Текст книги ""Зарубежная фантастика 2024-3". Цикл Люди льда". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Маргит Сандему

сообщить о нарушении

Текущая страница: 205 (всего у книги 292 страниц)

Он с трудом сдерживал чудовищное возбуждение, пока они шли к берегу – не в направлении гавани, а к Таран-гаю. Теперь она была у него в руках!

Никто не видел, как они уходили. А скоро они будут далеко от Нора.

Вечер был ледяной. Солнце стояло низко над горизонтом и не могло согреть берег, по которому они шли.

– Ты замерзла, – констатировал Map. – Да, обогреть тебя я не могу.

– Не в этом дело, – дрожа от холода проговорила Шира. – Я чувствую, что с моим телом что-то происходит, ничего не понимаю. Как ты думаешь, может, меня лихорадит из-за раны?

«И это тоже, – со злобной яростью подумал Map. – Но не только!»

Когда он решил, что они уже достаточно далеко отошли от Нора, он остановился. Они были под обрывом, их никто не видел, они были одни.

– Это здесь? – спросила Шира в растерянности. Его глаза светились как узкие щелочки, темным огнем.

– Да, это место вполне подходит.

Плечи ее упали.

– Подходит? Map, это ты сделал, правда? Я чувствую себя так странно, я ничего не понимаю.

Его лицо осветила отвратительная улыбка.

– Ты двигаешься, как человек, Шира, и никакой свет над твоим лбом уже не мешает мне убить тебя. В конце концов я одержал верх.

– О, нет, – прошептала Шира. – Ведь я не выполнила мое задание, как же можно…

Map был немногословен.

– Замолчи и стой тихо.

Шира покорно подчинилась.

– Я думала, мы стали друзьями, Map, – тихо сказала она.

– Друзьями? Мы? – переспросил он, бережно укладывая стрелу. – Я дал тебе выпить воды из источника, ты поняла это, правда? А что теперь? Бросишься бежать, крича от страха?

– Разве это поможет? Ведь ты хочешь этого. Тогда ты застрелишь меня на бегу. Но ведь я сама не хочу жить.

Map чертыхнулся. Его руки дрожали, он не мог удержать стрелу. Он посмотрел на лук, нахмурил брови и снова отложил его в сторону.

– Нет, не думаю, что мне следует воспользоваться именно им. Он до этого каждый раз подводил меня. Что же выбрать? Нож? Или просто голыми руками? Мои руки вокруг твоей шеи. Медленно и…

Он долго, задумчиво смотрел на нее. Пробуя, обхватил ее шею своими руками, все время глядя на ее лицо. Потом он с удивлением перевел глаза на свои опустившиеся руки. Они дрожали, и даже Шира заметила это.

– Почему ты медлишь? – спросила она.

Map уставился на свои дрожащие руки.

– Не понимаю… Я и сейчас не могу, – сказал он беспомощно. – Сейчас мне ничто не мешает, но я все равно не могу. Это что-то иное. Не знаю что.

Шира удивленно взглянула на него.

– Что бы это ни было, я все равно тебе благодарна, – сказала она тихо. – Мне вдруг стало ясно, что я не хочу умирать.

– Но ведь ты всегда хотела… Ты же просила меня!

– Map, ты не представляешь, что я чувствую сегодня! – воскликнула она, протягивая руки к небу и не замечая, что рана от этого болит еще больше. – Все во мне поет от радости и облегчения. Я свободна, свободна! Меня уже больше не пугает моя избранность, я так же легкомысленна и забывчива, как все люди. Теперь я не смогу пройти сквозь огонь или выдержать ураган или холод. Но я счастлива, как никогда. Я – обычный человек! Может быть, я даже смогу научиться кого-то полюбить? И меня полюбят?

Map не мог оторвать от нее глаз. В его взгляде, который скользил по ее стройному, легкому телу, появилось новое, удивленное выражение. В Маре шла чудовищной силы внутренняя борьба.

И тут он принялся обвинять ее, яростно и ненавидяще, он выглядел опустошенным, лицо его стало мертвенно-серым.

– Это ты виновата! – крикнул он. – Это ты виновата в том, что меня жжет изнутри, в этой боли, в этом жаре! Твое проклятое сочувствие! Шама отнял у меня все человеческие чувства – кроме стремления к разрушению, он сделал все, чтобы люди ненавидели меня. И мне это нравится. Но ты… Ты испытываешь ко мне сострадание. Ты хочешь уничтожить меня. О, Шира, проклятая, ты уже почти превратила меня в человека! Но этот человек по-прежнему во власти Шамы. Меня разрывает на части, разве не видишь?

Внезапно он прокричал в беспомощном отчаянии:

– Шама! Где бы ты ни был, помоги мне! У нее есть какая-то тайная сила, которая мне неведома. Верни мне мою силу, Шама!

Из глубин всего его существа вырвался звериный рык, потом жалобный стон.

– Проклятая Шира, – прорыдал он, а потом отвернулся, закрыв лицо руками. Он долго стоял молча, а она не знала, что ей делать. Map непроизвольно дрожал всем телом. Потом он повернулся и взглянул на нее своими горящими, отчаявшимися глазами.

– Я вызову Шаму, – сказал он упрямо. – Посмотрим, кто сильнее.

– Тогда он заберет меня.

– Если б он только это сделал!

Но он не звал Шаму.

Вместо этого рука его – вопреки его воле – скользнула к ее щеке, кончики пальцев коснулись ее кожи.

– Такая нежная, – прошептал он удивленно. Она задрожала от этого прикосновения.

– Map? – вопросительно прошептала она, ее большие глаза удивленно распахнулись.

Он смотрел и смотрел на ее лицо, пока в глазах у него не потемнело, а тепло в его груди не превратилось в нестерпимый раскаленный жар. Его руки обхватили ее за плечи, как будто хотели ее раздавить, он знал, что его холод проникает в ее тело, что ее рана болит еще сильнее, но его руки больше ему не повиновались. Из глотки его вырвался полузадушенный звук, беспомощный, отчаянный… И он громко закричал от этой боли внутри и смог наконец отпустить ее. Уже очень скоро он был далеко-далеко и исчез за обрывом на пути в Таран-гай.

Шира опустилась на землю, оглушенная болью от раны, которая никак не хотела закрываться. Она знала, что рана выглядит ужасно, но Даниэль обещал, что, как только они приедут в Архангельск, то покажут ее настоящему врачу. Из-за жестокого прикосновения Мара рана вновь открылась, и Шира чувствовала, что из нее течет кровь и гной. Но она ничего не могла поделать.

Она уже почти потеряла сознание, она пыталась бороться с этим, но ее мысли захлестнули какие-то черные волны.

Тут она внезапно заметила, что вокруг что-то изменилось. Она узнала это, так уже было раньше. Огромная, поющая тишина.

И морские волны остановились прямо на полпути. Ветер уже не шумел в прибрежной траве. И на всем берегу в движении сейчас было только одно существо – знакомое создание плавной походкой приближалось к ней вдоль пустынной кромки моря.

– Я не ждала тебя сейчас, – так приветствовала его Шира, когда он уселся рядом с ней. Шама улыбнулся.

– Я долго тебя искал. Знал, что ты рядом – с такой-то раной.

– Это конец?

Он посерьезнел.

– Да, теперь конец. Мы уже больше не играем.

Ширу била холодная дрожь. Но она взяла себя в руки.

– Ты пришел довольно некстати. Именно теперь я начала радоваться жизни.

– Не надо было пить воду.

– Я рада, что Map дал мне ее.

– Я тоже. Теперь ты не сможешь выполнить свою миссию.

– Я и так не смогу, если сейчас все кончено. Значит, теперь я стану цветком в твоем саду? Шама, прошу тебя, оставь мне жизнь! Ведь я должна была поехать к моему отцу, я всегда мечтала об этом! И я освободилась от того, что отличало меня от других людей. И я – почти изведала что-то новое. Что-то совсем неизвестное.

Он громко расхохотался.

– Тебе – жизнь? Мой красивейший цветок, оставить жизнь тебе, которая уже так много раз упускала свои возможности? Которую я так долго мечтал победить? Которая уже почти отняла у меня моего вассала? Нет, держи эту просьбу при себе. Если только…

«Начинается, – подумала Шира. – Я вижу это по сияющим зеленым огонькам в его глазах. Сейчас мне придется заплатить за договор, который я однажды заключила, и за тот, который, я, возможно, заключу сейчас».

Он лукаво взглянул на Ширу.

– Я могу дать тебе целую жизнь взамен…

– На что? Я знаю, чего стоят твои обещания.

– Мое одиночество безмерно, Шира. Мне не с кем поговорить. Перебранка с духами иногда. Пара приказов Мару – а сейчас и этому конец, он уже почти выскользнул из моих рук. Единственный, с кем я могу поговорить, – это ты, Шира. Единственная, кто меня не боится. Моя печаль не менее велика, чем мое одиночество: ведь люди в ужасе отворачивают лица, когда я прихожу за ними. Ты можешь это изменить.

– Как?

– Мне нужен кто-то, кто бы повсюду сопровождал меня во время моей жатвы. Кто-то, кто бы склонялся над умирающими и заставлял их лица светлеть от спокойствия и доверия. Чтобы мои цветы были еще прекраснее. И мы могли бы быть вместе, ты и я.

Перед глазами Ширы все поплыло. Нет, только не это! Постоянно видеть умирающих, нити жизни, обрывающиеся так рано, печаль и горе.

Она подумала о своем отце, которого ей так хотелось увидеть, она подумала о своем деде Ироваре, который останется совсем один. И – о том новом, что только-только начала познавать…

– Ты требуешь от меня слишком много, Шама. Но дай мне взамен два обещания…

Он смотрел на нее, словно бы забавляясь.

– Ослабь хватку, отпусти Мара, дай ему стать обычным человеком! И дай мне забвение! Дай мне прожить мою жизнь в неведении о том, что будет меня ожидать, когда все закончится.

Шама вздохнул.

– Я сделаю так, как ты хочешь. Я ухожу, Шира, и в будущем можешь меня не бояться, да и Map тоже. Твоя жизнь была необычайно тяжелой, ты заслужила спокойствие и радость. А потом, когда ты окажешься у меня… Я буду добр к тебе, Шира. Тебе никогда не придется страдать.

Он был одинок, и ее горячее сердце победило. Она заставила себя приветливо улыбнуться. Он протянул руки и дотронулся кончиками пальцев до ее щеки.

– Прощай, Шира! До свидания!

Она смотрела на огромную фигуру, которая постепенно отдалялась и, наконец, исчезла. С шумом на берег накатила следующая волна. Жизнь продолжалась. К ней бежали трое мужчин.

– Шира, почему ты здесь лежишь? – кричал ее дед. – Что случилось?

– Я сделала что-то не то, – пожаловалась она и провела рукой по лбу. – Во мне оказалась капля чистой воды. Так что теперь я не могу… выполнить миссию.

Она с трудом встала на ноги. Трое мужчин молча смотрели друг на друга.

– Ты ведь не сама это сделала, не так ли? – подавлено спросил Сармик. – Кто-то видел демона в стойбище. Это сделал Map, правда?

– Он не мог этому помешать, – защитила его Шира. – Но что мне делать сейчас? Неужели я не смогу поехать в страну моего отца?

Она заплакала от усталости и страха.

– Ясно, ты едешь со мной, – заверил ее Даниэль. – Бутылку мы возьмем с собой. Ты не сможешь начать борьбу с Тенгелем Злым. А Ульвхедин слишком стар, я думаю, что и Ингрид вряд ли подходит. Нам остается лишь ждать следующего избранного. Когда-нибудь нам должно повезти.

– Твоя рана кровоточит, – сказал Ировар.

– Да, но сейчас все пройдет. Здесь был Шама…

Они вновь переглянулись.

– Шира, – твердо сказал Сармик. – Мы обсудили версию Даниэля о наркотическом корне. И решили, что он прав. Все это был лишь сон. Шама – это тоже сон. Ировар сказал, что сегодня вечером ты жевала корень.

И на этот раз Шире хотелось им верить. Она успокаивающе кивнула. Они шли вдоль берега домой.

– Сармик, пожалуйста… Передай привет от меня Мару, – проговорила она. – Я не смогла с ним попрощаться. Передай ему привет и скажи, что я ему желаю всего хорошего.

– Непременно. Но, честно говоря, я боюсь, что с ним будет нелегко, когда он узнает, что ты уехала, ничего ему не сказав. Я этого просто боюсь!

– Я думаю, он здорово изменится, когда ты вновь его увидишь, – уверенно сказала Шира. Она остановилась.

– Сегодня самый счастливый день в моей жизни, – и девушка засмеялась.

12

Даниэль должен был обещать, что вместе с Широй вернется следующим летом, он думал, что так будет лучше всего. Ее дом был здесь. В его стране она будет чужой.

Поездка оказалась легче, чем он предполагал. Шира была любопытна, как ребенок, она просто пожирала глазами все новое и незнакомое, ей доставляло наслаждение и само путешествие на лодках, и трудности. Она целыми днями без умолку болтала. Ее меланхолия куда-то ушла, куда-то делось и то неземное, что раньше отличало ее – она была совсем обычная девчонка, правда, гораздо более прелестная и пленительная, чем другие, потому что шведская и ненецкая кровь смешались в ней на редкость удачно.

Она везла с собой красивую резную шкатулку из моржового клыка. Даниэль узнал ее историю. В Норе был парень, который однажды вырезал для нее эту шкатулку, но она поблагодарила и отказалась ее принять. Сейчас она сходила к нему в Норе и после долгого, хорошего разговора, в котором многое разъяснилось, он снова преподнес ей шкатулку. Шира положила в нее самые дорогие свои вещи.

Даниэль был тронут ее любознательностью и радостью и попытался научить ее хоть немного говорить по-шведски за время поездки.

Но больше всего она говорила о Маре. Она волновалась за него и горячо его защищала, и Даниэль прекрасно понимал, что крылось за ее болтовней об этом чудовище, это беспокоило его, но он притворился, что ничего не понял.

Его немного смущало, как примут это маленькое дитя природы в Сконе и в Гростенхольме, у него дома. Ведь он решил, что они объедут всех, чтобы он мог представить ее всей родне. Она была невероятно важной личностью для разгадки тайны Людей Льда, хотя Map и она сделали невозможным осуществление первоначального плана. Ведь Шира отважилась искать сосуд Тан-гиля именно потому, что ей не хватало радости жизни.

«Разумеется, она уже достаточно потрудилась, – взволнованно подумал Даниэль. – Теперь пусть продолжит кто-то другой».

Она заговорила об этом однажды. Шира сказала задумчиво:

– Не думаю, что духи очень по-дружески относятся ко мне. Они, конечно же, очень злы на меня. Хорошо, что я уехала.

Рана ее зарастала теперь на удивление быстро и безболезненно. Сама она считала, что это заслуга Шамы, но Даниэль заставил ее поверить в то, что она заблуждается. Не было никаких духов, не было никакого Шамы, Шира была обычной девушкой и не должна была об этом забывать.

Конечно, их путешествие нельзя было назвать воскресной прогулкой, но во всяком случае, в конце августа они добрались до Финского залива, вскоре после того, как в Гельсингфорсе был заключен мир между Швецией и Россией. Какое-то время Даниэль размышлял, не последовать им за транспортами со шведскими войсками через Балтийское море, но когда он услышал об ужасной эпидемии дизентерии, косившей солдат, он оставил эту идею. Шире и ему самому оставалось надеяться на спокойную погоду и пуститься в путь на своей маленькой русской речной лодке.

Эта была смелая затея, но Даниэль знал наиболее безопасный фарватер. Они плыли вдоль южного берега Финляндии, а потом прошли на веслах между тысячью маленьких островов Аландского моря, где у них в поле зрения всегда был какой-нибудь остров – на случай, если бы они попали в беду. Но погода была к ним благосклонна, и первая семья, которую они посетили, была семья самого Даниэля.

Ширу приняли с распростертыми объятиями, и Даниэля, разумеется, тоже, потому что они уже давно очень беспокоились о нем. Дан вернулся домой с войсками, но Ёран Оксенштерн по-прежнему оставался в русском плену, и о судьбе его ничего известно не было. Этнографические и биологические трофеи Даниэля вызвали настоящий восторг в Уппсале.

Шира была в растерянности.

– Ты так много говоришь о твоей матери, но где она? И разве ее имя не Ингрид? Ведь твою здешнюю мать зовут Мадлене!

Даниэль был вынужден объяснить, что он – внебрачный ребенок, и что его мать живет в Норвегии. Шира отреагировала на это довольно спокойно, ненцы никогда не отвергали незамужних матерей, особенно после того страшного несчастья, которое случилось еще до ее рождения: тогда осталось много женщин, но мало мужчин. Даниэль понимал, что она много думала об Ингрид и о том, что той пришлось пережить.

Они решили поехать в Сконе, пока ранняя осень еще хранила частицу летнего тепла. Они не успели написать Венделю, и он ни о чем не подозревал.

– Как ты думаешь, а новая жена отца не рассердится? – боязливо спросила Шира.

– Анна-Грета – нет. Я знаю, что она не меньше твоего отца беспокоилась о тебе.

– А мой брат?

– Неужели он разозлится из-за того, что у него появится сестра?

Но Шира все равно побледнела немного, когда они подъехали к хутору Венделя.

– Неужели отец живет здесь? В этом огромном доме? Жаль, что дедушка этого не видит.

Даниэль спрашивал Ировара, не хочет ли он поехать с ними, но эта идея не пришлась старому ненцу по вкусу. Он был уже слишком стар, и ради будущего Ширы, чтобы обеспечить ее жизнь, ему надо было позаботиться о стаде.

Им открыла Анна-Грета. Даниэль смотрел на нее, не говоря ни слова, она уставилась на Ширу, которая очень смутилась. Глаза Анны-Греты становились все больше и больше, и в конце концов наполнились слезами.

– Это… ребенок Венделя? – прошептала она. Даниэль кивнул.

– Ох, моя дорогая, ты такая малышка, – прошептала Анна-Грета и расплакалась. – Заходи в дом, детка, заходи! Ну, я, кажется, знаю, кто сейчас обрадуется больше всех!

Она заключила Ширу в свои мощные объятия и заставила ее войти.

– А она понимает, что я говорю?

– Если ты говоришь простыми словами.

– Но она выглядит, как китаянка!

– Ну-ну, между китайцами и ненцами большая разница, Анна-Грета. А Шира еще и наполовину шведка, не забывай.

– Ее зовут Шира? – спросила Анна-Грета на своем протяжном сконском диалекте.

– Какое красивое имя! А?..

По ее боязливому взгляду и осторожному тону Даниэль понял, что она хочет узнать.

– Ее мать умерла. Умерла, когда родилась Шира.

У Анны-Греты словно камень упал с плеч. Она не могла сдержать своих чувств к Шире. Они должны были войти и поздороваться с Венделем.

– А она знает, что у него… нет ног? – тихо спросила Анна-Грета.

– О да, знает. А Вендель знает, что я был на Карском море?

– Мы ничегошеньки не знали. Все здесь горевали по тебе и по твоему отцу, который погиб на войне!

– Отец только что вернулся домой. Так что у него просто не было времени написать. Он сумел выдержать в плену, а сейчас уже дома. С капитаном Оксенштерном хуже, о нем мы ничего не знаем. Но ведь он принадлежал к высшему офицерству, ты знаешь. Значит, Вендель ни о чем не догадывается? Да, это будет здорово!

Анна-Грета не могла сдержаться и побежала вперед.

– Вендель, угадай, кто здесь! Даниэль!

– Даниэль! – услышали они голос Венделя, радостный и удивленный, и Шира в нерешительности остановилась. – Я думал, он погиб. Он вернулся домой из Финляндии?

– Он был гораздо дальше, Вендель! Угадай, кого он привез?

Они вошли в красивую горницу Венделя. Он сидел у стола и занимался какой-то бумажной работой, по всему столу были раскиданы бумаги.

Сначала он слегка наморщил лоб, как будто не понимая, но он ведь сам видел ненцев, и тут до него дошло, кто приехал. Он смертельно побледнел.

– Это… моя… дочь?

– Да, Вендель, – с теплотой в голосе сказал Даниэль. – Ее зовут Шира, и она приехала познакомиться с тобой. Она должна вернуться домой следующим летом, я обещал ее деду.

– А ее мать умерла, – быстро вставила Анна-Грета. – Умерла при родах.

Вендель правильно понял это быстрое замечание. Но он не хотел никого слушать.

– Шира, – сказал он нежно-нежно и протянул к ней руки.

Секунду девушка стояла неподвижно, а потом скользнула в объятия Венделя, как будто это было для нее самым обычным делом. Увидев это, все невольно расплакались.

В этот же самый миг вошел Эрьян, большой и сильный. На нем была одежда для работы в хлеву, с довольно специфическим запахом. Он остановился в дверях, удивленно глядя на эту душераздирающую сцену.

Вендель попытался взять себя в руки.

– Твоя единокровная сестра Шира, Эрьян, – засмеялся он.

Прошло какое-то время, прежде чем Эрьян смог прийти в себя после потрясения. Неужели эта маленькая куколка с миндалевидными глазами – его сестра? Да, он знал, конечно, что у его отца когда-то была жена – там, у Ледовитого океана, и что у него, возможно, есть брат или сестра; но эта девушка столь непохожа на него!

Шира подошла и поздоровалась с ним, робко присев в реверансе. Она не доставала ему даже до груди. Ее ладонь абсолютно исчезла в его ручище.

Даниэль рассмеялся и сказал, что Шира немного говорит по-шведски, и тогда Эрьян наконец улыбнулся ей. В конечном счете иметь сестру не так уж плохо!

Далеко-далеко от Сконе, на берегу Карского моря стоял Map. Приближалась зима, мороз перебросил ледяной мост от берега до берега. Скоро северное сияние протянет к Полярной звезде свои сверкающие, чуть изогнутые органные трубы.

Но сейчас ночи были все еще довольно светлые.

На душе Мара было спокойно. Но его терзала глубокая тоска, он мечтал о мире, попасть в который никогда не сможет.

Нор… Сейчас стойбище опустело, не было ни одной яранги. Ненцы перекочевали в леса. Жить можно было только в тайге Таран-гая.

Он спустился с гор. Стоял у края тайги и смотрел на Нор, которого не было, на море, куда несколько месяцев тому назад ушла шхуна. И, возможно, никогда не вернется…

Внутри была пустота.

Шама ослабил хватку. Он стал свободен. Но ради чего?

Что оставалось ему? Теперь он был человеком – но в мире людей ему не за что было зацепиться.

Он наступил на покрытую тонким льдом лужицу, задумчиво ковыряя лед и глядя на то, как ледяные хрусталики играют на солнце.

Мысли были пустые, нечеткие, он никак не мог сосредоточиться.

Вода в лужице снова успокоилась. Он посмотрел в нее.

И увидел себя. Демон из преисподней, который напугал и его самого. Такое лицо не могло понравиться никому!

Никому!

Впервые в жизни Map почувствовал эту ноющую, жгущую тяжесть в груди, что зовется тоской. Впервые в жизни он закрыл лицо руками и измученно разрыдался.

Отчаяние – смысл этого слова он никогда раньше не понимал. Теперь он знал, что это такое.

Потом он глубоко вздохнул, лицо его снова стало жестким, и он повернул назад, в замерзшую тайгу, в жизнь безо всякого смысла.

Ту зиму Шира провела в Андраруме, где ей было очень хорошо. Даниэль тоже остался там, потому что вначале она чувствовала себя немного неуверенно и хотела, чтобы он был рядом.

Она была счастлива с отцом, но Даниэль часто замечал мечтательное выражение в ее прекрасных глазах, и тогда он – и только он – понимал, куда уносятся ее мысли. Они, конечно, рассказали о чистой воде, которая может спасти Людей Льда, и Вендель поверил в то, что Шира действительно прошла пещеры. Ведь он знал ее бабку, шаманку, так что немного разбирался в верованиях этого народа.

Вендель считал очень важным, чтобы они поехали в Гростенхольм с бутылкой, которая, кстати, по его мнению, была драгоценностью и произведением искусства высочайшего класса. Им необходимо было теперь же посоветоваться с Ульвхедином, и Ингрид, и всеми живущими там.

Так что рано по весне они вновь пустились в путь, на этот раз в Норвегию. Даниэль со вздохом подумал, что было бы просто замечательно, если бы вся родня жила где-то рядом. Но Шире нравилось путешествовать, а поскольку она теперь уже очень хорошо выучила шведский, она много и охотно говорила с незнакомыми людьми. Многие довольно скептически смотрели на такое экзотическое создание, и Даниэлю приходилось вмешиваться. Итак, они продолжали путь.

Ее прибытие в Гростенхольм стало сенсацией, скоро собралась вся родня. Старый Тристан умер, Альв – тоже. В Сконе Шире удалось несколько раз повидаться с матерью своего отца, Кристианой, к большой радости обеих. Но из старшего поколения уже мало кто остался в живых.

Ингрид была вне себя от счастья, вновь увидев своего сына-скитальца, и Ширу тронуло, в каких замечательных отношениях были мать и сын. У нее самой никогда не было матери…

Когда Даниэль и Шира поведали всю длинную историю о его поездке к Карскому морю и обо всем, что им пришлось пережить там, когда он по меньшей мере пятнадцать раз сказал, что путешествие к Горе четырех ветров было всего лишь наркотическим сном, наступила долгая тишина.

Наконец Ульвхедин проговорил:

– А как ты тогда объяснишь существование этой фантастической бутылки – я сомневаюсь, что ее сделали человеческие руки? И где Шира получила рану, о которой вы говорите?

Шира выжидающе смотрела на Даниэля.

– Я думаю, что она бродила по пустынной площадке между четырьмя вершинами и обо что-то там укололась, и что она нашла старую и красивую забытую бутылку, пока мы, одурманенные, находились в пещере. И что она потом случайно упала в колодец, а мы очнулись и вытащили ее.

– Дорогой мой сын, – недоверчиво проговорила Ингрид. – А как ты объяснишь, что вы все видели один и тот же сон?

Даниэль пожал плечами:

– Таково, наверное, действие наркотика.

– А как же Шира? Она видела другой сон?

– Я не знаю, говорю я вам! Но ведь должно быть какое-то разумное объяснение!

Ульвхедин посерьезнел и сказал:

– Возможно, так оно и есть. Но пока нам всем следует поверить тому, что Шира рассказала о воде, а не тебе! Потому что это может быть чрезвычайно важно для будущего Людей Льда!

Он огляделся:

– Верно, ты прав. Нам некого еще послать в долину Людей Льда с этой водой. Мы вынуждены ждать, когда появится новый избранный. Ни Ингрид, ни я не годимся, ведь мы проклятые, а это нечто совершенно иное. И я рад, что в Шире есть капля этой воды. Послать маленькую, хрупкую девушку в долину Людей Льда к Тенгелю Злому… Нет, я не взял бы на себя такую ответственность! Ведь я его видел!

– И я тоже, – сказал Йон. – Но теперь мы по крайней мере знаем, что было в котле. Хотя это на самом деле был и не котел.

– Нет, – сказала Ингрид. – Это был сосуд, примерно такой же, как эта бутылка. Кувшин, говорите? Тогда надо лишь выкопать его и налить в него воды Ширы из чистого источника.

«Они верят в это, – в шоке подумал Даниэль. – Они абсолютно верят в это, а я, который был на этом скалистом острове и все видел, я совсем не верю? Или все же верю?»

Кто-то заговорил с ним.

– Хуже всего, что мы по-прежнему не знаем, где Тенгель Злой спрятал этот сосуд, – сказал Ульвхедин. – Там была Суль, но у нас нет ее рассказа. Там был Колгрим, но он сразу же после этого умер. И я там был, но был настолько одурманен этим проклятым наркотиком, который принял, что ничего не помню. Как будто все заколдовано.

– Не думаю, что мы, обычные люди, сможем что-то сделать, – сказала Элиса. – Мы ничего не заметим, даже если кувшин будет у нас под ногами.

– Нет, конечно, нет, – сказал Даниэль. – Это должен быть проклятый, но лучше всего – избранный. И мне жаль того избранного, который начнет борьбу!

Драгоценную бутылку поместили вместе с другими сокровищами Людей Льда, которые охраняли теперь еще более бережно. Потому что однажды на свет появится тот, кто сможет завершить начатое Широй…

В пору скромного цветения тундры Шира вернулась в Нор. Вместе с Даниэлем. И нагруженная подарками и драгоценностями от всех из рода Людей Льда. И больше всего – от своего отца! Неудивительно, что их корабль так основательно погрузился в воду!

Ировар встретил их очень тепло, а Шире так много надо было ему рассказать! Даниэль заметил, что сейчас путешествовать из страны в страну стало гораздо легче, тогда Ировар посерьезнел и проговорил:

– Мы знаем. Жизнь здесь стала гораздо более активной.

– Вот как? – удивился Даниэль.

– Да, хотя наш народ, к счастью, в основном живет спокойно. А таран-гайцы…

– Что с ними? – воскликнула Шира.

Они обратили внимание на то, как она испугалась.

– Сюда пришли люди царя, – вздохнул Ировар. – Они прослышали про воинственный народ, живущий в горах Таран-гая, про то, что там живут язычники. Про духов и богов. Люди царя напали на этот народ. Сейчас таран-гайцев осталось не так много, но они хорошо защищались. Сармик и оба его сына пали в бою.

– О, нет, – сказал Даниэль, глубоко удрученный. Шира сидела молча, даже губы ее побелели.

– Там, наверху, остались лишь несколько стариков и старух. Они приняли веру русских, поэтому их оставили в живых. Все остальные погибли. Таран-гайцы – вымирающий род.

«Потомки Тангиля», – подумал Даниэль и сказал:

– Но ведь в твоем сыне Нгуте тоже течет их кровь?

– У Нгута нет детей, – с сожалением ответил Ировар.

– То есть, осталась только Шира…

Лицо ее скривилось.

– Я тоже не могу иметь детей. Потому что я прошла по пещерам.

Ировар помнил слова духов. Он закрыл глаза. Его лицо казалось очень старым. У Даниэля не было слов, чтобы их утешить.

– Целый народ, – прошептал старик. Наконец Шира смогла задать вопрос, который так долго мучил ее.

– Но Map? Он – тоже?..

– Нет, жив, – сказал Ировар. – И он изменился, скажу я вам.

Она просияла.

– А он по-прежнему живет в Таран-гае?

– Нет, он не мог там жить, потому что тогда люди царя сразу бы схватили его. Он пришел весной и попросил, чтобы его приняли в наше племя. Кажется, он чего-то ждет, потому что такой красивой яранги я никогда еще не видел!

– И вы взяли его к себе? – спросил Даниэль.

– Это было сложно, ведь его многие боятся. Внешне он не особенно изменился, но по сути своей стал совсем другим человеком! Он часто у меня бывает, помогает, и люди его теперь почти приняли, хотя он и одинок по-прежнему.

Даниэль сидел, погруженный в свои мысли.

– Это значит… – проговорил он. – Это значит, что теперь Люди Льда остались единственными потомками Тенгеля Злого. И больше проклятых в Таран-гае не будет.

– Ты прав. Шира, я вот о чем подумал…

Она сидела, как на иголках.

– Да, дедушка?

– Ты теперь стала такой богатой… И ты не можешь иметь детей… А у нас весной осиротели двое малышей, мальчик и девочка, двух-трех лет. Они сейчас живут в семьях, но те не могут взять их насовсем. Подумай, не могли бы мы?..

– Вполне, – сказала Шира и вскочила. – Пойду спрошу.

И выбежала наружу.

– О Боже, – сказал Ировар. – Кого она должна спросить?

– Думаю, я знаю, – улыбнулся Даниэль. Ировар в замешательстве покачал головой.

– Ты поживешь у нас немного, Даниэль.

– Нет, мне надо домой. Я уже целую вечность ничего не делал дома, а ведь я – единственный ребенок у моей матери.

Единственный ребенок и наследник – и охотничьей сторожки у Мербю, и Гростенсхольма, и Линде-аллее.

Что ему делать с этим?

Шира торопливо поднималась на холм за стойбищем в Норе. Она увидела его силуэт на фоне неба, Map стоял на небольшом холмике перед домом, которого здесь раньше не было. Это был большой и красивый дом… Она узнала его высокую и прямую фигуру, широкие плечи, торчащие уши… Но аура злобы и холода исчезла. Она почти уже поднялась на холм, но, медля, остановилась на полпути. Может быть, он не хочет, чтобы она приходила.

Но тут Map медленными шагами подошел к ней и встал на расстоянии вытянутой руки. Шира испугалась. В последнее свидание он оттолкнул ее грубыми словами и ушел. Так быстро, как только мог. Что она себе вообразила? Он всегда ненавидел ее, а она приходит и… И тут она увидела его вопрошающие глаза. Увидела, что он горюет из-за своего ужасного лица, увидела отчаяние от того, что он такой.

Она виновато улыбнулась.

– Очень рада снова видеть тебя, Map, – произнесла она медленно, запинаясь. – Ты все еще злишься на меня?