Текст книги "Лекции по общей психологии"

Автор книги: Лев Ительсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 58 страниц)

Нетрудно заметить, что здесь уже возникают отношения «шестой степени». Такие отношения формальных отношений образуют иерархические системы. Эти иерархические системы формальных отношений называют знаковыми структурами или просто структурами. Процесс построения и использования таких структур из логических форм называют формальным мышлением.

Нетрудно заметить сходство между теорией и структурой.

Структура строится так же, как теория – путем выведения. И так же, как теория, она представляет собой иерархическую систему. Только в теории фигурируют понятия и термины, суждения и высказывания, а в структуре – переменные, операторы и формы.

Теория строится путем выведения из данных понятий, суждений и высказываний всех возможных новых понятий, суждений и высказываний по определенным формальным правилам. Она отображает, таким образом, все связи, имеющиеся между данной совокупностью понятий, суждений и высказываний. А структура строится путем выведения самих возможных правил выведения, т.е. всех форм, в которых может протекать выведение одних понятий, суждений или высказываний из других.

Таким образом, структура отображает связи, существующие между всевозможными логическими связями.

Она составляет логику логики (как это иногда называют металогику, т.е. «сверхлогику», «внелогику»), или теорию теорий (метатеорию).

Каков же реальный смысл формальной структуры по сравнению с содержательной теорией?

В теории, как мы видели, реальный смысл выведения новых понятий, суждений и высказываний заключается в переходе к отображению все новых сторон, все новых связей и законов определенной области реальности, охватываемой данной теорией. При этом система понятий (суждений, высказываний) теории представляет отображение в логической форме тех общих связей, которые существуют между разными законами и изменениями данной области реальности. Выведение одних понятий (суждений, высказываний) из других, при помощи которого организуется их система, представляет логический способ установления таких связей.

Структура же с помощью выведения устанавливает систему логических форм. Следовательно, она отображает связи между теми общими формами, в которых наше мышление и язык вообще способны выражать отношения между различными законами, изменениями, сторонами реальности.

Но ведь установление связей между различными законами и сторонами реальности представляет способ теоретического воспроизведения реальности в полноте ее многогранных связей и отношений, способ реконструкции действительности в целом из тех знаний о ее отдельные сторонах, которые закреплены в абстрактных понятиях. Значит, структура отображает способ, которым теоретическое мышление воспроизводит определенную реальность во всех ее возможных отношениях.

Иначе говоря, структура представляет ту сеть логических отношений, в которой теоретическое мышление воспроизводит связи различных сторон реальности на уровне понятий. Этой системой логических форм закреплено знание о структуре нашей вселенной в целом, достигнутое человечеством на стадии абстрактных понятий. (Так же, как в системе категорий закрепляется знание человечества о структуре вселенной на уровне конкретных значений.) Например, оператор л закрепляет знание о том, что есть признаки (свойства, законы), которые только совместно обеспечивают существование определенного объекта (или его возникновение, или его изменение и т.д.). Так же как на ступени значений, например, категория времени закрепляет знание о связности и непрерывности существования объекта (или его изменения, возникновения и т.д.).

По-другому и короче все это можно выразить, сказав, что структура отображает определенную возможную общую конструкцию объектов и отношений нашего мира в целом. Являясь в первом приближении моделью структуры теоретического мышления, во втором приближении она представляет обобщенную структуру той модели реальности, на которую опирается теоретическое мышление. Или, если хотите, под которую теоретическое мышление подгоняет реальность.

Так, например, закон тождества (р-*р) предполагает, что объекты в нашем мире имеют достаточно устойчивые свойства. («Если истинно, что сила – причина ускорения, то истинно, что сила – причина ускорения.») Закон противоречия р /р (ложно, что истинно р и не-/?) предполагает взаимное исключение противоположных свойств и объектов (например, «ложно, что сумма углов треугольника равна 180° и не равна 180°») и т.д.

Что эти логические формы представляют именно гипотезы об определенном устройстве мира, выраженные через отношения понятий и высказываний, драматически обнаружилось в нашем веке, когда наука подошла к отношениям реальности, не получившим отражения в сложившихся логических структурах. Так, например, оказалось, что закон тождества не) годится для многих рассуждений в квантовой механике. Высказывания, вроде «если данный электрон находится в точке (х, у, z), то этот электрон находится в точке (х, у, Z)» оказались в ней бессмысленны. И причина была не в мышлении, а в том, что электрону нельзя приписать индивидуальности в том смысле, как объектам нашего макромира (например, нашему приятелю Ивану Ивановичу). Точно так же ошибочными оказались высказывания, вроде «Ложно, что электрон – частица и не-частица». Закон противоречия здесь не годился и т.п.

Для тех, кто считал, что мышление диктует законы миру, это было трагедией. Им казалось, что рухнула сама возможность понять и объяснить мир. Но для тех, кто понимал, что логические структуры лишь отражают структуры реальности, ничего страшного не произошло. Случившееся просто означало, что для этих новых областей реальности надо создать новые логические структуры, новые способы рассуждения, отвечающие структуре микромира (и мегамира, т.е. вселенной, тоже). Такие структуры и способы были созданы и успешно «работают», позволяя строить в названных областях подтверждаемые опытом теории.

Отсюда видно, что если теорию можно было рассматривать как своеобразную «идеальную машину» для производства новых знаний, то формальную структуру (металогику, метатеорию) можно представить как своеобразную «знаковую машину» для производства новых теорий.

Этим определяется обратный путь от «абстракции шестой степени», каковой является отражение мира в формальных структурах, к абстракциям более низких ступеней: пятой степени – теориям, четвертой степени – понятиям, третьей степени – эмпирическим значениям и т.п.

Первый шаг на этом пути представляет создание по общим правилам металогики определенной частной структуры, которая будет служить формальной моделью теории об интересующем нас куске реальности.

Для этого отбираются главные отношения, наиболее общие для этого куска реальности. Они представляются в чистом формальном виде, т.е. через переменные и операторы, независимо от их объектов. Так, например, в языке можно выделить, следуя Ю. Шрейдеру, такие главные отношения:

1. Следование: х,<Су_{.

2. Управление: x_t -*■ y_t.

3. Согласование: xflxj.

4. Однородность: x_ty (xj).

5. Вхождение: , *>,...)•

Далее «придумываются» и постулируются определенные свойства этих отношений (формально, т.е. через переменные и операторы), так чтобы они были возможно ближе к тем языковым связям, которые «имеются в виду».

Так, следование определяется как отношение совершенно строгого порядка, т.е. транзитивное, антиреф-лексивное, асимметричное и антисимметричное.

Управление определяется следующим образом:

1. Если х, -*• х₂ -*• ... дс_п, (при п>2), то невозможно дс, -* х_п (антитранзитивность).

2. Существует единственный элемент х, для которого соотношение у -*■ х не выполнено ни при каком у.

3. Для всякого х существует не более одного такого у, что у -* х и т.д.

Определив таким образом все перечисленные ранее отношения, мы переходим к их сочетаниям и комбинациям. Образуем новые составные отношения, выводим их частные случаи. Так мы получаем структуру, составляющую формальную модель нашей теории языка.

Можно спросить, конечно, а для чего нужна эта ступень? Почему, извлекая из наблюдений над языком набор исходных отношений и их свойств, мы упорно делаем вид, что рассуждаем только об операторах, о знаках и ничего не знаем (и знать не хотим) о языке.

А дело в том, что такая «очистка» позволяет нам сводить исходные отношения к комбинации (пересечению) определенных элементарных формальных свойств: транзитивности, симметричности, порядка и т.д. Соответственно, с одной стороны, мы может использовать все, что знаем об этих свойствах, которые суть просто определенные правила вывода. С другой, мы в этих выводах еще не ограничены реальными свойствами конкретных объектов: слов, фраз и т.д. и можем развертывать систему выводов, не задумываясь, какие объекты и отношения имеются в виду. Таким образом, полученная структура будет годиться не только для языка. Она будет годиться для любой системы объектов, между которыми имеются перечисленные ранее отношения.

Один из создателей математики – математик Гильберт пояснял это таким примером. В построенной им формальной модели геометрии есть следующая аксиома:

Vx, Vу' zl2 / Ryz).

Напомним, что у означает «для всех», £f – «существует такой..., что», х, у – переменные одного рода, z – другого рода; R – отношение. Все вместе можно прочесть приблизительно так: «Для всякого объекта х и для всякого объекта у существует такой объект z, что отношение R имеет место как между х и z, так и между у и г».

Если мы заменим переменные х и у термином «точка», а переменную z – «прямой линией», отношение

R – термином «провести через», то эту формулу можно прочесть: «Через любые две точки можно провести прямую линию». Так вот, Гильберт отметил, что если в этой формуле заменить термин «точка» термином «пивная кружка», термин «прямая линия» – термином «стол», а отношение «провести через...» – отношением «стоять на...», то получится столь же строгое непротиворечивое положение: «Любые две кружки стоят на столе». Совершив такие же замены в остальных аксиомах, можно было бы вывести из них систему теорем, раскрывающих разные отношения и различные свойства кружек, столов и т.п. Как замечает А.И. Ракитин, «содержание такой «геометрии» могло бы совершенно не соответствовать действительности, но отказать ей в теоретическом смысле было бы нельзя».

Отсюда виден смысл формальной структуры, т.е. что она отражает. Она отображает определенную возможную конструкцию некоторого отрезка реальности. Возможность означает здесь соответствие этого отрезка реальности общей конструкции мира, закрепленной в использованной логике.

Отсюда же видно, в чем заключается следующий шаг возвращения к реальности, от которой отвлечена (и вместе с тем извлечена) данная формальная система. Это – подстановка вместо переменных и операторов определенных терминов.

Термины, как мы знаем, обозначают понятия. Таким образом, подстановка определенных терминов вместо переменных и операторов означает отношение данной формальной схемы к определенным классам объектов и отношений. Такую операцию называют интерпретацией формальной модели на определенном множестве объектов и отношений.

Например, отношения, установленные выше для формальной модели языка, могут интерпретироваться так: переменные – слова и фразы; следование – расстановка слов в фразе; управление – грамматическая зависимость одного слова от другого (типа «видеть друга», «встречаться с другом») и т.д.

Интерпретация, по-существу, представляет гипотезу, что закономерности и отношения данного отрезка действительности подчиняются тем общим связям, которые закреплены в формальной схеме.

Из примеров видно, что интерпретация заключается в подстановке на место переменных и операторов терминов определенной научной теории (геометрии, лингвистики, химии, физики и т.д.).

Поэтому интерпретация дает систему связей между понятиями и высказываний, т.е. дает уже определенную содержательную теорию. В одном из наших примеров – теорию пространственных отношений, геометрию; в другом – языковых отношений, лингвистику и т.д. Это – теоретическая интерпретация.

Далее, утверждения полученной теории могут быть наполнены эмпирическим значением, т.е. соотнесены с данными эксперимента и наблюдения и т.д. (эмпирическая интерпретация). Но это все мы уже знаем. Эти ступени мы уже прошли, и как там все происходит, примерно себе представляем.

Таким образом, на рассматриваемой ступени абстракция и идеализация принимают характер формализации, т.е. отвлечения от всяких объектов вообще. Обобщение становится обобщением отношений и принимает форму конструирования формальных объектов через сочетание операций (отношений). Соответственно, анализ принимает формальный характер различения знаков, а синтез – их связывания в системы, т.е. выступают как вычленение исходных аксиом и дедуктивное построение структуры.

Характерная черта научного познания на сегодняшнем этапе его развития – это переход к ступени структурного отражения средствами формального мышления. Такой путь прошла к сегодняшнему дню математика, завершив осознание своей собственной структуры в математической логике. Решительно движется по этому пути языкознание в форме структурной и математической лингвистики. Здесь же можно назвать некоторые отделы математической физики, математической биологии, кибернетики и др. Даже психология, как мы видели на примере Пиаже, начинает нащупывать этот путь. Все это – не просто очередное дальнейшее развитие различных отраслей науки. Это – скачок человеческого познания к новым формам отражения реальности и новым способам мышления.

Между прочим, все вы заметили, наверное, какую-то особую затрудненность, которая возникает при попытке понимания и описания данной ступени мышления. И в этом нет ничего удивительного. По отношению к структурному отражению мира мы находимся сейчас примерно в том положении, в каком современники Сократа находились по отношению к понятийному. Формальное мышление только формируется сейчас в недрах науки, как теоретическое мышление лишь начинало складываться при Сократе в рамках философии.

Но уже сейчас этот способ отражения реальности и переработки информации о ней обещает подъем на новую ступень всего нашего познания и понимания действительности. В формальном мышлении человек получает орудие для отображения структуры своих научных теорий и тем самым для познания того устройства действительности, которое воплощается в системах научных понятий. Формальное мышление освобождает от необходимости опираться на смутные чувства достоверности, убедительности, интуитивной очевидности и т.д. Оно заменяет смутное движение «идей» в голове физическим оперированием символами по определенным строгим правилам.

Это открывает возможности для передачи электронным вычислительным машинам многих видов переработки информации, которые ранее считались суверенным царством абстрактного мышления. Если теоретическое мышление выступало как «психическая машина» для порождения идеальных моделей реальности, то формальное мышление выступает как знаковая машина, изготовляющая модели таких «психических машин», т.е. модели систем теоретического мышления.

Начав с нескольких общих отношений, операций, аксиом и правил вывода, формальное мышление, ставя их во все новые и новые всевозможные отношения друг к другу, может строить бесконечную систему теорем и выводов. Причем, этой системе теорем и выводов отвечает в свою очередь бесчисленное множество теоретических интерпретаций, т.е. систем законов реальности.

Неудивительно, что мощь этой новой формы мышления показалась вначале безграничной. Два столетия тому назад так же безграничны казались возможности понятийного мышления. Тогда Лагранж выражал гордую уверенность, что полная картина устройства вселенной сможет быть построена из абстрактных понятий ньютоновой механики и, следовательно, понята, объяснена и предсказана во всем ее прошлом, настоящем и будущем, вплоть до движения каждого отдельного атома. В начале двадцатого века такие же надежды вызвало бурное развитие формального мышления. Теперь ожидали, что полная картина устройства вселенной (включая само мышление человека) сможет быть построена из формальных структур математики.

Но в 30-х годах над этими ожиданиями прогремел гром великой теоремы Геделя. Проанализировав структуру самого формального мышления, Гедель доказал, что в любой достаточно сложной формальной системе всегда могут быть сформулированы истинные положения, которые не могут быть выведены (т.е. доказаны) в рамках этой системы (т.е. на основе ее исходных аксиом и правил выведения). Иначе говоря, структурное отражение реальности по самой своей природе всегда неполно. Какой бы набор аксиом мы ни принимали, какую бы разветвленную формальную систему ни строили, они никогда не исчерпают богатства тех отношений и форм связи, которыми располагает реальность. Любая знаковая структура, построенная формальным мышлением, является и всегда будет лишь неполным отражением, лишь частичной моделью подлинной структуры реальности.

Итак, промоделировав само себя, мышление обнаружило, что его возможности всегда ограничены. Снова открылась неисчерпаемая глубина ленинской мысли о том, что «человек не может охватить – отразить – отобразить природы всей, полностью, ее «непосредственной цельности», он может лишь вечно приближаться к этому, создавая абстракции, понятия, законы, научную картину мира и т.д. и т.п.» (Философские тетради, стр. 157).

И тут возникает коренной вопрос: если любая структура логического мышления неполна и не позволяет вывести некоторые истинные положения, то как же все-таки человеку удается вывести такие положения?

Если перевести это на язык психологии, то суть этого вопроса можно изложить следующим образом. Понятийное мышление воссоздает картину вселенной, складывая ее из понятий. Систему связей реальности оно отображает в форме системы связей понятий, т.е. в форме теории. Формальное мышление воссоздает картину вселенной, складывая ее из форм. Систему связей реальности оно отображает в виде системы операций над формами, т.е. структуры.

Значит, в обоих случаях надо, чтобы имелись уже исходные «кирпичики» – понятия или операторы, подходящие для того, чтобы построить здание соответствующей теории или знаковой структуры.

Ну, а если таких подходящих «кирпичиков» не имеется? Если у человека нет понятий и операторов, пригодных для отображения тех отношений реальности, с которыми он имеет дело?

Такой случай возникает, когда человек сталкивается с задачами или фактами, для которых в категориальных, логических или операциональных структурах его мышления нет подходящих значений, понятий и операторов. Если все дело лишь в том, что данный человек не владеет необходимыми значениями, понятиями или операторами, то вопрос решается обучением. И задачи становятся для человека разрешимыми, факты понятными, а положения доказуемыми.

Но может случиться так, что отношения вещей, которые обнаружил человек, еще неизвестны человечеству (или, по крайней мере, оно не обращало на них внимания). Может также случиться, что задачи, с которыми человек столкнулся, не могут быть решены с помощью известных человечеству методов. Тогда эти отношения еще не закреплены в понятиях, а способы решения задачи – в существующих операторах мышления.

И все-таки человек способен решать такие «неразрешимые» задачи и способен понять такие «непонятные» отношения! Порукой тому вся история познания мира человечеством. Значит, у психики человека имеется еще какой-то особый механизм переработки информации, какие-то особые типы познавательных процессов. Вот эти механизмы переработки информации, эти познавательные процессы, позволяющие понимать «непонятные» отношения и решать «неразрешимые» задачи, называют творческим мышлением.

О его формах и операциональных структурах пока почти ничего не известно. Слова типа «озарение», «вдохновение», «интуиция» и т.п. лишь описывают тот факт, что творческое мышление на своем первом этапе не может целиком протекать в форме понятий и логических операций. Ведь необходимых для этого понятий и операций еще не существует. Эти слова обозначают только, что результатом творческого мышления является не просто применение известных представлений, значений и операций, а создание новых образов, значений и способов решения задач, причем таких, которые обнаруживают новые свойства действительности или дают новые способы ее преобразования.

Этим творческое мышление принципиально отличается от проблемного, которое тоже дает решение новых задач, но на основе известных понятий и методов.

Повторяем, о формах и механизмах творческого мышления пока практически ничего не известно. С этой точки зрения оно само относится к тем фактам, для познания которых еще не создано ни адекватных понятий, ни соответствующих методов.

По-видимому, главное для него – нешаблонность, т.е. способность охватывать реальность во всех ее отношениях, а не только тех, которые закреплены в привычных понятиях и представлениях.

Далее, чтобы полнее обнаружить свойства определенной области действительности, надо, по-видимому, знать все основные факты, относящиеся к ней. Чтобы обнаружить неадекватность охватывающих их объяснений, понятий и операторов мышления, надо владеть этими понятиями и операциями. Отсюда огромная роль знаний и мыслительных навыков в творческом мышлении.

Наконец, факты и явления, которые не укладываются в понятии, должны как-то отражаться сознанием, перерабатываться, организовываться и усваиваться мозгом. Возможности для этого дает, по-видимому, образное мышление. Оно не ограничено железными рамками логики и поэтому допускает любые, самые необычные, непонятные, фантастические для трезвого логического мышления соотнесения, объединения и преобразования представлений о вещах и явлениях. Отсюда вытекает важная роль образного мышления и фантазии в творчестве.

Из сказанного явствует, что творческое мышление, по-видимому, как бы синтезирует или впитывает в себя все знания о действительности, которые дает каждый из уровней ее психического отражения (восприятия, представления, знания, понятия, операторы). Оно использует также все способы переработки информации о реальности, которые имеются в распоряжении мозга (сенсорное и образное мышление, эмпирическое и теоретическое, языковое и формальное).

О том, как все это происходит, повторяем, известно очень мало, и то больше – о внешней стороне. Так, накопленные в изобилии наблюдения над творческим процессом у известных ученых, изобретателей, писателей, деятелей искусства и др. позволили указать ряд этапов, которые он, по-видимому, проходит, или скорее, пожалуй, компонентов, которые в нем встречаются. К ним относятся:

1. Подготовка. Она заключается в ознакомлении человека с ситуацией, задачей, необходимыми фактами, знаниями, понятиями и т.д.

2. Созревание. Этот процесс протекает где-то за рамками сознания. В ходе его происходит какая-то внутренняя переработка накопленных данных, внезапно всплывают какие-то предположения, обрывки и «кусочные» предвосхищения конечного результата, способов решения задачи и т.д.

3. Озарение. Это – внезапно возникающее понимание «сути дела», путей решения задачи, характера результата, связей между имеющимися данными и т.д.

4. Проверка. Этот процесс заключается в развернутой последовательной разработке и проверке результатов озарения, их пересмотре, необходимых исправлениях и дополнениях и т.д.

Мы не будем приводить многочисленных примеров, которыми можно проиллюстрировать эти компоненты творческого процесса. Во-первых, потому что такие примеры во множестве известны каждому из вас. Во-вторых, потому что все они описывают лишь внешнюю обстановку творчества или субъективные переживания, связанные с ним. Один ученый прочел столько-то сотен книг, а другой сделал столько-то тысяч экспериментов, один трудился столько-то лет, а другой пропутешествовал столько-то километров, пока сделали свое открытие, создали свою теорию, написали свой труд и т.п. К одному решающая идея пришла во сне, к другому – в ванне, к третьему – во время прогулки в горах и т.д. Один при этом испытывал огромный душевный подъем, другой плясал и хлопал в ладоши и т.д., и т.п.

Классическая сжатая формула всех этих описаний содержится в самонаблюдении выдающегося советского математика А. Колмогорова. Вот как он описывает этапы работы математика над какой-нибудь проблемой: «Сначала, по-видимому, возникает желание исследовать тот или иной вопрос, затем какое-то приблизительное, неведомо откуда возникшее представление о том, что мы надеемся получить в результате наших поисков и какими путями нам, может быть, удастся этого достичь, и уже на следующем этапе мы пускаем в ход свой внутренний «арифмометр» формально-логического рассуждения».

Протекающие в «голове» на первом этапе процессы, благодаря которым возникает приблизительное представление о характере и способах решения, называют интуицией.

Что же такое интуиция?

Исследование истории науки, техники, искусства, а также психологические эксперименты показывают, что ни эмпирические, ни теоретические, ни формальное мышление сами по себе не могут обеспечить озарения, не могут осуществить скачка через «барьер» сложившихся значений, понятий, операций, способов мышления и деятельности к новым, до того неведомым. Они не могут этого сделать по самой своей природе, так как протекают в форме сложившихся значений и понятий, в рамках имеющихся структур и способов деятельности мышления.

Отсюда видно, что интуиция представляет особый способ отражения реальности и переработки информации, отличающийся от всех известных нам уже видов познания и мышления. Вернее будет сказать так: исследование творческого мышления показало, что в нем участвуют какие-то неизвестные нам процессы отражения реальности и переработки информации о ней, отличающиеся от образного, эмпирического, теоретического и формального мышления. Для отличения и обозначения этих особых процессов и придумали особое слово «интуиция».

А что стоит за этим словом?

К сожалению, пока психология почти ничего не может ответить на этот вопрос. Можно только указать некоторые отличительные черты этого способа отражения реальности и выдвинуть некоторые гипотезы о его сущности.

Прежде всего можно отметить, что процессы, из которых складывается здесь переработка информации, т.е. интуитивное мышление, протекают в основном бессознательно («решение возникает неведомо откуда»). Впрочем, мы видели, что это характерно и для других видов мышления.

Далее, можно указать ряд принципиальных отличий интуитивного познания от знакового.

Знаковое отражение расчленяет и выстраивает в цепочку отдельные стороны, свойства и связи действительности, закрепляя их в особых категориях, понятиях и операторах.

Например, на уровне значений мы примерно так отображаем вещь: «мячик – красный, круглый, упругий, большой, прыгает». Фактически все эти свойства есть у мячика одновременно, и таким мы его видим. Но словесное мышление может отобразить вещь, какой мы видим, только «через рассказ», разложив ее свойства во времени, последовательно переходя от одного свойства к другому. То же относится, как мы видели, и ко всем остальным ступеням знакового мышления.

Нетрудно заметить, что приобретая новые знания об объективных свойствах и отношениях вещей, мы кое-что теряем при переходе от образного уровня к знаковому уровню отражения. Образное отражение похоже на объект в том смысле, что воспроизводит одновременно «параллельно» все сочетание его чувственных свойств. Оно как бы имитирует объект, конструирует аналогичную ему модель из ощущений. Знаковое отражение не похоже на объект. Оно расчленяет отдельные общие стороны объектов, т.е. является дискретным. Воспроизводит оно объект последовательно с помощью операций идеального связывания цепочки соответствующих знаков.

Если рассматривать отражение объекта как его психическую модель, все сказанное можно сформулировать следующим образом. На уровне образного отражения психика воспроизводит реальность через имитацию, а на уровне знакового – через операции. Образные модели реальности имеют непрерывный аналоговый характер, а знаковые – дискретный операциональный характер. Образные развертываются в пространстве, а знаковые – во времени.

Но и это не все различия. Маркс сказал, что на свете нет ничего неподвижного, кроме абстракции движения. И здесь сформулировано еще одно важное отличие знакового отражения от образного. Мы непосредственно видим движение и изменение свойств вещей, мы переживаем его как непрерывные связные изменения их образов. Например, мы видим, как переходят друг в друга цвета спектра. Для знакового отражения это невозможно. Изменение оно может описать, только раздробив его на отдельные «куски», через цепочку отдельных слов, терминов, операторов, т.е. дискретно. (Например, красный – светло-красный – оранжевый – желтый и т.д.)

Каждое значение и понятие фиксируют один какой-то момент, одну какую-то сторону вещей, их связей и т.д. С этой точки зрения, значения и понятия похожи на ряд моментальных снимков. Чтобы получше рассмотреть отдельные свойства вещей, они абстрагируются не только от их связей, но и от их изменений.

К чему мы проводили эти сопоставления? А к тому, что интуиция часто выглядит так, как будто она возвращает человека к живому целостному отражению реальности, но не поверхностно-чувственному, а наполненному всем богатством знаний, полученных на ступенях эмпирического, теоретического и формального ее исследования. Так, например, все, даже самые абстрактные науки, стремятся выразить свои конечные результаты в целостных образных моделях. Физик Л. Пономарев так пишет об этом: «При углублении и уточнении системы научных знаний мы вынуждены все дальше и дальше отходить от непосредственных чувственных восприятий и от понятий, которые возникли на их основе. Такой процесс абстракции необходим, но не следует-огорчаться по этому поводу, коль скоро наш разум способен понять даже то, чего мы не в состоянии представить.

Но даже эту «абстрактную реальность» человек всегда пытается представить наглядно, т.е. свести ее к небольшому числу проверенных образов. Такое стремление заложено в человеке очень глубоко, и поэтому у физиков постепенно развилась своя, причудливая система образов, которая почти наверное ничему реальному в природе не соответствует, о которой нельзя рассказать словами, но которая тем не менее помогает им отыскивать связи между явлениями в моменты наивысшего напряжения мысли.»