Текст книги "Лекции по общей психологии"

Автор книги: Лев Ительсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 58 страниц)

Гипотеза компенсации и предполагает, что такие механизмы у мозга имеются. Они встроены в него и автоматически обеспечивают непрерывную перцептивную коррекцию текущих сенсорных данных.

Как же работают эти механизмы? Или, иначе, как вырабатываются, откуда берутся компенсирующие сигналы, которые обеспечивают перцептивную коррекцию сенсорных искажений?

Эксперименты показывают, что такие сигналы могут генерироваться следующими способами:

1. Сигналом от особого анализатора, который специально чувствителен к определенным движениям тела в пространстве. Например, при наклоне головы стато-литовый аппарат (во внутреннем ухе) возбуждается и посылает в зрительные поля сигнал, который поворачивает изображение, получаемое с сетчатки, в противоположном направлении. Доказательством этого может служить головокружение после остановки быстрой карусели. Хотя карусель остановилась, статолнтовый аппарат по инерции еще некоторое время возбужден. И это остаточное возбуждение генерирует сигналы, которые заставляют окружающий мир кружиться у нас в глазах в противоположном направлении.

2. Сигналом от мышц, которые приводят в движение рецептор. Например, при движении глаз от глазодвигательных мышц поступают компенсирующие сигналы, которые соответственно сдвигают изображение в обратном направлении. В результате воспринимаемый мир остается неподвижен. Доказательством существования таких сигналов могут служить опыты, в которых глаз двигают внешней силой. Глазодвигательные мышцы в этом случае не работают. Компенсирующий эфферентный сигнал не возникает. И весь мир в глазах человека начинает смещаться. То же доказывается опытами, в которых глаз насильно удерживает, когда человек хочет взглянуть в сторону. Глазодвигательные мышцы напрягаются. Они посылают сигнал. И весь окружающий мир совершает скачок, хотя глаз не двигается (Корнмиллер).

3. Сигналом, который генерируется самим анализатором благодаря избыточности информации, сообщаемой ощущениями. Под избыточностью понимается наличие определенной закономерности в изменениях потока ощущений.

Например, константность цвета автоматически обеспечивается законом распределения яркостей в зрительном поле. Самое яркое поле становится эталоном белого цвета, а цвет остальных участков оценивается по разности яркостей, т.е. вычитанием их из самого яркого. Аналогично все согласованные движения элементов зрительного поля (вызванные движением тела) компенсируются и остаются только отклоняющиеся собственные движения объектов.

Если в лаборатории создают условия, которые не соответствуют предвосхищаемым, то возникают ошибки восприятия. Примером могут служить опыты, при которых движение предметов наблюдают в зеркале, через искажающие призмы, помещают человека в качающуюся комнату и т.п. Во всех этих случаях константность движения и направления нарушается. Жизненными примерами таких нарушений могут служить ощущение, что мост плывет навстречу реке, при взгляде с моста на течение. Или, например, впечатление, что луна бродит среди облаков, тогда как в действительности облака плывут на нее. Сюда же относится впечатление, что поехал состав за окном вагона, когда поезд, в котором мы находимся, плавно трогается с места. Во всех этих случаях, как неподвижные воспринимаются согласовано движущиеся обширные участки поля зрения (река, облака, купе вагона). А как движущиеся воспринимаются небольшие участки поля зрения, движение которых отклоняется от этого всеобщего смещения (мост, луна, кусочек поезда за окном).

Фактически, по-видимому, одновременно работают все эти механизмы генерирования компенсаторных сигналов, усиливая друг друга. В связи с этим может возникнуть ситуация, когда разные компенсаторные сигналы начинают противоречить друг другу. Такое положение возникает, например, в кабине космического корабля, когда (в невесомости) сигналы статоли-тового аппарата противоречат сигналам зрения. Стато-литовый аппарат сигнализирует, что положение тела не изменилось (ведь он реагирует на направление силы тяжести), а зрение говорит об обратном. Другой пример – когда мышечные сигналы противоречат зрительным, имеет место при ношении искажающих призматических очков, которые приближают и смещают изображения вещей.

Опыты показывают, что в таких чрезвычайных случаях мозг мобилизует еще один механизм перцептивной коррекции, а именно механизм статистической оценки и вероятностного выбора. Например, при использовании призматических очков возникает противоречие между информацией о расстоянии до предмета, которую дают конвергенция и аккомодация. В этом случае восприятие обычно «избирает» среднее решение. Иногда решения чередуются, происходят как бы колебания восприятия. Так, например, при помещении человека на прямостоящий стул в наклонной комнате, испытуемому кажется попеременно, то будто он наклонен, а комната прямая, то будто комната наклонена, а стул стоит прямо.

С точки зрения рассмотренной гипотезы перцептивная коррекция не происходит путем отбрасывания искаженных ощущений и замены их верными, а посредством определенной математически корректной трансформации исходных сенсорных данных.

При этом информация, необходимая для перцептивной коррекции, извлекается не из хранилищ мозга, а из самих ощущений. Возможность для этого кроется в избыточности информации, сообщаемой ощущениями, т.е. наличии определенных закономерностей в изменениях структуры ощущений, порождаемых движением рецепторов, изменением освещения, расстояния до объекта и т.д. Перцептивная коррекция, собственно, и заключается в уничтожении этой избыточности. Достигается это путем обратного преобразования ощущений по тому же закону.

Спрашивается, откуда мозг узнает об этом законе? Некоторые психологи (Гельмгольц и др.) считали, что он достигает этого таким же путем, как ученый, который выявляет законы, управляющие изменениями явлений. А именно – через анализ, рассуждения и умозаключения. Только все эти процессы человеком не сознаются («бессознательные умозаключения»). Иными словами, перцептивная коррекция достигается путем своеобразного «бессознательного мышления», которое исправляет «ошибки» органов чувств. Например, оно «знало» правила векторного разложения движений задолго до того, как наука их открыла. Более того, поскольку константность восприятий наблюдается и у животных, их «бессознательное мышление» тоже все это «знает», включая например, принципы неэвклидовой геометрии и т.п.

Все это выглядит маловероятно и неубедительно. С таким же успехом можно сказать, что радиоприемник «знает» формулы и законы преобразования высокочастотных электромагнитных колебаний в речь и музыку.

Значительно вероятнее, что обнаружение закономерных искажений, которые вносятся в отражение предмета органами чувств, и обратное преобразование (коррекция) происходят автоматически. Для этого достаточно, чтобы мозг обладал устройствами, специально чувствительными к такого рода искажениям. Иначе говоря, мозг должен располагать детекторами закономерных изменений, возникающих в ощущениях при движении рецепторов, перемещении тела, предметов, смене освещения и т.п. Так, например, если все элементы проекции на сетчатке смещаются параллельно, это возбуждает специальную группу нейронов, которая посылает два сигнала: один, который смещает изображение в обратном направлении, и другой – который порождает переживание собственного движения организма. В итоге у человека появляется восприятие собственного движения относительно неподвижного окружающего мира.

Если вернуться к нашему примеру с радиоприемником, то детекторы можно сравнить с резонансными фильтрами, настроенными на определенную форму сигнала. Поэтому они и откликаются (резонируют) сильнее всего на такие сигналы. Можно сказать, что они моделируют соответствующие специфические свойства сигналов и поэтому могут обнаруживать сигналы с такими свойствами, а также реагировать на них.

Как уже указывалось ранее, такие модели регулярных сенсорных искажений, используемые мозгом для целей их перцептивной коррекции, можно назвать сенсорными эталонами константности.

Какая же из описанных гипотез верна? Ведь все они опираются на факты. По-видимому, при перцептивной коррекции работают все рассмотренные способы исправления сенсорных искажений – и реконструкция верного образа предмета на основе учета прошлого опыта, и компенсация искажений на основе учета свойств рецепторов, и выбор решений на основе сопоставления сигналов различных органов чувств. Задача извлечения объективной информации о свойствах реальности настолько важна для организма, что ее решение обеспечивается целым набором различных параллельно действующих, дублирующих и контролирующих друг друга функциональных механизмов.

Мы уже видели, что этот принцип дублирования, взаимного дополнения и взаимокорректировки природа использует для регуляции всех жизненно важных функций организма (например, в сочетании гуморальной, вегетативной и центральной нервных систем, в параллельной работе двух полушарий головного мозга, в множественности рецепторов и т.д.).

Недавно кибернетика математически показала, что именно этот принцип позволяет решать задачу получе-ни я надежных систем из ненадежных элементов. Что касается природы, то, как видим, она открыла этот принцип задолго до кибернетики.

Рассмотрим теперь вторую линию борьбы мозга с помехами, которые вносят в отражение реальности органы чувств, а именно способы его борьбы с потерями информации. Иными словами, выясним механизмы перцептивного восполнения потерь сенсорной информации, обеспечивающие конструктивность восприятия.

Для этого рассмотрим сначала, в каких случаях и в каких формах появляются у восприятия элементы, отсутствующие в исходных чувственных данных, точнее – элементы, которые не могут быть построены только на основе сенсорной информации, получаемой от объекта в момент восприятия.

Такие перцептивные дополнения могут быть модальными – «открытыми», т.е. относящимися к видимым частям объекта, и амодальными – «закрытыми», т.е. относящимися к заслоненным, перекрытым частям воспринимаемого объекта.

Отличительной особенностью модальных дополнений восприятия является то, что человек не замечает никакой разницы между частями чувственного образа, которые «добавлены из головы» и которые отвечают фактическому сочетанию действующих раздражителей.

Классическим примером такого дополнения может служить заполнение в восприятии того участка окружающего мира, который проецируется на слепое пятно.

Эта область сетчатки нечувствительна к свету и не посылает поэтому никакой информации в мозг. Однако, никакой пустой «дыры» в окружающем мире мы не замечаем. Мозг заполняет ее на основе информации, получаемой от окружающих участков. Доказательством может служить эксперимент с рисунком 23.

Если на расстоянии 10—15 см, закрыв пра-

Рис. 23

вый глаз, смотреть левым на крестики, то черная полоска воспринимается как непрерывная. Белые круги проецируются как раз на слепое пятно. Поэтому мы его не видим, а восприятие дополняет эту «дыру», продолжая на нее полоску. Аналогичное явление можно наблюдать на втором рисунке (исчезает крестик).

При амодальных дополнениях «перцептивная добавка» выступает несенсорно как некоторое «перцептивное знание». Например, когда перед домом стоит дерево, мы не видим частей здания, заслоненных этим деревом. Однако, дом не воспринимается, как «разрезанный надвое». Восприятие как бы знает, что он завершается за перекрытием. Дом все равно воспринимается как целый (см. рис. 4).

Как модальные, так и амодальные дополнения могут осуществляться в формах:

а) заполнения (примеры: заполнение области, проецирующейся на слепое пятно; заполнение пробелов в точечных фигурах; феномен «прозрачности» узкого объекта, помещенного близко перед глазами при бинокулярной аккомодации на бесконечность; феномен «прозрачности» полоски, перекрывающей движущуюся фигуру и др.);

б) расширения (примеры: кажущееся продолжение во все стороны цветной поверхности, рассматриваемой через отверстие; продление прямых в соответствии с их направлением, наблюдаемым через отверстие и др.);

в) завершения (примеры: уже упоминавшееся целостное восприятие объекта при его частичном перекрытии; продолжение фона за объект; феномены «удвоения», т.е. разложения сложной фигуры на две простых, из которых одна перекрывает другую и др.).

Как же происходят такие перцептивные дополнения? Чтобы ответить на этот вопрос, проведем эксперименты, в которых будем постепенно уменьшать количество сенсорной информации, получаемой человеком от объекта, и пронаблюдаем, как механизмы восприятия будут справляться с этим все возрастающим дефицитом информации.

Такие эксперименты были проведены нами в лаборатории психологии Владимирского педагогического института. Варьирование количества сенсорной информации, получаемой от объекта, достигалось тем, что изображения различных предметов демонстрировались на экране тахистоскопа с разными экспозициями (от 0,01 сек до 0,60 сек). Чем короче время демонстрации изображения, тем меньше сенсорной информации о нем успевает поступить в мозг. (Чтобы результаты не искажались инерцией ощущений, сейчас же за изображением демонстрировалось «забивающее» поле в виде мраморной сетки). Сами демонстрируемые изображения определенным образом деформировались. Например, у них отсутствовала какая-нибудь необходимая часть (предположим, у изображений животных – голова), или был частично разрушен контур, или давалась только какая-то одна отличительная часть объекта и т.п.

Результаты эксперимента оказались следующими:

1. При слишком малом количестве поступившей сенсорной информации (экспозиции меньше, чем 0,34– 0,39 сек) восприятия вообще не возникало. Испытуемый просто ничего не видел, кроме промелькнувшей на экране вспышки света.

2. При некотором увеличении объема поступающей сенсорной информации (экспозиции 0,330—0,410 сек) возникает ошибочное узнавание. Например, демонстрировалось изображение слона (без головы), а испытуемому кажется, что промелькнуло «что-то вроде автомобиля». Вместо человека (без головы) видится «что-то, кажется, цилиндр» и т.п.

3. При дальнейшем увеличении экспозиции (0,380– 0,425 сек) появляется верное, но обобщенное узнавание («какое-то животное»).

4. При увеличении экспозиции до 0,425—0,480 сек возникает модально дополненное целостное восприятие. Испытуемый видит слона, но не замечает, что в изображении отсутствует голова. Вернее, он отчетливо видит и фактически отсутствующую голову. Аналогично контурное изображение оленя, которое снизу разорвано (часть брюха и задние ноги отсутствуют) видится целым и замкнутым и т.п.

5. При экспозиции, дольше 0,440—0,540 сек восприятие правильно отображает рисунок. Испытуемый видит слона без головы, оленя, у которого недорисовано брюхо и т.п. Перцептивное дополнение здесь приобретает амодальный характер.

Итак, модальное перцептивное дополнение возникает в наших экспериментах лишь при экспозициях не меньше, чем 0,425—480 сек, и исчезает при экспозициях, длительнее чем 0,440—0,540 сек.

Почему же оно имеет место только в этом интервале? Мы помним, что длительность экспозиции определяет объем сенсорной информации об изображении, которую успевает получить испытуемый. Значит, включение механизмов перцептивного дополнения как-то связано с объемом текущей сенсорной информации об объекте. Но как?

Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим, что предшествует появлению модального перцептивного дополнения и что следует после его исчезновения. До него идет, как мы видели, узнавание, сначала ошибочное, затем обобщенное. Но узнавание предполагает знание. На перцептивном уровне психики «знать» означает иметь в перцептивном словаре соответствующий эталонный образ. Поступающая сенсорная информация, по-видимому, как-то соотносится с этими эталонными образами. При этом, как мы уже видели, эталонные образы фиксируют какие-то общие перцептивные признаки, характерные для целого класса объектов. А текущее восприятие добавляет в образ индивидуальные сенсорные свойства, отличающие данный конкретный объект.

Во втором варианте эксперимента текущая сенсорная информация еще очень недостаточна. Выхваченные в ней признаки часто оказываются случайными, входящими в эталонные образы, которые не имеют прямого отношения к демонстрируемому объекту. Тогда-то и возникает переживание узнавания объекта, не имеющего никакого отношения к демонстрируемому (ошибочное узнавание).

Когда объем текущей сенсорной информации увеличивается, он становится достаточен для обнаружения подходящего эталонного образа. Возникает верное узнавание. Но информация об индивидуальных отличительных свойствах объекта еще недостаточна. Узнавание носит обобщенный характер.

Еще увеличим экспозицию. Теперь уже текущая сенсорная информация несет достаточно много сведений о конкретных индивидуальных свойствах объекта, что-

бы построить его образ. Однако, она еще недостаточна, чтобы заметить его отличия от эталонного образа. Тут-то и возникает явление перцептивного дополнения. Испытуемый не просто узнает, а отчетливо видит изображение. Но при этом, столь же отчетливо не замечает, что в изображении чего-то не хватает по сравнению с эталонным образом.

Итак, мы обнаружили, что перцептивное дополнение возникает в пограничных случаях, когда информации, полученной от объекта, больше, чем необходимо для его смутного узнавания, но меньше, чем необходимо для его полного конкретного отображения.

Под «больше» мы понимаем наличие в сенсорной информации данных об индивидуальных свойствах объекта, которые не входят в соответствующий эталонный образ как отличительные. По-видимому, при нормальном восприятии такая относительная избыточность информации, поступающей от объекта, по сравнению с информацией, содержащейся в соответствующем эталонном образе, служит сигналом «реальности» восприятия,дает ощущение «живого впечатления» (в отличие от представления).

В рассматриваемом граничном случае подобная избыточность уже частично имеется. И это становится сигналом для переживания всей информации, участвующей в перцепции (в том числе информации, привлеченной из памяти), как «живого впечатления».

Нетрудно заметить, что описанные условия имеют место не только при тахистоскопическом предъявлении изображений (с «забивающим» фоном). Они возникают и при беглом обзоре окружающего мира, при восприятии быстро возникающих и исчезающих или удаляющихся объектов, при быстром и разнообразном движении многих объектов в поле зрения и т.д. Короче, описанные условия широко встречаются в жизни любого подвижного организма, существующего в подвижном изменчивом мире.

Итак, механизм перцептивного дополнения сенсорных потерь по принципам своей работы оказался близок к механизму перцептивной коррекции сенсорных искажений. В основе его функционирования тоже лежит использование избыточности сенсорной информации и перцептивных эталонов, а также механизм обратной афферентации. Только теперь в дело включаются не эталоны типовых искажений, вносимых органами чувств, а наоборот, срабатывают эталоны отличительных признаков определенных классов вещей.

В обоих случаях звено обратной афферентации служит тем механизмом, с помощью которого снимаются сенсорные помехи. Только при обеспечении константности восприятия обратная афферентация подает на сенсорный вход отрицательную информацию. Она компенсирует искажения, вписывая их с обратным знаком в поступающие ощущения. При обеспечении же целостности восприятия обратная афферентация подает на сенсорный вход положительную информацию. Она компенсирует потери, вписывая соответствующую дополнительную информацию в поступающие ощущения.

Рассмотрим, наконец, механизмы фильтрации сенсорных шумов, которые обеспечивают избирательность восприятия.

Для этого сначала попробуем выяснить, какие факторы определяют отбор сенсорной информации из потока раздражений, обрушиваемых внешним миром на рецепторы. Один из экспериментальных путей к этому – создавать неоднозначную стимуляцию и наблюдать, что влияет на отбор тех или иных ее сторон для формирования восприятия (перцептивного образа).

Эти наблюдения сразу показывают, что мы неодинаково реагируем на воздействующие стимулы. Некоторые из них отображаются в сознании отчетливо, другие – смутно, а третьи – вообще отсеиваются. Так, например, сосредоточенно читая книгу, мы почти не видим ничего вокруг, не замечаем тикания часов, иногда даже не слышим разговоров вокруг, музыки по радио, давления со стороны спинки стула и т.д. Все эти стимулы, которые фактически бомбардируют наши органы чувств, не допускаются в сознание, не включаются в содержание нашего восприятия.

Такую избирательную фокусировку восприятия только на некоторых сторонах окружающего мира называют вниманием.

Значит направление внимания – первый фактор, определяющий избирательность восприятия.

Эксперименты показывают, что такой перцептивный отбор у разных людей может быть направлен на разные стороны объектов. Например, в одном из опытов людям показывали на экране тахистоскопа с очень короткой экспозицией изображения, содержавшие несколько предметов, различающихся по цвету и размеру. Когда затем их просили рассказать, что они видели, одни испытуемые могли сообщить только о количестве предметов, другие – о их цвете, третьи – о размерах. Остальные же детали изображения оказались у каждого невоспринятыми.

Между разными раздражителями, разными признаками вещей, наконец, разными объектами как бы идет борьба на право быть представленными в восприятии. Выбор вниманием тех или иных из них дает перцептивное разрешение этого конфликта. Этот выбор представляет собой своего рода решение, какая информация о реальности существенна в данный момент для оценки реальности и реагирования на нее.

Исследования показывают, что преимущества в таком отборе дают прежде всего наибольший размер, наибольшая интенсивность, наибольшая частота и наибольшая яркость (контрастность, выделенность, окрашенность) стимула, а главное – его новизна. Последнее свойство, как правило, вызывает немедленное переключение фокуса восприятия на стимул (срабатывает безусловный ориентировочно-исследовательский рефлекс).

Но новизна, как мы уже видели, это просто житейское обозначение для информации. Значит, первый наш вывод – механизм перцептивной фильтрации отбирает прежде всего сигналы, несущие новые сведения, т.е. информацию о реальности. И обратно, неизменные длительно действующие стимулы благодаря адаптации постепенно перестают замечаться. Информация о них допускается в мозг все более скудной дозой. Детали их растаивают, перцептивный образ скуднеет и тускнеет, пока не остается лишь беглое общее узнавание. Так привычка «съедает» постоянно окружающие нас обычные неизменные предметы и образы: лица родных, дома на нашей улице, вещи, к которым привыкли и т.д. Мы смотрим на них, но не видим. Поэтому мы хуже всего знаем то, что ближе всего к нам. Например, собственное лицо, которое видим каждый день в зеркале (это, конечно, не относится к тем, кто специально занимается своим внешним обликом: артистам, кокетливым женщинам и т.д.).

Существенность информации определяется не только ее количеством, но и качеством, т.е. ее ценностью для индивида. И действительно, эксперименты показывают. что интересность, важность, полезность объекта также привлекает к нему внимание. Это означает, что вторым фактором, влияющим на избирательность восприятия, являются нужды и потребности человека, его влечения и интересы, цели и мотивы. Так, например, в одном опыте испытуемым показали на экране смутные пятна и давали общее указание, что надо отыскать: «что-то на столе», «людей, которые что-то делают» и т.д. Одной части испытуемых картины показывали через час после еды, другой через 4 часа, а третьей – через 16 часов. Чем голоднее были испытуемые, тем больший процент их «видел» что-то относящееся к еде (хотя фактически на экране вообще не было никаких изображений). Эту особенность восприятий давно отметил и народный опыт («голодной куме все хлеб на уме»). Аналогично, напуганный человек видит в полной тьме какие-то устрашающие фигуры, слышит тревожащие звуки и т.д. («У страха глаза велики».)

Другой вид опытов с неопределенной стимуляцией – это так называемые «тесты Роршаха». Они представляют собой чернильные кляксы неопределенной формы. (Чтобы получить такое пятно, надо капнуть на бумагу каплю чернил, согнуть по ней бумагу пополам и размазать чернила.)

Рассматривая его, разные люди усматривают в нем различные образы.

Аналогично, мы видим какие-то картины в нагромождениях облаков и т.п. Анализ ответов показывает, что «увиденное» человеком в этих случаях обычно так или иначе связано с его желаниями, интересами, тревогами и надеждами. (Поэтому приведенный тест используют для изучения личности.)

Итак, наш второй вывод – механизм перцептивной фильтрации отбирает сигналы, несущие информацию о свойствах реальности, важных для человека, затрагивающих его потребности, влечения, интересы, мотивы, чувства, отношения к миру.

В патологических случаях этот механизм может совершенно извращать картину реальности, строить восприятия, которые совершенно не соответствуют действительности. Это так называемый «бред отношений». Например, шизофреник, терзаемый манией преследования, видит везде угрожающие ему действия и предметы. Вот красочное (и точное) описание восприятий такого больного, сделанное И. Губерманом. «В трамвае женщина как-то странно глянула на него и поправила прическу. Знак! Мужчина рядом полез в карман. За оружием! Вытащил носовой платок? Что-то помешало.... Неизвестные доброжелатели, не показываясь на глаза (и не надо, а то бы он и их заподозрил), сообщают ему голосами из невидимых укрытий, что делают преследователи... Ему подбрасывают вещи – не возьмет ли он их. Распространяют о нем чудовищные слухи. Печатают намеки в газетах. Он обратился в милицию за помощью, но преследователи оказались и тут – они уже были в форме. Его доставили в больницу, чтобы умертвить тайком – и вот бандиты, переодетые врачами, ежедневно подсыпают яд в его пищу».

Так, страхи, тревоги, ожидания вписываются в восприятие мира, окрашивают его, организуют и даже подменяют собой фактические ощущения. Здесь работают те же механизмы отбора признаков (а в галлюцинаторных переживаниях еще и дополнения), которые имеют место при конструировании обычного восприятия, но чудовищно гипертрофированные, вырвавшиеся из-под контроля разума. «Все начинает работать на совпадении. Столовые и буфеты закрываются, когда он идет обедать; хочет пить – поблизости нет воды; заходит в магазин – там выстроена хмурая очередь. В мастерской дали черный халат – чтобы напомнить о черноте его души. Встречается машина, развозящая хлеб – предупреждение, чтобы больше не ел, пища – все равно отравлена. На стене портрет умершего ученого – знак, что и его скоро изведут. Вместо чайных ложек дали столовые – преследователи хотят узнать о нем побольше. Дорогу пересек трамвай – его хотят отрезать от людей. Машины и троллейбусы провожают его фарами, встречные – глазами, на автомобиле знак красного креста предупреждает о скором несчастье. Значение имеет все, и окружающие понимают этот язык знаков – переговоров убийц, сужающих кольцо. В соседнем доме играет пианино – это условный шифр, сообщение о его последних поступках. Смятый задник тапочек у дежурной сестры означает: больные, молчите!»

Обратите внимание – организация восприятий идет здесь прежде всего через искаженные значения. Случайные события и признаки истолковываются как несущие важную информацию. Шумы беспрепятственно проникают и начинают господствовать. К этой роли значений в организации восприятия мы еще вернемся.

Следующий фактор, который определяет отбор информации и характер восприятия – это задача, которая стоит перед человеком в данный момент. Так, например, шофер, ведущий машину, отчетливо воспринимает огни светофоров, движения милиционеров-регулировщиков, положение движущихся рядом машин. Тот же шофер, едущий в качестве пассажира-туриста в новом для него городе, может не замечать всего этого, а видит, главным образом, здания, архитектурные особенности и т.д. Если в тахистоскопическом опыте поставить перед испытуемыми определенную задачу, например, определить количество объектов, то восприятие выделит именно этот признак. А размеры, например, человек может уже не заметить, хотя в «свободном варианте», возможно, выделял именно их. В том же самом лесу беззаботный турист увидит одно, грибник – другое, охотник – третье, лесник – четвертое, а разведчик-военный совсем уже другое.

Короче, восприятие призвано регулировать наше поведение и деятельность. Поэтому его содержание всегда определяется задачами, целями и характером нашего поведения и деятельности. И это – третий вывод: механизм перцептивной фильтрации отбирает сигналы, которые несут информацию, нужную для регулировки осуществляемых действий, поведения, деятельности в соответствии с их задачами.

Следующий, четвертый фактор – опыт и знания человека. Так, например, где обычный горожанин видит просто траву, червяков, мух, там ботаник видит множество разных видов растений, энтомолог – определенные виды насекомых, членистоногих и т.д. В одном эксперименте (Бэгби) испытуемым давали десять пар диапозитивов для просмотра через стереоскоп. С одной стороны диапозитива помещали изображения объекта, хорошо знакомого мексиканцам (бой быков, черноволосая девушка, пеон). С другой стороны – изображения объекта, хорошо знакомого американцам (игра в бейсбол, девушка-блондинка, фермер). Эти пары фотографий имели сходство по конфигурации, структуре, распределению светотени. В подавляющем большинстве случаев американцы видели только то, что было им хорошо знакомо, а мексиканцы – только сцены, близкие их опыту. (Например, в стереопаре: «игра в бейсбол – бой быков» американцы видели только первое, а мексиканцы – только второе.)

Такое связывание признаков объектов со своим опытом и знаниями и придает смысл всему, с чем человек сталкивается. Этот процесс выражается в осмысленности восприятия. Мы видим столы, стулья, людей, разъяренную собаку, слышим тревожный гудок или радостное восклицание, а не просто фигуры и звуки. Такое отнесение действующих на нас стимулов к определенным категориям наших знаний и опыта и есть их осмысление. Оно-то и определяет, какие признаки выделяются как существенные.

Так, ребенок, увидевший похороны, воскликнул: «Мама, смотри, несут покойника, а за ним какая большая очередь!». Для него существенным признаком оказалась процессия, а не сам покойник.