Текст книги "Леди удачи. Все пути…"

Автор книги: Марина Белоцерковская

Соавторы: Оксана Балазанова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

Часть IV
Снова Англия

Глава 30

…Наконец, он не выдержал и прихлопнул свежим номером газеты залетевшую еще вчера и всю ночь докучавшую шальную пулю…

Месяц подходил к концу. Дэниель покинул Блада, отконвоированный к месту своей гражданской казни – его действительно ждал позорный столб. Томительное нетерпение доводило Питера до исступления. По ночам ему не давали спать тревога за друзей, жажда свободы, ненависть к тюремщикам. Он был уже не в силах сидеть на месте. Более других Питеру была невыносима мысль, что, даже спасшись от эшафота, он обречен гнить оставшиеся дни в тюрьме или на каторге. Слишком уж памятен Барбадос, слишком памятен… И вновь разум Блада начинал перебирать варианты освобождения – один фантастичнее другого.

Иногда его размышления прерывались: сначала звуками шагов, голосами и звяканьем посуды в камере слева, потом появлением тюремщика с обедом, затем те же звуки с постоянной неизменностью возникали справа… Этот ежедневный ритуал невольно завораживал, пока однажды не заставил задуматься о причине столь хорошей слышимости. Питер, обуреваемый жаждой деятельности, в который раз изучил стены своей камеры. Встав на стол, высоко под потолком он обнаружил отверстие, соединяющее две соседние камеры. Было ли это сделано для вентиляции или для других целей, Блад не знал, да это его и не интересовало. Главное, что в противоположной стене была такая же щель. Питер несколько долгих мгновений стоял на своем постаменте во весь рост, устремив сосредоточенный взгляд на это крошечное отверстие. Затем он спрыгнул на пол и застыл посреди камеры, пытаясь в деталях представить себе расположение соседних камер. Что находится под этой отдушиной по ту сторону стены? Исходя из английской традиционности, интерьер камер должен повторять друг друга. Следовательно, за левой стеной стоит стол, а за правой – такие же нары с соломенным тюфяком, как и здесь. Взгляд Блада упал на свечу. А что если?..

* * *

Ближе к вечеру, после ежедневного обхода, Питер Блад, внешне совершенно спокойный, встал с топчана, аккуратно распорол матрац, тщательно выпотрошил его и, разделив солому на две части, разложил ее на столе и лежаке. Потом немного рассыпал перед дверью. Затем, старательно скрутив из соломы два жгута, просунул их в отверстия в стенах. С удовлетворением оглядев дело своих рук, Блад взял свечу и поджег оба жгута. Приготовленной заранее щепкой, отколотой от нар, он протолкнул жгуты глубже в отдушины. Пару минут Питер прислушивался. Когда из-за левой стены раздался глухой вскрик, он удовлетворенно кивнул и поднес свечу к соломе, рассыпанной на столе и на полу. Та с готовностью вспыхнула. Блад еще немного подождал и, когда соседние камеры огласились воплями: «Пожар!!!», присоединил к ним свой капитанский голос.

Надрываться пришлось недолго. Еще не успел дым заволочь камеру, как в коридоре послышался топот ног нескольких человек и возбужденные голоса. Почти сразу дверь каземата Блада отворилась и туда влетел караульный. Вытаращенными глазами он окинул место происшествия и Питера, стоящего посреди бушующего пламени. Стражник распахнул двери настежь, обернулся назад, заорал:

– Тут тоже горит! – и рявкнул на Блада: – Чего торчишь, как пень?! Выходи!

Блад не заставил себя упрашивать и выбежал из камеры в коридор, где уже толпились несколько заключенных и стражников. Из трех распахнутых дверей клубами валил дым. Блад быстро оглядел сборище перепуганных людей, освещенных неверными отблесками пожара и ненужных факелов. Отступив к стене, он почти скрылся в тени оконной ниши. Дождавшись, когда мимо него пробежит неосторожный караульный, Питер рванул его к себе. Стражник с размаху ударился головой о стену и без звука сполз на пол. Блад быстро стянул с него камзол, кирасу и шляпу, заткнул бесчувственному стражнику рот оторванным рукавом его собственной рубахи, а другой такой же тряпкой связал руки. После чего, аккуратно пристроив несчастного в самом темном углу, вышел на свет. Стражники, наконец-то, собрали заключенных и повели в глубь коридора.

Дойдя вместе с ними до поворота, Блад свернул к лестнице. Один из караульных окликнул его:

– Эй, ты куда?

– Доложу начальнику, – буркнул Питер и, придерживая алебарду, быстро сбежал знакомым путем вниз, не дожидаясь ответа.

Дверь во двор была заперта.

Блад быстро огляделся. Тесное помещение перед лестницей почти не оставляло места для «игр в прятки». Всё те же мощные древние стены, что и в камерах, всё так же сжатое донельзя пространство: создавалось впечатление, что ты находишься на дне огромного колодца. Один луч света, блик факела – и ты как на ладони. Хотя впрочем… Вот эта темная ниша под самыми ступенями… Блад втиснулся туда и вовремя: старинная окованная медью дверь загремела – кто-то что есть силы стучал дверным молотком. Тотчас по лестнице загрохотали сапоги, стены колодца осветились, дверь натужно заскрипела.

– Метет-то как! – хриплый голос, казалось, проник во все уголки, колодец наполнился гулким эхом. – Где комендант сэр Бакстер?

– О, он в отлучке, милорд! Должен вот-вот вернуться.

– Надеюсь, у вас все спокойно?

– М-м-м… В общем-то, да. Вот только три камеры загорелись…

– Что? Когда?!

– С полчаса назад…

Хриплый голос прорычал нечто нечленораздельное, потом снова послышался грохот сапог – уже вверх по лестнице.

Повисла тишина. Блад подождал еще несколько минут и, убедившись, что вокруг действительно никого нет, осмелился покинуть спасительную каморку. Снова подойдя к двери, он без малейшей надежды толкнул ее, но вдруг тяжелая створка подалась – вероятно в суматохе ее забыли запереть за поздним гостем.

Осторожно приоткрыв дверь, Питер оглядел двор. Там было пустынно, и лишь неподалеку от входа стояла карета, запряженная четверкой лошадей. На козлах дремал кучер, закутанный в длинный шерстяной плащ. Блад скользнул в приоткрывшийся проем и в два прыжка оказался возле кареты. Быстро оглянувшись, он легко вскочил на козлы. Неожиданно вырванный из сна кучер взмахнул руками. Он изумленно уставился на совершенно незнакомое лицо, и свет померк перед его глазами. Не прошло и минуты, как тело обездвиженного форейтора заняло ту самую укромную нишу под лестницей, где пахло мышами и дегтем, а на козлах снова возвышалась скорчившаяся в дремоте темная фигура, закутанная в плащ. И за пеленой снежинок, неутомимо штрихующих синий вечерний воздух, никто не разглядел бы острого взгляда синих глаз, лихорадочно блестящих из-под глубоко нахлобученной шляпы.

В напряженном ожидании прошло около четверти часа. На погруженном в молчание тюремном дворе не было слышно ни звука, кроме тихого шороха падающих хлопьев да скрипа снега под ногами часового на крепостной стене. Наконец послышались невнятные голоса, и из отворившейся двери вышли двое. Невысокий плотный человек в пышном парике, запахиваясь в плащ, подбитый заячьим мехом, прохрипел, продолжая начатый разговор:

– …И не забудьте отметить причины пожара. Как это могло случиться?! – в голосе сквозило возмущение.

Его собеседник только развел руками.

– Не затягивайте с докладом! Чтобы завтра же был у меня на столе! Ваше счастье, что через полчаса я должен быть у герцога! – вельможа в сердцах рванул дверцу кареты.

Та заартачилась, и провожающий бросился на помощь. Он распахнул дверцу, подобострастно поддержав вельможу под локоть. Тот раздраженно дернул рукой и полез в карету сам.

– Прошу прощения, милорд… – нерешительно протянул сопровождающий.

– В чем дело? – раздражение вельможи не убывало.

– Указ… о проверке… – проблеял его подчиненный.

– Ах ты, Пресвятая Дева! – вздохнул тот. – Проверяйте! Только быстрее!

Провожающий заглянул под сидения кареты и, поклонившись, притронулся рукой к шляпе:

– Все в порядке, сэр!

– Ну, слава тебе, Господи! А я уж подумал, что у меня в карете десяток беглых каторжников, – с издевкой произнес господин в парике и откинулся на сидение. – Вперед! – махнул он повелительно рукой.

Мнимый кучер щелкнул кнутом, и карета тронулась, увозя за пределы Ньюгетской тюрьмы вельможную персону и беглого заключенного.

* * *

Блад не чувствовал холода, погоняя лошадей. Карета давно миновала Ломбард-стрит. Страшный Брайдуэлл оставлен далеко в стороне. Вот уже заканчивается предместье. Булыжная мостовая давно сменилась грунтовой дорогой. Когда тряска стала невыносимой, пассажир наконец оторвался от своих мыслей. Недоумевая, он выглянул в оконце. Наступившая темнота скрыла окрестности, однако владелец парика хоть и с некоторым трудом, но все же разглядел, что по обеим сторонам дороги не видно каменных лондонских домов. С тревогой он убедился, что за окнами подскакивающей и кренящейся на застывших колдобинах кареты проносятся тени, напоминающие скорее кусты и деревья, чем жилища людей. Дотянувшись до оконца в передней стенке экипажа, господин заорал:

– Беннет! Что за черт?! Куда вас понесло?!!

Кучер обернулся, и вельможа с ужасом увидел незнакомое лицо. Упав на подушки, седок сжался от страха, ожидая неминуемого. И точно – карета замедлила ход, остановилась, дверца распахнулась, и человек, в которого непостижимым образом превратился старина Беннет, насмешливо спросил:

– Ну что ж, милорд, не обсудить ли нам дальнейший маршрут?

* * *

Владелец небольшого постоялого двора, носящего несколько помпезное название «Золотая корона», зевая, зашаркал к дверям. «И носит же нелегкая кого-то среди ночи! Уж дождались бы утра, что ли! Хоть Лондон и недалеко, а разбойники-то рыщут почище, чем в провинции», – горделиво подумал хозяин и с натугой отодвинул дубовую балку, заменяющую на дверях засов. В комнату, отряхивая снег с плаща, подбитого зайцем, вошел высокий человек. Его парик казался белым из-за сплошь покрывшего его снега. Вошедший оглядел внимательными синими глазами большую комнату и шагнул к очагу. Сняв плащ, бросил его на лавку. Туда же легла и шляпа с пышным плюмажем.

– Комнату до утра, ужин мне и корм коню! Он там, у коновязи.

– Комнаты у нас удобные, – трактирщик сразу признал в госте право повелевать. – Ужин, правда, остыл. Но холодная телятина тоже хороша.

– Давайте! – приезжий устало опустился на скамью. – Да не забудьте вина.

Хозяин поклонился и испарился в кухню, по пути разбудив подзатыльником поваренка.

Спустя час в комнате на втором этаже, в широкой, как йоркширские луга, постели под выцветшим от времени балдахином ночной гость мирно спал. Иногда по усталому лицу скользила улыбка, и тогда губы шептали:

– Джоанна!

Другие сны его не тревожили.

* * *

Едва рассвело, гость спустился в общую комнату, остановил хозяина, спешившего с полным подносом в руках, и, натягивая перчатки, сказал:

– Я уезжаю! Приготовьте коня!

– Как, сэр? Уже? А завтрак? Моя жена прекрасно готовит. Вы не пожалеете! – разочарованно частил трактирщик.

Гость покачал головой:

– Нет-нет, я спешу. И еще, совсем забыл – вчера вечером по дороге сюда я наткнулся на карету. Там что-то сломалось. Поскольку сюда до сих пор никто не добрался, похоже, поломка серьезная. Направьте кого-нибудь на помощь. Это в трех милях отсюда по Тонбриджской дороге к Лондону.

С этими словами гость вышел.

Хозяин продолжал стоять на пороге с блюдом в руках и задумчиво смотрел вслед незнакомцу. Слегка оскорбленный непочтением к его заведению, он не обратил внимания на ту странность, что гость, приехавший, по его словам, из Лондона по Тонбриджской дороге, направляется снова в Лондон.

* * *

А Питер Блад вскочил на коня, занятый мыслями о том, что, если хозяин поторопится, то наверняка застанет бедного вельможу, лишенного парика, плаща, шляпы, а заодно и лошадей, еще не совсем окоченевшим от холода. Каким бы неприспособленным ни был этот тюремный чин, должен же он хотя бы догадаться закутаться в кучерский плащ и попоны, оставленные Питером в одинокой карете.

А теперь – обратно, в Лондон! Там его вряд ли будут искать. Предстоит масса дел: найти укромное местечко недалеко от Вестминстера, откуда можно наблюдать за посетителями Министерства иностранных дел; несколько изменить свою внешность; поселиться там, где никому не будет дела до одинокого моряка. Блад пришпорил коня. Отдохнувший за ночь жеребец легко вынес седока из ворот по свежему насту, едва не столкнувшись с почтовой каретой, тяжело въезжающей во двор гостиницы, и сразу взял в карьер.

Трактирщик, смирившийся с потерей постояльца, поспешил навстречу новым гостям, по-прежнему не расставаясь с блюдом.

Из кареты выпрыгнул невысокий юноша, сладко потянулся, сфокусировал взгляд на блюде и, обернувшись к карете, крикнул:

– По-моему, здесь ждали именно нас. Ты не давал телеграмму о прибытии, Ксав?!

Глава 31

Мама:

– Не мучай кота!

Миша (5 лет):

– А ты посмотри сбоку. Он радуется!

Наскоро перекусив, четверо гостей, к глубокому разочарованию милейшего хозяина постоялого двора снова заняли места в карете.

– Итак, наши действия? – Ксави непринужденно развалилась на мягком сидении.

– Сейчас мы едем на Элтон-Бридж, приводимся в надлежащий вид и сразу же отправляемся в Вестминстер к герцогине. Нэд в это время идет на Рэтклиф-Хайуэй в «Веселую Камбалу» и пытается отыскать наших немцев. Думаю, это знакомство нам еще пригодится…

– А я? – спросил Том.

Джоанна удивленно подняла брови:

– Томми, а ты что, разве не домой?!

– Пока вы в опасности – нет!

Джоанна пожала ему руку.

Некоторое время друзья молчали. Нэд с Томом украдкой перемигивались, Мари сосредоточенно поигрывала ножом, а Джоанна, коротая время, глядела в окно. Вдруг она вскрикнула:

– Глядите! Что это?!

Карета только что повернула с Флит-стрит на Стренд и почти уперлась в каменные ворота, металлические пики которых были унизаны человеческими головами.

– Это Темпл-Бар, – пояснил Том. – Тут выставляются для всеобщего обозрения головы казненных преступников.

Джоанна с замирающим сердцем рассматривала зловещие украшения и облегченно вздохнула, когда карета миновала Темпл-Бар. Знакомых лиц на воротах не было.

– Надо спешить… – пробормотала Джоанна. – А то как бы лорд Джулиан не поторопился пополнить эту коллекцию…

– Разве что своей головой, – заметил Том.

Джоанна с изумлением посмотрела на него.

– То есть?

– Письмо герцогини пропало по его инициативе. Флориньи – лишь орудие, и за эту кражу он получил от лорда Уэйда довольно кругленькую сумму. Я случайно оказался свидетелем этой сделки в ту ночь, когда изображал «призрак».

– И ты молчал, партизан?!! – взвилась Ксави. – Сказал бы вовремя, мы бы давно его… к ногтю!

– Не знаю, не знаю, – усомнилась Джоанна. – Все это еще надо доказать. Документально. Вот что. Том! Ты этим и займешься. Уэйды тебя не знают, а опыт по изъятию документов у тебя уже имеется. Итак. В Лондоне у нас три задачи: освобождение Блада из тюрьмы – этим занимаемся мы с Мари; обезвреживание лорда Джулиана Уэйда – задача Тома; и, наконец, наше бегство (куда угодно, хоть к черту на кулички) обеспечивает Нэд. Вперед!!! – воскликнула Джоанна, протягивая руку ладонью вверх.

– На абордаж! – ответили три голоса, и три руки легли на ее ладонь.

* * *

Невысокая, еще не старая женщина сидела у камина и сосредоточенно глядела на пламя. На стук двери она недовольно обернулась. В дверях стоял растерянный лакей.

– Что вам, Рассел? – раздраженно произнесла дама.

– Миледи, к вам…

– Вы ведь знаете, что мои приемные часы окончились!

– Конечно, ваша светлость, но… Они сказали, что пришли по очень важному делу и не уйдут, пока ваша милость не соблаговолит их принять.

– Вот как? – усмехнулась герцогиня. – Да кто «они»? Они назвали себя?

– Да, миледи. Мисс Джоанна Дюпре и мисс Мари Тардье, если я не ошибаюсь…

Тут глаза лакея округлились от изумления, ибо степенная сдержанная герцогиня вдруг порывисто вскочила, словно юная простолюдинка.

– Проси! Немедленно!

Леди Мальборо пошла навстречу двум хрупким фигуркам, в почтительном реверансе склонившимся в дверном проеме.

– С возвращением, леди, с возвращением! – улыбнулась она. – С чем пожаловали?

Джоанна шагнула вперед.

– Мы выполнили свое обещание, миледи! – она поднесла руку к корсажу, смело глядя в глаза герцогине. – И ждем, что вы выполните свое!

– Письмо! – протянула руку леди Мальборо.

– Приказ об освобождении! – повторила ее жест Джоанна.

– Ого! – усмехнулась герцогиня. – Вы действуете, как опытный политик! Но, увы, я не могу выполнить ваше требование. Все, что возможно было сделать, – это добиться замены смертной казни вашему губернатору на пожизненное заключение в Ньюгетской тюрьме. Вот копия приговора! – и с этими словами она протянула помрачневшей Джоанне бумажный свиток. – А теперь – письмо!

Получив в руки заветную бумагу, герцогиня пробежала ее глазами и, удовлетворенно кивнув, поднесла письмо к свече. Пока бумага догорала, леди Мальборо задумчиво глядела на измученные, усталые лица девушек. Ей было по-человечески жаль этих смелых, умных людей – Джоанну, Мари, Питера Блада, и она от души сожалела, что не могла сделать большего.

– Послушайте, – ободряюще улыбнулась она двум подругам. – Ведь тюрьма – не смерть, даже не каторга. В конце концов, – она возвела взгляд к потолку, – в английских тюрьмах иногда еще случаются побеги, как мы с этим ни боремся…

– Побег?! – изумленно глядя на герцогиню, прошептала Мари.

– Ну что вы! – с легкой иронией ответила та. – В Ньюгете это абсолютно исключено. К тому же вашим протеже очень интересуется лорд Джулиан Уэйд.

– У лорда Джулиана Уэйда самого рыльце в пушку! – не выдержав, взорвалась Ксави. – Пропажа этого вашего письма – его рук дело!!!

– Что?!! – ахнула леди Мальборо. – Доказательства?! У вас есть доказательства?!!

– Будут! – уверенно ответила Джоанна.

Глава 32

Заводи друзей, пока они тебе не нужны.

Поздно вечером в дверь дома Гилберта Оскара Крейси, графа Дервенуотера постучали. После непродолжительного курсирования камердинера между холлом и кабинетом гостя провели в гостиную, где он попал в объятия хозяина – молодого светловолосого человека хрупкого сложения. Глаза графа Дервенуотера сияли неподдельной радостью, когда он восклицал:

– Шеффилд! Собственной персоной! Глазам не верю! Мы тебя уж и похоронить успели!

– Мне казалось, что вам достаточно было и одних похорон, – печально ответил гость, хотя глаза его потеплели при виде столь радушного приема.

Лицо графа мгновенно изменило выражение. Теперь глаза его были полны тревоги и сочувствия. По-видимому, смены настроения были в характере хозяина.

– Бог мой, Том, какая страшная история! Но, Томми, – тонкие длинные пальцы Гилберта с силой сжали запястье Шеффилда, – поверь, нам и в голову не пришло обвинять тебя в этой смерти! Все знали как ты любил брата!

– Судебный исполнитель считал иначе, – с горечью заметил Том. – А впрочем, – он гордо тряхнул своей соломенной шевелюрой, и глаза его блеснули, – теперь у меня руках доказательства моей невиновности. Вот!

С этими словами Шеффилд вытащил письмо и протянул другу, после чего изложил перипетии своего путешествия во Францию, сделав столь искусные купюры, что ему позавидовал бы любой редактор. Том ухитрился обойти все, что надо было обойти, и оставил вполне складную историю, позволившую ему приступить к делу:

– Гилберт! – обратился он к замершему с раскрытым ртом другу. – Как видишь, я оправдан, но, к сожалению, еще не свободен в своих действиях. У меня есть обязательства перед друзьями, без которых история моей жизни давно могла бы закончиться. Если бы ты согласился мне помочь…

Энергичный жест графа дал понять, что сомнений в его желании помочь нет и быть не может.

– Я не сомневался в этом! – улыбка осветила лицо Тома. – Дело в следующем: мне придется задержаться некоторое время в Лондоне, а поэтому кто-то должен съездить в Шеффилдхолл, отвезти отцу и Элси этот документ, свидетельствующий о моей невиновности, объяснить мое отсутствие и… – голос Тома смущенно понизился, – поцеловать за меня Элси и малыша…

– Томас! – Гилберт прижал руку к сердцу с самым убедительным видом.

– Тогда еще одна маленькая просьба. Вернее, вопрос. Тебе знаком лорд Уэйд? Джулиан Уэйд?

– Уэйд?.. Уэйд… Уэйд… Я слышал это имя и, по-моему, даже пару раз встречал его на светских раутах. Он, вроде бы, подвизается в Министерстве иностранных дел? А почему он тебя заинтересовал?

– Разреши не объяснять причин моего интереса. Позже я обязательно посвящу тебя во все подробности, но пока… Лучше расскажи мне о нем все, что знаешь.

– Ну-у, что я знаю… – протянул Гилберт. – Мы и не знакомы-то толком. Довольно заносчив. Кажется, умен. Скрытен. Отец ему выхлопотал должность незадолго перед смертью. Родных и друзей у него нет, разве что дальние родственники. Ну, что еще… Женат, вывез свою жену, говорят, из колоний… – граф развел руками. – Да не знаю я ничего! Может, Милдред что-нибудь слышала. Они с леди Уэйд ближе знакомы. А, впрочем, по-моему, все женщины знают друг о друге всё, и даже более того.

– Милдред?.. – Том вопросительно поднял брови.

Гилберт хлопнул себя по лбу.

– Бог мой! Я даже не познакомил вас! Милдред – это моя жена! – с гордостью объявил он. – Она самая умная и милая женщина в Лондоне! Мы женаты уже восемь месяцев, а я всё не устаю поражаться своему счастью. Пойдем! – граф порывисто вскочил и, ухватив Шеффилда за рукав, потащил за собой.

– Постой! – смеясь, отбивался Том. – Куда я в таком виде! Надо же хотя бы в порядок себя привести.

– Оставь эти глупости. Ты всегда очаровывал девчонок даже в крестьянской одежде. К тому же, я прожужжал Милли все уши о тебе, так что она меня просто не поймет, если узнает, что ты был здесь и ушел, не познакомившись с нею.

Эту свою тираду маленький граф говорил на ходу, увлекая Тома за собой. Как метеор, он пронесся по коридору и так же стремительно распахнул дверь в комнату, откуда доносились звуки клавесина.

– Милли! Милли! Смотри, кого я тебе привел! – граф втащил Тома в ярко освещенную комнату и, обращаясь к обернувшейся на шум хрупкой юной женщине, сидящей за инструментом, гордо сказал:

– Вот! Это Томас Шеффилд!

Милая улыбка осветила полудетское лицо леди Дервенуотер. Она легко поднялась, подошла к Тому и, запрокинув головку, отягощенную тяжелым узлом волос, взглянула на гостя снизу вверх.

– Добрый вечер! Мне Гилберт столько рассказывал о своем друге детства! – она протянула для приветствия тонкие пальчики, которые Том почтительно поцеловал. – Присаживайтесь, сэр!

– Милли, расскажи Шеффилду все, что ты знаешь об Уэйдах, – сразу приступил к делу нетерпеливый граф.

Графиня удивленно взглянула на него.

– Уэйды? Зачем вам это?

– Я и сам не знаю, – беспечно махнул рукой ее супруг. – Но раз Томас просит, значит, так нужно.

Милдред пожала плечами и легко улыбнулась:

– Пожалуйста. Хотя можно было бы найти тему более приятную. Лорд Уэйд – потомок древнего рода и не снисходит до нас, смертных. Его жена, леди Арабелла, прилагает иногда некоторые усилия, чтобы держаться с нами на дружеской ноге, но эти усилия столь явны, что результат получается обратный. Мужа она не любит…

– Милли! Откуда ты..?

– Знаю! Такие вещи замечает любая женщина. Леди Уэйд умна, что также не добавляет ей симпатий наших лондонских дам. К тому же, – тут Милдред сделала легкую гримаску, – она не всегда держится, как принято в высшем обществе…

– У нее есть сестра, подруга?.. – Том внимательно выслушивал эти, в общем-то, бесполезные для него сведения. – Ведь есть же человек, которому она доверяет?!

– Ну… Не знаю… Вряд ли кому-либо из лондонских знакомых леди Уэйд доверила бы даже секрет приготовления котлет своей кухаркой. А из родственников у нее есть только дядя. Говорят, он был когда-то губернатором то ли Азорских островов, то ли Ямайки. Кое-кто, – она таинственно понизила голос, – кое-кто утверждает, что этот дядя сидел в Тауэре. Его выпустили, когда к власти пришла наша королева.

Тома охватило чувство охотника, напавшего на след зверя:

– Как его зовут, вы не знаете?

– Не знаю. Возможно, так же, как леди Уэйд в девичестве – Бишоп. Довольно простонародная фамилия, вы не находите?..

Том склонил голову в знак согласия, не вдумываясь особо, впрочем, в смысл последних слов.

– А где он живет?

– Не в Лондоне, это точно. Кажется, где-то в Норгемптоншире. Какое-то маленькое поместье со смешным названием… Как же… Киппердейл [42]42
  Копченая Долина (англ.).


[Закрыть]! Я видела как-то у леди Арабеллы конверт с таким адресом.

– А у лорда Уэйда нет близких друзей или родственников? – спросил Том, не питая особых надежд.

Графиня пожала плечами.

– По-моему, лорд Джулиан уважает только себя. Я ничего не знаю о его друзьях.

– Большое спасибо! – Шеффилд поднялся. – Вы очень помогли мне.

– Ну, если эта женская болтовня вам что-то дала… – Милдред улыбнулась. – Но неужели вы уже уходите? – она по-детски надула губки.

– Пора, к сожалению, – Тому искренне не хотелось покидать этот теплый гостеприимный дом.

* * *

Уже уходя, Том остановился в дверях попрощаться с Гилбертом. Граф попытался обнять Шеффилда, отчего лоб его ткнулся куда-то в ключицу Тома, и сказал:

– Томас! Можешь быть спокоен за письмо. Я завтра же отвезу его твоим родным. А ты что сейчас собираешься делать?

– Попробую найти лошадей. Нужно кое-куда съездить. Дела торопят…

– Зачем тебе эти наемные клячи?! – воскликнул маленький граф в восторге от предоставившейся возможности помочь. – Мои конюшни к твоим услугам! Бери в любое время. Я предупрежу конюха.

– Спасибо, Гил! – Том с признательностью пожал руку другу. – Не скрою, это весьма кстати.

Они еще раз обнялись, и Том, махнув рукой на прощание, легко сбежал по каменным ступеням в ранние декабрьские сумерки.