Текст книги "Пророчество королевы Севера"

Автор книги: Лара Делаж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 42 страниц)

Глава десятая
ШТУРМ МОНАТАВАНА

Солдаты растянулись цепью. Варг приказал снять сапоги, хорошенько завернуть в дубленые кожи и тщательно закрепить на шее, как и кольчуги – их воины наденут перед подъемом из колодца посередине Монатавана. Но Эда решила идти в обуви. На ней, как всегда в опасной ситуации, был облегающий ее коричневый кожаный костюм.

 – Ты не хочешь надеть кольчужную рубашку? – забеспокоился Варг.

– Нет, – резко ответила она, зло посмотрев на него. – Не учи меня!

Варг растерялся... Эда, такая ласковая ночью, обдавала его холодом, была злой и нервной днем. К тому же он нервничал оттого, что она пойдет с ними. Он бы предпочел, чтобы она нарисовала карту, как пробраться в город, а сама осталась с основной частью войска, раскинувшегося лагерем напротив Монатавана. Но девушка сказала как отрезала:

– Нет. Я никогда не участвовала в больших битвах и осадах городов. До сих пор бой на арене цирка в Вандервилле был самым большим моим сражением. Если я решила быть воином, мне надо это испытать.

Этот разговор состоялся утром. Она пришла к нему ночью, но отказалась от близости – сказала, что это плохая практика перед боем. Он должен хранить силу, которую она ему отдала накануне вечером.

– Ты не мужчина, Эда, – Варг устал уже это повторять. – То, что ты воин, не делает тебя мужчиной.

– Знаю, знаю... Я женщина, рождена, чтобы любить мужчин и рожать детей. Но ни один из твоих солдат не умеет того, что умею я. И если бы у меня не было склонности к воинскому искусству, меня не приняли бы на обучение в замок Ваара. И ты бы не взял Монатаван.

– Я этого еще не сделал... Ты умеешь читать будущее?

– Нет. Но мне сказали, что я вернусь. Вернусь продолжать учиться быть воином, если выполню предначертанное мне. Я должна отдать тебе силу, чтобы ты смог снова объединить Империю своего отца.

– Ты не знаешь, что тебе предначертано... Уж точно не взять Монатаван!

– Ну, уж во всяком случае, не любить тебя и не рожать тебе детей! – Эда застегнула пояс и резко вышла из палатки.

Варг почувствовал отчаяние. С ней было так сложно!

Он вспомнил, как днем купался с солдатами в реке между Монатаваном и низиной, где остался его полк. И вдруг почувствовал, что знакомая спина коснулась его.

– Дван, что ты, демоны тебя возьми, делаешь?!

Друг тесно прижимался к нему... По берегу медленно ехал Изда. Они кивнули друг другу. Принц Арута никогда не купался вместе со всеми солдатами. Варг видел, как он спешился в отдалении, за камнем, стыдливый, как девушка. В памяти всплыли слова Эды: «Великий воин не должен испытывать стыда».

 Резко отодвинулся от Двана, зло сказал:

– Тебе что, Диты мало?..

Тот смотрел на него, широко улыбаясь. Солдаты вокруг приглушенно засмеялись.

– Не хотел, чтобы Изда видел...

– Что видел?

– Ты, наверное, не в курсе? На тебя, похоже, кошка прыгнула – у тебя вся спина расцарапана...

Варг улыбнулся. Он стал часто улыбаться. Друзья и солдаты обращались к нему «император», а имени не упоминали. Дван тоже стал говорить ему просто «ты». Эда ни разу не назвала его Дэвом... Похоже, вместо того, чтобы обрести свое настоящее имя, он стал вообще безымянным.

Весь полк построился на берегу лесного озера. Солдаты приготовились плыть. Эда замотала голову полоской кожи такого же цвета, как и ее костюм, и почти растворилась в наступающей темноте, превратившись в ночную тень. Варг даже вздрогнул.

– Пошли, – сурово сказала она и ступила в воду.

Он последовал за ней. Слышал за собой громкое сопение Двана. Сломанный в нескольких местах нос делал его дыхание легко узнаваемым. Варг шел за Эдой и чувствовал, как вода поднимается уже до подмышек, утяжеляя одежду. Подумал, что все-таки надо было войти в озеро голыми, но уже поздно было разворачивать бойцов.

Тишину ночи нарушало бряцание металла и плеск позади него, каждый воин производил довольно много шума. Лишь Эда впереди двигалась совершенно беззвучно. Как она может так быстро передвигаться в темноте? Он вообще не мог ничего разглядеть, словно кто-то накрыл его темной тканью. Они пересекли озеро, следуя друг за другом. Звуки плывущих тел и лязгающего оружия, казалось, заполнили все пространство кругом. Варг плыл не останавливаясь и столкнулся с Эдой, когда та замерла перед нависшим над водой камнем.

– Здесь, неглубоко под скалой, проход – там, где выходит струя ледяной воды. Передай по цепи: пусть каждый возьмется за впереди плывущего. Пещера неширокая, но пройти должны все. Только следите, чтобы не зацепились рукоятки мечей и щиты сзади.

Она подождала, пока командир сказал это Двану, и беззвучно нырнула, когда он обхватил ее щиколотку. «Это для нее неглубоко», – подумал

 Варг, почувствовавший, что воздух вот-вот в груди закончится и вода вытолкнет его вверх. Поняв, что его погружение замедлилось, Эда развернулась и схватила его за воротник, стараясь затащить в узкий подводный проем. Он зацепился всем, чем только возможно: мечом, щитом, кожаным тюком за спиной, плечами. И с ужасом подумал, что сейчас не выдержит, сделает судорожный вдох.

Девушка протащила его вместе со всем оружием и амуницией внутрь и, будто понимая, что он уже на грани, толкнула вверх. Он выскочил из воды как пробка, хватая ртом и носом воздух и чувствуя, как горячей болью он обжигает легкие, попав туда вместе с ледяной водой. Закашлялся, и звук, подхваченный эхом, разнесся по всему пространству вокруг. Пока он отфыркивался и восстанавливал дыхание, руки Эды легли ему на плечи.

– За тобой никто не выплыл. У тебя ни к чему не способный сброд, – она начинала нервничать.

– Эда, – он старался говорить спокойно. – Ты сама говорила, что в моей стране люди не владеют твоим искусством. Но ты помогла мне выплыть. Помоги другим.

– Ты шутишь? Провести три сотни солдат?!

– Я никогда хорошо не нырял. Кто-то, вероятно, может тебе помочь. В полку есть бывшие моряки и ныряльщики. Есть такие, кто просто чувствует себя рыбой в воде. Возможно, они потеряли путь. Дван не смог последовать за мной, а остальные не нашли отверстия в скале, где надо проплыть...

Его слова были прерваны громким шумом и возгласом. Кто-то вынырнул и сейчас, отфыркиваясь и ругаясь на чем свет стоит, хватал ртом воздух.

Все оказалось так, как он и предполагал: Дван, плывущий за ним, не смог нырнуть достаточно глубоко, чтобы проникнуть в подземный проход, и задержал всех. Но солдаты уже знали место и ориентир – поток ледяной воды. Нашлись хорошие ныряльщики, которым удалось пересечь это препятствие.

– Мы потратим в десять раз больше времени, чем нужно, и не успеем до конца ночи, – прошипела Эда.

Варг неожиданно для себя улыбнулся. Он знал, что она сейчас похожа на атакующую змею, даже не видя ее лица. Рядом продолжали выныривать солдаты. Они пересекали препятствие очень медленно. Кто-то нырял снова, чтобы помочь товарищам.

 – Будь со мной, – зло сказала девушка. – Пусть справляются сами. Мне еще сражаться снаружи первой. Или ты хочешь моей смерти?

Он последовал за ней и вылез на каменистый берег. Они находились в большой пещере, в которой текла подземная река, несущая ледяные воды в лесное озеро. Ничего не было видно. Запах животных и дух сырости были нестерпимы. Варг присел на крупные камни у самой кромки быстро струящейся воды. Слышал, как на голос друг друга подплывают к берегу запыхавшиеся солдаты. И вдруг позади него раздался шум. Обернулся, чувствуя, как быстро остывает тело в холодной и мокрой одежде. Кто-то сел совсем вплотную с ним.

– Не бойся, – раздался голос Эды. – И скажи своим воинам, что здесь живут те животные, с одним из которых мы плавали однажды утром. Они не опасны, пока не защищают детенышей. Пусть твои солдаты не отходят от воды.

Варг обхватил ее руками, притянул девушку к себе и уткнулся носом ей в шею. Она пахла водорослями и льдом и уже дрожала мелкой дрожью. Не сопротивлялась, наоборот, прижалась теснее.

– Ты видишь в темноте?

– Да.

– Научи меня.

– Не сейчас. Нам надо идти, пока не замерзли. Скажи, чтобы остальные подтягивались сами. Будем еще раз нырять...

– Двана нет.

– Значит, забудь о нем.

Варг повернул Эду к себе и впился губами в ее рот.

– Остановись! – она ударила его кулаком в живот так сильно, что у него перехватило дыхание. – Не трать силу! Идем...

Он скомандовал не ждать тех, кто не сможет нырнуть сам, понимая, что у второго подводного прохода, который будет сложнее первого, они потеряют половину людей. Ему не было страшно. Он снова видел песок у себя под ногами. Его стопы становились на камни, а он чувствовал, что идет по раскаленной арене цирка.

– Сейчас снова поплыли...

Он передал приказ сзади идущему и понял, что это Эрик.

– Варг, – остановил его друг. – Я знаю, что ты император. Но я не знаю, как к тебе обращаться... Послушай, если меня сегодня убьют, найди моего сына. Пожалуйста...

– Твоего сына? Как я его найду?

 – Мальчиков в нашей семье называли одним и тем же именем – Эрик. Думаю, что если он жив, то рос сиротой на улицах Вандервилля. У него должны быть голубые глаза и почти белые волосы. Он родился за год до крушения Империи. Меня он вряд ли помнит... Но имя своей матери забыть не должен. Ее звали Нила...

– Ты не умрешь, – сказал Варг. И сам не понял, почему он в этом не уверен. – Не отвлекайся. Идем.

Они шли долго-долго. Эда вела его за руку. Солдаты растянулись цепью сзади. Сколько людей, не сумевших нырнуть, они потеряли?.. Их будет, наверное, не так много, как он думал – там, в Монатаване. Смогут ли они его взять? Он отогнал от себя эти мысли. У них нет другого выхода. Город надо захватить этой же ночью. Он должен остаться живым. И Эда... У них обязательно будут дети – и первый мальчик... Он вдруг почти отчетливо увидел светлую головку. Она будет его женой... Он не оставлял другой возможности миру.

Варг сконцентрировался на своем центре и снова вошел в реку, представляя, как воздух формирует водную воронку. Поток должен его пропустить. Он обязан вынырнуть в колодце. И, уже находясь по горло в воде, схватил тонкую лодыжку Эды перед тем как нырнуть, чтобы не потерять ее в кромешной мгле.

Он проплыл сквозь узкий проход – даже, пожалуй, более узкий и глубокий, чем предыдущий, – легко. Ему было тяжело не дышать, но такой боли в груди и в голове, как первый раз, уже не испытывал. И вынырнул, чувствуя, что тело не теряет силы. Жадно вдохнул воздух...

Над головой сияли звезды. Свод колодца темной трубой уходил вверх, и закрепленное на цепи ведро покачивалось, издавая легкий скрежет. Запах свежего воздуха и мокрого дерева защекотал ноздри после спертого духа пещеры, полного испражнений животных. Руки Эды легли на его плечи без малейшего давления.

– Молодец, – сказала она уже без злости и насмешки в голосе. – Я боялась, что ты не пройдешь...

Варгу невероятно мешали и мокрая одежда, и тяжелый кожаный тюк на шее. Рукоятка меча и продолговатый, узкий щит цеплялись за затылок. Он видел лицо девушки и ее глаза.

– Ты будешь моей женой, – он не спрашивал, а утверждал.

Эда удивленно подняла брови, белки глаз сверкнули в отраженном свете луны. Кто-то вынырнул рядом с ними, и Варг услышал, как солдат подавил вздох.

 – Варг...

Он вдруг понял, что она сейчас скажет «нет», и перехватил инициативу:

– Конечно, если тебе надо спросить разрешения у отца или у Эрлан-да, или написать своим учителям...

– Ты забыл? Я делаю то, что хочу! Я не нуждаюсь ни в чьих советах и ни в чьем одобрении! – Эда гордо вскинула голову.

– Я не верю тебе, – Варг постарался сказать это как можно спокойнее. Не показать ей, как он волнуется. Рядом выплыл еще один человек. – Если это так, стань моей женой.

– Мы поговорим об этом потом, когда возьмем город... Если останемся живы, – добавила она после минутного молчания. Рядом вынырнул третий солдат. – Надевайте сапоги. Я сбиваю ведро. Поднимаемся...

Варг развернул тюк за спиной, достал сапоги и кольчугу. Раздался звук разматываемой цепи, девушка отстранила четырех воинов вбок и сама прижалась к стене колодца. Они замерли... И тут вынырнул пятый, с глухим возгласом – упавшее ведро ударило его по голове... Послышался звук приближающихся шагов, затем непристойная брань, и ведро начало подниматься. Эда черной тенью ухватилась за него обеими руками и повисла. Тот, кто крутил лебедку, снова выругался и сказал сам себе:

– Что там случилось?..

Но было уже поздно. Отпущенное ему время жизни истекло. Он поднял цепь вместе с тонким воином, который был милосерден – смерть настигла солдата сразу. Эда сбросила ведро, оно упало в воду почти без всплеска. Теперь те, кто уже находился на поверхности, смогли его отвести в сторону, чтобы не ударить вынырнувшего под ним.

– У нас один труп, – Варг услышал голос Эрика. – Раскроило череп одному из солдат.

– Сегодня будет много трупов, – прошептал командир, уже подымаясь из воды, повиснув на цепи и чувствуя, как тяжело крутит лебедку наверху Эда...

Им повезло, на центральной площади Монатавана никого не было. Они снова сбросили ведро и подняли в этот раз Эрика. Вытащили еще двоих, пока кто-то, пересекающий площадь со стороны высокого здания с островерхой крышей, их не заметил.

– Эй, – раздался голос одного из четырех человек, видимо, патрулирующих город. – Что там происходит?

 Варг и выбравшиеся после него солдаты приникли к мостовой, распластавшись вокруг сруба колодца. Лишь Эда метнулась молнией в сторону вопрошавших, как ночная тень. Она убила первого почти бесшумно, но остальные вытащили мечи и стали звать на помощь.

Варг шел в другом направлении – одном из четырех, как они договорились. Встретил группу нападающих и перенесся вниманием вовне, как будто дух его парил, а руки сражались сами. Бился, не испытывая ни эмоций, ни сомнений, рубя и подсекая всех, до кого мог дотянуться его меч... Дождался, когда площадь за ним наполнилась солдатами. Стало сложнее сдерживать натиск тех, кто напирал спереди, тесня назад. Он продержался, пока не увидел, что с двух сторон сзади подошли воины, и начал наступление...

В голове вдруг возникли его первая жена и дети. Он совершенно четко увидел Веронику – не такой, какой она была при жизни, – с обильно опушенными ресницами карими глазами, полной грудью, округлыми плечами. А обнаруженной им на вторые сутки после смерти: в трупных пятнах, с заострившимся носом, отрезанными грудями и вспоротым животом. Увидел два трупа своих девочек, такие же распотрошенные, и обезображенное тело ребенка брата... Вспомнил, что был настолько уверен в смерти Тимура, что даже не удосужился проверить, остался ли тот в степи, где он его бросил, окровавленного и бесчувственного. Его прошлое взывало к мести... И день мести настал.

Ивар помогал бойцам преодолеть подводный туннель. Он нырял и нырял, проходя уже десятки раз один и тот же путь. Выбирал тех, кто мог проплыть, давил весом и увлекал своей силой инерции, зажимал носы, наклонял головы, брал на себя амуницию, мечи, щиты... Он шел немногим позади Двана. Попытался протащить и его, но даже донырнуть с ним до отверстия под водой было невозможно: крупного рыжего детину вода выбрасывала как пробку, и тут не помогло даже умение бывшего ныряльщика. Поэтому дальше он и не пытался погружаться с теми, кто очевидно был на это не способен, сосредоточился на остальных.

Ивар никогда не участвовал в боевых действиях. Когда-то, в молодости, он фехтовал, но не особо преуспел в этом. Боролся, но лишний вес и привычка пить вино за обедом сделали его грузным и неповоротливым. Но он очень любил плавать и использовал для этого практически каждый свободный день и тогда, когда работал в цирке с гладиаторами. Уплывал так далеко от берега, что тот превращался в узкую полоску на горизонте, и лишь по шпилям башен Вандервилля и верхушке маяка мог ориентироваться, где осталась земля...

До переворота, учиненного Травалами, он одно время был ныряльщиком и промышлял добычей жемчуга. Это его умение помогло ему в голодные годы – рыбу он мог добыть всегда. Для этого не нужны были ни лодка, ни снасти, лишь короткий подводный гарпун с привязанной веревкой на конце.

Но после того, как он ушел добровольцем в армию, ему уже больше не приходилось ни нырять, ни плавать. Он сразу понял, что это его умение пригодится при взятии Монатавана, когда услышал, что воинам надо будет проплыть через два глубоких и узких подводных туннеля.

Ивар испытывал настоящую привязанность к Варгу, даже не привязанность – восхищение. Он восхищался им всегда, с того самого первого дня, когда его, еще молодого воина, недавно плененного, втолкнули в камеру подземелья в цирке, где держали гладиаторов. Хорошо помнил: пальцы у человека, назвавшегося Варгом, были сломаны, шея и запястья ободраны цепью... Этот молчаливый и медлительный в обычной жизни боец, которого никому никогда не удавалось сломить, а впоследствии и победить, занял прочное место в его сердце. Поэтому он и принес однажды ему вина и решился предложить его, когда драаг, по своему обыкновению, сидел ночью у решетки, вглядываясь в призрачный диск луны.

Варг взял вино, но выпил лишь половину, и он, Ивар, допил его из той же кружки... Потом это стало привычкой, некой традицией. Еще позже они начали разговаривать – вернее, разговаривал Ивар, а собеседник его слушал. Лишь изредка высказывал краткие соображения или замечания, и эти скупо брошенные фразы давали ему больше, чем, бывало, вечерние посиделки с друзьями в течение долгих часов... Ивар и в походе следил за вещами и едой Варга, как будто был его слугой. Он даже не слишком удивился, когда его подопечный оказался императором – уж он-то с самого начала видел перед собой выдающегося человека! Постарался только стать еще более внимательным и незаметным. Все совершалось вокруг полководца как бы само собой, но все это делалось верным другом.

Полнота позволила Ивару не замерзнуть в воде. По сути, он даже не особо запыхался, пока все солдаты, способные преодолеть первое препятствие, не оказались с его помощью в пещере. Они вышли на берег и растянулись цепью вдоль кромки подводной реки. Только тогда на него навалилась страшная усталость, наконец он ощутил холод во всем теле, стало тяжело дышать... Но восстанавливать дыхание было некогда. Второй подводный лаз, выходящий в колодец, был намного глубже и более узок, чем первый.

«Ну давай, давай же, не задерживайся!» – с отчаянием думал Ивар, уже привычно, как сильный тюлень, пытаясь протолкнуть очередного человека. И когда первый воин обмяк в его руках и он вдруг услышал поток воды, устремившийся в открытое горло солдата, едва не заплакал, поняв, что вынырнет с трупом. В конце концов, он и заплакал, и слезы катились уже не переставая, когда люди умирали под водой, задыхались, нахлебавшись воды. Но они шли и шли, и никто не сопротивлялся, никто не повернул назад...

Мысль, что всех их можно было спасти, разрывала ему сердце, но не было времени, чтобы уделить хоть минутку каждому, и Ивар так и оставлял их: одних плавающими на поверхности в колодце, лицом вниз, других уносимыми пещерной рекой, некоторых опускающимися на дно...

Сам он уже очень сильно замерз. Вначале начали стучать зубы, потом почувствовал, как горят, будто кто-то колет их ледяными иголками, нос и уши, затем он перестал чувствовать пальцы рук и стоп, а вскоре кисти и ноги до колен. Но тело, как ни странно, продолжало легко преодолевать водную толщу...

Ивар старался не обращать внимания, что ему стало трудно дышать, изо всех сил крепился даже тогда, когда сердце как будто сжала ледяная рука... Почувствовал, пытаясь быстро растереться перед очередным, возможно, сотым погружением, что там, под кожей, словно образовалось воздушное пространство, наполненное пузырьками воздуха. Наконец подумал об опасности... И тут же отмахнулся от этой мысли. Как его учил Варг: «Завтрашний день принесет свои проблемы, надо решать задачи текущего момента». А сейчас ему надо перевести всех тех, кто не может сделать это сам, в Монатаван. Надо взять город, как бы тяжело это ни было. Только ценой этих смертей, ценой сегодняшней кровавой ночи можно обеспечить мир в стране...

Слезы перестали течь из глаз. Последний солдат был им проведен, и все они – и живые, и мертвые, – плавали в срубе колодца, поднимаемые по одному. Ивар был последним уцепившимся за уже почти развалившееся ведро, поднявшее их всех. Он чувствовал нестерпимую боль в плечах, локтях, спине. Болели глаза... А о том, чтобы отдышаться, не было и речи. «Я умру, – вдруг спокойно подумал он. – Я умру сегодня». Эта мысль не принесла с собой ничего нового, будто он давно согласился с этим.

 Перекатился через бордюр, кто-то всунул ему в руки меч... Странно, что он смог его сжать пальцами, которых больше не чувствовал. Ивар осмотрелся: солдаты уже отошли от колодца. Было темно, и он поначалу даже не понял, по чему так скользят его ноги, которых он тоже не ощущал? Толстяк нагнулся, пытаясь понять, что это там, внизу? Рука сразу же провалилась во что-то теплое и мокрое. Ивар с ужасом отпрянул и поднял пальцы к лицу – по ним стекала кровь и еще что-то... Какой острый, неприятный запах! Он почувствовал поднимающуюся тошноту и оглянулся еще раз. Мостовая вокруг была покрыта лежащими телами, делая совершенно невозможным проход по каменному настилу. Кто-то еще шевелился, кто-то стонал, ругался, звал мать...

На мгновение тело отказалось ему служить, и он ухватился руками за деревянный край колодезного сруба, чтобы не упасть. Кружилась голова, и кровь стучала в затылке, закладывая уши внутренним грохотом. «Ты пришел сражаться? Тогда вперед!» – он словно слышал спокойный, негромкий голос Варга. То ли он вспомнил эти слова, произнесенные, когда его друг встретил одного из молодых гладиаторов, вновь прибывших в цирк, или сейчас он был где-то поблизости?

Ивар один остался посреди центральной площади Монатавана. Битва уже откатилась в сторону цитадели, и бои шли на улочках, ведущих к крепостной стене. Он снова задержал дыхание, закинул голову вверх, чтобы не видеть тех, по которым ступали его ноги. Он научился жить без воздуха?.. Заставил себя пройти по уже мертвым и еще живым в направлении черной башни, где видел спины сражающихся солдат.

Дыхание не просто не восстанавливалось – воздуха, казалось, поступает в легкие все меньше и меньше. Как и все сильнее и сильнее давило сердце... И болели все суставы, которые он сгибал, чувствуя себя несмазанной деревянной куклой. Слава богам, он перестал идти по людям! Какая разница, были они уже мертвы или нет – все равно все умрут... как и он сам.

И Ивар уже совершенно отчетливо понял, что жить ему осталось считанные минуты. Он слишком долго был под водой... Эта болезнь, которая поражает ныряльщиков, в любом случае убьет его, днем раньше или днем позже. Уже нет смысла бояться и пытаться выжить, надо просто уйти с честью.

Он подходил к последней линии штурмующих Монатаван, друг за другом проникающих в цитадель. Повернул в пустое пространство между парами сражающихся воинов и снова поскользнулся, нечаянно наступив на убитого. Почувствовал, как по голой ноге что-то потекло.

 Ивар сжал в руке меч, которым не умел пользоваться, и неумело поднял его против горы окровавленного металла, стремительно набросившейся на него. Нападающий в толстой куртке с металлическими наплечниками не удивился, что этот босой, лысый, одетый только в белую мокрую рубашку толстяк даже не попытался отразить удар, а просто поднял оружие, как женщины поднимают руку, заслоняясь от солнца. Он не успел удивиться...

Варг шел вперед, откинув щит за спину и зажав короткую саблю, которую дала ему Эда, в левой руке. У него начало получаться сражаться двумя ударными, колющими орудиями, как делала она. Он размеренно продвигался по улице, и бегущие на него люди натыкались на его оружие. Как странно, что ему не причиняли вреда... Или его ранили? Чувствовал лишь меч, как будто тот был основным средоточием его плоти и души. И ощущал себя им, этим мечом – горячим от крови лезвием, рассекающим плоть. Он колол и рубил, не осознавая себя, весь превратившись в смерть, которую он нес. Его больше ничего не связывало с живыми... День мести настал, его ненависть вырвалась наружу.

Он не видел, что происходило сзади. А со стороны цитадели на главную площадь стремительно спустился большой отряд воинов Моната-вана: отборные бойцы, вооруженные тяжелыми длинными мечами, с высокими толстыми щитами, за которыми можно было спрятать все тело. Им удалось сдержать первый натиск солдат мятежного Валласа, наполовину голых, с легким колющим оружием, многие из которых были босиком. Защитники города проломили поток нападавших и рассыпались по трое, двигаясь спина к спине. Они образовали смертельно разящие, ощеренные мечами во все стороны, непобедимые боевые единицы. Те, кто сражался против них, дрогнули. В мгновение ока на площади поменялась расстановка сил. Воины цитадели сломали строй атакующих, крушили их, кололи, резали, подминали под себя, ступая прямо по их мокрым, заледеневшим от холодной воды полуголым телам. Длинные мечи и толстые щиты делали их практически неуязвимыми.

Варг очнулся от голоса Эды, закричавшей:

– Варг! Сюда!

Он не стал оглядываться, а сделал круг, описав плавную кривую – те, которые были за ним, продолжили наступление, а он пошел назад. И сразу понял, что случилось почти непоправимое: тяжеловооруженные защитники цитадели практически полностью оттеснили нападавших к колодцу и уже полукругом охватили их. Его солдаты не могли противостоять этим закованным в металл воинам. Каким-то образом рядом с ним оказалась Эда.

– Они нас теснят! Никто не может пробиться сквозь их щиты, они не оставляют проходов. Еще чуть-чуть, и мы окажемся отрезанными, нам перекроют выход из колодца, убив всех!

Они прижались спинами, отражая удары. Пока им удалось не дать к себе приблизиться. Но защитники цитадели их уже увидели – двоих, рядом с которыми никого не oсталось. С обеих сторон их стали обходить коробки защищенных железом солдат. Еще немного, и они сомкнутся...

– Щит! Нам нужен щит! – кажется, у Варга появилась спасительная идея. – Сейчас я пойду на них. Я заставлю их развернуться, а ты повтори тот прыжок, благодаря которому заколола палача на арене.

Он закричал и бросился на ближайших трех воинов, передвигающихся по-прежнему спина к спине. Ему удалось атаковать так стремительно и мощно, что их порядок нарушился. Они были вынуждены выстроиться в ряд, оставив незащищенными спины. И он напал во второй раз, приняв удар на себя и понимая, что эта атака может оказаться смертельной. Два лезвия отразили удары его мечей, а третий разрубил легкую куртку. Варг понял, что кольчуга разрывается, не выдержав тяжести меча – разрывается, вдавливаясь в тело, – но боли почему-то не ощутил, хотя почувствовал, как взмок левый бок. Это не был пот, это была кровь. Он отскочил, вложив в отступление всю свою вновь обретенную от науки Эды легкость и силу, и снова почувствовал себя ветром.

Увидел, как она подпрыгнула, ловко перевернувшись в воздухе, и саблей полоснула по горлу того, кто ранил его. Приземлилась точно на плечи солдата, который наступал посередине, и вонзила в него свои клинки сверху, наискось пронзив грудную клетку. Эда мгновенно подхватила тяжелый выпавший щит. Сколько силы было в ее стройном, гибком теле!

Третий, оставшийся в живых, повернулся к ней и уже занес меч в то мгновение, когда девушка не смогла бы отразить удар, но Варг снова напал, так же стремительно, как и она. И повторил удар, который получил перед этим сам. Только он был более успешным – его противник упал, не издав ни звука. Вдвоем им удалось защититься от другой тройки солдат, приблизившихся с противоположной стороны.

Это их возвращение на площадь остановило наступление защитников цитадели. Солдаты замешкались, словно не могли согласовать своих действий: то ли броситься в схватку с этими двумя, нарушившими их продвижение, то ли блокировать колодец. И эта мгновенная заминка оказалась решающей – Варгу и Эде удалось убить вторую тройку тяжеловооруженных воинов. Остальные рыцари Монатавана решили наконец всей цепью повернуться к ним. И защитники города отступили от колодца. А оттуда, словно прорвавшая плотину вода, хлынули новые наступающие.

Теперь солдаты цитадели оказались в плохом положении, их вооружение не давало свободы маневра, быстроты передвижения. И они уже сломали свой строй, потеряли ту организующую силу, которая объединяла их вначале. Бывшие гладиаторы, хоть и потеряв значительное количество бойцов, смогли убить их всех. Больше на площадь защитники столицы не наступали, только оборонялись...

Варг чувствовал, что бок заливает кровью, но не ощущал боли. Его охватило странное, никогда не испытанное чувство: как будто его невозможно победить, как будто он единственный воин на свете, и у него единственный в мире меч... А все эти копошащиеся, прыгающие фигурки вокруг лишь тряпичные куклы, колосящаяся трава в степи, которую легко подсекает отточенное лезвие. Он видел удары до того, как их начинали наносить. Он чувствовал нападавших раньше, чем они могли рассмотреть его. Он ощущал себя почти что богом, богом войны.

Варг отбросил уже ненужный большой щит и поменял свое оружие на два тяжелых меча защитников цитадели. Сам не понял, как они оказались в руках. Мечи, едва ли не с него ростом, не казались ни тяжелыми, ни громоздкими. Он ими вертел, как палками на утренних тренировках с Эдой. И, действительно, перестал ощущать себя человеком – чувствовал себя вихрем, сметающим все живое на пути. Услышал как будто со стороны, что он кричит, нападая. И увидел, как один из противников, юнец с неровной редкой бородкой, вдруг рухнул на колени как подкошенный и выпустил клинок еще до того, как Варг коснулся его лезвием. Как будто звук, летящий из горла невиданного воина, поразил его.

Урвий, возглавивший противостояние в Монатаване, нисколько не сомневался в том, что крепости дадут статус города-государства. Армия, собранная из голодранцев в стране, так долго раздираемой жадностью Тра-валов, не сможет взять неприступные стены. Да что там, не осмелится и напасть на крепость, никогда до нынешнего времени не подвергнувшейся даже осаде! Эти камни, эти скалы, эти раскинувшиеся вокруг озера охраняют город и его, Урвия, надежнее самого лучшего войска. Хотя и отличных, вооруженных до зубов воинов у него тоже немало...

Тем не менее вчера, когда войско мятежного Валласа раскинулось полукругом в поле, он забеспокоился: события разворачивались неожиданно. И приказал собрать всех женщин и детей в зале цитадели перед своим покоем... на всякий случай. Лучше, подумал он, иметь рядом их – тех, кто неспособен себя защитить, кто неспособен поднять оружие, если вдруг что-то случится...