Текст книги "Лекции по общей психологии"

Автор книги: Лев Ительсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 58 страниц)

Теперь обратим внимание на одну особенность этих отношений – они в принципе носят всеобщий характер. Так, например, «безвкусными» являются только некоторые вещества. Но попробовать на вкус в принципе можно (хотя и не всегда рекомендуется!) любое вещество. Следовательно отношение, закрепленное значением «вкус», в принципе возможно и может быть проверено, выяснено для любого вещества. Нетрудно заметить, что, когда речь идет о веществе, то же справедливо и для таких отношений как «взаимодействие со светом», «влияние давления на форму» и т.д., закрепленных в значениях слов «цвет», «упругость» и др.

Для каждого круга объектов у нас имеется такой стандартный круг возможных наиболее общих отношений его к другим объектам. Он определяется теми взаимодействиями объектов, которые человек может осуществить или хотя бы наблюдать.

Охарактеризовать свойства объекта означает установить, как он «ведет себя» в каждом из этих отношений (например, «цвет» означает, какие световые волны пропускает, а какие отражает и т.п.).

Такие возможные наиболее общие отношения (или что то же, взаимодействия) вещей и явлений называют, как мы знаем, категориями. Конкретная характеристика объекта в каком-либо из этих отношений называется свойством. Иначе говоря, свойства вещей и явлений – это их конкретные категориальные характеристики, или по-другому, категориальные квалификации.

Таким образом, оказывается, что анализ действует совсем не так, как топор или даже хирургический скальпель (с коим любят его сравнивать в научно-популярных очерках). Он не расчленяет вещи и явления на физические части (как, например, делает химический анализ) и не просто перечисляет, «что видит» в объекте. Нет, анализ последовательно характеризует «поведение» объекта в определенных стандартных отношениях. Иначе говоря, он формулирует характеристики объекта по определенным категориям: цвета, формы, размера, состава, структуры и т.д.

Значит, можно сказать, что анализ укладывает объект в сеть категорий. Он рассекает его не как попало, а по линиям определенных основных отношений с другими вещами.

Операции анализа отличаются от действий топора еще одной существенной чертой. Топор отделяет, а анализ разделяет. Топор начисто разрушает связь отделенных частей с целым. А анализ? Когда мы говорим, что вода прозрачна, несжимаема, имеет формулу Н₂0, мы не отделяем этих свойств от воды, а выделяем их у воды, приписываем их воде.

Любой анализ с этой точки зрения есть одновременно установление связи некоторого объекта (например, воды) с определенным свойством (например, несжимаемостью). Но такой процесс называют уже синтезом. Ведь «синтезом является всякое соотнесение, сопоставление, всякое установление связи между различными элементами» (С.Л. Рубинштейн).

Отсюда видно, что само различение анализа и синтеза является условным. Оно само есть продукт анализа и подразумевает связь в той же степени, как различие. Пользуясь выражением Гете, анализ связан с синтезом, как вдох с выдохом.

Все, что было ранее сказано об анализе, относится и к синтезу. Он тоже носит идеальный характер, осуществляется в форме умственных действий и с помощью слов. Он тоже носит категориальный характер: различные свойства не просто объединяются в объекте, а связываются определенными отношениями из набора категории. Например, включением, принадлежностью, причиной-следствием и т.д.

Такие отношения нам знакомы уже из прошлой лекции. Они принадлежат к лингвистическим значениям некоторых языковых конструкций (например, «дом – жилище» – включение, родительный падеж – принадлежность и т.п.). И это не случайно. Любое предложение содержит в себе операцию установления определенной связи значений, т.е. синтеза.

А откуда узнает человек, какие именно из возможных связей и отношений имеют место в данном случае? На рассматриваемом нами уровне человек узнает об этом тем же способом, каким он узнает о конкретных свойствах определенных вещей и явлений: сначала из опыта или обучения, потом из слов и высказываний, которые закрепляют соответствующие значения. Поэтому синтез является лишь идеальным отражением практической операции связывания, соединения, как анализ операции различения, разделения.

Итак, свойства вещей или явлений, устанавливаемые анализом, и их связи, устанавливаемые синтезом, в конечном счете обнаруживаются из исследования самих вещей и явлений, из результатов практических действий над ними, т.е. в конечном счете, из практического опыта.

«Опытный», «исходящий из опыта» обозначают термином эмпирический. Поэтому описанные способы различения и связывания определенных сторон и свойств вещей и явлений через их категориальную квалификацию можно назвать эмпирическим анализом и эмпирическим синтезом.

Перейдем теперь к следующему звену формирования значений. Рассмотрим процесс сравнения. Как уже отмечалось, он заключается в сопоставлении тех или иных сторон различных вещей и явлений с точки зрения степени их качественной близости в определенном отношении. Такое сопоставление может в принципе обнаружить следующие типы качественной близости – или ее отсутствия:

1. Полное совпадение определенных частей, сторон или свойств у различных вещей или явлений, как по качественным, так и по количественным характеристикам. Такой случай именуют одинаковостью, а его отсутствие – различием. Например, одинаковы по их значению любые написания той же буквы, одинаковы по величине все костюмы одного размера, одинаковы по назначению любые фигурки-пешки одного цвета в шахматном наборе и т.д. Если одинаковы все свойства сравниваемых объектов, то говорят об их тождестве или неразличимости. Так, например, тождественны любые два электрона с одинаковой энергией, любые две молекулы того же изотопа воды и т.п.

2. Полное совпадение качественных, но различие количественных характеристик определенных частей, сторон или свойств у различных вещей или явлений. Такой случай именуют подобием, а его отсутствие непо-добностью. Например, подобны по форме два квадрата разных размеров, подобны по числу сторон квадрат и ромб, подобны по структуре скелеты всех млекопитающих и т.д.

3. Наличие у тех или иных частей, сторон, свойств разных вещей или явлений определенных общих признаков при неполном совпадении их качественных и количественных характеристик. Такой случай называют сходством, а его отсутствие – непохожестью. Например, человек и обезьяна неодинаковы и неподобны, но сходны по внутреннему строению; неодинаковы, но сходны по внешности близнецы; сходны по назначению стрела и пуля, гусиное перо старого писателя и авторучка современного; сходны по форме веретено с пряжей и початок кукурузы (и это сходство закреплено в происхождении значений у слов «стрелять», «вечное перо», «початок»).

Таким образом, сравнение можно определить как установление тождества или одинаковости, подобия или сходства различных предметов и явлений или, наоборот, выявление их нетождества, различия, неподобности, непохожести.

Соответственно, само установление тождества можно назвать отождествлением, одинаковости – приравниванием, подобия – уподоблением, а сходства – сближением. Противоположные процессы можно все объединить общим термином различение.

О том, что эти процессы действительно отличаются друг от друга и, по-видимому, хотя бы частично различны по своим механизмам, свидетельствуют некоторые исследования развития процессов сравнения у ребенка. Так, советский психолог И.М. Соловьев установил, что первыми осваиваются детьми отношения одинаковости и различия («это такое же», «это другое», «это одинаковое», «это разное»). Лишь годом-двумя позже (к 6-7 годам) осваивается отношение сходства, от одинакового отделяется похожее. Наконец, лишь с 8-9 лет возникает понимание градаций сходства и умение упорядочивать объекты с учетом их сходства и различия (т.е. подобие).

Каково назначение этих процессов и в чем смысл отношений, которые они устанавливают?

Чтобы ответить на эти вопросы, обратимся к практической деятельности человека и посмотрим, какое влияние на нее оказывает, например, признание двух объектов одинаковыми. Например, что означает практически одинаковость разных написаний той же буквы, разных костюмов того же размера, разных фигурок-пешек в шахматном комплекте? Нетрудно заметить, что одинаковость здесь означает практически вза-имозаменимость.

Разумеется, взаимозаменимость эта ограничена определенной ситуацией. Например, с точки зрения работника отдела кадров две девушки с одинаковыми анкетными данными вполне взаимозаменимы. Но не требуется доказывать, что, по-видимому, совсем иначе обстоит дело для влюбленного (это и подчеркивается эпитетами «незаменимая», «единственная на свете», которыми награждается предмет любви). Аналогично, как отмечает Ю.А. Шрейдер, для профессора анатомии малосущественно, на чьем трупе он будет демонстрировать устройство человеческих органов; но уже для профессора психиатрии нет двух одинаковых больных. По-видимому, именно операция замены одних объектов другими, при которой успешно достигается та же практическая цель, представляет ту сторону деятельности человека, из которой возникла операция отождествления, которую эта операция отображает и обслуживает.

Аналогично, сходство может, по-видимому, рассматриваться, как частичная взаимозаменимость, не вполне обеспечивающая тот же результат. По-видимому, достаточно рассмотреть случай влюбленного, поставленного перед выбором одной из двух похожих девушек (например, сестер), чтобы отличие от одинаковости и ситуации полной взаимозаменимости стало ясно.

Что касается уподобления, то здесь мы имеем промежуточный случай, когда замена одного объекта другим уже не вполне обеспечивает тот же результат, но при этом можно оценить степень расхождения. Так, например, квартиры с одинаковым количеством комнат и планировкой, но разным метражом, можно считать подобными. Меняя одну из них на другую, мы можем отчетливо оценить, сколько теряем или выигрываем (в площади). Аналогично сравнивая подобные структуры организма у человека и обезьяны, можно оценить их соотношение (в терминах развития) и т.д.

Таким образом, уподобление дает нам нарастающий или убывающий ряд – сериацию. Тогда как отождествление дает классификацию, а соотнесение – систематизацию.

Теперь мы можем с большим пониманием разобраться в механизме сравнения. Мы уже видели, что его исходная предпосылка – анализ. Сначала надо различить разные части, элементы, стороны и свойства у каждого объекта. И только тогда их можно сопоставить. Такое сопоставление представляет собой связывание разных объектов, их сторон, свойств и т.д. Это – уже синтез. Значит, в сравнении тоже непрерывно (как вдох и выдох) чередуются и пронизывают друг друга анализ и синтез. Расчленение объекта на элементы (анализ) и сопоставление этих элементов (синтез). Вычленение из элементов при сопоставлении общего и различного (анализ) и связывание объектов, как одинаковых, сходных, подобных или различных (синтез). Анализ, синтез... Синтез, анализ... Вдох, выдох. Выдох, вдох... Многоступенчатый анализ через синтез и синтез через анализ на эмпирическом уровне – так может быть определен механизм сравнения в первом приближении.

Однако это еще не вся правда, а только первое к ней приближение. Как показывают исследования, сравнение – это не просто сопоставление каких угодно признаков объектов, а всегда – сопоставление признаков в рамках одной и той же, общей категории. Например, цвет одной вещи может сравниваться только с цветом других вещей, а никак не с их весом.

Гвоздь нельзя сравнивать с панихидой. Такое сравнение бессмысленно. А что это значит? Что процесс сравнения формирует значения (сходство, подобие, различие и т.д.) лишь в рамках одной категории. Математик сказал бы, что сравнение – операция, определенная на множестве элементов, относящихся к одной категории.

Таким образом, тождество или различие, сходство или непохожесть объектов всегда имеют значение только в определенных их отношениях, т.е. по определенным категориальным признакам – форме, цвету, величине, структуре, назначению и т.д.

Если полная или частичная взаимозаменимость составляют суть сравнения, то общность категории сравниваемых элементов составляет его основу.

С этой точки зрения сравнение можно охарактеризовать как сопоставление «поведения» (свойств) разных вещей в тех же (стандартных) ситуациях (категориальных отношениях) с точки зрения его сходства и различия.

Именно эта стандартность ситуаций делает поведение вещей сравнимым. Как призывники на медицинской комиссии, вещи проходят длинной шеренгой перед испытующим взглядом людей. Надо выяснить, на что каждая из них годна и как может быть использована. Как известно, одного испытующего взгляда тут недостаточно. Каждый призывник должен быть пропущен через те же медицинские, физические и психологические испытания (только тогда результаты можно будет сравнить). Каждую вещь давят и смотрят, что с ней происходит, а результат закрепляют в одном из стандартных диагнозов – «несжимаема», «упруга», «пластична» и т.д. На нее пускают солнечный свет и диагностируют: «прозрачная», «черная», «красная» и т.д. По итогам этих стандартных испытаний вещи потом можно сопоставить с точки зрения определенных целей. Например, если сквозь них требуется смотреть, нужная категория будет «цвет», и все получившие диагноз «прозрачные», пойдут с этой точки зрения в одинаковые – что позволит затем сформировать особое подразделение «прозрачников».

О том, что это так, говорят патологические случаи, когда в связи с психической болезнью человек теряет способность «удерживать» сопоставление в рамках одной значимой категории. Тогда, например, у шизофреников, появляются такие сближения: шкаф – кастрю-

673

22 г,К 214?

ля (у обоих есть отверстия), автомобиль – ложка (оба двигаются, ложка ко рту), цветок – ложка – лопата (все эти предметы вытянуты в длину), гусь – поросенок (гусь свинье не товарищ), лопата – лошадь (оба начинаются на букву «л»), часы – велосипед (часы измеряют время, а когда едут на велосипеде, измеряется пространство) и т.п.

Не надо смешивать все описанное с сознаваемыми переживаниями человека при осуществлении процесса сравнения. Фактически вся эта работа протекает большей частью бессознательно. «На гора» выдается, как правило, лишь общее чувство «похожести» или «непохожести» объектов. Это сознавание «похожести – непохожести» и является тем переживанием, в форме которого кодируются результаты описанных процессов и факт взаимозаменяемости объектов в определенном отношении.

Такова вообще особенность рассматриваемого нами уровня отражательной деятельности. На нем человек оперирует словами и отражает свойства вещей и явлений в форме значений слов и высказываний. Вся огромная работа психики по формированию этих значений остается за кулисами сознания. Значения еще не анализируются и не сознаются – они просто переживаются и используются.

Рассмотрим теперь звено абстрагирования. На рассматриваемом нами уровне отражательной деятельности оно вступает в действие после процесса сравнения и закрепляет его результаты. Элементы, стороны, свойства, оказавшиеся одинаковыми, подобными или сходными у разных вещей и явлений, выделяются и отделяются как самостоятельные объекты.

Именно этим абстракция отличается от анализа. Анализ различает, а абстракция расчленяет. Анализ разделяет, а абстракция отделяет. Анализ имеет дело с самим предметом, а абстракция отвлекается от предмета.

Ясно, что практически такого сделать невозможно. Нельзя отделить красный цвет от красных вещей, а скорость – от движущегося предмета, так же, как не существует психической деятельности без мозга, а любви – без любящих. Отделить одно от другого можно только «в уме», т.е. идеально. И орудием для такой хирургической операции является слово. Например, можно обозначить свойство сопротивляться изменению формы отдельным словом «твердость». И тогда, употребляя это слово, мы будем оперировать его значением – свойством твердости, взятым отдельно от вещей, без каких-либо вещей. Сама «твердость» станет своеобразной мыслимой «вещью», над которой мы можем оперировать, правда, только в уме.

Исследования психологов (Кюльпе, И. Соловьев, Е. Кабанова-Меллер и др.) показали, что на эмпирическом уровне процессы абстракции могут осуществляться тремя различными способами.

Первый из них получил наименование изолирующей абстракции. Она заключается в полном отвлечении одного элемента от всех остальных. Так, например, в одном опыте учащийся среди множества геометрических фигур должен был отметить только треугольники. После выполнения задания его попросили рассказать, какие треугольники ему встречались. Ученик не смог этого сделать. Отсюда видно, что он как бы «отбросил» все несущественные признаки треугольников, не заметил, какую они имеют форму, величину и т.д. Это и есть изолирующая абстракция.

Второй способ – подчеркивающая абстракция. В этом случае человек не полностью отвлекается от «побочных» признаков объектов. Он мысленно выделяет определенные признаки как общие. Остальные же признаки не отбрасываются, а как бы становятся фоном, рассматриваются как особенности данного конкретного объекта. Так, в описанном выше опыте некоторые учащиеся заметили, что среди треугольников встречались тупые и острые, были большие и маленькие и т.д. Однако эти признаки рассматривались ими не как необходимые черты треугольников, а просто как случайные особенности данных конкретных рисунков.

Наконец, третий способ – противопоставляющая абстракция. Она заключается в том, что человек выделяет и противопоставляет общие и различающиеся признаки. При этом в значение включаются как общие признаки, так и возможные вариации, т.е. различающиеся признаки. Например, при изучении треугольников ученик усваивает их общий признак и вместе с тем осознает, что треугольники могут различаться по форме, величине, положению и т.д.

Экспериментальное сравнение этих способов показало, что лучшие результаты дает противопоставляющая абстракция. Значения, сформированные на ее основе, полнее, более гибки, успешнее применяются к разнообразным частным случаям.

Какой бы из этих видов абстракции мы ни рассматривали, сущность процесса остается той же. Абстракция здесь закрепляет результаты сравнения вещей или явлений. Она выделяет обнаруженные у вещей и явлений тождественные или сходные свойства и черты, т.е. фиксирует общие признаки различных вещей или явлений. Такой процесс мы будем называть эмпирической абстракцией.

Нам остается рассмотреть последний из процессов, участвующих в формировании значений – обобщение.

Нетрудно заметить тесную связь этого процесса с эмпирической абстракцией. Эмпирическая абстракция выделяет признак, общий для разных вещей или явлений. Обобщение объединяет в один класс рр ч ые вещи или явления, имеющие определенный общий признак. Оно закрепляет результаты сравнения «посредством выделения тех общих (схожих свойств), в которых сходятся сравниваемые явления» (С.Л. Рубинштейн). Отсюда видно, что оно опирается на отбор из числа тех свойств вещей или явлений, которые даны человеку в опыте. Поэтому данный вид обобщения можно назвать эмпирическим обобщением.

Нетрудно заметить, что в его основе лежит практическая операция объединения всех вещей, пригодных для определенной цели, в группу взаимозаменимых по соответствующему признаку. Обобщение, собственно, и есть идеальное отражение этих практических отношений к вещам. Итак, разделяя и объединяя отдельные стороны вещей и явлений, сравнивая их и различая, отвлекаясь от различного и выделяя сходное, объединяя сходные вещи или явления, имеющие общие черты, человек формирует значения объектов и закрепляет эти значения в словах.

Результат всей этой системы идеальных действий – обнаружение и отражение определенной связи вещей или явлений, а именно, их общности по некоторому признаку. Поэтому, например, значение слова «собака» – это не сумма образов разных собак, так сказать, не портреты моих знакомых собак, а результат сравнения и различения, анализа и синтеза, выделения и объединения общего, что есть у всех различных пород собак. Результат этих действий над образами собак закреплен в значении слова «собака». Таким образом, значения – это отражения особого типа. Это – отражение результата определенных действий над предметами и их образами. Поэтому значение всегда закрепляет в себе определенную деятельность мысли. Деятельность эта, как мы видели, заключается в соотнесении объектов или их образов по линии различных категорий: больше, меньше, ближе, дальше и т.д. Разные объекты объединяются одним значением, потому что определенные действия над ними или с ними дают тот же результат или служат той же цели.

Вот почему мы самые разные предметы называем «столами» – они служат для того же круга целей. Вот почему разной формы предметы мы называем одинаково – «молотками», потому что все они служат для той же цели. Аналогично, и хижину, и дворец, и виллу, и даже панельные пятиэтажки мы называем «домами», так как все они имеют ту же функцию – предназначены для жилья. А воду, пиво, масло, спирт мы одинаково именуем жидкостями, потому что наливание их в сосуд дает тот же результат (они принимают форму сосуда).

Таким образом, слово отличает и объединяет вещи в соответствии с их отношениями, отображенными в его значении. Иначе говоря, слово выступает как знак, с помощью которого мы закрепляем определенные общие свойства вещей, а с другой стороны, как орудие, с помощью которого мы различаем предметы и свойства действительности. Именно поэтому, для того чтобы мы могли что-то увидеть и отличить, нужно чтобы было слово для обозначения этого «чего-то». Так, мальчик в зоопарке спрашивает: «Это что за зверь?», – и ему отвечают: «Это дикобраз». Он говорит: «А, понятно», – как-будто бы от того, что ему дали слово, что-то изменилось. Да, когда ему дали слово, кое-что изменилось. У ребенка появился инструмент, сигнал, с помощью которого он сможет теперь этих животных отличать от Других, обнаруживать их свойства в других объектах, наконец, отличать и осознавать сами эти свойства.

Так психика поднимается от образного отражения реальности к знаковому, от воспроизведения действительности – к ее осмысливанию, от дифференцировки и генерализации – к классификации и упорядочению вещей и явлений.

Но тут возникает один коренной вопрос. Почему человек выделяет одни признаки объектов и отвлекается от других, почему одни сочетания выделенных признаков он использует для классификации и систематизации действительности, а другие – не использует? Ведь любые совокупности вещей или явлений можно подразделять и объединять множеством различных способов. Например, всех млекопитающих можно подразделить по признаку «цвет волос». Тогда в значение одного слова включаются все брюнеты, кроты, черные кошки и т.д. В другое – все блондины, старики, белые медведи и т.д. Это будет вполне законное обобщение. Но от него не будет никакого толку. Почему? Потому что такие значения, по-видимому, не позволят решать никаких реальных задач. Они окажутся бесполезны, так как не будут иметь смысла для какой-нибудь деятельности.

Следовательно, выделяемые словом признаки – это не просто общие свойства какой-то совокупности объектов. Это обязательно признаки, имеющие значение для какой-нибудь деятельности. Отсюда видно, что ассоциативная теория формирования значения, которую мы до сих пор излагали, фактически переворачивает реальное положение вещей с ног на голову. По ней все начинается с созерцания. Человек рассматривает мир вещей и явлений, сравнивает их и обнаруживает у некоторых из них общие признаки. Объединяет вещи, имеющие эти признаки, в один класс и обозначает этот класс одним понятием.

В действительности, все происходит как раз наоборот. «Вначале было дело!» Сначала в процессе деятельности люди обнаруживают у вещей, с которыми имеют дело, какое-то свойство, имеющее значение для этой деятельности, определяющее ее ход и результаты. Затем они начинают обращать внимание на это свойство и у других вещей, искать вещи с таким свойством. Выделяют это свойство. Создают для него специальное слово. Используют это слово, чтобы отличать вещи с данным значимым свойством, учитывать его в своей деятельности, чтобы целесообразно строить свою деятельность.

Из такой концепции следует ряд важных выводов относительно процесса образования значений, в частности, что для выделения существенного признака вовсе не обязательно наблюдение и сравнение нескольких разных объектов, которые его имеют. Нужно лишь, чтобы признак был значимым. И тогда человек обнаружит, выделит его даже в одном-единственном предмете (явлении), с которым встретился.

Иными словами, обобщение при формировании значения может происходить «сходу». Достаточно один раз показать определенный предмет и назвать его определенным словом. Слово свяжется с какими-то признаками предмета. И затем человек будет употреблять это слово при встрече с любыми предметами, имеющими эти признаки. А вот какие это будут признаки, зависит от того, что значимо для данного человека, т.е. от его опыта, знаний, целей, интересов, отношения к миру и т.д.

Верно ли это? Факты показывают, что часто дело обстоит именно так. Например, ребенку вовсе не требуется увидеть множество различных кошек, чтобы сравнить их, выделить общие признаки и образовать понятие «кошка». Достаточно показать ему одну кошку сказать: «это киска» и ребенок будет безошибочно называть «кисками» любых кошек – больших, маленьких, черных, белых и т.д. Более того, «кисками» для него станут лев и тигр, а иногда – совсем несуразно для нас, взрослых – и меховой воротник, и кролик, и даже пышная борода соседа.

Другое дело, что признаки, значимые для ребенка, могут не совпадать с теми, которые в действительности (т.е. в речевой практике общества) обозначаются данным словом. Так, в приведенном примере ребенок, по-видимому, выделил как существенный признак «киски» пышный мягкий мех.

Вот здесь его начнут поправлять старшие. «Нет, это не киска. Это – воротник», «Это не киска. Это – борода» и т.д. Иными словами, по отношению к одним предметам (кошкам) употребление слова «киска» будет подкрепляться. («Правильно, умница!») А по отношению к другим – оно будет тормозиться. («Нет, это не киска!») Итогом явится все большее отдифференцирование в понятии «киска» тех признаков, которые в него вкладывают взрослые, употребляющие данный язык.

Отсюда вытекает, что формирование значения слова идет через попытки его употреблять, использовать и регулируется результатами этих попыток. Иными словами, освоение значений, переход от образов к знакам на рассматриваемом уровне протекает путем своеобразных «проб и ошибок», происходит в результате подкрепления одних его употреблений и торможения других. В основе этого процесса лежит дифференцировка речевого поведения по отношению к предметам и явлениям внешнего мира. Познавательные процессы и выделение тех или иных общих признаков являются следствием этого поведения, а не его источником, как считают ассоцианисты.

С помощью какой же деятельности осуществляются описанные процессы? Этот вопрос психологи пытались выяснить с помощью известных уже нам экспериментов на образование «искусственных понятий».

Их опыты показали, что здесь у разных людей наблюдаются два принципиально различных пути. Первый путь можно назвать конкретно-практическим. Испытуемые пробуют по-разному сопоставить объекты, пока не находят правильного решения. При этом они обычно не выделяют сознательно оснований классификации, а опираются на непосредственное восприятие и руководствуются смутным интуитивным «чувством», что те или иные предметы или явления «чем-то подходят друг к другу». Второй путь можно назвать абстрактно-логическим. В этом случае испытуемые часто вообще не совершают пробных группировок, а пытаются путем логического анализа найти принципы классификации. Так, например, они сначала выдвигают для себя гипотезу, что классификация основана на цвете кубиков. Затем подсчитывают, сколько у них есть цветов. Оказывается, что пять. Но классов дано (как мы помним) только четыре. Отсюда следует вывод, что цвет не может быть основанием отыскиваемой классификации. Далее так же проверяется гипотеза о значении формы. И так до тех пор, пока не отыскивается верное решение.

Следовательно, значения могут формироваться на основе чувственно-практической деятельности и на основе идеальной мыслительной деятельности. Формирование значения при этом идет через выдвижение и проверку гипотез о значимости тех или иных признаков объектов. Проверочные действия управляются выделенными признаками предметов. Но в первом случае проверка гипотез осуществляется путем практических действий над самими предметами, а признаки выделяются интуитивно, часто бессознательно. Восприятие как бы руководит анализом. Во втором – путем идеальных действий над признаками предметов, которые выделяются сознательно на основе некоторой мысленной гипотезы. Восприятием руководит логический анализ.

Какой из этих путей используется, зависит от характера задачи, опыта и знаний ученика, наконец, склада его психической деятельности. В частности, например, для задач на группировку, как это ни странно, значительно эффективнее оказался путь интуитивных конкретно-практических проб. Испытуемые, которые его использовали, показали успеваемость в два раза большую, чем испытуемые, применявшие абстрактные или вербальные приемы. Вообще, по-видимому, путь интуитивных гипотез и конкретно-практических проб лучше там, где у человека мало информации о возможном значении тех или иных признаков предмета для решаемой задачи. Там, где эти значения (т.е. эффективные принципы классификации) известны, лучше второй путь.

Многое зависит, как отмечалось, и от психического склада человека, типа его мышления. Так, например, при решении задач с кубиками у младших школьников преобладает интуитивно-практический путь, а у студентов – абстрактно-логический. Имеет, по-видимому, значение и различие между людьми с «художественным» (образным) типом мышления и людьми с мышлением абстрактно-логического типа («художники» и «мыслители» – по классификации И.П. Павлова).

Детальные исследования ряда психологов (Дж. Бруннер, Хоулз и другие) показали, что сам процесс возникновения, проверки и перестройки гипотез при формировании вербальных значений может протекать по-разному. Типичные варианты, которые здесь наблюдаются, получили наименование индивидуальных стратегий формирования понятий.