Текст книги "Мир Приключений 1990 г."

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Анатолий Безуглов,Глеб Голубев,Сергей Другаль,Ростислав Самбук,Мадлен Л'Энгль,Валерий Михайловский,Марк Азов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 52 страниц)

– Какой Гришка? – не понял Бутурлак. – Алексей Иванцов – убийца Висловского.

– Гришка это! Гришка Жмудь, мы ведь вам рассказывали о нем.

– Он! – подтвердил Филипп. – Точно он.

– Пошли, ребята, со мной! – сказал решительно Бутурлак.

Они вышли с кладбища на улицу, где прижался к тротуару черный трофейный автомобиль, капитан посадил в него ребят, сам сел рядом с шофером, приказал:

– В управление.

Андрею еще не приходилось ездить в таких больших и комфортабельных автомобилях, но он не обратил никакого внимания ни на обитые настоящей кожей сиденья, ни на множество никелированных деталей.

– Я знаю, почему он Иванцов, – сказал, нагнувшись к Бутурлаку. – Мать Гришкина, тетка Анна, в девках была Иванцова. А еще сестра ее тоже Иванцова.

– Сестра? Жива? Может, знаешь, где она живет? – нетерпеливо забросал его вопросами Бутурлак.

– Почему не знаю? Раньше в Бродах жила, а потом переехала в Бибрку.

– А мы ищем его… – начал Бутурлак, но не закончил. – Как зовут Иванцову?

– Мария, а отчество, наверное, как у Гришкиной матери, Петровна.

Машина остановилась возле областного управления государственной безопасности, и Бутурлак, оставив ребят в вестибюле, ненадолго отлучился. Вернувшись, сказал что-то часовому и проводил их на второй этаж, в кабинет, где за письменным столом сидел подполковник. Он предложил всем сесть, представился:

– Виктор Эдуардович Яхимович. О вас мне уже рассказывал Владимир Гаврилович. Что вы знаете про Иванцову?

Андрей смутился:

– Ну, тетка Гришки Жмудя, моего двоюродного брата. Он с Коршуном шел на Острожаны, и мы с Владимиром Гавриловичем…

– Знаю. Григорию Жмудю тогда удалось убежать. Вы утверждаете, что это он? – Яхимович положил на стол фото.

Андрей разглядывал внимательно. Гришка возмужал, конечно, но такие же пухлые губы и маленький шрамик над правой бровью. Указал пальцем на этот шрамик.

– Ты помнишь, Филипп, как Гришка упал в лодке и разбил лоб об уключину?

– Да, у него шрам на лбу, – подтвердил Филипп.

– Доказательство несомненно, – констатировал подполковник. – Теперь что вы знаете про Иванцову?

Андрей рассказал все, что знал.

– Как звали сына Иванцовой?

Андрей вопросительно глянул на Филиппа и покачал головой:

– Не знаю.

– Алексей?

– Не могу утверждать.

– Ну, ладно. Откуда узнали, что Иванцова живет в Бибрке?

– А в Острожанах старая Кухариха, родственница мужа Иванцовой, говорила. Еще говорила, что муж Иванцовой погиб на войне.

Подполковник перелистал какие-то бумаги в папке, лежащей перед ним.

– Вот что, ребята, – сказал, – мы здесь с капитаном немного посоветуемся, а вы посидите там, – кивнул на дверь.

Бутурлак проводил их в соседнюю комнату, дал несколько журналов и вернулся к Яхимовичу.

– Вызывайте машину, капитан. Опергруппу возглавите вы, Возьмите с собой Андрея Шамрая. Парень, кажется, умный, пусть, как родственник, придет к Иванцовой и постарается выведать, где сейчас Григорий Жмудь.

Дом Марии Петровны Иванцовой – оштукатуренный и опрятный – стоял посреди небольшого садика. Над самым крыльцом раскинула ветви яблоня, усыпанная желтыми большими плодами. От крыльца до калитки вела вымощенная красным кирпичом дорожка, обсаженная сальвинией. Георгины тянулись выше проволочной изгороди, а под окнами дома уже зацветали хризантемы.

Калитка была не заперта, и Андрей направился прямо к крыльцу. Постучал в дверь, но никто не отозвался. И услышал вдруг за спиной:

– Вам кого?

Оглянулся. Возле крыльца полная женщина, улыбается, смотрит добро.

– Я к Марии Петровне.

– Так я Мария Петровна.

– А я из Острожан. Может быть, слышали: Андрей Шамрай? Племянник Северина Романовича.

– А-а… Тот мальчик, которого он взял к себе? Ну ты и вырос! – На миг глаза ее стали грустными, и Андрей понял, что вспомнила сына. Вытерла руки, засуетилась: – Проходи, Андрейка, я сейчас ужинать тебе дам, изголодавшийся ты какой-то…

– Да нет, спасибо.

– Не говори. – Она легко взошла на крыльцо, отперла дверь и пошла вперед, говоря: – Ты не стесняйся, сынок, я тебе сейчас колбаски поджарю с картошечкой. Или, может, яичницу хочешь?

“Нет здесь Гришки”, – подумал Андрей.

Женщина излучала такую искренность и простоту, что Андрею стало неловко. Она даже не спросила, почему это Андрей пришел к ней. Если бы Гришка прятался здесь, непременно выдала бы себя – взглядом, вопросом, внутренней настороженностью, а она посадила Андрея за стол, застеленный чистой клеенкой, спустилась в погреб, принесла полный кувшин молока, нарезала хлеб толстыми ломтями, поставила перед парнем целую сковородку яичницы с колбасой и только потом присела напротив, с удовольствием наблюдая, с каким аппетитом Андрей ест.

– Мы в Бибрке со студентами. Самодеятельность. А я вспомнил, бабка Кухариха рассказывала, что вы здесь, вот и зашел…

Это объяснение, наверно, вполне удовлетворило Марию Петровну, потому что широко улыбнулась и сказала с напускным упреком:

– Старая трещотка, я же просила… – Вдруг спохватилась и не договорила, о чем именно просила бабку Кухариху, да Андрею и так было все понятно: не рассказывать про переезд Иванцовой в Бибрку.

– Спасибо, Мария Петровна! А здесь у вас хорошо. – Поднялся из-за стола, заглянул в комнату. Должен был осмотреть дом, хотя бы поверхностно.

В погребе Гришки не было – когда Мария Петровна спускалась за молоком, Андрей заглянул туда.

– Я здесь все одна да одна. Летом Алексей приезжает, зимой сдаю комнату командировочным, а так – тоскливо…

Она сказала “Алексей”, даже не сомневаясь, что их тайна никому не известна, и Андрей вдруг пошел на риск. Сказал, пристально глядя на женщину:

– Зачем это вы, тетя Мария? Передо мной можно и не таиться. Мы с Гришей двоюродные братья, а я все знаю.

Мария Петровна, прибиравшая со стола, уронила стакан и даже не заметила, что он разбился. Испуганно уставилась на Андрея:

– Откуда знаешь?

– А Гришка вам ничего про меня не говорил?

– Говорил, что Советам служишь.

– А вы разве не служите? – Андрей знал, что Мария Петровна работает шеф-поваром в местной чайной.

У Марии Петровны на шее выступили пятна.

– От работы не отлыниваю, – ответила.

– А Гришка зачем на заводе работает? Кстати, здесь он сейчас? – быстро спросил Андрей.

– Нет.

– Правду говорите?

Гримаса исказила лицо Марии Петровны:

– Ой, парень, какой же ты!

Андрей понял, что допустил промах, попробовал оправдаться:

– Нужен Гришка мне. Где он?

Мария Петровна глянула отчужденно, но Андрей смотрел искренне, как и раньше, и женщина спросила:

– Что с ним случилось?

– Почему так думаете?

– Странный был какой-то. Будто перепуганный. В воскресенье приезжал. Собрал вещи и сразу подался.

– Не сказал куда? Не чужой я, может быть, помогу Гришке. – Андрей опустил глаза – все же обманывал эту доверчивую женщину, но другого выхода не было: Гришка Жмудь мог натворить еще много бед.

– Ой, парень, помоги, очень прошу тебя! Что-то с ним происходит, кто-то сбивает его, подстрекает… Он мне не сказал, но знаю: в Ставное пошел, девушка у него там. Хорошая девушка, Анна Климашко, работает медсестрой.

– К ней подался?

– Куда же еще? Вечером и пошел. Если бы во Львов, то налево к автобусу. А он через переулок, там дальше дорога на Ставное.

– Что взял с собой?

– Денег попросил. У меня было девятьсот рублей, все отдала. Сала, хлеба, вещи зимние.

– Зимние? – переспросил Андрей. – Зачем сейчас?

– Я тоже спросила. Говорит, нужно. Неуверенный был какой-то.

Андрей заглянул в комнаты, у которых были отдельные выходы в переднюю. В каждой по кровати и дивану. В самом деле, Мария Петровна могла сдавать их жильцам. Подумал: “Бедная женщина, наверно, копила все Гришке, а он…”

Мария Петровна схватила его за руку.

– Ты уж не говори никому про Гришу! – горячо дохнула ему в лицо, став на пороге. – Он достоин лучшего, правду тебе говорю!

Андрей промолчал. Скоро она узнает, что натворил Гришка, и прозрение будет не из легких.

Андрей вышел, не оглядываясь. На улице было уже темно, и звезды сияли на небе.

– Будешь в Бибрке, заходи, – услышал он с крыльца.

Пробормотал что-то в ответ и направился к калитке.

Бутурлак вышел из-за кустов, спросил шепотом:

– Ну, что? Я уже начал волноваться.

– Гришки здесь нет. Он за семь километров, в селе Ставном.

Дом Климашко, один из лучших в Ставном, стоял сразу за церковью. За ним к леваде тянулся огород, засаженный картошкой, за речкой чуть ли не сразу начинался лес. Два автоматчика отрезали усадьбу от огорода, еще два контролировали ее с боков. Бутурлак в сопровождении председателя сельсовета и лейтенанта милиции прошли через подворье. Немного сзади держался Андрей.

Председатель сельсовета требовательно постучал в окно. Изнутри подняли занавеску, выглянул мужчина.

– Ты, Федор? – спросил. – Что случилось?

– Открывай, уполномоченный будет ночевать.

– Сейчас, только зажгу свет, – послышалось из-за окна. Чуть ли не сразу загремел засов, и хозяин открыл двери.

Стоял на пороге, держа в руке свечку.

Бутурлак проскользнул мимо него в дом. Старший лейтенант милиции потеснил Климашко в сени.

– Где Алексей Иванцов? – спросил угрожающе. – Здесь?

Хозяин стоял в одном белье, босой, молчал и смотрел испуганно.

– Какой Иванцов? – начал, заикаясь. – Никого н-нет.

– Алексей Иванцов! Тот, что ухаживает за вашей дочкой.

– Так они ушли… – Климашко немного пришел в себя. – Дома только мы с женой.

Старший лейтенант включил карманный фонарик, ощупал лучом сени. К стене приставлена лестница, над ней дверца на чердак.

– Стой здесь!

Старший лейтенант указал Андрею на входные двери, а сам ловко полез по лестнице. Отбросил дверцу чердака и, как на учениях, сделав упор на локти, проскользнул на чердак.

– Здесь никого, – появился в дверях Бутурлак.

– И на чердаке пусто, – отозвался старший лейтенант. Он медленно спустился по лестнице.

– Осмотрите подворье, – приказал Бутурлак, – я пока что поговорю с хозяевами. Оденьтесь, – повернулся к Климашко, переступавшему с ноги на ногу, – и попросите жену, чтобы поднялась.

Жена Климашко уже стояла одетая в комнате, служившей гостиной. Женщина лет за сорок, полная, но еще красивая. Климашко вернулся в комнату в штанах и рубашке, но босиком, стал рядом с женой, будто искал у нее защиты. Бутурлак попросил хозяина сесть, отодвинул лампу на край стола, чтобы лучше видеть, спросил прямо:

– Был у вас позавчера Алексей Иванцов?

Климашко искоса поглядел на жену, но она смотрела равнодушно, и он ответил:

– С Анной он нашей гуляет… этот Алексей. Так вот приходил… В воскресенье вечером. Ушли с Анной. Молю бога, чтобы были живы, не знаем, куда подались.

– И вы вот так отпустили дочь?

– А что делать? Взрослая уже. При Советской власти умные все стали. Что для них родители?

– Помолчи! – вдруг вмешалась жена. – Если на человека что-то свалится, – подняла глаза на Бутурлака, – то не знает, что и говорит. Они с Алексеем давно уже решили пожениться, ну, он и Анна наша. А в воскресенье он приходит, вызывает Анну во двор, пошептались, дочь и говорит, что едет с Алексеем.

– Куда?

– Мне и самой это очень хотелось бы знать.

– Предупреждаю, что речь идет о задержании опасного преступника. – Бутурлак достал из папки бумаги, сунул их супругам: – Познакомьтесь и распишитесь, за ложные. сведения…

– Да знаем… – не дал ему закончить Климашко. – И пусть пан-товарищ не думает, что говорим неправду, потому что сами не хотели отдавать Анну за этого парня.

– В котором часу пришел Иванцов?

– Наверно, за полночь. Зашли в дом, она и говорит: “Едем с Алексеем”. – “Куда?” – спрашиваем. А она: “Напишем”. Мол, у Алексея неприятности. А какие могут быть неприятности, если нужно прятаться? Я и подумал: или криминал какой-нибудь, или с бандерами… Вот и вы говорите: опасный преступник! А что натворил?

– В свое время узнаете.

– Вот-вот… – Климашко даже заскрипел зубами. – Такое наваливается на нашу голову! Говорю им: “Не делайте из меня дурака”. А они свое: “Надо идти!”

– Что дочка взяла с собой?

Опять Климашко переглянулся с женой.

– Да говори уж, – наклонила она голову.

– Когда ушли, я и увидел: ружья нет. Оно у меня висело в той комнате, – кивнул на двери справа. – Наверно, Анна через окно передала.

– Ну а вещи какие взяли? Продукты?

– Окорок копченый, кусок сала. Белье, обувь, одеяло. Зимнее пальто. Спрашиваю: “Зачем пальто?” – “Так, – говорит, – дело такое: может, и до холодов придется побыть”.

– И куда же они пошли? – допытывался Бутурлак. – Огородами к лесу?

Климашко заморгал, хотел что-то сказать, но вскочила жена:

– Я уже вам правду скажу. Это он, обормот, нашу дочку опутал, а она такая доверчивая и любит его. Поймайте же этого бандита, может быть, Анюте легче станет. Я слышала, в Сарны хотели ехать. На станцию пошли. Я во двор вышла, слышу: шепчутся, а Алексей и говорит: “В Сарны поедем, а там видно будет”. А увидел меня – осекся.

– Если узнаете о местонахождении дочери и Алексея Иванцова, – сказал официально Бутурлак, – немедленно сообщите органам госбезопасности.

Выслушав информацию, Виктор Эдуардович подумал немного и спросил:

– Итак, считаете, что они решили пересидеть в лесу?

– Куда еще могут податься? Про остров среди болот, где Гришка прятался с Коршуном, знают только местные жители, но ведь туда никто не ходит, болота черные, опасные – кому хочется жизнью рисковать? Жмудь недаром пошел к Анне. Ему одному на острове не выжить. В окрестные села не пойдешь, здесь тебе и конец. А женщину не заподозрят. Еще и с настоящими документами. До райцентра там километров десять, и раз в неделю за продуктами сходить можно.

– Решено! – Подполковник хлопнул ладонью по столу. – Сейчас я сообщу волынским товарищам, что Григорий Жмудь, вероятно, где-то в их краях, и договорюсь о вашей операции. А вы отдыхайте до двенадцати. В тринадцать выедете с оперативной группой.

– Надо бы взять с собой Шамрая. Можно найти проводника и среди местного населения, но Андрей уже в курсе дела.

– Не возражаю.

Оперативная группа прибыла в райцентр после одиннадцати ночи. Заночевали в гостинице, а в четыре утра Бутурлак разбудил людей. Газик подвез их километров за пять – шесть до островка в болотах, дальше дороги не было, и группа вместе с Андреем углубилась в лес. Шли не торопясь, но, собственно, и торопиться было невозможно: темень, под ногами хлюпает вода, надо продираться сквозь кустарники.

Как находил Андрей тропинку среди болот, было известно только ему, но шел уверенно, иногда останавливался для ориентации. За ним как тени передвигались два автоматчика – в прошлом разведчики, они чувствовали себя в лесу как в собственном доме. У одного из них, Валентина Соколова, высокого рыжего лейтенанта, была исключительная реакция. Рассказывали, что когда-то эсэсовец целился ему в спину с нескольких метров, но Валентин, подсознательно почувствовав опасность, отклонился, пуля чиркнула лишь по шинели, а Соколов, падая, сумел срезать эсэсовца автоматной очередью.

За Соколовым шел младший лейтенант Дмитрий Копоть, низкорослый и на первый взгляд даже тяжеловатый, но сильный и ловкий. Копоть, как и Андрей, был из местных жителей, родился и вырос в селе севернее Житомира, умел ходить по лесам, как волк, бесшумно и незаметно.

Бутурлак шел последним.

Светало. Над болотами полосами лежал туман, и Бутурлак подумал, что именно в тумане было бы хорошо подкрасться к островку. Спросил Андрея:

– Далеко еще?

– Подходим. За теми осинами болото, ну и по болоту метров триста. – Он вытащил из кармана пистолет и засунул за пояс. Перехватив одобрительный взгляд Бутурлака, покраснел, отвернулся и юркнул между ольховыми деревьями.

Тогда, три года назад, после разгрома Коршуна, Антон Иванович повел их на остров. У бандеровцев там было две палатки и довольно просторная землянка, которую зимой можно было переделать в укрытие. Антон Иванович решил не разрушать землянку. Зимой, когда болота замерзали и сюда можно было приехать на лошади, землянка служила бы неплохим прибежищем для лесников и охотников.

Даже в густом тумане Андрей увидел пять осин и показал на них товарищам. Осторожно, не хлюпая, вышли на берег острова. За кустами начинался густой лиственный лес, в его сердцевине, на поляне, и была когда-то база бандеровцев.

Бутурлак приказал всем рассредоточиться, и они пошли редкой цепью, бесшумно ступая между деревьями. Вдруг капитан остановился, подал знак другим, чтобы замерли. Стоял, глубоко вдыхая воздух.

По приказу Бутурлака Соколов пошел в разведку. Вернулся через несколько минут.

– Они там. Девка что-то варит на костре. Жмудь, видимо, еще спит или вышел на охоту.

– Соколов и Копоть – в обход, – скомандовал Бутурлак. – Андрей – со мной!

Они вдвоем неслышно подобрались к поляне и увидели шалаш из еловых веток и землянку. Немного дальше между стволами деревьев на веревке висела одежда, а перед входом в шалаш пылал костер, и девушка помешивала ложкой в подвешенном над ним чугунке.

Она сидела к ним спиной, до нее было совсем близко, шагов двенадцать, и капитан, шепнув Андрею на ухо: “Прикроешь меня”, пополз, как уж, к костру.

Он сразу затерялся в высокой траве. Когда-то это и было его профессией – бесшумно и ловко подползти, благодаря этому умению сохранил жизнь на войне.

Дрова в костре трещали, Бутурлак уже почувствовал тепло на лице. Быстрым движением он зажал девушке рот ладонью.

– Вот что, – наклонился над Анной, всматриваясь в полные страха глаза, – молчи, иначе будет плохо. Где Гришка?

Девушка показала глазами на шалаш.

– Тихо сиди! – повторил строго, отпустил Анну и метнулся в шалаш.

Гришка лежал в углу на постели, сделанной из еловых веток и укрытой одеялом. Спал в ватнике, раскинув руки, сладко похрапывая. Бутурлак приставил дуло пистолета ему к груди. Гришка раскрыл глаза и, наверно подумав, что это сон, закрыл их снова, пытаясь повернуться на бок.

– Поднимайтесь! – громко приказал Бутурлак.

Гришка быстро сунул руку под пальто, служившее ему подушкой, но капитан схватил его за локоть. Сам нащупал под пальто и достал вальтер. Спрятал в карман.

– Ну? – сказал грозно. – Поднимайтесь!

Но Гришка лежал, все еще не веря своим глазам. Вдруг всхлипнул и, встав перед Бутурлаком на колени, заголосил:

– Что вам нужно от меня? Я ни в чем не виноват!

Ломая ветки, в курень втиснулся Андрей, за ним Соколов. Не говоря ни слова, он связал Жмудю руки за спиной, поднял за воротник ватника, посмотрел на искаженное страхом лицо, подтолкнул Гришку к выходу.

Только теперь Гришка узнал Андрея, и лицо его исказилось ненавистью.

На первом же допросе Григорий Жмудь все рассказал.

– Что вы думаете об этом Кострубе? – спросил Яхимович у капитана.

– Неужели Штех? – с сомнением сказал Бутурлак. – Ведь есть сведения, что он в Станиславской области.

– Был в Закарпатье, – уточнил Яхимович. – А потом его видели в Яремче и Коломии. Дальше след утерян. Я так и думал, что он во Львове: город большой и затеряться легко. А по описанию Жмудя, он: мохнатые брови, голый череп, на подбородке ямочка. Штеха забросили в Советский Союз для организации террористических актов. Он может натворить много бед. Висловский был лишь первой жертвой.

– Как думаете, товарищ подполковник, действительно ли у нас в руках нить к Иосифу Адашинскому? Тот, кто вызвал Жмудя на свидание с Кострубом, ссылался именно на него.

– Нет доказательств, – покачал головой Яхимович. – Отец Иосиф скажет – провокация, а у нас нет доказательств.

– Установить наблюдение за священником. Ведь от его имени пришли к Жмудю.

– Штех мог знать о связях семьи Жмудя с Адашинским и использовать этот факт в своих целях.

Бутурлак задумался, предложил:

– А что, если искусственно ускорить развитие событий? Они долго сидели вдвоем и разрабатывали план операции.

Подполковник слушал Бутурлака, не перебивая и постукивая карандашом по столу. Когда капитан закончил, сказал взволнованно:

– Правильная идея, я целиком поддерживаю ее. Думаю, что начальник управления согласится с нами. Но давайте все обсудим еще раз: мы сможем выйти на Штеха в том случае, если с ним свяжется Адашинский. Но не исключено, что Штех постарается убрать Жмудя, как нежелательного свидетеля, ведь он понимает, что мы не спим и разыскиваем убийцу Висловского. Они назовут Жмудю место встречи и пошлют исполнителя…

– Но Жмудь может сам выбрать место встречи и продиктовать свои условия.

– Рискнем!

Яхимович снял телефонную трубку и попросил приема у начальника управления. Вернувшись, сказал:

– Начальство дает согласие. Под нашу персональную ответственность.

Бутурлак рассказал Жмудю, что он должен говорить Адашинскому. Они прорепетировали несколько вариантов разговора, и наконец Бутурлак набрал номер телефона.

– Слушаю, – прозвучал в трубке уверенный бас отца Иосифа, его голос был слышен даже в кабинете капитана.

Гришка смотрел на Бутурлака испуганными глазами и молчал. “Давай!” – кивнул ему капитан, но Жмудь только безмолвно шевелил побелевшими губами.

– Я вас слушаю, – повторил Адашинский нетерпеливо, и тогда Гришка сказал:

– Извините, святой отец, звонит вам Алексей Иванцов.

– Откуда ты? – От уверенного баса не осталось и следа, отец Иосиф явно перепугался.

– Из телефонной будки. У меня срочное дело к вашему преосвященству. Святой отец посылал ко мне господина Коструба, чтобы я сделал одно дело, так я выполнил его приказ и временно живу у знакомого. Но к нему приезжают родственники, надо переехать, у меня ни связей, ни денег. Так будьте добры, передайте пану Кострубу, что я буду ждать его завтра в полдень в парке Костюшко, возле кинотеатра.

– Я понял тебя, сын мой… – Голос отца Иосифа дрожал. – Я попробую исполнить твою просьбу. Если он не придет, больше мне не звони…

– Я полагаюсь на вас, святой отец, – ответил Гришка и по знаку Бутурлака положил трубку. Вытер рукавом пот со лба и вопросительно посмотрел на капитана.

– Хорошо, – похвалил тот, и Жмудь заискивающе улыбнулся.

Григорий Жмудь, в низко надвинутой на брови фуражке и черных очках, сидел на скамейке под ветвистым дубом в нескольких метрах от кинотеатра. В вестибюле кинотеатра два окна выходили на сквер – за одним притаился Соколов, за другим – Копоть. Мимо кассы с букетом, как нетерпеливый влюбленный, расхаживал капитан Бутурлак. В аллеях сквера на скамейках сидели несколько человек: один читал газету, два играли в шахматы, еще один углубился в книжку, качая коляску с ребенком, рядом парень что-то рассказывал девушке, нежно прижавшись к ней…

Сеанс недавно начался, и в сквере было малолюдно.

Бутурлак глянул на часы: без минуты двенадцать.

В центральной аллее парка появились двое – высокая, стройная блондинка и на небольшом расстоянии от нее мужчина в модном габардиновом плаще. За ними прихрамывал, опираясь на палку, старик в фуражке, дальше шли, взявшись за руки и оживленно болтая, две девочки.

На выходе из аллеи блондинка села на свободную скамейку. Человек в габардиновом пальто, не оборачиваясь, направился к кассе кино. Остановился и осторожно осмотрелся по сторонам. Увидел на скамейке Жмудя. Стрельнул глазом на Бутурлака и равнодушно обернулся к кассирше. Купив билеты, он засунул руку в карман пальто, направился обратно в сквер.

Бутурлак опустил вниз букет. “Он, – подумал, – это он!”

Человек вроде бы шел к блондинке. Бутурлак мог побиться об заклад, что они сообщники.

Обратил ли внимание на блондинку юноша, что читал книгу, машинально покачивая левой рукой детскую коляску?

А человек в габардиновом пальто, не дойдя до блондинки, остановился возле скамейки, на которой сидел Жмудь, и, наверно, что-то спросил у него. Жмудь обернулся. Человек выхватил из кармана немецкий парабеллум, но в ту же секунду пистолет выпал у него из руки…

Наверно, он еще не успел сообразить, что произошло, и, может, даже не почувствовал боли в пальцах, растерянно посмотрел по сторонам, но за эти мгновения Гришка успел сползти со скамейки и, прикрывая ладонями голову, спрятаться за толстый ствол дуба.

Наконец человек глянул в окно, за которым стоял Соколов, но, очевидно никого не увидев, метнулся к зданию кино, надеясь юркнуть за угол.

Навстречу вышли двое.

– Спокойно, – услышал, – руки вверх!

Блондинка резко поднялась – рука в кармане жакета – и быстро направилась к выходу из парка. Юноша, бросив книжку в пустую коляску, встал и пошел за ней следом.

Теперь Бутурлак был уверен, что блондинку не выпустят из виду: на улице стояли две оперативные машины…

В семнадцать часов Бутурлак докладывал подполковнику Яхимовичу:

– Блондинка села на Городецкой в трамвай. С ней вместе ехала Таня Громова. Вагон был полупустой. Доехала до предпоследней остановки. Живет в Хлебном переулке, дом номер четыре. Одноэтажный, принадлежит гражданину Эпендюку Афанасию Ефимовичу, блондинка – его дочь Галина Савицкая. Диспетчер трамвайно-троллейбусного управления, вдова, муж ее убит в сорок четвертом году. Служил в Украинской повстанческой армии. За домом установлено наблюдение.

– Хорошо, – сказал Яхимович. – Личность раненого установили?

– Пока что молчит. Документов при нем нет.

Галина Савицкая вышла из дома в начале седьмого. Дождалась трамвая. Сошла в центре и направилась к Драматическому театру. Шла, помахивая небольшой сумочкой, и, наверно, только Бутурлак да еще несколько оперативных работников, которые следили за ней с разных сторон, догадывались, что в сумочке рядом с пудрой и помадой лежит пистолет и блондинка неплохо им владеет.

Она шла по тротуару – высокая, элегантная, в цветастом шелковом платье, – и мужчины оглядывались на нее…

Спектакль в театре шел второй раз. Билеты были распроданы заранее, возле подъезда шумела толпа празднично одетых людей. Савицкая постояла немного, будто ждала кого-то, посмотрела на часы и вошла в театр. В зале прошла к одиннадцатому ряду и села в кресло рядом с лысым мужчиной. Бутурлак, делавший вид, что разыскивает свое место, чуть не вскрикнул – сомнений быть не могло: блондинка встретилась со Штехом.

Свет медленно погас. Бутурлак, пригнувшись, скользнул за бархатную штору. Капельдинерша, закрывая двери, шикнула, но капитан проскочил мимо нее в фойе.

– Телефон и два – три места в зале, – сказал Бутурлак администратору. – Одно – в ложе справа. Один стул приставьте в проходе к двенадцатому ряду.

– Сделаем, все будет сделано. – Администратор вышел, а Бутурлак позвонил Яхимовичу.

Подполковник, выслушав его, ответил коротко:

– Действуйте!

По распоряжению Бутурлака все выходы из зала были взяты под контроль, перекрыли парадный и служебный выходы из театра, а также выезд из внутреннего театрального двора, расставили посты вокруг всего огромного здания.

Приехал Яхимович. Бутурлак ждал его в администраторской. Выслушав донесение, подполковник спросил:

– А где Копоть?

– В левой ложе возле сцены. Оттуда хорошо видны Штех и Савицкая. Но вряд ли во время действия они выйдут из зала.

– Конечно. Но могут вообще уйти после первого же акта.

– Будем брать на улице. При выходе из театра.

– Кто?

– Соколов и я.

– Хорошо, – согласился Яхимович. – Только будьте осторожны. У этого Штеха какая-то звериная интуиция, сильный и владеет оружием блестяще.

– Что ж, – кивнул Бутурлак, – попробуем взять без шума.

…Штех только взглянул на Савицкую, как понял: произошло непоправимое. Умел читать по ее глазам. В зале начало темнеть, а затем свет погас совсем.

– Ну? – прошептал нетерпеливо в ухо.

– Ловушка… Там была ловушка, и Ярослава взяли.

Штех откинулся на спинку кресла. Смотрел, как медленно раздвигается занавес, и плохо понимал, что происходит на сцене. Какая-то хата под соломенной крышей, вишневый садик и панорама села на заднем плане. Зачем он здесь? Взяли Ярослава Доберчака, последнего его помощника, устроили вульгарную ловушку, куда мог попасть и он. Слава богу, Галина отсоветовала идти на встречу со Жмудем. Умница она, Галина, и любимая; более нежной и умной, наверно, нет на всем свете. Шевельнулся в кресле, почувствовал теплое Галинино плечо, прижался и спросил еле слышно:

– Гришка Жмудь там был?

– В том-то и дело, что был…

Штеху сделалось страшно. Если арестовали Жмудя, то в госбезопасности, наверно, знают, что связал его с Кострубом отец Иосиф Адашинский. Вот Гришка Жмудь и позвонил его преосвященству, назначил ему, Кострубу, свидание в парке, и он сразу понял, что Жмудя надо убрать. Но так попасться на удочку! Только случай спас его сегодня.

“Однако, – подумал, – дела не такие уж и плохие. Ярослав не знает, где я квартирую, отец Адашинский поддерживал со мною связь через Галину, вчера прислал какого-то старика с запиской. Галина меня не выдаст, Галина влюблена в меня, и я пообещал взять ее с собой за границу. Но надо сегодня же сменить квартиру. Есть еще один человек. Знает: в случае провала попадется и сам. А он служил в эйнзатцкоманде, вешал, расстреливал – за это по головке не погладят”.

Взял руку Галины, сжал осторожно и спросил:

– А ты как?

Она поняла его сразу.

– Проверяла, – объяснила. – Никого.

Если Галина говорит – никого, так оно и есть. Галина хитрая и осторожная, она хитрее и его самого…

На сцене парень в полотняных брюках выяснял отношения с девушкой, она плакала, а он кому-то угрожал, девушка была красивой, она нравилась Штеху, он старался понять, что делается на сцене, но никак не мог – эта история с Гришкой Жмудем выбила его из колеи. Незаметно взглянул на Галину. Вот характер: смотрит с интересом, переживает, спектакль увлек ее, забыла обо всем на свете, даже о нем.

Хотел что-то спросить, дотронулся до нее, но Галина остановила его:

– Поговорим в антракте, не мешай.

А в антракте их могут ваять.

Штех переплел пальцы, стиснул больно. Там, в Мюнхене, еще тешат себя иллюзиями, а он знает, что все их расчеты – мыльный пузырь. Хоть бы им удалось удрать отсюда, а дальше… Пока Запад как-то заинтересован в них, но кто знает, что будет дальше, как повернутся события.

В антракте Штёх отвел Галину в угол фойе. Сели так, чтобы не обращать на себя внимание, и Штех попросил:

– А теперь расскажи, как все было.

– Может быть, уйдем отсюда? – предложила.

– Лучше вместе со всеми. Затеряться в толпе. Уверена, что тебя не засекли?

– Да.

Она рассказала о том, как все произошло в сквере. Прозвенел звонок, и Штех сказал мечтательно:

– Вот так бы не думать ни о чем! Нет ни наших, ни ваших… Спектакль, ты рядом. Тишина и покой! – Он положил ладонь на Галинину руку, погладил. – Быстрее кончать здесь надо, задержались мы.

Галина отняла руку.

– Тишина нам может только сниться, – ответила сухо. – Тишина для нас подобна смерти, вот так-то. Сейчас бы гранату! – Обвела взглядом фойе. – Швырнула бы, не задумываясь.

Штех представил себе, что у него тоже не задрожала бы рука, но прежде всего надо думать о себе. Галина такая еще горячая и неопытная, и он должен сдерживать ее.

– Пошли. – Поднялся и почтительно подал руку. – Пусть пани думает не о гранатах, а об искусстве. – Штех притянул Галину к себе. Сказал нежно: – Скоро я поведу тебя в Миланскую оперу.