Текст книги "Суд времени. Выпуски № 23-34"
Автор книги: Леонид Млечин
Соавторы: Николай Сванидзе,Сергей Кургинян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 49 страниц)
Ну, а что касается сегодняшних дней, действительно, троцкистское движение, оно существует, но, на мой взгляд, оно повторяет, во многих случаях, по крайней мере, те «зады» социал-демократической мысли рабочего движения, которые были после Ленина решительно отвергнуты большевиками, и многие те, кто себя причисляют к последователям Троцкого и называют себя истинными большевиками, уважая на словах Ленина, не признают всего того, что было внесено в марксизм именно им.
Кургинян:Андрей Александрович, Вы считаете, что где троцкизм, ну, в каком-то смысле, там очень часто террором попахивает, или нет?
Курёнышев: Да, люди, которые хотят делать революцию везде, где можно и нельзя, они любят помахать знаменем, на котором изображен Троцкий…
Кургинян:И я бы хотел, чтобы Ярослав Игоревич, на правах поколения, которому придётся разбираться во всём этом, что-то сказал.
Листов:Здесь постоянно говорится о том, что там Троцкий растерялся, что у него не было плана построить экономику. У него был очень простой экономический план. После революции в Германии, писал Троцкий, оттуда рабочие, с опытом промышленным государства, развитого государства, приедут в Россию учить глупых русских крестьян, как строить промышленность и т. д. Чёткий, нормальный план, что социализм здесь нам построят немцы.
По поводу того, что кто вообще привёл к власти Гитлера. Давайте начнём с того, что именно Троцкий расколол «Народный фронт» в Испании.
Сванидзе:Время.
Листов:Именно Троцкий привёл к тому…
Кургинян:Испания – это огромная, страшная тема.
Листов:…что произошло поражение в Европе.
Кургинян:Конечно… Конечно…
Листов:Теперь, если мы говорим о влиянии самого Троцкого на мировой… Именно вот этот некий созданный миф Троцкого в 90-е годы, как некая альтернатива государству, заставил нас всех поверить, что можно строить государство без того, чтобы заниматься конкретными делами. Можно выйти на трибуну и сказать: ребята, завтра будет мировая революция – и построим государство.
Сванидзе:Время.
Кургинян:И знаете, я вот много знаю в Испании… Испания помнит, что делала «бригада Троцкого». Она это помнит хорошо…
Млечин:Какая «бригада Троцкого»? Не было такой.
Сванидзе:Леонид Михайлович, прошу Вас. Ваши вопросы.
Млечин:Ну, какая «бригада Троцкого»? Не было такой, господи.
Кургинян:Ну, Леонид! Я вам в кулуарах расскажу… Я вам в кулуарах подробно расскажу.
Млечин:Я понимаю, что Вы помните … Но ее не было.
Кургинян:Я бы и сейчас с удовольствием.
Млечин:Нет, спасибо, уж знаете как-то.
Кургинян:«Вы хотите …? Нет, спасибо, я уже».
Млечин:Андрей Александрович, можно мне с Вами побеседовать, по поводу мировой революции. Можно я Вам сейчас прочитаю, Вам будет любопытно. «Либо революция в Германии провалится, и побьют нас, либо революция в Германии удастся, всё пойдёт хорошо и наше положение будет обеспечено – другого выбора нет». Сказано на заседании Политбюро 21 августа 1923-го года. Думаете Троцким? Сталиным!
Курёнышев: Это мог сказать кто угодно из большевиков.
Млечин:Это сказал Сталин. Теперь можно дальше?
Кургинян:В 23 году!
Курёнышев:Да, вот именно.
Кургинян:В 23 году!
Курёнышев:В то время, когда, действительно, революция, я скажу так, красиво, под Троцкого, набухало во всём… в Европе.
Млечин:Конечно … А я еще не задал …Я еще не задал вопроса, да.
Курёнышев:Пожалуйста.
Млечин:Скажите, пожалуйста! Ну, разве совершенно не очевидно, что все они тогда были охвачены, действительно, манией мировой революции. Им казалось, что она должна произойти, потому что так следовало из марксизма. Ну, что же они вообще совершали революцию!?
Но! Не вспомните ли Вы дискуссию, которую вёл Троцкий с Фрунзе Михаилом Васильевичем, который сменил его потом на посту председателя Реввоенсовета. Фрунзе предложил революционную военную доктрину. Которая исходила из чего? Что надо Красную Армию учить наступлению, потому что Красная Армия – он писал это открытым текстом, опубликовано было в журнале – должна будет принести знамя революции во все остальные страны. Что ему ответил Троцкий? «Забудьте об этом! Революции не приносятся на штыках Красной Армии!»
И Вы после этого говорите, что Троцкий был сторонником экспорта революции? Он был, конечно, сторонником мировой революции, как все марксисты. Но не был сторонником экспорта революции.
Курёнышев: В 1939 году, уже на закате своих дней, Троцкий благословлял Красную Армию, которая пришла в Польшу. И вот то, что он тогда писал, оно показывает, что для него Красная Армия, как его детище, продолжало быть таким вот культовым явлением. Он говорил: вот она, Красная Армия, она несёт социализм крестьянам, полякам… ну, не полякам, а украинцам и белорусам. Он в это свято верил, что армия – это инструмент революции.
Кургинян:И в Финляндию, в Финляндию.
Курёнышев: Да, и в Финляндию. Он в это верил. Другое дело… и он не понимал, к сожалению, многих основ марксизма: что есть предпосылки, что есть какие-то другие вещи…
Млечин:А Вы себя считаете большим марксистом, чем Троцкий? Да, я вижу?
Курёнышев: Ну, а почему бы и нет.
Млечин:Да, я понимаю. Спасибо большое.
Сванидзе:Мы завершаем наши слушания. Я предоставляю возможность произнести заключительное слово обеим сторонам. Пожалуйста, сторона обвинения, Сергей Ервандович.
Кургинян:Нам не нужны демоны или ангелы – нам нужна, по возможности, глубокая правда о своей истории. Эта правда не может строиться по принципу «от противного». Если человек … если Сталин – плохой, а Троцкий был против него, значит он хороший. Она не может строиться по принципу каких бы то ни было стереотипов. Она никогда не может превращаться в очернительство или отбеливание. Нам нужны эти люди во всей их сложности, во всей их страстности, во всех их позициях, для того, чтобы мы могли осознать, что же с нами произошло. Осознав это, осознав свою историю – двигаться дальше. Нет другого пути! И в этом смысле, случай с Троцким показывает: Троцкий – это был тот самый «ультра», который… если бы мы взяли, мы бы были уничтожены как страна. Хороша ли была построенная страна – вопрос другой. Но её просто не было бы вообще!
Сванидзе:Спасибо. Прошу Вас, Леонид Михайлович. Вам слово.
Млечин:Поразительная история! Я уже, по-моему, говорил об этом, что кого угодно готовы реабилитировать – только не Троцкого. Это фантасти… Это, может быть, одно из главных созданий сталинской эпохи! Сделать одного человека просто исчадием ада. И это сидит в нас, и невозможно изъять… Троцкий был человеком, который создал Советское государство, вместе с Лениным. Троцкий был человеком, который создал Красную Армию, и она существует и по сей день. Троцкий был человеком, который возглавлял наркомат путей сообщения, который в ВСНХ возглавлял научно-техническое управление и строил ДнепроГЭС. Он был человеком, который возглавлял концессионное управление, потому что считал, что нужно заводить какие-то торговые отношения с внешним миром.
Я нисколько не намерен сказать вам, что Троцкий был замечательный человек, что это мой кумир, что я очень люблю его. Но нет. Но есть же разница, между тем, чтобы считать человека исчадием ада, который был бы хуже, чем Сталин – ей богу, невозможно себе представить, что могло быть хуже, чем Сталин…
Сванидзе:Завершайте.
Млечин:…не знаю, если б только метеорит упал бы и Землю разрушил – и человеком, который был, реально существовал.
Поразительно, как говорят: троцкистам был свойственен террор! Всех людей, которые назывались троцкистами, расстреляли, троцкисты не расстреляли никого. Но их считают виновными. Я очень благодарен тому, что здесь, наконец, произошло это заседание…
Сванидзе:Завершайте, Леонид Михайлович.
Млечин:…вне зависимости от того, каким будет итог голосования, с каким мнением вы и наши телезрители уйдёте из этого зала. Сам факт, что мы сегодня, вчера и позавчера имели возможность говорить об этой интереснейшей исторической фигуре – свидетельство о том, какой колоссальный прогресс проделала наша страна.
А я думаю, что если не было бы Сталина, а Троцкий остался членом Политбюро или ещё кем-то, такой дискуссии даже и не понадобилось бы. Вся история нашей страны была бы простой и понятной, и известной всем.
Сванидзе:Спасибо. Сейчас мы прекращаем телевизионное голосование, и я прошу проголосовать зрителей в зале. Напоминаю вопрос: «Лев Троцкий – упущенный шанс русской революции или худший из возможных сценариев?»
Прошу вывести на экраны результаты голосования.
Упущенный шанс – 69%.
Худший из сценариев– 31%
Сванидзе:«Упущенный шанс» – 69% зала считают, «Худший из сценариев» – 31% присутствующих в нашем зале.
Сейчас короткий перерыв, после которого мы объявим результаты телевизионного голосования.
Сванидзе:Троцкий у нас в особом положении – его ненавидят все. Сталинисты – потому что Троцкого ненавидел Сталин. Монархисты – потому что он сделал революцию. Либералы – потому что он коммунист. Антисемиты – потому что он еврей. Евреи – потому что он никогда не считал себя евреем, а считал себя человеком мира.
Его политически не реабилитировали ни в «оттепель», ни даже в перестройку, когда любили всех убитых соратников Ленина. Это у нас. А в мире для «леваков» всех мастей и сегодня Троцкий – символ мировой революции. Не «мавзолейный» Ленин, не кровавый диктатор Сталин, а Троцкий. На чужом поле Троцкий выиграл у Сталина. Это моё личное мнение.
Сейчас прошу огласить результаты телевизионного голосования.
Упущенный шанс – 20%.
Худший из сценариев– 80%.
24. Суд над «Судом времени»
Часть 1
Ника Стрижак:Добрый вечер! Вы может быть удивлены, увидев сегодня меня здесь в этой студии, студии уже ставшей стол знаменитой программы «Суд времени», а не Николая Сванидзе. Но я должна сказать, что у нас сегодня особый повод. У нас сегодня особая программа, и отчасти может быть именно программу «Суд времени» мы сегодня будем судить и обсуждать.
В чем дело? Хочу напомнить, что 19 июля этого года на «5 канале» начала выходить программа «Суд времени». Трое ее ведущих – Николай Сванидзе, Сергей Кургинян и Леонид Млечин ежедневно по будням вечером вершили суд над известными личностями прошлого, над событиями, которые происходили может быть много десятилетий назад. И над теми событиями, которым и мы с вами были свидетелями. Но по законам этой программы всегда последнее слово оставалось за зрителями. Именно своим голосованием зритель решал на чьей стороне правда в конкретном споре.
Но, вы знаете, тут-то и случилось самое интересное, самое непредсказуемой и самое важное сегодня для нас. Потому, что какие бы не обсуждались темы, какие бы споры не рушили стены этой студии, голосование оказывалось именно на стороне Сергея Кургиняна. Всегда.
Но здесь сошел с ума форум, сошли с ума телефоны, нам стали звонить зрители, нас стали ругать критики: одни нас стали обвинять в том, что мы насаждаем либеральные идеи, другие стали говорить, что затаптываем либеральные идеи. Стали даже говорить, что у нас какие-то неправильные зрители и что канал-то имеет право, знаете, что-нибудь подмухлевать и что-нибудь в голосовании там поменять.
Давайте мы сегодня разберемся – для кого существует эта программа? Правильно ли она развивается? И кто мы с вами такие? Я обращаюсь в первую очередь к нашим зрителям – вы сегодня повод для нашей программы, потому что вы нас удивили.
Стрижак:Спасибо. Давайте по традиции этой программы и этого жанра я хочу объявить не только спецвыпуск программы «Суд времени» открытым, но и посмотреть материалы дела.
Материалы дела.
Ежедневно в студии программы «Суд времени» кипят страсти. Результаты телевизионного голосования вызывают ожесточенные споры. Правые негодуют, левые – празднуют победу. От программы к программе телезрители беспощадны к молодой российской демократии. Более 90% звонящих сочли Беловежское соглашение катастрофой, а события августа 1991 года – почти единогласно признали попыткой избежать распада страны. Острые дискуссии в студии пока заканчиваются поражением сторонников либеральных взглядов. Насколько объективными могут быть оценки исторических событий в программе? О чем говорят результаты телевизионного голосования? И являются ли они реальным отражением общественного мнения?
Стрижак:Прежде чем дать слово нашим экспертам, я хотела спросить – очень многие зрители интересует, Леонид Михайлович, Сергей Ервандович, вы вообще еще друг другу руку подаете?
Кургинян:Мы не можем работать…
Стрижак:Ха-ха-ха. После таких споров в этой программе.
Кургинян:…в состоянии как бы ну такого вот человеческого беспредельного антагонизма, потому что этот состояние категорически не позволяет решать массу рабочих проблем, создавать жанр – передачи бы не было.
Стрижак:Но, надо сказать, что Леонид Михайлович улыбается, а вы – нет.
Ну, хорошо. Давайте, наверное, дадим слово… Даниил Борисович, давайте я дам вам первому слово. Как вам кажется, а что собственно, произошло?
Даниил Дондурей, главный редактор журнала «Искусство кино»:Мне кажется впервые за лет 18 идет речь о самом главном – о том, как наша нация воспринимает всё, что произошло в последние после 1991 года. Это, я думаю, самая редкая дискуссия о самом главном. Она достаточно острая, показательная и говорит о том, что реформы сознания самые главные.
Реформы еще не начались. Что большинство населения не живет даже в 1991 году, а где-то значительно раньше. Что в нашей стране подавляющее большинство населения не принимает тот строй, который описан в Конституции.
Конечно, под видом «Суда времени» речь идет не об истории, и не о Троцком или каких-то других героях программы, речь идет о сегодняшнем дне. О самом главном – философских, мировоззренческих платформах, которые забетонированы в сознании нации.
Стрижак:Я хочу попросить Вас уточнить – всё-таки время ушло вперед или зрители многие отстают, в хвосте плетутся?
Дондурей:Мне кажется, что зрители, подавляющее большинство нашей страны, не менее двух третей, здесь есть социологи, они меня поправят, находятся в абсолютно неадекватном по отношению к времени представлению о нем.
Стрижак:Так, вы согласны, Юрий Васильевич?
Юрий Емельянов, кандидат исторических наук:Нет, я не согласен. Потому что было время, когда была гармония между руководством страны и населением. Когда единодушно поддерживалось….
Стрижак:Хочешь я угадаю, как называлось это время? Советское время, да?
Емельянов:Нет, не советское. Я имею в виду после 1991 года.
Стрижак:Да?
Емельянов:Тогда поддерживали, масса поддерживала Ельцина. И вот прошло почти 20 лет. И произошло поражение тех идей, которые когда-то захватили умы масс. Целое поколение выросло на новых учебниках. Где вот эти идеи, которые потерпели поражение, они вдалбливались в умы учащихся и средства массовой информации фактически постоянно, постоянно внедряя только эту точку зрения, с некоторыми исключениями.
И вот впервые была предоставлена возможность половина-на-половину поспорить. Вот Сергею Ервандовичу и его свидетелям дали возможность на равных условиях с уважаемым Леонидом Михайловичем Млечиным и его свидетелями высказаться, и вот такой эффект!
Это поражение официальной позиции, это поражение тех взглядов, которые в значительной степени были сориентированы на западную интерпретацию истории. То, что это произошло, это не случайно.
Стрижак:Ваше мнение. Пожалуйста.
Виталий Дымарский, обозреватель радиостанции «Эхо Москвы»:Ну, первое, что я хотел бы сказать, первое – я не считаю это поражением. Потому что если бы такую программу вы бы организовали, хотя трудно себе представить, лет 20 назад, то результат был бы совсем другим. Было бы 100%.
Стрижак:100% что?
Дымарский:За ту версию истории, старую или новую…
Стрижак:Давайте сейчас …За Леонид Михайловича Млечина, да?
Дымарский:Нет. За Кургиняна. Больше 20 лет назад, я имею в виду советские времена. Это во-первых. То, что сегодня, ну, если грубо говорить, четверть на три четверти соотношение среди голосующих, я считаю, что это победа. Во-первых, нет единообразия, нет единомыслия. То есть хотя бы четверть наших людей думают уже иначе. И это уже, я считаю, победа, а не поражение. Второе, если можно?
Стрижак:Да. да.
Дымарский:Почему это не поражение для меня? 25%, которые проголосовали как Вы считаете, как Вы это трактуете, и в общем с Вами можно согласиться, в пользу либеральной идеи – это не так мало. И если бы эти 25% этих голосующих за либеральную идею имели бы возможность за эту же либеральную идею голосовать не только на телевидении, то было бы не так плохо.
Стрижак:Ха-ха-ха. Но я хочу справедливости ради напомнить, что у нас есть такое многовариативное голосование, правильно, Николай Карлович? У нас есть голосование это в студии, отдельное голосование по телефону и отдельное интернет-голосование. Вот многих удивляет, что это разные голосования, разные результаты этого голосования.
Давайте мы… вам они хорошо знакомы. Давайте зрителям напомним, как это выглядит в цифрах. Пожалуйста.
Большевики спасли или погубили Россию?
Интернет-голосование: спасли Россию – 88%, погубили Россию – 12%
Телефонное голосование: спасли Россию – 72%, погубили Россию – 28%
Голосование в студии: спасли Россию – 29%, погубили Россию – 71%
Стрижак:Так. Да? Ну, кто? Вот, наверное, Николай Карлович может нам пояснить.
Сванидзе:Значит, интернет голосование 88, телефонное 72 и голосование в студии – 29.
Стрижак:То есть получается, что большинство сидящих…
Сванидзе:Что большевики спасли.
Стрижак:…по ту сторону экрана голосуют принципиально иначе, наоборот, чем те зрители, которые сидят в студии.
Юрий Поляков, писатель, главный редактор «Литературной Газеты»:Ну, не всегда так.
Дымарский:Не всегда так.
Поляков:Это не новость.
Стрижак:Почему это не новость?
Поляков:Это связано с тем, что люди, которые сидят в студии в основном представляющие, так сказать, московскую интеллигенцию или будущую московскую интеллигенцию, в основном сориентированы на либеральные ценности или близкие к ним ценности. И их взгляды очень сильно отличаются от взглядов России. Кроме того, кроме того, я хочу сказать, что вот это голосование, оно тоже не совсем корректно. Битва-то всё время шла не один на один, а двое на одного. Потому что уважаемый коллега Сванидзе, он постоянно был на стороне Млечина.
Стрижак:А-а-а, то есть, вы знаете…
Поляков:Да, да, да.
Стрижак:Вы не одиноки. Очень многие зрители считают, что Николай Карлович постоянно подыгрывал…
Поляков:Да, «Литературную газету» завалили, так сказать, читатели письмами….
Стрижак:Да что вы?
Поляков:…возмущенными – двое на одного.
Стрижак:Ха-ха.
Поляков:Кошмар.
Стрижак:Итак, я видела, я видела, что вы были, вы были не согласны, Николай Карлович. Вы не очень были согласны с тем, что сказал Юрий Михайлович. Почему?
Николай Сванидзе, ведущий программы «Суд времени»:Я по нескольким пунктам был не согласен. Во-первых, с тем, что здесь сидят представители московской интеллигенции как правило. Ничего подобного. Здесь, здесь… случайная выборка. Я не знаю, кто сидит сегодня, но в принципе сюда вовсе не по образовательному цензу подбирают людей. Как правило, сидят абсолютно обычные нормальные люди, такие же, как голосуют. И здесь, на мой взгляд, совершенно другая причина того, что голосуют они не так, как голосуют люди по телефону. На мой взгляд голосование телефонное – это действительно очень интересно для социологов. Другой вопрос, насколько оно репрезентативно, я не знаю. Потому что это все-таки не социологическая выборка. А это голосование, которое это кто-то делает активнее, кто-то пассивнее, кто-то вообще не голосует, не важно. Но вот то, которое имеет место, оно демонстрирует позицию людей. Которые, может быть, даже и не вполне смотрят и следят за дискуссией. Вот они … и это … об этом говорит … говорят не меняющиеся практически проценты. Потому что у меня у самого была в свое время программа с телевизионным голосованием, и я помню, что зрители, зрители реагируют на ход дискуссии. Вот кто-то с какой-то стороны очень убедителен, эмоционален, пафосен, остроумен, я не знаю, убедителен. И сразу поднимается его столбик. Здесь я этого не вижу. Вот процент зависает сразу же и он остается на протяжении всей программы практически один и тот же.
А что касается тех людей, которые сидят в зале, они сидят и слушают, они следят за ходом дискуссии и реагируют на нее.
Стрижак:Пожалуйста.
Сергей Кургинян, ведущий программы «Суд времени»:В таких случаях всегда хочется не мнений, кажется тем более, нам-то чего мнения здесь высказывать. Хочется цифр. Сколько людей сидит в зале? Количество? 100, 120 – да? Правильно? Сколько их голосует? Что такое интернет-голосование, обычное? Вот какова выборка социологическая? Это тысячи. Какова выборка по телефонам? Она еще на порядок больше.
Стрижак:Так, и что вы нам предлагаете? Не верить ничему?
Кургинян:Я говорю только об одном… Я ничего вам не предлагаю, я вам говорю, что выборка примерно в 50–70 голосующих людей по всем законам социологии, это вы знаете, не является репрезентативной.
Стрижак:Сергей Ервандович, я хочу предложить вашему вниманию еще цифры. На этот раз они подготовлены фондом «Общественное мнение».
Кургинян:Да.
Стрижак:Покажите нам, пожалуйста.
Значит, тот же вопрос, «Большевики спасли Россию или погубили ее?»
На экране диаграмма.
«Спасли» – 36%, «Погубили» – 32%, «Затрудняюсь ответить» – 32%
Стрижак:Так, давайте, Лариса Александровна, прокомментируйте, пожалуйста, вот эти цифры. Вот кажется разница не велика, да?
Лариса Паутова, доктор социологических наук, директор проектов ФОМ:Интрига заключается в том, чтобы сравнить данные передачи и данные общероссийского опроса от Калининграда до Магадана, от Карелии до южных республик. Что мы видим? Ну, во-первых, мы не зажимали так бедного респондента в бинарной оппозиции и очень многие уходят в «Затрудняюсь ответить».
Но, мне кажется, следующий график более интересен. Он показывает, что программа всё-таки что-то замерила, замерила правильно, достоверно и надежно. Что мы видим? Мы видим, что…
Стрижак:Это возраст, да?
Паутова:Это возраст. Считают, что спасли Россию, считают, что спасли Россию чаще большевики люди старшей возрастной группы. Среднее поколение, либеральное поколение 40–50, как правило выбирают позицию «Большевики погубили», а вот молодежь, поколение путинское, оно уходит в затруднисты, им все равно. Соответственно, я вижу тенденцию, то, что замерено в телефоне, телефон как раз замерил людей старшего возраста, которые заинтересованы в истории, которым интересно знать, которые любопытны. Следующий график показывает еще интересную вещь.
Образование очень сильно влияет: люди с высшим образованием, они все-таки оказываются на либеральных позициях и они считают, что большевики погубили Россию. Т. е. образование очень важный момент. Я думаю, что вы замерили достаточно адекватные надежные данные и они сопоставимы с данными по России. Репрезентативный опрос.
Кургинян:А можно я задам вопрос?
Стрижак:Давайте мы сделаем небольшую паузу и продолжим обсуждение темы. Не переключайтесь.
Владимир Овчинский, доктор юридических наук:А другой стороне вы дадите слово? Нашей стороне, да?
Стрижак:Дам, дам, дам.
Стрижак:Мы возвращаемся в студию, и напоминаю вам, это спецпроект программы «Суд времени». Вы хотели слово, пожалуйста, Сергей Ервандович.
Кургинян:Несколько вопросов социологу. Первое: сколько выборка? Там написано – 2 тысячи, да?
Паутова:Выборка 2 тысячи респондентов.
Кургинян:Понятно. Вы примерно представляете себе, сколько звонков, да? Их в десятки раз больше. Теперь второе, что я хотел спросить. Скажите пожалуйста, вы не пробовали анализировать сумасшедший материал, вот, который я вам предлагаю, сумасшедший – это форум. Он огромен. Это десятки тысяч высказываний. Их надо проанализировать, если мы хотим понять большую проблему.
Стрижак (Кургиняну):Я благодарю вас.
Стрижак (Овчинскому):Пожалуйста. Пожалуйста.
Овчинский:Ну, как бы меня все отожествляют как генерал-майора милиции в отставке, но у меня в свое время была кандидатская диссертация, которую я защитил, которая называлась «Организация методик оперативных криминологических исследований, проводимых органами внутренних дел».
Стрижак:Так.
Овчинский:Поэтому я еще и социолог как бы. Я могу сказать, что ваша оценка и сопоставления, они с социологической точки зрения не корректны вообще. Потому что вы спрашиваете про большевиков, как бы саму проблему, а здесь нужно привязывать к событию. А событием является передача. Когда идет передача и люди эмоционально голосуют на те факты, которые им предъявляются, идет оценка передачи, а не оценка большевиков. И поэтому цифры колоссально растут. Почему колоссально растут? Конечно, эти цифры – голосование протестное. Потому что 90 на 10%, 80 на 15, на 20 – это протестное. Почему протестное? Потому что 20 лет мы жили в обстановке определенных мифологем. Мифологем, которые не сработали. Не сработали. В результате мы видим огромный социальный разрыв, положение бедственное огромных масс людей и эти люди теперь хотят… А почему не сработали мифологемы? И вот Кургинян берет и немножко покрывало приподнимает, говорит, вот я вам чуть-чуть покажу, потому что… почему эти мифологемы… а следующее я приоткрыл еще чуть-чуть занавес, и еще за него. Вот так образуется голосование.
Стрижак:Я хочу спросить вот о чем – может быть есть особая загадка еще в этих людях? Потому что голосуют не по радиопостановке, а голосуют, глядя на конкретных людей и принцип любит-не любит срабатывает. Будет такое? Как вам кажется?
Ирина Петровская, обозреватель газеты «Известия»:Я как раз хотела сказать и скажу, наверное, вещь непопулярную, но то, что думаю. Дело в том, что два наших главных персонажа – Леонид Млечин и Сергей Кургинян работают совершенно в разной стилистике. Леонид Млечин работает в образе классического интеллигента, который глубоко чужд в принципе большинству населения, так исторически сложилось. Он…
Млечин:Ха-ха-ха.
Стрижак:Ха-ха-ха.
Петровская:…в стилистике эстетики, лексике, он говорит «не были бы вы столь любезны», он слушает внимательно, что говорят, да? И он не только в образе – он такой и есть, но зритель его не знает реального, поэтому видят образ.
Сергей Кургинян работает в образе такого площаднОго трибуна, митингового, т. е. человека, выступающего скорее на митинге или площади с соответствующим использованием всех также приемов. Он часто кричит, он перебивает. Однажды вот я видела программу, он обещал кому-то из оппонентов дать в морду. Это крайне выгодная позиция и крайне всегда радостно воспринимается большинством нашего населения. Поэтому люди даже, может быть, часто не слушают, что они говорят. Им близка вот эта вот эстетика, им близка эта манера поведения. А примкнувший к ним Сванидзе, точнее…
Стрижак:Ха-ха-ха. Примкнувший к Млечину почему-то все считают…
Петровская:…примкнувший к Млечину Сванидзе только лишь отбирает у него очки соответственно. Потому что, посмотрите – тот же самый образ совершенно классического интеллигента и тоже вряд ли может предложить кому-то набить морду. Что плохо – надо пользоваться отдельными, особо успешными приемами противников или оппонентов.
Стрижак (Петровской):Сейчас, Ирина Александровна, вот хотел Сергей Ервандович.
Стрижак (Кургиняну):Ваша реплика и я дам дальше слово.
Кургинян:Мне очень лестна эта позиция, но мне кажется только одно, что эта позиция уводит нас от больших проблем. Если бы 20 с лишним лет назад, и это было, и я это помню, я высказывал, и высказывал в той же манере, те же позиции, да? И, так сказать, люди с лицами, как у Леонид Михайловича и даже более, так сказать, двигающимися в ту сторону, говорили наоборот, как именно всё происходит. Зал выл от восторга этим интеллигентным людям. Они свое сделали. Они свое отработали 20 лет назад по полной программе.
Петровская:17 лет.
Кургинян:И весь этот табун ломанулся туда. Теперь начинается то, что в любой теории социальных и политических процессов называется постреволюционная ломка. Разочарование – это абсолютно закономерный социально-политический процесс. Кто из нас более интеллигентен – это вопрос вкуса. Я белой завистью завидую Леонид Михайловичу, что его дамы так оценивают. Дело не в этом. Давайте говорить о политике. Давайте о большом.
Стрижак (Кургиняну):Нет, мы еще чуть-чуть о Вас поговорим.
Стрижак (Мельману):Пожалуйста, Александр.
Александр Мельман, обозреватель газеты «Московский комсомолец»:Ну, я сначала о локальном. Я сначала хочу защитить господина Кургиняна, хотя он в защите, конечно же, наверное, не нуждается.
Кургинян:Ну, каждый нуждается.
Мельман:Мне кажется, что его эти выступления – это такой театр одного актера, потому что в свое время в начале перестройки мне посчастливилось быть в его театре «На досках». Получил, честно говоря, большое … был под впечатлением. Мы всей семьей ходили. Ну, значит, он, мне кажется, представляет такой образ, если вы смотрели фильм любимый «Покровские ворота», смесь интеллигента Хоботова с Маргаритой Павловной. Потому что я вижу, как он играет голосом, как он работает и для обывателей. Я вижу, какой он иногда мягкий, добрый, домашний. А то, что он кричит на коммунальной кухне и вообще на кухне люди кричат – это совершенно нормально. И может быть в этом одна из частей, почему он выигрывает.
Теперь о главном. Я, во-первых, как телекритик, хочу не очень согласиться с вами. Вот вы говорили, что все 90-е и нулевые нам давали и толкали только бренд такой либерально-демократический. Я хочу напомнить, что, скажем, что такая программа «Старые песни о главном», музыкально-песенная, которую Леонид Парфенов придумал, она вышла впервые по-моему в 94-м году. Да? Потом она повторялась в 95-м, 96-м и так далее. И тогда Леонид Парфенов за это получил по полной программе. У него были проблемы, зачем он опять вкидывает вот эти коммунистические все идеалы. То есть у нас телевидение было в этом смысле далеко не однозначным. И вот надо вот понять, почему люди вот отказались от того, что они готовы были воспринять, от тех демократических идей, к которым они были расположены тогда к этому. Почему эти 20 лет прошли так, что люди бегут в советское прошлое, там находят некое успокоение, закрываются в эту скорлупу. Надо вот это вот анализировать.
Стрижак:Я вижу пришел, слава богу, Геннадий Викторович. Геннадий Викторович, вы согласны с тем, что вот только что сказал Александр – побег в советское прошлое от сегодняшних проблем?
Геннадий Хазанов, народный артист России:Я думаю, что поскольку мы всё время хотим жить в каких-то мифах, потому что каждый раз оборачиваясь назад, мы говорим – вот это было ужасно, а вот позавчера было очень хорошее. Вот, сначала все было ужасно то, что было в советское время, да? Потом проходит время, потом мы узнаем о том, что ужасные были 90-е годы, и практически вот такая череда всего этого.
