Текст книги "Мир Приключений 1990 г."

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Анатолий Безуглов,Глеб Голубев,Сергей Другаль,Ростислав Самбук,Мадлен Л'Энгль,Валерий Михайловский,Марк Азов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 52 страниц)

Глава VII
КРАСНОГЛАЗЫЙ ЧЕЛОВЕК

– Мы же знали, что здесь будет опасно, – сказал Чарльз Уоллес. – Миссис Что предупреждала нас.

– А еще она сказала, что тебе опаснее, чем нам с Мэг, и ты должен быть начеку. Так что вы с Мэг останетесь здесь, а я войду, все разведаю и расскажу.

– Нет, – твердо сказал Чарльз. – Она сказала: “Держитесь вместе. Не ходите в одиночку”.

– Это чтобы ты один не ходил, а я, как старший, должен пойти первым.

– Нет, – спокойно сказала Мэг. – Прав Чарли. Надо держаться вместе. Вдруг ты не вернешься? Тогда нам все равно придется туда войти. Возьмемся за руки и пойдем.

Взявшись за руки, они пересекли площадь. Огромное здание Центра Главного Мозгоуправления имело одну дверь необычных размеров, в два этажа высотой, с комнату шириной, обитую тусклым материалом под бронзу.

– Может, в нее надо постучать? – фыркнула Мэг.

Кэльвин осмотрел дверь.

– Ничего нет – ни ручки, ни кнопки, ни защелки. Может, поищем другой вход?

– Давайте постучим, – сказал Чарльз Уоллес. Он поднял руку, но не успел дотронуться до двери, как она разъехалась на три части.

Замершие дети увидели огромный зал со стенами из тусклого зеленоватого мрамора. Вдоль трех стен стояли мраморные скамьи. На них, как статуи, восседали люди. От зеленоватого освещения лица казались злобными. Сидевшие, как по команде, оглядели вошедших и замерли в прежних позах.

– Пошли, – сказал Чарльз Уоллес, и они вошли в зал, держась за руки.

Как только они переступили порог, дверь за ними бесшумно сомкнулась. Мэг глянула на мальчиков – они стали такими же тошнотворно-зелеными, как все ожидавшие.

Дети подошли к пустой четвертой стене. Казалось, она сделана из чего-то воздушного и через нее легко пройти. Чарльз дотронулся.

– Твердая и ледяная, – сообщил он. Кэльвин тоже дотронулся.

– Бррр, – только и сказал он.

Мэг стояла посередине, и ей совсем не хотелось отпускать руки мальчиков и трогать стенку.

– Давайте кого-нибудь поспрашиваем. – И Чарльз подошел к одной из скамей. – Подскажите, пожалуйста, куда здесь можно обратиться? – спросил он одного из ожидавших.

Все мужчины были одеты в неприметные строгие рабочие костюмы, и хотя они, как и люди на Земле, отличались друг от друга, что-то делало их невероятно похожими.

“Как в метро, – подумала Мэг. – Только в метро нет-нет да кто-нибудь и выделится, а здесь все одинаковые”.

Спрошенный человек неохотно ответил:

– А зачем вам обращаться?

– Ну, если нам надо поговорить? – спросил Чарльз.

– Представьте документы машине “А”! Это знает каждый, – свирепо заключил он.

– А где машина “А”? – спросил Кэльвин. Мужчина указал на пустую стену.

– Но здесь нет никакой двери. Как нам туда войти? – удивился Чарльз.

– Опустите листы с грифом “С” в отверстие “Б”, – сказал человек. – Но почему вы задаете такие глупые вопросы? Может быть, вы меня испытываете? Бросьте играть здесь в игрушки, не то придется вам пройти снова через процедурную машину, а этого и врагу не пожелаешь.

– Мы не здешние, – сказал Кэльвин. – Вот мы ничего и не знаем. Пожалуйста, сэр, объясните нам, кто вы и чем здесь занимаетесь?

– Я управляю лингвомашиной номер один второго уровня.

– А что вы здесь делаете?

– Я здесь, чтобы доложить о том, что одна из букв плывет и, пока ее не смажет в достаточной степени смазчик уровня “Ф”, существует опасность, что расплывутся мысли.

– Брассом или кролем? – тихо вставил Чарльз Уоллес.

Кэльвин посмотрел на Чарльза и укоризненно покачал головой. Мэг многозначительно сжала ему руку. Она-то знала, что Чарльз не нарочно сказал это, просто он храбрился.

Человек подозрительно осмотрел Чарльза.

– Считаю своим долгом доложить о вас. Хотя по роду службы я обожаю детей и не желаю им зла, но мне совсем не хочется пройти перепроцедуру. Я обязан доложить о вас.

– Может, так будет и лучше, – сказал Чарльз. – А кого вы доложите?

– Не кого, а кому, – поправил человек.

– Ну, кому? Я ведь учусь еще в подготовительном классе.

“Лучше бы он говорил не так уверенно”, – волновалась про себя Мэг, поглядывая на Чарльза, и сжала ему руку так сильно, что он принялся выдергивать ее. Вот от чего его предостерегала миссис Что – не зазнаваться.

“Перестань, перестань, – принялась она мысленно внушать Чарльзу Уоллесу. – Интересно, видит ли Кэльвин, что Чарли не воображает, а храбрится?”

Мужчина встал и механической походкой, словно отсидел ноги, подвел детей к пустой стене.

– Надеюсь, он не очень-то вас… – бормотал он. – Я ведь сам прошел перепроцедуру. На всю жизнь запомню. А уж к Самому мне совсем не хочется попасть. Там я еще ни разу не был и не могу рисковать.

“Сам”. Что это такое?

Мужчина вынул из кармана папку с разноцветными листками, внимательно просмотрел их и выбрал один.

– Я уже несколько раз за последнее время докладывал. Придется попросить еще карточек с грифом “А-21”.

Он взял бумагу и приложил ее к стене. Бумага мгновенно исчезла, словно ее кто-то всосал изнутри.

– Вас могут на несколько дней задержать, – сказал человек, – но я уверен, что они не будут вас сильно прорабатывать. Вы же все-таки дети. Главное, расслабьтесь и не сопротивляйтесь, тогда вам будет легче.

Он вернулся на свою скамью, а дети остались перед стеной.

Внезапно стена исчезла, и перед ними открылся гигантский зал с машинами. Они совсем не были похожи на компьютеры, с. которыми работал их папа, Мэг видела их на фотографиях в книжках. Некоторые, казалось, совсем не работали, в других загорались и гасли лампочки. Одна машина заглатывала ленту, в другой на перфокарте пробивались точки и тире. Несколько служителей двигались вдоль машин, нажимая кнопки и рычаги. Они не подали вида, что заметили детей.

Кэльвин что-то пробормотал.

– Что? – переспросила Мэг.

– Нет ничего хуже страха, – сказал Кэльвин. – Я цитирую миссис Кто. Мне, Мэг, до чертиков страшно.

– И мне. – Мэг покрепче сжала его руку. – Идем.

Они вошли в машинный зал. Он казался нескончаемо длинным. Ряды машин вдоль стен сливались в перспективе. Дети шли прямо, стараясь держаться подальше от машин.

– По-моему, они совсем не радиоактивные, – сказал Чарльз Уоллес. – И наброситься на нас не могут.

Им казалось, что они очень долго шли, когда показался конец зала с каким-то возвышением.

Вдруг Чарльз Уоллес с ужасом заговорил:

– Держи меня за руку! Крепче! Меня что-то пытается втянуть.

– Что?! – закричала Мэг.

– Не знаю, но что-то притягивает меня к себе! Я чувствую!

– Пошли назад! – Кэльвин хотел повернуть.

– Нет, – остановил его Чарльз Уоллес. – Надо идти только вперед. Надо принять решение, а это невозможно, если боишься. – Его голос звучал по-стариковски слабо, как чужой.

Мэг, сжимая руку брата, чувствовала, что его то и дело прошибает пот.

Приближаясь к возвышению в конце зала, дети замедлили шаг. На возвышении на стуле сидел человек.

Он излучал весь тот холод и ужас, которые они чувствовали, прорываясь сквозь Область Мрака по пути к этой планете.

– Я ждал вас, дорогие мои, – сказал человек. У него был бархатный, добрый голос, совсем не стальной и не холодный, как думала Мэг.

Через минуту она поняла, что человек разговаривал с ними, не раскрывая рта, не размыкая губ, – слова сразу звучали у них в голове.

– Но почему вас трое? – спросил он.

– А Кэльвин решил с нами прокатиться, – смело заговорил Чарльз Уоллес охрипшим голосом, но Мэг чувствовала, как дрожит его рука.

– Решил? Неужели?! – Голос зазвучал резко, потом вновь спокойно. – Надеюсь, пока для него путешествие было приятным?

– Очень познавательным, – отозвался Чарльз Уоллес.

– Пусть Кэльвин говорит за себя сам, – приказал человек.

Кэльвин откашлялся, поджал губы и ответил:

– Мне нечего сказать.

Мэг завороженно глядела на жуткого человека. У него были сверкающие красные глаза. Над головой горел огонек, мерцающий одновременно с глазами, пульсируя дробным и мерным ритмом.

Чарльз Уоллес изо всех сил зажмурился.

– Закройте глаза, – приказал он Мэг и Кэльвину. – Не смотрите на огонек. Не смотрите ему в глаза. Он гипнотизирует.

– Догадался, да? Конечно, лучше было бы, чтобы вы смотрели, – журчал голос, – но есть много других способов, мой милый, совершенно других…

– Если ты их попробуешь, я тебе как дам в поддых! – сказал Чарльз Уоллес.

Мэг впервые слышала от него грубость.

– Да что ты! – Голос забавлялся.

Появились четыре человека в черных халатах и встали рядом с детьми..

– Ну, мои милые, – продолжал голос, – я не хочу использовать силу, но ведь лучше, чтобы вам не было больно, поэтому я разобъясняю, что нет никакого смысла оказывать мне сопротивление. Вы скоро сами поймете, что этого не надо делать. Не только не надо, но вам даже и не захочется. Зачем сопротивляться тому, кто хочет вас избавить от бед и несчастий? Ради вас, как и ради всех счастливых и полезных людей этой планеты, я взял на себя всю ее боль, ответственность и размышления и сам принимаю все решения.

– Нет уж, спасибо, мы сами будем принимать решения, – отозвался Чарльз Уоллес.

– Разумеется. Просто наши решения совпадут. Твое станет моим. И ваша жизнь намного станет легче. Я вам покажу это на примере. Возьмем таблицу умножения и проговорим ее вместе.

– Нет, – отрезал Чарльз Уоллес.

– Одиножды один будет один. Одиножды два – два… – забормотал голос.

– “У Мэри жил барашек, – закричал Чарльз Уоллес, – веселенький он был…”

– Одиножды четыре… – продолжал голос.

– “Куда бы Мэри ни пошла, везде за ней ходил!..”

– Одиножды семь – семь…

– “Тетя Трот и кошка сели у окошка!..”

Цифры заполнили мозг Мэг. Казалось, ничего не осталось, кроме цифр.

– Дважды два – четыре, дважды три – шесть…

Злой голос Кэльвина перекрыл поток цифр:

– Семь лет назад наши отцы вынесли на этот континент новую нацию…

– Дважды пять – десять, дважды шесть – двенадцать…

– Папа! – закричала Мэг. – Папа! – И собственный крик вывел ее мозг из глухого оцепенения.

Голос разразился смехом:

– Чудесно! Чудесно! Вы прошли предварительный тест на “отлично”.

– А ты думал, мы легко сдадимся? – возмутился Чарльз Уоллес.

– Конечно, нет. Я просто надеялся, что нет. Но ведь вы еще дети, и очень впечатлительные. А по мне, чем моложе, тем лучше! Чем моложе, тем лучше!

Мэг глянула на огненные глаза, на пульсирующий огонек над головой человека и перевела взгляд на рот. Если бы ей пришлось, то она не смогла бы описать, какое у человека лицо – старое, молодое, злое или доброе.

– Пожалуйста, – сказал она, стараясь говорить смело, – мы сюда пришли только из-за папы. Можете вы нам подсказать, где он?

– Ах, папа! – Голос просто захлебнулся от удовольствия. – Ваш папа! Дело не в том, могу ли я сказать, а вот захочу ли я сказать!

– Ну, тогда захотите ли вы сказать?

– Это зависит от многого. А зачем вам папа?

– Разве у вас никогда не было папы? – удивилась Мэг. – Тут нет причины, просто он нам очень нужен.

– Ага! Но ведь он не очень-то обращал внимание на вас в последнее время. Бросил жену с четырьмя маленькими детьми ради сомнительных приключений.

– Он работал для людей. И просто так никогда бы нас не бросил. Мы хотим его видеть. Сию же минуту!

– Так-так. Но маленькая мисс нетерпелива! Терпение! Терпение, моя милая!

Мэг не стала объяснять человеку на стуле, что уж чем-чем, а терпением она никогда не отличалась.

– Кроме того, мои дорогие, – продолжал голос мягко, – не старайтесь говорить со мной словами. Я вас прекрасно понимаю без слов.

Чарльз Уоллес встал, подбоченившись.

– Слова – гордость человека, – провозгласил он. – И я буду продолжать говорить словами с теми, кому я не доверяю. – Но голос его дрожал. Никогда не плакавший Чарльз Уоллес вот-вот готов был зареветь.

– Значит, ты мне не доверяешь?

– Почему мы должны тебе доверять?

– А почему бы нет? – Узкие губы человека изогнулись.

Неожиданно Чарльз Уоллес бросился вперед и нанес довольно чувствительный удар в живот человеку (сказалась выучка близнецов).

– Чарли! – закричала Мэг.

Люди в черных халатах быстро и бесшумно придвинулись к Чарльзу и оттащили его от возвышения.

– Держи его, – прошептал Кэльвин Мэг.

Человек поморщился, перевел дыхание, словно ему стало больно от удара, и спросил:

– Зачем ты это сделал?

– Затем, что с нами говоришь не ты, – ответил Чарльз Уоллес и указал пальцем на красноглазого человека. – Не знаю, кто говорит вместо тебя, но не ты. Прости, если я тебя ушиб. Я думал, ты не настоящий человек, а робот. Просто я чувствую, что не ты излучаешь мысли. Ты обычный переводчик.

– Очень хитрый, а? – спросил голос, и Мэг почудилось, что она расслышала угрозу.

– Совсем и не хитрый, – ответил Чарльз, и Мэг снова ощутила, как взмокла его ладошка.

– Тогда кто я? – спросил голос.

– Я пытался… – начал Чарльз, но остановился.

– А ты посмотри мне в глаза, и я скажу тебе, кто я.

Чарльз Уоллес быстро взглянул на Кэльвина и Мэг и, размышляя вслух, сказал:

– Я должен… – Поднял свои чистые голубые глаза на красноглазого человека.

Мэг не отрывала взгляда от брата. Через минуту ей показалось, что его глаза утратили ясность. Зрачки быстро уменьшались, как бывает, когда смотришь на яркий свет, и наконец глаза стали чисто голубыми, без черной точки в центре. Чарльз вырвал руки у Мэг и Кэльвина и медленно направился к возвышению.

– Нет! – выкрикнула Мэг. – Нет!

Но Чарльз Уоллес не останавливался, и она поняла, что он не слышит.

– Нет! – снова крикнула она, бросилась вдогонку и с налета обхватила брата руками.

Она была настолько больше мальчика, что от столкновения он пошатнулся и упал, ударившись головой о мраморный пол. Всхлипывая, она встала рядом с ним на колени. Через минуту он пришел в себя, сел и потряс головой. Зрачки начали медленно расширяться, пока не стали нормальными, кровь прилила к лицу.

Человек на стуле заговорил, и на этот раз Мэг услышала неприкрытый гнев.

– Я недоволен, – сказал он. – С вами легко потерять терпение, а это, моя милая, к вашему сведению, очень плохо для вашего папы. Если вы на самом деле хотите увидеться с ним, не сопротивляйтесь.

Мэг повела себя так, будто она была у мистера Дженкинса в школе. Она тупо уставилась в землю и гнусаво заныла:

– Лучше бы дал поесть, а потом приставал. Есть очень хочется. Сначала надо дать людям поесть, а потом уж их пытать.

В ответ раздался смех:

– Вот это девчонка! Хорошо, что ты меня забавляешь, милая, не то тебе бы несдобровать. Мальчишки не такие смешные. А если я тебя накормлю, перестанешь вмешиваться не в свое дело?

– Нет, – ответила Мэг.

– Я вообще не люблю применять такие примитивные методы, как голод. Придется накормить.

– Все равно не стала бы есть твою бурду, – сердито огрызнулась Мэг, словно она продолжала находиться в кабинете мистера Дженкинса. – Я тебе не доверяю.

– Разумеется, наша синтетическая пища не лучше ваших смесей вроде консервированной фасоли и бекона, но, поверь мне, она гораздо питательнее, хотя и безвкусна. Достаточно легкого внушения, чтобы создать ощущение, будто ешь жареную индейку.

– А меня б все равно вырвало, если бы я сейчас поела, – сказала Мэг.

Уцепившись за руки Кэльвина и Мэг, Чарльз Уоллес шагнул вперед.

– Ладно! Что дальше? – обратился он к человеку на стуле. – Хватит предварительных тестов. Пора заняться делом.

– Именно этим мы с тобой и занимались, – ответил человек, – пока не вмешалась твоя сестра и не устроила тебе легкое сотрясение мозга. Попробуем еще?

– Нет! – закричала Мэг. – Нет, Чарли. Пожалуйста, разреши нам с Кэльвином попробовать.

– Нет, – возразил человек. – Только у этого малыша достаточно сложное строение мозга, чтобы пробовать. Твой же мозг просто лопнет.

– А у Чарльза?

– Может быть, и нет.

– Но может быть, и да?

– Всегда может что-то случиться.

– Тогда он не будет этого делать.

– Лучше предоставь ему самому решать.

Но Мэг стояла на своем с тем ослиным упрямством, из-за которого ей так часто доставалось:

– Ты думаешь, мы с Кэльвином не сможем узнать, кто ты такой?

– Нет, этого я не говорил. Вы просто не такие способные, как он. Впрочем, все это для меня не важно… Наконец-то! – обрадовался голос, когда из темноты вынырнули четверо в черных халатах и поставили стол. Он был накрыт белой скатертью, как в ресторане, а посреди возвышалась металлическая посудина, из которой доносился удивительно аппетитный аромат, и правда очень похожий на запах жареной индейки.

“Во всем этом что-то от декораций, – подумала Мэг. – Здесь явно что-то не так”.

– А я ничего не чувствую, – сказал Чарльз Уоллес.

– Знаю, милый мой, и, думаю, ты много теряешь. У тебя будет ощущение, будто ты ешь песок. Но все равно надо заставить себя поесть. Я не хочу, чтобы ты принимал решения на голодный желудок.

Люди в черном с верхом наполнили тарелки, положив по куску индейки, зелень, пюре с подливкой, зеленый горошек в золотистом масле, лопавшемся пузырьками, сладкую картошку, клюкву, оливки, сельдерей и свежую редиску.

У Мэг потекли слюнки. Поставив стулья, четверо, сервировавшие пиршество, исчезли.

Чарльз Уоллес высвободил руки и влез на стул.

– Давайте поедим, – сказал он. – Если это отравлено, ничего уж не поделаешь, но, по-моему, все без подвоха.

Кэльвин тоже подсел к столу. Только Мэг продолжала в нерешительности стоять в стороне.

Кэльвин взял в рот кусочек, прожевал, проглотил, посмотрел на Мэг:

– Если это не настоящая еда, то очень хорошая подделка.

Чарльз Уоллес откусил кусочек, скривился и выплюнул:

– Так не честно! – закричал он человеку.

Тот рассмеялся:

– Ешь, ешь, мой милый.

Мэг вздохнула и села.

– Мне лично кажется, что есть нельзя, но раз вы едите, то я тоже буду. – Она набила полный рот и протянула Чарльзу кусочек индейки: – Вкусно! Попробуй у меня.

Чарльз Уоллес попробовал, скорчил гримасу, но проглотил.

– Мне все равно, на вкус это песок… Почему так? – спросил он у человека.

– Сам знаешь. Ты наглухо закрыл от меня свой мозг, а эти двое не могут. К ним внутрь я могу проникнуть через щелочки. Не очень глубоко, но достаточно, чтобы угостить их индейкой. Теперь ты видишь, какой я добрый старичок?

– Ха, – хмыкнул Чарльз Уоллес.

Человек раздвинул губы в улыбке. Ничего страшнее Мэг в жизни не видела.

– Почему ты мне не веришь, Чарли? Почему не хочешь попробовать узнать, кто я такой? Я несу мир и покой. Я освобождаю от обязанностей. Проникни в меня, и ты преодолеешь последнюю трудность в жизни.

– А после того как я проникну в вас, я смогу вернуться назад?

– Конечно, если захочешь. Но ты вряд ли захочешь.

– А если я проникну на время, с возвратом, ты скажешь нам, где папа?

– Обещаю. Я слов на ветер никогда не бросаю.

– А можно мне поговорить с Мэг и Кэльвином, чтобы ты не подслушивал?

– Нет.

Чарльз пожал плечами.

– Послушайте, – обратился он к Мэг и Кэльвину, – мне обязательно надо понять, что он такое. Вы сами понимаете, что надо. Я изо всех сил постараюсь сохранить хоть чуточку собственного “я” и вернуться. И на этот раз не удерживай меня, Мэг.

– Но ты не сможешь, Чарли! Он же сильнее! Ты сам это знаешь!

– Надо попробовать.

– Но миссис Что предупреждала тебя!

– Надо попробовать ради папы… Мэг, пожалуйста! Я хочу знать о папе. И потом, Мэг, есть еще Область Мрака, и миссис Что просила нас… Помнишь?

– Кэльвин, – обратилась к другу Мэг, но Кэльвин покачал головой:

– Он прав, Мэг. Но что бы ни случилось, мы останемся с ним.

– А что может случиться? – закричала Мэг.

– Хорошо, – сказал Чарльз Уоллес, глядя на человека, – я согласен. Давай!

Казалось, красные глаза человека втягивали глаза Чарльза – так быстро стали сужаться у него зрачки. Когда исчезла последняя черная точка, Чарли обернулся к Мэг и ласково ей улыбнулся, но это уже была чужая улыбка.

– Давай, Мэг, – сказал он, – доедай вкуснятину.

Мэг схватила тарелку Чарльза Уоллеса и грохнула ее об пол. Тарелка разлетелась на мелкие осколки, разбрызгав все, что в ней было.

– Нет! – закричала она пронзительно. – Нет! Нет! Нет!

Из мрака выступил человек в черном и поставил перед Чарльзом новую тарелку, полную еды. Тот с жадностью набросился на индейку.

– Что с тобой, Мэг? – дивился Чарльз Уоллес. – С чего ты развоевалась? Где твоя коммуникабельность? – Голос Чарльза был тот же самый и в то же время чужой, бесцветный. Так мог звучать голос на двухмерной планете. От ярости Мэг вцепилась в Кэльвина и завопила: – Это не Чарли! Куда он делся?!

Глава VIII
ПРОЗРАЧНАЯ КОЛОННА

Чарльз Уоллес с таким аппетитом поедал индейку, будто никогда в жизни не ел ничего вкуснее. Все осталось без изменения: и одежда, и внешность, те же песочного цвета волосы, то же круглое детское личико. Только чисто-голубые глаза без зрачков стали чужими. И что-то подсказывало Мэг, что это не ее брат, а какой-то робот. Она всхлипнула.

– Где он? – потребовала она ответа у Красноглазого. – Что ты с ним сделал? Где Чарльз Уоллес?

– Зачем такая истерика? – удивился человек. – Вот он, твой брат, перед тобой, здоровый, счастливый. Заметь, впервые в жизни здоровый и счастливый.

– Сам знаешь, что это не Чарльз! – закричала Мэг. – Ты его украл!

– Замолчи, Мэг. С ним бесполезно говорить, – прошептал ей на ухо Кэльвин. – Теперь нам надо изо всех сил удержать то, что осталось от Чарльза. Помоги мне, Мэг. Не распускай нюни. – И он твердо взял за руку Чарльза Уоллеса.

Перестав всхлипывать, Мэг взяла его за другую руку.

– Мне больно, Мэг, – сказал Чарльз Уоллес. – Отпусти.

– Нет, – ответила Мэг.

– Мы просто ошибались, сестра. – Голос Чарльза звучал как магнитофонная запись. В нем отдавались металлические нотки. – Он совсем нам не враг! Он наш друг.

– Чушь! – отрезал Кэльвин.

– Ты не понимаешь, Кэльвин, – сказал Чарльз Уоллес. – Миссис Что, миссис Кто и миссис Которая все перепутали. Им на самом деле нельзя было доверять.

Он рассуждал очень спокойно и разумно, с той интонацией, от которой близнецы приходили в ярость. Он говорил, глядя на Кэльвина, но Мэг чувствовала, что его пустые голубые глаза ничего не видят. Через глаза Чарльза на них смотрел кто-то чужой.

И вот эти холодные, чужие глаза повернулись к Мэг.

– Пусти меня, Мэг. Я должен тебе объяснить.

– Нет, – ответила Мэг, еще крепче стискивая руку брата.

Чарльз Уоллес с несвойственной для него силой принялся выдергивать руку, и Мэг не смогла его удержать.

– Кэльвин! – позвала она на помощь.

Но спортсмен Кэльвин, мальчик, который рубил для мамы дрова, сильный и тренированный, тоже не сумел удержать Чарльза. Он обхватил его, и они покатились по полу, как футбольный мяч. Мэг сгоряча бросилась на Красноглазого, чтобы ударить его, как Чарльз, но люди в черном успели схватить ее и выкрутить руки.

– Советую тебе выпустить меня, – раздался голос Чарльза из-под Кэльвина.

Но Кэльвин не ослабил хватку. Красноглазый кивнул, и трое в черном, правда с большим трудом, оттащили Кэльвина и скрутили ему руки, как и Мэг.

– Миссис Что! – в отчаянии позвала Мэг. – Где вы, миссис Что?

Но миссис Что не было.

– Мэг, – сказал Чарльз Уоллес, – послушай меня.

– Слушаю!

– Мы все ошиблись, поверь мне. Мы сражаемся против нашего друга и друга нашего отца.

– Если сам папа скажет, что это его друг, тогда я, может быть, поверю. Если только этот робот не заколдовал папу, как и тебя!

– Только колдовства не хватало, – сказал Чарльз, Уоллес. – Не надо сопротивляться, Мэг, расслабься. Стоит расслабиться, и ты почувствуешь, что все несчастья позади. Ты просто не понимаешь, в какое чудесное место мы попали. Ведь на этой планете отличный порядок, потому что каждый расслабился, научился уступать, раскрылся. Ты должна спокойно и открыто посмотреть в глаза нашему другу, настоящему другу, и он возьмет тебя к себе, сестренка, как меня.

– Как тебя! – сказала Мэг. – Сам знаешь, что это уже не ты. Чарли никогда не звал меня “сестренка”.

– Помолчи минутку, Мэг… – прошептал Кэльвин. Он взглянул на Красноглазого. – Ладно. Прикажи своим охранникам отпустить нас и брось говорить с нами через Чарльза. Мы-то знаем, что это твои слова, вернее, даже не твои, а того, кто через тебя говорил с нами. И гипноз Чарльза – твоя работа.

– Очень примитивно, – пробурчал Красноглазый, сделал знак, и Мэг с Кэльвином отпустили.

– Спасибо, – сказал Кэльвин с отвращением. – Если ты наш друг, объясни тогда, кто ты или что ты.

– Это вам не обязательно знать. Для вас я главный координатор.

– Но ведь кто-то говорит через тебя, как через Чарльза? Значит, ты такой же загипнотизированный.

– Я уже объяснял, что ты рассуждаешь примитивно. Это не гипноз, а совсем другое.

– Ты нас сам отведешь к мистеру Мюррею?

– Нет. Я не могу покинуть своего места. Вас проводит Чарльз Уоллес.

– Чарльз?

– Да.

– Когда?

– Сейчас. – На лице Красноглазого появилась ужасная гримаса, но он выдавил улыбку: – Пожалуй, лучше будет сейчас.

Чарльз Уоллес кивнул головой.

– Пойдем, – сказал он и заведенным механическим шагом двинулся между машинами.

Кэльвин пошел следом. Мэг колебалась. Ей очень хотелось взять Кэльвина за руку, но она вспомнила, что и так все время вела себя как маленькая, и, поглубже засунув руки в карманы, пошла за мальчиками.

“Я должна быть смелой, – уговаривала она себя. – И я буду смелой”.

Они шли по белому коридору, который казался бесконечным. Чарльз Уоллес продолжал свой механический ход, ни разу не обернувшись к друзьям.

Мэг догнала Кэльвина.

– Послушай, Кэл, – зашептала она, – помнишь, что сказала миссис Что о тебе? У тебя есть дар – контактность. Мы пробовали физически воздействовать на Чарльза, а ты теперь попробуй связаться с ним по-своему, а?

– Молодчина! – В угрюмых глазах Кэльвина зажглись огоньки надежды. – Правда, у меня сейчас в голове каша… Может, ничего и не получится, но чем черт не шутит!

Они догнали Чарльза, и Кэльвин попробовал взять его за руку, но тот не дался.

– Не трогай меня, – огрызнулся малыш.

– Я не сделаю тебе больно, – сказал Кэльвин. – Просто хочу поговорить с тобой по душам. Давай?

– Ты хочешь со мной пообщаться? – спросил Чарльз Уоллес.

– Конечно. – Голос Кэльвина звучал убедительно. – В конце концов, мы оба разумные существа. Ты только взгляни на меня, Чарльз.

Чарльз Уоллес остановился и поглядел на Кэльвина холодными, пустыми глазами. Кэльвин смотрел на мальчика, и Мэг чувствовала, как он напрягся. Чарльза Уоллеса сотрясло. На мгновение в глазах мелькнула черная точка зрачка. Но потом тело его начала сотрясать лихорадка, и наконец он замер. Постояв немного, он двинулся вперед тем же механическим шагом, бурча себе под нос:

– С ними надо быть настороже. А вы, если хотите увидеть Мюррея, бросьте ваши штучки.

– Разве ты называешь папу Мюррей? – спросил Кэльвин.

Мэг видела, что он сильно расстроился из-за неудачи.

– Папа! А что такое, в конце концов, папа? – начал рассуждать Чарльз. – Еще одно понятие. Если нужен папа, можно обратиться к Самому.

Опять Сам.

– Что такое Сам? – спросила Мэг.

– Всему свое время. Вы еще не готовы, чтобы встретиться с Самим, – ответил Чарльз Уоллес. – Сначала я вам расскажу об этой чудесной, счастливой планете – Камазот. – Его голос звучал сухо и назидательно, как у мистера Дженкинса. – Может быть, вы не поняли, что нами на Камазоте побеждены все болезни и беды?

– Нами? – перебил Кэльвин.

Но Чарльз Уоллес продолжал, будто не слышал:

– Мы не допускаем, чтобы наши жители страдали. Насколько гуманнее, если больные просто исчезают. Никто не лежит неделями в кровати с насморком или больным горлом. Чтобы они ничего не чувствовали, их просто усыпляют.

– Ты что, совсем рехнулся?! Усыпляют, если подхватить насморк?! Это же убийство! – возмутился Кэльвин.

– Убийство – очень примитивное понятие, – сказал Чарльз Уоллес. – На Камазоте нет убийства. Сам берет всю ответственность на себя.

Внезапно он резко остановился у стены, постоял минуту, будто прислушивался, поднял руку. Стена замерцала, дрогнула, поплыла и стала на глазах прозрачной. Чарльз Уоллес прошел через нее и кивком позвал за собой Мэг и Кэльвина. Они оказались в маленькой квадратной комнатке, стены которой светились тусклым светом. В этом комнатке было что-то угрожающее – казалось, вот-вот стены, пол и потолок сойдутся и раздавят их.

– Как это у тебя получилось? – поинтересовался Кэльвин.

– Перестроил атомы, и все, – высокомерно пояснил Чарльз.

– Ты же не проходил атомы в школе.

– Это не важно. А вот ты, наверное, помнишь, что материя не сплошная. Например, ты, Кэльвин, в основном состоишь из пустоты. Если массу, из которой ты состоишь, сжать, то получится комочек с булавочную головку. Это общеизвестно. Вот я и сдвинул атомы, а вы прошли в пространство между ними.

Когда Мэг поняла, что квадратная коробка, в которой они находились, была несущимся с бешеной скоростью лифтом, у нее похолодело внутри. Желтый свет в кабине делал бледно-голубые глаза Чарльза зелеными.

– Куда это мы летим? – спросил Кэльвин.

– Наверх, – ответил Чарльз Уоллес и продолжил лекцию: – На Камазоте все счастливы, потому что все одинаковые. Различия порождают недовольства – правильно, сестренка?

– Нет, – ответила Мэг.

– Зачем ты споришь? Ты сама на себе испытала это дома, поэтому тебе было плохо в школе. Ведь ты не такая, как все.

– Ну, и я не такой, как все, – вмешался Кэльвин.

– Но зато ты умеешь притворяться, что ты – как все.

– Нет, мне нравится, что я не такой, как все. – Кэльвин говорил неестественно громко.

– А мне, может, и не очень хорошо от того, что я выделяюсь, но я ни за что не согласилась бы быть как все.

Чарльз Уоллес взмахнул рукой, движение коробки прекратилось, и одна из стенок исчезла. За Чарльзом вышла Мэг, а Кэльвина стены чуть не задели, смыкаясь.

– Ты хотел оставить Кэльвина?! – возмутилась Мэг.

– Я хотел бы, чтобы ты была самостоятельнее, – отозвался Чарльз Уоллес. – И предупреждаю: если кто-нибудь что-нибудь выкинет, я вынужден буду передать вас Самому.

Он снова упомянул Самого, и Мэг ощутила, что за этим словом скрывается нечто ужасное.

– Кто же это такой – Сам? – спросила она.

– Можешь называть Самого Шефом. – И Чарльз Уоллес злобно захихикал. – Сам иногда называет себя Счастливым Садистом.

Чтобы скрыть страх, Мэг заговорила безразличным голосом:

– Не понимаю, о чем ты говоришь?

– Счастливый и несчастный – разные вещи! Поняла? – сказал Чарльз Уоллес и снова захихикал. – Очень многие путают эти понятия.

– Мне это все равно, – вызывающе ответила Мэг. – Я вовсе не желаю встречаться с Самим, и все!

Неживой, монотонный голос Чарльза Уоллеса лез ей прямо в уши:

– Мэг, у тебя осталась хоть капля ума? Подумай, отчего у нас на Земле воюют? Почему люди мучаются, несчастливы? Только потому, что каждый занят собственной жизнью. Я тебе очень примитивно пытался объяснить, что на Камазоте давно с этим всем покончили. На Камазоте работает единый Мозг. Это и есть Сам. Поэтому все счастливы и приносят только пользу. А такие старые ведьмы, вроде миссис Что, только и делают, что мешают.

– Она не ведьма! – перебила Мэг.