Текст книги "Лекции по общей психологии"

Автор книги: Лев Ительсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 58 страниц)

Ответы на эти вопросы мы попытаемся найти в следующей лекции.

ЛЕКЦИЯ XXI

ЭМПИРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ И СМЫСЛ

Категоризация, классификация и систематизация реальности. Процесс формирования эмпирических значений

В прошлой лекции мы видели, что, начиная с отображения наглядных представлений о реальности, слова приобретают все более переносное и, соответственно, все более отвлеченное и обобщенное значение. Сочетания и отношения слов начинают выражать лингвистические значения, имеющие максимально общий характер и уже совсем далекие от чувственной наглядности (как, например, абстрактные категории предметности, принадлежности, включения, активности и т.д.).

Возникает вопрос: если таким словам и словосочетаниям не отвечают уже наглядные представления, то в какой же форме отражается их значение в психике?

Многочисленные исследования этого вопроса дают результат совсем неожиданный: значение слова отображается самим словом, его звучащим и кинестезическим образом.

По мере того, как убывает образный аккомпанемент слова, основным, более того, единственным чувственным переживанием, связанным со словом, становится чувственная форма самого слова: звучание слова и мышечные ощущения от его произнесения (кинестезии). Этот чувственный образ слова все более становится кодом его отвлеченного и наглядного значения. Отобразить соответствующие объекты и связи реальности теперь все чаще означает просто их в уме назвать, «внутренне» сказав, или, еще отвлеченнее, как бы молча представить себе, «ощутить» звучание слова или соответствующие речедвигательные акты. Таким способом слово может обозначать уже не только представления об определенных вещах и их сочетаниях, а сами соответствующие классы и отношения вещей.

Как мы видели, слова – это не просто названия, которые люди дают вещам, так же, как они дают имена своим детям. Слова относят конкретные вещи к определенным общим классам объектов (столы, стулья, мухи и т.д.), а высказывание относит каждый из этих классов еще к определенным категориям реальности (предметам или действиям, свойствам или состояниям и т.д.). Отнесение вещи к некоторому классу объектов составляет парадигматическое значение слова, а к некоторым категориям отношений – лингвистическое значение. Таким образом, слова и высказывания организуют реальность, расчленяя ее на определенные классы объектов и категории их отношений.

Это мы уже знаем. Но это все были рассуждения, так сказать, с точки зрения языка и его функций. Взглянем теперь на дело с точки зрения самих вещей, к которым относится язык. Что происходит, когда вещь получает имя в языке? Что это означает? Это означает, что ее – вещь – отнесли к определенному классу объектов и категорий реальности, имеющихся в наборе языковых значений. По-другому, то же самое можно сказать, что вещь связали с определенным значением. Благодаря языковому отображению она получила определенный смысл.

Что это за смысл? Сама вещь? Нет. Сама вещь была и до ее обозначения. Созданный языком смысл заключается в отнесении вещи, с помощью ее обозначения, к определенному классу объектов и некоторой категории отношения. Вот в чем смысл слова и высказывания. Он заключается не в представлении отдельных вещей, а в их классификации и категоризации. Именно эта классификация и категоризация объектов составляет смысл их языковых обозначений, а не сами обозначаемые конкретные объекты.

Таким образом, языковое отображение мира по самой своей природе представляет не чувственное воспроизведение реальности, как представление, а ее осмысливание. Оно заключается в сообщении значений До того безразличным вещам, в наполнении человеческим смыслом равнодушной человеку реальности.

Вот теперь мы можем дать предварительный ответ на вопрос, что отражают в психике слова, как таковые, что кодируется кинестезической и звуковой формой слов. Ими кодируются, отображаются не чувственные облики вещей и ситуаций, а значения этих вещей и ситуаций.

Мы уже отметили, что значения объектов составляют смысл слова (как сами объекты составляют его значение). Таким образом, можно сказать, что значения объектов отображаются психикой в форме смысла слов. И этот смысл слов, в отличие от их предметного значения, не имеет чувственного сходства с объектами. Он кодируется чувственным обликом самих слов, а не обозначаемых этими словами объектов.

Смысл – это та субъективная психологическая форма, в которой отражаются психикой объективные значения языкового знака и высказывания.

Вся наука, все познавательное отношение людей к реальности – это погоня за смыслом, это – попытка осмыслить мир. Но смысл, как мы видели, это прежде всего просто включение объекта в определенный класс и определенную систему отношений реальности, т.е. его классификация и упорядочение (систематизация).

Что же это дает человеку? Почему для человека так важно достичь классификации и упорядочения реальности с помощью смысла? ¹

Начнем с простейшего случая отражения реальности – с восприятия окружающего мира. Уже здесь мы обнаруживаем не просто чувственное отражение, но и осмысливание окружающего мира. Глядя вокруг, мы не просто воспринимаем определенные конфигурации и сочетания цветов, запахов и звуков. Мы узнаем вещи, обоняем запахи определенных веществ, слышим слова.

Это узнавание сразу относит любой предмет, с которым мы сталкиваемся, к определенному классу. Так, например, если мы сталкиваемся с каким-то странным предметом, то приглядевшись, мы можем сказать: «Гм, это похоже на какой-то необычный шкаф». Этим обозначением предмет сразу помещается в определенную категорию, мы знаем, какие у него, по-видимому, свойства, чего от него можно ожидать и т.д.

Таким образом, к ощущениям, получаемым от объекта, добавляется информация, которой нет в самих ощу-

щениях. Тем самым осмысливание, т.е. категоризация и систематизация, снижают сложность окружающей среды. Они позволяют идентифицировать индивидуальные объекты и отношения, т.е. автоматически соотносить их с прошлым опытом и имеющимися знаниями о действительности.

Как показали исследования некоторых психологов и философов (например, Мориса Шлика), большая часть знаний на уровне повседневной жизни представляет собою именно такое опознание объекта как объекта определенного рода. Огромное значение такой способности демонстрируется в том случае, когда в связи с психическими заболеваниями эта способность у человека нарушается. Такие больные совершенно теряются в непосредственной конкретной ситуации и не в состоянии ее осмыслить. Например, когда подобного больного просят взять гребешок со стола и принести врачу, больной берет гребешок и начинает причесывать себе волосы. Такие больные не в состоянии даже разместить маленькие кусочки цветной бумаги в группы по цвету или по величине и т.д. Они потеряли способность классификации.

Но значение осмысливания реальности не ограничиваются этим. Классификация и упорядочение окружающей среды организуют не только ее восприятие, но и поведение по отношению к этой среде. Помещая незнакомый новый встретившийся предмет в определенный класс знакомых объектов, мы тем самым определяем и как с ним следует обращаться. Помните Маршака: «Вот это стул. На нем сидят. Вот это стол. За ним едят». Именно так отнесение объектов к определенному классу сразу определяет, что с ними делать. Это знание черпается из опыта и навыков обращения с определенного рода предметами. Так, например, если мы классифицировали данный предмет как несъедобный гриб, мы воздержимся от того, чтобы его съесть, и не пустим других, чтобы они это делали.

Таким образом, осмысливание реальности, ее классификация и категоризация автоматически обеспечивают применение и использование прошлого опыта и знаний во встречающихся конкретных ситуациях. Психолог Ши-бутани так иллюстрирует эту ситуацию: «Среда, в которой мы живем, слишком сложна и неоднородна. Если бы люди изучали каждый объект, который они берут в руки, они бы не сдвинулись с места. Объекты и события группируются в категории и к ним подходят так, как если бы во всех конкретных случаях имели место те же самые характеристики. В мире существуют миллионы лошадей, и каждая из них уникальна, однако, мы относим их всех к одному классу и поступаем по отношению к каждой лошади стандартным образом. Мы считаем само собою разумеющимся, что лошади бегают быстрее, чем люди, что они не способны летать и что они не сделают попыток нас съесть. Отсюда при встрече с лошадью мы не склонны бежать от нее в испуге, как если бы мы встретились с тигром. Какой-нибудь тигр может быть очень покорным и более мягким, чем большая часть лошадей, но мы будем действовать, исходя из нашей обычной характеристики тигров, как хищных и опасных. Как только какая-нибудь категория определяется через систему свойств, наши ожидания фиксируются и мы готовы действовать соответствующим образом».

Напомним, что языковые значения закрепляют социальный опыт народов, а в конечном счете всего человечества. Поэтому они неизмеримо богаче, чем индивидуальный опыт и знания отдельного человека. Именно поэтому человек может правильно действовать даже в ситуациях, которых он раньше не встречал, и правильно обращаться с предметами, которых он прежде не видел. Например, войдя в библиотеку или классную комнату, мы можем подойти к стулу и сесть на него, не изучив предварительно, выдержит ли стул наш вес. Аналогично, где бы мы ни были, мы ожидаем, что поворот выключателя вызовет включение освещения, что шофер, проезжающий на машине, постарается нас объехать, что поворот рулевого колеса в автомобиле вызовет соответствующий поворот машины и т.д. Все это означает, что благодаря устойчивым языковым значениям люди получают способность действовать в постоянно изменяющемся мире так, как если бы он был стабильным, упорядоченным и в значительной степени предсказуемым.

Вот почему человек и все человечество так упорно и настойчиво гонятся за смыслом, пытаются найти его в окружающем мире и внести в него. Осмыслить мир значить его упростить. Осмыслить мир значит его упорядочить. Осмыслить мир значит сделать его предсказуемым. Соответственно, осмыслить мир означает знать, чего от него можно ожидать, как в нем полагается себя вести, как следует организовывать и планировать свои поведение и деятельность, свою жизнь в нем, чтобы успешно достигать поставленных целей и решать возникающие задачи. Такой упорядоченный осмысленный мир и есть конечная цель человека в его борьбе с энтропией хаоса, с бессмысленностью случайного, с непредсказуемостью непознанного, с неуловимостью неопределенного и необъятным разнообразием конкретного и единичного.

Из сказанного видны также основные свойства смысла. Во-первых, смысл имеет обобщенный характер, представляет собою отнесение индивидуального конкретного объекта или ситуации к некоторому общему классу, наделение объекта определенными общими свойствами. Во-вторых, смысл допускает варьирование и дифференцировку объектов, к которым прилагается, не требуя их полного сходства, а тем более тождества. Например, помидоры, огурцы, лук, капуста – все это овощи, хотя они резко отличаются друг от друга по многим признакам. Наличие общего смысла в каком-то отношении (например, съедобности) не требует, следовательно, сходства объектов во всех остальных отношениях (например, вкусе, устройстве и т.д.). Наконец, те же самые объекты и явления могут быть осмыслены по-разному, т.е. могут включаться в разные системы смысла. Так, те же самые животные, например, теплокровные, могут быть подразделены на сухопутных, летающих и водоплавающих. Они же могут быть подразделены на травоядных, плотоядных и всеядных. Они же могут быть подразделены на диких и домашних и т.д. и т.п.

В зависимости от подхода к классификации объекты могут быть разбиты на два типа классов: так называемые классы тождества и классы эквивалентности. Классы тождества имеют место тогда, когда разные восприятия идентифицируются как тот же самый объект. Так, например, луна может выглядеть как серп и как круглый оранжевый месяц; человек ребенком и в пожилом возрасте – это то же самое лицо и т.д. Класс эквивалентности имеет место в том случае, когда различные объекты рассматриваются как эквивалентные в каком-нибудь отношении или для какой-нибудь цели (например, когда огурцы, помидоры, лук и пр. классифицируются как «овощи»).

Нетрудно заметить, что в первом случае мы имеем объединение объектов в один класс по совпадению денотата, а во втором – по совпадению коннотатов. Отсюда же явствует, что сам смысл может иметь два различных значения. Во-первых, он может представлять отнесение объекта к определенному классу. Это – предметный смысл, или иначе, экстенциалыгое значение слова. Во-вторых, он может представлять приписывание объекту определенных признаков, позволяющих отнести его к данному классу. Это будет содержательный смысл или интенциальное значение слова.

Но организация реальности не ограничивается отнесением ее элементов к определенным классам. Внутри каждого класса также может быть произведено упорядочение объектов по некоторому категориальному признаку. Например, все треугольники мы можем распределить в ряд по нарастающей величине угла. Такое упорядочение по непрерывному или ступенчатому изменению определенного признака называют сериацией.

Как происходит такая организация реальности с помощью ее классификации и упорядочения? Как наполняются смыслом слова и высказывания, т.е. как они обретают предметное и интенциальное значение?

Психологи провели множество разнообразных экспериментов и наблюдений, чтобы выяснить этот вопрос. Один из распространенных методов такого исследования – это моделирование самой ситуации осмысливания словесных значений. Обычно эксперимент заключается в том, что, с одной стороны, испытуемому дают группу рисунков или предметов с общими и отличающимися признаками; с другой стороны, дают ряд «бессмысленных» слов (слогов или комбинаций слогов). Задача испытуемых заключается в том, чтобы найти их определенные связи с определенной классификацией заданных объектов. На рис. 35 даны фигуры с сопровождающими их бессмысленными «словами», которые использовал в своих опытах психолог Хайбергер. Как видно из рисунка, испытуемым давали 3 серии изображений. В первой серии каждое изображение сопровождалось каким-нибудь бессмысленным словом («фард», «кван», «сим» и т.д.). Во второй и третьей серии даются рисунки, имеющие каждый какие-то общие признаки с одним каким-нибудь из рисунков основной серии. Испытуемый должен эту общность уловить и, соответственно, использовать название аналогичного предмета первой серии. Так, например, первый рисунок во второй серии изображает круглый объект. В первой серии такого типа объект стоит под словом «фард». Значит, и первый рисунок второй серии является «фардом». В третьей серии «фардом» является скорее всего второй рисунок и т.д.

Нетрудно заметить, что здесь испытуемым представляется самим отыскать общие признаки и на их основе произвести классификацию объектов, найти предметы, имеющие общие признаки, и обозначить их общим словом.

Наиболее важным итогом этого исследования было обнаружение того, что классификацией управляет категоризация признаков. Оказалось, что человек в общем предпочитает опираться на признаки определенной категории. Так, например, в первую очередь, если возможно, используется характер предмета (вещи). Второй по значимости признак – форма, далее следует категория числа и т.д.

В опытах Хайбергера признаки, по которым следовало классифицировать изображения, были, вообще говоря, заранее заложены в самих рисунках. Эти рисунки были сконструированы так, чтобы общим между ними был или класс изображенных объектов (например, «силм» это птицы, «гилф» – головные уборы, «релк» – головы и т.д.), или их форма (например, «фард» – круглые объекты, «палт» – разветвленные и т.д.), или их число (например, «перг» – группы из четырех элементов, «джофт» – из трех и т.д.).

Эксперимент выяснил лишь способность людей использовать эти категории отношений для классификации и сравнивал, какие из этих категорий легче, а какие труднее улавливаются человеком.

В других опытах испытуемым представляется больше свободы. Например, в тестах Гелба, Голдстейна и др. испытуемым дается несколько десятков самых различных предметов: звонок, плоскогубцы, спичечная коробка, отвертка, катушка ниток, курительная трубка, ложка, замок, фигурка собачки и др. Эти предметы предлагается распределить на любое количество групп, как считает нужным испытуемый.

Здесь уже выясняется, какие вообще категории отношений может и предпочитает человек использовать для классификации и упорядочения вещей.

В описанном варианте таких экспериментов наиболее частыми основаниями группировки оказались: функциональная связь (инструменты, посуда, еда и т.д.); ситуативная связь (сервировка стола, содержимое инструментального ящика), цвет (серебристый, коричневый, белый), форма (продолговатая, круглая), число (две вилки, два куска сахара), материал (дерево, металл).

Эта общность определенного признака, как основания для объединения различных объектов в один класс, отчетливо выражается, например, в строении китайских иероглифов. Так, если вы помните, иероглифы деревянных вещей (стол, кровать, рамка, дерево) содержат в своем составе «знак деревянности», но каждый раз в сочетании с другими знаками.

Один психолог (Халл) попробовал использовать это свойство китайских иероглифов для выяснения, отчего зависит выделение общего признака. Оказалось, что единственным обстоятельством, которое существенно облегчало этот процесс, было предъявление соответствующего знака в изменяющихся контекстах, т.е. в различных иероглифах. Итоги этих опытов позволили сформулировать следующий принцип: «То, что связывается то с одной вещью, то с другой, имеет тенденцию оторваться от обеих и превратиться в отвлеченно рассматриваемый объект». Иными словами, вычленение в разнообразных вещах сходного элемента, выделение в варьирующих обликах явлений инвариантных, устойчивых признаков оказывается внутренним свойством нашей психики.

Рассмотрим с этой точки зрения еще один тип экспериментов на формирование значений. Впервые их методика была предложена немецким психологом Ахом, а затем разработана и широко использована J1. Выготским. Суть ее заключается в следующем. Испытуемому дается несколько фигур или предметов, расклассифицированных на группы по определенным признакам, которые неизвестны испытуемому. Предметам из каждой группы присваивается какое-нибудь бессмысленное название. Например, даются кубики, отличающиеся по форме, высоте, цвету и размеру. У всех высоких и больших, независимо от цвета и формы, на основании наклеено название «лаг», у высоких и узких – «мур», низких и больших – «бик», низких и маленьких – «цев». Экспериментатор переворачивает один кубик и показывает его название (предположим, «бик»). Испытуемый должен подобрать к нему еще кубики, подходящие по каким-нибудь признакам. Выбрав очередной кубик, он переворачивает его и смотрит название. Если оно иное, испытуемый пытается по-другому классифицировать кубики. И так до тех пор, пока не обнаруживается значение слов «бик», «мур» и т.д., т.е. какое сочетание признаков они обозначают.

Многочисленные исследования показали, что правильное применение перечисленных слов к соответствующим кубикам может формироваться и происходить без сознавания обозначаемых ими признаков. Например, испытуемый верно отбирает все высокие узкие кубики в категорию «мур». Но когда его спрашивают, почему он отбирает именно эти, отвечает: «Не знаю, мне кажется, они подходят». По-видимому, именно так формируется и употребляется детьми большинство обыденных значений. Впрочем, вряд ли и большинство взрослых могут дать себе отчет, на основе какого значения они употребляют, например, слова «стол», «ум», «животное» и т.п., т.е. каков смысл этих слов.

С другой стороны, исследования свободной классификации показывают, что осмысливание отнюдь не всегда связано с вербальной реакцией (т.е. наименованием). Так, дети иногда могут правильно расклассифицировать предметы или картинки. Например, разложить в отдельные группы орудия для еды (ложки, вилки) и инструменты (молоток, гвоздь), или картинки животных и растений. Но при этом они не могут обозначить соответствующие классы вещей словом (например, «животные», «растения»).

Как бы там ни было, описанные эксперименты и множество других показывают, что значение у слов и смысл у вещей не составляют их собственные свойства и не получены ими от бога. Смысл вещам и явлениям придается деятельностью человека по классификации и упорядочению действительности с помощью слова.

Отсюда отнюдь не вытекает, что смысл этот произволен, выдуман человеком. Классификация и упорядочение реальности основываются на учете ее объективных свойств, опираются на выделение в хаосе изменчивых вещей и явлений определенных упорядоченных (категориальных) и устойчивых (инвариантных) отношений, свойств и признаков.

Поэтому осмысливание реальности возникает на основе деятельности человека, выявляющей такие категориальные инвариантные свойства и связи вещей и явлений. Это может быть предметная деятельность. Например, манипулирование предметами, их механическая обработка, химическое соединение и разложение, сборка и разборка, взвешивание, измерение, взаимное перемещение и т.д. Это может быть перцептивная деятельность. Например, рассматривание, слушание, наблюдение, слежение. Это может быть имитативная и знаковая деятельность. Например, изображение, называние, обозначение, словесное описание, высказывание, повторение слов и высказываний и т.д.

Конечно, все эти виды деятельности сами по себе составляют лишь предпосылки для упорядочения и классификации действительности. Они могут стать источниками осмысливания реальности, а могут и не стать. Для того, чтобы такой смысл возник, психика человека должна извлечь из деятельности и ее результатов информацию о соответствующих общих свойствах вещей и явлений, с которыми человек имеет дело.

Как же происходит извлечение такой информации и ее использование?

Предположим, что само обнаружение разнообразных свойств объектов уже достигнуто с помощью соответствующей деятельности.

Что остается?

Остается объединить в один класс (т.е. под одним названием) различные вещи или явления со сходными (общими) свойствами и установить их отношения (т.е. упорядочить).

Значит, интересующий нас механизм переработки информации, выдающий «на выходе» классификацию реальности, должен в принципе обеспечивать: (1) выявление различных свойств и связей вещей и явлений, (2) их сопоставление, (3) выделение у них определенных общих признаков и (4) объединение всех вещей или явлений, имеющих такие общие признаки, в один класс с помощью общего наименования. Следовательно, этот механизм не может не включать в себя по крайней мере следующие звенья:

1. Выявление различных свойств и связей вещей и явлений. Соответствующие процессы называют анализом и синтезом.

2. Сопоставление этих вычлененных свойств и установленных между ними связей. Соответствующий процесс называют сравнением.

3. Выделение определенных сторон, свойств или отношений предметов и явлений. Этот процесс называют абстрагированием.

4. Объединение вещей или явлений, имеющих общие признаки, в один класс. Этот процесс называют обобщением.

5. Установление связи между словом (именем) и классом вещей или явлений. Такой процесс называют определением.

Рассмотрим подробнее каждый из этих процессов.

Начнем с анализа и синтеза.

Как уже было сказано, анализ – это расчленение, разложение целостного предмета или явления на его составные части или стороны. Так, например, различение у растения таких частей как корень, стебель, ветви, листья, цветок, плоды есть разложение растения на составные части – это анализ его устройства, структуры. Выявление у воды таких признаков как прозрачность, жидкое состояние, несжимаемость, безвкусность, замерзание при 0° и закипание при 100° С (при нормальном давлении) и т.д. есть расчленение и характеристика «поведения» воды в отдельных (и различных) отношениях – анализ ее свойств.

Несмотря на эти различия, в обоих случаях есть нечто общее, отличающее именно анализ как психический процесс. Расчленение, разложение объекта осуществляется идеально, «в уме». Конечно, иногда такое разложение может осуществляться и практически. Более того, во всех случаях сначала объект надо было расчленять на отдельные части, опробовать в отдельных его свойствах, чтобы узнать эти его части и свойства. Так, например, чтобы усмотреть у воды такие ее свойства как безвкусность, несжимаемость, температура кипения и т.д., надо было включить ее в соответствующие практические взаимодействия: попробовать на вкус, сжимать, нагревать, измеряя температуру и т.д. Но когда эти свойства выяснены и вошли в значение слова «вода», соответствующие признаки воды можно «один за другим» как бы «извлечь» из этого значения.

Вот такое идеальное разложение на составные элементы значений отдельных слов и целых систем высказываний представляет суть рассмотренного нами процесса анализа. По-другому то же самое можно выразить, сказав, что анализ представляет собой процесс последовательного раскрытия значений.

Из сказанного видно, что анализ действительности можно принимать за исходный пункт формирования значений лишь условно. Фактическим исходным пунктом является практика, которая обнаруживает разные стороны, части и свойства реальности. Как отмечал Энгельс, чтобы уметь мысленно расчленить орех на составные части – скорлупу и ядро – человек должен был сначала тысячи раз практически расколоть орех. Но, когда «орех расколот», т.е. когда мы знаем уже из опыта устройство и свойства объекта, мы можем заменить такое фактическое «раскалывание» мысленным, заменить практическое действие речевым действием, т.е. вместо того, чтобы фактически отделять одни части или свойства объекта от других, просто отдельно называть эти части или свойства. Все это очень похоже на действия фокусника, который сначала незаметно засовывает кролика в шляпу, а затем его торжественно вытаскивает оттуда при всеобщем изумлении публики. Сначала через практику и обучение мы наполняем слова определенными фактическими значениями. А затем обратно извлекаем эти значения на свет божий и торжественно называем всю эту процедуру анализом.

Спрашивается, к чему собственно все эти фокусы, и не дурачат ли с их помощью некоторые авторы простодушную публику?

Нет! «Фокусы» эти очень и очень нужны. И без них человек вряд ли поднялся бы в познании, а значит, овладении миром, выше своих неудачливых боковых родичей – обезьян.

Первое и решающее значение описанных «фокусов» заключается в том, что «голубь» всовывается в шляпу материальным, а вылетает идеальным. Анализ заменяет практическую деятельность над объектами идеальной «умственной» деятельностью над значениями. Достигается это путем замены практических действий речевыми действиями, а самих объектов – словами, которые обозначают эти объекты.

Такая замена сразу в принципе освобождает человека (человечество!) от ограничений, которые налагают на него практические его возможности, малость его сил, кратковременность жизни, сложность мастерства, не-познанность мира, неисчерпаемость вещей, бесконечность пространства и времени. При идеальной деятельности над значениями человек может манипулировать недоступными ему объектами, осуществлять над ними практически невозможные для него операции, действовать с реально необъятными для него величинами и протяженностями, конструировать неисчислимые возможные объекты и целые вселенные.

Второе значение «фокуса» заключается в том, что «голубь» попадает в шляпу невидимым, несознаваемым, а вылетает видимым, т.е. вполне сознаваемым. Дело в том, что называние и вообще речевое действие не просто фиксируют определенные значения. Вербализация, словесное означивание делают соответствующие значения сознаваемыми. Ранее мы уже видели, как это происходит.

Таким образом, если анализ и не является исходным пунктом в формировании значений, то он – анализ – является исходным пунктом в сознавании значений. Так, например, уже с детства любой из нас правильно применяет слово «живой», т.е. владеет его значением. Однако, вряд ли большинство осознают это значение, т.е. те признаки, которые присущи «живому». Надо попробовать выразить и перечислить эти признаки, чтобы осознать, что означает «живое», т.е. надо произвести его анализ. Кстати, до сегодняшнего дня наука не справилась с этой задачей полностью.

Наконец, третья очень важная функция анализа связана вот с чем: фактически свойства объектов в большинстве случаев неотделимы ни от объекта, ни друг от друга. Так, например, прозрачность или несжимаемость не могут быть практически отделены от воды. Они не существуют самостоятельно. Кипение и температура воды не могут быть отделены практически не только от воды, но и друг от друга. Даже когда вроде бы можно произвести физическое разделение, например, растения на ствол и ветви, это фактически сопряжено с уничтожением, исчезновением самого объекта. Отдельный ствол – это уже не растение с присущими ему свойствами, а бревно.

Только идеальный анализ так нежен, что позволяет расчленять объект, не убивая его, сохраняя его собственные свойства. Только идеальный анализ дает возможность разделять практически неразделимое – отдельные объекты и окружающий мир, сам объект и его свойства, отдельные свойства объекта – друг от друга, действователя – от его действия, причину – от следствия, сущность – от явления, цель – от средства, отношения – от их объектов, количество – от качества. Только этот «фокус» позволяет делать то, чем занимаемся мы в этой книге – разделять и отдельно рассматривать идеальное и материальное, психическую деятельность и отдельные психические процессы, слово и значение и т.д.

Пользуясь все тем же «фокусом», присмотримся теперь поближе к тем характеристикам объектов, на которые расчленяет их анализ. Мы уже отмечали, что в большинстве случаев – это вовсе не части или куски, на которые объект можно разрезать, расколоть, раздробить. Чаще всего – это какие-то свойства объекта, которые можно расчленить и отчленить только с помощью идеального анализа.

Что же это за свойства?

Возьмем наш пример с анализом свойств воды. Что они собой представляют? «Прозрачна» – характеристика цвета; «безвкусна» – характеристика вкуса; «несжимаема» – характеристика упругости; «жидкая» – характеристика агрегатного состояния и т.д. Таким образом, каждое свойство оказывается характеристикой воды в определенном отношении. Например, в отношении к лучу света (прозрачна), к органам вкуса (безвкусна), к механическому давлению (несжимаема) и т.д.