив в сторону мертвого кучера, Шеффилд взлетел на козлы.

– В карету! – крикнул он. – Путь свободен!

Ксави и Нэд, не теряя времени, прыгнули в экипаж. Джоанна же, увлеченная упражнениями в классическом боевом фехтовании, и ухом не повела.

– Джо! – заорала Мари из кареты. – Сюда, быстро!

Джоанна недоуменно обернулась на крик, не заметив, что за деревом у обрыва тускло блеснул нацеленный на нее ствол пистолета. Внезапно раздался яростный лай, и на разбойника всей своей массой обрушился Крошка. Клыки пса сомкнулись на горле бандита одновременно с выстрелом. Предсмертный вопль человека и собаки слились воедино, и два сцепившихся в бело-рыже-черный клубок тела, ломая сучья, рухнули с обрыва в ледяную воду Соммы.

– Крошка! – завороженно уставясь в кровавые пятна на серой воде, отчаянно крикнула Джоанна. – Крошка!!!

Сильная рука втащила ее в экипаж. Карета тронулась.

– Прости, Джо, но у нас слишком мало времени, – извиняющимся тоном сказал Волверстон.

– Нэд, но там Крошка! Может он жив! – вырывалась Джоанна.

– Сядь! – сумрачно глянула на нее Ксави. – Крошке уже не поможешь, а мы должны успеть в Англию.

Едва затих шум удаляющейся кареты, как на тропинке вновь послышался стук копыт. К месту боя приближался всадник. Почуяв неладное, конь его испуганно заржал, шарахнулся в сторону, споткнулся о чей-то труп и упал. Всадник вылетел из седла. Тотчас его окружили разбойники, связали и повели в глубь леса.

* * *

В небольшой хижине горел огонь в очаге. Вкусно пахло похлебкой. Молодая черноволосая женщина, напевая, стирала. Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился высокий юноша.

– Картуш! – воскликнула женщина, бросаясь к молодому человеку.

– Подожди, Мария! – засмеялся тот, целуя ее в щеку. – Ты лучше взгляни, какой подарок я тебе принес, – и вынул из-за пазухи жемчужное ожерелье.

– Какая прелесть! – ахнула Мария. – Где ты его взял?

– Как где? У ювелира, конечно. У лучшего королевского ювелира – мессира Комплантье. Так что, не сомневайся, жемчуг настоящий. И эти бриллианты и изумруды тоже, – юноша выгреб из карманов пригоршню драгоценностей, блеснувших холодными искрами в неярком свете очага.

– Но это еще не всё. Один подарочек я припас себе! – усевшись у огня на роскошное сидение кареты, Картуш щелкнул пальцами.

Десяток сильных рук втолкнули в хижину невысокого белокурого человека, закутанного в дорожный плащ.

– Карету мы, увы, упустили, – объяснил Картуш Марии, видимо, давно уже привыкшей к визитам такого рода. – А вот этого шевалье пригласили в гости, так что собирай на стол, душа моя. А ну-ка, развяжите этого крысенка!

– Я – виконт де Флориньи! – надменно воскликнул «крысенок», потирая почерневшие от тугих веревок запястья.

– Вико-о-онт! – насмешливо протянул Картуш, блестя веселыми черными глазами. – Очень приятно. А я – папа римский!

– Не валяйте дурака! – рявкнул Флориньи. – Я спешу!

– Спешка вредит здоровью, милейший виконт, – все так же насмешливо парировал разбойник. – Отдохните здесь, у нас. Я прописываю вам полный покой дня на три. Пока ваши друзья соберут нужную сумму. В противном случае покой будет вечным.

Разбойники загоготали. Флориньи передернул плечами.

– Вам нужны деньги? Возьмите! – он вынул из-за пазухи мешочек с золотом и кинул его в руки Картуша. – Здесь сто пистолей. Можете не пересчитывать. А теперь немедленно отпустите меня. Я могу упустить врагов Франции.

– Сто пистолей? – Картуш делал вид, будто не расслышал остального. – Дешево же вы оценили свою жизнь, виконт! Сто пистолей у нас стоит мелкий торговец, а такая важная птица, как вы, – не меньше тысячи.

Флориньи заметался, нервно рыча:

– Да поймите же вы, что я теряю здесь время, тогда как английские шпионы, которых вы упустили, могут покинуть Францию с чрезвычайно важным документом!

Картуш удивленно посмотрел на виконта.

– Да-да, – продолжал Форе, – черная карета, о которой вы сейчас говорили вашей… хм… жене. В ней были двое мужчин и две дамы, не так ли?

– Две дамы?! – изумился разбойник и расхохотался: – О, нет! Уж кого-кого, а дам в карете не было. Там были четверо парней, которые дрались, как две дюжины дьяволов, и большая собака, утащившая Пьера на дно Соммы. Первый раз мои люди встретили такой отпор, но, надеюсь, и последний! – и он грозно сверкнул глазами в сторону бандитов. Те покаянно потупились.

– Да, это они! – застонал Флориньи.

– А дамы?

– Они были переодеты в мужское платье!

Картуш присвистнул:

– Вот это да!!!

– Отпустите меня, – снова напомнил о себе виконт. – Обещаю замолвить за вас словечко перед маркизом д'Аржансоном. Я должен догнать шпионов!

Разбойник задумался.

– Милый, не стоит спорить с властями, – тихо подала голос Мария.

– Я не люблю врагов Франции, – пробормотал Картуш, – но я люблю смелых людей. Вот что, – он хлопнул себя по колену и встал. – Я отпущу вас, виконт. Но… Сначала вы разделите со мной завтрак.

Флориньи тихо чертыхнулся, но согласился.

Глава 28

Не торопитесь отправиться в ад.

Без вас не начнут.

В огромном порту Кале – морских воротах Франции – было столпотворение. Свирепствовали декабрьские ветра, поэтому маленькие каботажные шхуны старались не выходить из гавани. Что же касается больших кораблей, то им тоже приходилось стоять на приколе – торговые суда из-за натянутых отношений с Англией и Священной Римской Империей перегружались в южные порты: Лиссабон, Малагу, Неаполь. Военные же корабли готовились к защите порта, ожидая нападения англичан. Комендант месье д'Аррантре сбился с ног, пытаясь как-то навести порядок. Капитаны возмущались и требовали неустойку за простой груза, задержавшиеся в порту пассажиры из Англии и Австрии молили выпустить их. Но комендант только разводил руками. Еще утром он получил приказ – ни одна живая душа не должна покинуть Францию. И только один корабль – маленький бриг «Иветта» стоял под парусами, ожидая пассажира, который должен назвать коменданту свое имя и предъявить пропуск с большой красной печатью. Таково было распоряжение министра иностранных дел маркиза де Торси.

По мостовой загрохотали колеса кареты, и в приемной коменданта появился высокий молодой человек в светлом парике.

– Мне необходимо срочно отбыть в Англию! – заявил он, протянув бумагу. – Я – Александр Форе де Флориньи!

Месье д'Аррантре не спеша развернул документ и стал внимательно его изучать.

– Да-да, месье де Флориньи, я в курсе. Бумаги у вас в порядке. Можете отправляться. Бриг «Иветта» вышел на рейд, а шлюпка ждет вас на молу у маяка.

– Со мной трое друзей, – предупредил «Форе».

– Я понимаю. Да, пожалуйста, если они с вами…

Молодой человек кивнул и исчез.

Комендант, подойдя к окну, задумчиво проводил взглядом карету и собрался было заняться делами, как вдруг в его кабинет ворвался еще один посетитель.

– Я – виконт де Флориньи! – выдохнул он.

Брови коменданта недоуменно поднялись.

– Виконт де Флориньи только что отбыл. Ваши бумаги, месье!

– Проклятье!!! – рявкнул виконт. – Где он?!

– На молу, – пожал плечами комендант. – А что, собственно…

Флориньи, не дослушав, хлопнул дверью.

* * *

У самого маяка покачивалась на волнах шлюпка, в которой уже сидели четыре человека: матрос с «Иветты», два юнца и колоритного вида верзила. Пятый – молодой человек с развевающимися на ветру прядями светлых волос, отталкивал шлюпку от каменистого берега.

– Сто-о-ой! – пронеслось в морозном воздухе.

Одновременно ударил выстрел. Юноша инстинктивно пригнулся, но пуля, не долетев, чиркнула по камням.

По молу бежал человек. Длинный черный плащ мешал ему. Отшвырнув в сторону уже бесполезный пистолет, он пытался на ходу вытащить шпагу.

– Стой, Шеффилд! Отдай бумаги!

– Подойди и возьми! – ответил, выпрямляясь, Том.

Джоанна, оценив обстановку, поняла, что назревает выяснение отношений, а Том безоружен.

– Держи! – крикнула она, швыряя свою шпагу.

Шеффилд поймал оружие, благодарно кивнул и уверенно пошел навстречу врагу.

– Верни бумаги, Шеффилд! – прохрипел Форе.

Том только вызывающе улыбнулся.

– Тогда ты умрешь! – виконт сделал выпад.

– Как мой брат? – осведомился Томас, парируя удар.

– Да, щенок! – потерял голову Флориньи. – Твой проклятый брат слишком много знал!

– Например, то, что секретарь нашего отца – шпион, не так ли?

Форе зарычал от бессильной ярости.

– И он написал вышеуказанному секретарю письмо… – продолжал Том, нанося удар за ударом и тесня Флориньи к прибрежным камням, – в котором предлагал ему немедленно убраться из поместья и для более подробной беседы назначал ему встречу в саду… Под старым дубом!

– Это была дуэль!!!

– Это было убийство! И тебе это хорошо известно, Форе!

Внезапно Флориньи покачнулся и упал. Том склонился над ним. И в эту же секунду с криком:

– Так отправляйся же за братцем! – Форе со всей силы рванул Тома за пояс на себя и ударил его ножом в спину. Шеффилд успел вывернуться, и нож, отклонившись, лишь оцарапал плечо.

– Ах, вот, значит, как было дело! – прорычал Том. – Теперь я понял, как в спине Дэви оказался мой кинжал! И ты, грязная собака, говоришь о дуэли?! Поднимайся, и да поможет тебе дьявол!

Шпаги вновь со звоном скрестились, и через минуту Форе, схватившись за грудь, рухнул мертвым на скользкие камни. Со шпионом было покончено.

Шеффилд, не оглядываясь, прыгнул в лодку. В ответ на недоуменные взгляды друзей, оказавшихся невольными свидетелями этой схватки, он хмуро усмехнулся:

– Собаке собачья смерть. А сейчас поспешим, пока не подоспела полиция.

Выстрел сигнальной пушки, запрещающий выход из гавани, прозвучал, когда «Иветту» вовсю раскачивали холодные волны открытого моря.

Глава 29

Тьма – это просто отсутствие света.

Зло – это просто отсутствие добра?

– Так вот оно что! – задумчиво протянула Джоанна, уютно устроившаяся в кресле роскошно обставленной пассажирской каюты «Иветты». – Вот оно что!

Она еще раз пробежала глазами письмо и подняла взгляд на Шеффилда:

– Том, но это же твой оправдательный документ! Теперь, когда твой брат отомщен, а у тебя в руках доказательство твоей невиновности, ты можешь вернуться домой к жене и сыну!

Том устало улыбнулся:

– Давайте попытаемся вернуться для начала хотя бы в Англию. Вон как погода разгулялась.

И действительно, над проливом Па-де-Кале бушевал шторм. И хотя ему было далеко до сокрушительных тайфунов Атлантики, пренебрегать им не стоило. Маленький бриг, переваливаясь с гребня на гребень и с упорством фокстерьера споря с сильным северо-западным ветром, делал не больше четырех узлов. Пребывание друзей в тесной, хотя и уютной каюте «Иветты» грозило порядком затянуться.

Ксави лениво потянулась:

– Спать не хочется, есть не хочется, даже выпить и то нет желания…

– Ты не заболела? – тяжелая ладонь Нэда легла на лоб подруги. Звонкий подзатыльник был ответом на его участие. Ксави печальным взором посмотрела на ушибленную руку и с томным стоном: «Бедная ручка! Такие перегрузки не доведут тебя до добра!», – снова упала в кресло, из глубины которого тут же деловито сообщила:

– Учтите, если вы немедленно не найдете мне какое-нибудь жутко важное занятие, то рискуете привезти в Англию вместо цветущей прелестной девушки хладный труп. На моей могиле можете написать: «Для той, что здесь лежит, покой был равен смерти…»

– «…До ручки довести раз плюнуть ей, поверьте!», – завершила эпитафию Джоанна и, не обращая внимания на возмущенный вопль «цветущей прелестной девушки», задумчиво побарабанила пальцами по подлокотнику. – А впрочем… Почему бы и впрямь не заняться делом? Ну-ка, «хладный труп», тащи-ка сюда трофеи!

Ксави с недоумением взглянула на подругу.

– Тетрадь, которую мы подобрали в кают-компании ювелира, – разъяснила Джоанна.

Мари хлопнула себя по лбу и, забыв о своем похоронном настроении, подскочила к саквояжу, стоящему в углу каюты. Некоторое время до заинтригованных слушателей доносилось недовольное бормотание, перемежаемое иногда нелестными комментариями по адресу тех, кто укладывал этот саквояж. Время от времени в воздух взмывала какая-нибудь тряпка, пока, наконец, победный клич, сделавший бы честь любому пещерному охотнику, не дал понять присутствующим, что раскопки окончены. На стол лег сильно потрепанный томик.

Взяв в руки сей почтенный Эльзевир [37]37
  Эльзевиры – издания семьи голландских печатников Эльзевир (XVI–XVII вв). Отличались небольшим форматом, высоким качеством печати и изящным шрифтом.


[Закрыть], Джоанна наугад раскрыла его и прочитала несколько абзацев, написанных небрежным убористым почерком.

– Ого!

Возглас Джоанны заставил сгоравшую от любопытства Мари перегнуться всем телом через стол:

– Чего там?!

– Ха! Пусть только кто-то посмеет сказать, что судьба нам не ворожит! – потрясла Джоанна потрепанной тетрадью. – Ведь это же дневник!

– Неужто бедняги ювелира?! – глаза Ксави загорелись.

– Ну не Пушкина же! – Джоанна приосанилась и обвела гордым орлиным взором присутствующих. – Уж я-то знала, что брать. В отличие от некоторых излишне рассеянных особ, – добавила она снисходительно.

Ксави с каким-то придушенным писком протестующе подскочила, но ласково опустившаяся ей на плечо рука Нэда поршнем гидравлического пресса придавила Мари к креслу, откуда ей оставалось лишь возмущенно сверкать глазами. Волверстон же, даже не заметив действия своего дружеского жеста, с интересом уставился на Джоанну:

– Ну, давай! Читай!

– Та-ак… «1653 января 14. Сией записью начинаю новый…» Ну-у, это слишком рано! А ну-ка, дальше что?.. «Две грани арабские… Мармарошский алмаз в 14 каратов для шевалье Мернеля… Ежели на тринадцать частей золота взять четыре части серебра да прибавить три…» Это неинтересно… – тут Джоанна хихикнула: – Слушайте: «Мадам Комплантье, конечно, ангел, но Господь поступил бы правильнее, если бы выбрал более подходящее поприще для этого ангела, чем моя бедная персона. Порой я готов продать мою почтенную супругу за несколько су первому попавшемуся язычнику, ежели бы таковой желающий сыскался»…

– Бедняга! Должно быть несладко ему приходилось, – захохотал Волверстон.

– Не отвлекайся, Джо! – нетерпеливо поерзала Ксави.

– Хорошо, продолжим. «Симону никогда не добиться такой грани, как у меня! А о его кабошонах рассказывают неприличные анекдоты!». Жаль, ни одного не привел… Ха! Слушайте: «Тргре апсаум 1445 сол карнбртет 171 улув маум 11 сен кре улувсак ай!». Главное, все понятно!

– Читай все подряд! Что ты скачешь, как мартовский заяц по горячему песку?! – Ксави дернулась в своем кресле. – Или давай я буду читать.

– Нет уж, мне самой интересно, мадемуазель Тардье! Пожалуйста, читаю подряд:

«21 июня. Большой заказ от мадемуазель де Лавальер. Диадема из 172 мелких алмазов, четырех изумрудов величиной от 24 до 39 с четвертью каратов и двух больших аметистов. Аметисты с мелкими трещинами – придется поработать. Зато с этими деньгами мне, наконец, хватит на покупку домика на улице Четырех Ветров. Придворный ювелир должен иметь приличное лицо!».

«1660 июля 3. Женевьева вовсю обставляет дом. Наконец-то она нашла себе занятие. Придется взять заказ у маркиза де Сантри. Безобразный рисунок, но деньги уплывают, как в бездонную бочку. Придется поступиться честью мастера. Пусть получает свой ошейник!».

«HRCLS. Или даже PTSS. Пропади оно пропадом, проклятущее ремесло!!! Я тупица, неуч, жалкий ремесленник! Даже Симон, и тот смог бы! А может RTCL+//HRZ++ и еще CLK? Надо попробовать».

«Благодаренье Богу, Женевьева, наконец, научилась не совать нос в мои бумаги. Хоть здесь выскажусь свободно. Рашель, милая моя! Какое счастье, что у меня есть ты! Ты сделала мне подарок, который я тщетно ждал от госпожи Комплантье десять лет. У меня есть сын!!! Господи, благословенно имя твое!».

«Счастливый день! Сегодня, июня 20 1668 года мой сын Жерар огранил свой первый камень! Господи, я дожил до этого дня! Если бы я мог дать тебе свое имя, мой мальчик…»

– Стоп-стоп! Только что, по-моему, был 1660 год. Это что, подряд, называется? – возмущенно округлила глаза Ксави.

– Слушай, ну не сотрясай воздух, будь любезна, – поморщилась Джоанна. – Ну, зачем зачитывать вслух все эти бесконечные «Кольцо для мадемуазель де Тонне-Шарант…», «4 доли тусклой меди…», «370 ливров за 54 симили-алмаза [38]38
  Стеклянная имитация.


[Закрыть]…», «2 ливра 8 су мяснику…» Этим ты развлечешься перед сном, если бессонница доймет, ладно?

Мари безнадежно махнула рукой, и удовлетворенная Джоанна опять склонилась над растрепанной книгой:

– Так, здесь опять почти две страницы шифром заняты… Этим займутся специалисты… О, а вот это уже интересно:

«Вчера опять вызывал Кольбер. Все больше убеждаюсь, что это самый великий человек Франции. Думаю, если бы его происхождение позволило, он с большим правом занял бы трон, да не увидит никто эти крамольные строки! Все заказы для „красных каблуков“ [39]39
  «Красные каблуки» – прозвище придворных щеголей во Франции XVII–XVIII вв.


[Закрыть]откладываю. Перстень для господина министра должен быть закончен через три дня».

«8 июня 1678. У Жерара золотые руки и такая же голова. Сам Жан-Батист Кольбер похвалил работу нашего мальчика, Рашель! Надеюсь, ты порадуешься за него у себя там, на небесах, моя незабвенная…»

«14 ноября. Негодный мальчишка! Он совсем отбился от рук. Если бы только беспутные дружки да вечные попойки! Но каков стервец! Надуть меня, своего старого учителя! Я едва не вставил в перстень графа д'Артуа поддельный рубин, который подсунул мне этот негодник. Но, клянусь всеми святыми, сам Господь Бог не отличил бы его от настоящего! Как он это делает?! Как?!».

«На него невозможно сердиться. Его улыбка заставляет прощать ему все. Но если он еще раз выкинет подобный фокус, я могу сильно погореть. Ведь все изделия мастерской идут под моим именем».

«29 мая. Господи, прости мне мои грехи. Надеюсь, эти саксонцы сюда не вернутся. Иначе разве бы я решился продать им жераровы алмазы, Господи?! Впрочем, они уехали крайне довольные. И то правда, если бы я лично не присутствовал в мастерской, то и сам был бы уверен, что они настоящие. Иногда я боюсь его. Он делает то, что не под силу простому смертному. А еще я боюсь за него. Боже, отведи от него беду!».

«Вчера из мастерской опять весь вечер был слышен шум попойки. Жерар пил, пел и хвастал напропалую своими подвигами. Поет он, должен сознаться, замечательно. Но, Боже мой, его язык!!! Если однажды кто-нибудь из его дружков на него донесет, я не удивлюсь. Впрочем, они, видно, тоже без ума от моего пройдохи. Но кончать с этим безобразием как-то надо».

«1681, сентября 27. Сегодня получил от великого Кольбера заказ на переогранку алмаза „Санси“. Королю не нравятся эти крохотные трещинки на фасетах коронки [40]40
  Название граней алмаза – боковые грани верхней части.


[Закрыть]. На мой взгляд, камень от этого больше потеряет за счет уменьшения веса. Честно предупредил. Министр изволил похлопать меня по плечу, сказав, что воля короля – закон для подданных. Разумеется, я согласился. Но какой великодушный человек – поинтересовался даже моими домашними делами! Удивительно, среди всех государственных забот он помнит, как зовут моего воспитанника (сказать, что Жерар – мой сын, я все же не решился)! Не удержался, пожаловался ему на Жерара. Он долго смеялся, потом заметил, что для государства будет большая потеря, если вино и непутевые дружки погубят такой талант. Кажется, моего мальчика ждет великое будущее. Впрочем, иначе и быть не может! Камень поручу огранить Жерару. Он уже способен справиться с такой работой лучше меня».

«Голова болит невыносимо… В мои годы такое количество вина может быть губительно, даже если это день моего рождения. Месье Леблан преподнес прекрасную цепь от цеха [41]41
  В средневековой Европе цех – это объединение городских ремесленников одной или родственных специальностей.


[Закрыть]. Приятно сознавать, что заслуги мои признаются собратьями. Зато Жерар притащил в подарок совершенно гнусного вида чернильный прибор, от которого чуть не треснула крышка стола. С его вкусом сотворить подобное безобразие, бр-р! Уверяет, что это – „Похищение Европы“. Сказал ему, что будь я на месте его бронзовой девицы, ушел бы в монастырь, лишь бы не видеть никогда этакой рогатой образины, обсыпанной стекляшками, точно праздничный наряд шута. Особенно меня бесит стеклянный булыжник между рогами. Смеется. Говорит: я еще благодарить его буду за этот булыжник. Странное чувство юмора».

«Катастрофа!!! Что же делать, Господи?! Все мое благополучие и добрая слава может полететь в тартарары! Черт бы побрал Жерара с его дурацкими шутками! Ведь это же не немец какой-нибудь, это же первый человек Франции! Как я объясню великому Кольберу, что у него в руках вместо великолепного „Санси“ – фальшивка?!».

«А я-то боялся, глупец! Но какой великий человек! Он почти не рассердился на мальчика. Великодушное сердце! Взял настоящий камень и сказал, что если Жерар образумится, то он позаботится о дальнейшей его судьбе. Копию министр тоже оставил себе. Теперь, главное, чтобы Жерар не распускал язык».

«Он неисправим! До сих пор киплю от возмущения! Ведь предупредил же негодника, чтобы придерживал язык, и что же?! Иду мимо трактира и, конечно, слышу оттуда его веселый голос. Мальчишка уже договорился с пьяных глаз до имени нашего покровителя! Еле увел его домой. Надо что-то делать! Может, посоветоваться с Ним?».

«Мальчик мой! Прости меня, мальчик мой!!! Я не хотел этого!!! Господи, ты все видишь, как ты допустил?! Если бы я мог вернуть все назад! Как можно было поверить обещаниям министра?! Будь я проклят!!! Как же мне жить теперь?! Лучше бы этот нож оказался в моей спине! Лучше бы это я валялся в темном грязном переулке! Жерар! Мальчик мой!!!»…

– Дальше страницы пусты… – Джоанна осторожно опустила дневник на стол.

Волверстон шумно вздохнул:

– Эх, жизнь!

Том, не глядя на друзей, встал и, глухо обронив:

– Надо выспаться. Завтра много дел. Пойдем, Нэд! – тихо прикрыл дверь.

Подруги еще некоторое время сидели молча в постепенно сгущавшихся сумерках.

– Ксави, с тех пор прошло уже четверть века… – прервала молчание Джоанна.

– А чтоб им!.. Знаю! – яростно отозвалась та и резко поднялась. – Знаю. И все равно зло берет! Такой талантище угробили!

– «Избранник богов»… – задумчиво произнесла Джоанна. – Ладно, – встряхнулась она, – давай делом займемся. Дневник закончен, а мы так и не знаем, где «Санси».

– Да уж, – Ксави присела на подлокотник кресла. – Если верить ювелиру, он вручил Кольберу и копию, и оригинал. Что-то здесь не вяжется…

– Если в распоряжении наших современников… – начала Джоанна.

– Которых? – прервала ее Ксави.

– Тех, что тебя послали, разумеется. И жаль, что недостаточно далеко! – рассердилась та. – Так вот. Если в двадцатом веке известны две копии «Санси», которые невозможно невооруженным глазом отличить от настоящих алмазов…

– И вооруженным тоже не слишком-то отличишь… – проворчала Мари.

– Слушай, ты дашь мне закончить?! – взорвалась Джоанна.

– Пожалуйста, – невозмутимо ответила Ксави. – Только и так понятно, что ювелир во второй раз вляпался так же, как и в первый. «Великолепный „Санси“» оказался такой же фальшивкой, что и первое произведение Жерара.

– Это точно. Пошутил парень на свою голову! Но отсюда следует вывод, что настоящий «Санси» остался в руках Жерара.

– В руках – вряд ли. Своего дома у него не было, а таскать в карманах этакий пустячок ни один дурак не станет. Да и нашли бы кольберовы наемники.

– Они могли не сообщать о своей находке хозяину. Хотя нет, – покачала головой Джоанна, – будь камень в распоряжении кого-нибудь из этих деятелей, он обязательно всплыл бы за три столетия. Отсюда вывод… – Джоанна замолчала.

Подруги уставились друг на друга широко раскрытыми глазами.

– … Камень никуда не уходил из дома ювелира!.. – прошептала Ксави.

– Но ювелир об этом ничего не знал. А отсюда вывод…

Секунды две они еще гипнотизировали друг друга взглядами, затем дружно рванулись, стукнулись лбами и, взвыв, бросились: одна – к тетради, другая – к саквояжу.

– Где же это? – в горячке листала страницы Джоанна. – Ага! Вот! «… Голова болит невыносимо… Жерар притащил… чернильный прибор… Уверяет, что это – „Похищение Европы“»! – она уже почти кричала, – «… этакой рогатой образины, обсыпанной стекляшками… Тусклый обломок стекла между рогами!..» Ксави!!!

Глухой удар о дубовую столешницу был ответом на ее вопль. Подруги в священном ужасе уставились на возвышающуюся посреди стола скульптурную композицию – быка с сидящей на нем полуобнаженной девушкой.

Джоанна протянула дрожащую руку и, взявшись за рог бронзового истукана, попыталась сдвинуть с места граненый кристалл на его голове.

– Дай я! – нетерпеливо ухватилась за второй изогнутый рог Мари.

– Подожди, не дергай!

Но было поздно. От рывка внутри статуэтки что-то щелкнуло, рога разъехались в стороны, тяжелый кусок стекла упал на ладонь Джоанны. Девушки завороженно глядели на голову быка. В углублении между его рогами таинственно мерцал бесчисленными гранями великолепный бриллиант.