Текст книги ""Зарубежная фантастика 2024-3". Цикл Люди льда". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Маргит Сандему

сообщить о нарушении

Текущая страница: 147 (всего у книги 292 страниц)

14

Однако силы Виллему таяли. Зима кончилась, на смену морозу пришли сырые, ненастные дни. Виллему простыла и чувствовала, что у нее снова начало колоть в груди.

Только в Моссе возле одного из трактиров она наконец поняла, что положение ее очень серьезно. Она пересчитала деньги. Они были на исходе – ведь она не отказывала себе в еде и отдыхе, чтобы не повредить ребенку.

В отчаянии она обратилась к одному из возниц, которые стояли там со своими повозками.

– Не отвезешь ли ты меня в Гростенсхольм, это западнее Кристиании? Тебе хорошо заплатят. Мой отец богатый человек.

Возница с презрением окинул ее взглядом с ног до головы.

– Так я тебе и поверил, девка!

Виллему нахмурилась. Она слишком устала, чтобы сердиться, и не поняла возницу. Она не привыкла, чтобы ее называли девкой.

Виллему молча повернулась и ушла в трактир. Там она спросила комнату на ночь.

– А у тебя есть, чем заплатить? – поинтересовалась трактирщица, в лице ее не было и тени добродушия.

Этот вопрос в последнее время Виллему слышала часто. Она достала кошелек и высыпала деньги на стол. Трактирщица кивнула и проводила ее в комнату.

В комнате имелась столь редкая вещь, как зеркало. Увидев свое отражение в его мутной поверхности, Виллему поняла, почему к ней многие относились с подозрением. Она сама испугалась своего вида.

Широкий плащ, сшитый из ворсистого одеяла, скрывал ее фигуру, но, похожий на лохмотья, он мало подходил для благородной дамы. Рваная шаль. Исхудавшее от недоедания лицо, горящие мрачным огнем глаза, волосы, давно утратившие свой блеск, поникшие уголки губ…

Виллему устала. Ее мучил кашель. Неужели она опять свалится, как тогда, когда ее и Доминика освободили после их заточения на сеновале?

Нет, ни за что! Ей надо домой. В Элистранд. Только там она сможет снова увидеть Доминика, где бы он сейчас ни находился.

Виллему погрузилась в сон, не успев снять платье. Ее последней мыслью была отчаянная мольба о помощи, обращенная к Доминику.

О том, что происходило, пока она была в забытьи, Виллему не знала. Злобная трактирщица разбудила ее криком:

– Долго еще ты собираешься тут валяться? Вставай и убирайся отсюда. Ты не заплатила за комнату и не смеешь ее занимать, придорожная шлюха!

Рядом с трактирщицей возникла еще одна женщина. Она внимательно смотрела на Виллему.

– Мне надо домой, – прошептала Виллему.

– Да, да, мы отведем тебя домой. Вставай, я помогу тебе спуститься вниз… Пошли…

– Куда вы меня ведете?

– Тут недалеко, в другой дом.

– Я хочу вернуться домой. Прошу вас, пошлите кого-нибудь к моим родителям.

Женщина засмеялась, во рту у нее не было ни одного зуба:

– Конечно, пошлю, только где же он, твой дом? В сточной канаве Кристиании?

Виллему свели вниз по лестнице, сопротивляться она не могла. Ноги у нее были как ватные, колени подгибались.

Наконец они вышли из трактира. Воздух был теплый. Снег уже сошел.

– Я могу идти сама, – слабо сказала Виллему. – Мне надо домой.

– Тебе придется пойти со мной. В богадельню. Там твое место, а не в богатом трактире.

Богатый трактир? Она на этот счет придерживалась другого мнения.

Злобная трактирщица кричала им вслед:

– Я заказала гроб. Черный, простой, лучшего она не стоит. Всякому милосердию должен быть предел.

Другой дом. Отупевшие лица, потухшие глаза. Грязная постель на полу. Виллему сразу же упала на нее.

Ребенок?

Он был еще с ней. «Крошка моя, Карл-Ингрид, как плохо я обращаюсь с тобой! Мне нечего дать тебе, кроме моей болезни.

Доминик, я виновата, я погубила нашего ребенка. Но я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя…»

Доминик выехал той же ночью, когда Виллему потеряла сознание. Он проснулся, почувствовав, что Виллему в опасности. Его достигла отчаянная мольба о помощи, которую она послала ему.

На этот раз он взял с собой Никласа. Что-то подсказало Доминику, что без теплых, дарящих жизнь рук его друга не обойтись. Они миновали Кристианию и ехали через Эстфолл. Больше никаких сигналов от Виллему не было, и эта зловещая тишина была страшнее всего.

– Господи, Никлас, я уверен, что ей сейчас очень плохо! А я не могу даже понять, где она!

Никлас молча ехал рядом, он был напряжен, как струна. Совсем недавно Ирмелин родила ребенка, родила раньше срока. Они с Маттиасом долго боролись за ее жизнь и за жизнь ребенка, Никлас пережил мучительный страх…

Мальчик родился маленьким и слабеньким, его тут же укутали в теплые одеяльца и несколько суток грели у очага. Эли, Хильда и Габриэлла ухаживали за ребенком, пока Ирмелин набиралась сил.

Но ведь это означало, что не их ребенок, а ребенок Виллему и Доминика должен нести на себе печать…

Ни Никлас, ни Доминик не смели додумать эту мысль до конца.

Неожиданно Доминик придержал коня.

– Вот опять! Она опять позвала меня! Никлас, нам надо спешить!

– Но куда?

Они находились на дороге, ведущей на юг. В каждом трактире, на каждой станции, где меняли лошадей, они спрашивали про Виллему. Но все было бесполезно.

Доминик закрыл лицо руками, чтобы лучше сосредоточиться.

Наконец он поднял голову.

– Она где-то рядом, – неуверенно проговорил он.

– Помнишь ту трактирщицу, которая все время прятала глаза?.. – медленно спросил Никлас.

– Возвращаемся туда, – решительно сказал Доминик. – Там мне было особенно страшно. Как это я раньше не обратил на это внимание?

Вскоре они были уже в трактире и приперли трактирщицу к стенке:

– Была здесь недавно молодая женщина?

– Отпустите меня! – рассердилась трактирщица. – Здесь не было никого, кто мог бы интересовать таких важных господ. Правда, одна уличная девка все уверяла меня, будто она из благородных, но кто же такой поверит.

– Что она говорила? – спросил Доминик сквозь зубы. – И откуда она пришла?

– Ой, вы делаете мне больно! Она сказала, что замужем, но я ей не поверила. Она была на сносях, небось, приблудила где-то ребенка.

Доминик побелел как мел.

– Вы бы посмотрели на ее платье! – продолжала трактирщица. – Одни лохмотья. Она все время говорила, что ей нужно попасть домой.

– Где ее дом? – спросил Никлас.

– Не помню. Какое-то чудное название.

– Гростенсхольм? Или Элистранд?

– Да, да, так в точности она и говорила. Но она задолжала мне. Пролежала здесь несколько недель, хворала. Всех моих постояльцев распугала своим кашлем.

– Это была Виллему, – мертвым голосом проговорил Доминик. – Где она сейчас?

Глаза трактирщицы хитро блеснули – богатые господа…

– Я потратила на нее столько денег, а она даже не расплатилась со мной, – пожаловалась она.

– Где она?

– Мне пришлось избавиться от нее. Она сейчас в богадельне, если еще жива.

Глаза Доминика сверкнули:

– Ты отправила мою жену в богадельню? Где эта богадельня?

– Сперва отдайте мне мои деньги! Я и так оказала ей милость!

– Что-то не верится. Но вот твои деньги. Показывай дорогу!

Трактирщица быстро сгребла деньги:

– Идите прямо. Там с левой стороны…

Они уже шли к двери:

– Если она умерла, ты мне дорого заплатишь за это, – сказал Никлас.

Доминик молчал. Лицо его было искажено ужасом.

– Если она еще жива… не говори ей о том, что Ирмелин уже родила! Пока не говори, – попросил он.

Никлас кивнул – он все понял.

Виллему то и дело впадала в беспамятство. Один раз в день перед ее ложем ставили миску с едой. Ради ребенка она мужественно пыталась есть это отвратительное варево, но ложка выпадала у нее из руки.

Она знала, что все здесь ждут ее смерти. Она слышала, как кто-то сказал: «Там в углу скоро освободится место».

Она не должна умереть! Ребенок…

Неужели он еще жив? Тогда это чудо. Он затаился. Уже не толкается весело, как бывало.

Чьи это голоса?

Наверное, у нее снова начался бред – она слышала любимые голоса. Доминика. И Никласа. Значит, ей осталось совсем недолго. Либо она уже ступила в неведомое.

Кто-то осторожно приподнял ее.

– Виллему! – раздался нежный голос Доминика. Она приоткрыла было глаза, но тяжелые веки тут же снова опустились. Мало того, что ей слышатся голоса, у нее еще и видения.

Может, именно так и попадают на небеса? Но она, связанная с худшими из Людей Льда, давно потеряла право на вечное блаженство.

– Легкая, как перышко, – сказал голос Доминика. – А ведь она с ребенком. Никлас, мы должны немедленно отвезти ее домой.

– Я уже заказал карету.

Виллему снова впала в забытье.

Она лежала в какой-то громыхающей телеге. Почему так трясет? Это вредно для ребенка.

Кто-то сидел рядом и придерживал ее. Кто-то сидел впереди.

Лошади бежали рысцой.

Карета громыхала.

Не может быть, чтобы ее везли на небеса в такой колымаге!

– Я еще жива?

– Думаю, жива, – весело ответил голос Доминика.

– А Карл-Ингрид?

– Карл-Инг… А, понимаю!

– Ребенок жив, Виллему, – сказал Никлас. – Мы насильно кормили тебя молоком и другой пищей, которую ты не ела уже очень давно.

– И Никлас накладывал руки тебе на грудную клетку. Болезнь пошла на убыль, теперь ты уже не так кашляешь.

– Где мы?

– Только что проехали Кристианию и скоро будем дома.

Она вдруг открыла глаза:

– Это правда? Вы настоящие? Неужели это не сон и не бред? И ребенок жив? И я еду домой? И Доминик рядом?

– Все это правда, Виллему, – нежно сказал Доминик, но голос у него дрожал. – Хочешь, я ущипну тебя за руку. Господи, от тебя остались кожа да кости!

Она почувствовала боль. Все происходило на самом деле! Виллему разрыдалась.

Дома ее тут же уложили в постель, в ее собственную постель в Элистранде, и все старались хоть чем-нибудь ее порадовать. Родные, встревоженные и огорченные, по очереди заходили к ней, все приносили что-нибудь лакомое.

Но никто не сказал ей, что Ирмелин уже родила.

Виллему сама поняла это, увидев стройную фигуру Ирмелин.

– Кого ты родила? – спросила она однажды вечером, когда Ирмелин сидела возле ее кровати.

Ирмелин отвела глаза:

– Мальчика. Он родился слишком рано, но теперь он уже окреп. Его будут звать Альв, он такой маленький и хорошенький.

Виллему улыбнулась, губы у нее дрожали:

– Но ведь он вырастет большим и сильным, и тогда это имя уже не будет ему подходить.

Они помолчали и наконец осмелились взглянуть друг другу в глаза.

– Опасения не оправдались?

– Нет.

Больше Виллему ничего не сказала. Только пожала Ирмелин руку.

– Я так рада за тебя, Ирмелин, – прошептала она после долгого молчания.

– Спасибо!

И тут же Ирмелин прибавила:

– И Никлас, и дядя Маттиас, оба будут с тобой, когда придет время. Они хорошо подготовились к этому.

Виллему смогла только кивнуть.

Заботливый уход уже приносил свои плоды. Виллему округлилась, начала вставать. Доминик все время был рядом с ней.

Он больше не думал о войне и ее исходе и мечтал только о том, как увезет Виллему и ребенка домой в Стокгольм, когда они оба достаточно окрепнут для такого путешествия. Ранение на шее давно зажило, но поворачивать голову было еще трудно. Однако Доминик не обращал на это внимания.

В начале апреля у Виллему начались схватки. Все было готово к этому. Доминик сидел рядом с ней, пока его не услали из комнаты по ее просьбе. Виллему не хотелось, чтобы он, как многие мужчины, сидел с ней во время родов и, может, даже поглаживал ей спину или держал руки у нее на талии. Хватит и того, что с ней будут близкие родственники – Маттиас и Никлас.

Глупышка Виллему. Она хотела до последнего соблюдать приличия.

Но когда схватки усилились, к ней вернулась ее былая дерзость:

– Будь оно все проклято! – кричала она. – Кто это придумал, что исполняя свой долг и рожая ребенка во имя Господа Бога, женщина должна терпеть такую боль?

– Виллему! – строго одернула ее Габриэлла. – Так нельзя говорить!

– Но ведь мне больно!

– Я знаю. Мне тоже было нелегко рожать.

Виллему вспомнила, что у ее матери был еще один ребенок, девочка, которую она родила до Виллему.

– Мама, ведь ты родила ребенка, отмеченного печатью Людей Льда, и не умерла от этого?

– Да, не умерла, дорогая. Но была на волосок от смерти.

– Будем смотреть правде в глаза, мой ребенок тоже может нести на себе эту печать. Говорили, что обычно матерей убивали неестественно широкие плечи ребенка. Это правда?

– Правда.

– Но ведь не всегда у детей бывают такие широкие плечи.

– Конечно, не всегда. К тому же Маттиас и Никлас хорошо подготовились, чтобы справиться с этой трудностью.

– Что значит, подготовились?

– У них есть щипцы и…

Виллему застонала:

– Умоляю, только не это! Где Доминик?

– Где-то в доме, – уклончиво ответила Габриэлла. – Думаю, они выпивают с твоим отцом для храбрости.

– Счастливцы! Ведь это несправедливо, почему им сейчас так хорошо!

– Сомневаюсь, что им сейчас так уж хорошо. Разве приятно знать, что ты – виновник страданий, а помочь ничем не можешь?

У Виллему снова начались схватки, и разговор оборвался.

Все напряженно ждали.

– Теперь уже скоро, – сказал Маттиас, он был очень бледен.

Никлас положил руки на Виллему:

– Успокойся, Виллему, все будет хорошо!

– Я в этом не сомневаюсь, – сухо сказала она. Она думала обо всем, что ей пришлось пережить с тех пор, как она стала женой Доминика. Этого хватило бы на целую жизнь.

Но больше всего она думала о сильных руках, которые легли ей на плечи в каюте капитана. О теплой, подбадривающей улыбке человека, чей портрет, сделанный на деревянной доске, ей случилось однажды видеть. Ее предок, воплощение доброты.

Когда схватки стали особенно сильными и Виллему, забыв стыд, кричала от боли, она снова увидела перед собой его неземное лицо и на нее снизошел покой.

Если на этот раз она все-таки умрет, а она в этом не сомневалась, она опять встретится с ним.

Виллему медленно очнулась от благодатного забытья.

– Родные мои, – прошептала она. – Наверное, я родилась бессмертной.

– Это не так страшно! – рядом с ней раздался счастливый смех. Это был Доминик.

– Тебе нельзя здесь быть, – пробормотала она.

– Все давно кончилось, Виллему. У нас с тобой есть ребенок.

– Кто он? – с горечью спросила она.

– Чудесный мальчик, – ответила Габриэлла. – Если ты откроешь глаза, ты его увидишь.

Виллему с трудом подняла веки.

Они все собрались здесь. С одной стороны кровати стояли гордые Маттиас и Никлас. С другой, – сияя от счастья, – ее родители. А в ногах кровати – Доминик с маленьким свертком на руках.

Он поднял сверток, чтобы Виллему смогла увидеть сына.

– Он пока очень худенький, – быстро сказала Габриэлла, – но это мы быстро поправим.

Тонюсенькие ручки. Узкое личико, на котором, казалось, были одни глаза, сейчас, правда, крепко закрытые. Черные волосики падали на ушки. Мальчик был очень красив.

– Я видел его глазки, – каким-то незнакомым голосом сказал Доминик. – Они темно-карие, как у наших с тобой матерей. А в остальном он похож на меня. Правда?

Виллему подумала, что сейчас еще рано говорить об этом.

– Красивый, – недоверчиво сказала она. – Но я не понимаю…

– Неделю назад я получила письмо от моего брата Танкреда, – сказала Габриэлла. – Мы не хотели раньше говорить тебе об этом. Лене родила девочку. Совершенно здоровую. И назвала ее Кристиной. Так же, как ты хотела назвать свою.

– И что это означает? – спросила Виллему.

– Это означает, что в этом поколении ни один ребенок не несет на себе печати Людей Льда, – сказал Маттиас. – Вам с Домиником удивительно повезло. Но ради Бога… Помните, больше вам лучше не рожать. Второй раз судьба может не пощадить вас!

Виллему и Доминик переглянулись. Они были счастливы, что у них уже есть здоровенький сын. Этого им было достаточно.

– Но остается еще Тристан, – заметила Виллему.

– Выяснилось, что Тристан перенес серьезную болезнь, – сообщила Габриэлла. – Их домашний доктор сказал, что у него не может быть детей.

– Вот жалость, – вздохнула Виллему. – Наверное, этим и объясняется его странное поведение?

– Видно, он был очень озабочен своей болезнью и боялся сказать о ней.

– Бедный Тристан! Но если ни у кого из нас больше не будет детей, значит ли это, что наше поколение избежало проклятия Людей Льда?

– До сих пор такого еще не случалось. Но, похоже, на этот раз будет именно так, – сказал Маттиас.

– Благодарю тебя, Господи! – прошептал Доминик.

– Виллему, пришел дядя Бранд, – сказала Габриэлла. – Он хочет взглянуть на своего нового родственника, ведь ты знаешь, что Доминик – внук его брата Тарье. Можно ему зайти?

– Да, конечно! – воскликнула Виллему.

Бранд с восторгом разглядывал новое пополнение рода, и снова все гадали, на кого похож мальчик.

– А как вы его назовете? – спросила вдруг Габриэлла.

– Мы хотели дать ему имя, похожее на имя Калеб, но еще не придумали какое, – ответил Доминик.

– Батюшка, простите меня, но я уже знаю, как будут звать моего сына, – вдруг твердо сказала Виллему. – И никто, даже Доминик, не заставит меня переменить решение. У меня есть на это свои причины. Только, к сожалению, это имя имеет мало общего с именем Калеб.

– Как же ты назовешь нашего сына? – спросил Доминик. – Ты ничего не говорила мне об этом.

– Его будут звать Тенгель, – сказала Виллему тоном, не терпящим возражений.

Все растерялись.

– Но?.. – начала было Габриэлла.

– В нашем роду был Тенгель Злой, – сказала Виллему. – И был Тенгель Добрый. Оба они несли на себе проклятие рода. Теперь у нас будет Тенгель Третий. Нам нужен обыкновенный человек по имени Тенгель. Свободный и счастливый!

Все согласились с этим, хотя многое им было неизвестно.

Больше всех радовался Бранд, который знал Тенгеля Доброго и никогда не мог забыть его.

– Я уверен, что мой дед был бы этому рад, – растроганно сказал он. – Правда, дед считал, что никому не следует давать это имя, потому что оно приносит горе, но это неправда! Сам он был очень счастлив в семейной жизни. И сейчас был бы горд, что младенца назвали в его честь.

Виллему была с ним согласна.

– Не одолжишь ли мне моего сына? – с иронией спросила она у Доминика, который не мог на любоваться на шедевр, созданный не без его участия.

– Конечно, конечно, как я сам не догадался! Виллему передали ребенка, и она прикрыла рукой черноволосую головку, словно хотела защитить ее.

Глаза у нее были печальные, ей было страшно.

Неужели никто в его поколении не будет нести на себе проклятие Людей Льда?

Можно ли быть в этом уверенной? Ведь раньше случалось, что злые задатки проявились гораздо поз же…

Например, у Тронда…

Она прижала к себе ребенка.

Можно ли не тревожиться за его судьбу?

Каково предназначение Доминика, Никласа, ее собственное?

Когда они узнают об этом?

Но пока Виллему лежала в спальне, окруженная близкими, следы сатаны были уже отчетливо видны на земле. Хотя их еще никто не заметил.

Маргит Сандему
Следы сатаны

Давным-давно, много сотен лет тому назад Тенгель Злой отправился в безлюдные места, чтобы продать душу Сатане.

С него начался род Людей Льда.

Тенгелю было обещано, что ему будет сопутствовать удача, но за это один из его потомков в каждом поколении обязан служить дьяволу и творить зло. Признаком таких людей будут желтые кошачьи глаза. И все они будут иметь колдовскую силу.

И однажды родится тот, кто будет наделен сверхъестественной силой. Такой в мире никогда не было.

Проклятие будет висеть над родом до тех пор, пока не найдут места, где Тенгель Злой зарыл горшок, в котором варил колдовское зелье, вызвавшее Князя Тьмы.

Так говорит легенда.

Правда это или нет – никто не знает.

Но в 1500-х годах в роду Людей Льда родился человек, отмеченный проклятием, который пытался творить добро вместо зла, за что получил прозвище Тенгель Добрый.

В саге рассказывается о его семье, главным образом о женщинах его рода.

1

Первая попытка уничтожить сатанинские следы была сделана очень давно – тогда, когда Виллему вернулась домой из своего последнего путешествия. Дома её ждал покой, Доминик и их новорожденный сын.

В то время еще никто в роду Людей Льда и знать не знал, и слыхом не слыхивал о следах сатаны. А те, кто знал о них и мог поведать другим, давно ушли в мир иной.

И только много времени спустя жители Норвегии стали замечать, что в стране происходит что-то странное и непонятное.

Первые тревожные сигналы прозвучали так далеко от Гростенсхольма, что их эхо не достигло усадьбы.

Много севернее центральной провинции Акерсхюс в горную долину спустилось с гор некое неизвестное существо…

Как ни странно, это событие не привлекло особого внимания. Даже Люди Льда не придали этому значения.

Шел 1684 год. В это время сыну Виллему и двум другим детям того же рода исполнилось по семь лет…

…По глинистой проселочной дороге одной из отдаленных горных долин шли две женщины.

Ветер что есть силы трепал сухой вереск. Было страшно холодно. Женщины поплотнее запахнули шали. Они шли домой, согнувшись вдвое, чтобы хоть как-то защититься от ветра. Чтобы услышать, друг друга, приходилось кричать.

Одна из женщин указала пальцем на землю:

– Заметила? Мы идем по этим следам уже довольно долго.

Другая, увлеченная рассказом о своем ревматизме, не видела ничего. Однако и она нагнулась, потом спросила с оттенком неуверенности:

– Словно… Похоже на звериный или на человеческий след.

– Да, – отвечала вторая. Ей стало не по себе. – След-то, однако, только один!

– Вот это и странно.

Женщины решили рассмотреть следы и повернули назад. Но пока шли, сами же и затоптали их.

– Я обратила внимание на эти следы еще тогда, когда мы спускались по горной тропинке, – растерянно произнесла одна из женщин.

Больше следов им увидеть не пришлось, началась более твердая часть дороги. Они увидели всего три отпечатка. Следы были четкие – один, без сомнения, от босой человеческой ноги, а второй они не смогли четко разобрать.

– След от босой ноги в это время года? – с сомнением произнесла первая.

– Похоже на то, – пробормотала вторая. – Господи Боже, Всемогущий Отец, сотворивший небо и землю, спаси нас от злых сил!

И они побежали к поселению что, было, мочи, только черные юбки развевались на ветру.

Запыхавшись, вбежали в дом к одной из них, и все рассказали мужу. Он выслушал их с сомнением. Да и потом, кому понравится, когда его будят после обеда.

Увидев следы, он тут же побледнел. Обломав еловую ветку, тщательно замел их.

Другим концом ветки нарисовал на глиняной дороге крест.

– Никому ни слова, – шепнул он. – Мы не можем позволить, чтобы началось массовое бегство. Нарисуйте смолой кресты на домах и сараях, ночью зажгите свечи!

– А сейчас пойдемте в церковь и помолимся.

Эти трое первыми увидели следы… И остались в живых.

Прошло несколько лет.

Только тогда жители небольшой горной долины поняли, что кто-то наводит на них зло. И они стали вспоминать… странные смерти… Во всех них было что-то общее. Все это было неспроста.

Вряд ли за этим стоял кто-то из жителей долины. По ночам некто спускался с гор и воровал еду. Если кто-то вставал на пути вора, его ждала смерть – неожиданная и нелегкая.

Жители видели следы грубой обуви, скорее всего, самодельной, сделанной из бересты. Странные следы, наводящие ужас и беспокойство. Точнее, один обычный, только слишком большой след. А вот второй, от правой ноги… Никто не мог сказать, на что он похож, короткий, словно обрубленный.

Сильные, бесстрашные мужчины сидели в засаде, желая поймать вора и убийцу. Но он… Странно, конечно, так говорить, но он словно чувствовал человеческий запах! Запах – неприятное слово. Запах чувствуют только звери. Так что же это – зверь?

Люди знали, что он где-то близко… Потом он исчез, и никто его больше не видел.

По стране пошли слухи. Находились свидетели, которые рассказывали о некоем существе, что прячется от людей, а по ночам ворует еду из сараев. Собаки не лаяли на него, а только скулили.

Существо явно направлялось на юг. На разных дорогах, в разных частях страны видели его следы. Их прозвали следами сатаны. И за ними следовали кровь и смерть.

Иногда существо надолго пропадало, словно исчезало с лица земли. И тогда люди могли свободно вздохнуть. Однако потом следы появлялись снова, и становилось еще хуже.

Видимо, существо обладало незаурядной силой. Жертвы умирали по-разному. Часто невозможно было объяснить причину смерти. А иногда на существо сваливали все прегрешения, которых оно никогда не совершало. Ведь очень удобно найти козла отпущения. Когда, скажем, с пастбища пропадали овцы, всегда виноваты были медведь или волк. Так и теперь, когда сосед убивал соседа в споре за землю… В таком случае виноватым всегда оказывалось Чудовище.

Ведь нее знали о существовании этого злобного существа!

В конце концов, слухи дошли и до Гростенсхольма. Но Никлас не придал им значения. Люди вечно болтают о чем-то сверхъестественном!

За последние годы в усадьбе многое изменилось.

Отец Никласа, Андреас, по-прежнему занимался Линде-аллее. Эли умерла. А старый Бранд ушел в зимнюю метель. Всю зиму он отчаянно боролся с грудной болезнью. И все же пришлось сдаться… Остался вдовцом Маттиас.

Обычная история. Все Люди Льда жили очень долго, а потому были обречены, проводить последние дни в одиночестве.

Маттиас был страшно рад, что его дочь Ирмелин и зять Никлас решили жить вместе с ним. Кроме того, Маттиас никогда по-настоящему не занимался крестьянским трудом. Так что пока Андреас занимался Линде-аллее, дела шли хорошо. Все Люди Льда были долгожителями. К ним можно было прибавить еще Калеба. После того, как Виллему с семьей переехала в Швецию, они с Габриэллой остались в Элистранде одни одинешеньки.

Не так давно родственники собирались вместе. Надо было обсудить, как жить дальше. У двух усадеб не было наследников. Было решено, что со временем к Альву, сыну Ирмелин и Никласа, перейдет Линде-аллее и Гростенсхольм. Он будет управлять Элистрандом от имени сына Виллему Тенгеля, живущего в Швеции. Естественно, решение вступит в силу только после ухода старшего поколения.

Микаел в Швеции тоже остался один. Но он продолжал заботиться о своей Анетте. Кроме того, ему было хорошо с сыном Домиником, невесткой Виллему и внуком Тенгелем III. После того как смолкли мрачные предупреждения Анетты, семья снова обрела покой.

В Дании дело обстояло много хуже. Лене была счастлива со своим Эрьяном и дочкой. Но на родине, в Сконе, в доме Габриэла, Тристан ходил по пугающе-пустым комнатам как неприкаянный. Умерла Сесилия, дожив до девяноста с небольшим. Погиб, к всеобщей печали, всегда веселый и полный юмора Танкред. Его жена Джессика умерла от эпидемии.

Тристан остался один. Жениться он больше не собирался. Да и зачем? У него не могло быть детей. Так какой толк в супружеской жизни? Тристан… Что значит «рожденный для печали». Вряд ли кому так подходило собственное имя, как ему!

И еще одна усадьба оставалась без наследника. Дочь Лене, Кристина, наследовала отцовский дом в Сконе и была этим вполне довольна.

Заканчивались два рода: род Мейденов умрет вместе с Маттиасом, а род Паладинов завершится со смертью Тристана. Да и новый род Элистрандов закончится на Калебе и Габриэлле. Все это было очень трагично. Но из всех родов самым славным и древним был род Паладинов. Тристан был рад только одному: дед Александр так никогда и не узнает о том, что произошло с его родом.

Микаел, глава рода Людей Льда, очень тревожился. Новое поколение состояло только из троих: Альва, Кристиана и Тенгеля III. Оставалось только надеяться, что они скоро переженятся и народят много детей! Но нельзя было требовать от них слишком многого.

Слухи о странном существе, появившемся в Норвегии, не встревожили никого из Людей Льда.

До тех пор, пока не случилось нечто особенное. Тогда очнулись все из рода Людей Льда. Сбитые с толку, полные недоверия и испуга.

В 1695 году существо впервые показалось людям.

Однажды всем известный пьяница, живущий севернее Кристиании[42]42
  Старое название г. Осло, столицы Норвегии.


[Закрыть], добирался поздней лунной ночью домой из трактира. На полпути он свалился в придорожную канаву и мирно почивал среди колокольчиков.

Проснувшись в тяжелом похмелье, он подумал, что это не жизнь, а ад. А пьянее его вряд ли нашелся бы кто на земле.

– Черт бы побрал вас всех, – бормотал он, всхлипывая и икая. – Черт побери!

Тут послышались шаги.

Странные, неровные шаги. Топ – та – топ, топ – та – топ…

Пьяница сразу протрезвел. Забилось сердце. И все же он был настолько пьян, что вряд ли мог оценить ситуацию. Перед глазами все плыло, мир был, как в тумане.

«Вот и пришел Он – тот, что с копытами, по мою душу, – испуганно подумал он. – Черный юмор, однако. Дома говорят, что поминать его опасно».

Пьяница изо всех сил старался открыть глаза. Где-то наверху, в дымке, светилась луна.

По дороге кто-то шел.

Мужчина потер глаза. Потряс головой. И тут его стало тошнить.

Но там, на дороге, кто-то был! К нему приближалось нечто огромное, страшное…

Пьяный свернулся калачиком, стараясь стать меньше и незаметнее.

– Больше никогда не буду пить, – клялся он сам себе. – Господи Иисусе, если Ты спасешь меня сейчас, я обещаю пойти той узкой дорогой, что ведет к Тебе… Клянусь Тебе, клянусь…

Но на небесах, видимо, решили, что уже поздно. «Нечто» остановилось на вершине холма. Оно стояло там, и не торопясь, поворачивало голову направо и налево, принюхиваясь к чему-то. Пьяницу в канаве словно парализовало, зубы стучали. Он издал тонкий, испуганный звук.

Неожиданно глаза у существа загорелись. Оно постояло некоторое время совершенно неподвижно, а затем двинулось, ковыляя, дальше. Существо приблизилось к пьянице гораздо быстрее, чем тот ожидал.

Ужасное чудовище склонилось над лежащим, закрыв луну и все небо.

Пьяница жутко закричал.

Его нашли в канаве на следующее утро. Жалкие останки. Глаза, смотревшие на спасителей, выражали неподдельный ужас. Он силился что-то сказать, что-то выдавить из себя…

…Он прожил ровно столько времени, сколько потребовалось на рассказ. «Вы хотите что-то рассказать?..» Из него приходилось вытягивать каждое слово. Его было едва слышно, так тихо он говорил. Иногда душераздирающе вскрикивал, вспоминая ужасные минуты, когда над ним склонилось чудовище.

Он был первым, кто увидел существо, что оставляло такие странные следы на земле.

И вот пьяница испустил дух, по-прежнему лежа на краю дороги, жалкий и презренный. Нашедшие его поднялись, молча, глядя друг на друга. В ужасе, веря и не веря.

Снова посмотрели на умершего. Зрелище было не из приятных. Разорванное на куски тело, на шее – ужасные синяки от огромной когтистой лапы.

Во что верить?

Далеко не сразу люди решились рассказать об услышанном. Они словно боялись чего-то.

Но слух распространился быстрее молнии. Достаточно быстро достиг он и Линде-аллее. И вскоре в Гростенсхольме состоялось совещание.

Никлас сознал всех родственников на серьезный разговор. Женщинам решили пока ничего не говорить.

– Слухи очень быстро меняются, – задумчиво возразил Андреас, после того как Никлас поделился своими мрачными предчувствиями.

– Конечно, – согласился Маттиас. – Каждый раз слухи пополняются чем-то новым, порой приобретают гротескный характер. Ведь говорят же, что на теле большинства жертв нет никаких следов насилия. Они просто… умирают!