Текст книги "Сказание о чернокнижнике. Книга I (СИ)"

Автор книги: Константин Башкатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 56 страниц)

Молодой эльф, который поспешил было к своему командиру, замер. По лицу было видно, что тот не понимал, к штурму чего нужно было готовиться. Но медленно до него дошло.

– Но... Командир, там же эльфы. Они на нашей стороне! – удивлённо произнёс сержант. По рядам солдат пробежал возмущённый ропот.

– Разговоры в строю! – рявкнул Падаан на солдат, яростно махнув рукой; стройные ряды обдало ледяным ветром. Потом его безумный взор вновь перешёл на сержанта. Тьма в глазах и на лице придала его эльфийской красоте какой-то новый оттенок, новый шарм, одновременно пугающий, но но тем самым и притягательный. Белые волосы растрепались, а жесты и движения были резки и судорожны, словно эльф был окутан лихорадкой. Падаан раздражённо взмахнул рукой в сторону отцовского имения. – Эти эльфы предали Сиралион! Они переметнулись на сторону дроу, оклеветав страшной ложью короля! И долг говорит мне, что предателей нужно карать, пока не поздно, пока они не вонзили отравленный нож в спину всему Сиралиону! Есть вопросы?! – где-то далеко, в глубине сознания, Файон и сам в ужасе понял и испугался того, как быстро и легко он плетёт столь страшную ложь. Клевету.

Молодой сержант молча отдал честь.

И вот, когда заснеженное имение накрыла мгла ночи, в небе взвился огненный рой стрел. Среди деревянных домов занялся пожар, и солдаты вошли в селение с обнажёнными мечами. У них был один приказ: Таларана Файона убить на месте, Файрана Файона взять живым. Падаан сам шёл во главе своей небольшой армии, и огненные отблески на серебряном мече вторили безумному огню в глазах. После этой кровавой ночи эльфийские командиры и маги ещё долго будут думать, действовали ли солдаты Падаана по приказу, или же были сбиты с толку обманом тёмной магии. Никто не сможет сказать точно, ибо никто толком не знал, на что способен чародей-безумец.

Когда обезумевший эльф приближался к дому отца, клинок уже обагрился кровью, а за спиной стояла пара замороженных горожан, скорчившись в жутких позах. На ледяных лицах навечно застыл ужас.

Распахнув двери, беловолосый обнаружил отца, сидящего в своём кресле с видом обречённого человека.

– Падаан... Как ты мог? – тихо произнёс он, подняв глаза, полные печали, на сына. – Ты сам так хотел всё сохранить... Но всё рушишь. Зачем?

Эльф медленно приближался к отцу. Глаза мага были широко раскрыты, на лице застыла неопределённая маска злости и страха. Страха перед осознанием того, что совершил. Но взор всё больше заволакивала тьмы, непонятная злоба вспыхивала в душе. Эльф в ужасе пытался потушить этот тёмный огонь, но у него ничего не вышло. Словно какой-то злой бог руководил его рукой. Рукой, в которой зажат окровавленный меч.

– Падаан. Ещё не поздно! Отзови солдат. Я прощу тебе всё! – во взгляде Таларана сверкнула надежда, он вскочил на ноги и подался навстречу сыну.

– Нет... Отец, – прошептал молодой маг.

– Сын... – Отец протянул руку. Эти секунды тянулись целую вечность для мага. И вот, не понимая, что творит, Падаан издал безумный вопль и ударил отца мечом. Сильный удар пришёлся на верхнюю часть грудной клетки, почти распоров рёбра и перерезав артерию. Хлынула алая кровь, покрыв собой всё. Эльф испуганно замер с окровавленным мечом в руках. И тут тьма отступила, но на смену ей пришло нечто другое.

– Отец! – Серебряный клинок со звоном упал на пол, Падаан кинулся к отцу, но было уже слишком поздно. Маг упал на колени и подхватил падающего Таларана. Белый мундир запачкался кровью. – Прости меня... – Только сейчас пелена безумия спала, открыв ужасающую картину реальности. В глазах отца стояли слёзы.

– Ты меня прости, Падаан... – слабым голосом, захлёбываясь кровью, произнёс он. – Не сумел я тебя как надо воспитать. Поклянись мне... Поклянись, что помиришься с братом.

– Нет, – последнее слово, что услышал Таларан Файон перед смертью. Он истёк кровью и умер. Умер, оставив сына в крови по локоть. Маг медленно поднялся и взял в руки меч. Странно, но желание прикончить младшего только усилилось. Решительной поступью Падаан поднялся на второй этаж в комнату Файрана. И он был там. Застёгивал перевязь с мечом. Младший был шокирован, увидев старшего брата всего в крови.

– Падаан... что они с тобой сделали?

– Кусок дерьма! Безродный сучонок! – прорычал маг, замахиваясь мечом. Острие со звоном прошлось по потолку.

– Стой! Что ты делаешь? Что случилось?! – невольно Файран обнажил свой меч и отразил удар брата. По дому раскатился звон стали. – Где отец?

– Отец мёртв. Из-за тебя!

– Что?! Кто это сделал?!

– Я! – Ещё удар, вновь и вновь. И каждый раз когда клинки скрещивались, по полу рассыпались искры. Младший оторопело замер, почти пропустив удар. Меч его резко ушёл в сторону. Файран мог бы давно усмирить старшего брата, ибо мечом владел раз в десять лучше, но он был так сильно поражён, да и не хотел он зла родичу своему.

– Но... Как

– Куда мне до тебя, идеального?! – ядовито прошипел маг, разведя руки в стороны. Книги посыпались с полок. Вновь удары высекают искры.

– Прекрати это безумие! – крикнул Файран и следующим ударом клинок Падаана раскололся на две части.

– Дерись, выродок! – зло прорычал беловолосый, наступая на младшего. Файран невидящими глазами смотрел перед собой, оторопело мотая головой. Воин медленно отступал и вскоре упёрся в стол.

– Не-е-ет... Ты не мог.

– Дерись же, трус!

– Нет! – Яркий свет озарил комнату, заставив старшего, которого вновь поглощало безумие, закрыть глаза окровавленной рукой. Файран кинул меч в сторону и исчез в белой вспышке. Губы беловолосого мага скривила нервная усмешка. Из горла вырвалось безумной хихиканье. Плечи, закутанные в окровавленный мех, содрогались в смехе. Маг медленно подошёл к столу и со всей силы ударил по нему обрубком меча, снеся всё, что на нём было. Упершись руками в столешницу, эльф склонил голову и белые волосы, тоже обагрённые кровью, скрыли искажённое лицо.

"Что я творю? Он прав. Это безумие!"

Покачиваясь, эльф вышел из дома. Улицы охватил хаос, где-то пожар всё-таки набрал силу и теперь освещал тёмные улицы светом огня. Улицы были пусты, виднелись тела, припорошенные снегом. Местами снег окрасился в красный цвет. Вот разграбленный дом: вещи выкинуты на улицу, окна разбиты а всё, что можно продать, уже давно в чьих-то карманах.

Беловолосый маг еле волок ноги, в руке безвольно висел обломок меча, на котором блестела замёрзшая кровь. Кровь отца. Падаан Файон, убийца родичей. Пустой взгляд шарил по улицам, рассматривая погибших горожан. Внезапно взор наткнулся на труп женщины. Смутно знакомый...

Эльф, шаркая непослушными ногами по снегу, подошёл к ней. И слёзы ручьём хлынули по щекам, обжигая кожу. Маг упал на колени перед погибшей женщиной. В снегу она почти не отличалась от живой, только бледность и аккуратная рана в животе говорили о смерти.

– Мама...

========== Пролог. Часть 4. «Суд. Цена искупления»==========

Боль... Опустошение. Страшное осознание содеянного. Когда имение отца было полностью разграблено, Падаан добровольно сдался властям, которые и так уже прознали о выходке командира, напавшего на своих же. Представ лично перед королём, беловолосый маг возложил к его ногам свой меч и потребовал суда. Конечно же, правитель был шокирован – один из его самых преданных и честных командиров бросает к его ногам сломанный меч и признаётся в предательстве государства. Государства, которое клялся защищать. Своей жизнью, честью и славой. И в один момент он разрушил все надежды, которые возложил на него король, сдался тогда, когда дроу в рассвете своих сил и готовят свои тёмные планы в глубоких подземельях. Чародей так и не нашёл в себе сил, чтобы взглянуть в искажённое ужасом лицо Кайириана, в глаза, полные боли. Окружающие офицеры забыли обо всех правилах приличия, накрыв Падаана осуждениями и упрёками, ведь такой шанс нельзя упускать, когда их главный соперник обличён в предательстве и стоит на коленях перед престолом.

Кайириан Сиралионский, правитель эльфийского народа, поднял руку, призывая к тишине. Голос его был печален, но твёрд и строг. Он – король целого государства и не имеет права делать поблажки тем, кто серьёзно провинился.

– Стража! Наденьте на него кандалы и отправьте в темницу. Через неделю его ждёт трибунал, – тоном, не терпящим возражений, произнёс Кайириан. Сегодня Падаан в очередной раз убедился: милосердия нет. Каждому воздаётся за всё. И так должно быть, ибо нет в этом мире места слабым. Он не оказывал сопротивления, когда его обыскивали, грубо срывали плащ и отличительные знаки капитана. Вот на запястьях сомкнулись чёрные как ночь браслеты, скрепленные тяжёлой цепью.

Золотые коридоры скоро сменились серыми стенами. Высшие эльфы, как ни странно, были на втором месте по жестокости к своим пленникам – первое место делили дроу и орки. Падаан был брошен в одиночную камеру. Солдаты с пленником не церемонились, поэтому на слабом теле мага прибавилась пара синяков и гематом. Но ему было безразлично. Весь мир решился в глазах Падаана Файона. Он пал в собственных глазах, он не понимал, что вообще с ним творилось, и боялся этого.

***

411 год Третьей эры. 15 января. Утро.

Минуты пролетали словно секунды... Часы проходили незаметно... Дни не имели значения. Вся неделя прошла словно во сне, в ожидании неизбежной казни. Но Падаан понимал, что заслужил это. Он – предатель, он предал своего короля и народ. Говорят, король будет лично судить преступника. Не только как предателя и совершившего военное преступление, но и как убийцу, серийного убийцу – так настояло дворянство. И приговор, маг был уверен, будет суровым, если не жестоким. Кайириан Сиралионский никогда не славился мягким характером, хотя и был опечален предательством Падаана. Но он должен был это сделать, таков долг короля – вершить судьбы людей. За всю эту неделю эльф почти не ел. Нет, не потому что его не кормили – кусок в горло не лез. Любая мысль о еде вызывала отвращение. Ненависть, презрение к самому себе. Вот это действительно походит на безумие. Падаан никогда не славился плотностью сложения, а за эту неделю он стал похожим больше на мертвеца. Впалые щёки, выпирающие скулы и ввалившиеся глаза изрядно подпортили эльфийскую красоту. А белый, некогда прекрасный камзол, превратился в бесформенное серое тряпьё с кровавыми разводами.

Но вот настал час суда. Два стражника ввели грязного, истощённого Падаана Файона в тронный зал, который обычно играл роль и зала трибунала. Собрались дворяне, аристократы и прочие представители высшего сословия. Все в пёстрых нарядах, такие надменные, чистые, ухоженные. Им никогда не понять. Им всё доставалось легко. Беловолосый буквально физически ощущал на себе злые взгляды, прожигавшие его насквозь. Итак, на возвышении стоял трон короля, на котором восседал сам Кайириан. С каждой стороны, справа и слева, сидел совет Трибунала – приближённые короля. Когда-то там заседал и Падаан. Многие советники смотрели на подсудимого с победоносной улыбкой. Все они... Некоторые, впрочем, немногие, ненавидели Файона с самого начала, кто-то был настолько поражён предательством образчика чистоты и чести, что трепет сменился презрением. И лишь собравшиеся маги смотрели скептично, ибо давно твердили, что предательство закономерно, что Файона надо усмирить. Но кто же станет слушать их в такой тяжёлый час?

– Падаан Файон, – начал король. Он медлил, словно ждал чего-то. – Вы знаете, в чём вас обвиняют?

– В предательстве, убийстве невинных горожан Сиралиона и убийстве родителей, – флегматично отвечал маг. Он, не моргая, смотрел в глаза королю. Даже стыд погас. Угасла тяга к жизни.

– Ваше величество! – один из советников сверкнул глазами. Говор его был настолько быстрым, что порой его было сложно понимать. Падаан смутно помнил этого эльфа. Корыстный, честолюбивый червь, который только и может, что трепать языком. – Он признает вину... Почему бы не покончить с этим прямо сейчас?

– Не забывайтесь, лорд Теварион. Насколько мне помнится, я всё ещё король здесь. Падаан Файон был достойным полководцем и достоин справедливого суда, – голос правителя, как всегда, был твёрд, но сегодня в нём звенели особые, холодные ноты. Гнев? Возможно. – Вызвать свидетелей!

Итак, началось долгое разбирательство. Впервые Файон был согласен с Теварионом, жалкой крысой. Здесь нечего думать. Падаан Файон виновен. Но Кайириан почему-то тянул. Оттягивал до последнего момента вынесения приговора, что было ему несвойсвтенно. Он переспрашивал каждого свидетеля по несколько раз, аргументируя это тем, что показания должны быть точны, а приговор правильно вынесен. Но приговор в любом случае – смерть. Что пришло в голову эльфийскому правителю?

Пять часов. Некоторые дворяне начали разбредаться.

– Это был последний свидетель, Ваше величество, – заискивающе произнёс советник, что сидел ближе всех к королю.

– Поскольку все члены совета сошлись на одном приговоре, – начал Кайириан с тяжким вздохом. – Смертной казни. Я приговарива...

– Стойте! – кто-то был столь вероломен, что посмел прервать правителя на полуслове. Все взгляды устремились на распахнувшиеся двери. Кто-то развернулся с негодованием и злостью, кто-то с удивлением, кому-то повезло испугаться. И вот в дверях появился молодой гонец-эльф. Совсем мальчишка – его лицо ещё сохраняло подростковые черты. Парень был довольно-таки просто одет, на поясе висел меч. Стоило отдать должное, он достойно держался под взглядами светских хищников. Словно... Ангел, освещаемый дневным светом, льющимся в высокие окна, он быстро зашагал к королю. Кайириан был единственным в зале, кто сохранял невозмутимость, словно этого эльфа он и ждал. Даже Падаан ненадолго вернул себе свою аристократическую надменность и непонимающе изогнул бровь, с немым вопросом в глазах глядя на гонца. Мальчишка шагал так, словно вокруг него была толпа крестьян, а перед ним сидел деревенский староста. Его глаза и глаза Падаана встретились, но ответа на немой вопрос не последовало.

– Да как ты смеешь, жалкий... – начал было советник, который сидел у самого края. Он жестом приказал солдатам остановить наглеца. Но солдаты не двинулись с места – они ждали приказа своего короля.

– Почему так долго? – тихо просил Кайириан у гонца, когда тот встал на колено перед самыми его ногами.

– Стража не пропускала, мой король, – смиренно ответил мальчишка, склонив голову. Король бросил резкий взгляд на советников и снова вернулся к гонцу.

– Что у тебя?

– Послание: "Падаан Файон, осуждённый как предатель, должен быть освобождён, – парня прервал буквально взрыв негодующих воплей. Весь зал – дворяне, советники – взорвался возмущенными криками и протестами. Правитель властным жестом призвал к тишине. – ...Из под стражи". Господин, который предпочёл сохранить своё имя в тайне, внёс за него выкуп в пять тысяч золотых, – гонец говорил невозмутимо, словно его и не прерывали. Зал на сей раз загудел ошеломлёнными охами. Пять тысяч! Кто мог внести за Падаана такую сумму? Беловолосый удивлённо раскрыл рот, теряя самообладание. Безучастное ожидание казни словно забилось куда-то глубоко в подсознание. Правитель был невозмутим, словно знал об этом заранее, и лишь удовлетворённо кивнул. Напряжение в зале нарастало.

– Повелеваю: Падаана Файона освободить из под стражи.

– Но Ваше величество! Он же предатель!

– Сир, вы не можете так просто взять и...

– Молчать! – резко прервал возмущающихся советников Кайириан. – Здесь я правитель, и последнее слово – моё. Я решил так. И запомните: я могу многое. – Правитель одарил советников, посмевших ему перечить, многообещающим взглядом. – Но я не могу тебя отпустить на все четыре стороны, Падаан.

– И что же мы будем делать? – осипшим голосом проговорил беловолосый маг. Такой внезапный подарок судьбы... Жизнь. Хм. А сможет ли Файон теперь жить с этим? С кровью родителей на руках. Возможно. Ведь есть цель: Файран. Младший брат, который виновен во всём этом – так считал Падаан.

– У тебя два варианта. Либо ты отсиживаешь тридцать лет в темнице, а потом идёшь куда хочешь, или же идёшь в армию в роли рядового мага-адепта. Назревает новая война, и ты будешь нужен там. Через тридцать лет ты свободен, если пожелаешь, конечно. Выбирай.

– Армия. Я пойду сражаться, – медленно сказал маг. Солдаты путешествуют по свету. Возможно, так Падаан найдёт ненавистного младшего. И, возможно, среднего. Похоже, именно средний внёс залог. А, быть может, война принесёт упокоение и прервёт бренную жизнь.

И вот, под возмущённый гул толпы, Падаана Файона вывели из тронного зала.

==========

Глава 1 «Ответь мне, Господи...» Часть 1. ==========

Ответь мне, Господи, где ты был, когда царили смерть и разврат?

Ответь мне, Создатель, где ты был, когда страх холодными оковами души наши сковал?

Где же Добро ваше было, когда гибли люди?

Где же ныне Создатель ваш, когда дети его поглощены хаосом и мраком?

Где же ваш Свет, если люди каждый день умирают?!

Ответь мне, Создатель, почему ты молчишь?...

Света. Нет. Есть только сила и власть.

NoМотив и вдохновение взяты из песни «Осада Парижа» Тэм Гринхилл.

981 год Третьей эры. 3 августа.

– Ты хорошо лжёшь. Но всё же, назови своё настоящее имя. Хватит морочить голову старику, – произнёс монах, облачённый в простую чёрную рясу. Полная фигура, лицо тронуто возрастом. Церковный служитель был подстрижен, как полагается монаху – макушка была начисто выбрита, оставался только обод волос по бокам. В руках он держал внушительного вида фолиант. Напротив монаха стоял ещё один мужчина, по виду простой путешественник: потрёпанная походная одежда коричневых и серых тонов, недельная щетина, которая уже больше походила на бороду. Тёмные волосы обрамляли простое крестьянское лицо. Разговаривающие находились в светлом церковном зале, где обычно велись службы – в конце, напротив большого витража, где были изображены святые мира сего, стояла простая тумба, на которой лежала книга с молитвами. Через витражи поменьше лился солнечный свет, падая на длинные ряды скамеек. Готичного стиля колонны вырезаны из светлого камня.

– Ну что, путник, так и будешь молчать? Я отдам тебе книгу, но, пожалуйста, назовись.

– Как ты понял, что это обман? – неожиданно резко спросил путник. Тон его как-то не вязался с внешностью – говорил он словно аристократ, хотя и выглядел фермерским сыном.

– Твои речи не вяжутся с внешностью, – просто сказал монах. Только сейчас в зал просочился гул толпы откуда-то с улицы. – Эти люди, похоже, тоже думают, что ты не тот, за кого выдаёшь себя.

С улицы доносились вопли. Что-то похожее на: "Смерть еретику!"

– Как же вы, люди, порой бываете жалки, – жестоко произнёс путник, вырывая из рук монаха книгу. Внешность его начала стремительно меняться, и теперь перед слугой Создателя стоял не грязный путник, а гордый и величественный эльф, облачённый во всё белое, он словно светился, окутываемый солнечными лучами. Жёлтые глаза со злостью и презрением смотрели на монаха сверху вниз – в обоих понятиях, ведь эльф был чуть ли не в двое выше монаха. Белые, словно снег, волосы обрамляли бледное лицо и спускались до самого пояса. Черты лица были хоть и прекрасны, но резки; по ним сложно было определить примерный возраст. Всем своим выражением и даже позой эльф показывал своё презрение. Его голос был мелодичен и почти чист и мог принадлежать двадцатилетнему мужчине, но всё портили каркающие нотки и лёгкая, ненавязчивая картавость, которая сейчас была почти незаметна. – Моё имя Ашамаэль.

– Ты... – слуга бога испуганно отшатнулся. – Да как ты смеешь ступать на землю божию?!

– На что уповает твой дух, монах? – ударом тыльной стороны ладони Ашамаэль заставил священника замолчать. – Неужели ты думаешь, что твой "Создатель" придёт к тебе на помощь, когда отвернулся от кровавой бойни, что идёт в этом мире?

– Проклятый безумец... Жестокое животное! Уходи! Если тебя, конечно, не пугают люди на улице! – запинаясь, промолвил монах.

– Хочешь убедиться в "силе" своего бога? Ступай первым, – с хищной улыбкой произнёс эльф. Сплетая потоки иллюзии, он накладывал их на священника, копируя свой образ. Всё, что скажет монах, будет воспринято как похабщина или угроза. А толпа будет видеть ненавистного им еретика, а не монаха. Впрочем, Ашамаэль решил не дожидаться согласия и, схватив перепуганного мужчину за шиворот, потащил его к выходу. Монаха словно охватил паралич. Тому только и оставалось, что тихо шептать молитву. И вот дверь распахнулась, впустив в храм рёв разъярённой толпы. Монах, гонимый пинком Ашамаэля, вылетел на улицу, и двери захлопнулись. Эльф с довольной улыбкой прислонился к двери, слушая, как люди прямо у двери связывают "еретика". Как перепуганный священник истошно вопит, и призывы к милосердию смешиваются с руганью толпы. И вот слышен глухой удар, и гул толпы отдаляется – сегодня на площади будет аутодафе. А искомый фолиант теперь в руках мага; и артефакт, который может приблизить эльфа к полному бессмертию, стал ещё ближе.

Когда-то тёмный маг презирал смерть, саму опасность. Но со временем он незаметно для себя менялся. Страх становился всё сильнее, он гнал его вперёд, заставлял спешить. Что же заставило его меняться? Даже сам Ашамаэль не мог ответить на тот вопрос не только кому либо, но и самому себе. Возможно, страх пришёл с возрастом...

Ашамаэль приоткрыл дверь – пусто. Все ушли сжигать монаха. Времени было полно, поэтому эльфийский маг решил немного позабавиться. Когда дверь вновь открылась, оттуда вышел уже священник, а не эльф в белом. Быстрым шагом, прижимая к груди книгу с молитвами, служитель бога прошагал к площади, где уже привязывали "еретика" к шесту. К его ногам складывали хворост.

– Возрадуйтесь, дети мои! – произнёс священник, и голос его разнёсся над площадью. – А ты, дитя тьмы, покайся и сознайся в грехах своих!

– Проклятый еретик! – вопил "чернокнижник". Монаха там видел только Ашамаэль, скрывающийся под маской священника. И только монах видел истинное лицо Ашамаэля.

– Да как ты смеешь! – возмущённо ответил священник. Ашамаэль ещё во время войны с дроу обнаружил своё актёрское мастерство. А магия иллюзии давала такой разгон... – Не ты ли подговорил несчастного Керина Ралана, стражника у ворот, напиться и устроить дебош? Говорят, он по твоей же наводке изнасиловал дочь коменданта! – толпа взревела ещё громче, сгорая от нетерпения.

– Приступайте во имя Создателя нашего, – с усилием подавив ядовитую улыбку, произнёс Ашамаэль, и хворост под ногам монаха занялся огнём. Но когда "еретик" умрёт, чары развеются. И люди поймут, что их в очередной раз надули. И неужели они не успели привыкнуть к этому? Каждый день политики, бюрократы и верховные священники обманывают их, но люди отказываются видеть это. Но стоит появиться чернокнижнику, толпа быстро находит, на ком сорваться.

Итак, маг поспешил скрыться с места преступления, пока сюда не сбежалась вся стража. При первой же возможности стоило полистать найденный и отобранный обманом фолиант. Маг накинул на голову широкий капюшон белого плаща. Прошагав по улочкам Талании – города-столицы Республики – Ашамаэль скользнул в постоялый двор, где остановился. Эльф специально выбирал какой-нибудь простой, даже трущобный район, – хотя таких в Талании было ничтожно мало, – дабы не привлекать к себе много внимания. Грязные, тёмные улочки, где прохожие в такое время суток редко встречаются. Лишь пара пьяниц праздно шатается где-то на том конце переулка, да попрошайка протягивает руку редкому прохожему. Впрочем, безымянная гостиница оказалась весьма неплоха. Обычная прямоугольная или квадратная вывеска лаконично гласила: "гостиница". Худощавый хозяин, старик Азан Рол, отказался от лишних вопросов, как только пара лишних монет сиралионской чеканки оказалась в его кошельке.

***

Ашамаэль неспешно двигался к лестнице, что вела на верхние этажи, к комнатам. Зал постоялого двора был почти пустой – лишь пара уставших путников. Но один из них... Он выделялся. Эльфийская серебристая броня. Эльф, ещё один. До боли знакомый. Лицо его пересекал страшный шрам, а куска левого уха не было – похоже, в бою оторвали. Ашамаэль приостановился, и взгляды сородичей встретились. Настороженный взгляд жёлтых глаз из-под капюшона напряжённо всматривался в воина.

"Где я его видел?" – крутился навязчивый вопрос.

– Падаан Файон? – наконец подал голос воин. Оба понимали, что такими гляделками привлекают слишком много внимания.

– Я предпочитаю использовать другое имя, – холодно отозвался Ашамаэль. Это имя... Падаан Файон. Оно, словно клеймо, резало болью о прошлом. Он плывущей походкой подошёл к столику, за которым сидел воин.

– Или мне тебя называть Предателем? – тихо спросил сородич Ашамаэля. Тихо, но тем не менее некоторые посетители расслышали его слова, и по залу побежал шепоток.

– Нет! – прошипел маг, быстро оглянувшись на одного из местных завсегдатаев. – Лучше так.

– Хорошо, Падаан. Может быть, ты откроешь своё лицо? Много времени утекло.

Ашамаэль сел напротив воина, приподняв капюшон, чтобы собеседник мог видеть лицо. В памяти всплывали смутные образы. Кажется, с этим воином он познакомился в первые два года войны.

– Много, – кивнул маг. – Напомни мне своё имя, – просьба прозвучала больше как приказ. Резкий, надменный тон, впрочем нисколько не смутил сородича.

– Даанрит. Помнишь, Падаан, я не раз спасал твою задницу от вражеских копий, – с улыбкой произнёс воин.

– Да, теперь вспоминаю, – кивнул Ашамаэль.

– Через тридцать два года ты ушёл так неожиданно. Почему?

– Срок истёк, – соврал маг. Конечно, мотивы его поступка шли куда глубже.

– Твой срок был тридцать лет. Почему ты оставался эти два года? – стало ясно, что Даанрит так просто не отстанет. Он никогда не был тупым воякой. Он всегда задавал вопросы.

– Я понял, что там мне не место. Как видишь, для осознания сего мне потребовалось два года.

– Почему же? Ты был примером храбрости, путь и безрассудной.

– Под стенами Тур-аргота. Помнишь? Тогда я понял, что и гвардейцы Сиралиона способны на предательство. Ради... – лицо мага скривилось, словно он проглотил что-то отвратительное на вкус, – денег. Из-за них под стенами некогда прекрасной крепости случилась резня.

– Я помню. Тогда Создатель помог нам, – кивнул Даанрит, но маг раздражённо отмахнулся.

– Создатель в очередной раз закрыл глаза на это! Мы выжили только благодаря мастерству командиров, которые остались верны Кайириану Сиралионскому, – Ашамаэль говорил быстро, словно боялся, что его перебьют или услышат не те уши. Но причина была в другом – гнев. Невольно он подался вперёд, голос стал тише и приобрёл шипящие оттенки.

– Вся армия молилась, – в голосе воина мелькнули нотки обиды.

– А где была его помощь, когда добивали раненых?

– Никто не всемогущ, Падаан. Даже Создатель.

– Не существует никакого Создателя, пойми же ты! Если бы он был, то вряд ли допустил бы гибели его детей!

– Оставим это. Но я всё-таки не понимаю, почему ты ушёл. Ведь ты с окончания срока мог подниматься в звании, ты мог бы вновь вести солдат и покончить с войной. Это было в твоих силах, – я видел, какой ты тактик. Лучших я ещё не встречал, – на последней фразе Даанрита уголки губ Ашамаэля дрогнули в улыбке. Такой самоуверенной, надменной.

– В армии я не смог бы достичь того, чего хочу. Узы клятвы ограничивают.

– Значит ты начал свою игру? – произнёс воин. Хотя слова его были скорее утверждением, чем вопросом. Ведь и так всё было ясно, и Ашамаэль не понимал, почему до сородича так долго не доходило. Но взор воина упал на книгу, которую маг прятал под плащом. – И ты никогда не интересовался простой литературой. Что-то нашёл?

– Это не твоё дело, – резко ответил маг. Его находка – это не то, о чём трезвонят на каждом углу. Ведь до Ашамаэля до этого источника знаний касались всего трое – три верховных священника, которые стояли во главе церкви. Трое, кто осмелился. Маг резко поднялся на ноги, глаза, в которых уже плясали искры злости, не моргая смотрели на воина. – Мне пора. – Секунда паузы, и маг добавил: – Приятно было встретиться с бывшим сослуживцем, – слова произнесены неохотно, а слово "бывшим" подчёркнуто особо.

– Прощай, Падаан. Сегодня я покидаю этот город, – кивнул Даанрит.

– Кстати, – маг остановился перед столом, повернувшись слегка боком к сородичу. – А зачем ты здесь?

– Это не твоё дело, – с улыбкой отозвался Даанрит.

"Чёртов шутник", – мысленно фыркнул Ашамаэль и уже более широкой походкой зашагал в сторону лестницы на второй этаж. Он и так потерял много драгоценного времени. Оказавшись в своей комнате, маг не стал тратить время на ненужный отдых и сразу же приступил к работе, аккуратно сложив свои вещи.

Водя длинным пальцем по строкам древнего фолианта, маг беззвучно шевелил губами. Несмотря на то, что за последние тысячу лет к этой книге прикасались только трое, старые, пожелтевшие от времени страницы готовы были порваться отчего угодно, что заставляло Ашамаэля быть предельно аккуратным – каждое слово здесь важно. Так же эльф подметил, что древнее наречие, которое было в начале книги, сменилось более современным где-то с середины. Значит, книгу дополняли... Но к чему же она ведёт? Тексты туманны, но описания их похоже на сказание о древнем Граале, который, по слухам, может привести к самым заветным желаниям. Но где он находится? Где хранится?.. К тому же и слова о нём звучали сомнительно, словно сказка. Будто старик, писавший это, давно тронулся умом.

Поскольку гостиница была небогата, комната чернокнижника тоже была предельно проста. Деревянный куб площадью в какие-то пять квадратных метров. Кровать, умывальник, зеркало, стол и пара стульев. Пол из неструганной древесины, такие же деревянные стены декором не богаты. В широкое, открытое на данный момент окно лился прохладный вечерний воздух, полный запахов трущобных районов, ибо Ашамаэль предпочитал запахи духоте. Свет от закатного солнца тонкими оранжевыми лучиками полз по полу, ибо большую часть света закрывали серые крыши соседних домов. В углу, у кровати, лежала серая походная сумка и изогнутый эльфийский кинжал в ножнах длинной примерно в полметра. Углубляясь в тайны колдовства, Ашамаэль всё же не отказался полностью от применения холодного оружия, используя свой военный опыт. Магов жаловали не везде, и, порой, сойти за простого путника было намного выгоднее.

Маг раздражённо захлопнул книгу, подняв над столом облачко пыли. Фолиант был полон описаний и пустых обещаний, но где находится чёртов "Грааль" – ни слова. Впрочем, от бессмысленных размышлений мага оторвал грохот где-то в начале коридора, – комната Ашамаэля находилась в конце. В то же время беловолосый почувствовал здесь второго, кто владеет магией. Послышались крики, возмущённый ропот выгоняемых постояльцев из комнат, треск ломаемых дверей и звуки борьбы. Стало ясно: чернокнижника кто-то нагло сдал. Причём маг даже подозревал, кто именно. Даанрит. Хотя какую цель он преследовал – неясно. Но размышлять не было времени. Ашамаэль схватил дорожную сумку, самым небрежным образом пихнул туда фолиант, абсолютно позабыв об его ценности, ибо её в конечном итоге не обнаружилось. В ту же сумку полетели и остальные мелкие пожитки: свёрток чистых пергаментов, перо, надёжно закупоренный пузырёк с чернилами, кошель с монетами. Маг закинул суму на плечо и приладил к поясу ножны с эльфийским кинжалом; накинув на плечи белый плащ, он вылетел из своей комнаты. И конечно, взоры десятка солдат и мага в чёрным с золотом камзоле обратились на Ашамаэля. Коллега, если можно так выразиться, нашего чернокнижника оказался всего лишь человеком, хоть и далеко не молодым. Ничем не примечательное лицо было покрыто первыми морщинами, чёрные волосы обильно тронула седина, так же как и заострённую бородку. За спинами стражей порядка испуганно жались выгнанные из комнат постояльцы, но полу лежали щепки от сломанной двери.