Текст книги "Пророчество королевы Севера"

Автор книги: Лара Делаж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 42 страниц)

Глава третья
ЛАЗУТЧИКИ ИЗ МОНАТАВАНА

 Дван вынырнул из высоко поднимающихся зеленых стеблей подсолнечника, остро пахнущих сырой землей. Крупные черно-желтые головки цветов – выпуклые, как донца грубо сработанных глиняных тарелок, не отшлифованных до гладкости рукой мастера, – поворачивались за солнцем, большие желтые лепестки загибались вниз. Местность с пологими холмами расстилалась до синеющего леса, как разложенная карта на сундуке в палатке у Варга. Над головой в высоком голубом небе кружил ястреб, и его крик разогнал поющих птиц.

Дван рванул ворот куртки, освобождая вспотевшее горло. Вот и кузница. Далеко вокруг разносился лязг металла и звон ударяющегося о наковальню молота. У коновязи стояли неказистые мохнатые лошадки с короткими спинами, свалявшейся шерстью и никогда не чесанными гривами. Те, кто приехал сюда, где они?.. Пошел широким шагом, приминая луговую траву. На всякий случай подтянул перевязь меча, сдвинувшегося, пока он, пригибаясь, отходил от лагеря, стараясь остаться незамеченным. Обогнул здание кузни. Звуки ударов молота дополнились уханьем горна и приглушенными мужскими голосами. Уже на подходе к дому увидел гостей кузнеца: четыре человека в серо-коричневых одеждах, простых и некрасивых, не по росту, рассматривали лезвия мечей.

Воин пожалел, что не дождался, пока всадники отъедут от кузни. Но поворачивать было уже поздно, Двана заметили – его рыжую шевелюру и зеленую куртку, высокую фигуру. Он еще подумал, что, наверное, надо было сказать кому-нибудь в лагере, куда он пошел... Постарался не замедлить шага и случайно не дотронуться до рукоятки меча, чтобы его поведение не могло показаться вызывающим. Четверо приехавших в кузню подтянулись в один ряд и выпрямились. Никто не прятал оружия. На них не было ни нашивок, ни каких-либо других отличительных знаков.

Пока Дван подходил, гадал, кем они могут быть... Не крестьяне, это точно, но и не люди Урвия, засевшие в Монатаване – не было им смысла выходить и так далеко отходить от замка, дабы посетить кузнеца. Ответ пришел сам: одна из банд, промышляющих разбоем на дороге... Кто же еще?

– Эй! Постой, вояка! – грубо окрикнул его мужчина средних лет, с кривящимся ртом и маленькими колючими глазками – такой же широкий, мохнатый и приземистый, как и лошади, стоящие неподалеку. – Куда разбежался?

– Кузнец что, занят? – Дван остановился, по-прежнему не притрагиваясь к мечу, но невольно напряг бедро под ножнами.

Из кузницы доносились те же самые звуки: безостановочно ухал молот, лязгал металл, раздувался горн.

– Пойди погуляй, – мрачно кинул ему другой человек, самый высокий, с невероятно низким лбом над крупным красным носом и клочковатой бородой. – Мы уедем, тогда твоя очередь придет.

Дван понял, что они его в кузню не пустят, и ему это не понравилось... Конечно, безопаснее было бы развернуться и убраться восвояси. Есть ли там кто-то внутри, кроме хозяина? Почему эта группа вооруженных людей не хочет дать ему хотя бы туда заглянуть? Он вдруг вспомнил озабоченные синие глаза жены кузнеца, ее белые плечи...

Дван увидел эту женщину, когда их полк проезжал мимо. Она несла ведро воды, и они встретились взглядами. Он по привычке широко осклабился – девка была весьма и весьма... неплоха!.. Но она отвернулась от него, сурово сдвинув брови. Это и была причина, по которой воин сегодня решил отлучиться из лагеря... погулять. Где эта женщина?

– Кто вы? Почему с оружием? – Дван остановился, расставил ноги и заложил большие пальцы за пояс. Осторожно дотронулся ребром ладони до рукоятки меча...

– А ты кто такой, что отчета требуешь? Не из разбойников ли, что королеву убили?

Это уже многое проясняло. Значит, они по разные стороны... Он вынул меч одним движением и быстро двинулся в направлении кузни. Самый худой и маленький, стоявший с краю, сделал едва уловимое движение, указывающее на него, и отступил назад. А те двое, которые начали с ним разговаривать, бросились ему наперерез. Дван первым же ударом выбил меч из рук приземистого широкоплечего мужчины, подбежавшего к нему первым, и скрестил клинки с высоким бородачом. Потерявший оружие грязно выругался, вытащил из-за пояса нож и вновь ринулся в атаку.

Пока высокий нападающий пытался сдержать клинок Двана, он стремительным движением схватил несущийся к нему нож прямо за лезвие, тряхнув раструбом куртки, чтобы хоть немного защитить ладонь. Оттолкнув верзилу с мечом сильным толчком, мгновенно развернул кинжал, перехватив саму направляющую его руку. Почувствовал, как острие вошло в живот человека, преодолев первое сопротивление одежды и кожи, а дальше скользнуло как по маслу...

Высокий противник поднял меч, чтобы рубануть его сверху, но Дван ударил его ногой в пах. Тот согнулся, застонав и тут же выронив оружие. Третий, оставшийся наблюдающим, бросился на него, но бывший драаг уже не старался сохранить ему жизнь – развернулся и подсек его горизонтально несущимся мечом, со всего лета разрубив почти пополам.

Низкий и худой, который руководил людьми с самого начала схватки, повернулся кругом и бросился к лошадям. Тот, кого он ударил по яйцам, перестал кричать и выхватил арбалет из-за спины. Дван подхватил лежащий на земле нож, выроненный тем, кому он вспорол живот, и метнул уже взводящему механизм прямо в голову, угодив в раскрытый рот.

Пока он с ним расправлялся, убегающий отвязал лошадь и вскочил в седло, развернув ее. Бывший драаг с разбега прыгнул на коня и пустился в погоню прямо по полю. Скакал и думал, что вряд ли догонит, так быстро улепетывал противник. И тут кто-то из куста выскочил прямо под ноги впереди несущейся лошади. Та взвилась на дыбы, всадник не удержался на вставшем свечкой коне и упал спиной вниз, на землю. Лошадь, потеряв равновесие, вдруг тоже с громким ржанием опрокинулась на спину, прямо на растянувшегося за ней человека. Раздался крик всадника: животное рухнуло на него всей своей массой.

Дван соскочил на землю и бросился к лежащему. Упавшая на него лошадь вскочила, отбежала в сторону, сильно припадая на заднюю ногу, и застыла с поднятой головой, не прекращая ворчать глухим ржанием. Человек на земле загребал разбросанными руками землю, возил по ней скрюченными пальцами с черными ногтями, хрипел... Когда Дван склонился над ним, из его рта потекла струйка крови, а глаза вдруг остекленели.

Звуки из кузни резко прекратились. Тот, кто бросился под ноги коню, была невесть откуда выскочившая жена кузнеца, еще молодая женщина с копной таких же рыжих волос, как и у Двана, будто они были братом и сестрой.

Она подходила к Двану и к раздавленному лошадью, высоко подняв порванную внизу широкую юбку, обнажив неожиданно тонкие щиколотки голых ног.

– Там, в кузне, – почему-то зашептала, широко раскрыв глаза. – Там муж...

Воин резко обернулся: из кузницы вышел кузнец с огромным молотом в руках, вытирая окровавленную голову. Он размашистым шагом подошел к высокому человеку, который еще был жив – с ножом, торчавшим из горла, – и со всего маху наискось ударил его своим оружием, расплющив по земле...

Это были лазутчики из Монатавана, посланные возглавившим сопротивление феодалом Урвием разузнать расположение войск мятежного Валласа, численность солдат и особенности вооружения. Отряд разведчиков возвращался с задания, а по пути зашли к кузнецу с элементарно простой целью: отобрать новые мечи, да заодно и подправить старое оружие. Никто не ожидал встретить одиноко шатающегося воина...

– Это все были? Больше никто не ускользнул? – на всякий случай спросил Дван кузнеца.

– Нет, – хозяин кузни серьезно мотнул большой лохматой головой и повел могучим плечом. – Всех уложили.

Он был выше и шире Двана. Его заставили работать, держа на острие натянутой стрелы. Жена успела, по давней женской привычке, убежать и спрятаться в поле от никогда не предвещавших ничего доброго незваных гостей. Ее и отправил Дван к Варгу – привезти его командира к кузнице. И она ускакала, сидя на лошади по-мужски, обхватив круглые бока коня крепкими ногами, как будто родилась верхом...

Подъехавший Варг разглядывал трупы: раздавленного лошадью, уже начавшего синеть, с открытым ртом, где стояла черная жижа свернувшейся крови и неизлившейся рвоты. Маленького и широкого – первого, которого проткнул его же ножом Дван. Он выпустил ему кишки, и вокруг разливалась вонь неопорожнившегося кишечника. Наполовину разрубленный мечом белел костью обнаженного позвоночника, как скошенный сноп, весь в вывернутых внутренностях, уткнувшись носом в землю. Вся кровь под ним ушла в песок. Высокий нападающий остался без лица. Дван достал свой нож у него изо рта, лезвие проткнуло насквозь горло и шею, а удар молота размозжил полголовы, выдавив мозг изо всех дырок.

Кузнец выволок из двери еще двоих – тех, кто заставил его работать. С ними он расправился сам, почти готовым мечом отрубив державшему его на прицеле наведенной стрелы голову подчистую. А другой ранил и его, опустив наотмашь железную рукавицу с шипами, ободрав сильно, до кости, лоб и скулу. Этого хозяин кузни тоже прикончил его же оружием, только что подправленным на наковальне. Правда, немного не рассчитал мощи удара: всадил клинок в грудь, проломив грудную клетку и, выдернув меч назад, вывернул наружу и головки ребер у грудины.

– Ну и мясорубку вы здесь устроили... – Варг покачал головой. – Что, цирковое прошлое решил вспомнить?

По его голосу было непонятно, то ли он сердится, то ли хвалит Двана. Вокруг сидевшего прямо на земле кузнеца хлопотала его жена, обмывая голову и перевязывая сильно кровившую рану оторванным от рубахи белым лоскутом.

– Живым надо было хоть одного оставить, – укоризненно сказал Варг, – чтобы допросить. А то к нам лазутчиков посылают, а мы ничего не знаем, что там творится в Монатаване...

Он прискакал с Эриком и Издой. Принц Севера стоял сейчас на коленях за углом кузни, его неукротимо рвало.

– А ты чего здесь шлялся? – Эрик поднял брови и наморщил лоб.

– Гулять ходил, – буркнул Дван, не спуская глаз с жены кузнеца.

Варг проследил взглядом направление его глаз и едва заметно расслабил виски.

– Как зовут тебя? – обратился то ли к кузнецу, то ли к хлопотавшей над ним женщине.

 – Вагар, – глухо пророкотал кузнец, открыв рот с выбитыми передними зубами. Он поднял голову и обвел глазами стоявших вокруг него. Проворчал негромко, щурясь из-под повязки: – Спасибо...

Женщина, делающая перевязку, завязала узел, выпрямилась, вытерла окровавленные руки прямо о передник и повторила за мужем:

– Спасибо вам, – посмотрела на стоявшего на коленях Изду и спросила у Варга: – Может, воды ему?

– Может, воды, – без тени эмоций ответит тот, едва бросив взгляд на склоненную красивую голову тонкого рыцаря. Указал на распотрошенные трупы: – А тебе что, не привыкать?

Женщина ушла и тут же вернулась с кувшином воды. Проворчала под нос:

– Насмотрелись за последние двенадцать лет всякого... привыкли уже.

Пока она поила Изду, заботливо вытирая ему рот подолом, кузнец поднялся и подошел к Варгу.

– Видел я вас, когда мимо проходили. Что ж не заглянули ни разу? – он был очень бледен, кровь моментально пропитала белую повязку.

– Заглянем, – Варг скользнул по его лицу холодными глазами, подождал, пока кузнец не опустил перед ним взгляда. – Сам сожжешь трупы?

– Она займется, – Вагар мотнул головой на подошедшую к ним женщину и забрал у нее кувшин, опрокинув его прямо надо ртом. Вода потекла по подбородку и пролилась на волосатую грудь, вымазанную кровью под окровавленной же рубашкой.

– Давай перевяжу, – его жена заметила рассеченную лезвием ножа ладонь Двана.

Воин протянул ей руку, стараясь заглянуть в глаза.

– А тебя как звать? – обратился к ней. – Храбрая женщина...

Хозяйка посмотрела на него исподлобья. Она не казалась ни приветливой, ни благодарной. Словно сомневалась, называть ли свое имя.

– Дита, – буркнула недовольно.

– Чего это она храбрая? – спросил ее муж, вытерев усы и бороду огромной черной от работы ладонью.

– Да под копыта коню на всем скаку броситься не каждый мужчина сможет, – явно восхитился Дван. – Опять же, на все это смотреть тоже малоприятно... Еще и жечь трупы ее посылаешь.

– Хм, – кузнец проводил взглядом Диту, ушедшую за угол кузни. Там, чуть подальше, стоял маленький дом, за которым раскинулся запущенный, заросший бузиной яблоневый сад. – Женщина она... значит, служить обязана.

Варг уже сел на лошадь и повернул к лагерю. Он не стал ждать едва поднявшегося, бледного, с дрожащими руками Изду. «Со взятием Мо-натавана надо поспешить...» – подумал, высылая коня в галоп.

Солнце почти коснулось горизонта. В воздухе уже разливалось дыхание ночи, было тепло и спокойно. Эда сняла одежду, в которой ходила обычно: яркие ткани, широкие брюки, камзол с узорными рукавами. Надела то облачение, в котором пришла к гладиаторам в ночь накануне переворота – очень тонкую рубашку и штаны из коричневой кожи, облегающие ее так, как будто она в них родилась. Девушка замешкалась, укладывая волосы, чтобы коса не мешала ей плыть, а Варг перенесся в первую ночь их встречи, когда он ее еще не знал. Не знал, как она умеет убивать и лечить, какими нежными могут быть ее руки... Не знал, что у нее загорелое тело и такой мускулистый, литой торс. У него заныло сердце.

– Я пойду босиком, – она сняла сапожки.

Варгу вдруг стало страшно: а вдруг он посылает ее на смерть?

– Подожди... Если ты не уверена – не ходи...

Эда улыбнулась. Она так редко улыбалась...

– Варг, это было твое решение.

– Но тебя ведь нельзя заставить, – он взял ее за плечо. – Ты делаешь, что хочешь...

Она посмотрела на него, и он не понял выражения ее глаз.

– Я боюсь... боюсь, что могу тебя больше не увидеть, – он сам не ожидал услышать от себя эти слова.

– Однажды ты меня больше не увидишь. И, наверное, это будет скоро... Одним днем раньше, одним днем позже, – она сунула ему сапоги в руки, закрепила нож на поясе, серп, обернула цепь вокруг талии. Эда не была спокойна, и ее беспокойство передалось ему.

– Я пойду с тобой.

– Нет. Ты не можешь, – голос девушки был тверд.

– Почему я не могу?

– Я не знаю, что там, под водой в пещерах, может нас ждать... Меня учили многим вещам, к которым ты можешь оказаться не готов. У меня меньше шансов умереть, чем у тебя. И если я умру, ничего трагичного не случится. Я сама по себе, у меня нет ни семьи, ничего. Отец, может, погрустит, как он грустит до сих пор о моей матери...

 – У меня тоже нет ни семьи, ничего, – сказал и осекся...

Эда внимательно посмотрела на него. В наступающей темноте было совершенно невозможно разобрать выражение ее глаз.

– Варг, будь честен сейчас, как ты был честен всегда. Ты руководишь армией, Изда ничего не решает. Ты не называешь себя, но эта война твоя. Без тебя Валлас не поднимется с колен. И мой отец, который уже должен был приплыть с флотом в Вандервилль, будет фактически править бывшей Империей через Эрланда.

Информация, которую она ему выдавала, порой была невероятна.

– Твой отец уже должен быть в Вандервилле?! – в голосе Варга прозвучал страх.

Эда его мгновенно уловила.

– Чего ты боишься? Скажи мне!

Он замолчал слишком надолго.

– Я боюсь... за графа Бена.

– Кто он тебе? Что случилось между вами? Пожалуйста, ответь! Подумай, что я могу не вернуться! В любом случае, я клянусь хранить молчание.

– Брат... Это я изуродовал его и оставил умирать в степи. Он чудом спасся и мстил мне. За своей местью мы забыли, как любили друг друга, и не заметили, что и сейчас продолжаем любить...

– За что ты сделал это с ним?

– Он переспал с моей женой.

– Тогда ты должен был заставить страдать свою жену. Или он взял ее силой?

– Я всегда считал, что она не знала, что была с ним... Думала, что он – это я...

– Как такое возможно?!

– Мы близнецы.

– Варг, – Эда взяла его руку в свои ладони. Она заметно нервничала. – Ты действительно думаешь, что женщина может перепутать мужчину в постели?

Он стиснул ее пальцы... Девушка продолжала:

– Я не знаю, что это такое – любовь с мужчиной. Но я уверена, что это невозможно! Прикосновение рук, губы, кожа, ритм движений, пластика тела... это слишком индивидуально! Будь я на твоем месте, я бы нашла женщину, которая согласна была бы переспать с вами обоими... например, с завязанными глазами. И потом сказала, как и чем вы отличаетесь.

– Что это изменит?

 – Ты хранил верность своей жене много лет. Если она обманщица, это сделает тебя свободным.

– Эда... Мы любим кого-то не за какие-то качества, не за него самого. Мы любим его за наше отражение в нем. Мне сложно объяснить тебе, что такое любовь... Я помню твои слова: «Любви не существует. Это зов плоти. Запах животного».

– Варг... Я знаю, что такое любовь. Это... когда кто-то ранит тебя чем-то, какой-то своей формой. И рана, нанесенная им, может быть вылечена только в его присутствии.

– Тебя... что-то ранило?

– Да...

– Что?

– Зеленый лед Севера...

– Я не понимаю, – Варг почувствовал себя дураком.

Эда улыбнулась и продолжала:

– Твоя жена... что-то в ней ранило тебя. И эта рана кровоточит до сих пор. И вылечить ее может только она. Но она мертва, и ты страдаешь.

– В последнее время мне кажется, что рана уже не кровит... – Варг продолжал сжимать ее ладони в своей руке. – Я ее любил, но прошлое уже отболело. Остался рубец, и он останется навсегда... Но Вероника ушла из моей жизни. И мне кажется, что я уже забыл запах ее волос, вкус ее кожи, прикосновение пальцев... Мне уже не нужно жить с ней в прошлом.

– Хватит разговоров! Мне надо идти, нельзя терять время, – Эда высвободила руки из его ладони.

У нее задрожал голос, и это испугало Варга. Весь день он не знал, что заставляет ее нервничать. На что она так несвойственно ей эмоционально реагирует?

– Почему ты это делаешь? – шепнул он. Мир менялся... Как будто кто-то перевернул песочные часы, где вместо песка – его ценности. Казавшееся ему важным теряло смысл, а то, что он привык оставлять без внимания, начинало занимать все его мысли.

– Совсем не потому, что ты назвал меня великим воином. Я знаю, это неправда. Я просто хороший воин и владею искусством, которое в твоей стране людям неизвестно. Но я не владею этим искусством в совершенстве. А делаю я это, потому что тебе это важно. Я делаю это для тебя.

– Стой, – он стиснул ее руку. – Не ходи. Я не хочу... Я передумал.

– Ты очень разный, – она чуть повернула голову и посмотрела на него сбоку. – Днем ты один, ты принадлежишь всем этим людям вокруг.

 Тебя нет для меня, и у тебя ледяные, ранящие глаза... Когда ты со мной, ночью или рано утром, то становишься другим...

– Каким?

– Как мой отец, когда он разговаривает со мной... Или Эрланд, когда мы с ним были друзьями... Как будто ты теряешь всю свою силу. И лед твоих глаз стал превращаться в воду лесных озер, где на дне бьют теплые гейзеры. Из твоих глаз льется тепло. Поцелуй меня.

Варг вздрогнул: не ослышался ли он? Эда словно прочитала его мысли...

– Ты не ослышался. Я тебе скажу одну очень странную вещь... Меня никогда не целовал мужчина. И если я вдруг пропаду там, под землей, мне будет жаль, что я никогда этого не пробовала, – она не отрываясь смотрела на него.

– Не ходи. Я передумал. Я жалею, что попросил тебя, – он притянул ее к себе и взял в ладони ее лицо, узкое лицо степной лисицы...

– А как же город? Завтра ты будешь жалеть, что сейчас это сказал... Знаешь, это как в сказках: если ты это сделаешь – пожалеешь. А если ты этого не сделаешь, то пожалеешь еще больше. Если я не пойду... не надо меня целовать.

Варг приник ртом к ее губам... Эда не расслаблялась в его руках, и он понял, что она боится.

– Чего ты боишься? Ты боишься... Не ходи, – он отстранился от нее, пытаясь всмотреться в глаза, по-прежнему сжимая ее щеки в своих ладонях.

– Я не боюсь ни пещер, ни реки... Ты ничего не понимаешь. Я до сих пор боюсь мужчин. Я убила столько людей, видела и делала так много страшных, жестоких вещей, которые некоторые старые воины не делали в течение всей своей жизни. Но боюсь, когда меня касается мужчина...

– После того, как стала свидетелем убийства своей матери? – шепнул Варг, не выпуская ее лицо из своих рук.

– И не только ее... Да, после того. Поцелуй меня еще раз.

Он старался целовать ее так нежно, как только возможно, и чувствовал, что Эда расслабляется. Оторвал одну руку от ее лица и обнял за плечи, крепко прижав к себе.

– Все, – шепнула она, тут же вся сжавшись. – Хватит.

Ему было так сложно остановиться... Зачем он ее обнял? Но Варг не хотел ее держать силой. Девушка оттолкнула его и пошла в воду. Вдруг повернулась, тихо проговорила:

 – Твои губы нельзя перепутать с чьими-то еще, – и нырнула головой вниз.

Вода сомкнулась над ней.

Темнота опустилась на землю. Что она видела там, под водой? Он не помнил, чтобы ночь тянулась так долго. Все мелодии летней ночи прошли мимо: начали петь лягушки, потом цикады, прошуршал в траве какой-то ночной зверь; пролетела, ухая, сова. Он не двигался...

Вода журчала позади него, лесной ручей впадал в озеро. Вдруг наступила такая тишина, что от нее заложило уши, и Варг услышал, как бьется его сердце... И еще он услышал свой страх – страх имел звук, запах. Он касался его, как огромный зверь. Страх, что она не вернется и пропадет там, в подземных озерах, которые полны неведомыми чудищами. Эда сама сказала: «Я не великий воин». Есть вещи, которых и она может не знать. Есть нечто, что и ее может победить... Вдруг он ее действительно больше никогда не увидит? И янтарные глаза, светлые волосы, узкое лицо степной лисы станут воспоминанием... Вдруг она уйдет в мир, куда уже ушла его жена? Впервые в жизни у него закололо сердце.

Только журчание воды... Сколько он тут лежит? Луна взошла над лесом, большая и полная, почему-то напомнившая ему морду кошки. Перевернулась, подернувшись тучей, и побледнела... Что это? Ночь уже прошла? Или его глаза привыкли к темноте? Он услышал какой-то звук... Эда?! Животные, которые живут в пещерах под землей и плавают в утренних озерах? Рыба? Зверь? Он увидел движущуюся круглую голову и почувствовал, что может сейчас разрыдаться от облегчения. Протянул руки, вытаскивая девушку из воды. Она дрожала всем телом и была холодна как лед.

– Вы сможете пройти. Все солдаты смогут пройти, есть проходы под водой. В город можно попасть со стороны озер. Есть путь – и неглубоко, и недолго... Но вода очень холодная, очень. Мне даже показалось, что там, в пещерах под землей, плавает лед.

– Ты совсем замерзла, – Варг снимал куртку.

– Подожди, вначале нужно меня согреть, я тела совсем не чувствую, – Эда раздевалась, снимала мокрую одежду. Она развернула ткань, которой днем заматывала голову, и начала вытираться. Было слышно, как стучат ее зубы. Руки девушки не слушались, дрожали мелкой дрожью. Варг тоже принялся растирать ее. – Мне никогда не было так холодно! Подводные течения... ты не представляешь, какие они холодные. Все, пусти меня, я одеваюсь... Проход под водой ведет в горные гроты. Там есть тропинка – в пещере, где течет река, впадающая в озеро из недр земли. Эта река наполняет и колодцы города. Я вынырнула прямо посередине Монатавана, но побоялась попытаться вылезти, для этого надо было сбить закрепленное ведро вверху, был бы шум... Слышала марширующих солдат и проезжающую по каменной мостовой лошадь. Такая большая площадь может быть только посреди города. Было сложно потом нырнуть, чтобы поплыть назад. Этого твои воины не сделают... Но им ведь не надо будет отступать?..

– Как мне благодарить тебя?

– Если ты возьмешь город и останешься жив, то поцелуешь меня еще раз – так, как этой ночью.

– Я могу тебя поцеловать и сейчас, – Варг улыбнулся.

– Нет.

– Почему?

– Ты делаешь меня слабой. И я боюсь... что мне будет этого хотеться снова.

– Эда, послушай, – он облизнул вдруг пересохшие губы. – Если тебе когда-нибудь захочется попробовать переспать с мужчиной, приди ко мне. Я сделаю так, что тебе это понравится... ты увидишь.

– Разумно будет взять город в ближайшие дни, пока луна ярка, в течение нескольких дней, – Эда внимательно посмотрела на него.

– Почему? – Варг не понимал, зачем она это говорит.

– Потому что в первый день новой луны я уйду.

– Куда ты уйдешь? – он не поверил своим ушам.

– Я уйду на север... пойду своей дорогой. Хорошо начинать новый путь с новой луны.

– Мы ведь договорились, что отправимся вместе!

– Нет. Мы не договорились. Ты мне предложил, но я не сказала «да»...

– Эда, послушай меня, – он подошел к ней, уже одетой, и взял за плечо, почувствовав, что ее кожа снова горячая, как всегда. – Я в два раза старше тебя. Я много видел и многое пережил. Самое большое, что нам может предложить жизнь – это любовь. И самая большая глупость пройти мимо нее.

– Я все время думаю о словах, которые ты сказал мне однажды, – Эда повела плечом, освобождаясь из его руки, стала вполоборота и посмотрела вбок. – Что я женщина... И родилась, чтобы любить мужчин и рожать детей. Но я не хочу этого. У меня есть предназначение в этом мире, мне говорили о нем мои учителя...

– Предназначение? Какое предназначение?..

– Я не знаю. Но мне сказали, что я пришла в этот мир зачем-то. И когда я выполню это, я смогу вернуться... Меня зовет Север. Я чувствую это. Он мне снится. Мне снятся снега и льды... Я должна идти на север.

– Вернуться... куда?

– Туда, где меня учили, чтобы продолжить обучение – в замок Ва-ара... Не спрашивай меня, я больше тебе ничего не скажу. – Она повернулась и пошла не оглядываясь.

Вернулись в лагерь в молчании.