Текст книги "Пророчество королевы Севера"

Автор книги: Лара Делаж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 42 страниц)

Глава четвертая
ТАРИС БЕН СБРАСЫВАЕТ МАСКУ

Дождь хлынул неожиданно, как будто разверзлись небеса, и вся накопившаяся в бесконечности вода обрушилась на землю. Разглядеть что-либо стало нельзя – стена воды да и только... Всадники, ведомые Тари-сом, не стали петлять по главной дороге, ведущей из Вандервилля на большую землю, а пошли прямиком через лес, покрывающий невысокие горы. Их предводитель, казалось, знал все мельчайшие тропы, безошибочно ведя их по извилистым, узким путям в девственном лесу. Граф ехал на своем гнедом высоком жеребце, а для других путешественников он собрал лошадей в окрестностях столицы: некрасивые, низкие, но сильные и умные лошади, с крепкими ногами...

Земля мгновенно стала осклизлой, и копыта заскользили по грунту. Почва представляла собой глину между камнями, и дорога с первыми же каплями дождя стала труднопроходимой. Кони перешли с рыси на шаг. Кавада потеряла из виду Тариса и отпустила поводья, чтобы лошадь сама находила путь. Судорожно схватилась за луку седла обеими руками – ее кобыла начала скользить и спотыкаться. За ней следовал Верон, след в след. Зог ехал замыкающим, ведя в поводу запасную лошадь. Мальчик оказался незаменимым: он беспрекословно подчинялся Тарису и вел себя, как взрослый мужчина. Ее лошадь внезапно остановилась как вкопанная. Из стены дождя вынырнула фигура их предводителя.

– Слезай. Впереди мост, он наполовину разрушен и очень узкий. Я проверил, одни перила хорошо держатся. Переходи через него на другую сторону речки. Постарайся не упасть. Тут неподалеку должна быть избушка. По идее, в ней никто не живет. Будет хорошо, если ты ее найдешь и войдешь внутрь.

– Я могу тебе помочь?

– Нет. Старайся не мешать.

Граф был, как всегда, резок, но Кавада не обижалась, все больше и больше убеждаясь в их с министром полной бесполезности в походных условиях. Она даже подумала, что на месте Тариса не стала бы ее с собой брать. Женщина смогла разглядеть маленький бревенчатый мостик и перешла его, крепко держась за единственное бревно, выполняющее функцию ограждения с одной стороны. В спину ее неожиданно толкнули – это был Верон.

– Извините меня, – министр не терял своей обычной вежливости.

– Нам бы отойти сейчас подальше от моста, чтобы не мешать графу с Зогом переводить лошадей. Он сказал, что где-то здесь должна быть избушка... Давайте постараемся ее найти, чтобы хотя бы не путаться у них под ногами.

Они разошлись в разные стороны, стараясь не упасть. Кавада со сжимающимся сердцем слышала, как Тарис кричит на коней и хлещет кнутом. Она не представляла, каким образом ему в этих условиях удастся перевести лошадей через реку. Подумала, что никогда не видела своего любовника таким нервным.

Женщина заметила избушку первой, позвала Верона, и им вдвоем удалось нащупать и открыть дверь. Здесь уже вообще ничего не было видно, как будто они провалились в черную пустоту.

– Мы все уже на этой стороне, – услышала громкий голос, заглушающий шум дождя и стон деревьев. – Кавада, вы нашли избушку?

– Да, да, идите сюда, – она пошла навстречу Бену и сразу наткнулась на нечто, что могло служить коновязью. Вверху было какое-то покрытие, капли дождя почти не проникали внутрь. Задержалась под дождем, принимая у Тариса седельные мешки. Заняло много времени разобрать их, часть вещей совершенно вымокла.

Им удалось разжечь огонь в печи – в избушке оказался небольшой запас поленьев. Принести новые дрова из-за дождя не представлялось возможным. Зог достал еду: солонину и сухой сыр. Бен вышел и вернулся с кожаной флягой, полной воды. Они развесили мокрую одежду вокруг большого каменного очага, и мальчик отдал Каваде свое сухое белье. Оно было маленьким и коротким, и сейчас граф рассматривал ее, задумчиво греющую руки у очага, как будто не узнавая. Верон тут же завернулся в подмокший плащ и захрапел.

– Тарис, нам надо поговорить, – прошептала Кавада, наконец решившись заговорить о том, что мучило ее всю дорогу. Бен поднялся, придержал дверь, чтобы женщина могла выйти, и увлек ее подальше от дома, к коновязи. – Тарис, ты меня заставил поклясться, что как только я узнаю, кто будет третьим – третьим правителем, – я тебе тут же скажу.

Он, ничего не говоря, шагнул к ней вплотную и взял ее за подбородок. Кавада чуть замешкалась:

– Ты... третьим правителем будешь ты.

– Рассказывай все, подробно.

– Я не знаю, что тебе рассказать... Ты уже все знаешь – будут три правителя, я тебе говорила.

– Что изменилось за последний день?

– Ты мне сказал дату своего рождения.

– Но я не заметил, чтобы у тебя было время сделать расчеты. Обычно ты сидишь за вычислениями несколько дней.

– Я их уже сделала... раньше.

– Но раньше ты ведь не знала даты моего рождения?

– Я вычислила ее для Варга. Эту же дату сказал мне ты.

Они постояли некоторое время.

– А почему ты решила, что я... буду править? В этот день могло родиться много людей, – у графа был какой-то совершенно неуверенный голос.

Кавада подумала, что никогда не слышала у него такой интонации.

– Вы братья, близнецы.

– Мы совершенно не похожи.

– Он был рабом-гладиатором двенадцать лет, это состарило его. По твоему... – она опять замешкалась, как будто ей трудно было это говорить, – по твоему лицу вообще непонятно разобрать черты. Но вы – братья-близнецы, Дэв и Тимур.

– Кто тебе сказал? – Тарис сделал еще шаг и прижал ее всем телом к врытому бревну, поддерживающему навес.

– Я догадалась.

– Не ври.

– Клянусь! – Кавада почувствовала, что его пальцы вот-вот проткнут ей щеки, и сделала попытку освободиться.

– Я тебе не верю.

 – О, Тарис! Кто мне мог сказать? Никто ничего не знает!

– Неправда! Верон знает. Во всяком случае, про меня.

– Если ты меня сейчас не отпустишь, завтра у меня на лице будут синяки от твоих пальцев. Как я могу тебя убедить? Ни Верон мне, ни я Верону ничего не говорили. Я вообще не имею привычки разговаривать с кем-либо о тебе.

– Не ври, – Тарис прижался к ней и снова вцепился ей в лицо кончиками пальцев. В этот раз было очень больно, и она попыталась вырваться. Наконец он ее отпустил.

– Если ты мне не веришь, зачем взял с собой? – в голосе женщины прозвучало отчаяние.

– Я не могу поверить, что ты могла догадаться! Как ты пришла к этой мысли?! Эти твои звезды и призраки сводят меня с ума... – Тарис обнял ее за шею и уронил голову Каваде на плечо.

– Да, это так, – она стиснула его руку. – Мы сделали прогноз с Эр-ландом на дату переворота и судьбу возрожденной Империи – он показал два правителя. Потом я решила пересчитать аспекты. У меня возникла мысль, что расчет был неверен. Я считала много раз, все время проверяла и перепроверяла. Мы ошиблись, правителей будет три. Один – самый главный, который будет господствовать над остальными двумя. Было указание, что он великий пленник, который вышел из темницы. Я все время думала, что это Эрланд. Он был заключен в тюрьму и освободился несколько месяцев назад. Я пересчитывала и пересчитывала. Пленник, который вышел на свободу, провел в неволе полный цикл, двенадцать лет. И дата его освобождения совпала с датой переворота. Была связь между его жизнью и всей Империей, которую разрушили Травалы...

Она остановилась, чтобы перевести дыхание.

– Продолжай, – прошептал Тарис.

– Я вспомнила, что когда начала изучать астрологию, для тренировки составляла гороскопы членов правящей династии Давикулюсов. И на натальной карте молодого убитого императора я задержалась... Звезды показывали относительно долгую жизнь и... пленение. Я сказала уже тебе раньше, что он вернется – вернется на трон.

Небо раскололось над ними, и вдруг все вокруг осветилось огромным огненным столбом. Кавада вжала голову в плечи. Молния ударила в дерево как раз перед мостом, на другой стороне реки. Вспыхнувшая ель тут же была погашена дождем.

– Говори. Не отвлекайся, – в голосе графа был слышен приказ.

 – Я нашла старые книги и прочитала, что у последнего императора был брат-близнец, который пропал много лет назад при странных обстоятельствах, тело его не нашли. Одна из трех звезд несла информацию о другом правителе, он должен был родиться в один день с Варгом... ой, прости... Дэвом Давикулюсом, только у него не было этого пленения... И у меня возникла тогда мысль, что его брат, Тимур Давикулюс, жив. И когда ты мне сказал дату своего рождения, я вдруг вспомнила слова призрака из маяка... То, что он все время повторял: «Лицо твоего спутника», – и вообще все его слова. И как ты произнес, что тебе все понятно... И я тоже поняла – это было как озарение, как вот эта молния, которая сейчас ударила в дерево, – я вдруг поняла, что ты и есть Тимур Давикулюс! – Кавада замолчала. Она была очень взволнована. Она никогда не была уверена, разговаривая с Та-рисом, правильно ли себя с ним ведет. Граф не двигался, и это напугало ее. – Тарис! Скажи что-нибудь! Скажи, что я не права...

Он вдруг погладил ее по щеке, которая все еще болела.

– Что тебе сказать, дорогая? Это правда... Я надеюсь, что ты ничего никому не будешь говорить...

– Конечно, нет! Но ты сказал, что Верон знает!

– Да, Верон знает... Про меня, не про Варга.

– Почему Варг не объявит себя? Наверняка найдутся люди, которые смогут его опознать.

– На его месте я бы тоже не называл пока себя...

– Почему?

– Из-за Эрланда... Ты знаешь, кто такой Эрланд?

– Нет...

– Ты говорила, что колдун не удивился вашему совместному первоначальному прогнозу, что будут два правителя?

– Нет, не удивился...

– Вот это меня и тревожит... Мне теперь понятно, кто финансировал переворот, кто давал деньги Эрланду.

– Кто?

– Шах Дравийского царства, Воктир Дераб Тордонус. Он всегда хотел заполучить Тареш.

– Но восточные земли бывшей Империи уже много лет дикое поле!

– Ты помнишь своего призрака? – Тарис поднял темные глаза к небу. Дождь внезапно прекратился, и ветер развеивал тучи, как руками раздвигая завесу, освобождая яркую, большую луну. – Восток возродится. Хочу тебе сказать, что это единственное место на земле, где я чувствую себя дома. И если все будет так, как сказал твой призрак и сейчас произнесла ты, я никому его не отдам. Будут снова три наместничества, и я сяду на трон в Тареше. И белые дворцы возродятся в зелени садов... И никто не сможет у меня отобрать мою страну, даже могущественный южный правитель. Надо только понять, кто такой Эрланд. Это ответит на оставшиеся вопросы...

– Как мне тебя теперь называть?

– Что значит как? Мы же договорились, никто ни о чем не должен догадываться! Пока... Как и раньше, Тарисом.

– Тарис... у меня один вопрос...

– Ну?

– Вы близнецы... Но у вас разный цвет глаз.

– Да... это единственное отличие. Но в темноте этого не разобрать...

– Когда ты переспал с его женой... она знала, что ты – это ты? – Ка-вада заглянула в его глаза, ставшие различимыми в развидневшемся небе.

– Это всегда было и остается загадкой. Думаю, она догадалась сразу, но не показывала виду. Потом она выдала себя... Но я ему не сказал, что Вероника знала, ведь я и сам в этом окончательно не уверен...

– Тогда я его понимаю...

– Ты его понимаешь?! – Тариса как подбросило. Он заговорил злым, отрывистым голосом: – А меня ты понимаешь?! Мы были близнецами, мы росли вместе! Мы все делали вдвоем, даже женщин брали вместе или одних и тех же. А потом он встретил эту Веронику, и я как будто умер для него! И он был всегда лучшим, во всем! Не было ничего, в чем я был бы первым! Я был всегда вторым, а значит, последним – в изучении наук, на охоте, всегда и везде... и родился я вторым. Я должен был хоть в чем-то быть лучше его! Я пришел однажды ночью к его жене, когда Дэва не было дома... Я приходил к ней не один раз. И однажды она назвала меня, когда мы занимались любовью, моим именем. Я полюбил ее, безумно полюбил. Она уверяла, что тоже любит меня. Убеждала, что хочет остаться со мной, уговаривала меня убить брата – именно уговаривала. Говорила, что никто не узнает, а я просто продолжу выдавать себя за него и стану императором...

Но я не хотел этого. Мы были так близки с ним, так любили друг друга. До этого случая у нас не было ни тайн, ни недомолвок. Я пришел к Дэву и сказал прямо: «Я переспал с Вероникой. Она говорит, что я лучше тебя, и хочет остаться со мной». Ну, а дальше ты все знаешь... Я дорого заплатил за свою честность, слишком дорого. Ты не знаешь, что мне потом пришлось пережить, чтобы выжить... Никто не знает... Может быть, я однажды расскажу вам, тебе и ему, если вы сохраните рассудок после этого...

– Милый... любимый... прости... – Кавада бросилась к нему и порывисто обняла. – Не мне тебя судить... не мне вас судить... Но скажи: потом, сейчас, – ты поговорил с ним? Он знает? Что она предала его?!

– Нет, – в голосе Тариса была боль. – Он продолжает ее любить. Он продолжает даже быть ей верным. Варг отказывался от женщин все эти годы, потому что не может ее забыть. Я не могу ему поведать все... Был бы я на его месте и кто-то рассказал бы мне правду, я б просто в нее не поверил. Или даже убил того, кто мне это сообщил. Я никогда ему всего не скажу. И я не знаю, зачем рассказал это тебе.

– Это ужасно – то, что ты носил в себе. Чем я могу тебе помочь? И могу ли я вообще чем-то помочь?

– Ты можешь... Но я боюсь тебя об этом попросить, – он внезапно отодвинулся и заглянул ей в глаза.

– Я делала для тебя так много, чего бы никогда не сделала ни для кого на свете. И я прощала тебе то, что не простила бы никому...

Тарис опустил голову, и они уперлись лбами. Кавада видела его темные глаза прямо перед собой.

– Единственное и самое большое, что ты можешь сделать для меня – это согласиться заняться любовью с нами двумя. Когда ты не будешь знать, кто есть кто. И потом скажешь, можно ли нас спутать... Только это поможет и ему, и мне. Ты же говорила... ты же говорила, что тебе нравится Варг, – он коснулся ртом ее лба.

– Тарис, – она пыталась найти что-то, что поможет ей показать, что его идея невыполнима. – Тарис, вас невозможно спутать... У вас сейчас совсем разная комплекция. У тебя совершенно особенный рот...

– Это ничего... ничего, – шептал он. – Лишь бы брат согласился... мы найдем способ... Сделай это. Для меня... пожалуйста!

Бен, словно обезумев, начал стаскивать ее одежду, и она вспомнила, как он порвал на ней чужое платье в ту ночь, когда ударил ее.

– О, Тарис, пожалуйста, не рви одежду! Это ведь Зога...

– Да... и это меня ужасно возбуждает, – он становился все более и более нетерпеливым. – Я хотел заняться с тобой любовью еще с той минуты, как вы переодевались в конюшне Вандервилля.

Он поднял ее, и она с ужасом почувствовала, что касается ходящего ходуном за ее спиной бока лошади. Они по-прежнему стояли у коновязи.

– Тарис, милый, тут лошадь, и она движется! – воскрикнула Кава-да с испугом.

– Забудь о себе! Забудь о лошади! Думай обо мне! Только обо мне...

Верон проснулся от холода. Поднял голову от полатей: в крохотное окошко вливался бледный, робкий свет. Ночь уже отступила, но солнце еще не взошло. Дождь прекратился. Были хорошо слышны порывы ветра, сбивающие влагу с лап елей и верхушек берез. Министр приподнялся, опираясь на локти, оглянулся. Маленькая избушка представляла собой крохотное пространство, заполненное лежанкой, на которой едва смогли разместиться все путники, и большой сложенной из камня печью. Земляной пол промок, отовсюду тянуло сыростью, несмотря на горевший всю ночь очаг. Во всех углах были развешаны вещи, вымокшие вчера вечером.

Осторожно, стараясь не разбудить спящих, вылез из влажного плаща, в который закутался ночью, как в кокон. Рядом с ним сопел во сне, приоткрыв розовый рот, Зог. У стены избушки спали обнявшись Тарис и Кава-да. Они завернулись в меховую широкую накидку, которой Верон раньше у Бена не видел. Граф был обнажен до пояса и обнимал со спины нагую любовницу, буквально утонувшую в его объятиях. У Кавады совершенно идеальные черты лица. Розовые губы чуть приоткрыты, щеки кажутся немного припухшими... Ему вдруг стало неловко их разглядывать и почему-то грустно, и министр поторопился бесшумно выйти. Это ему не удалось, дверь заскрипела на давно не смазанных петлях, размокшая глина снаружи сползла в щель внизу, и пришлось напрячься, чтобы открыть ее.

Утро вступало в свои права. Избушка стояла, спрятанная между громадными елями, на берегу горной реки, бурлящей среди камней в неглубоком овраге. Мост был наполовину разрушен. Из пяти сохранились лишь два целых бревна, три ствола почти сгнили, провалившись посередине переправы и образовав зияющую дыру. С одной стороны функцию перил выполняли связанные друг с другом почти истлевшей веревкой тонкие стволики берез.

День наступал, светлело буквально на глазах. Он обещал быть теплым, но ветреным. Над головой неслись серые тучи, но само небо опрокидывалось вглубь бездонной голубизной. Белые деревья виднелись между елями. С правой стороны стояла на удивление хорошо сохранившаяся среди всего этого запустения коновязь, даже с целой крышей, крытой соломой, замешанной с глиной. Лошади почти высохли, лишь грязь у копыт оставалась еще влажной. Верон подумал, что они остаются для него до сих пор в какой-то степени фантастическими животными. Красивый, высокий гнедой жеребец Тариса выделялся среди маленьких неказистых лошадок.

Верон спустился к речке позади домика, разделся, искупался в ледяной даже летом воде, вытерся влажным и холодным плащом. Огляделся в поисках, куда бы можно было его повесить, и вздрогнул от голоса Тариса:

– Он высохнет на вас, господин министр.

– Ох!.. Доброе утро, мой друг. Вы меня, как всегда, испугали. Как вам удается передвигаться столь бесшумно?

– И вам удастся, не волнуйтесь. К концу нашего путешествия вы тоже сможете ступать беззвучно, переводить лошадь самостоятельно через разрушенные мосты или находить брод и, возможно, даже охотиться.

Верон улыбнулся, невольно залюбовавшись графом, одним прыжком преодолевшим крутой склон холма. Сам он был всегда очень медлительным и осторожным. Если бы его спросили, что самое ценное для него в жизни, он бы ответил: «Безопасность». Странно, что сын воина вырос совершенно равнодушным к ратным делам, был всегда далек от шумных подвижных игр своих сверстников. Его не привлекали ни военные подвиги, ни далекие страны, ни приключения. Он любил книги, мягкий плед, потрескивание оплывающих свечей. Тихие беседки, увитые ароматными цветами, удобные кресла и диваны, нежный шелк и пуховые одеяла, комфорт и достаток – это была атмосфера семьи, в которой он вырос, и этим же воздухом он дышал в семье приемного отца. Пока оставалась жива жена, мир еще радовал его тишиной и покоем, хотя бы в том искусственном коконе, который ему удалось создать. Удивительно, что они смогли выжить в те времена, когда Травалы взяли власть в свои руки, и страна взвилась на дыбы, как обезумевший конь перед тем, как сорваться в пропасть...

Пока министр облачался во все еще влажный камзол, Тарис выкупался в ручье, но остался на берегу голым. Солнце по-прежнему скрывалось за верхушками деревьев. Оно только выкатилось из-за горизонта, небо окрасилось в розовые тона, и серые тучи стремительно светлели. Верон подумал, что ему тоже надо было высохнуть вот так, как граф, на воздухе, чем намочить еше больше и без того влажную одежду.

– Меня смутили ваши слова, Тарис... Наше совместное путешествие окончится довольно быстро – я поверну в сторону Сияра, а вы продолжите путь на север... Или нет?

 – Вы знаете, что меня не устает в вас поражать?

– Что?

– Вы человек невероятно хитрый и скользкий и в то же время потрясающе наивный и совершенно не приспособленный к жизни за стенами замков и богатых домов, обслуживаемых слугами. Вы умудряетесь узнавать обо всем первым, держите целую армию шпионов и в то же время, как мне кажется, храните чистоту юной девушки. И я, даже я с моей повышенной способностью к выживанию, теряюсь: где вы настоящий, а где в вашем поведении и словах фальшь?..

Верон улыбнулся и посмотрел вбок. Он старался не разглядывать голого собеседника. Бен же, похоже, был начисто лишен стеснения. Было странно, что этот человек так охарактеризовал те его черты, которым он и сам всегда поражался.

– Мне кажется, что вы меня знаете не хуже меня самого, в то время как не перестаете удивлять собой. Мы знакомы много лет, но описать вас так, как вы меня сейчас, буквально несколькими словами, я не способен.

Граф расхохотался:

– Я вам помогу, Верон. Наверное, единственное постоянное качество во мне – это непостоянство, непредсказуемость. Раньше, в молодости, я сам от этого страдал. Потом я с ним смирился, как смирился с моим уродством, и теперь больше не забиваю себе голову копанием в себе. Я слишком грандиозен, скажем так, чтобы мой характер мог охватить несчастный, убогий человеческий разум... Но мы отвлеклись от темы. Вас что-то удивило в моем высказывании, что к концу нашего путешествия вы станете гораздо более приспособленным к жизни, чем сейчас?

– Да. Мне показалось, что вы мне дали понять, что я должен идти с вами?.. на север?

– Я сказал то, что сказал... Теперь решать вам: стремиться ли к бракосочетанию с наследницей лучшей провинции в Валласе и возвращаться к нашему высящемуся до сих пор темной фигурой Эрланду в Вандер-вилль... – Тарис внезапно замолчал.

– Вы не договорили вашей фразы, – как всегда спокойно заметил министр, – или?..

– Или отправиться дальше в компании со мной и очаровательной женщиной, с расторопным слугой на север, не растеряв по дороге золота, которое вы везете. А вы ведь его везете, я в этом уверен.

– И что произойдет на севере? Я, по-моему, снабдил и вас достаточным количеством монет...

 – Достаточным, да... Достаточным, чтобы безбедно окончить жизнь в отдаленном замке на границе с дикими северными землями, вооружив отряд преданных людей, которые будут охранять меня до конца моих дней...

– Но это развитие событий, похоже, вас больше не устраивает?

– Нет, не устраивает. Видите ли, я подумал, что мы можем закончить нашу жизнь в более родных краях...

– Вы начинаете меня пугать. Впрочем, как всегда... Мы ведь уже с вами определились, что родных нам краев больше не существует. Мы не любим Валлас – ни вы, ни я. И приятные места, похоже, отодвинулись в далекие земли. Или вы предлагаете претендовать на подданство Дравийскому шаху?

– Вы забыли о Тареше? – в глазах Бена сквозило что-то дикое – жестокая, первобытная сила.

Верон вдруг подумал, что он похож на волка. Изуродованное лицо напоминало скалящуюся морду. И тело было телом зверя: клубки мышц, длинные, стройные сухожилия, звериная гибкость и сила.

– Если на свете есть наименее комфортабельное место, то это как раз Тареш сегодняшний.

– Мы его возведем заново. Вы ведь любите нашу страну? Мы восстановим белокаменные дворцы и зеленые сады... Однажды вы меня спросили, люблю ли я Валлас. А любите ли вы Тареш?

– Это единственное место на земле, которое я считал моим домом. И, пожалуй, чтобы осуществить то, что вы сейчас озвучили, я готов даже пожертвовать своим комфортом и всеми своими деньгами. Но нам их не хватит. Для этого понадобится богатство шаха Дравийского царства и тьма человеческих жизней.

– Вы не перестаете меня удивлять, Верон. Я не думал, что вы способны ради чего-то пожертвовать вашим покоем.

– А я не думал, что вы, Тимур, решитесь выйти из тени.

– Из тени выйду не только я. Но не стоит пока называть меня этим именем.

– Вы меня интригуете. Вы говорите об Эрланде?

– Нет, Эрланд пока остается для всех загадкой. Но мы ее решим.

– Вы не забыли, дорогой Тарис, что колдуна, как мы имели возможность убедиться, поддерживает шах Дравийского царства?

– Это пока что... Говорят, что у шаха много дочерей. Вы думаете, он откажется от предложения связать свой род с династией Давикулюсов?

– И вы... вы готовы вернуться и предложить себя в качестве его будущего зятя? – в глазах министра появилась растерянность.

 – Почему бы и нет? Только вернуться с армией...

– Вы уверены, что у вас найдутся еще свидетели, кроме меня, которые могут в вас опознать Тимура Давикулюса? И уверены ли вы, что ваш друг Варг, о защищенности которого вы так печетесь, вас поддержит?

– Да, кстати!.. Вы сделали, надеюсь, распоряжения о безопасности Варга? И какие именно?

– Вся переписка полка проверяется. Как только будет точно известно, что Эде поступило приказание его убить и она будет готова совершить убийство, в нее выпустят стрелу. Лучник, приставленный к ней, следит за девушкой постоянно. Теперь ответьте вы на мой вопрос...

– Сначала вы ответьте! Вы согласны присоединиться ко мне? Я хорош в военном деле. Счета, экономика, организация быта и прочие мелкие дела мне не по нраву. Готовы ли вы начать выстраивать вещи вокруг меня так, как мне будет угодно? Разумеется, если все сложится так, как я хочу, вы останетесь по-прежнему первым министром – в возрожденном Тареше, который будет самым процветающим краем Империи Да-викулюсов. Воровать больше вы не будете. Я вам верну одолженные у вас деньги в двойном размере.

– Да. Я согласен, – Верон почувствовал нечто странное, как будто ему на плечо опустил руку его покойный отец.

– Ну что ж, тогда я открываю свои карты, – Тарис перепрыгнул с камня на камень, чтобы подойти ближе к министру, и продолжил, значительно понизив голос: – Тот, кто на сегодняшний день фактически управляет армией нового Валласа и готовится сломить сопротивление сторонников Травалов, и будет тем человеком, который опознает меня. И тем, кто возглавит Империю Давикулюсов... отдав Тареш в мое владение, разумеется. Надеюсь, у него также хватит ума предложить хотя бы руку, если его сердце занято, одной из дочерей Дравийского шаха. Тогда южный властитель будет у нас в руках. Он поделится с нами своими дочерьми, а мы разрешим ему наезжать в наши земли и будем пользоваться его золотом. Возможно, в будущем Империя присоединит и Дравий-ское царство, вплоть до земель воинственных марут...

Верон почувствовал, как горит его лицо. Все, что было сказано Тари-сом, не оставляло сомнений...

– Варг – выживший император?! Дэв Давикулюс?! Ваш брат-близнец?!

За их спиной послышался шум. Из избушки вышли одновременно Кавада и Зог. Женщина была в коротких штанах мальчика, босиком и в чересчур большой и длинной белоснежной рубахе графа. Черные волосы свободно лежали на плечах, покрывая спину блестящим покрывалом.

Тарис приложил палец к губам и быстро сказал:

– Определяйтесь, господин министр. Вам куда: в Сияр или на север?

Верон не отрывал глаз от Кавады. Он говорил так тихо, как будто она могла их услышать, буквально едва шевелил губами:

– А что будет с вашей женщиной, когда вы женитесь на наследнице шаха?

– Почему вас это волнует? Она вам нравится? – Бен обернулся и посмотрел на Каваду, задержавшуюся на вершине холма в нерешительности, куда ей идти.

Зог спустился купаться к речке на другой стороне от моста, чтобы не мешать беседующим мужчинам. В конце концов женщина развернулась и снова зашла в избушку.

– Тарис... мне придется переучиваться потом, когда надо будет называть вас по-другому... Вы думаете, что Кавада может кому-то не нравиться? Она настоящая фея – деликатна, красива, умна, покорна, воспитанна, образованна. Я не представляю, что от нее можно отказаться.

– А кто вам сказал, что я буду от нее отказываться? И я добавлю: она настоящая фея. Она умеет общаться с той стороной, – Бен продолжал смотреть на дверь избушки, за которой скрылась женщина. – И она не просто красива. Она великолепна!

– Что значат ваши слова «она умеет общаться с той стороной»? – В глазах Верона отразилось замешательство.

– Не всё сразу, мой дорогой друг... Наш разговор и так оказался чересчур насыщенным для одного утра. Скажите, вы находите, что факт женитьбы может помешать старым любовным отношениям?

– У вас, наверное, не может... И лично я так до сих пор и не уверен, что ваши отношения с ней любовные. Простите меня. Это, наверное, не мое дело...

– Наши жизни с вами изрядно переплелись и грозят переплестись еще больше, так что я отвечу. Мои отношения с Кавадой действительно любовные: она любит меня, а я люблю ее. Но факт любви на необходимость брака повлиять не может. А у вас?

– При всей моей хитрости и, как вы изволили сказать, изворотливости, меня бы такая мысль даже не посетила... Дорогой Тарис, а мы не можем пойти на север через Сияр? Там меня все-таки ждет неизвестная женщина. Мне бы хотелось на нее посмотреть...

 Граф расхохотался и бегом взобрался на вершину холма, распахнув дверь в избушку. Министр услышал, как взвизгнула Кавада. Сел на камень, неожиданно быстро высохший за утро, и уткнулся носом в рукав. Задумался над всем услышанным... Этот человек просто чудовище! Всей своей жизнью он разрушает общепринятые нормы, традиции... Но почему все вокруг так его любят? Даже он, Верон, попал под очарование этой звериной, первобытной, опасной силы. Готов отказаться от собственного пути, спокойной жизни, следовать за ним... Даже Даневан, будучи его врагом, восхищался Тарисом! У него совершенно невероятное обаяние, какая-то нечеловеческая сила очаровывать – людей и даже животных. Лошади подчиняются ему. Все женщины, встречающиеся на пути, к его услугам... Что это? Неужели она – древняя, благородная кровь? Что такое кровь? Возможно, это то, что так отличает одних от других? Нечто нематериальное, что ткет невидимые нити, направляя людей? Кто-то, более достойный и честный, проведет всю жизнь в яме с помоями, как бы ни старался из нее выбраться. А представители древнего благородного рода, пережив все возможные препятствия на человеческом пути, вернутся на широкую дорогу власти...