Текст книги "Сказание о чернокнижнике. Книга I (СИ)"

Автор книги: Константин Башкатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 56 страниц)

Лицо офицера побагровело от злости.

 – Да как ты... Как ты смеешь!

 – Я вызываю тебя на бой. Один на один, – дерзкий вызов гвардейца шокировал всех собравшихся вокруг воинов. – Мы решим этот спор подобно предкам – честным боем, как принято у Антан-Тир.

Даанрит был спокоен и непоколебим, словно скала. Он всегда отличался подобной невозмутимостью, и даже в жаркой схватке сохранял холодный разум и ясную память. Тем временем, эльфы расступились, образуя просторный круг для офицера и гвардейца – стоило заметить, что воины это сделали, словно сговорившись, не дождавшись ответа своего командира и не дав ему выбора. Теперь офицеру предстояло либо позорно бежать, либо сражаться. И тот пребывал в растерянности, которая, впрочем, длилась недолго.

И оглушительно зазвенела сталь, когда в бою сошлись два воина Антан-Тир. Даанрит, сохраняя холодное спокойствие, молниеносно парировал удары своего соперника, который буквально задыхался от ярости – даже среди сиралионских гвардейцев встречались не слишком честные и могучие воины. Схватка была короткой. Даанрит точным ударом рассёк латы врага и обезоружил его. Поняв, что проиграл, офицер повалился на колени, моля о пощаде и уверяя, что пропустит короля. Меч замер всего в паре метров от офицера. Даанрит – честный и благородный воин, он бы отпустил труса восвояси, но, к несчастью для всех, в себя пришёл Ашамаэль. Соскользнув с седла, он медленно, тяжело опираясь на посох, протолкался среди воинов, которые и без того испуганно шарахались от своего короля. Внешность падшего эльфа всегда пугала эльфов и людей, а сейчас он выглядел ещё более ужасно, словно демон, поднявшийся из пламени самой Преисподней. Обгоревшей рукой он указал на офицера.

 – Прикончи его, Даанрит! Он недостоин жизни! Это жалкое существо... Прикончи его! – вновь всё тело падшего эльфа дышало тьмой, пагубно влияя на окружающих. В светлые умы прокрадывались злые мысли, а отважных душах селился страх.

 – Я не имею права это сделать. Он старше по званию, хотя и потерпел поражение, – твёрдо отозвался гвардеец, смотря в полные страха глаза офицера.

 – Мне плевать! Я – твой король! Я приказываю тебе – убей.

 – Закон гласит... – начал было воин, уже не столь уверенно.

 – Я здесь закон! – голос чернокнижника зазвенел в воздухе, словно сталь.

– Нет, – вновь Даанрит пытался противиться и уже начал опускать меч.

– Да! Убей!

– Нет!

 – Прикончи его!

 – Никогда!

 – Эта тварь не достойна жизни! – короткая перепалка быстрых фраз сломила гордого гвардейца, и под давлением короля-чародея тот с яростным воплем взмахнул мечом и одним ударом обезглавил поверженного офицера. Голова его, разбрызгивая вокруг алую кровь, покатилась по траве, а бледное лицо, чьи глаза пугающе закатились, было искажено ужасом.

Эльфийские воины в страхе отпрянули, и лишь Ашамаэль победно хохотнул. Он неспроста всё это делал. Даанрит был нужен ему как воин, преданный и сильный. Ведь наверняка скоро заявится Файран. Без сомнения он бросит Таланию, узнав о новостях из своей страны, и тогда явится в тронный зал. Тут Даанрит со своим мечом и пригодится – не марать же руки королю. Так же Ашамаэль уже давно задумал склонить эльфов на свою сторону именно таким способом – посеять в их душах крупицу злости и ненависти, дабы та открыла высшим эльдар глаза. Они слишком святы, именно потому эльфийский народ распался. Но Ашамаэль железной рукой вновь скрепит эльдар в единую расу, могучую и непобедимую, и тогда все страны – даже сами Небеса и Преисподняя! – в страхе содрогнутся перед могуществом перворожденных. Этот час не за горами – так думал Ашамаэль, не видя ненависти к нему, которая поселилась в глазах некоторых эльфов. Да, многие смотрел на узурпатора с восхищением и благоговением, кто-то со страхом... Но именно ненависть сыграет главную роль, перекроив планы тёмного короля.

Сам Даанрит теперь взирал на Ашамаэля со смешанными эмоциями. Долог был его взгляд, но, не проронив ни слова, эльф загнал меч в ножны, предварительным вытерев клинок об одежду офицера.

С этого момента состояние короля несколько улучшилось, и помощь в его перевозке уже не требовалась. Тем не менее, в золотые ворота Амаралан-Анорда Его Величество въехал в бессознательном состоянии. Ашамаэль очнулся уже в палатах целителей, где практически всё было окрашено в успокаивающий белый цвет и обито деревом. В воздухе витал аромат древесины и свежей листвы, а помещения заливал мягкий свет полуденного солнца. Ожидание было долгим, ибо мало было смельчаков, решившихся бы исцелять чернокнижника – в случае с ожогами от кислотного дождя сильного исцеления не требовалось, но сейчас светлому магу придётся более плотно взяться за своего правителя. А практика показывает, что исцеление чернокнижника при помощи магии – занятие неприятное для обеих сторон, что уж говорить о таком могущественном тёмном маге, как Ашамаэль. Но вот невесёлые размышления чернокнижника прервало появление светлого мага. Он был силён, что видно по ауре. Облачён в золотые и белые одеяния, овеянный ореолом величия и самоотверженности. Но даже его свет померк пред королём.

 – Мой король, вам нужно время, чтобы подготовиться? – сдержанно поинтересовался маг, на что Ашамаэль небрежно махнул рукой, откладывая в сторону свой посох.

 – Приступай уже. Хочу покончить с этим.

Тогда встал целитель за спиной падшего эльфа, и возложил руки на его голову. Обоих эльфов окутало яркое сияние, почти затмившее их силуэты. В ужасе глаза чародея распахнулись, вспыхнув тёмно-оранжевым пламенем, что пробилось сквозь белый свет. Рот раскрылся в безмолвном вопле, а тело пронзила жгучая боль, словно его опустили в расплавленный металл. Секунды тянулись часами, и Ашамаэль ощущал, как каждая рана его медленно и болезненно заживает. Тело колдуна извивалось, словно пойманный змей, а ощущения всё приближались к подозрительно похожим на агонию. Тем не менее, и целителю пришлось несладко. Свет вокруг него, казалось, померк, и сама бездна липкими щупальцами опутала его руки. Разум раздирали тысячи голосов – одни из них шептали, другие же кричали. Все они говорили очень страшные вещи, или же молили о пощаде. Тысячи смертей и море страдания видел светлый чародей. Нечто неведомое словно сосало из него силы.

Но если тело Ашамаэля страдало, то тьма внутри него ликовала, жадно впитывая в себя ценную энергию, которая уже была пропущена через тёмный фильтр падшего эльфа. И даже одежда тёмного мага начинала восстанавливаться сама собой – не только для защиты годились руны на ней, некоторые из них действительно были созданы именно для восстановления.

Когда всё кончилось, целитель резко отпрянул, словно вырвавшись из когтей страшного зверя, но и сам Ашамаэль был не в лучшем состоянии. Он согнулся, тяжело и хрипло дыша. Хотя теперь на теле не было ни единого ожога, кожу жгло втрое сильнее. Белые волосы, покрытые кровью и дорожной пылью, беспорядочно свисали, скрывая лицо чернокнижника. Но вот Ашамаэль поднял глаза на смертельно бледного целителя, который умудрился даже как-то постареть внешне, утеряв эльфийскую вечную молодость. Возможно, это пройдёт. Ашамаэль и сам не понимал, что происходит. Порой нечто необъяснимое в нём выходило из-под контроля, обретало свой разум. Да, существовали легенды, что самым сильным из тёмных колдунов приходилось обуздать в себе тьму. Но неужели этот час уже настал? Впрочем, эльф вынужден был откинуть эти мысли в сторону. Он поднял хмурый взгляд на целителя, который так и замер, словно истукан, посреди пустых палат.

 – Что встал? – хрипло рыкнул маг. – Пошёл прочь! Дальше я сам.

А когда двери захлопнулись, Ашамаэль коротким заклинанием запер их на замок и устало повалился на лежанку. Закрыв глаза, он предался своим мыслям.

========== Глава 3. Часть 8 «Услышь мой зов» ==========

Наконец-то пришёл час. Дартан после долгих поисков сумел отыскать святилище Дартазаэля, где в древние времена смертные связывали свои души с повелителем Безумия и Смерти. Конечно, когда Низвергнутый был свободен, сделать это было существенно проще, сейчас же даже самый могучий чернокнижник может связаться с Дартазаэлем лишь тремя способами: непосредственная встреча в Бездне, подобно Ашамаэлю; связь через реликвию, как это сделал Иирс Нар; или же через одно из немногих святилищ, которое отыскал Дартан. И через святилище на Владыку Смерти было выйти сложнее всего, ибо море крови нужно было пролить, дабы зов докатился до самой Бездны. Но Дартана это вовсе не пугало. В его власти был целый город! Одно единственное – жертвы должны быть умерщвлены лично магом, при помощи стали, как это делалось в древние времена. Но плох тот чернокнижник, который брезгует замарать руки кровью!

Дартан действовал в разрез с приказами Сакфир – та желала лично принять участие в ритуале и возглавить его. Дартан же был другого мнения, считая, что первым будет тот, кто нашёл алтарь, он не желал делиться с этой ведьмой найденной ценностью. Ведь если именно он станет чемпионом Повелителя, то Сакфир его не остановит. Не остановит никто!

Обиталище приспешников Дартазаэля как и прежде, тысячи веков назад, несло в себе тёмное величие и мрачную гордость. Всего в подземный храм было восемь входов, и коридоры, ведущие к кровавому капищу, были выстроены в форме восьмиконечной звезды – знака Дартазаэля. Сначала коридоры кажутся узкими и тесными, лишь с высоким потолком, но чем ближе к изваянию Низвергнутого, тем более они походят на огромные чертоги. Полы коридоров выложены идеально гладким чёрным мрамором, и имели наклон в сторону алтаря таким образом, чтобы кровь жертв стекала к капищу. Само же капище представляет собой огромный круглый зал, потолок которого держали тринадцать колонн в форме чемпионов Дартазаэля – тёмных воинов и магов глубокой древности, которые поддались искажению Бездны. В центре, на трёхметровом возвышении стояла огромная статуя самого Дартазаэля в его первозданном, как считают многие культисты, облике. Могучее тело, покрытое длинными шипами и закованное в угольно-чёрные латы покрывал длинный плащ, мускулистые руки разведены в стороны, словно Владыка Бездны принимает своих приспешников. А голову Низвергнутого, как и всегда, венчают три пары длинных рогов. Что интересно, с какого бы коридора не войти на капище, изваяние тёмного бога всегда будет стоять лицом к вошедшему. Эту необъяснимую иллюзию никто не мог объяснить, а чернокнижники и не стремились к этому, уповая на всемогущество своего повелителя. Возвышение, на котором стояло изваяние Его, было полым и состояло из множества колонн. В центре его, казалось, зияла чёрная пустота. Всё капище было высечено из монолитной скалы, посему архитектура имела одинаковый чёрный цвет. Стены были покрыты резьбой в виде разнообразных тварей Бездны, которые при скудном освещении становились ещё ужаснее. Источник света на всём капище был только один – с потолка, что скрыт непроницаемой тенью, на изваяние Владыки Безумия лился кроваво-алый свет и странным образом расползался по всему храму.

Ритуал, который предстояло совершить Дартану, был не столько сложен, сколько долог. В конце концов, чернокнижнику предстояло принести в жертву больше сотни жертв! И предать нынешних хозяев, ибо дроу явно не понравится, что все их рабы отправятся на тёмное капище. Но ничего... Кровь тёмных эльфов наверняка тоже понравится Дартазаэлю.

В эту же ночь замок покинула одинокая фигура в чёрном балахоне. Быстрым шагом чернокнижник двинулся по улицам, и следом за ним тянулись алые нити, которые проникали в дома и бараки. Разумы людей и тёмных эльфов опутывало невиданное оцепенение и странный шёпот указывал, куда надо идти. Везде, где проходил Дартан люди и дроу покидали свои дома и против своей воли шли к замку, где находился вход в глубокие подземелья, ведущие к храму Владыки Бездны. Дартан долго и тщательно готовился к этому, поэтому магическое оцепенение не скоро спадёт с жертв. Всё могло испортить только появление патруля дроу, или явление Сакфир – насчёт последний Дартан не беспокоился, ибо уже прошёл слух об её поражении от рук Ашамаэля – заносчивого остроухого ублюдка. Дартану оставалось только негодовать, почему тот не прикончил колдунью. А вот дроу были весомой угрозой. После появления того же пресловутого Ашамаэля война с империей Мортис была проиграна, и тёмные эльфы повсеместно отступали. Так или иначе кто-то из них явится сюда, сомнений быть не могло. Но с ними уже придётся разбираться как-то иначе, ибо остатки сил Дартана уйдут на ритуал.

***

И вот, настал час ритуала. Тысячи людей и эльфов собрались в чёрном капище. Сам алтарь был пуст, но восемь коридоров приняли под свои своды все жертвы. Сам же Дартан стоял пред изваянием своего повелители, закутанный в бесконечные складки чёрного балахона. В руках его в мрачном красном свете блестел ритуальный кинжал, губы шевелились, шепча древнее заклинание. А когда с первой, самой простой, частью было покончено, Дартан двинулся к беспомощно замершим жертвами. И глас его заставил содрогнуться своды храма:

 – Услышь мой зов, владыка забытых времён! – молодой голос затянул ритуальную песнь. Возможно, древний текст и не был столь ритмичен и прекрасен, как другие произведения древности, но был полон уважения и почтения к своему владыке, а так же нёс в себе магическую мощь многих эпох. Стоило первым словам сорваться с губ Дартана, как острая сталь тут же перерезала первую глотку жертвы. Тело его начало стремительно опустошаться – тёмная сила высасывала всё, до единой капли. Кровь стекала по гладкому полу к подножию изваяния Дартазаэля.

 – Услышь мой зов, владыка Смерти! Услышь мой зов, владыка Пустоты! Услышь мой зов, владыка Бездны! – голос мага звучал всё громче, а с каждым словом на пол падало ещё одно высохшее тело. Пол просторного зала постепенно покрывался кровью. И стены, предвкушая безумную кровавую жертву, задрожали, словно в возбуждении.

 – Восстань из праха, властитель страха, Дартазаэль. Восстань из праха, сокруши своих врагов. Взываю я к тебе, Создатель мой, чтоб дал мне ты могущество богов! – одеяния чёрного мага намокли от крови.

 – Я сокрушу твоих врагов, и к вере во власть твою над миром людей я приведу! Моя душа – твоя! Я лишь хочу служить тебе, я беззаветно предан и стать готов твоим мечом! Я сокрушу врагов твоих во славу Бездне! Во славу Пустоте поднесу я к алтарю миллион твоих врагов! По воле твоей, Владыка Дартазаэль, я брошу вызов Небесам, оспорю право лживого Творца! – неведомая сила стягивала тела жертв к алтарю, образуя перед стенами вал из мертвецов. А чернокнижник без устали продолжал лишать жизни свои жертвы, медленно погружаясь в экстаз. Для него существовала лишь молитва Владыке и ритуал. Всё остальное – второстепенно.

 – Ты – мой творец, ты – мой Создатель, ты – мой бог! Услышь мой зов, владыка забытых времён! Услышь мой зов, владыка Смерти! Услышь мой зов, владыка Пустоты! Услышь мой зов, владыка Бездны! Восстань из праха, властитель страха, Дартазаэль. Восстань в своём величии, и первозданной силе! Восстань, мой повелитель, я жертву приношу тебе! Твой час настал! – слова эти полагалось повторять до самого конца ритуала, который будет длиться долгие часы. И когда таинство было близко к завершению, уже было слышно, как ликует сам Дартазаэль, слыша зов своего слуги, чувствуя, как он медленно проникает в этот мир, пускай и временно. Но давно наблюдал он за Дартаном, и видел, что тот готов свернуть горы подобно ренегату-Ашамаэлю, но более покорен, что на руку Низвергнутому. И вот, Дартан, медленно разрезая рукава своего балахона, а следом за ним и запястья, пошёл к алтарю, красное свечение над которым усилилось многократно, заливая теперь всё капище и отражаясь в глади образовавшегося кровавого озера. Алое озеро было чародею по самое колено. Чернокнижник, подняв перед собой оголённые, кровоточащие руки медленно пошёл к изваянию Дартазаэля. Тьма под ним вздыбилась, словно дикий зверь.

 – ПРИДИ ЖЕ ПОВЕЛИТЕЛЬ ТЬМЫ! ЯВИСЬ В НАШ МИР! – нечеловеческой силы крик вырвался из груди Дартана, и мужчина рухнул на колени пред поднявшейся из-под статуи мглой. Тем временем ожившая темнота начала обретать форму. Исполинская фигура, усеянная шипами, выросла перед покорным колдуном. Он выглядел так же, как и на изваянии. Овеянный аурой бесконечного страха и величия, он подошёл к Дартану. На мага смотрела пара пылающих белым огнём глаз. Внезапно лицо рассёк широкий оскал, так же пылающий бесконечным белым пламенем.

 – Я пришёл, чернокнижник... Говори, – Дартазаэль намеренно тянул время. Он желал услышать слова верности, сказанные добровольно, а не по наитию.

 – Владыка мой... Мой творец! Я бесконечно верен тебе, все эти души – твои! Если потребуется, я готов принести в жертву и свою жизнь. В жизни и смерти я буду твои слугой!

 – Но в мире живых толку от тебя больше. Ты звал меня, только для того, чтобы сказать эти слова? Это всё? – в рычащем голосе бога послышались наигранно угрожающие нотки.

 – Я жажду служить тебе, Дартазаэль! Я вызвал тебя для того, чтобы дать присягу! И связать наши узы кровью. Я открою врата в мир живых!

И тогда, без единого слова, Дартазаэль вытянул когтистую лапу и приложил чёрную ладонь к груди чернокнижника. Своды храма задрожали, словно от удара кузнечного молота, кровавое озеро небольшими волнами ударялось об вал мертвецов. Тело Дартана пронзила адская боль, и казалось, что стальная звезда прожгла грудную клетку насквозь. Но маг не дрогнул, всё ещё находясь в вознесённом состоянии – хотя он и осознавал, что испытывает адскую боль, он не чувствовал её, ибо он достиг того, к чему шёл всю свою жизнь. Но тут стало нестерпимо холодно. Такой холод ощущает умирающие люди. И запах мертвечины ударил в нос так, что помутнело в глазах – до этого взор Дартана был поразительно ясен.

 – Я нарекаю тебя, мой верный раб, – рычащим голосом начал Дартазаэль. – Не только моим первым слугой и мессией, но и тем, кто положит начало возрождению искусства некромантии. Сама Смерть станет подвластна тебе! И сокрушишь ты любого врага, что встанет у меня на пути... Неси же слово моё в мир, но не забывай о главной цели. Я жду тебя в Ледяных Пустошах. Разрушь печати Бездны, – потом озарил всё вокруг яркий ядовито-зелёный свет с кровавыми прожилками. А на груди Дартана появилась такая же восьмиконечная звезда, как и у Ашамаэля – знак слуги Низвергнутого.

История некромантов уходит глубоко в древние века, а прерывается много тысяч лет назад. Сейчас в мире нет ни одного мага, который бы знал хоть что-то об искусстве покорения мертвецов и смерти – в напоминание об этих страшных колдунах осталась только неприкаянная нежить, бродящая в тёмных уголках мира. А началось падение древнего искусства с того, что группа могущественных личей бросила вызов самому Создателю, возжелав править и миром живых, и миром богов. Долго длилась война между мертвецами и всем миром. Впрочем, видели её не везде – Республика Талания, уже тогда находящаяся на своём пике силы и на пороге золотого века, сумела сдержать напор неприятеля, перерубив пальцы войны. И хотя видели войну лишь земли Талании, участвовали в ней все народы мира бок о бок с богами – самые молодые из них, в конце концов, даже явились миру в зримом облике, дабы сразить могучих личей. Именно из-за этой войны Республика не вошла в свой золотой век, придя в упадок после падения армии мертвецов, а некроманты были уничтожены гневом самого Создателя. Память о древних заклинаниях истёрлась из памяти всех живущих – остались лишь страшные легенды, а идею покорения смерти не считают абсурдом разве что архимаг, да пара магистров, ведающих тайны древности.

Впрочем, не все личи погибли в той войне. Некоторые из них заперты в древних гробницах и спят, ожидая пробуждения, а часть была изгнана за пределы мира, не в силах погибнуть, ибо некоторые филактерии были защищены и запрятаны настолько хорошо, что даже гнев Творца не смог их погубить. И миру вновь угрожала опасность, ибо одарённый мощью Дартан мог поднять из могил десятки личей древности. И тогда мир будет уже не в силах вновь объединиться против смерти – уж слишком он истерзан войнами и разногласиями.

Но смертоносный марш уже начат. Впрочем, Дартан только сейчас догадался, во что ввязался. Дар был вовсе и не даром, а проклятьем. Уже сейчас чёрный маг ощущал пробирающий душу холод и бесконечную пустоту. Смерть одновременно и не властна над ним, и окончательно поглотила его. Благословлением самого повелителя Бездны Дартан стал самым могущественным некромантом, который когда-либо появлялся в пределах этого мира. Но отныне чернокнижник может забыть про покой. Даже если какой-нибудь смельчак – или же сами боги – сумеет уничтожить его в бою, то дух Дартана в вечной злобе обречён будет скитаться по миру и продолжать служить своему владыке. В тот час амбициозный тёмный маг проклял день, когда ступил на путь тёмной магии. Но дороги назад уже не было, и вскоре Тарис покинула одинокая фигура, закутанная в окровавленный рваный плащ. А за ним беззвучной, жуткой поступью шагал отряд духов, овеянных кровавой дымкой.

***

Хотя король и не спал, а на дворе уже давно властвовала ночь, огни в тронном зале были почти полностью погашены – лишь огонёк посоха тускло освещал всё вокруг ледяного трона, сверкая в зеркальных поверхностях холодных колонн. Ашамаэль же в своей мрачности завершал эту картину. В худой, слегка дрожащей, руке был бокал с вином, а где-то в темноте смиренно стоял слуга, готовый по приказу короля принести ещё бутылку. Вновь чернокнижник отпил из бокала пьянящего напитка, который уже начинал медленно брать власть над измученным разумом. Тяжёлые мысли вновь вернулись к магу. С одной стороны он всей чёрной душой скорбел по Маэлин. Но её смерть... Она сняла груз с его души. Теперь кроме страны у падшего эльфа нет более ничего. Но и свет погас. Маэлин была для Ашамаэля всем, а после её смерти где-то в душе колдуна образовалась болезненная пустота, которую постепенно заполнял холодный гнев.

 – Вы любили её? – Шейлин явилась, как и всегда, неожиданно. Потерявший бдительность тёмный маг вздрогнул, и пальцы выпустили бокал, который тут же вдребезги разбился об холодный пол. Алая жидкость потекла по ступеням. Лицо Ашамаэль скривилось в вялом негодовании, но тут же взгляд устремился на советницу. Пальцы зло сжались в кулаки – короля раздражало то, что даже эльфийская советница сумела застать его врасплох. Всё это из-за проклятых чувств. Слабость, боль...

 – Я е... Нет. Не понимаю, о ком ты, – король замялся, но тут же голос его зазвенел холодной властностью, в котором, впрочем, проглядывался весь поглощённый алкоголь. – Верная подданная Сиралиона героически пала...

 – Вы можете обманывать кого угодно, мой король, но только не себя. Ваши отношения... Они были воистину удивительны, – Шейлин медленно вышла из-за трона и встала по левую руку короля.

 – Ничего удивительного в этом нет. Чтобы это ни было, всё в прошлом. Давно пора порвать с этим, – пальцы Ашамаэля судорожно сжались, взгляд устремлялся куда-то в пустоту.

 – Я уверена, она погибла, не потеряв веру ни в вас, ни в Свет.

 – Мне плевать, – хрипло хохотнул эльф. Впрочем, в глазах его, смотрящих в никуда, читались другие эмоции. Губы скривились в язвительной усмешке. – Я лишился балласта.

 – Вы упорны. Но Маэлин могла привести вас к Свету, признайте это. Сила любви, знаете ли, часто недооценивается, но именно она способна вывести заблудшие души из самой непроглядной тьмы.

– Нет. Ни за что. Я был слаб. Я не любил её! Это всего лишь... Всего лишь... – пальцы с силой сжали подлокотники.

 – Игра? – хмыкнула эльфийка. – Не думаю.

 – Прислуга, – гаркнул куда-то в темноту Ашамаэль, окончательно потеряв интерес к словам советницы. – Ну, где ты ходишь, ничтожество?! Ещё вина мне!

 – Мой король, даже эльф...

 – Молчать! – рявкнул Ашамаэль, резко повернувшись к Шейлин. Но этот раз каменное спокойствие эльфийки дрогнуло, и та испуганно попятилась, видя непроглядную тьму в глазах правителя. – Довольно твоих жалких поучений! Мне не нужен твой жалкий свет!

 – Вы можете сохранить эту любовь, она...

 – Жалкие чувства – ничто! Я не буду искать подачек! Это лишь западня! Западня для слабых ничтожеств, таких как ты.

Вот слуга испуганно подошёл к Ашмаэлю, поднося поднос. Чародей взял в руки новый бокал, но стоило губам коснуться его края, маг ощутил яд. Магическую отраву.

"Сакфир... Мерзкая тварь!" – сомнений и быть не могло. Глаза падшего эльфа испуганно расширились. Он резко вскочил на ноги, и взмахом руки выбил поднос из рук слуги. По залу раскатился звон и плеск отравленного вина, которое прожгло кладку пола. Чернокнижник вовремя учуял яд. Уж слишком явная попытка...

 – Мне не нужен никто, знай это Шейлин! Мне не нужен никто... Я хочу быть один, оставьте меня!

Перепуганный до смерти слуга попятился от трона и поскользнулся на токсичной луже. С глухим ударом он упал на ступени и разбил лицо, добавив на белый камень пару кровавых пятен. Послышались приглушённый стон и звуки возни. Какую-то часть пути бедолага спешно отползал на карачках, а потом вскочил и вовсе кинулся наутёк. И лишь минотавры, стоящие у дверей, были невозмутимы, словно вовсе ничего и не происходило.

***

Той же ночью Ашамаэль явился в темницу, которую стерегла пара свирепых минотавров. Опьянение быстро развеялось, и маг вновь был холоден и трезв. Практически все камеры были пусты, а самую большую занимал сам Кайириан Сиралионский с супругой. Хотя они и были пленниками чёрного мага и стерегли их могучие чары, отношение к ним было, как королям. Но с каждым днём падшему эльфу становилось всё страшнее, что свергнутый владыка каким-то образом вырвется. А этого допустить нельзя. Но прежде чем принять новые меры, Ашамаэль хотел поговорить с гордым эльфом.

Все круги защиты раскрылись перед колдуном, тяжёлые ставни стальной двери с громким скрипом отворились, впуская в полутёмную камеру свет мрачных огней. Таймириэль и Кайириан подняли глаза на силуэт Ашамаэля, появившийся в дверном проходе. Тёмный король явился с чёрным терновым венцом на голове, в руках его был посох и белые одежды окутывал чёрный, словно ночь, плащ. Король-чародей вошёл в камеру, и стальная дверь с грохотом захлопнулась.

 – Зачем ты пришёл сюда? – сурово произнёс гордый эльф, с вызовом поднимаясь на ноги. Камера была обеспечена практически всем необходимым для комфортной жизни, хотя мебель и не шла ни в какое сравнение с королевской. – Мало того, что ты отобрал мой трон, так ещё и сохранил мне жизнь. А теперь заявляешься сюда!

 – О да, тебе, должно быть, интересно, почему ты ещё жив? – криво ухмыльнулся маг. Голос его слегка надрывался, но звучал не менее холодно и зло. – Стоит отдать должное, многие верны тебе. Или же меня они боятся сильнее, следовательно, и ненавидят – к этому я склоняюсь больше. Но скоро я изменю это.

 – Что ты имеешь ввиду? – в голосе Кайириана зазвучал страх. Даже смутные предположения, что мог сотворить Ашамаэль с Сиралионом, приводили свергнутого владыку в ужас.

 – Завтра утром ты всё увидишь сам. Я искореню неверность, что не посмел сделать ты, – с язвительной самодовольностью чародей заметил, как оба супруга смотрят на чёрный венец. Они узнали его. – Я уже победил в войне с дроу. Почти победил. А завтра я одержу победу в войне с твоей страной. Скоро ты станешь лишь призрачным воспоминанием, Кайириан Сиралионский! Высшие эльдар забудут о тебе, ибо вознесутся к величию. А народ тёмных эльфов будет уничтожен, чего и достоин. Благодаря мне, – большим пальцем эльф указал на себя, подаваясь вперёд. – А не тебе!

 – Чудовище... И ты посмел осквернить венец! – испуганно прошептала Таймириэль, впервые подав голос. Тут же она в ужасе съежилась под взором тёмного короля. – Никогда в истории Сиралиона он не становился настолько... Испорченным! Тебе никогда не искупить этот грех, падший.

 – Молчать! – рявкнул Ашамаэль. – Тебе слова никто не давал, ничтожество!

 – Да как ты смеешь?! – зарычал Кайириан. Лицо его потемнело от злости, и могучий эльф угрожающе двинулся на короля, который хоть и был выше, но в комплекции явно уступал сверженному владыке. Ашамаэль, впрочем, лишь ухмыльнулся, и со смаком замахнулся посохом, что было силы приложив Кайириана навершием по лицу, оставив два глубоких пореза на щеке.

Не проронив ни слова, чародей взмахну рукой, и послышавшийся было испуганный крик Таймириэль, потонул в оглушительной тишине. Камеру затопило густое фиолетовое свечение, и показалось, что воздух наполнился водой. Оба супруга сначала упали без чувств, а потом неведомая сила подняла их в воздух, и тела эльфов окутала странная чёрно-фиолетовая субстанция. Чернокнижник погрузил их обоих в магический сон. Даже если в эту камеру вломится целая армия сторонников Кайириана, они ничего не смогут сделать без поддержки мощного антимага, коих в Сиралионе не водилось, а все паладины сейчас противостояли угрозе Ваалинара на землях Талании. Впрочем, оба они увидят триумф Ашамаэля воочию – об этом чары тоже позаботятся.

После чернокнижник наконец отправился в свои покои, усилив остальные защитные заклинания втрое. Если бы он мог держать содержание сверженного короля в тайне... Но тогда от этого не будет смысла. Эльфы озвереют, если узнают, что их любимый король убит.

Стоя перед зеркалом в высоких, обитых золотом, палатах, чернокнижник смотрел на себя. Ещё совсем недавно он был внешне чист и не порочен. Сейчас же на груди чародея зияла чёрная восьмиконечная звезда, и такого же цвета полосы обвивали его предплечья. От шеи к лицу тянулись три линии. Кожа с каждым днём из бледного цвета становилась бело-пепельной. Вены обретали чёрный оттенок, а волосы неуловимо переливались странным льдистым мерцанием. Пальцы мага словно удлинились и заострились, подобно когтям тварей Бездны, а худоба казалась всё более и более болезненной. Мага терзали противоречивые чувства – с одной стороны был страх, а с другой же душило чувство превосходства над сородичами. Он – выше, он – не такой. Слепые жрецы и святоши считают, что Тьма уничтожает, делает слабее. Что пагубный мрак развращает душу. Ничего подобного! Пальцы сжались в кулаки. Глаза вспыхнули ещё более ярким огнём. Только слабые становятся рабами своих сил, становятся слепыми и беспомощными в непроглядном мраке. Ашамаэль не среди них, нет.

"Скоро я по праву буду считаться сильнейшим магом этого мира... Никто меня не остановит! Никто", – и постепенно стал забывать Ашамаэль о том, что хотел сделать изначально. Позабыл он о величии Сиралиона, о мощи высших эльдар. Забыл он о праведной цели, ибо вытеснил эти мысли яд честолюбия, гордыни и презрения.